Текст книги "Патриот. Смута. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Левый берег Дона. Холм, чуть южнее и ниже поместья Бориса Жука

Кан-Темир давился дымом, выкрикивал команды, отправлял своих тельников с посланиями по фронту наступления. Казалось – какие-то полверсты, пологий холм, конница преодолела бы его за считанные мгновения, но…

Чертов лес, проклятый дым, пламя, что разгоралось от взрывов вокруг и бьющие сверху из мушкетов русские. Трупы татар слева и справа, вонь от горящей одежды, тел, волос, плоти. Крики боли, стоны умирающих и пустые глаза павших, смотрящие вверх, казалось, с укоризной.

Он давно, безмерно давно, возможно, даже никогда не бился пешком. По крайней мере по своей воле. Бывало, что конь под ним падал, и приходилось. Но всегда рядом была свита, телохранители, поднимающие его вновь в седло. И чтобы так и так долго. Нет!

Потомку Чингисхана это противно. Обзора никакого, глаза слезятся, пробирает кашель. Дышать нечем. За глоток свежего степного воздуха, за порыв ветра можно убить. А на лицах русских – маски. Они, эти хитрые шайтаны, обмотаны тряпками, подготовлены дышать в этом джаханнаане.

Кровавый меч видел их. Совсем рядом, вблизи и даже готовился биться лично, но тельники успели. Отряд выскочил из дымки, ударил копьями, по тем людям, что шли слева, сломил их, отбросил. Им удалось, почти дошли до его персональной охраны. Но, как только на крики подошла подмога, русские быстро откатились. Потеряли всего троих, а положили десяток своим внезапным ударом.

Прорываться вверх оказалось непросто. Русские перекопали здесь все. Пологий холм превратился в полосу препятствий, полную волчьих ям, ловушек, стен, рвов и насыпей, за которыми торчали колья и надолбы. С деревьев на идущих вперед летели подвешенные бревна, падали мешки с песком, то здесь, то там щелкали капканы и силки.

Безумие накатывало на него волнами. Осознать, что творится дальше десяти саженей было почти невозможно. Дым застилал все. Но он, отважный Кан-Темир, что должен восстать из пепла и прославить татарское оружие и весь свой народ, вел войско вперед, воодушевлял. Выкрикивал часто своим охрипшим голосом.

– Алга! Вперед!

И центральная часть его воинства продвигалась. Медленно, но уверенно. Люди понимали, мурза с ними и не смели отступать. Раз он идет плечом к плечу, ведет их к победе, то либо они добудут ее, либо умрут.

Стрелы летели вверх, куда-то в дым. Оттуда возвращались пули, камни, вновь и вновь срабатывали ловушки. Этот русский воевода превратил лес в настоящий непроходимый лабиринт. Истории о древнем герое Тесее, убившем минотавра в лабиринте, рассказываемые мурзе в детстве, сейчас обретала реальность.

Но его вела вперед неистовая вера.

Из пламени, что окружает его, родится настоящий феникс. И если сам Аллах сейчас смотрит на Кан-Темира, то возможно он благословит его на ханство. А как иначе? Правая рука Махамеда Герайя – хорошо, но уже мало. Это он здесь творит судьбу своего народа. Он ведет войска. Он противостоит сыну хана и по факту самому Селямету Герайю. Чем рискует Махамед? Ничем. Он сидит у себя в изгнании и что?

Ждет, пока он Кровавый меч сделает все, что должно!

Нет. Раз он рискует всем, в том числе и своей головой – то он, только он один имеет право на большее. На все! Серебро, люди, табуны, женщины – все станет его, как у истинного преемника Чингисхана.

Трон! Престол! Бахчисарай!

Ведь он феникс, он вернет татарскому народу потерянную память.

– Алга! – Заорал он, вновь понукая своих тельников вести людей вперед.

Отряды с надрывными воодушевленными криками двинулись вперед. Зазвенела сталь. Раздались вопли умирающих. Русские сражались яростно, не отдавали и пяди земли без боя. Били копьями, пятились, меняли позиции.

Каждый приступ давался кровью, но еще немного и передовые отряды выйдут на верх холма, а там уже острог, сердце обороны. Последний натиск и победа!

