Текст книги "Патриот. Смута. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Я смотрел на него, изучал, думал.

Да, манера общения казака меня не радовала. Дурил он знатно, говорил, что думал и порой невпопад и не в тему. Но он привел людей сражаться, а это главное. Вовремя, очень вовремя.

На это я и рассчитывал, когда отпускал его с письмами. Но чтобы так сложилось – это прямо проведение господне. Казаки татар ох как не любили.

По лицу Якова тоже было видно, этот странный, слегка безумный человек не вызывает у него особых симпатий. Но – союзник, с отрядом. А это важное.

– Так сколько. – Я улыбнулся ему.

– Конных почти две сотни. Ох, казачки-молодцы, опытные бойцы. Все как один, словно рать самого царя. Сабли востры, пики точены, стрелы калены. Даже пара самопалов есть… Бам! Бам! – Громко гаркнул, засмеялся от души, раскатисто.

Две сотни – это же замечательно.

– Дай обниму тебя за такую новость, должник мой. – Моя радость не была поддельной.

– Ты меня еще расцелуешь, по-братски! – Он хлопнул в ладоши, затем ударил ими по коленям. Чуть в пляс пустился и вмиг замер, посерьезнел. – Это же не все еще. Воевода.

– Как?

– Это конная рать только. Пешком же медленно. Мы, значит, с братом решили, что торопиться надо. Я всадников вперед повел. А пешцы, вместе с ним. Завтра к вечеру сюда подойдут. Вот так.

Я слушал, и на душе становилось все более радостно и уверенно. Силы наши приросли с пришедшими казаками Чершенских.

Казак тем временем продолжал:

– Мы как с Яковом… – Он чуть толкнул кулаком подьячего в плечо. – Мы как увиделись, как поняли, где искать тебя, славный воевода, так к ним гонцов послали. Доведут их точно к месту.

– Это радостная новость. И сколько их еще, Василь?

– Вдвое больше. Итого выходит, шесть сотен нас к тебе пришло. – Он поклонился резко. – Служить будем. – Перекрестился размашисто. – Пред тобой, как пред богом нашим говорю. От татар землю сбережем православную.

– Славно. – Я хлопнул его по плечу. – Славно, Василий!

– А то… Нам же житья от басурман этих нет совсем. Народ с юга, как их приметил, сам тянуться стал. Кто пешком, кто по рекам. Вот, брат мой и собрал. Злые все люто на татар. Они же, гады, побили многих. Мстить мы сюда пришли, воевода. – Он оскалился злобно.

– Давайте все внутрь. – Проговорил я. – Вы с дороги голодны, да и совет держать надо.

– Добро. – Васька развернулся, быстрым шагом двинулся к своим, напевал, хотя больше как-то это на прозу походило. – Веры-то мы христианской будем. Воины великого Дона батюшки да сырой земли матушки, а от полка мы Евпатия… Кхм… Васьки Чершенского. Посланы землей русской…

Что-то мне все это напоминало. При чём здесь Коловрат?

Но из раздумий о творческих деяниях казака меня вывел Яков. Говорил тихо, косясь уходящему вслед.

– Вижу, знаешь ты этого, кха… Кха… – Закашлялся, скривился. – Атамана.

По лицу видно, что служилый человек не очень то рад тому, что бок о бок с ним сражаться будет. И странный он, что есть то есть. Да и доверия к казакам Донским у местных было не то чтобы полное.

Но, сейчас это все не важно. Люди нужны, а эти, что есть, то есть, на татар злые и биться готовые.

– Да. Спас я его, вместе с Григорием и Пантелеем. Должен он мне жизнью. – Я махнул рукой собравшимся людям, призывая внутрь, во двор, а там дальше уже в терем. – Кстати, а где товарищ твой, Григорий где?

– В Воронеже остался. Утром быть обещал. Он там письма пишет да учет ведет. Мы же почти весь арсенал выгребли. Но зато теперь, хоть на рать похожи стали.

