Текст книги "Патриот. Смута. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Толк будет, у нас вон Франсуа есть.

– Да, немец твой… – Лицо Григория выражало скептицизм.

– А что немец?

– Да гонял людей, все строем ходили. Так-то, полезно. Но за два дня, толку мало.

– Татар побьем, еще поучимся. – Я хлопнул его по плечу. – Готовимся, товарищи. Яков, введи его в курс дела и в свою сотню принимай.

– А ты? Я думал мы все подле тебя… – Новоявленный боец удивился. Не был он на наших советах военных, не слышал ничего.

– Тут такое… Кха… – Закашлялся Яков. – Стратегия. Во.

Он показал большой палец вверх, как бы намекая, что все у нас в полном порядке с ней.

Время шло.

Отец Серафим провел крестный ход, влился в отряд, которым я планировал руководить сам. Холопы и вчерашние крестьяне восприняли это отлично. Им было страшно, не бойцы они все же. Ратного дела не ведали. А появление батюшки придало им силы духа, стойкости.

Приезжали дозоры, сообщали, что войско все ближе, ближе, ближе…

Пора еще один козырь сыграть. Жука отпустить, чтобы сумятицу в мысли мурзе Кан-Темиру внушить. Яростный настрой его смутить.

Я приказал Пантелею, отдохнувшему после всех наших тяжелых приключений, вывести всех троих пленников во двор. Глаза им завязать.

Прошел рядом, осмотрел. Выглядели они плохо, пахли отвратно. В отхожее место их водили три раза в день, кормили и поили два – утром и вечером. Сидели они в погребке, связанные, скрученные, разделенные друг от друга. Жестоко, но потребно для того времени и ситуации.

У каждого кляп во рту, чтобы не орали и не возмущались.

Трое суток в таком состоянии – приличный срок.

Кашлянул раздумывая, махнул рукой. Повели мы их, а также трех отобранных самых дохлых лошадок вниз, за наши позиции. Спустились, выдвинулись вперед, разместились я, Пантелей, эти трое и еще пара стрельцов у подножия холма. Справа, если по течению Дона смотреть – моя посошная рать к обороне готовится с малым отрядом стрельцов. Слева и чуть позади на склоне, поросшем лесом, полковые казаки воронежские позиции ранее стрельцами рытые заняли, укрепили.

А перед нами старица донская. Комары гудят, место заболоченное, сыростью веет. Естественное разделение направлений татарских ударов. Через топь пройти никак не удастся, да и не полезут степняки. Они простор любят.

Двоих, имен которых я не знал, посадил спина к спине. Их напоследок оставил, под самый разгар боя. Жука отвел в сторону вместе с конем. Снял повязку. Уставились мы друг на друга. Трясло атамана знатно, глаза пучил, пыхтел.

Вытащил ему кляп, он тут же прошипел.

– Колдун чертов. Игоря убил, его место занял. Бес!

Вот как повернулось-то все в голове твоей. Это же отлично. Такое мне только на руку, скажешь о великом русском ведуне, что тела чужие захватывать может. Кан-Темиру только хуже от такой информации будет. Больше вопросов в тяжелой политической ситуации.

А мне – сплошные плюсы.

– Отпустить тебя хочу, к мурзе. Служил ты ему, значит, и весточку передать сможешь.

– Бес, нечистый. – Он дернулся, руки пытался вытянуть из-за спины. Перекреститься, что ли, хочет?

– Как хочешь, зови. Передашь или нет?

Вопрос был риторическим, и на ответ мне было плевать. Важен сам факт.

– Чтоб ты сдох.

Разговор не шел.

– Ты это. – Я смотрел на него с явным презрением, ухмылкой, словно оскалом волчьим пред жертвой беззащитной. – Расскажи мурзе, дружку своему, все как есть.

– Креститься дай. – Заревел он. – Дай, гад! Креститься! Дьявол!

Совсем плохой стал, головой потек, что ли. Не переборщил ли я?

– Ладно, Бориска. – Я хлопнул его по щеке. – Борис, видишь меня.

