Текст книги "Призраки прошлого"
Автор книги: Евгений Аллард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– У меня оставались сомнения на его счёт. Хотел увидеть его истинную реакцию. И понял, он тебя очень любит, – проговорил я, бросив изучающий взгляд на свою милую собеседницу.
– Нет, Олег, это не любовь. Я ему дорога, мы так долго вместе. Но любовь прошла давно. Он мне часто изменял. Правда, старался деликатно скрыть, но я чувствовала. Конечно, он испугался за меня. Боялся потерять, но это не любовь, увы.
– Я прекрасно помню, как он изводил меня своей ревностью. Мне даже кошмар приснился – он зверски избивает меня, когда находит в твоей постели. И кричит при этом, что убьёт меня так же, как Северцева.
– Но теперь ты понимаешь, наконец, что убить Гришу он не мог? Да и не было у меня с Гришей ничего. Он очень любил Юлечку.
– Да, кстати, – я вспомнил про видение. – Я разобрался, в чем состояло родовое заклятье, которого боялся Григорий. Если у мужчины до сорока двух лет не рождался ребёнок, он умирал. Поэтому мой дед так прожил долго, до восьмидесяти пяти. У него трое детей было.
– А Гриша не успел, – пробормотала как-то странно Милана. – Олег, а у тебя дети есть?
– Нет. Я же тебе рассказывал. Моя жена погибла вместе с моим сыном. Больше я не женился.
– Ну, это необязательно. Можно и вне брака иметь.
– Милана, я стараюсь за этим следить. Мне лишние неприятности, алименты на детей ни к чему. А почему ты спрашиваешь?
Она помолчала, и печально ответила:
– Олег, у нас ведь детей с тобой не будет никогда. Ты ведь знаешь.
– Господи, да и Бог с ними, ну если хочешь, усыновим. Возьмём из детдома. Это не проблема.
– До тебя доходит, как до жирафа, – в голосе Миланы послышались раздражённые нотки. – Ты же принадлежишь тому же роду, что и Григорий. Ну, если он действительно твой троюродный брат.
Я откинулся на спинку стула, задумался. Милана права. Конечно, в родовые проклятья я не верил, раньше, по крайней мере. Но встреча с Кастильским изменила мою точку зрения на этот счёт. Я взял с подноса булочку, откусил кусочек, запил кофе.
– Ладно, все эти проклятья – хрень собачья. Не заморачивайся. Ты же сама в это никогда не верила. Чего сейчас боишься?
Милана нахмурилась, достала из пачки сигарету – верный признак того, что нервничает.
– Олег, я верю в проклятья. Артисты – народ очень суеверный. Но я не хотела выглядеть в твоих глазах дурочкой.
– Милана, – я нежно погладил её по руке. – Это случайное совпадение. Если бы Григорий не ввязался в неприятную историю, этот мерзавец его не заказал бы. Гришка до ста лет мог прожить, и наплевал бы на все проклятья.
– Возможно, – не стала спорить Милана. – Олег, как ты все-таки понял, что всем верховодит Розенштейн?
– Я и раньше догадывался, но затем получил подтверждение от него самого – подслушал разговор Мельгунова и Розенштейна. Они страшно ругались, пыль столбом стояла. Мельгунов был в ярости, я думал, его удар хватит, – насмешливо объяснил я.
– И чем же он был так не доволен на этот раз?
– Он орал: «Ты опять обманул меня, как с Северцевым! Подсунул Милану вместо Верхоланцева! За что я плачу тебе такие бабки! Ты решаешь за мой счёт свои проблемы!», – театрально кривляясь, проговорил я. – А Розенштейн ему возразил, мол: «Я и твои проблемы решаю. Так что заткнись и бери, что есть». А Мельгунов громче завизжал: «ты специально подстраивал несчастные случаи с Миланой, хотел убрать её. Заставил сказать Верстовскому, что он-де жениться собрался на Милане, чтобы он решил, что мы с Миланой в сговоре».
– Действительно, ты мог так подумать, – задумчиво проронила Милана. – Никто не знал, кроме нас двоих, что я хочу уйти к тебе. Я никому не говорила. Почему же ты не поверил?
