Текст книги "Земля: долгий путь вокруг"

Автор книги: Эван (Юэн) МакГрегор

Соавторы: Роберт Ухлиг,Чарли Бурман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Сколько литров жрет?

– И какая у него скорость?

– Скока литров, ты сказал?

– Какая скорость, я не врубился?

– Какая мощность у двигателя?

– Скока литров?

– Чо, правда так быстро?

– А сам-то ты откудова?

– Куда едешь?

– Чо тут делаешь-то?

Тщетно пытаясь объяснить вонючей толпе, что я недостаточно владею русским, чтобы отвечать на их вопросы, я заметил парня, пытавшегося привлечь мое внимание. Он был высокий и совсем молодой, с модной стрижкой. Рядом с ним стояла весьма миловидная подружка.

– Какие-то проблемы? – спросил он. – Я изучаю английский в колледже.

– Слушай, ты вовремя подошел, – ответил я. – Но проблемы не у меня. Иди в кассу, там увидишь парня с лысой башкой и еще одного, в футболке и штанах как у меня, они пытаются купить билет. Помоги им, сделай доброе дело.

Он ушел, оставив меня в обществе алкашей на очень, ну просто очень долгое время.

Юэн: Мы с Клаудио стояли в очереди в зале вокзала и ломали голову – ну как с нашим знанием русского выяснить, можно ли провезти три мотоцикла на поезде до Тынды. И тут вдруг этот парнишка хлопнул меня по плечу:

– Вы Юэн? Ваш друг сказал, вам нужен переводчик.

Паренек оказался просто сокровищем. Нет ничего хуже твердолобых российских чиновников, а железная дорога в этом отношении – ну просто апофеоз. Пока нас гоняли по кругу – из пассажирской кассы в грузовую, оттуда в отделение грузоперевозок, затем к начальнику станции и, наконец, обратно, парень терпеливо переводил и объяснял, что нам нужно делать. В каждой конторе мы неизменно слышали одну и ту же песню: «Нет, это невозможно». Мотоциклы слишком тяжелые – бензин относится к горючим материалам – до Тынды нет поездов – до Тынды есть пассажирский поезд, но мотоциклы придется отправить на другом поезде, через Сковородино, а там их перегрузят на другой состав – и так далее. Никто не хотел нам помочь.

К концу дня мы практически оставили надежду и готовы были смириться с тем, чтобы отправиться в Тынду по гравийной дороге. И вот, когда мы вышли из очередной конторы, к нам подошел один тип из отдела грузоперевозок.

– Все это пустая брехня, – сказал он. – До Тынды добраться можно, но вам придется ехать вместе с мотоциклами в грузовом вагоне. Если согласны, приходите завтра, и я все улажу.

Хорошенько выспавшись ночью, мы рано утром уже были на вокзале. После долгих переговоров вроде бы наконец поладили – но только, предупредили нас, грузчикам платить вперед, и чтобы никто не увидел, как мы ставим мотоциклы в вагон. Дело принимало все более сомнительный характер, и я начал задаваться вопросом, а не лучше ли нам все-таки поехать по грунтовке. Однако грузчик, который все затеял, уверял, что беспокоиться оснований нет. Начались перешептывания. Несколько раз мы слышали слово «ничего» – «no problem» по-русски, – и затем переводчик сказал:

– Это обойдется в шесть тысяч рублей. – Мы решили, что сумма вполне подъемная. Около трехсот двадцати долларов за сутки езды в поезде – три человека плюс три мотоцикла – пожалуй, даже дешево.

– Ждите там, пока мы вас не позовем, – велел грузчик. – Мотоциклы ставьте быстренько, и чтоб никто не заметил.

Мы ждали час, потом другой. Поезд не отправился ни в 10.30, ни в 11.30. К середине дня мы уже потеряли всякую надежду. Но грузчик вдруг вернулся:

– Пошли. Ведите себя тихо, не шумите и вообще старайтесь не привлекать внимания. – Ничего себе задачка для трех громоздких BMW с тремя мотоциклистами в яркой экипировке – пробраться по главной платформе в хвост поезда незаметно. Однако все прошло гладко, нас никто не остановил, и мы подошли к поджидавшим нас шестерым грузчикам у грузового вагона, пол которого находился значительно выше платформы. В мгновение ока они поставили мотоциклы на металлическую тележку, подкатили ее вплотную к вагону, схватили мотоциклы и подняли их в вагон.