– Алга! – Вновь закричал мурза.

* * *

Я вел конницу вперед. Люди, войдя в лес, спешились, вели своих скакунов под уздцы. Неспешно, но уверенно мы продвигались вперед по подножию полого холма. Постепенно забирали правее. Пехота, что шла следом, двигалась левее.

Мы постепенно расходились.

Все отчетливее пахло дымом, все ближе слышны были звуки боя. Выстрелы, звон стали, крики. Ржания лошадей только почти неслышно. Конечно – Кан-Темир не мог повести всадников на приступ. Ему пришлось спешить войско. Лишить его основного преимущества маневра.

Второго преимущества – эффективной стрельбы из луков, его лишил дым.

Мы двигались вперед. Справа должна показаться старица. Вот-вот и перед нами будет левый край наступающих, рвущихся наверх татар и их резерва, ожидающего на просеке. Не мог же мурза послать в бой всех.

Важно выйти максимально близко к краю заболоченной местности, чтобы пройти там и постараться зайти в тыл наступающей группировке. Пехота же должна ударить ровно во фланг. Да, нас немного. Численное преимущество на стороне татар, но их основные силы сейчас сражаются в дыму. Ими очень сложно управлять. Как подходят резервы, где они, есть ли?

Это пока неизвестно.

Наконец-то пахнуло болотом. На деревьях я заметил оставленные ранее отметки. Вот и пора нам разворачиваться узким фронтом. Момент истины все ближе.

– Григорий. Готовность. – Проговорил я тихо.

Подьячий, идущий рядом, держал рог и был готов подать сигнал по команде.

Подкрасться к врагу, скорее всего, будет сложно, но мы постараемся. Подойдем, как можно ближе, а потом резким броском преодолеем оставшееся расстояние. На нашей стороне некоторая задымленность просеки, неразбериха, творящаяся там и внезапность.

Я махнул рукой, вперед выдвинулись две полусотни стрелков. Если они встретят врага, то лучше бы бить его огнем из пистолетов, а не идти в копейную атаку. Да, раскроем себя, но удар доспешной конницы для противника точно будет сюрпризом. Какие-то стрельцы могли зайти татарам во фланг, атаковать, начать теснить. Но чтобы из леса вышла бронированная сотня – такого они точно не ждут. Времена, когда в бой шло полностью одоспешенное соединение, давно прошли. Такое могли позволить сейчас себе только ляхи.

Но, я собрал лучшее и готов удивить врага.

Мы окончательно разделились с пехотой, она ушла налево. По скорости сейчас мы были примерно одинаковы. Немного и можно трубить сигнал к удару.

Двигались дальше, неспешно всматриваясь. В ноздри бил запах дыма, но здесь он был не так силен, как выше на холме. Стелился, чуть сокращал видимость. Кони храпели, но надежда на то, что шума мы создаем не так много, у меня все же имелась.

Звуки боя уходили левее. Мурза штурмовал холм, а мы уже были за спинами его воинов. Где-то там, где должна быть его ставка, копиться резервы. Если повезет – восседать он сам.

Впереди появились просветы. До просеки рукой подать.

Я первым увидел татарина, вглядывающегося в дымку, смотрящего прямо на нас. Недолго думая разрядил в него аркебузу.

– Вперед! Стрелки!

Мы устремились вперед бегом. Тащили за собой под уздцы лошадей, торопились как могли. Сзади наша бронированная конница поднималась в седла. Двинулась по пятам. Где-то метров за двадцать пять до опушки пришлось отпустить коней. Впереди нас мог ждать залп татарских лучников. Самим людям скрыться за деревьями, прикрыться местностью ощутимо проще, чем прикрывать коней. Отстрелявшись, все они вернутся, будут перезаряжать, а на прореженные нашей внезапной атакой ряды понесется доспешная волна.

Мы вышли на позиции.

Я вжался в дерево. Видел слева и права бойцов, также готовых стрелять. Впереди суетились татары. Много, очень много. Сколько же ты привел сюда Кан-Темир? Конница разворачивалась, люди понукали своих скакунов, готовились дать отпор.