– Вначале поверил. Но затем представил, какого черта так все сложно? Если бы ты сказала мне напрямую: «убей моего мужа, и я буду твоей», я бы это с удовольствием сделал. По крайней мере, поначалу, когда у нас с Верхоланцевым были натянутые отношения. Но выстраивать такую хитрую комбинацию, рисковать своей жизнью? Глупо. И, кроме того, я ведь знал, что Розенштейн приставил ко мне своих шпиков, так что они могли подслушать наш разговор, передать своему боссу, ну а тот уже сказал Мельгунову.
– Как ты лихо сумел все распутать, – улыбнулась Милана, показав очаровательные ямочки на щёчках. – Кстати, совсем забыла. Для тебя есть сюрприз.
Она что-то поискала в сумочке и выложила передо мной лист гербовой бумаги.
– Ого, орден Мужества! – присвистнул я. – Твой муж – молоток, не обманул. Как он умудрился так быстро все сделать?
– Ему это несложно, – усмехнулась Милана. – В Москву вернёмся, будет вручение.
– «Нет, ребята, я не гордый. Не загадывая вдаль, так скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль. И то не к спеху. Вот закончили б войну, вот бы в отпуск я приехал на родную сторону», – задумчиво процитировал я Твардовского. – Надо же, так мучил дурацкой ревностью и на тебе. Отпустил без скандала, да ещё такой шикарный подарок мне сделал. Спасибо.
– Олег, поверь, это наша жёлтая пресса сделала из него чудовище. На самом деле он добрый, великодушный, даже порой сентиментальный. Он сам пришёл ко мне и сказал, что согласен на развод, оставит мне дом, деньги. Чтобы я не нуждалась ни в чем. И мы по-прежнему будем работать вместе.
– А ты говорила, что он мстительный и злопамятный, сделает все, чтобы ты больше нигде ни у кого не снималась …
– Он может отомстить, если его до ручки доведут. Станешь мстительным, если о тебе каждый норовит гадости сказать в прессе, или в интернете облить грязью. Наша пресса только этим и живёт, что подогревает интерес обывателей разными сомнительными историями, большей частью выдуманными. Конечно, ему ужасно неприятно.
– Как ты его горячо защищаешь, я начну ревновать, – сказал я с улыбкой. – Тяжело расставаться? Менять привычную жизнь. Может, передумаешь?
– Олег, это нелегко, пойми. Мы так долго были вместе, что называется, и в горе, и в радости. Но я уже решила. И моя жизнь не так уж сильно изменится. Дмитрий уже готовится снимать новый фильм, и со мной, и с тобой. Он показывал мне сценарий. Очень любопытно.
– Нет уж, увольте меня от съёмок. Я здесь так вымотался, что бабки, известность даром уже не нужны.
– И ты будешь меня отпускать на съёмки? – лукаво улыбнулась Милана. – Не побоишься, что я сбегу от тебя? Найду кого-нибудь ещё?
– Если чего и боюсь, то новых поползновений Мельгунова, – абсолютно серьёзно пояснил я.
– Ну, если Розенштейна рядом не будет, он ничего сделать не сможет. Не волнуйся.
Взгляд зацепился за подсвеченную последними лучами солнца мрачную башню маяка, напоминающую догорающий факел. Одно дело я так и не смог решить.
– Олежек, проснись, тебе звонят.
Я схватил мобильник и услышал ликующий голос Влада:
– Олег, мы поняли, как это можно сделать!
– Ты уже уходишь? – с наигранной капризностью спросила Милана.
Я обнял её сзади, мягко поцеловал в шею.
– Мне ужасно не хочется уходить, малыш, но у меня дела. Извини.
– Олег, это не опасно?
Я запнулся, врать не хотелось, но и пугать тоже.
– Думаю, что нет. Обычное дело. Сильно не наедайся, а то растолстеешь, и я перестану тебя любить, – пошутил я.
Я спустился по ступенькам гостиницы в серьёзных раздумьях, не стал брать такси. Дождался, когда постукивая на стыках рельс, подошёл старенький, дребезжащий трамвай, и потащил меня к дому Колесниковых. Подобный неторопливый метод перемещения всегда давал возможность спокойно размышлять и находить нужное решение. Я бездумно рассматривал в окно пробегающие низкие домики из белого камня, чугунные ограды, стройные кипарисы. Этот город стал мне почти родным, я с тоской ощущал, как мне не хочется уезжать.