– Понял. В баньку бы тебе надо, прогреться, товарищ мой.

– Давай дела вначале и поесть, а потом уж, как получится.

– Скажи мне. – Начал я, ведя Якова в поместье. – Что слышно, как люди собрались, много ли?

– Слышно, что воевода некий в Воронеже объявился. – Он хмыкнул. – Кем ставленый только не ясно. Самые злые языки, говорят, что внук Царя Ивана, но мало таких.

Пришло время мне кашлять. Удивился сильно – значит настолько земля русская изголодалась по твердой руке, что какого-то человека, неведомого, но начавшего порядок наводить уже внуком царским кличут за глаза. Чудно.

– Да это так, молва. Люди же чему хочешь поверят. Особенно сейчас. Говорят, что ростом высок, станом красив. – Он вновь усмехнулся. – Здесь не врут, бабы наши Чертовицкие по тебе все сохнут, как уехал. Эко, ты там у нас в церкви всех на место поставил. За пазуху заткнул.

– Яков. – Остановил я его. – Давай без шуток, по существу. По делу давай.

– По делу, получается. Люди, как про дела твои слышать начали, вмиг в Воронеж засобирались. А здесь мои письма, мои гонцы к ним. Вот и собрал. Сто да еще одиннадцать человек. Думал даже до ровного счета не дойду, а тут эка вышло.

С одной стороны, это хорошо. Люди тянутся, отлично. А вот с другой – чем больше такая слава, тем проблем больше. Желающих ночью нож в бок воткнуть прирастает.

Задал еще один важный интересующий меня вопрос:

– От Федора слышно чего?

– Да, гонца прислал. Пришлось ему кафтан твой продать. В общем, в Ельце помощи нам нет. Но сами они оборону крепят, татар ждут. Федор в Рязань двинулся. К Ляпуновым. Выйдет чего или нет… – Подьячий покачал головой. – Не ведаю. А у елецких там тоже несладко, как я понял, по словам гонца. Свои разбойнички. Но там их пожестче прижать пытаются. Людей-то побольше, силы покрепче.

– Ясно.

Во дворе уже никого не было, все вошли внутрь, в терем. Слышалось, что там начался шум, гам и ужин. Но Яков не торопился, положил руку на плечо, посмотрел в глаза мне.

– Чего хотел, сотоварищ мой?

– Честно скажи мне, Игорь. Я же тебе тогда еще, в Чертовицком, дома у себя, считай, всю душу открыл. – Он смотрел мне в глаза. – Чей ты человек, за кого нас на татар ведешь? На смерть верную.

Глава 8

М-да, дорогой мой человек. Что вот мне тебе сказать?

Чей я человек? Рожденный в Советском Союзе русский офицер. По твоим меркам, если так по-честному, откровенно – я лютый колдун, обладающий послезнанием и прошедший сквозь время. С навыками, которым начнут учить лет через триста с полтиной. Только Яков, тебе этого знать не надо, не поймешь же ты ничего.

А вот кто мой реципиент… Здесь вот вопрос сложный. А вдруг… и вправду внук Ивана Грозного? Да не… Ерунда какая-то.

Уставился на него, посмотрел пристально, вздохнул.

– Яков, сотоварищ мой. Собрат. – Глаза в глаза глядел. – Пойми одно и прими это. Я здесь за землю русскую стою. На своей земле, против тех, кто ее разорению придать хочет. Это основное. Человек я… – Сделал выразительную паузу. – Был чей-то, да закончился. Как по воле его казачки у тебя в Чертовицком меня убить попытались, так и не стало того Игоря, кому-то служащего. Не служу я боле никому.

Вновь выдержал паузу, следил за меняющейся мимикой собеседника. Продолжил:

– Что Дмитрий, царем себя именующий… Знаю, вы тут за него, по большей части стоите. Но, не верю я ему. Не бывает так, что два раза чудом спасся. Василий… Сам посуди, как на трон сел? Кто он такой? Был ли собор? Землю спросил ли он? Кто ему право дал? Он же изменой прежнего Дмитрия убил, а до этого, сколько еще?