В нашу сторону полетело несколько стрел. Но ответ был какой-то совершенно неорганизованный. Вообще, вся эта достаточно приличная толпа слабо напоминала организованное воинство. Группы людей, отряды, без построения в линии.

Что-то не так.

Потратил миг на то, чтобы осмотреться.

Слева покрытый клубами дыма пологий холм. Там идет яростный бой – звенит сталь, слышны крики и выстрелы. Что творится, не разобрать, но, видимо, многие силы врага втянулись туда. Предо мной нестройные ряды стоящей без дела легкой татарской конницы, вышедшей на просеку и что-то ждущей. Справа на просеке, достаточно далеко – еще отряды. Но они стоят на границе леса и Поля. Далеко и не выглядят они как те, кто готов ринуться в бой. Помочь своим собратьям.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Некогда разбираться.

– Пали!

Миг – и сотня пистолетов выдала дружный залп, проредив первые ряды пытавшихся строиться для боя татар. Они явно не ждали такого, поднимали коней на дыбы, падали, кричали. Мгновенно началась паника. Несколько десятков выживших сорвались с места, пустили коней в галоп. Орали что-то на своем, громко, пронзительно, призывали следовать за собой.

– Карабины!

Пистолеты были убраны в кобуры, в ход пошло длинноствольное оружие.

– Пали! – второй залп внес в татарские ряды еще больше сумятицы.

Дым покрывал наши позиции, первые ряды врага падали как подкошенные. Выглядело все это, как избиение. Почему они не стоят в боевых порядках? Где нормальные дозоры? Что здесь происходит?

Я продолжал недоумевать.

Мои люди, как и было оговорено, резво двинулись назад, к своим лошадям. Григорий ждал рядом, кивнул мне.

– Труби! – Отдал приказ.

Он приложил рог к губам. Дунул, что было силы и над полем боя разнесся протяжный, призывный гул. Затем еще и еще. Тройной сигнал, как мы и условились заранее.

– Удачи. – Проговорил он, улыбнулся и рванул назад.

Вперед выходила ударная конница. Я ждал своего скакуна, чтобы идти вместе с ними. Мгновение, другое. Из-за спины появлялись выходящие на позицию, чтобы ударить на просеку, воины. Шли не плотным строем, доспешные, снаряженные, моя козырная карта. Одним своим видом они должны были внушить страх врагу.

Вблизи они выглядели еще более сурово, чем когда я увидел их первый раз, развернувшихся для атаки на татар. Настоящая, непреклонная, пугающая сила.

Яков подвел коня, передал узду, кашлянул, улыбнулся:

– Веди нас. – Проговорил сухо.

Взлетел в седло. Копья у меня не было, зато два рейтпистоля в кобурах наготове и верная сабля.

Выхватил ее, взмахнул.

– Собратья! Вперед!

– Ура! – Заорала сотня глоток, и мы выдвинулись из леса в просеку.

– Ура! – Кони начали набирать скорость. Копыта били, земля тряслась.

– Ура! – Разносилось над полем боя грозное и вселяющее страх.

И татарские ряды дрогнули даже до нашего удара.

Я увидел ужас в глазах тех, на кого мы неслись. Они разворачивали коней, прижимались в седлах, стремились убраться с направления нашего удара. Лишь единицы пускали стрелы в ответ. Казалось, замершее татарское войско, хоть и слегка прореженное нашим огнем, но все еще крупное и вполне, на мой взгляд, боеспособное – дрогнуло. Попятилось, стало рассыпаться на малые отряды, отходить.

Несся на своем скакуне, набирал скорость. Передо мной, все ближе и ближе, татары на своих низкорослых лошадках разворачивались и давали деру. Не пытались стрелять, уходили как можно скорее. Началась паника. Люди кричали, вопили, ржали лошади.

Слева и справа от меня не плотным строем неслись вперед, выставив пики, русские воины.

Все же убраться от удара полностью степнякам не удалось. То один, то иной попадали под удары. Они падали, оставались позади. Но основная масса пыталась уйти, маневрировала. Навык управления с конем у степняков был на высоте.

Я, понимая, что сабля здесь не так чтобы очень помогает, перехватил ее левой, вытащил один рейтпистоль – бабах! Татарин, несущийся мимо метрах в пяти, слетел с седла на землю, покатился под копытами. Его скакун ускорился и мчался дальше, выбивая копытами песчаную пыль.