Дверь открыла Екатерина и, бросив на меня быстрый, изучающий взгляд, тихо предупредила:
– Они в кабинете.
Я рассказал моим гостеприимным хозяевам о Владе, и они любезно предоставили ему комнату в их доме. В случае чего, он мог спрятаться в убежище. Сергей сидел за столом, заваленным схемами, картами. Увидев меня, Влад вскочил с кресла и радостно воскликнул:
– Олег, это гениально просто! Взгляни, – он начал показывать мне на схеме. – Все находится в контейнерах на платформе, к которой прикреплён балласт – вот здесь. Стоит его отсоединить и вся эта конструкция всплывёт к чертям собачьим!
Я взглянул ещё раз на схему, и покачал недоверчиво головой:
– Не верится мне, что вся эта здоровенная махина так легко всплыть может. Там камень, железо, золото, морёный дуб.
– Пластик, Олег! Все это из пластика. На облегчённом металлическом каркасе. Прекрасная имитация, я это выяснил ещё, когда в городе находился, – воскликнул Влад.
– Совершенно верно, – подтвердил Сергей. – Мой друг тоже об этом говорил.
– Да, но придётся нырять, чтобы отсоединять этот как его … балласт, – пробормотал я растерянно.
– Нет! Это можно сделать автоматически с пульта управления. Аварийное всплытие – ввести определённый код и нажать рычаг. Вот здесь, – объяснил Сергей. – Я расскажу, как это сделать.
– А где пульт?
– Вот этого мы не знаем, – подал голос Влад. – К сожалению.
– Это пульт управления? – поинтересовался я, ткнув в правый угол схемы.
Влад бросил на меня недоверчивый взгляд и протянул:
– Да. А я считал, что ты в этом ни бум-бум.
Я не стал обижаться.
– Я знаю, где он находится. Именно такой, – постучав пальцем по схеме, объяснил я, не обращая внимания на подковырки Влада. – Я видел точно такую панель на маяке.
– Вы были на маяке? – удивился Сергей. – Ах, ну да, любопытство репортёра, – добавил он с иронией.
– Мне было интересно посмотреть внутри, дверь была открыта, я прошёл по лестнице и оказался наверху, – объяснил я смущённо.
– А обслуживающий персонал? Он-то где был в это время? – не поверил Влад.
– Они отошли поесть. Короче говоря, план такой. Проникаем на маяк, вырубаем техников, нажимаем что нужно и вуаля – все всплывёт, люди смогут выбраться.
– Подожди радоваться, есть маленькая проблемка, – удобно расположившись в кресле, пояснил Влад.
– И какая же?
– Если платформа всплывёт днём, то люди, которые уже давно отвыкли от солнечного света, ослепнут. Если ночью – они не разберутся, куда бежать, начнётся паника. Так что думай.
– А сколько нужно времени на то, что бы эта платформа всплыла?
– Два, максимум три часа, – ответил Сергей.
– Значит, надо включить всплытие за пару часов до рассвета. Будет не очень светло, люди привыкнут. И уже не темно, так что все будет видно.
– Но маяк наверняка будет охраняться, – сказал Влад. – Как мы туда проберёмся?
– Да, это точно, может охраняться, особенно сейчас, – задумчиво пробормотал я, уселся на край стола, внимательно рассматривая чертежи. – Если бы можно было забраться со стороны моря. Угнать катер, подплыть сбоку, закинуть верёвку на балкончик вверху… – начал я рассуждать вслух.
– Э, для этого альпинистское снаряжение нужно. А где мы его добудем ночью-то? – протянул разочарованно Влад.
– Я могу вам предоставить, – тихо сказал Сергей. – Несколько лет назад я увлекался, но сейчас, вы сами понимаете, Олег, это не для меня, а продавать жалко. Я думал, Вадик подрастёт, тоже увлечётся.
Я удивлённо поднял на него глаза.
– Нет, этого не может быть.
– Чего не может быть? – проворчал Влад.
– Это же класс! Такая удача! Прямо сейчас и пойдём, до рассвета ещё несколько часов. Мы успеем.
Влад преспокойно сцепил на животе пальцы, буквально вперившись в меня пристальным взором. Я перевёл глаза на Сергея, он тоже как-то странно изучал меня. Повисла глубокая пауза.