Увидел сомнение в глазах, стал давить.

– Скопин, родич, герой! Москву спас и что? Отравлен. Это у нас всегда так, выпил из бокала, и кровь горлом пошла? Крепкий же был, здоровый. Мог закончить смуту, все это прекратить и где он?

Яков не выдержал, опустил взгляд.

– Я всех вас против татар веду, чтобы не пожгли они землю русскую. Рязанскую, Воронежскую, Курскую и прочую иную. Любую, нашу, для меня все едино. А как их назад повернем, так и к Москве двину, спросить у Василия, кем ставлен он и по какому праву.

– Не боишься? – Он резко глаза поднял, уставился яростно. – С царем так?

– Мне за страну обидно, Яков. До края она дошла. До самого. Хватит. За собой поведу тех, кто захочет, а ты что скажешь сам, а?

Он покачал головой, взгляд отвел, смотрел в стену терема.

– Ходили мы уже…

– Помню, говорил. И обещать не могу, что иначе будет. Но, по-иному не могу. И с Дмитрием, и с Василием решать надо дело. Да и с боярами всеми. Прижать их, как при Иване Великом было. И царя всей землей выбирать. Татар, Шведов, Ляхов. Гнать всех. Так что, Яков, ответ на твой вопрос дам такой. – Стал говорить четко, отрывисто. – Я здесь. Как человек. За землю Русскую вставший. И вас всех за собой веду. Ее, что всего важнее, сберечь.

Подьячий молчал, решился, поднял взгляд.

В воротах я краем глаза увидел движение. Повернулся. Там атаман беломестных казаков приветствовал своего сотоварища от казаков полковых.

– Доброго дня вам! Люди служилые! – Проговорил сам громко, поднял руку, махнул, позвал. – Подходите. Сейчас уже начнем.

Они склонили головы в приветствии. Двинулись ко мне. Вот уже и на военный совет почти все собрались. Тренко где-то здесь, скорее всего, внутри, ждет. Филка тоже там, ждет. Они же все первыми ушли с Чершенским. Остался тот самый полусотенный стрелецкий, который здесь своего предводителя замещает.

– Здрав будь, Яков Семенович, как жена, как дети? – Проговорил один из подошедших.

– С божией помощью. С ней только и живем. – Он холодно ответил. С меня так взгляда и не отводил. Тяготило его то, что вновь история повторялась. Вновь я хотел их на север вести. Вновь, да по-иному.

Не для себя власти хотел. Чтобы люди эти и иные служилые выбрали сильного царя. Чтобы бояре им править и манипулировать не могли. Не травили самого и жену, и детей его, крамолу не плели. Скажет русский народ всем миром – Романов. Значит, так тому и быть. Скажут еще кого, достойного, сильного – значит нужно так.

А там гнать всех интервентов, оккупантов и прочих гадов за кордон. Бить.

И есть у меня веский аргумент. Точнее пока нет, но отбить его хочу, нужно отбить. Значит – будет.

Наследница рода Рюриковичей есть. Да, девушка, что в это время накладывало огромное количество проблем. Но, кровь не водица. Документов и людей, подтверждающих ее статус и родство много. Даже тут у Жука они есть, а что говорить про тех людей, которые готовили все это годами.

Феодосии Федоровне из рода Рюриковичей семнадцать. Вот-вот восемнадцать будет. Это уже, в то время, давно замужем пора быть. И кому она будет назначена, будучи выбранным царем, лишь корни свои укрепит!

Мои мысли нарушил появившийся в воротах полусотенный от стрельцов. Улыбнулся, заторопился к нам. Дождались, поприветствовали друг друга.

– Ладно, идем, люди заждались уже. Все в сборе – проговорил я.