Орудие отправилось в кобуру, дело было за вторым. Прицелился еще раз – бабах! Еще один труп.

Движущиеся рядом бойцы также смекнули, что копьями здесь воевать не так продуктивно. Враг удирает, перестраивается, не принимает прямого боя. Они перехватывали длинномеры, извлекали пистолеты и палили в татар. Те, у кого к седлам были приторочены сайдачные наборы, вгоняли пики в бушматы, выхватывали луки и начинали пускать стрелы, поражая отступающих.

Все же эффективность нашей стрельбы была выше. Железные наконечники не чета деревянным.

Это все только усугубляло панику среди степняков.

Прямо передо мной лошадь скинула своего седока. Он оказался слева, как раз для удара сабли. Я пронесся, махнул, обагрил клинок кровью. Враг продолжал в панике, нестройными, сбившимися в группы отрядами отступать, бежать с поля боя.

А мы разили их, но теряли темп, останавливались, добивали, неспешно забирали на юг.

Я чуть отстал, привстал на стременах.

Это невероятно, но наша сотня гнала ощутимо большее количество всадников перед собой. Они удирали. Кто-то пускал одиночные стрелы, пытался как-то замедлить наше продвижение. Но преимущественно татарское воинство сбегало, не оказывая особого сопротивления.

По моим прикидкам полтысячи человек, если не больше в нарастающей панике мчались прочь.

В этот момент к нам присоединились стрелки. Они вышли в просеку неспешным шагом на своих скакунах. Разворачивались для преследования.

Поле брани было уже за нами. На юг уходили татары, увлекали за собой расположенные еще там, дальше отряды.

За нашими спинами в дыму и огне слышался бой. Туда втянулись какие-то вражеские силы, но… Теперь они в окружении. Сколько же там? Судя по тому, что я видел – почти все верные Кан-Темиру люди сражались сейчас именно там, на холме. А вот эти, удравшие – просто ждали, чья возьмет. Когда они поняли, что во фланг им заходят силы русских – то просто развернулись и не приняв боя, ушли в степь.

Они пришли грабить и убивать, но не умирать ради мурзы или даже сына хана.

– Гнать до конца леса! Уверенно обозначить нашу победу! Отставших добить! Или пленить!

Да, там за спиной казакам нелегко, но нужно сделать еще кое-что. Поступить так, чтобы вся эта толпа даже не думала вернуться.

Первая сотня с аркебузами рванулась вперед. Доспешные добивали пиками тех, кто замешкался, слетел с лошади, по какой-то иной причине еще остался на просеке. Кто-то из татар удирал в лес. Лошади без всадников носились по полю боя, ржали, поднимались на дыбы. Многие, получившие пулевые ранения мучились, исторгали предсмертные вопли.

Я осматривался.

Еще немного, когда мы поймем, что враг побежал, что он окончательно разгромлен и дезорганизован, и не вернется – нужно спешивать большую часть бойцов. Наша задача сейчас – идти в тыл штурмующей холм группировке. Сделать это надо до захода солнца, а это дело буквального получаса. Последние лучи уже с трудом освещали лес. Светило уходило за горизонт, закатывалось.

В лесу уже было достаточно сумрачно.

Меньшую часть людей нужно отправить в дозоры. Наблюдать за тем, чтобы татарские беглецы не подумали, будто бы ночью им удастся здесь сделать что-то еще. Какую-то диверсию, прорыв, прочие негативные действия.

До моих ушей донесся стройный залп. Это конные стрелки, рейтарами у меня пока язык не поворачивался их назвать, доспехов-то на них нет никаких, били вдогонку уходивших татар. Следом последовал еще залп, после чего две полусотни развернулись и устремились к нам.

Пришла пора раздавать приказы – кому спешиваться и идти на холм в огонь и дым, а кому – конными в дозоры. Сделать нужно быстро и идти на помощь казакам!

* * *

Левый берег Дона. Между старицами, где-то на границе Поля и леса.

Гонец мчался, понукая коня.

