Текст книги "Призраки (ЛП)"
Автор книги: Эван (Ивэн) Хантер
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Он сказал близнецам, что отведёт их к Санта-Клаусу как-нибудь на этой неделе, но это было ещё до двойного убийства.
«Где все?», – сказал Хоуз из-за деревянных реечных перил, отделявших помещение отряда от коридора снаружи. «Ты видел это, Стив?», – спросил он и прошёл через ворота в перилах. «У нас тут большая шишка.» Он бросил утреннюю газету на стол Кареллы, а затем подошёл к кулеру с водой. Газета была развёрнута на соответствующей странице.
В некрологе о Грегори Крейге Карелла узнал, что тот написал книгу-бестселлер «Мёртвые тени», предположительно основанную на его собственном опыте общения с призраками в доме, который он арендовал в Массачусетсе три лета назад.
Книга целый год возглавляла список бестселлеров нехудожественной литературы и была переиздана полгода назад, получив аванс в 1,5 миллиона долларов. В настоящее время в Уэльсе снимается фильм, в котором британская звезда играет Крейга, а целая плеяда известных актрис исполняет эпизодические роли теней, мешающих его долгожданному отпуску. Далее в некрологе говорилось, что перед тем, как выпустить свой нехудожественный блокбастер, он написал полдюжины романов, перечислялись их названия и приводились некоторые из рецензий, которые газета дала ему за последние двенадцать лет. Между последним романом и книгой о призраках был пятилетний перерыв. Единственная наследница, дочь – мисс Эбигейл Крейг. В некрологе не упоминалось убийство Мэриан Эспозито, сопутствующего дела «R–76533».
«Что скажешь?», – Хоуз скомкал бумажный стаканчик, который держал в руках, и бросил его в корзину Кареллы.
«Думаю, они избавили нас от лишней работы», – сказал Карелла и открыл телефонный справочник Айзолы.
Когда Эбигейл Крейг открыла им дверь в 11:20 тем утром, на ней был дорогой костюм, сшитый на заказ, шёлковая блузка с повязанным у горла шарфом, коричневые сапоги на высоком каблуке, золотые серьги-обручи. Они сначала позвонили, чтобы спросить, можно ли им приехать, и она согласилась немного неохотно, но они сочли это естественным горем и растерянностью, которые обычно следуют за смертью близкого члена семьи. Сейчас, сидя напротив неё в гостиной, где возвышалась огромная и богато украшенная рождественская ёлка, они не были уверены, что она вообще опечалена или растеряна. Казалось, она была больше заинтересована в том, чтобы добраться до парикмахера, чем в том, чтобы рассказать им что-нибудь об отце. По мнению Хоуза, её волосы были в порядке, да и вся она была в порядке.
Она была одной из тех кремовых блондинок с безупречным цветом лица, которые обычно приписывают англичанкам, занимающимся верховой ездой. У неё были блестящие зелёные глаза, окаймлённые ресницами, такими же светлыми, как её волосы; лицо несколько узкое, с высокими скулами и широким ртом, который выглядел прекрасно даже без помады. Верхняя губа слегка оттопыривалась, демонстрируя безупречно белые зубы, даже когда она молчала. Хоуз любил тех, у кого был избыточный прикус. Хоузу хотелось, чтобы они пришли сюда обменяться рождественскими подарками, а не задавать вопросы о мертвеце, который, похоже, практически не интересовал красавицу, сидевшую напротив него в коричневых сапогах на высоком каблуке, скрестив ноги.
«Извините, что вынуждена вас торопить», – сказала она, – «но у меня встреча в полдень, а Антуан в другом конце города.»
«Мы сожалеем, что вломились в дом таким образом», – сказал Хоуз и улыбнулся. Карелла посмотрел на него. Они вовсе не вламывались. Они позвонили полчаса назад и тщательно подготовили её к своему визиту.
«Мисс Крейг», – спросил Карелла, – «когда вы в последний раз видели своего отца живым?»
«Год назад», – сказала она, поразив его.
«И с тех пор нет?»
«С тех пор нет.»
«Как же так?»
«Как так?», – сказала Эбигейл и изогнула одну бровь. «Я не уверена, что понимаю, о чём вы.» Её голос принадлежал выпускнице колледжа Вассара (частный университет в городе Покипси, штат Нью-Йорк, основанный в 1861 году, первое высшее учебное заведение для девушек в Соединённых Штатах – примечание переводчика) или Брин-Мара (частный женский гуманитарный университет в городе Брин-Мар, штат Пенсильвания, основан в 1865 году – примечание переводчика), после школы Розмари-Холла (независимая школа для девочек в Гринвиче, штат Коннектикут, основана в 1900 году – примечание переводчика) или Вестовера (независимая школа-интернат для девочек, готовящая к поступлению в колледж, расположена в городе Миддлбери, штат Коннектикут, основана в 1909 году – примечание переводчика). В её манере поведения чувствовалось раздражение и нетерпение. Карелла никогда не чувствовал себя комфортно с этими важными, холодными, уравновешенными типами людей, и сейчас она мало что делала, чтобы облегчить его страдания. Он с минуту смотрел на неё, обдумывая свой подход. Он решил выложить всё начистоту.
