Текст книги "Призраки прошлого"
Автор книги: Евгений Аллард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
– Ты не Господь Бог, чтоб перед тобой каяться, – язвительно проговорил продюсер. – И помни, мы с тобой в одной упряжке. Я потяну за собой всех. Один отвечать не буду. Понимаешь?
– Я отвечу, Давид. Отвечу. И поверь мне, привлеку все свои связи, чтобы ты получил по заслугам.
– Не угрожай мне, Дима. Ты что думаешь, вот сидишь передо мной, такой из себя важный, солидный, великий. Дверь ногой в кабинет президента открываешь? Так думаешь? Ты – скоморох балаганный для них. Понял, Дима? Они держат тебя, чтобы публику развлекать, отвлекать от насущных проблем, что называется. Ты – громоотвод, чтобы тупое быдло твои делишки обсасывало со всех сторон, а про других очень важных персон забыло. Но ведь это недолго будет продолжаться. Надоест, другого клоуна найдут.
– А чего ты трясёшься, Давид? Побледнел, руки ходуном ходят, – спокойно произнёс Верхоланцев. – Если я – шут балаганный, тебе бояться нечего.
– Я не трясусь, Дима, не трясусь. Чего мне бояться-то, у меня связи посолиднее твоих.
– Ах, ну да, я вспомнил, ты ж у нас и на нарах посидел уже. За финансовые махинации. Помню, помню. Какие-то там выступления организовывал. С тех пор связи-то остались в тех кругах? Ну-ну, посмотрим, чьи связи круче. Твои али мои. Кстати, Давид, вот что я никак понять не могу. Ну, понятно, Гришка, он хотел тебя и всю твою шарашкину контору ментам сдать. Милана – она случайно оказалась свидетельницей убийства. Но я-то тут при чем? Зачем ты меня убить хотел? При твоей жадности менять режиссёра почти в конце съёмочного периода, это ж расходы какие огроменные? Как же ты так?
– Не собирался я тебя убивать, – буркнул Розенштейн. – Спроси лучше у своего выкормыша, Игорька, зачем ему это понадобилось. Или тебе Верстовский об этом не рассказал?
– Рассказал. Мельгунов сделку заключил с силами Тьмы и ему нужны души людей с особыми способностями. Но что-то не верю я в это. Выдумки репортёра. Утомил я тебя, Давид? Ну, давай, отдохни, подумай на досуге о том, что я тебе сказал. Выстрой линию защиты. Бывай.
Как только Верхоланцев вышел, хлопнув дверью, Розенштейн просеменил к бару. Вытащив бутылку с выпуклым орнаментом из виноградной лозы, откупорил и начал жадно пить прямо из горлышка. И вдруг замер. Пугливо обернувшись, он выронил бутылку, став белым, как мел. Тонким, мерцающим пунктиром перед ним вырисовывался мертвец с иссиня-бледным лицом, свёрнутой набок челюстью, сквозь оторванный рукав белела кость сломанной руки с капающей на пол кровью. Волоча за собой ногу, он медленно приближался.
– В-в-верстовский, ты же у-у-мер, – заикаясь, просипел он.
– Конечно. Но я же обещал к тебе прийти? А свои обещания я выполняю всегда, – отдаваясь гулким эхом, словно глаз божий, прозвучали слова.
Розенштейн кинулся к двери, подёргал ручку, сотрясаясь всем телом, начал судорожно рыскать по карманам. Силы оставили его. Держась за сердце, тяжело дыша, он поплёлся к столу и оперся о столешницу. И отшатнулся в ужасе – образовав крест, перед ним взвились языки пламени, жадно пожирая все, что горит. Огонь мгновенно исчез, словно упал багряный занавес, эффектно открыв взору новый объект.
– Я же говорил тебе, что мы будем приходить к тебе вместе, – услышал продюсер ликующий голос за спиной.
За столом Розенштейн увидел другой призрак, похожий на первый, но словно постаревший лет на десять.
– Гриша, прости, – залепетал Розенштейн, падая на колени. – Оставь меня, прошу.
Призрак лишь отрицательно покачал головой. Розенштейн начал пятиться от стола и подпрыгнул на месте, когда вокруг него стали бить ослепительно-яркие разряды молний. Розенштейн захрипел, упал рядом со столом, слабеющей рукой попытался достать из кармана флакончик, но он выпал и откатился. Рядом возник мерцающий силуэт Верстовского, который со злорадной улыбкой смотрел на агонию своего мучителя.
