Текст книги "Патриот. Смута. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12

Бой у прибрежной просеки шел вяло. Неспешно.

Обагренные лучами заходящего солнца татарские отряды осыпали наши укрепления стрелами. После первых двух пристрелочных залпов в дело пошли подожженные. Вначале их было мало, но с каждым новым залпом все больше и больше.

Несколько небольших отрядов степняков спешились, разожгли костерки и пускали стрелы, запаливая от них.

Мы из-за щитов отвечали редкими выстрелами. Гремели неспешные, одиночные бабахи аркебуз и тоже пускали единичные стрелы. Преимущество противника в дальнем бое выглядело колоссальным. Но из-за того, что мы были прикрыты щитами, а они только подошли и били из поля, потери компенсировались.

По-хорошему Кан-Темиру нужно было остановиться против нас. Начать тоже копать, строить контрвалы. Ночью делать вылазки, пытаться взять хитростью. Но. Как я и думал – ему важно было время. Он не мог позволить себе даже суток на осаду. Не здесь и не сейчас. Решительный удар и наскок, выбивание защитников переправы с позиций – вот что ему было нужно. Показать и своим людям и примкнувшим беям, что он достоин повелевать ими. Утереть нос сыну хана. Заставить его идти не домой, в Крым к умирающему приемному отцу, а подчиниться воле большинства. Повести войска к Москве.

А там уже…

В письмах, что я читал, складывался вполне ясный план перехода власти в татарском стане.

Что до нас, то все тоже двигалось неторопливо. Вооруженные копьями мужики – основной, подчиненный мне контингент, просто сидели за щитами, скрывались, тряслись, терпели. Просто побежать было нельзя. Татары разгадают нашу хитрость, не полезут в бой, не станут догонять. Двинутся неспешно, может, вышлют передовые отряды разведки. А это не то, что мне нужно.

Важно выманить их всей массой.

Стрел с огнем летело все больше.

Наша стена начала дымиться в нескольких местах. Нужно было показать противодействие. Без этого вся ситуация с защитой выглядела бы слишком картонной и показушной.

– Ведра! – Заорал я. – Живо к реке!

Несколько мужиков, определенных в пожарную команду, рванулось к заболоченному, покрытому камышом берегу. Там, еще пару дней назад по моему приказу был вырыт приямок, копящий воду как раз для тушения.

– Чего не идут-то! – Сквозь зубы прошипел Ефим.

Молодой, горячий, рвался в драку. Казалось, и не был он ранен всего несколько дней назад. Но, это только вид, конечно же, в полную силу сражаться он не сможет. Поставил я его рядом с собой, чтобы сберечь. Где-то еще он мог начать геройствовать, а здесь, у меня – не прорвется.

– Не верят. – Проговорил спокойно. – И я бы на их месте не верил. Но мы их заставим.

Руки мои тем временем перезаряжали аркебузу. Дело очень небыстрое. Да я особо и не торопился. Вскрыл отмеренный заряд на берендейке, засыпал в ствол, загнал пулю, придавил пыжом. Шомполом все это утрамбовал для большой точности и дальности выстрела. Можно, конечно, и без этого. Когда вокруг кипит бой. Садануть прикладом о землю, и пуля кое-как встанет на место. Вопрос жизни и смерти – работаешь, как приходится. Но… Ситуация сейчас не требовала скорости. Делал все по науке. Вернул шомпол на место, вскинул оружие, сыпанул на полку из рожка еще пороха.

Прицелился, фитиль опустил.

Бабах.

Попал или нет, меня не очень интересовало. Нужно в первую очередь оценить ситуацию, не готовится ли татарами наконец-то прорыв. Всмотрелся, отступил обратно за щит. Нет. Они все также посылали в нас стрелы без особого ущерба живой силе. Щиты разгорались, пара достаточно удаленных от воды вот-вотдолжны хорошо заняться.

Медленно! Времени же у тебя, мурза, почти нет, лагерь не ставишь, солнце заходит.