– Олег, а зачем вообще все это нужно? – прервал молчание Сергей. – Не лучше ли пойти официальным путём? Вы нашли материалы, неопровержимые доказательства этого бесчеловечного шоу. Влад – свидетель. Зачем рисковать?
– Да, дарагой, я тебе один умный вещь скажу, – имитируя армянский акцент Фрунзика Мкртчяна, произнёс Влад. – Тока ты не обижайся. Ни свою жизнь, ни уж тем более твою, я не променяю на сотню жизней этих ублюдков, которые там находятся. Поверь мне, я поболее тебя там пожил. Большая часть людей там – отбросы. Не нужно им спасение. Они прекрасно там существуют, с бесплатными харчами, койкой и уверенностью в завтрашнем дне, – сделав издевательский акцент на последней фразе, закончил он.
– Влад, какого черта! Я не прошу тебя, чтобы ты участвовал! Только покажи мне, где включить это хреновое всплытие, и ты свободен, – раздражённо воскликнул я. – Отбросы там или нет. Что касается официального пути, то в этом деле замешаны такие большие люди, что, боюсь, все спустят на тормозах. Этот концлагерь под водой будет поглощать все новые и новые жертвы. Влад, ты ведь там погибнуть мог. Забыл? Надо сейчас не о комфорте своей задницы думать, о душе.
– Дурак ты. Если идти, так вместе. Я тебя просто отговорить хотел от этой затеи. Но если ты такой упрямый осел, то одного тебя я не отпущу. И не надейся. Если судьба сдохнуть, то, по крайней мере, выполняя благородное дело. Может нам орден дадут. Посмертно.
– Влад, хватит кривляться. Или идёшь, или нет! – теряя терпение, прорычал я.
– Я пойду с вами, – тихо проговорил Сергей. – Вы можете не справиться там, на маяке.
– Нет, Сергей, вы не пойдёте. Все. Точка. Покажите нам снаряжение, объясните, как пользоваться и все. Ваша миссия закончена. Вы и так сделали очень много.
Сергей нахмурился и проговорил:
– Сейчас принесу вам оборудование. Наверно, лучше пойти в подвал, потренироваться.
Мы спустились в подвал, куда Сергей притащил рюкзаки и кучу снаряжения, доходчиво объяснил, как всем пользоваться. Я перебирал верёвки, зажимы, «кошки», ощущая невыносимую тяжесть на душе, возникло искреннее желание сказать: «Да пошло все в задницу, на хрен все это нужно. Пойдёте лучше спать».
– Чего приуныл, паря? – хлопнув по плечу, спросил Влад. – Никогда таким добром не пользовался?
– Пользовался, – хмуро ответил я. – Когда учился в МГУ, в походы ходили, по горам лазил.
– У, расскажешь потом? – насмешливо протянул он, не поверив мне.
Я промолчал и углубился в рассматривании страховки.
– Ну что, все понятно? – поинтересовался Сергей.
– Да, спасибо. Пошли, Влад, надо торопиться, до рассвета два часа осталось.
Мы уложили снаряжение в рюкзаки, и я подтолкнул Влада к входу в канализацию. Он удивлённо взглянул на меня, но подчинился. Мы прошли длинную кишку коридора и оказались в грязном, вонючем туннеле. Влад поскользнулся и чуть не спланировал носом в лужу, от которой несло чем-то на редкость тошнотворным.
– Какого хрена мы здесь пропёрлись? – раздражённо пробурчал он. – Сейчас темно, прошли бы спокойно поверху.
– За мной Розенштейн шпиков приставил, наверняка они круглосуточно за домом следят, – объяснил он.
Влад покрутил пальцем у виска и ехидно спросил:
– Мания преследования у тебя уже образовалась?
– Дурак ты. Я подслушал разговор Розенштейна с его подручным, Рахметом.
Влад замер и переспросил:
– Ты слышал разговор с Рахметом? И как же ты жив-то остался? Это ж наиглавнейший мерзавец среди всех, полный отморозок. Не дай Бог к нему в лапы попасть.
– Они не знали, что я их слышу. Ладно, пошли.
Мы вылезли наверх, в глухом дворе-колодце и быстро перебрались на берег моря. На тёмных волнах покачивались лодки, катера, прикованные цепью к причалу. В будке смотрителя не горел свет, он спал. Я перекусил цепь на одном из катеров, мы залезли, завели мотор, который неожиданно громко зафырчал.