Он несся от Багатура, Гирей Дивеева к мурзе, чтобы сообщить ужасную новость. Левый фланг, наступающий на русских по просеке вдоль реки – разбит. Проклятый воевода заманил всех в ловушку. Беи не послушались мудрого Багатура, повели свои отряды вперед и…

Вперед! Быстрее!

Наконец-то заболоченная старица слева закончилась, и он увидел Поле. А в нем, на юге – отряды своих родичей, уходящих в степь. Он не верил своим слезящимся от боли поражения и потери глазам. Кто они? Как могли? Почему?

Резко ударил коня пятками, отчего тот всхрапнул недовольно, заплясал.

Всадник был умелый, выругался, вновь толкнул скакуна, двинулся вперед и вновь увидел, как теперь уже навстречу ему, слева из просеки несутся всадники. Лица их переполнены страхом, лошади стремятся вперед в панике. Так не отступают, так бегут с поля боя.

Что здесь произошло⁈

Аллах, смилуйся над нами!

Там дальше на север он видел поднимающийся дым. Холм, на котором размещался небольшой острожек, горел и клубился. Там сейчас шел бой, но его соплеменники позорно удирали. Бежали. Где-то впереди, все ближе и ближе раздавались выстрелы.

Мимо несся молодой всадник, и посыльный закричал.

– Где мурза? Где Кан-Темир?

Седок вжался в гриву своего зверя, проскочил молча, ничего не сказал.

Их было много, десятки, сотни отступали, неслись на него, мимо него.

Что делать? Он должен доставить послание мурзе! Он тельник самого Багатура. Близкий ему человек, доверенный.

Гонец решился! Вдохнул полной грудью.

Направил коня против движения, не понимая, что происходит. Те, кто стремился ему навстречу, даже не тормозили, они огибали его слева, справа. Лица их были испуганными, и самого посыльного стал пробирать страх. Он с трудом не поддался всей этой панике и мчался вперед, торопился выполнить задание.

И здесь он увидел их…

Ту же сотню русских кавалеристов, гонящих войско в несколько раз превосходящее их. Расстояние было небольшим, и он летел им навстречу. Все они вскинули пистолеты и дали залп. Многие собратья, что были рядом с ним, рухнули. Лошади их сбились с хода, сами люди повисали на крупах, летели на землю.

Жить! Я! Хочу! Жить!

В последний миг в душе гонца заиграл инстинкт самосохранения.

Сотня вражеских стрелков преграждала ему путь, и он понял – это смерть. Нет никаких шансов добраться до мурзы. Он опоздал.

Расстояние сокращалось, потому что он не успел развернуть коня, лишь остановить. Сам впал в какой-то ступор, поворачивал, а они неуклонно приближались. Убирали пистолеты в кобуры, вскидывали мушкеты. Все ближе и ближе…

Неотвратимо!

Залп!

Пуля пробила его грудь, он вылетел из седла. Больно приложился спиной и головой о землю, разодрал бок веткой. Ног не чувствовал, в голове кружилось.

Попытался встать, дотянуться до сабли, но получилось лишь подняться на локте. Удары копыт все громче взбивали землю, все ближе.

Голубое небо, болотина, заросшая невысоким лесом слева, за спиной Поле. Запах травы, конского пота, дыма и жженого пороха. Я умру! На глазах наворачивались слезы.

– Мама! – Заорал он, но резкий удар сабли русского воина оборвал этот крик.

Гонец не успел.

Глава 16

Воинство мое ликовало.

Не только факт отступления, а именно бегство крупных татарских сил вселило в них уверенность в победе и настоящую радость. Боевой задор пылал в глазах каждого. Даже Григорий, пребывающий часто в хмуром расположении духа, как-то повеселел.

– Бойцы-молодцы! – Гарцевал я на своем скакуне, привстал на стременах, чтобы меня видели и слышали все. – Еще один успех за нами!

– Ура! – Раздалось нестройное, но громкое, воодушевляющее.

Еще не все, собратья мои. Да, вы храбритесь, но впереди тяжелая работа. Самая сложная. Продолжил речь:

– Но! Враг не повержен! Там! – Я указал саблей в сторону холма, покрытого дымом. – Сражаются наши товарищи. Сдерживают удар основных татарских сил. Мы пойдем туда и разобьем их! Они не ждут нас с тыла!