– Нет, нет, бес. Отче наш…

Начал он читать молитву. Черт, точно перегнул палку. И хрен с ним, так, может, и лучше. Толкнул его, уронил на землю. Он пополз, пытался убраться подальше.

– Ладно, Жук, вот тебе конь. Друг у тебя один остался, мурза Кан-Темир. Скачи туда, скажи ему все, что видел здесь. И передай. – Я усмехнулся, не мог не произнести все же здесь хоть и не очень уместную фразу – Иду на Вы. Скажи ему так. Скажи, что приду и заберу его, и его колдуна, и его жен, и его войско. Все заберу и съем.

Сделал пугающе безумное лицо, клацнул зубами.

Жук головой затряс. Я поднял его, разрезал путы на ногах, подсадил в седло. Тот держался с трудом, выл что-то похожее на молитву, дергался.

– Пособи, Пантелей.

Здоровяк подошел, вдвоем мы насилу привязали безумца к стременам, закрепили, чтобы не свалился.

– Езжай с ним на полверсты, потом направь скакуна в сторону татар и обратно к нам. Только не рискуй. Разъезд увидишь, его отпускай и мчи, что силы есть к нам.

– Сделаю, воевода.

Вдвоем они удалились, ускакали на юг. А я стал ждать, готовиться к бою.

* * *

Между полуднем и вечером. Где-то на берегу Дона

Кан-Темир смотрел со своего походного коня на валяющегося под его копытами человека. Он действительно был похож на червя. Жук, сказали близкие мурзе люди, что были у этого русского атамана дома, следили за тем, как идет его стройка. Его опознали, но Кровавому мечу не верилось, что вот это… Его бывший союзник.

Выглядел он как битый холоп. Смердел еще хуже. Пот, боль, страх, стойкий запах мочи. Как увидел, не поверил сам, что на такого положился. Доверился безумцу.

Холодный гнев затмевал глаза.

Как, как шайтан, я великий мурза мог положиться на вот это? Кто повинен в этом? Кто предложил такое? Наказать виновных! Послать в первых рядах! Это же даже не человек или…

Где-то в глубине его разума стала рождаться иная идея.

Нет… Нет… Надо гнать ее, убирать, не дать оформиться.

– Кто ты, червь! – Закричал Кан-Темир, вкладывая в голос всю злость и ярость. – Отвечай!

– Не иди дальше, мурза, не иди. Там нет ничего, только смерть. Он сведет тебя с ума, он сам дьявол, сам черт.

Человек, корчившийся на земле, чуть поднялся, встал на колени. Уставился снизу вверх, сложил в умоляющем жесте недавно спутанные, с трудом слушающиеся свои руки. Все в рубцах и язвах от веревок.

– Колдун, колдун на севере ждет тебя. Он все видит, все знает. Он сказал, что придет за тобой. Иду на Вы! – Жук завыл, дернул головой налево, направо. – Все ведает. Он пожрет все. И вас, и нас. Беги Кан-Темир, скажи хану, чтобы тот тоже бежал. Идите в Крым. Зовите султана, кесаря римского, все войско божие. И только так, слышишь, мурза, только так вы получите шанс. Конец времен грядет. Все воинство должно встать против него.

– Это точно он? – Кан-Темир уже не слушал, повернулся к одному из тельников, знакомому с атаманом Жуком лично.

– Да, мой господин. Но… – Короткая пауза. – Вижу я, пытки свели с ума его.

Этот рус опасен. Раз сделал с верным нам человеком такое.

Тем временем Борис Борисович Жук продолжал увещевать.

– Молись Аллаху, мурза. Уходи отсюда. Там, впереди, у устья Воронежа тебя ждет тьма, огонь и смерть. Ты сгоришь, сгоришь, словно факел со всем воинством твоим… Мурза!

Последняя фраза безумца резанула слух. Бахши Ибн-Рауд сказал то же самое три дня назад. Но, это его день, его триумф и он, а не какой-то там русский юнец приведет свой народ к победе. Ничто его не остановит, не здесь, не сейчас.

– Убейте его. – Стараясь говорить спокойно, произнес Кан-Темир, поднял руку и выкрикнул. – Идем на север!

Но в душе его зародилось нечто темное.