– Теперь тебе некому помочь, – прозвучали гулким эхом слова, будто окончательный не подлежащий обжалованию приговор.
Розенштейн поднял на него глаза, попытался открыть рот, но обмяк и свалился кулём рядом со столом.
– Выключай шарманку, – сказал я.
– Ты думаешь, сдох уже? – деловито осведомился Влад, вглядываясь в монитор.
– Думаю да. Спустись, проверь. А я рожу пока вымою и переоденусь.
– Да уж, давай, а то, я когда тебя увидел в таком виде, чуть не помер со страху. Только смотри никому на глаза не попадись, иначе перепугаешь всех до смерти, трупы в штабеля придётся складывать, – предупредил он с коротким смешком.
Мы сидели с Владом на чердаке, который находился как раз над номером Розенштейна. Влад выключил монитор. Я снял всю бутафорию – кости, челюсть, переоделся, сложив аккуратно живописные лохмотья в сумку. Спустившись по служебной лестнице, я пробрался в туалет. И отшатнулся, когда в роскошном зеркале в оправе под золото отразилась жуткая сине-багровая физиономия с впавшими глазницами. Гримёр «мама Галя» постаралась. Действительно я мог напугать кого угодно, напоминая вылезшего из могилы мертвеца. Гладкая поверхность помутнела, замерцала. Я совершенно не удивился, увидев знакомое лицо. Призрак Северцева вырос, отделился от зеркала.
– Спасибо, – произнёс он тихо, его слова прозвучали в голове не так, как прежде, вонзаясь иглами, а мягким, еле уловимым, приятным звуком.
Его силуэт окружила светящаяся, полупрозрачная стена, и через мгновение исчезла вместе с ним. Я вздохнул, кажется, я решил все задачи. Быстро умывшись, я вышел в коридор, и постучал в номер Розенштейна. Дверь тихонько отворилась, и я проскользнул внутрь. Влад сворачивал провода, оборудование уже было уложено в саквояж. Я подошёл к Розенштейну, взглянул в его остекленевшие глаза, на лице продюсера застыло выражение невыносимого ужаса.
– Жаль, что он так быстро сдох, никакого, блин, удовольствия не получили, – недовольно проворчал Влад. – Если бы его можно было оживить, я бы ещё раз его убил, а потом ещё. Ублюдок. Сколько людей положил.
Мы осторожно вышли из номера, Влад поколдовал над дверью, осторожно захлопнул, замок щёлкнул.
– Ну ладно, ты дуй к Колесниковым, – сказал я. – А я – к Кастильскому.
– Эх, жалко такую штуку отдавать, – протянул Влад с явным сожалением.
– Что, жаждешь ещё с кем-то разделаться? – поинтересовался я, забирая саквояж. – Много врагов?
– А у тебя, что мало что ли? – бросил Влад. – Узнать бы, кто эту штуку сделал. Или чертежи достать, – мечтательно протянул он.
– Влад, не зарывайся. Мы с тобой и так соучастники убийства теперь. Помни. Менты разнюхать могут. Ты там все следы убрал?
– Не волнуйся. Все убрал. Слушай, а ты действительно у Верхоланцева бабу увёл? Пригласишь на свадьбу? А? – оживившись, он стукнул меня по плечу.
– Не знаю, будет ли свадьба, – пробормотал я.
– Да ты чего?! – он остановил меня, потряс за плечи. – Очнись, она ж красотка такая. Ну, постарела малость, так все равно – персик, а не баба.
– Отстань, – буркнул я.
Он только покрутил пальцем у виска. Мы вышли из гостиницы и направились к трамвайной остановке. Влад сел на трамвай, я остался на скамейке. Солнце уже здорово припекало, меня разморило. Я закрыл глаза, передо мной вновь побежала серая лента шоссе, уносившая меня в смертельную бездну. Глаза неодолимо слипались, меня клонило в сон, руль не слушался, выскальзывал из рук. Последним, что я помнил, был жуткий скрежет днища машины по металлическому ограждению и удар о воду. Очнулся от того, что солнечный луч щекотал мне ноздри. Чихнув, открыл глаза, присел. Меня окутал восхитительный аромат парного молока, свежеиспечённого хлеба, нагретого солнцем дерева. Все казалось удивительно реальным, вызывавшим умиротворение. Сладко потянувшись, я огляделся – за дубовым столом сидел мужчина спиной ко мне. Он обернулся на скрип, я узнал его, бросился навстречу, радостно закричав:
– Дед, угости мёдом!