Когда же? Что же ты Кан-Темир никак не решишься с основным ударом на холм. Долго собираешься или… Мои полковые казаки уж очень ретиво дали тебе отпор и твои татары сдулись еще на подходе? Нет, не может быть. Моих там две сотни, а ты привел туда лучших. Уверен чуть ли не всю свою самую верную и надежную тысячу. Может, в первые ряды поставил прибившихся, перебежавших из лагеря Джанибека Герайя беев. Тех, что так жадны до добычи, и хотят прорваться на север. Тогда да, тогда понимаю. Им то как раз мои парни надают по первое число, но начнут отходить. Все же врагов больше. И тогда…

Бросишь ли ты в прорыв свою элиту? Должен!

Минуты текли медленно. Суета за щитами усиливалась. Дым поднимался все плотнее и выше. Сбивать пламя под непрестанным градом стрел мои мужики не рисковали. Раненых и так было уже несколько. Меньше десятка, но это первые потери. Будь здесь казаки или боярские дети, такого не случилось бы. Они дали бы четкий огненный отпор и татары ни в жизнь бы не пошли на то, куда я так активно затягивал их неуверенностью действий.

Слева, чуть ближе к холму, два щита вот-вот займутся как настоящие костры.

Уже скоро. Еще немного подождать и можно.

Во взглядах людей, моих подчиненных, все больше вопросов. «Когда же мы уберемся от этого ужаса?». «Когда воевода?», «Пора бежать?». Но, пора еще не было. Слишком рано, слишком. Мы еще не втянули татар в бой, не дали им ложную надежду на победу.

Надо постоять еще.

Вновь перезарядил мушкет, грохнул, свалил кого-то с коня на той стороне боя. Уставился. Никаких изменений и тут…

Бабах!

Инстинктивно отпрянул, вжался в щит. Следом еще раз, два, пять громких взрывов. Южная сторона холма полыхнула, вверх взметнулись языки пламени, видные даже с нашей поверхности. Клубы дыма поднялись еще выше.

Наконец-то!

Мои люди дернулись. Кто-то в панике даже истошно заорал, завертел головой, уставился туда, где начался настоящий ад. Никто из посошной рати не знал, что это. Никто не был в курсе, да и зачем им. А это сработала моя первая ловушка на подступах к острогу. Значит, татары прошли, прорвали первую линию обороны. Такую же ложную, как я держал здесь.

Отступая, полковые казаки подожгли фитили спрятанных на рубеже бочонков с порохом. Шли секунды, степняки поднимались, двигались дальше вперед. Они заняли часть холма, где были наши позиции, лезли вперед и…

Прямо в их рядах произошло несколько взрывов.

Заряды были небольшими, установлены так, чтобы нанести максимальный урон и напугать. Прикапывали их в корнях деревьев, ветви их перед боем облили маслом, вокруг специально сложенные вязанки, тоже облили. Все это сейчас, после оглушительного взрыва, разлетелось в стороны, разгоралось и поджигало подлесок.

Вот сейчас, сейчас!

Я всматривался в татарские ряды, по которым прошла волна паники.

Стрелы перестали лететь, лошади храпели, некоторые вставали на дыбы. Началась сумятица. Все всматривались на восток, через старицу Дона.

Мои люди вокруг тоже кричали что-то друг другу, переглядывались, не понимая, что творится. Серафим громогласно начал увещевать людей стоять, молился громко, сам перезаряжал аркебузу. Я все это слышал, но высматривал самое главное.

Начнется ли изменение в их порядках.

И вот! Дрогнули! Смешались! Засуетились!

Они поняли, поверили в то, что там у холма их сотоварищи потерпели неудачу. Они напуганы, отброшены, сожжены коварством русского воеводы. А здесь же, все легко и просто! Какие-то неказистые щиты, защищаемые оборванцами!

Улыбка появилась на моем лице.

Сейчас вы, решившие, что исход боя зависит только от вас, двинетесь вперед. Понесетесь на слабые, почти незащищенные укрепления, проломите их. Снесете, разметаете, овеете себя славой…

Так думаете вы, но…

Начнется второй этап моего плана.

Действительно конница менялась местами. Лучники чуть отошли назад. Те, что пускали в нас огненные стрелы, также влезали обратно на своих скакунов. Готовились.

Строй стрелков сменился другим, с копьями и саблями на изготовку. Такие же оборванцы, как и противостоящие нам до этого. Без железа, без плотных тегиляев, но готовые силой конного удара прорвать нашу хлипкую оборону, рвануться к переправе.