Глава 11

Солнце клонилось к закату. Оставив вернувшегося из степи Пантелея с пленниками, которых нужно будет вовремя отпустить, я двинулся наверх.

Пора!

Добрался быстро. С помощью Ваньки изготовился к сече. Выбрал кафтан проще и толще из трофейных, надел его. Накинул доспех, вновь ощутил себя придавленным к земле. Перепоясался саблей в руки аркебузу взял новую.

Старый весь мой комплект на коне остался. Его слуга проверил два раза. Все там хранилось и ждало меня. Первое время боя нужно пешим драться, поэтомудругое оружие необходимо. Даже еще одну саблю к луке седла приторочили, на всякий случай. С привычной расставаться я не хотел, надеялся сохранить ее. Но, мало ли что в бою случится.

Скакуна на запасную, засадную позицию отвел еще днем. Стрельцам там поручил сокрыть, прикрыть, а как отступать буду, подвести.

Изготовился, хлопнул Ваньку по плечу.

– Бывай. Сиди тут, не бойся ничего.

– За вас молиться буду. Хозяин.

Распрощались. Спустился. Добрался до позиции на просеке.

Одним краем наши щиты и укрепления упирались в поросшую камышом непролазную болотину близ реки. Метров пятьдесят заливного, притопленного сейчас, непроходимого пространства. Немного деревьев, что не были срублены, формировали правый край обороны. Дальше метров сто пятьдесят в самом узком месте потугами людей атамана Бориса превращенные в поле. Лес был и нет. Пеньки, коренья, оставшиеся кое-где кусты. Все это было обработано, учтено и использовано для усиления обороны. Это пространство мы перегородили щитами, перекопали. Оборонились от стремительного прямого конного удара. Дальше к холму вновь начинались деревья, стоявшие все плотнее в глубину. Там тоже присутствовали наши щиты, а кое-где их заменяли непролазные, собранные завалы. Туда я поставил малый отряд стрельцов, наказав вести огонь очень неспешно, поначалу. А когда план начнет действовать, выйти на позиции и выдавать залп за залпом.

Дальше вглубь, к холму, как раз где-то у старицы ждал своего часа Пантелей. Место там было заросшее, труднопроходимое. Отделяло подход к холму со стороны реки, где стояли мы от иного – прямого захода. Того самого, как мы к Жуку в гости подошли с Тренко и Филко три дня назад.

Задача у Пантелея была простая. Сидеть там, ждать. Как татары придут – отпустить двоих в их направлении. После сразу мчать ко мне.

Я дошел до центрального щита, своего места во всей обороне. Осмотрелся.

Серафим уже здесь. Видел я, пока спускался, что обошел он еще раз посошную рать, причастил, перекрестил всех. Здесь же был Ефим, меня дожидался. Братьев, перебежчиков от Жука я к стрельцам определил, они вроде стрелки неплохие, там нужнее будут.

Здесь все готово. Мужики трусят, но это понятно.

Остальные сотники и атаманы разошлись еще после обеда по своим местам. Все заняли позиции и томились в ожидании.

Время шло. Солнце припекало, и я всматривался в даль. Изредка переводил взгляд на стоящих рядом бойцов.

В посошную рать на это место себя определил сразу с несколькими целями. Поднять их боевой дух, повысить управляемость отрядом, который по факту без толкового командира остается. Привлечь своей персоной внимание татар именно к этой части позиции.

Подарок Григория, ерихонка, в этом отличное подспорье. Жаль, знамени нет у нас. В те времена это дело дорогое. А просто кусок ткани поднимать как-то не хотелось, да и бессмысленно. Как на север пойдем, каждой сотне обязательно нужно будет сделать прапор, вышить.

Но сейчас некогда было. Иных дел невпроворот.

С каждым часом мужики все сильнее нервничали. Вооруженные преимущественно копьями, они сидели за щитами, переглядывались, вздыхали. Сто пятьдесят человек. Примерно по одному на метр. Тонкая линия, если так задуматься для строевого боя, жиденькая. Среди них примерно один на пятерых новобранцев имел аркебузу. Кое-кому выдали луки вдобавок к копьям. Стрелять, конечно, умели они очень плохо, особенно из огнестрела. Но, суть была не в качестве этих выстрелов, а в факте их наличия.