– Эй, – заорал один из рабочих, когда мы залезали в вагон, – а где деньги?

Юэн протянул ему толстую пачку российских рублей. Двери с шумом закрылись. Мы оказались в кромешной темноте.

11. Никогда еще грязные волосы не выглядели столь хорошо: от Читы до Магадана

Чарли: – Не могу поверить, что нам это удалось! – прокричал Юэн в темноте. – Фантастика!

Поезд дернулся, затем снова замер. Он готовился к отправлению, мы сели как раз вовремя.

– Блин, ну и где мы? – спросил я. В вагоне было жарко, я уже изнывал в толстом свитере. – Мы хоть туда сели? Эти придурки в курсе, что нам нужно в Тынду, а не куда-нибудь во Владивосток?

Раздались остервенелые удары по двери. «Вот, блин, – подумал я, – нас обнаружили. А может, мы и впрямь не на тот поезд сели, и нам нужно срочно вылезать». Дверь с грохотом открылась. Это был Клаудио. Грузчики закрыли вагон, а его не впустили. Впервые в жизни я увидел, что наш оператор – пускай даже немного – запаниковал, что его забудут. Он залез в вагон, и дверь в нашу душегубку вновь закрылась. Наши глаза медленно привыкали к темноте. Мотоциклы стояли в углу, там виднелось еще несколько ящиков и коробок, в остальном же вагон был пуст. Единственным источником света была узкая щель в углу под потолком. Я забрался туда и дернул затворку – света стало вполне достаточно, чтобы можно было ходить по вагону, ни на что не натыкаясь. Первым делом мы привязали мотоциклы к стенкам. Пока мы этим занимались, объявился какой-то железнодорожник и потребовал денег.

– Мы уже заплатили вашему другу, – пытался объяснить я, но не тут-то было. И тут до нас дошло, что это был лишь первый взнос – только за то, чтобы посадить нас на поезд. Теперь нужно было заплатить этому железнодорожнику – который, как вскоре мы выяснили, был охранником, – чтобы остаться в его вагоне. Я спросил его, сколько он хочет.

– Четыре тысячи? – возмутился я. – Двух тысяч вполне хватит!

Железнодорожник торговался за каждую копейку, в конце концов согласился на три тысячи с небольшим и затем показал нам вагон. Там имелось маленькое купе с двумя полками, где он ел и спал, и грязный, вонючий туалет, расположенный рядом с кухней. День только начинался, и солнце с самого рассвета немилосердно жгло стальные стены вагона. Снаружи было градусов тридцать, а внутри явно перевалило за сорок. Когда поезд тронулся, железнодорожник дернул две боковые двери, ведшие в его помещение. Двери открывались внутрь вагона, образуя нечто вроде крылечка, где можно было сидеть, наслаждаясь ветерком и покуривая, и смотреть, как мимо пролетает мир. Это была просто сказка.

Примерно через полчаса после отъезда из Читы появились еще четверо. Это были узбеки. Как и мы, они ехали зайцами и где-то прятались, пока поезд стоял на станции. Охранник, несомненно, получал неплохую прибавку к зарплате. Сперва мы ему заплатили, а потом и наши новые попутчики. Поезд, ведомый неуклюжим темно-синим электровозом с красной звездой спереди, состоял из четырнадцати вагонов. На каждые два вагона полагался охранник, и я уверен, что ни один из этих ребят не упускал возможности подзаработать. Перед остановками на крупных станциях охранники пробегали по поезду и отводили нас и остальных безбилетников внутрь вагонов, чтобы мы не попадались на глаза персоналу станции, совершавшему обход поезда. Уяснив через какое-то время правила, перед станциями мы уже сами отходили от дверей. Не то чтобы нас волновало, как бы охранник не попался – просто не хотелось, чтобы нас высадили с поезда.