Став почему-то мрачнее тучи, дед глухо буркнул:
– Олег, нечего здесь тебе делать! Уходи!
– Почему? – обиделся я. – Мне здесь хорошо.
Дед встал и грозно воскликнул, указывая пальцем:
– Возвращайся, дверь открыта!
Я изумлённо взглянул на него, огорчённый его неприветливостью, медленно вышел на улицу. Откуда-то издалека шёл странный звенящий звук: бом-бом-бом. Колокол? Звон усиливался, я машинально закрыл уши. Шум не прекращался, он шёл будто изнутри, заставляя вибрировать все тело. Небо нахмурилось, солнце спряталось в тяжёлых свинцовых тучах, по металлической крыше громко забарабанил дождь.
– Олег, уходи! – дед стоял на крыльце и гневно смотрел на меня.
– Но почему?! – я повернулся к нему, пытаясь разгадать причину его недовольства. – Почему ты меня прогоняешь?! – закричал я.
Колокольный звон стал невыносимо громким, сводящим с ума, голова начала разламываться, будто по ней били кувалдой. Я ужасно обиделся на деда, захотелось броситься на него с кулаками.
– Олег, уходи, иначе будет поздно, – повторил он мягче. – Не огорчай бабушку.
– Олежек, мы тебя очень любим, – услышал я ласковый женский голос. – Но ты должен уйти. Пожалуйста.
Я обернулся и увидел пожилую женщину в домашнем платье, в переднике, лучистые глаза в морщинках были печальны, казалось, она сейчас заплачет.
– Нет! – закричал я, и очнулся.
Я находился в кабине, к моему плечу тяжело привалился Влад. Тачку швыряло из стороны в сторону, как лёгкую скорлупку, дверь была покорежена, в окне торчали острые куски стекла, словно крокодильи зубы, а вода быстро прибывала. Я начал колотить по двери, пытаясь выбить её, она поддалась, и я чуть не вывалился наружу. Схватив в охапку обмякшее тело Влада, изо всех сил я ринулся вверх, к лучам солнца, которые пробивались сквозь толщу морской воды. Вынырнув, я обнаружил, что по заливу ходят ходуном огромные волны, высоко поднимающиеся и падающие с грохотом вниз, одна из них потащила нас и швырнула на каменистый берег. Отплевавшись, я бросился к Владу, приложил ухо к груди, с радостью услышав тихий стук. Через пару минут реанимационных действия Влад пошевельнулся, крепко обняв меня, пробормотал заплетающимся языком:
– Ах, ты моя, милая.
Я с трудом вырвался из его цепких объятий, отбросив в сторону. Он открыл глаза, присел, зло проворчав:
– Ты зачем меня целовал?
– Влад, иди в задницу, я искусственное дыхание делал.
– А, ну это другое дело, а то я мог тебе и по морде съездить. Ты смотри, осторожней.
Он присел, огляделся и вдруг радостно вскочил, еле держась на ногах, заскакал на месте:
– Получилось, Олег! Получилось! Смотри!
Я непонимающе взглянул в ту сторону, куда он показывал и увидел сквозь полупрозрачный туман всплывшую платформу, которая покачивалась на бурных волнах залива.
Я очнулся от воспоминаний, когда пришёл трамвай, присел у окна.
– Господи, опять эти ряженные, – услышал я недовольный женский голос. – И откуда их столько взялось? Ума не приложу. Куда полиция-то смотрит.
– Да полиции много понаехало, толку чуть. Справиться не могут, – ответила ей соседка. – Налезли, шляются по городу, людей пугают.
По улицам городка бродили выбравшиеся из подводного города люди в старинной одежде, бледные, растерянные. Затевая эту авантюру по спасению, я совершенно забыл о том, куда денутся жители подводного города, когда смогут вырваться на свободу. И нужна ли им будет такая свобода. Мне стало безумно стыдно, я отвернулся к окну, стараясь не обращать внимания на толпы уродов, ради спасения которых мы с Владом чуть не положили собственные жизни.
Я вышел на остановке, направился к дому Кастильского. Уже издалека я заметил в саду грузную фигуру – в мешковатых брюках, рубашке с коротким рукавом и клеёнчатом, светло-коричневом фартуке колдун выглядел совершенно по-домашнему. Услышав мои шаги, он, приветливо улыбнувшись, констатировал:
– Ну, все в порядке. Слава Богу.
– Да, спасибо, – сказал я, отдавая саквояж.
– Давайте выпьем чаю, поговорим, – предложил он. – Не возражаете?