– Черт, надо было лодку брать, – прошипел раздражённо Влад. – Весь город перебудим.
– Ну и сколько мы бы на ней гребли? – с иронией спросил я.
Влад заткнулся и молча уселся на скамейку, сложив руки на груди. Через несколько минут перед нами из скалы, будто доисторический колосс выросла чудовищная махина маяка. Мы выбрались на берег, привязали катер и направились к конечной цели нашего путешествия. Я взглянул на отвесную стену, уходящую в невидимую высь, и мне стало нехорошо на душе.
Влад вытащил арбалет с якорем, выстрелил – с громким свистом верёвка, разрезая воздух, ушла вверх. Прикрепив к подошвам ботинок «кошки», Влад довольно резво начал восхождение, я только позавидовал его прыти. Через некоторое время под ноги упала верёвочная лестница – Влад облегчил мне задачу. Я поплевал на ладони, и поставил ногу на первую ступеньку, решив, что мгновенно окажусь наверху. Но не тут-то было, даже по лестнице забраться оказалось очень трудно, она будто намагниченная прилипала к неровной каменной кладке маяка. Какого дьявола я ввязался в эту бессмысленную авантюру? Вместо того чтобы лежать сейчас в постели с роскошной женщиной, я решил сломать себе шею, забираясь на грёбанный маяк.
Я взял себя в руки и стал подниматься, вначале медленно, потом все быстрее и быстрее. Только не смотреть вниз! Сергей предупреждал, иначе привет, свалишься. Добравшись до балкончика, я лихо впрыгнул на бетонную площадку и гордо взглянул на Влада, который лишь насмешливо ухмыльнулся демонстрации моей удали. Мы осторожно прокрались внутрь, поднялись по крутой лестнице, прижимаясь к стене. Сверху доносились голоса, кто-то лениво переговаривался – значит, персонал на месте. Влад показал знаком, что пойдём первым, как мы и договорились.
Люк распахнулся, Влад с диким воплем ворвался внутрь. Я залез за ним, на меня смотрели две пары перепуганных до смерти глаз. Влад стоял у стены, угрожающе наставив пистолеты на двоих субтильных парней в синих халатах. Они испуганно подняли руки и даже не сопротивлялись, когда я их связывал. Усадив их у стены, я выглянул в окно. Внизу, во тьме, словно гирлянда на новогодней ёлке перемигивалась россыпь весёлых, разноцветных огоньков, спускаясь почти до самого залива, и отражалась там, как в зеркале.
Влад начал колдовать над панелью, а я обвёл глазами помещение, и мне пришла в голову, как мне показалось, гениальная мысль. Вытащив из рюкзака топорик, я поднялся по лестнице, закреплённой на стене, к оборудованию и начал аккуратно обрубать металлические крепления, которые росли из здоровенной тарелки.
– Эй, ты чего там делаешь? – подняв глаза на меня, поинтересовался Влад.
– Ничего. Работай, работай, – успокоил я его.
– Смотри, ничего не сломай там, – шутливо предупредил он, углубившись в хитросплетение кнопочек, тумблеров, рычажков, светящихся индикаторов.
Обломав все, что торчало, я принялся крушить крепления, на которых держалась антенна, она пошатнулась и свалилась набок.
– Все готово! – возвестил Влад.
Я спрыгнул вниз и подошёл к нему. Влад торжественно поднёс руку к рычагу, опустил его и в ту же секунду нас оглушил невыносимо громкий звук сирены. Мы испуганно переглянулись. Но тут же я понял, шум исходил не из маяка, а снаружи. Я выглянул и с облегчением увидел проходящий на горизонте красавец-теплоход с ярко горящими иллюминаторами, периодически издававший душераздирающий гудок.
– Идиоты, – облегчённо вздохнул я. – Весь город перебудят. Пошли отсюда.
Влад подошёл к окну, выглянул вниз и начал спускаться по верёвке. Я последовал за ним, спрыгнул на землю. Вдруг кто-то жёстко схватил меня сзади и заткнул рот. Я начал извиваться, пытаясь вывернуться, но силы были явно не равны. Краем глаза я увидел темнеющую фигуру, которая держала Влада. Нас грубо запихнули в машину, она снялась с места, и резко завернув, набрала скорость, но буквально через несколько минут затормозила, дверь распахнулась, и голос с кавказским акцентом произнёс:
– Вылезайте, приехали.