Суть нашего «городка» в том, чтобы выманить на себя удар татарской конницы. Яков и Тренко говорили, что не будет Кан-Темир бить по нам. Качали головами. Утверждали, что удар придется на холм. Но я был непреклонен. Может и думает мурза бить по холму, обходить через лес справа, но мы-то на что? Заманим его.

Хотел я сыграть на его ярости и желании быстрого успеха. На неопытности примкнувших отрядов и командиров. Ведь придут сюда от Джанибека Герайя самые ретивые и молодые. С одной стороны шустрые, с иной плохо управляемые, с третьей… ненадежные и нестойкие. Расчет такой.

Но, и в центре, конечно, мы приготовили для крымчаков сюрприз. И справа, в лесу, много интересного.

Стояли мы, скрывались за щитами, ждали.

Перед нами было примерно метров пятьдесят перекопанного пространства. Кое-где надолбы кособокие, для вида. А еще каждый метр – лунка, прикрытая дерном, а в ней кол – небольшой, но острый. Эдакие защитные от быстрой конной атаки сооружения. Чтобы ноги лошади себе поломали, а мы удрать успели.

Позади наших позиций пространство открытое, где-то метров триста – тоже в надолбах и ямах. Только не сразу, чтобы враг, прошедший первую линию, скорость набрать мог. Чуть подальше, больше и протяженнее. И с отмеченными вешками просеками, чтобы мы – пехота, могли бегом убраться ко второй линии обороны. Рассеяться, укрыться.

А там уже и стрельцы скрываются, и тюфяки заряжены картечью, и в леске сокрыт подарочек основной, что смерть Кан-Темиру принесет. Основной ударный кулак.

Ждали в тишине. Кто-то молился, кто-то ворчал. Но разговоров особо не слышно. Не до них сейчас. Страшно всем им было, это чувствовалось.

Вечерело.

И вот когда солнце начало заходить, закатываться на другой стороне Дона, освещая его воды алым, на горизонте с юга появился враг. Много. Настоящая орда.

Долго же я тебя ждал, мурза Кан-Темир!

Я поднялся. Высунулся из-за массивного, наклонного щита, упертого в рубленые колья.

Видно, что нестройными рядами движется на нас татарская конница. Люди тоже вставали, отряхивались, занимали места. Вчерашние холопы и крестьяне кряхтели, кашляли, скрывали свой страх как могли. Смотрел на них и видел его в глазах. Руки дергались, суетливо, покрепче сжимали древки копий, ища в них защиту. Те, кто со стрелковым оружием, отобранные, самые тренированные и адекватные, стали готовить свои пищали и луки.

Я поудобнее поставил аркебузу, проверил пистолет на поясе.

Все в порядке.

Ефим в кольчуге, застывший рядом, глянул на меня, насупился. Накинул на голову мисюрку. Я тоже, первый раз с момента, как попал в это время, решил, что пора. Ерихонка пошла в дело. Обзор, конечно, она ухудшала сильно, и слышалось в ней хуже, но от шальной стрелы, а то и скользящего удара сабли спасет. В отличие от шапки.

Это не вылазка! Настоящая битва. Здесь случайностей в несколько раз больше.

Вышел за щиты, двинулся к Дону так, чтобы мой поход виден был со стороны надвигающихся татар.

– Бойцы! Молодцы! Сегодня, здесь и сейчас решается многое! – Кричал я, идя широким шагом. Саблю поднял, ловил свет заходящего солнца на клинок. – Будут ли земли русские! Будут ли ваши жены и дети! Будут ли города наши! Села наши! Дома наши! Стоять! Или! Сожжены этими гадами будут!

Указал в сторону татар.

В этот миг над полем боя со стороны холма раздался протяжный звук. Рог трубил, призывая к битве. С башни войска видны давно, отмерял часовой, когда людей к обороне готовить нужно. Выжидал. Значит, стал центральный отряд крымчаков готовиться к штурму высоты. Группировался на просеке.

Я продолжил громко. Развернулся от Дона к холму, двинулся вспять:

– Или остановим мы их здесь! Обратно повернем гадов! Не убоимся мы! Ведь! Бог с нами!