Выдержал паузу, смотря на них, собирающихся вместе:

– Сметем их всех!

– Ура!

– Построиться!

Где-то минута ушла у меня на то, чтобы проехать мимо них, глянуть всех. Отделить раненых, даже легко, помятых и побитых – тех, кому сложнее всего было бы биться. Выбрать самых лучших скакунов, и отправить их седоков в дальние дозоры в поле, вслед за бегущими татарскими отрядами.

Наказал – в бой не вступать, смотреть в оба. Чуть что – отступать и сообщать.

Небольшая группа легкораненых оставалась здесь наводить порядок. Ловить лошадей, собирать трофеи, перевязывать друг друга. Тех татар, которые были еще живы, связать, собрать вместе. Тяжелораненых добить, заниматься ими будет некогда, все равно умрут. Так зачем продлевать агонию.

– Спешиться! Маски подготовить!

Заранее, еще в полдень каждому из бойцов был выдан плотный отрез льняной ткани. Его нужно сейчас намочить и повязать на лицо. Бурдюки у всех конных были с собой. Такое же распоряжение давалось полковым и беломестным казакам. Всем тем, кому предстояло сражаться в дыму. Это, конечно, не привычные мне противогазы, но хоть что-то. Все лучше, чем полным ртом дышать дымом и гарью. Так, половину войска можно потерять, удушить.

С мисюрками проделать такой финт было достаточно удобно. Люди приступили к облачению. А вот мне с ерехонкой пришлось потрудиться. Личину открепить и снять. С ней вообще никак не выходило. Лезло на глаза, мешалось, спадало. А без нее нормально.

За несколько минут я собрал семьдесят готовых и жаждущих сражаться доспешных бойцов и примерно столько же стрелков. Остальные, что не были ранены и не пали в бою, отправились в дозоры.

Справедливости ради потерь у нас было невероятно мало для таких столкновений. Отлично, но слишком уж все успешно. Как бы везение не закончилось и не обернулось каким-то подвохом в будущем.

Махнул головой, отгоняя мысли.

– Audentes fortuna juvat – что значит «Удача (судьба) сопутствует смелым». Процедил сквозь зубы тихо, чтобы никто не слышал.

А еще – смелость города берет.

Наконец-то люди собирались вокруг меня, строились, готовились к очередному, уже решительному и последнему, как казалось им, натиску. Рывок и вот она победа. Главное – не выжечь их напор и не растерять его попусту.

Идем!

– Вперед! – Проговорил громко, взмахнул саблей. – Идем не спеша, наших отличаем по маскам. Татар бьем и берем в полон! Ура!

– Ура! – Закричали они.

Саблю убрал в ножны. Взялся за аркебузу. Пистолет также был заряжен. В дыму, в неразберихе, лучше поначалу на них полагаться.

Мы двинулись на приступ холма, заходя в тыл сражающейся там основной группировке татарского войска под командованием самого Кан-Темира.

На все сто уверен, он там. Будь Кровавый меч здесь, на просеке, так легко опрокинуть и погнать конные резервы не удалось бы. Получилось это лишь потому, что эти люди не хотели сражаться. Они пришли сюда грабить и убивать. После взрывов часть татар уже струсила и ушла в Поле. Степняки поняли, что легкой победы не будет и решили, что жизни им дороже, чем потенциальный грабеж.

Остались те, для кого риск был приемлем, но они не лезли вперед. Выжидали. Вряд ли холм штурмовало много перебежчиков. Скорее основные силы мурзы как раз лезли сейчас к острогу.

Сейчас по итогу нашего удара, примкнувшие к основному костяку тысячного воинства Кан-Темира беи ушли. Часть из них мы побили, часть драпает к Джанибеку Герайю в лагерь, чтобы рассказать о тех ужасах, с которыми они столкнулись. Идти им туда долго. Придется разбивать лагерь где-то в поле. Вряд ли они решатся скакать, хоть и пешком, всю ночь.

Тут им передадут привет, мои знакомые волки. Отбившихся одиночек и малые отряды они начнут загонять, пытаться отбить лошадей, пожрать. Невеселая ночка предстоит беглецам.