Ехать по ровным рельсам со скоростью семьдесят километров в час, слушать плеер и смотреть на проплывающие мимо сосновые леса да станции, ну что может быть лучше. Я сидел в тамбуре голый по пояс, в грязных чумазых джинсах, просто предаваясь размышлениям, и все мои тревоги вроде того, что мы выбились из графика, потихоньку исчезали под стук колес. Ведь мы все-таки одолели Монголию и сумели пробраться на поезд, то есть справились со всеми проблемами, с которыми столкнулись – и, скорее всего, так будет и впредь. Даже когда мы застряли посреди монгольской пустыни со сломанным мотоциклом Клаудио, и тогда подвернулись местные жители и помогли его починить – так что никаких оснований для пессимизма не было.

Наши узбекские приятели оказались отличными ребятами. Мы болтали с ними, насколько это было возможно при нашем знании языков, и играли в карты. Вечером узбеки приготовили просто фантастический борщ и пригласили нас поужинать. В ответ мы поделились с ними своими последними ирисками, которые им очень понравились. На одной из станций мы высунулись из вагона и увидели какого-то охранника, возвращавшегося вдоль поезда со стаканчиком мороженого – завернутым в фольгу и с крышечкой. Все так же изнывая от жары, мы крикнули ему, чтобы он принес и нам. Я дал ему пятьдесят рублей, и он принес десятка два рожков. Наши попутчики и охранник отказались, поэтому Юэн, Клаудио и я съели все мороженое. Самое то в удушающей жаре поезда.

Вечером мы долго играли в покер, пока вагон не остыл достаточно, чтобы можно было лечь спать рядом с мотоциклами. Я вырубился сразу же, однако трижды просыпался, каждый раз будучи уверен, что мой мотоцикл вот-вот рухнет на меня. Я привязал его крепко, как только мог, теми ремнями, что у нас были, и, кроме того, запихал под кофры сумки, чтобы он не раздавил меня, если упадет. Но даже с такими мерами предосторожности спал я урывками, постоянно беспокоясь, что мой мотоцикл прикончит меня во сне – ведь он весил добрую треть тонны.

Через двадцать три часа после посадки на поезд дверь вагона распахнулась, и мы оказались в Сковородино. Пол вагона был высоко над платформой, как и в Чите, однако на этот раз оказать нам помощь было некому. Узбеки помогли бы, однако они опасались показаться на станции. Стоянка длилась всего минут десять, поэтому нам пришлось поторопиться. Я нашел в вагоне доску и притащил ее к двери, однако она была слишком тонкая, чтобы выдержать вес мотоцикла. Юэн и Клаудио выпрыгнули наружу и побежали к куче мусора. Они принесли другую доску, но эта оказалась короткой. Время было на исходе. Ударившись в панику, я решил рискнуть и спустить мотоциклы по ней – все равно больше ничего нет.

– А, была не была! – крикнул я. Может, доска и не была достаточно длинной, но она была вполне широкой. – Бросайте ее сюда!

Юэн и Клаудио прислонили доску к вагону. Она встала под углом круче сорока пяти градусов, но должно было сработать. Выбора не было. При помощи узбеков я подкатил свой мотоцикл к двери и вытолкнул его переднее колесо из вагона. Узбеки подняли заднюю часть, и я схватился за руль, чтобы спустить мотоцикл по доске. Гидравлический тормоз при выключенном двигателе практически не действовал. Покачиваясь, я стоял рядом с мотоциклом, сжимая тормоза изо всех сил, чтобы они хоть как-то работали, и наконец решился медленно скатить его по шершавой доске. Это было весьма рискованно, но мне все-таки удалось спустить свой мотоцикл, не потеряв управления. Потом я так же спустил мотоцикл Клаудио, а затем Юэна. У нас получилось! Мы сделали то, что считали невозможным. Какая удача добраться из Читы до Тынды, не повредив при этом мотоциклы! Правда, где-то в глубине души я чувствовал себя немного виноватым, что мы не поехали из Читы своим ходом, однако сожаление по этому поводу затмевалось возбуждением от поездки на поезде. И победа была тем слаще, что мы впервые не только уложились в график, но еще и были в плюсе – на целых четыре дня.