– С нами бог! – Разнеслось нестройное за импровизированной крепостной стеной, собранной из заготовленных Жуком плотов. Щиты вышли плотными. Ядра и пули, конечно, их пробивали бы, но вот стрелы… А огнестрела у татар точно нет. Может, у сына хана при всей его нелюбви к пороховому оружию какой-то специальный отряд имелся. Но от авангарда такого я точно не ждал.

– Помолимся, братья! – Голос Серафима был протяжный, звучный. Шел из глубины. – Да не убоимся мы ворога! Да будут руки наши твердыми! А глаза острыми! И бить мы будем его, как предки наши бивали. Бог с нами! Братья!

– Ура! – Разнеслось уже более воодушевленное за стеной щитов.

Дальше святой отец завел «Отче наш». Посошная рать вторила ему, слово в слово, крестилась, кланялась.

Я, пройдя еще немного, посветил своей персоной. Вроде бы татары меня должны приметить.

Расстояние сокращалось.

Вернулся за центральный щит скорым шагом.

Вглядывался в горизонт. Татары приближались. Выделялось мне видимых два отряда. Один шел прямо на нас, второй уходил чуть дальше от Дона, забирал на восток. Там, где они шли, начиналось как раз несколько стариц. Самая крупная, подпитываемая небольшим родничком, брала начало прямо у подножия холма. Местность местами все более заболочена. Единым фронтом идти у Кан-Темира не получится.

На это тоже был расчет. Усложнение единого управления войском. Компенсирует то, что я тоже не могу сидеть в центре и слать везде гонцов. У меня людей столько нет. Поэтому – все приказы розданы заранее. Тактика проработана, атаманы и сотники уже сами по месту думать будут.

Мурза мог иметь преимущество в управлении, но местность лишала его этого.

Мы так специально сооружали укрепления, чтобы коннице пришлось разделиться. По центру, скорее всего, и для обхода нас с восточной стороны татарам придется спешиваться. Густой лес и холм не тот ландшафт, который можно преодолевать в конном строю, да и вообще в седле. Потеряют они свое преимущество. А вот на нашем направлении, куда мурза уж точно не хочет лезть – благодать, просека. Нужно только преодолеть накопанные укрепления, сломить щиты и пронестись в тыл к переправе.

Лакомое направление удара. Самое быстрое и простое.

Но ты, Кровавый меч знаешь, что просто в бою не бывает. Ты уже обламывал зубы о польские хоругви четыре года назад. Опыт у тебя имеется.

А вот у твоих иных военачальников?

Какой соблазн! Если так случится, что удастся прорваться через просеку, через установленные нами щиты, то все защитники попадут в кольцо или хотя бы полукольцо. Будут вынуждены отходить, прятаться в лесу. Татарам не нужно нас всех убить.

Уверен, Кан-Темир так не думает, он хочет моей головы.

А вот прибившиеся к нему люди из стана Джанибека Герайя мыслят иначе. Прорваться, уйти на север. А русские? Да плевать на них. Следом пойдет основное войско, ему они не смогут противостоять никак.

Сам же мурза хочет побить нас всех, но это не основная цель армии. Главное – выйти к переправе и убрать угрозу. Оттеснить, обескровить, рассеять.

Внезапно, прерывая мои размышления, из поросшего лесом холма, слева от наших позиций вырвался всадник. За ним следовал второй. Понеслись они, ошалелые в сторону наступающих татарских сотен.

Пантелей молодец, все четко сделал. Сейчас к нам двинет.

Но если атаман Борис, по словам служилого человека, его сопровождавшего в степь добрался до рядов татарского войска, был схвачен разъездом, то этих двоих постигла неудача. Я видел, как передовой отряд понесся навстречу этим двоим. Взметнулись стрелы, и люди, привязанные к седлам, склонились пронзенные. Скакуны их вставали на дыбы, бились от боли. Дальше, те, кто подъехал первыми пустили в ход сабли.

Вмиг все было кончено.

Двое наших пленников, столь ретиво с зимы помогавших строить для татар переправу, были убиты теми, для кого старались. Превратность бытия во всей своей красе.