Мы прошли в уютную маленькую гостиную с круглым столом, застеленным бежевой скатертью с длинной бахромой, диваном, обшитым шёлком с рисунком в розочках и несколькими стульями с резными спинками.
– Я скажу Матильде, чтобы она приготовила нам чай.
Через пару минут он вернулся, и присев напротив меня, сказал:
– Как же все-таки вам удалось спастись, Олег? Вы так и не рассказали толком.
– Я до конца не понял, что произошло. Когда машина упала в воду, я отключился. Мне приснился сон, будто я попал в избу к деду. Он увидел меня и стал прогонять, я очень обиделся, чуть с кулаками на него не бросился. Потом появилась бабушка и тоже стала просить уйти. Я очнулся в разбитой кабине, вытащил Влада.
Кастильский покачал головой проговорил:
– По-видимому, вы оказались в состояние клинической смерти и сумели самостоятельно выйти из неё. На ваше сознание воздействовала мощная энергия, которая вновь включила мозг и позволила вам вернуться на этот свет. Я предполагаю, что эту энергию передал ваш дед, чей крест вы носите.
– Я не очень в это верю. Думаю, просто мозг, испытывая дефицит кислорода, стал генерировать какие-то картинки, а очнулся я случайно, от воздействия холода или чего-нибудь другого. Мне приснилось, что я слышу громкий колокольный звон. Когда машину било о камни это странным образом преобразовалось в звук, напоминающий набат.
Кастильский усмехнулся:
– Вы по-прежнему не верите в сверхъестественные способности, потусторонние силы.
– Не то, чтобы не верю, но пытаюсь найти более рациональное объяснение. Так легко все списать на что-то такое, что мы не можем понять. Если можно объяснить чем-то, что не подвластно человеку, то зачем это изучать?
– Одно другому не мешает. Вы же в итоге убедились в реальности призраков?
Вошла Матильда, и принесла на серебряном подносе изящные чашечки из тонкого фарфора, сахарницу, молочник и чайник. Я пригубил душистого чая, по телу разлилось приятное тепло. Я расслабился, откинувшись на спинку дивана начал рассматривать орнамент на чашке.
– Да, кажется, убедился. Интересно, ушёл ли призрак Северцева навсегда или нет? Я отомстил за него.
– Он не просил вас мстить, он хотел, чтобы вы защитили женщину, которая была ему дорога.
– Ну, после смерти Розенштейна, вряд ли Милане что-то угрожает. Кстати, меня интересует, что теперь будет с Мельгуновым. Ему так и не удалось расплатиться с его Хозяином. Его душу в ад заберут или он лишиться всего, что ему дали тёмные силы?
– Если бы посланник Ада хотел забрать его, он бы давно это сделал. Насколько я знаю, Мельгунов жив и здоров.
– Ну и черт с ним. По крайней мере, ему была нужна душа Верхоланцева, а не Миланы. А Верхоланцев пусть сам себя защищает.
– Олег, вы тоже в большой опасности. Остались те, кто захочет вам отомстить.
– Я понимаю. Не знаю, что сделать. Не объявляться, что я жив, пока не будет закончено официальное расследование?
– Это хорошее решение, – одобрил Кастильский.
Я вздохнул, поставил чашечку на стол и задумался.
– Что вас беспокоит, Олег?
– Я не знаю, сообщать Милане, что мне удалось выжить. Если будет знать она, могут узнать и другие. Может лучше ей вообще не говорить. Пусть думает, что я умер.
– Я предполагаю, дело не в этом, – осторожно начал Кастильский. – Вы просто начали сомневаться в своих чувствах.
– Я не в своих чувствах сомневаюсь, а в серьёзности её отношения ко мне. Ей придётся слишком многим пожертвовать ради меня. Вот я и думаю, стоит ли затевать все это, вырывать из привычного окружения.
– Но жестоко заставлять её страдать из-за вашей смерти, – с мягким укором проронил Кастильский.
Я тяжело вздохнул и решил перевести разговор на другую тему:
– Скажите, а вот эти устройства … Кто их сделал? Если это не секрет, конечно.
– Их сделал мой сын Ростислав, он был очень талантливым конструктором, изобретателем, и таким же неверующим, как и вы, не признавал ничего сверхъестественного, смеялся над этим, не верил в мою силу. Когда мы поспорили в очередной раз, он в сердцах бросил, что все эти призраки, духи, НЛО – чушь, их можно легко сымитировать благодаря технике. Я не поверил, но он буквально за ночь сделал чертёж, и собрал устройство, которое могло реально воспроизводить призраков. Это было потрясающе! Когда я рассказал моему другу, Константину Максимову об этом, он загорелся идеей установить подобные устройства в его новом доме. Ростик сделал несколько устройств, смонтировал их, установил панель управления.