Сковородино оказалось полнейшей дырой. Кроме станции там практически ничего и не было. Трудно было понять, чем местные вообще зарабатывают себе на жизнь. Мы закупили воды и провизии и тут же уехали. Рацион наш стал весьма скудным – лишь пакеты быстрого приготовления да лапша в стаканчиках, – но меня это уже не волновало. Весь на нервах в преддверии Дороги Костей, я почти лишился аппетита и сильно похудел.

Дорога на Тынду представляла собой последовательность весьма продолжительных и очень пыльных прямолинейных участков. К тому времени мы были уже опытными ездоками по гравию, вполне способными передвигаться со скоростью восемьдесят-девяносто, а то и сто сорок – сто семьдесят километров в час. Однако все осложнялось огромным количеством пыли – особенно на участке к северу от Сковородино, наводненном грузовиками, – такой густой, что иной раз мы просто не могли разглядеть машины. Первым признаком появления впереди грузовика было огромное облако пыли – самой машины видно не было, но было понятно, что она там едет. По мере приближения клубящаяся туча становилась все плотнее, пока не наставал момент, когда нужно было решать, либо поехать-таки через пыль, либо снизить скорость, чтобы пристроиться за грузовиком.

Самым разумным было медленно курсировать на безопасной дистанции за грузовиками, передвигавшимися со скоростью около шестидесяти километров в час. Однако, вопреки нашим благим намерениям, мы с Юэном все так же были одержимы соблюдением графика, поэтому выбирали быструю ездку сквозь облако пыли, даже не зная, как близко от машины мы находимся. Правда, потом пыль несколько редела, и можно было разглядеть зад грузовика. Затем приходилось выбирать подходящий момент, чтобы въехать в плотную пыль, поднимаемую передними колесами. Поскольку не представлялось возможным разглядеть, движется ли навстречу какой-либо транспорт по другой стороне дороги, нам только и оставалось, что проезжать вслепую. Когда мы достигали задних колес грузовика, пыль редела, и можно было осмотреть дорогу впереди. И зачастую внезапно появлялся двадцатитонный синий колосс. Встречный грузовик! Обычно в таких случаях оставалось время, чтобы вдарить по тормозам и пристроиться за грузовиком, который мы только что обогнали, но всегда существовал риск, что к моменту обнаружения встречного транспорта будет уже слишком поздно. А чтобы пристроиться назад за машиной, которую мы обогнали, приходилось выезжать из колеи утрамбованного гравия на встречке, переваливать через бугор глубокого рыхлого гравия посередине дороги и находить утрамбованную колею на своей стороне – и все это, не видя поверхности грунтовки, стараясь не потерять управление мотоциклом. А затем, когда два грузовика проходили мимо друг друга, мы оказывались в следующей туче плотной пыли. Полнейшая потеря видимости. Несомненно, за все путешествие мы не подвергались большей опасности. Дело осложнялось еще и тем, что из-за пыли было невозможно разглядеть участки рыхлого гравия, в которых в мгновение можно было зарыться – тут уж заносит моментально. Однако постепенно я вошел во вкус и в ожидании очередной порции адреналина уже начинал предвкушать следующее облако пыли.

Мы проехали через Тынду и решили разбить лагерь. День клонился к вечеру, и мы проголодались – единственной нашей едой за последние сорок восемь часов был борщ в поезде. Однако остановиться было негде.

С обеих сторон дороги тянулись гравийные карьеры. Мы продолжали ехать, а подходящее место для лагеря так и не попадалось, и уже почти совсем стемнело, когда мы съехали с дороги и пересекли русло реки. Я увидел, что Юэн позади меня застрял в глубоком песке. Заднее колесо вращалось с бешеной скоростью, все более закапываясь в песок. Мы с Клаудио слезли с мотоциклов и помогли Юэну выбраться. Затем отступили и посмотрели на его мотоцикл: кофры перекосились, а заднее колесо как будто тоже стояло неровно.

– С моим мотоциклом что-то не так, – раздраженно сказал Юэн. Я видел, что он сердится на себя из-за того, что увяз в песке, и уже вновь впадает в дурное настроение. – Ох, блин, – выдохнул он, – багажная рама треснула точно так же, как тогда у Клаудио.