Рядом стоял Рахмет и недобро ухмылялся. Мы прошли по дорожке, усыпанной гравием, по краям которой росли симпатичные цветочки, и вошли в довольно тесную прихожую. Нас провели по длинному, глухому коридору, и ввели в небольшую комнату, с выцветшими обоями на стенах, парой продавленных кожаных кресел, диваном и колченогим деревянным столом. У окна совершенно предсказуемо я заметил массивную тушу Розенштейна. Он обернулся, криво ухмыльнувшись, плюхнулся в кресло.
– Какая удача, – произнёс он ехидно. – Одним выстрелом – двух птичек. И что вы делали на маяке?
– Влад показывал мне город с высоты птичьего полёта. Очень красиво, скажу я вам, – ответил я. – Думаю, вам тоже стоит на это посмотреть, а то сидите здесь, чахните. Над златом своим.
– Юморист, – протянул Розенштейн ядовито. – Петросян Петросяныч.
– Давид, они вывели из строя панель управления и повредили антенну, – наклонившись к Розенштейну, тихо доложил Рахмет.
– Ах, Верстовский, мало того, что ты похитил ведущего актёра реалити-шоу, так ещё нанёс материальный ущерб владельцам, – с притворным сожалением проговорил Розенштейн. – А ведь они возлагали на тебя большие надежды. Хотели сделать звездой англоязычной версии своего канала, а ты их так подвёл.
– Передай Бенедикту Романовичу, вряд ли его шоу будет продолжаться, – возразил я. – Все материалы об этом ушли в московскую прокуратуру. А также все, что связано с убийством Северцева и тех жертв, которых убивали по твоему заказу. Северцев попал в кабалу к тебе, он вынужден был участвовать в этом мерзком представлении, а когда понял, во что ввязался, грозился пойти в полицию. Поэтому ты заказал его убийство, а твой подручный подложил запонку Верхоланцева на место преступления. Правда, запонку я нашёл.
– Умный мальчик, – произнёс, осклабясь Розенштейн, давая понять, что совершенно не боится моих разоблачений. – Ну что ты ещё знаешь? – добавил он.
– Ты тянул из Мельгунова огромные деньги, делая вид, что поставляешь ему души для его сделки. Правда, он был очень не доволен, что вместо души Верхоланцева ты подсунул ему Милану. Она ведь свидетельница убийства Северцева, ты жаждал с ней разделаться, подстраивал несчастные случаи, толкнул на самоубийство.
– Интересно, откуда тебе это известно? – спросил Розенштейн с любопытством, но без тени страха. – Неужели Мельгунов поведал?
– Я подслушал твой разговор с Мельгуновым. Он орал, что платит тебе бешеные бабки, и не получает того, чего хочет. Он понял, что ты специально заставил сказать мне, что Милана решила уйти от мужа. Ты считал, я решу, что Милана и Мельгунов в сговоре. Но ты сделал одну маленькую ошибку, вернее две. Во-первых, я доверяю Милане, а, во-вторых, я знал, каким образом ты узнал о том, что мы собираемся пожениться. Ты приставил ко мне шпиков, которые следили за каждым моим шагом и подслушивали наши разговоры.
Розенштейн впервые нахмурился, громко втянул ноздрями воздух и забарабанил по подлокотнику кресла.
– Мельгунов возмущался, что Милана осталась жива, – продолжил я. – И может в коме пролежать лет тридцать, а ты ответил ему … сейчас вспомню. Ты сказал: «Не волнуйся, Игорёк. Я об этом позабочусь. В самое кратчайшее время её душа будет твоей». Кстати, Верхоланцев в курсе всех твоих грязных делишек. Так что убивать нас, тебе смысла нет.
Розенштейн расплылся в довольной улыбке, вальяжно развалившись в кресле.
– Верхоланцев на моей стороне, а когда я окажу ему неоценимую услугу, он закроет глаза на все. Благодаря мне, он сможет избежать мучительного развода, делёжки имущества, полоскания его грязного белья в прессе. И кто тебе сказал Верстовский, что я собираюсь вас убивать? Двое развесёлых парней, один из которых собрался жениться на богатой телке, на радостях упились в хлам, решили покататься, но не справились с управлением – тачка упала в залив. И все, никаких проблем.