Мы прошли через сени, оказались в основной комнате. Полумрак, духота и теснота от большого количества собравшихся людей.

– Ванька! – Крикнул я, проходя к своему месту в изголовье.

Оно пустовало, никто занять его не смел.

Тренко, как сидел ранее, так и остался по правую руку. Ему полагалось, как человеку от детей боярских. По идее следующим должен был сидеть Яков – подьячий, сотник дворянской конницы. Он как раз заторопился место занимать что положено. Филарет сидел по левую сторону. Тоже логично, он всеми инженерными и земляными работами заведовал.

Остальные размещались переглядываясь.

– Ванька! – Повторил.

– Чего изволите, хозяин? – Слуга подскочил, глянул на меня.

– Еду давай и, как только все подадут девушки твои, всем лишним ушам, вон. Дело важное говорить будем. Ты у двери останься, следи, чтобы никто уши не грел. Ясно?

– Чего же тут неясного. Все сделаем, хозяин.

Он шустро отправился раздавать указания, и служанки мигом стали таскать на стол приготовленное. Миски, горшки, плошки, ложки и прочую посуду, полную снеди.

Я занял свое место, вгляделся в собравшийся за столом народ.

– По-простому, без мест сегодня, без споров. – Поднял руку. – Приветствую всех собравшихся.

Присутствие казака Чершенского могло внести разлад в уже сложившуюся структуру организации руководства моим войском. К тому же – чудаковатый он, не любимый дворянами, но силу большую привел. Две сотни, как никак. Да и еще, его брат целых четыре ведет. Считай пол войска.

Не стоило начинать совет с ругани, разборок, дележа и тем более драки. Нам здесь татар бить, а не решать, у кого предки знатнее и достойнее.

Чуть отвлекся на раздумья, но быстро продолжил:

– Думаю, все вы тут друг друга знаете. Однако. С нами сегодня есть человек не из Воронежа. Василий Чершенский. – Указал рукой на него. – Брат атамана Ивана Чершенского.

Воронежцы переглянулись друг с другом, молчали, хмурили брови. Затем уставились на сидящего в конце стола казака. Все же не стал он здесь свои порядки наводить, вперед не лез и пока не дурил, что меня очень радовало. Я-то к таким людям привычный, всякое видал, и если толк есть от человека, можно странности его не замечать, а порой и использовать. Но, иные могли и занервничать от манеры общения Василя. Яков-то уже с ним знаком и недоволен.

– Ешьте! – Сказал я громко, призывая людей делить пищу. – Я пока изложу суть, кратко. А потом вопросы ваши послушаю, отвечу.

В совместной трапезе испокон веку заложено нечто сакральное. Если ели вместе, то не враги уже. Этим я и воспользовался, посадив их не просто за стол, а за ужин.

Люди закивали, глаза их блестели в сумраке комнаты. На лицах видно напряжение и собранность, готовность обсуждать и действовать.

Постепенно все это отступало на второй план. Начали поглощать поданные блюда, а я неспешно заговорил.

– Итак, сотоварищи. Татарское войско стоит у реки Хворостань. – Обвел их всех взглядом. – Я был у Джанибека Герайя, говорил с ним.

Василий крякнул, но ничего не сказал. Для остальных информация была более или менее известной. Когда выдвигался на эти странные переговоры, то как раз требовал сообщить в Воронеж. Раз вернулся, значит, побывал и говорил.

– Воевать они не хотят. Большинство. Сын хана желает уйти в Крым, решать там свои дела. Приемный его отец болен. Власть шатается. Если не поспеть, можно затеять очередную распрю. Но некоторые его подданные жаждут грабить. Ханство за время замятни обнищало. У них тоже смута, как и на русской земле. Получается, часть особо ретивых хотят за наш счет свое благосостояние поправить.

Сделал короткую паузу.

– Это как же, Воевода, не пойму. – Хохотнул Чершенский. – Воевать не хотят, а грабить желают?