Осмотрев свой мотоцикл, я заметил, что и он выглядел перекошенным.

– Кажется, мой накрылся тоже, – сказал я.

Мы обследовали мотоциклы. У меня сбоку была трещина, у Юэна – трещина слева и разлом справа.

– О боже, – это был Клаудио. – Юэн, посмотри под сиденье. – Один из двух главных стержней, поддерживающих всю заднюю часть мотоцикла, треснул. Вот беда. У BMW решетчатая рама, так что он сразу же не развалился бы, однако с поврежденным широким несущим стержнем Юэну скоро не на чем будет сидеть.

– Мы слишком много всего везем… – произнес я.

– …Ага, и вот последняя соломинка-то хребет верблюду и переломила, – отозвался Юэн.

– Ничего не поделаешь, – решил я, – придется возвращаться в Тынду.

– Эй, не гони! – возразил Юэн. – Я только подумал, что нам будет чем заняться в Якутске, а ты говоришь, что надо возвращаться в Тынду.

– Если мы вернемся, то уже километров через тридцать пойдет асфальт. А если поедем до следующего города, то наверняка всю дорогу будет гравий. Да еще не известно, найдем ли мы там приличный автосервис.

Мы сняли кофры с мотоцикла Юэна и залатали поломки уже привычным способом. Следующим утром мы по частям перенесли его багаж на дорогу – пятнадцать минут ходу. Я просто не мог поверить, какую тяжесть волок бедный BMW.

– С ума сойти! – воскликнул Юэн. – Нам нужно избавиться от этого груза.

Действительно, глупо. Мы тащили кучу вещей, которыми так и не воспользовались. У нас было два полных набора инструментов, содержавших все размеры ключей и гаек, два водяных насоса, два складных контейнера – вообще практически все в двойном экземпляре. Для экономии веса мы обзавелись дорогим набором титановых ножей – и при этом тащили термос, которым не пользовались, совершенно ненужную мыльницу да еще держатель для рулона туалетной бумаги – что было, откровенно говоря, совсем уж смешно. У нас даже было четыре кастрюли. Своей одержимостью к вещам Юэн превзошел нас всех. Я порывался избавиться кое от чего и раньше, но этот скряга ни с чем не желал расстаться. Теперь весь этот хлам оказался роскошью, которую мы не могли себе позволить.

Выложив в ряд топ-боксы и кофры, мы уселись на обочине, надеясь, что кто-нибудь остановится и поможет нам. Остановился большой самосвал, однако мы не смогли объяснить водителю, что от него требуется. Появилась красная «Лада», в которой был только водитель.

– Отлично, – сказал Юэн, махая ему рукой. Машина проехала мимо. – Ублюдок! – бросил он ей вслед.

Наконец остановился самосвал с прицепом, и из него вылез небритый злой водитель в клетчатой рубашке и с сигарой в зубах. Мы объяснили, что случилось. Он кивнул и указал на кузов. Мы покидали туда свой багаж, сели на мотоциклы и покатили за самосвалом в Тынду, где голый по пояс сварщик и его молчаливый помощник корпели над мотоциклами три часа, скрепляя поломанные секции рам. Парень оказался гением сварочного аппарата и сделал свою работу прекрасно, вдобавок приварив к самым слабым узлам рам уголки. Затем мы нашли гостиницу и выбросили кучу вещей, оставив лишь самое необходимое, в результате чего наш багаж полегчал на сорок килограммов.

Больше всего нам понравился в Тынде бар рядом со сварочной мастерской. Он назывался «Дизель» – место, скажу я вам, ну просто потрясающее. Удивительнее всего, что он притаился в самом обыкновенном на вид грязном, полузаброшенном городке на востоке России. Это сущий рай для автолюбителей: к стене приделали какой-то старый русский мотоцикл и запчасти к автомобилям, стены из камня и кирпича, двери – алюминиевые, а к стоике из черного гранита ведет пожарная лестница. А музыка до чего клевая! Мы просидели там весь вечер – выпивали, болтали, танцевали, словом, впервые за долгое время как следует отвели душу. Следующим вечером, когда нас нагнала группа поддержки, мы повели туда Джима и Сергея. И снова просидели там до ночи. Джим выпил с Сергеем столько водки, что ему стало не на шутку плохо, а вернувшись в свой номер, выдрал с мясом раковину в ванной.