Да! Давайте, гады! Заждались мы вас!

– Готовность! – Заорал я.

По цепочке приказ начали передавать, через дым, расходящийся от наших щитов. Мужики готовились делать то, что тренировали последние сутки.

Татары двинулись. Медленно, не спеша. Все же им противостоял не пехотный строй, который можно пробить и проломить конным ударом. Щиты, за которыми прятались люди. Хлипкая линия, но неприятная для прямого удара. Лошадь, она же не самоубийца, лететь на горящую изгородь.

Но, довести, завязать бой, отбросить, а дальше уже по ровной просеке нагонять бегущих и рубить их всех нещадно. Вот он план, созревший в головах молодых, ретивых беев.

Мои бойцы готовили пучки травы. Переглядывались. Дыма должно быть больше, чтобы больше этих бездоспешных мужиков могло отступить, убежать на заранее подготовленные позиции. Даже вернее – за них, потому что там в дело вступали стрельцы, тюфяки и прочие силы.

Татары шли на нас. Расстояние сокращалось.

Сердце билось как угорелое. Вот-вот, чуть-чуть, еще немного и…

Девяносто метров, восемьдесят… Одна лошадь, затем другая, потом еще и еще вставали на дыбы, ржали неистово от боли. Скидывали седоков, вносили сумятицу в строй. Колья, врытые нами в земляные лунки, делали свое дело. Они не должны были остановить отряд наступающих, вовсе нет. Лишь немного проредить, показать, что мы здесь сделали все, что могли. Решили, направление главного удара будет не здесь, ведь не решаться степняки и… Как бы сами попались в этот обман.

Семьдесят!

– Пали! – Заорал я.

Посошная рать только и ждала этого приказа. Им было чертовски страшно, и мужики шустро выполнили все заготовленное. В ход пошли снопы сырой травы, которые кидались на самые горящие участки щитов. Те бойцы, что имели огнестрел и луки сделали последние выстрелы. Пора отступать!

– Бежим!

Этот крик подхватила сотня глоток.

– Бежим! Назад! Отход! Айда!

Люди рванулись от щитов, прикрываясь дымом, к заранее подготовленным линиям отступления. Не все. Я видел, как несколько из них замешкалось, а еще кто-то сбился. Видимо, это были самые необучаемые и напуганные, что рванули напрямик. Здесь я уже сделать ничего не мог. Вручил их жизни им в руки, они распорядились этим не так. Все было объяснено, все рассказано, показано и продемонстрировано. Раз жизнь тебе твоя не дорога и мчишься ты как попало, а не как положено – значит так тому и быть.

Полторы сотни холопов рванулись ко второй линии обороны.

Нам тоже было пора.

Я бросил последний взгляд на идущую на нас конницу. Наша паника и бегство их раззадорили! Идущая на нас конница чуть ускорилась, но щиты должны были их сдержать. Сейчас они, прорвав их, перестроятся и не замечая препятствий, а лишь видя бегущих, понесутся за ними.

Несся, что было сил. Смотрел только вперед.

* * *

Левый берег Дона. Просека южнее холма

Кан-Темир с трудом успокоил вставшую на дыбы лошадь. В голове его гудело, словно увесистой палкой по шлему дали. Вокруг творился настоящий хаос. Кто-то из стоящих рядом молодых беев не удержался в седле, упал и пытался встать, схватить лошадь. Та рвалась, стремилась удрать подальше, унестись в панике. Еще кто-то орал нечто бессвязное, толкал пятками гарцующего под ним скакуна, сам озирался по сторонам, искал место, куда бежать самому.

Некоторые, что до этого спешились, падали на колени и молились Аллаху, сгибаясь в поклонах.

Мало кто устоял на месте и остался недвижим, сосредоточен. То, что случилось мгновениями ранее, поразило и коснулось всех. Взрывы, огонь, дым – настоящий Джаханнам, Наар . Мир пламени и ужаса, населенный шайтанами и прочими злыми духами.

Этот русский – один из них.

Такая мысль пронеслась в голове мурзы, но он загнал ее куда-то на задворки сознания. Он просто человек. Все это лишь слова сведенного пытками с ума человека. Нет в этом воеводе никакой магии. Нет ничего. Хитрость, подлость, коварство.