– Ты же хорошо понимаешь, что никто в несчастный случай не поверит, – жёстко заявил я. – А ты ведь боялся, что из-за убийства репортёра сюда набежит пресса со всей страны.
Розенштейн нахмурился и переглянулся с Рахметом.
– И это знаешь? Ну-ну. Приятно иметь дело с таким противником. Считаем – боевая ничья. Но, если ты передал все материалы в прокуратуру, какого хрена вы полезли на маяк-то? – ехидно поинтересовался Розенштейн, и сам же торжествующе ответил: – Ты прекрасно понимал, что все это бесполезно. В этом деле замешены такие важные лица, что твой хреновый компромат – мусор, который можно сразу выкинуть в помойное ведро.
Я промолчал, Розенштейн почти полностью повторил мои слова, сказанные в кабинете Сергея. Неужели лже-менты, которые обыскивали дом, сумели установить жучков и все наши разговоры подслушивались? Или Сергей в сговоре с Розенштейном? Почему же тогда нас не схватили до того, как мы полезли на маяк?
– Интересный у нас с тобой разговор получится, – важно изрёк Розенштейн, увидев вошедшего молодого человека неприметной внешности, в наглухо застёгнутом, темно-синем костюме. – Пора вам отправляться в путешествие. Последнее.
Он довольно захихикал. Пара дюжих парней подошли ко мне, схватили за плечи, я успел обернуться и бросить:
– Розенштейн, я вернусь с того света и превращу твою жизнь в кошмар. Мы будем приходить к тебе вместе с Северцевым.
Я ожидал, что Розенштейн расхохочется, но неожиданно его лицо, обычно румяное, круглое, вытянулось, посерело, маленькие глазки округлились и стали похожи на блюдца. Это продолжалось буквально пару секунд, мгновение, потом он взял себя в руки и, сузив злобно глазки, пробурчал:
– Уведите их.
Нас с Владом вытащили в другую комнату, влили что-то обжигающее и вытолкнули наружу, где у входа в дом стояла разбитая тачка, бывшая когда-то Жигулями шестой модели. Один из подручных Розенштейна усадил меня на водительское кресло, я ощутил, как предательски засосало под ложечкой – руль, приборная панель были точь-в-точь, как из моего кошмара, когда меня спас дед. Правда, теперь я был не один, рядом находился Влад.
– Приятного пути! – загоготали парни, закрывая и заклинивая двери.
Тачка снялась с места и покатилась вниз, под уклон. Я крутанул руль, он поддался, но ни тормоза, ни газ не работали.
– Ну и на кой хрен ты пудрил мозги этому гоблину? – спросил Влад. – Время хотел потянуть? Думал, к нам на помощь явится спаситель с калашом? Прям как в поганом детективе.
– Извини, Влад, – глухо сказал я.
– Да ладно. Главное эта штука сработала бы. А то зря старались, черт!
Шоссе извивалось змеёй, сливаясь в единое серое месиво. Я видел, как мимо на высокой скорости проносилось металлическое ограждение. Мы выскочили на самый крутой поворот, краем глаза я заметил высокие кипарисы и сверкающие под первыми лучами солнца волны залива. Под действием наркотиков и алкоголя сознание начало мутиться, сквозь туман лишь промелькнула одна мысль: «Прости меня, малышка, прости».
22.
Нервно выхватив мобильник, Розенштейн бросил:
– Да! Да! Да! С какой стати, Беня? – вскричал он. – Почему я должен отвечать? Какое отношение… Почему это я не уследил? Беня! Черт!
Он с раздражением выключил связь, бросил телефон на стол и задумался. В дверь номера постучали, Розенштейн не шелохнулся. Стук стал значительно громче, превратился в требовательный.
– Давид, я знаю, что ты там, открой, – послышался голос Верхоланцева.
Розенштейн, кряхтя слез с кресла, подошёл к двери и впустил главрежа.
– Нам надо за жизнь поговорить, – произнёс Верхоланцев.
– У меня дела, Дима, – буркнул Розенштейн, возвращаясь в кресло.