Мы оставили группу поддержки страдать от похмелья в Тынде, а сами продолжили гонки с препятствиями на север в Якутск. На замену Зверю Дэвид купил русский внедорожник – квадратный и довольно уродливый. Однако его грубая практичность все-таки была не лишена некоторого очарования, и по бездорожью машина скакала резво, что горный козел. Однако самым лучшим в ней, по мнению Юэна, был номерной знак.

– Вы видели это? – сказал он. – Только гляньте: регистрационный номер 955 ВО. А под номером 955 Стив Маккуин принимал участие в гонках по бездорожью. Просто сверхъестественное совпадение, учитывая, что мы объезжаем по бездорожью вокруг света, а он мой кумир.

У нас ушло три дня на то, чтобы преодолеть тысячу триста километров от Тынды до Якутска по пыльным дорогам, заполоненным грузовым транспортом. День ото дня наша кожа становилась все темнее. Поначалу я думал, что приобретаю здоровый загар, но это оказался всего лишь толстенный слой въевшейся грязи. Мои руки были просто черными, лицо покрывал чуть ли не двухсантиметровый налет пыли, а молнии на наших куртках постоянно заедало, ибо туда набилось всякое дерьмо. Чтобы не ехать постоянно в клубах пыли, которую поднимали наши мотоциклы, мы растянулись по дороге с промежутками где-то метров в восемьсот. Я шел замыкающим, Юэн впереди, а Клаудио посередине, когда впервые за все время проколол шину. Я съехал на обочину, ожидая, что Клаудио и Юэн развернутся и помогут мне. Как бы не так! Когда поднятая ими пыль улеглась, я тщетно вглядывался вдаль – дорога впереди была совершенно пуста. Друзья исчезли из виду, так что мне пришлось ждать. Через десять минут я возмутился. Это было уже не смешно. Через двадцать минут я уже чуть не плакал. Когда же эти придурки наконец заметят, что меня нет. Через сорок пять минут вдали появился Юэн.

– Блин, это Клаудио во всем виноват! – выпалил он, едва подъехав. – Пока я не остановился, чтобы попить воды и не подтянулся Клаудио, я и не знал, что тебя нет. Пыль за ним осела, а Чарли нет.

Юэн по-настоящему разозлился на Клаудио, который должен был следить за мной в зеркало.

– Я его спрашиваю: где Чарли? А он: не знаю. Видите ли, этот придурок за целых сорок минут ни разу не удосужился взглянуть в зеркало. Я подумал, что ты, может, остановился, чтобы в кусты сходить, так что мы чуток подождали. Потом я решил немного проехать назад и посмотреть. И ехал почти полчаса, километров тридцать, пока не нашел тебя. – Я из последних сил сдерживался. Ну и ну! Попади я в аварию, так провалялся бы на обочине дороги почти час, ожидая помощи.

Затем показался Клаудио. Он очень медленно слез с мотоцикла, снял шлем и начал доставать камеру.

– У кого-нибудь есть пожрать? – спросил он.

– Клаудио! Ты, блин, все-таки вытаскивай свою башку из жопы почаще! – набросился на него Юэн. – Ты понимаешь, что бы произошло, если бы Чарли упал и серьезно навернулся? А тебя это, похоже, даже не беспокоит.

Клаудио ничего не ответил.

– Ну и типчик! – не успокаивался Юэн. – Ему лишь бы пожрать!

– Это все, что его волнует, – отозвался я. – Мы едем вокруг света, а Клаудио думает только о том, как бы набить брюхо.

– Не понравилась мне овсянка сегодня, – гнул свое Клаудио. – Жуткая гадость. На вкус, как стиральный порошок. Ужасно. Полное говно.

– Гурман, блин, выискался, – возмутился я. – Может, тебя еще в ресторан сводить? Только и жрет, вон – даже растолстел. Ты разве не знаешь, Клаудио, что много есть, особенно на ночь, вредно?