Кан-Темир осмотрелся.

В конном войске, замершем в тылу, что еще не спешилось для штурма этого злополучного холма все выглядело еще хуже. Хотя и стояло оно дальше от склона в негустом лесном массиве. Там в отрядах бесновались лошади, скидывали седоков, ржали, ревели, рвались, били копытами соседей. Началась сумятица, грозящая вот-вот перерасти в панику и хаос бегства. Кто-то криками отводил людей назад. Кто-то пытался навести порядок. Орал во всю глотку.

Смотреть на это было больно.

Хаос порождает поражение, за которым идет смерть.

Ярость накатывала на мурзу волнами. Его трясло от злости. Глаза вращались, кулаки сжимались и разжимались, а зубы скрипели, причем в прямом смысле этого слова. Он так сильно стиснул их, что отвратительный звук был слышен ему самому.

Бахши Ибн-Рауд говорил о пламени. Полыхнет, словно факел! Только сейчас Кан-Темир сам видел, как горит его войско!

Тельники, что хранили его от шальных стрел и прочих напастей, совладали со скакунами и чуть отступили от своего предводителя. Знали они, что мурза в таком состоянии может и плетью высечь или даже саблю в ход пустить.

Он привстал на стременах. Смотрел перед собой на пологий склон холма, куда, в образовавшийся прорыв послал свои лучшие силы. Самых преданных, отважных и стойких людей. Лучшие зууты рванулись вот-вот, чтобы расширить напор, сломить дрогнувших русских и добыть ему славу, победу и…

Проклятый рус! Настоящий шайтан!

Впереди горели деревья. Пожар занялся очень быстро. Несколько деревьев пылало, словно факелы. Поднимался, клубился, наползал на татарские позиции едкий дым. Все это от недавней серии взрывов.

Что это было? Что, Аллах, дай мне сил, это такое? Зачем взрывать свои позиции?

Это воевода безумец. Или… Гений?

Мурза вначале отправил в удар слабые силы. Сделал все, чтобы костяк его войска не влетел в засаду, провел разведку боем. И только убедившись, что противостоящие ему силы дрогнули, послал самых лучших. И вот…

Пошедшие вперед сотни оказались в этом джаханнаме.

Жив ли там кто-то еще? Что там твориться?

– Где Ибн-Рауд? – Мурза не узнал своего голоса. – Сюда его!

Кто-то из окружения помчался неукоснительно выполнять распоряжение. А может, просто решил, что сейчас лучше быть где угодно, только не здесь. В ярости Кровавый меч мог сотворить со своим окружением многое.

Но сейчас в его, разрываемой от боли голове, бились мысли.

Кулаки сжимались и разжимались, сам он замер и смотрел на покрытый дымом холм.

Что делать? Аллах! Центр горит, лес полыхает. Идти вперед, сквозь огонь! Нет! Или, да⁈ Это же говорил мудрый бахши. Думать! Думать! Может это и есть знак.

Он прижал руки к шлему, завертел головой.

Что левый фланг? Гонец сообщил недавно, что там у русских совсем все слабо. Может дать приказ… нет! Нет! Здесь тоже было легко и что? А теперь его люди горят! Там засада, точно так. Здесь везде ловушки и обман.

Дым, гарь и запах жженой плоти наконец-то дотянулся до него. Начал клубиться вокруг. То, что он видел, вся эта геенна, сущий джаханнам теперь распространялась сюда, надвигалась. Промедление подобно смерти. Скоро его будет не видно подчиненным. Управление армией рассыплется.

Впереди в дыму люди кричали, бились в корчах, звали на помощь.

Есть еще правый фланг. Что там? Вестей нет. Нет! Но там лес – оттуда гонцам добраться сложно. Чертов лес, не степь, где все видно! Деревья, чтобы Аллах забрал их все, оставив только бескрайние степи и полноводные реки.

Из дыма выбрались первые люди, ошалелые, обезумевшие.

Кан-Темир узнал одного из них. Это один из беев, которых он отсылал штурмовать холм первыми в авангарде. Глаза выпучены, рот перекошен, шапка слетела, клок волос вырван, и из огромной ссадины проступает кровь. От халата идет дым.