Вряд ли они решат вернуться ночью. Но, чтобы точно быть в этом уверенным и среагировать в случае угрозы, я выставил вперед дозоры.

Думал о происходящем, пока вел своих людей вперед. Отвлекся, но почти сразу вернулся, когда просека завершилась.

Шли мы через первые, кажущиеся неказистыми, простенькие и хлипко сделанные укрепления. Здесь казаки встретили татар, дали залп и стали отходить. Такой был план. Было похоже, что он сработал.

Двигался и вел людей дальше, в настоящий пылающий и покрытый дымом ад. Здесь полковые при поддержке беломестных как резерва, не на жизнь, а насмерть стояли. Отступали и рубились в подготовленных укреплениях с наседающими силами противника. Лес и построенный в нем лабиринт укреплений и рвов мешал татарам эффективно использовать луки. К пешему бою они не привыкли. Несли потери и продвигались.

Здесь развязалась нешуточная битва – перестрелка.

Вот степняк распластанный лежит вниз головой на склоне. В левом плече дырка от пули, крови много, глаза стеклянные. Еще пара шагов сквозь окутывающую мглу и вечерний сумрак – наш боец еще без повязки, погибший до взрыва значит. Пробит тремя стрелами в грудь и одной в горло, ставшей смертельной. Привалился к дереву, обагрил все кровью.

Татар было больше, ощутимо больше, но дело не всегда в количестве. Часто исход боя решает совсем иное. Выдержка, мужество, дисциплина, опытность. А порой – умение нагнать на противника панический страх.

– Вперед! – Голос из-за маски звучал гулко.

Мы, двигаясь широким строем, почти цепью, поднимались.

Видимость становилась все хуже. Звуки боя звучали все ближе – впереди и слева. За второе уверен – это наши стрельцы и бывшая посошная рать давят татарский фланг. Ударили и в дыму разрывают вражеский строй, растаскивают, не дают скопиться на направлении главного удара.

– Григорий! Труби!

Дудка загудела протяжно, мощно. Один раз. Сверху через какое-то мгновение ей ответили тем же. Значит – до острога враг еще не дошел, не успел. Отлично. Мы укладываемся. Примерно так, как я и рассчитывал.

Через сумрак, дым, гарь, пыль и пепел я вел людей вперед.

Татары!

Они поворачивались, на лицах была невероятная, нечеловеческая паника. Ужас оттого, что в тыловые части бьют русские сотни сводил степняков с ума. Вроде ты вышел из боя, вроде ничего не угрожает, отступаешь, тащишь раненого товарища куда-то вниз к своим, а здесь, как… Шайтаны из задымленного леса появляются злые русы.

– А. Ааа! – Заорал что есть сил один из степняков прямо передо мной.

Рука его лучше перехватила короткое копье, на которое он опирался.

Бабах!

Выстрел аркебузы свалил врага, отбросил к осыпавшемуся брустверу очередной линии обороны. В нас полетели редкие стрелы. Враг, пока мы били его конницу, все же не сидел, сложа руки. Они слышали – что бой идет не только сверху, там, куда их ведет Кан-Темир, но и здесь, на просеке.

Понадеялись, что конные, выжидающие участи ударной группировки силы справятся сами? Зря!

Организоваться и построить оборону не успели. Мало их тут было, соображающих и не раненых. Да дымно здесь, слишком несвязно стояли отряды. Друг друга не видно почти. К тому же здесь, чуть выше подошвы холма, на второй, вырытой русскими линии валов, лежало много раненых. Их стаскивали, обожженных, побитых пулями, наглотавшихся дыма и обессиленных. Готовили выносить на просеку, но не успели.

Теперь мы шли через этот импровизированный лазарет.

Слева и справа звенела сталь. Слышались крики. Гремели аркебузы и пистолеты. Легкое сопротивление оказалось сломлено почти сразу.

Дальше полторы мои сотни вонзились, как нож в масло в группы раненых. Удары прикладов выбивали зубы пытающимся встать. Тех, кто хватался за оружие, нещадно добивали. Это война – никакой пощады во время боя в таких условиях быть не может. Оставлять их здесь живыми и могущими встать никак нельзя.

Это же сила в тылу.