Клаудио посмотрел на меня, силясь понять, дразню ли я его или действительно сержусь.

– И никакого уважения к повару. Прошлым вечером, когда я готовил, – продолжал я, – Клаудио подошел и спросил: «Можно взять воду?» А потом отошел в сторону и побрился прямо в наш котелок, оставив в нем всю свою щетину. Вот же блин. Мало того, что прожорливый, как не знаю кто, так еще и бреется прямо в котелок. Тьфу!

Клаудио и раньше приходилось выступать в роли козла отпущения. Теперь ему досталось по-настоящему. Вообще-то это было несправедливо.

– Я тут наехал на тебя, когда вернулся и обнаружил Чарли с проколотой шиной, – сказал чуть позже Юэн. – Ты уж не обижайся… Я все свалил на тебя.

– Я уже к этому привык, – ответил Клаудио и занялся поисками шоколадки.

В ходе продолжительного путешествия до Якутска у нас была масса возможностей порасспрашивать водителей грузовиков о так называемой Дороге Костей от Якутска до Магадана. И опять информация оказалась самой противоречивой: попробуй разбери – то ли по этой дороге вообще проехать нельзя, то ли она сущий пустяк.

– Хватит уже спрашивать каждого встречного-поперечного, – сказал наконец Юэн. – И так уже чего только не наслушались. А нам все равно придется там ехать, так что неважно, что нам скажут. В конце концов, мало кому доводилось ездить по Дороге Костей на мотоцикле. Так что никто по-настоящему и не знает.

Впрочем, мы выяснили, что один участок на этой дороге особенно опасен, и, скорее всего, сейчас он будет хуже, чем в любое другое время года. Те водители, что проезжали по всей трассе, делали это зимой, по льду замерзших рек. Мы же попадем как раз в паводок, когда реки наполняет талая вода с гор.

Как раз на последнем участке перед Якутском нам пришлось сесть на паром. По извилистой дороге мы подъехали к берегу реки, где уже стояли в ожидании колонна грузовиков и две легковушки. Из-за изгиба реки показалась толкаемая небольшим буксиром баржа с тремя дизельными автоцистернами, покачиваясь, приблизилась к нам и врезалась в берег. Цистерны съехали, и на берег спрыгнул капитан парома. Его тут же окружили водители: все громко орали и отчаянно жестикулировали, стараясь выбить себе место на пароме. Некоторые из них ожидали переправы уже два-три дня. Нам же троим в итоге удалось протиснуться на паром и пристроиться между грузовиками.

После короткой переправы мы въехали в Якутск – уродливый промышленный серый город. Там полным-полно неосторожных и пьяных водителей, один из которых чуть не сбил Юэна. Едва ли не полгода Якутск покрыт снегом и льдом, в январе средняя температура здесь минус сорок три градуса по Цельсию, а дома из-за вечной мерзлоты приходится строить на сваях, так что не удивительно, что город выглядит таким жалким, а местные жители пьют пиво и водку, словно воду.

В Якутске мы почти ничего не делали: лишь отдыхали, готовили мотоциклы да обсуждали, не без волнения, предстоящий пробег. Нам крайне необходимо было отоспаться, однако я провел большинство ночей, беспокойно ворочаясь, не в состоянии заснуть в преддверии Дороги Костей. Когда мне все-таки удавалось забыться, меня изводили кошмары – вновь снились переправы и поезда. В последний день за завтраком мы обсудили наши планы. В случае необходимости для перевоза автомобилей группы поддержки через реки мы будем нанимать грузовик, но сами – Клаудио и я – все-таки попытаемся полностью преодолеть Дорогу Костей на мотоциклах.

– Это начало конца путешествия, – заявил Юэн, когда тем же утром мы сели на мотоциклы. – А может, и конец начала.

Мы проехали километров тридцать до убогой деревушки, где сели на паром через Лену. У берега виднелось множество бухточек, и в этом месте Лена достигала в ширину нескольких километров и была плоской и спокойной, как зеркало.

– Сейчас мы объедем на пароме болота, – сказал Расс. – Но потом нам все равно придется ехать по ним.