Он бежал неуклюже, припадая на правую ногу. Оступился, упал, пытается встать, пополз на карачках. Выл и стенал.

Безумие!

– Где Ибн-Рауд⁈ – Заорал мурза во второй раз.

– За ним послали, господин. – Отвечает один из тельников.

Их взгляды встретились. Неуверенность, вот что в нем видно. В этом верном ему человеке. Даже он, такой как он, не готов идти на все ради своего лидера, своего мурзы. До чего мы дошли! Потомки великого Чингисхана!

И он решился.

– Алга!

Кан-Темир спрыгнул с коня, выхватил саблю.

– За мной! Все! За мной! Алга!

Бахши сказал, что он в зареве заката отыщет здесь свою славу! Он сказал, что полыхнет, словно факел! Русский сам не знал, что сделал! Это знак! Точно! Знак.

– Алга! За мной! Вперед!

Тельники подхватили приказ, закричали стройно.

– Алга! Алга!

Обезумевший от ярости Кровавый меч волевым решением повел всех, кто остался ему верен, кто не дрогнул, в яростную атаку. Устремился на окутанный огнем и дымом холм, призывая за собой.

Он верил в победу, вел людей вперед, как и раньше. Надеялся своим примером воодушевить их и сокрушить врага, провести верных через испытания и отсеять тех, кто усомнился. Мурза знал, что часть беев, стоявших позади него, так и останутся там. Они будут ждать исхода и ударят только тогда, когда победа будет близка.

Или уйдут.

Именно поэтому Кан-Темир должен был приблизить ее, добыть сам, своими руками.

– Алга! – Орал он, двигаясь вперед и увлекая за собой людей.

Их было много. Авторитет, что создал вокруг своей фигуры Кровавый меч, значил многое, и люди пошли за ним. В дым и огонь. К смерти или славе.

Глава 13

Я бежал вперед.

Волна отступающих, плохо снаряженных и вооруженных мужиков из посошной рати должна была мотивировать татар к атаке. Слишком уж желанная добыча для озлобленных потерями и воодушевленных прорывом людей. Сейчас, вот-вот они должны добраться до дымящих наших укреплений, быстро сломать их, разметать, просочиться в проломы. И понестись вдогонку нам, казалось бы, паникующим и оставшимся без прикрытия.

До второй линии укреплений нам оставалось еще половина пути, как за спиной я услышал характерные звуки падающих настилов. Щиты опрокидывались. Враг рвался в просеку, вливался через узкие, никем не прикрываемые щели в обороне.

– Алга! – Разнеслось над небольшим полем боя.

Смотреть некогда, нужно отступать, выманивать их на себя, торопиться.

– Алга!

Свистнуло несколько стрел, кто-то из мужиков слева закричал и рухнул ничком. Что с ним? Понять это нет времени. Сзади раздались крики, команды. Простые бойцы ликовали, улюлюкали, готовились мчаться нам вслед. Они радовались своей победе. Их предводители призывали к порядку, строили людей, тратили считанные секунды на наведение хоть какого-то порядка.

Секунды. Сейчас они понесутся за нами. Я – их главная цель. Они же видят доспешного, удирающего прочь, и не одного. Захватить воеводу! За такое мурза вознаградит, озолотит и приблизит отличившегося воина.

Но, хрен там!

Вы главное поверьте в свои возможности, а дальше… Рога-то ваши очень быстро обломаются. Только не ждите! Только вперед.

За спинами раздался дробный стук копыт. Ура! Свершилось! Они пошли на приступ. Пускали коней в разгон. Не стали ждать и пускать в ход луки.

Удалось, мы заманили их.

А вот и вторая линия. До нее рукой подать.

Пробежав еще несколько метров, я осознал, что вот-вот мои передовые, самые прыткие бегущие начнут прыгать через ров, бежать дальше. Добрались!

Резко остановил, развернулся, вскинул аркебузу, с которой бежал вверх.

– Стоять!

Кто-то слушался, останавливался, поворачивался. Трясся, но выставлял перед собой копье. Кто-то перемахивал вырытый ров, в котором прятались стрельцы, несся дальше. Это хорошо, это отлично. Настоящая, считай, неподдельная паника.