– Был. Ваш сын …
– Погиб в автокатастрофе пять лет назад. Его приятель сидел за рулём, они врезались в грузовик как раз со стороны пассажирского места, где сидел Ростки, он был жив, когда его приятель вместо того, чтобы вызвать скорую, бросился звонить знакомому гаишнику и ждал его два часа. Ростик умер от потери крови. Экспертиза показала, он был абсолютно трезв.
– И вы не смогли предотвратить это?! – изумился я.
Кастильский, горько усмехнувшись, развёл руками.
– Нет, увы, я оказался не в силах. Мне приснился вещий сон, я рассказал об этом сыну, но он лишь рассмеялся в ответ. Сказал, от судьбы не уйдёшь, ни один предсказатель не смог предотвратить ни одной катастрофы и так далее. Он был фаталистом. Я сделал Психомантиум для того, чтобы общаться с ним, но он ни разу не явился мне. Другие могут общаться с душами их родственников, а мне, увы, это не дано. Сапожник без сапог, – он быстро отвёл в сторону предательски заблестевшие глаза.
– А почему вам не перебраться в Москву, с вашим способностями вы могли загребать огромные деньги.
– В Москве очень много шарлатанов с большими связями, которые для уничтожения конкурента используют отнюдь не сверхъестественные силы, – пояснил Кастильский. – Здесь могила моего сына, только в этом городе я чувствую себя спокойно. Ну что ж, я вас утомил, наверно.
– Да нет, что вы. Но мне пора, извините. Спасибо за все.
Он проводил меня до двери, и печально взглянув, вдруг сказал:
– Олег, приезжайте, когда сможете. Просто так…
Его голос дрогнул, мрачный колдун исчез, я вдруг совершенно отчётливо увидел усталого, беззащитного в своём одиночестве человека.
– Обязательно. Обещаю.
Я ушёл от Кастильского в совершенно растерзанных чувствах. Мне безумно захотелось напиться в ближайшем баре. Прошёлся по улице, и, заметив вывеску с пивной кружкой. В зал вели каменные ступеньки. Тесное помещение, отделённых колоннами, было заставлено маленькими деревянными столиками, за которыми устроились редкие посетители. Я заказал бутылку коньяка, уселся в самом углу и решил в самое кратчайшее время опустошить, быстро плеснул себе в бокал, поднёс ко рту и вдруг понял, что не в состоянии сделать ни глотка. Перед мысленным взором, как в калейдоскопе, промелькнули недавние события, сложившись в единый образ – стройный силуэт, словно вышитый золотыми нитями на фоне темнеющего бархата неба. Сказал ей Верхоланцев о том, что я мёртв? По крайней мере, я должен её увидеть. Бросив непочатую бутылку на столе, я вышел из бара, поймал попутку и доехал до гостиницы. Дверь была открыта – в номере убиралась горничная, толстая баба в кружевном передничке, который смешно топорщился на пузе.
– Уехали? Когда?
– А я почём знаю? – буркнула она.
Я вышел в коридор, мучительная, безумная тоска сжала сердце в холодные тиски. Медленно вышел в фойе, спустился в парк перед гостиницей и вздрогнул от крика:
– Олег!
На другой стороне улицы стоял большой тёмно-зелёный седан, распахнулась задняя дверь, и сердце вдруг подпрыгнуло к самому горлу и забилось там, как раненная птичка в силках. Милана выскочила из машины и побежала ко мне, спотыкаясь, чуть не падая. Повисла у меня на шее, не стесняясь прохожих, начала жадно целовать. Я обнял её, смущённо гладя по спине. Она отстранила меня, пристально вглядываясь в лицо, будто хотела убедиться, что это я. Заплаканные глаза, бледное, измученное лицо, спутанные волосы. Я ощутил безумный стыд, что заставил её так страдать.
– Ты жив, господи, а Дима сказал … – пролепетала она, прижавшись ко мне, и заплакала.
Я услышал, как хлопнула дверь, Верхоланцев вылез с переднего сиденья. Он не удивился, не разозлился, во взгляде сквозило лишь сожаление. Положив руки на крышу машину, он постоял пару минут, наблюдая за нами, и вновь исчез в машине.
231