– Все так. Все просто, атаман. – Я усмехнулся, ответ был на поверхности. – За золото люди готовы убивать, но не готовы умирать.

– Мудро завернул. – Выдал он, закивал.

Остальные сотники и воеводы поддержали его.

– Наш враг сейчас стоит вблизи Дона. В дне пути отсюда. Это авангард сил крымчаков во главе с Кан-Темиром мурзой. Основные силы тех, кто хочет прорваться на север. Самые отчаянные и ретивые. Именно их мы здесь будем бить. – Я поднял руку, предвидя ворчание и вопросы. – Как бить, это чуть позднее. Пока общая вводная.

Они молчали, смотрели на меня. Яков и Василий обильно ели, остальным как-то комок в горло, видимо, не лез. Перекусили и еды больше почти не касались. Чувствовалось растущее напряжение.

Продолжил:

– Сколько их придет, я точно не знаю. Думаю так, сотоварищи. У самого мурзы тысяча. Но, это только часть сил. Хочу, чтобы вы поняли две вещи. Первая. Разбить их мы можем. Уверен в этом. Не вся орда сюда идет, лишь ее часть, в которой не все едины. Но, недооценивать их нельзя.

– Так сколько их, воевода? – Не выдержал Филарет. Его лицо было напряжено.

– Думаю, тысячи три. Вряд ли больше. – Вновь поднял руку, пресекая ворчание. – Но! Дело в том, что если мы дадим по рогам первой волне, выбьем ей зубы, переломаем кости, остальные не полезут. Ясна мысль?

Они переглядывались, не перечили, ждали, чего еще скажу.

– Нас, общим числом сейчас почти тысяча. На подходе еще четыре сотни казаков Чершенского. У нас отличная позиция. Мы зарылись в землю. Встретим их и отбросим. Важно! Страха нагнать и потери нанести. Запугать. Тогда сын хана, Дженибек Герай развернется и оставшейся силой уйдет в степь.

– План хорош, воевода. – Вновь вмешался Василий. – На словах. А на деле, их же втрое больше.

– А не ты говорил, что зубами рвать татар хочешь? Что казаки твои злы? А?

– Я, точно я. Поймал ты меня. – Он по столу хлопнул ладонью. – Поймал. Но, рвать это одно, а помирать от их стрел и сабель, иное.

Резонно. Вести этих людей на смерть я не собирался. Нужно именнобыстро и эффективно нанести как можно более страшные потери татарскому отряду, запугать их, внушить неуверенность тем, кто не пошел на первый штурм.

Начал пояснять:

– Наша задача, заманить их основные силы авангарда, измотать. Затем сокрушающим ударом разбить и отбросить на тех, кто идет следом. Внушить им страх. А еще голову Кан-Темира добыть. Ясно?

– А не тот ли этот мурза, что Кровавым мечом зовется? – Спросил атаман Беломестных казаков.

– Тот самый, знаком тебе?

– Подолье, что за Днепром и Бугом. Лет пять назад, вроде как, он разорял. Гетман Жолкевский его тогда бивал. – Казак почесал затылок. – Слышал я это от запорожцев где-то с год назад.

– Четыре года тому назад бился он в Подолье с Жолкевским. – Поправил его я. В шестом это было году.

– А, ну может четыре. Говорили запорожцы, что вроде, лихой он и яростный. Сам часто в бой идет, за собой войско ведет. И идут за ним, верят. Сильный, отважный, но… – Он замялся.

– Но? – Переспросил я.

– Яростный. Горячий. Хитростей особо не думает. Линейно действует. И, вроде как, с ним какой-то… – Атаман снова задумался, затылок почесал.

Я ждал.

– Вот, точно. Звездочет какой-то с ним. Постоянно сопровождает, подсказывает. Говорят, будущее видит.

Точно, три дня же нам он дал, потому что какой-то его человек гадал и сказал, что именно через такое время омоет Кан-Темир себя славой.