– Стоять!

Серафим был рядом со мной. Раскрасневшийся, пыхтящий. На лице боевой задор в глазах ярость. В руках у него все та же аркебуза. Он спешно начал ее перезаряжать, не обращая внимания ни на что вокруг. Взгляда было достаточно, чтобы понять – этот человек мастерски умеет это дело.

Ефим и Пантелей отставали. Племянник воеводы из-за раны двигался медленнее и здоровяку, который и так был не очень хорош в беге, приходилось помогать товарищу. Тащить его. А конница уже начинала движение в нашу сторону.

Черт, могут и не успеть.

– Стоять! – Закричал я в третий раз.

Сам рванулся навстречу этим двоим и прочим отстающим, которых было не так уж и много. Все же – в доспехе бежать ощутимо тяжелее, хотя люди служилые и привычны к этому.

Потрясал разряженным оружием, махал руками. Делал вид, что останавливаю людей своим примером. Все для того, чтобы татары уверовали в наш разгром и в очередной раз увидели меня – столь желанного для пленения воеводу.

Время на поле боя как будто встало.

Посошная рать делала вид, что готовится к последнему судорожному и бессмысленному сопротивлению. Примерно половина бойцов перепрыгнули ров, пробежали по сооруженным настилам и удирали дальше на север по просеке к переправе. Их паника была неподдельной. Им действительно было страшно. Те, что покрепче и бесстрашнее остались здесь. Вся их смелость строилась на вере в меня и в то, что я говорил им.

Сказал воевода – татары до нас конными не дойдут, так тому и быть. Стрельцы же рядом. Вот, прямо перед носом в яме сидят. Тюфяки готовят.

Хорошо, много их. После боя в действующую армию переведу.

Человек шестьдесят ощетинились копьями, сгрудились в несколько кучек по десять-двенадцать человек. Ждали, казалось бы, удара татарской конницы. А та, после преодоления полыхающей и дымящей стены щитов вновь неслась на нас.

Внутрь между огненной линией щитов к нам прорывалось все больше и больше. Если первый удар был нанесен парой сотен, то сейчас за ней, восполняя потери от перехода по пространству, полному спрятанных кольев, подтягивались прочие отряды.

Хорошо, отлично. Чем больше, тем лучше.

Уже полтысячи идет на нас. Единым порывом. Основные силы не отстают за авангардом. Отлично.

Все это я увидел и осмыслил за считанные секунды.

Добежал. Я перехватил у Пантелея бледного Ефима, подставил ему плечо.

– Уф. – Вздохнул здоровяк, весь красный и мокрый от пота. – Уф…

– Чего тебе дома не сиделось, Фима! – Вырвалось у меня как-то само.

Парень покачал головой, ничего не сказал. Бледный как мел, ногами перебирает невпопад. Черт, что-то ему совсем плохо. Чуть присел, схватил его, подкинул. Взвалил на плечи, как раненого бойца, понесся к нашим позициям.

– Да что же ты меня…

Остальное пропало в тряске. Ефим что-то ворчал, но я не слушал. Некогда отвлекаться на всякие причитания юнца, решившего стать героем. За спиной слышался топот конских ног. И он все ближе.

Татарская легкая кавалерия разгонялась, шла в атаку. Сейчас вот сейчас, еще немного.

Кто-то из них влетал в вырытые ямы, падал. Лошади ржали, стенали от боли. Люди кричали, ругались. Но накопали здесь мы довольно хитро.

Тащил Ефима, увидел готовящихся в овраге стрельцов. Они возились, хоть и пытались выглядеть незаметными, как я приказал. То здесь, то там к небу от позиции поднимались небольшие дымки.

Конница уже не могла остановиться. За спиной набирала скорость.

Добежал. Швырнул Ефима на землю, развернулся.

– Ааа! – Орал кто-то из ополченцев, выставляя вперед свое копье. – Ааа!

Я понимал его. Черт, это действительно было пугающе.

В голове промелькнули воспоминания.

В прошлой жизни я видел, как на меня шел танк, видел несколько БТР, движущихся на наши позиции. А сейчас – конная лава. Да без должной подготовки, новобранцы могли просто навалить в штаны. Сотня идущих достаточно плотно, рядом друг с другом всадников неслась на нас. Можно лица различить, морды лошадиные. Какие-то мгновения и последует удар.