– По местам стоять! – Заорал я. Приказ передали по цепочке.

Татары приближались.

Масса их подступала все ближе и ближе.

Я насчитал примерно несколько сотен. Вряд ли больше тысячи, скорее пятьсот. Это только тот отряд, что надвигался на нас. Еще одна масса ушла дальше от Дона. Сколько их, с моей позиции не ясно, за деревьями уже не разобрать, что происходит. Стрельбы пока нет, значит бой на холме еще не начался. Да и позиции там чуть дальше моих, специально вынесенных вперед. Столкнутся там чуть позднее. Сейчас войска Кан-Темира скапливаются на просеке перед холмом между двумя старицами.

Кто же ведет их там, кто здесь? Есть ли обходной, самый восточный отряд? И сколько у тебя в резерве людей, мурза?

Вопросы, на которые нет ответов.

– Готовность!

Татарский, противостоящий нам отряд все ближе. Сейчас полетят первые стрелы. А в ответ мы дадим нестройный, слабый залп из того, что есть. Дистанция боя и у нас и у врага примерно равная. Около ста метров может, чуть меньше. Все зависит от качества их луков. Все же обнищание татар, видимое мной в лагере Джанибека Герайя налицо. А у нас все стабильнее. Аркебузы хорошо били на сотню метров. Наши луки чуть меньше, но в целом, если не придираться, так же.

Люди вокруг меня вжались в щиты. Это была единственная их защита. Никаких броней не имелось. Кроме моих близких, можно сказать, телохранителей – Ефима и Пантелея и меня самого, здесь даже не у каждого имелся простенький кафтан. Рубашки, тулупы, оставшиеся еще с зимы, жилетки меховые, одетые шерстью вверх, ну и шапки почти у всех абы какие. Хоть что-то голову защитить.

Но и нам противостояли одетые в халаты, без брони, бойцы на приземистых лошадках.

Сбоку я увидел движение. Пантелей торопился от поросшего лесом холма в мою сторону. Хорошо, успевает.

И тут началось!

– К щитам! – Заорал я.

Конные лучники, выйдя на дистанцию стрельбы, пустили первый залп, пока примерный, пристрелочный. Сотни стрел взметнулись вверх. Мои бойцы вжались в укрепления.

Стрелы ударили по дереву. Втыкались, отскакивали, перелетали.

– Ааа… – Заорал кто-то. Не повезло, не укрылся, получил ранение.

Я глянул на то, что пускали в нас степняки, криво усмехнулся. М-да… рядом со мной ни одной стрелы с металлическим наконечником.

– Ответ!

Сам я высунулся из-за щита. Примеру моему последовали стоящие рядом Егор и Серафим. Пантелей еще не добрался, двигался, пригибался к земле, торопился как мог. Запыхался. Все же дальние пробежки – это не его сильная сторона, не богатырская.

Команды бить залпом нет. Стрельба по готовности.

Над нашими щитами раскатилось нестройное… Бабах! Дым поднялся, окутал пространство над укреплениями. Однако стрелкового оружия было не так много, чтобы перекрыть видимость. Во врага также полетели стрелы.

Несколько всадников упало. Но они уже готовились стрелять вновь.

– К Щитам!

На этот раз удар был более точный. Многие стрелы залетели за наши укрепления, падали рядом. Одно неловкое движение, плохое укрытие и ты пробит заточенным деревянным колышком. Мне не так и страшно. Без стального наконечника юшман не пробить. Но лучше не рисковать.

Так, сейчас они пристреляются и начнут бить огненными, чтобы поджечь щиты. Мы от этого никакой защиты не предусмотрели. Для татар это может выглядеть странным, а может быть… На что я очень надеюсь, они решат, что русские не успели или воевода их слишком самонадеян.

Мы ответили несколькими выстрелами из луков. Мушкеты пока что перезаряжались.

* * *

Левый берег Дона. Примерно в ста метрах от русских укреплений

Багатур, Гирей Дивеев наблюдал, как собранная из отрядов беев разномастная рать подошла на расстояние выстрела к укреплениям русских, преграждающих самый быстрый и простой путь к переправе.