– Отлично, первое нам на руку. А что звездочет, не мулла ли какой? – Решил я уточнить.

– Да вроде нет. Ученый человек какой-то.

Хм. Кто бы это мог быть? Какой-то лжец – колдун типа Маришки? Может, сам Махамед Герай, человек умудренный, которого половина Поля ищет? Вряд ли. Скорее все же первое. Или, как вариант, какой-то дервиш, изгнанный.

– Ешьте, сотоварищи мои, ешьте.

Я задумался, дал людям спокойно поесть.

Это хорошо, что Кан-Темир описан атаманом именно таким. Подобный как раз нам и потребен. Именно этот архетип легче попадется в нашу западню. Не будет ждать и раздумывать, понадеется на воинскую удачу и будет действовать по-простому, заранее продуманному плану. Если что-то пойдет не так, сделает резкое усилие. Не проведет дополнительной разведки, не отложит операцию.

Да и не может он ее отменить. Чем дольше ждать будет, тем больше шансов у Джанибека Герайя просто развернуться и уйти. Окружение его не даст сидеть на месте. Потребует идти. Не выйдет у него глубокой, продуманной подготовки. Спутал я ему все карты. Здесь либо пан, либо пропал.

Но, не стоит его недооценивать. Он опытен, хоть и горяч, не бросит войска глупо вперед, но…

Сейчас Кан-Темир чувствует свое преимущество. Людей у него больше, чем у нас, как он мыслит и как ему сообщала разведка. Он же знает, сколько мы могли собрать. Понимает мобилизационные возможности Воронежа, не может их не обдумывать. Полтысячи, ну хорошо, каким-то чудом тысяча, если, как и у нас сейчас, на помощь придут казаки.

Часть важных людей перебежало сейчас к нему и отряды свои перевело из стана сына хана в лагерь авангарда. Сколько их? На самом деле не так важно. Что три, что пять – дрогнут первые, побегут и сразу отвернутся от Кан-Темира все прибившиеся люди. И он знает это. Понимает. Ждать не может – должен идти и биться. А это он умеет.

Для самого себя он в самой лучшей ситуации. Она вынуждает его действовать так, как он привык. Биться, рваться вперед и сокрушать врага. Уверен, умеет он это очень хорошо. Недаром прозвали его – Кровавый меч.

Закончил размышления, вернулся к обсуждению:

– Теперь о местности и задаче, сотоварищи мои. – Вновь обвел их всех взглядом. – Если центр, этот острог. Справа между ним и Доном где-то…

Чуть не сказал километр, это бы им вообще ничего не дало, только запутало. Поправился.

– Верста. Вначале, если от берега, там камыш, путь совсем плохой. Дальше просека, что люди атамана Бориса срубили. Потом на холм подъем, он лесом зарос весь. Дорога, что Жуком делана, поместье огибает, ведет прямо нам в тыл. По ней татары легко пройдут к устроенной переправе и по ней дальше – на север. Знают они, что мы здесь. Засаду делать не выйдет, но удивить их надо. По центру – острог на холме невысоком, пологом, лесом покрытым. Дальше от реки все гуще лес, чем глубже, тем больше непролазный. Коней вести морока та еще. Верно говорю?

Люди закивали.

– Впереди на юг, между нами и татарами, еще несколько стариц Дона есть мест заболоченных. Они как бы дорогу от острога отделяют чуть. Там, если от холма прямо на юг, тоже кусок просеки большой. Выходит, что к холму и с юга, и с запада подойти можно, а вот с востока – очень тяжело. А острог, где мы сидим сейчас, как раз и прикрывает переправу. – Перевел дыхание. – Вот, Яков, скажи, на месте Кан-Темира, как бы ты войска повел?

Я поднялся, навис над столом. С помощью мисок и тарелок чуть расставил все, показал что где и как. Смотрел на подьячего.