– Давай!

Земля под ногами дрожала, копыта выбивали пыль…

И тут из-под земли, словно по мановению волшебной палочки поднялись колья. Стрельцы потянули, поднимая их примерно под тридцать градусов. То, что было спрятано и присыпано песком, дернулось и преградило путь атакующим.

Следом на бруствер вытолкнули те самые тюфяки, близ которых стояли опытные затинщики, готовые палить.

Посошная рать, ранее стоявшая с копьями, прыгала в окопы, приседала, продолжая держать копья, сжималась.

А я, стоя в полный рост, выпятив грудь, смотрел вперед.

Враг, набравший разгон, паниковал. Метров за тридцать до контакта с резко поднятыми кольями, в татарском строю начался полный кавардак. Кони отворачивали, вставали на дыбы, скидывали своих седоков. Они не хотели умирать и спасались как могли. Часть, что шли слева или справа пытались уйти, сманеврировать. Те, что были по центру, судорожно тормозили. Люди орали что-то несвязное. Сзади в них влетали те, что шли на полной скорости. Сбивали. Люди и животные падали. На них напирали, налетали идущие следом. Топтали тех, кто оказался сбит на землю.

Все это стало настоящим хаосом.

Первые ряды смешались, а задние так быстро не поняли, что произошло.

Но, надо отдать должное татарам, до кольев не дошла ни одна лошадь. Они, идущие налегке, смогли, хоть и не без потерь, остановиться метрах в десяти – пятнадцати. Сломали строй, калечили друг друга, втаптывали в грязь павших. Но все лучше, чем бездумно влететь в строй длинных заточенных бревен, нанизаться на них словно бабочки.

Но, колья – лишь первый акт.

– Пали! – Выкрикнул я совершенно безжалостно и даже с какой-то злорадной ухмылкой на лице.

Они попались, значит – они умрут.

Шесть тюфяков выдали нестройный залп. По ушам дало так, что казалось, совсем немного не хватило до контузии. Огрызки металла – импровизированная дробь из кусков рубленых гвоздей полетела во врага, поражая его первые стоящие ряды. Казалось бы – миг и они смогут оправиться, восстановить порядки, заместить павших. Возможно, отступить, имея преимущества в маневре, и начать опять обстреливать нас издали. Но нет. Шесть мощных дробовиков, действующих каждый примерно на тридцатиметровом пространстве, сделали свое дело.

Первые линии вновь застонали от боли. Смешались кони, люди. Все как у Лермонтова в Бородино. Залп в такой близи поразил многих и добавил в сердца, уже дрогнувших, духом паники.

Дальше работа была за стрельцами.

Пара мгновений ушло на то, чтобы побитые картечью рухнули, открывая сбившуюся толпу живых и начавших паниковать всадников. Полсотни аркебуз тут же выдало стройный залп.

Над второй линией обороны поднялся пороховой дым, окутывая ее непроглядным маревом. Сколько русских там, есть ли еще сюрпризы? Вперед, басурманы, проверяйте!

– Коня! – Выкрикнул я полуоглохший. – Вперед!

Оставшиеся до этого времени близь меня бойцы из посошной рати рванулись вперед. Выскочили за пределы копий, устремились к павшим, раненым, стонущим, пытавшимся выбраться из-под убитых скакунов, татарам. Не ждал я от вчерашних крестьян такой прыти и злости. Они, видимо, поняли, что впереди ослабленный и обреченный враг. Нужно добить его, вселить панику в тех, кто шел следом.

– Серафим! – Увидел тоже рванувшегося вперед попа. – Копейщики на тебе!

– Воевода! – Он ответил, давая понять, что услышал.

Тем временем из капонира мне вывели моего верного скакуна.

Стрелец, тот самый полусотенный, что руководил ими, улыбался злобно и яростно. Быстро передал узду и начал возиться с аркебузой.

– Перезаряжайте и вперед, тесните их к берегу, сейчас конница ударит. Дальше по ситуации.

– Сделаем. – Он не отрывался от перезарядки, добавил. – Воевода.