– Болота? – нахмурился Юэн. – Что же вы раньше-то не предупредили? Вы же знаете, как я ненавижу воду. – На пути к парому мы пересекли несколько мелких водоемов, однако, насколько нам было известно, они были просто лужами по сравнению с тем, что нам предстояло преодолевать на Дороге Костей.

– Не беспокойся, Юэн, – утешил его я, – потом привыкнешь и станет легче.

– Черт побери, только на это и надеюсь. С гравием стало легче, и с песком тоже, может, и с водой полегчает, но болота все-таки меня до сих пор пугают.

Паром выгрузил нас, что называется, в чистом поле. Тут не было даже самой захудалой пристани. Просто на песчаный берег, который чем-то приглянулся капитану. Мы потом несколько часов таскались по тундре, пока не нашли наконец грунтовку, по которой миновали несколько селений из деревянных домов, и в конце концов ранним вечером остановились на ночевку.

Следующие полтора дня мы тряслись по болотам, через Матту и Чамнайы, до следующего парома Ехать было гораздо легче, чем в Монголии, главным образом потому, что мотоциклы существенно полегчали, после того как мы выкинули столько хлама в Якутске. Мы быстро и без труда продвигались вперед, в конце концов добравшись до пустого парома, капитан которого запросил две с половиной тысячи долларов за двенадцатичасовое путешествие по реке.

– Дальнобойщики обычно не скупятся, – сказал он.

– Может, и так, но мы-то не дальнобойщики, – парировал я.

Обсудив что-то по телефону со своим начальником. капитан снизил плату до девятисот долларов, и мы поднялись на длинную и узкую баржу, вмещавшую всего два грузовика с прицепами. Пока паром шел сквозь сумерки, мы наскоро перекусили. После ужина я уселся на краю посадочного трапа и поговорил с женой по спутниковому телефону, покачивая ногой за бортом и наблюдая за скользящей мимо рекой. Вода была гладкой как стекло, воздух совершенно неподвижен, и я снова успокоился бог с ним. с этим графиком. После путешествия на поезде я понял, что если мы захотим куда-то добраться, то со временем обязательно сделаем это, так стоит ли понапрасну дергаться. Эх, если бы мне только удавалось всегда оставаться таким же невозмутимым.

Следующим утром мы сошли с парома и тут же наткнулись на самый глубокий гравий, который до этого встречали. Здоровенные булыжники – ну просто не дорога а настоящий кошмар. Она словно жила собственной жизнью, куда-то смещаясь под колесами во время езды.

Это было ужасно.

– Если и дальше будет так же, то нам кранты, сказал я Юэну, уже в который раз за путешествие.

Подобный тип дорожного покрытия действительно мог вызвать серьезную поломку, в том числе и потому, что у нас не было желания ехать по нему медленно. Но слава богу, через несколько километров после Хандыги камни стали поменьше, а на следующий день и вовсе исчезли, сменившись плотно утрамбованной дорогой. Стоило нам оказаться на ней, как мы понеслись со скоростью сто километров в час. Просто красота: наезженная проселочная дорога в хорошем состоянии, грязь на которой вполне сгладилась, к тому же никакой пыли. Мы спешили, как могли, пока езда задавалась, и путь наш пролегал по изумительной красоты местности, причем все в черно-белом цвете: черные горы с белыми заснеженными вершинами, серая земля под колесами да темные скалы вдоль дороги. По запутанной однополосной дороге мы преодолели несколько крутых горных перевалов и проехали мимо зловещего указателя: «Магадан – 1430 км». Некоторые участки дороги были размыты реками, и мы пересекали мелководье, зачастую вынужденные ехать вдоль русла, против течения, равно как и поперек. А затем перед нами оказалась первая большая река. Шесть метров глубины при неистовом течении. Недалеко был мост, однако он смахивал на динозавра с перебитым скелетом. Деревянный настил изогнулся и искривился, опоры выступали под странными углами, кое-как удерживаясь в реке. А последняя треть моста и вовсе обрушилась. Через стометровую пропасть между двумя секциями была переброшена деревянная лестница, так что пешком пройти можно было, однако мотоциклы никак не переправить. Мы застряли.