– Я… Не татарский мурза, воевода. – Проворчал сотник.

– Хорошо. Мурза бы тут сидел, с тысячей своей, а у тебя три, даже нет, пускай пять тысяч конных было. Только без пищалей и пушек. Хорошо снаряженных от силы треть, доспешных человек триста и то… Тебе они не очень-то и верны. У них свои сотники, свои атаманы, и тебя они слушают только потому, что второй воевода, полководец в лагере сидит и воевать идти пока не желает. Что бы делал?

– Ну… – Яков встал, поглядел на всех остальных, собравшихся. – Конница моя хорошо по дороге пойдет. Но, над ней же острог нависает. Хоть и невысок холм, но позиция для пушек ладная, лучшая. Да и ям враг… – Он замялся, поднял глаза. – Ну то есть защитники получается, понимают же это, про конницу. Перекопают все на дороге. Гуляй-город выставят, да и еще чего придумают, чтобы конница вся моя, ноги поломала.

– Хорошо и что дальше? – Я смотрел на него.

– Ну а дальше, выходит. Показал бы неспешный подход конницы по дороге. Хитрый. Осыпал бы тех, кто там стоит стрелами, шел бы медленно, на рожон не лез, людей не губил. Туда бы поставил опытного человека, который понимает, когда давить надо, когда ждать. Но людей бы дал слабых. Основные, самые верные и крепкие силы бы на острог в лоб повел. Кха… – Он закашлялся, втянул воздух носом. Продолжил встряхнувшись. – Может, даже сам, коль здоров бы был, а не вот так вот.

Поднял на меня взгляд, ждал.

– Хорошо, что еще скажешь? – Я был доволен, мне в голову пришел примерно такой же план действия противника.

– Выходит, с моей стороны просека, где скопиться можно. Начал бы приступ, вначале малыми силами, а часть послал бы справа холм обходить. В тыл заходить. Да, через лес, да медленно, но полтысячи точно бы послал, прямо сразу. А еще полтысячи, еще правее в лес, в более дальний обход. В самую чащу.

– Хорошо. Кто еще чего думает? Согласны, нет?

Люди закивали, толково в целом, – сказал подьячий.

– Тренко, ты конницу в бой водишь, как тебе план?

– Хороший. Толковый. Я бы правда наскоком попробовал бы острог взять, на холм рывком. Но, тут опасное дело. Спорное. С одной стороны первым ударом разведать тоже можно, а потом навалиться туда, где враг слабину показал. А можно, пока малые силы отвлекают, обойти через лес. Со своими людьми рискнул бы, но вот татары… – Он хмыкнул. – Они лес-то не очень жалуют.

– Повел бы конницу по дороге в лоб?

– Самоубийство. Чистой воды. Дураком надо быть. – Выдал Яков.

А я смотрел на Василия, он смотрел мне в глаза и улыбался, сказал:

– А я бы повел.

– Почему?

– Да потому что любому понятно, что там ждать не будут. А значит, расслабятся, не сделают чего-то, самых дураков поставят необученных. Раз дураку понятно, то обманом попытаются место защитить, а не силой. Самых ретивых и бесполезных бы послал вперед. А по их телам уже лучших.

– Суров ты, жесток, атаман. – Качнул я головой.

– Но я, не Кан-Темир. – Он хохотнул. – Васька я, атамана Чершенского брат.

– Вот и я думаю, что мыслит наш враг примерно как Яков и Тренко. Он же конницу в бой ведет, местность знает примерно. Знает, что у нас тут и как. Понимает, что ждем его и время у нас было подготовиться. – Прищурил я глаза. – Ну а мы его тут и встретим, по-своему. Давай Федор, рассказывай.

Сотник над пушкарями и главный инженер всей этой защитной фортификации поднялся, кашлянул.

– Собратья, мы с Игорем придумали план. Точнее… – Замялся он. – Придумал его воевода, а я… Коррективы внес и на земле все разложил, распределил…