Я кинул свою аркебузу какому-то мужику из посошной рати, что возвращался из-за рва. Тот поклонился, чуть ли не в землю. Благо на колени не рухнул. Мне заряжать некогда, а ему сгодится.

– Бей басурман. – Сказал резко.

Взлетел в седло, толкнул скакуна пятками, понесся налево, вдоль укреплений, сквозь дым. К холму. Из ножен саблю выхватил. Справа от меня на просеке творился настоящий хаос, даже ад. Крики боли, стоны, проклятия, ржание лошадей и хрипы. В нос бил запах жженого пороха, смешивающийся с кровью. Первые ряды татарской конницы пали. Часть была затоптана своими же, а часть расстреляна впритык из тюфяков и аркебуз.

Те, что шли сзади, налетали на трупы и раненых, тормозили, сбились с темпа не понимали что делать. Управление потерялось. Первыми шли беи и они погибли. Кому управлять идущими во втором эшелоне? Что делать?

То ли рваться дальше, то ли отступать. Сзади напирали еще отряды. Началась неразбериха.

Я все это видел, но понимал – ждать нельзя. Считанные мгновения и опытный командир сможет организовать хоть немного продуманное отступление и тогда долгий позиционный бой. Или бегство, из которого уйдет в Поле много тех, кто потом сможет вернуться.

Нет, этого допускать нельзя.

И здесь в ход пошел еще один мой козырь.

Из леса выдвинулись, вышли прямо во фланг атаковавшей по просеке татарской коннице две сотни моих конных бойцов. Я видел их строй, торопился к ним.

Яков Семенович Ключев и Тренко Чернов ждали своего часа. Их отряды я укомплектовал по полной. Каждый разделен на две части. Кто более опытен в конной сшибке получил кольчугу и пику. Это, конечно, не крылатая гусария, но вполне себе средняя кавалерия, готовая бить бездоспешных, легких врагов прямым ударом, сбивать их с позиций, рассеивать. Вторая половина, более опытная в стрельбе, снаряжалась аркебузами. У всех также были пистолеты и сабли. Именно для них я раскрыл воронежский арсенал. Выдал по описи, все четко под отчет. Отчего Григорий и пропадал в городе так долго и смог присоединиться к подготовке обороны уже на самом завершающем ее этапе.

Первая линия – стрелки.

Сотня пистолей выдали стройный залп, и начавшие было перестраиваться татарские отряды, вновь падали на землю. Весь правый фланг наступления истекал кровью, как меньше минуты назад авангард.

Следом, почти сразу, громыхнула сотня аркебуз. Это оружие было более дальнобойным. Досталось уже центру смешавшегося татарского войска.

Отстрелявшиеся стрелки остались стоять, а через их свободный строй прошли доспешные. Сплотились на направлении главного удара. Две полусотни бронированной конницы против паникующих, побитых и ничего не понимающих татар.

Я видел это все с фланга атаки. Заходящее солнце отсвечивало на бронях русской рати, и она двинулась вперед. Неспешно, не переводя коней в галоп. Шла как волна, разила пиками тех, кто еще выжил, пытался встать. Топтала конями, массой своей давила на врага, прижимала его к берегу Дона.

Две полусотни стрелков в этот момент перезаряжали свой огнестрел. Минута и они вновь будут готовы рваться вперед, бить, догонять противника и втаптывать его в грязь. Отряд преследования тех, кто замешкается и решит отступать в последний момент.

Татары уже после первого нашего залпа запаниковали, замешкались, ряды их сбились. А получив еще две сотни выстрелов во фланг, окончательно впали в хаос.

– Ура! – Дружно грянула сотня глоток, наращивая темп и давя на узком пространстве оставшиеся силы степняков. Рассекая их надвое.

В бой также вступили стрельцы, что до этого были левым краем первой линии обороны. Они били в тыл, разворачивающейся и паникующей коннице. Да, их было не много. Два десятка, но сам факт стрельбы в тылу добавил ужаса в головы каждого татарина, находящегося в этом мешке.

Бьют отовсюду. Везде русские! Сколько же их? Должны быть жалкие сотни голозадых холопов, а здесь… Они просто везде! Они отлично вооружены! Они убивают нас! И убьют всех!