На меня из-за дерева кинулся татарин, размахивающий клинком. Я вскинул пистолет, но идущий рядом Григорий разрядил в него аркебузу быстрее. Движение слева. Кто-то еще бежит через дым, орет не по-нашему. Бабах!

Он упал, покатился ко мне под ноги. Халат, черные волосы, округлое лицо – татарин.

Перезаряжать некогда, теперь в ход пошла сабля.

– Вперед! – Взмахнул я ею, показывая направление атаки идущим рядом.

– Ура! – Раздалось по фронту.

Мы ускорились. Сейчас, впереди будет самое страшное. Та самая линия пожара. Участок склона, где взорвались бочонки с порохом, горел и дымил лес.

* * *

Левый берег Дона. Южный склон холма.

Кан-Темир дышал с трудом. Кашель давил его, горло пересохло. Вместо речи вырывался какой-то звериный не то рык, не то хрип.

Этот чертов дым!

С левого фланга атаки на холм недавно пробрался его тельник. Посланный узнать, что там творится. Мурза слышал где-то звуки рога. Потом пальбу и крики. Вроде бы далеко. Слева, снизу, может, все же спереди? Не ясно. Здесь, в этом джаханнаане смешалось все. Звуки боя, стоны, ругань, призывы и проклятия.

От безумия его отделяло что-то совсем тонкое. Некая грань, сформированная могучей силой воли опытного воина, предводителя, водившего за собой десять тысяч.

Тельник сообщил, что русские пытаются атаковать слева. Кровавый меч не узнал лица своего приближенного воина. Чумазое, перекошенное в копоти и грязи, глаза горят и полнятся страхом.

Туда, налево, Кан-Темир повернул резерв. Приказал ударить и смять, отбросить. Откуда у этого воеводы такие силы? Неужто там, на просеке у реки, у самого лучшего пути к переправе он не оставил вообще никого? Это же глупо. Любой рубеж, даже хорошо укрепленный, должны держать люди.

Внезапно его согнуло пополам. Пробил сильный кашель. Рвота подступила к горлу. Тельники склонились над ним. Он махнул рукой: сам, все сам! Шайтан, этот чертов холм доконает его.

В глазах помутилось. Он оперся о дерево. Посмотрел налево. В дыму его воины, задыхаясь, выполняли приказ, шли вперед, наверх. Затем направо. Трое пускали стрелы куда-то вверх, через дым.

Еще немного! Полсотни шагов. Должно же когда-то закончиться это безумие. Они наконец-то выйдут к хутору, растащат его укрепления. Войдут внутрь.

Над полем боя раскатился звук трубы. Откуда? Ему вторил второй – совсем близко!

Что это? Что это все значит!

Вскинул голову, вытер потрескавшиеся губы. Убил бы за глоток воды! Но что это! Вон впереди.

Наконец-то он увидел просвет!

Между деревьями, через дым. Они дошли до верха. Каких-то двадцать, может, чуть больше шагов. Последнее усилие и из пламени возродится феникс!

Дошел, довел их, своих бойцов, свое верное воинство!

Он облизал губы распухшим языком. Сипло вдохнул.

– Алга! – Заорал из последних сил. – Вперед!

Передовые отряды уже выбирались на пространство, отделяющее край леса и стены острога. Еще один удар и крепость эта падет. Они растащат арканами бревна, ворвутся внутрь и убьют всех. Он – Кровавый меч не оставит никого. Ни женщин, ни детей, если он здесь будут. Раненые тоже будут убиты! Все до одного. Проклятые русские ответят за эти невероятные страдания.

Он отомстит им за все те жертвы, что понес его народ, его люди!

Русский воевода умоется кровью и когда он, победитель Кан-Темир мурза растянет его между деревьями на веревках. Он будет хлестать плетью, а этот рус будет молить о пощаде. О милости своего бога. Но… нет бога кроме Аллаха!

– Алга. – Хрипел мурза, усердно двигаясь вперед сам. – Алга.

Сил кричать у него уже не было. Казалось, легкие забиты всей этой окружающей его вонью.

Впереди воины закричали. Воодушевились. Они выбрались и понимали, вот сейчас, сейчас последний натиск и…