– Я знаю, что у тебя дела. А у меня не дела, а делишки. И о них мы и поговорим, – удобно устроившись на диване, проронил Верхоланцев.
Он достал из портфеля пухлую папку и выложил перед продюсером. Розенштейн быстро пролистал и, отодвинув, пробурчал:
– И что ты хочешь от меня, Дима?
– Ну, даже не знаю. Объяснений, наверно.
– А чего объяснять, я не имею к этому отношению, – проскрипел Розенштейн, откинувшись на спинку кресла.
– Ну как же так, Давид, – с театральным сожалением, проговорил Верхоланцев. – Твой подручный признался, что убил Григория Северцева по твоему заказу, а также пытался убить Милану.
– Мало ли что наболтал этот фрукт. Его, небось, так в ментовке уделали, он мог сказать, что его прислали марсиане.
– Также, он подложил мою запонку на место убийства Северцева. Я так понимаю, чтобы сделать мне приятное, – язвительно продолжил Верхоланцев.
– Это все вранье, – проворчал Розенштейн. – Некогда мне на эту тему говорить, Дима.
– Там, в этой папочке масса любопытных материалов по поводу забавного проекта – реалити-шоу, в котором участвовал Северцев, потом Верстовский. Очень интересно. В прямом эфире показывать, как убивают, вешают, расстреливают людей. И получать за это бешеные бабки. Это ж надо до такого додуматься. Хвалю за оригинальность.
– Между прочим, Дима, эти, как ты элегантно выразился, «бешеные бабки» я вкладывал в твой гениальный фильм, – с сарказмом объявил Розенштейн. – Тебя ведь не интересует, откуда берётся бабло. Ты у нас гений не от мира сего, паришь над землёй, аки ангел, дела простых смертных тебя не волнуют.
– Да, это моя вина, что я так неразборчив в средствах.
– Нет, у тебя никаких доказательств. Нету, Дима. Так что иди, отдыхай.
– Ну, почему же нет доказательств. Есть свидетельства. Например, Верстовского, – вглядываясь в лицо Розенштейна, проговорил Верхоланцев.
– Со слов одного человека, – насмешливо проговорил Розенштейн. – Кроме того, я должен тебе сказать, Дима. Мне звонили из полиции, в заливе нашли тачку, а в ней труп Верстовского. Судя по всему, напился на радостях, решил покататься и не справился с управлением.
Верхоланцев откинувшись на спинку дивана, помолчал.
– Так, значит, ты все-таки его убил, – мрачно констатировал он.
Розенштейн скривился и ответил:
– С чего ты взял, Дима?
– Не отрицай. Это очевидно. Верстовский представлял для тебя главную опасность. Ты боялся его и ненавидел. Не будь его, никто бы так и не узнал о твоих грязных делишках, Давид.
– Дима, я решил твою проблему, – спокойно изрёк Розенштейн, сцепив пальцы на объёмистом пузе.
– Какую-такую мою проблему ты решил? – ядовито поинтересовался Верхоланцев, сделав акцент на слове «мою».
– Милана собиралась уйти к этому говнюку, тебе грозил развод, раздел имущества и тому подобные радости. Я тебе помог, Дима. Ты должен меня поблагодарить за это.
– Ты – дурак, Давид. Старый дурак. Милана прожила бы с Верстовским пару месяцев, полгода, максимум год и вернулась бы ко мне. Потому что она привыкла совсем к другой жизни. Она должна царить, а царить она может лишь рядом со мной. Она – алмаз, который превратился в сверкающий бриллиант только в моей огранке. Понятно тебе? Верстовский – неглупый парень, не без способностей, симпатичный, но таких она найдёт за три копейки пучок в базарный день. Да и он через некоторое время понял бы, что Милане не двадцать пять и даже не тридцать семь, а тридцать девять, и характер у неё не сахар. Она вернулась бы ко мне, без всяких телодвижений с моей стороны, а теперь я получу законченную истеричку, которая будет рыдать дни и ночи напролёт, резать вены, вешаться, травиться и мне потребуется год, а то и годы, чтобы привести ее в рабочее состояние. И ты думал, я буду благодарен за это? Ты ошибся. Сильно ошибся.
– Чего же ты хочешь, черт тебя побери? – раздражённо прошипел Розенштейн.
– Даже не знаю, покаяния что ли.