Его люди, ездившие к атаману Жуку, утверждали: просека сделана людьми Бориса. За ней рукой подать до поворота Дона и устья Воронежа. Совсем недалеко организованный брод. Один удар и войско у цели.

Русский воевода, по описанию, не походил на дурака. Наоборот, был умен как черт. Но… Здесь оказался очень уязвимый, плохо организованный участок. Да, руку можно дать на отсечение, пространство, отделяющее его передовые конные отряды от щитовой крепости, перекопано. Там есть ловушки и волчьи ямы. Скорее всего, где-то накидан чеснок, калечащий копыта коней. Но, даже если учесть это все – стремительный удар с незначительными потерями сметет хлипкие укрепления. За ними мало людей. Стреляют они через раз.

Судя по тому, что ему только что доложил гонец из первой линии – сам воевода там. Руководит бездоспешными, голозадыми холопами. Даже не казаками.

В голове кружилось две мысли. Они бились друг с другом, как славные предки. Каждый хотел взять верх, но пока силы оказывались равны.

Первая – русские решили, что самый простой путь будет воспринят как самый опасный и не стали укреплять его излишне сильно. Нарыли нор, поставили самых слабых бойцов. Усилили центр, где должна начаться самая страшная сеча. За высоту на подступах к острогу.

Вторая – это все обман. Хитрый ход.

Один из беев, что замер на своем низкорослом коне подле Багатура, привстал на стременах. Он устремил свой взгляд вперед, затем обратился к Дивееву.

– Багатур, скажи слово, и моя сотня пойдет на приступ первой. Мы будем достойны славы наших предков. Мы пробьем эти щиты, снесем русских, откроем путь остальным.

– Стоять. – Проскрипел военачальник. – Мурза приказал не идти здесь вперед. Задача сдерживать, отвлекать, оттягивать силы. Делать вид, но не лезть.

Шло время. В ход пошли огненные стрелы. Защищающие проход щиты дымились. Русские даже не удосужились накинуть на них шкуры, смочить все конструкции водой. Бегали за укреплениями,поливали из ведер. Хоть это додумались захватить. Но, видно было, что усилия их выглядят все более и более тщетными. Пламя постепенно разгоралось. Два щита чуть ближе от центра к холму вот-вотполыхнут как костры.

– Багатур. – подал голос другой бей. – Наши братья умирают на подступах к холму…

Там некоторое время шла стрельба. Доносились звуки боя. Засевшие на склоне в своих нарытых укреплениях стрельцы окатывали лезущих снизу плотным огнем, отходили из одного рубежа в другой, поднимались все выше. Лилась кровь.

Внезапно…

Громкий «бабах» разнесся над местом боя справа, за болотиной вокруг старицы. Кони встрепенулись, дернулись. За первым последовал еще один, а потом еще несколько взрывов. К небу поднимались клубы дыма, факелами, видимыми даже отсюда, вспыхивало пламя.

Что там творится? Что за оружие применил этот воевода! Если удар там будет безуспешным, то весь резерв отъедет с боя. Эти псы струсят.

Злость волнами накатывала на Багатура.

Когда, пару мгновений спустя два бея, переглянувшись, двинулись вперед к своим людям, он только скрипнул зубами. Ничего не сказал. Если они решили лезть вперед – пускай. Это не его люди. Он все равно не сможет их остановить. И может быть, если Аллах сейчас смотрит на их славное воинство, то даст им сил и удачи.

Военачальник привстал на стременах, уставился вперед. Грохот, что разнесся над полем справа, пугал. Неведомо, что творилось там. Но сейчас впереди те люди, которыми он должен командовать рванутся в атаку на плохо подготовленные укрепления русских. Есть шанс!

Победа или смерть!

В этот момент за спиной он услышал топот, обернулся. К нему двигалось еще две или даже три сотни всадников.

– Ударим! Багатур! – Кричал какой-то мальчишка, ведущий их в бой. Гирей Дивеев даже не знал его имени и рода. Слишком многих они потеряли четыре года назад, слишком много пришло вчера тех, кого он не помнил в лицо.

– Вперед. – Скрипя зубами, процедил он. – Вперед!