«Я имею в виду», – сказал он, – «не слишком ли это необычно?
Единственная дочь…»
«У него есть ещё одна дочь», – резко ответила она.
«Ещё одна дочь? Мне казалось…»
«Более или менее», – сказала Эбигейл. «Она достаточно молода, чтобы быть его дочерью.»
«Кто это?», – спросил Карелла.
«Хиллари.»
«Вы имеете в виду Хиллари Скотт?»
«Да.»
«Понятно.»
«В самом деле?», – Эбигейл достала сигарету из эмалированной коробки на торцевом столике. Прикурив, она сказала: «Скажу проще», – и выпустила струйку дыма, а затем положила золотую зажигалку обратно на стол. «С тех пор как отец развёлся, мы с ним не ладили. Когда он сошёлся с призраком, это был конец.
Точка. Финиш. Занавес.»
«С призраком…?»
«Хиллари.»
«И когда он… стал с ней встречаться, мисс Крейг?»
«Вскоре после публикации „Теней“, из ниоткуда стали вылезать вселенские твари с их собственными призраками.»
«Вы имеете в виду „Мёртвые тени“?»
«Шедевр моего отца по зарабатыванию денег», – сказала.
Эбигейл и затушила сигарету.
«Когда она была опубликована?»
«Издание в мягкой обложке? Полтора года назад.»
«И вскоре после этого он познакомился с Хиллари Скотт?»
«Я не знаю, когда он с ней познакомился. Я узнала о них только на День благодарения год назад. Бог знает, как долго они к тому времени жили вместе. Пригласили меня на большой ужин с индейкой. „Привет, дорогая“, – сказала она, широко улыбаясь, – „познакомься с Хиллари Скотт, моей подругой.“ Его подруга!» – сказала она, сверкнув глазами. «Долбаная маленькая двадцатидвухлетняя охотница за страшилками.»
Карелла моргнул. Он привык к разным выражениям в отделении и на улицах; нельзя было быть полицейским столько лет, сколько он им проработал, и ожидать, что люди будут говорить только «проклятье» и «дерьмо». Но в этой празднично украшенной гостиной на Холл-авеню непристойности звучали совершенно неуместно. Хоуз же наблюдал за Эбигейл со всевозрастающим вниманием, граничащим с мгновенной одержимостью; ему нравились те, кто говорил ругательства через прикус.
«Итак, в последний раз вы видели своего отца», – сказал Карелла, – «это было…»
«День благодарения в прошлом году. Когда он познакомил меня с призраком. Это было всё. Последняя капля.»
«Какие ещё были поводы?»
«Главным событием стал развод.»
«И когда это было?»
«Семь лет назад. Сразу после публикации „Рыцарей и кавалеров“.»
«Это один из его романов, не так ли?»
«Его лучший роман. И последний.» Она взяла из эмалированной коробки ещё одну сигарету, поднесла к ней зажигалку и выпустила струю дыма в сторону Хоуза. «Критики разгромили его. Естественно, он сорвал злость на матери. Решил, что Стефани Крейг, бедняжка, каким-то образом виновата в том, что критики сказали о его книге. Так и не поняв, что книга действительно была чудесной. О, нет. Если критики сказали, что она ужасна, значит, она и должна быть ужасной. И обвинил маму. Винил её за образ жизни – одно из его любимых выражений, – который заставил его написать роман, не получивший всеобщее одобрение. Сказал, что хочет уйти.»
Эбигейл пожала плечами. «Сказал, что ему нужно „открыть себя заново“ – ещё одно любимое высказывание Грегори Крейга.»
Она снова затянулась сигаретой. «И вот он открыл себя заново с таким куском дерьма, как „Тени“.»
«Ваша мать ещё жива?», – спросил Хоуз.
«Нет.»
«Когда она умерла?»
«Три лета назад.»
«Как?»
«Она утонула. Они сказали, что это был несчастный случай.»
«Они?»
«Офис коронера в Хэмпстеде, штат Массачусетс.»
«Массачусетс», – сказал Карелла.
«Да. Она утонула в Бухте, в двух милях от того места, где мой отец арендовал свой знаменитый дом с привидениями.»
«Это было через сколько лет после развода?»
«Четыре.»
«И они проводили свои летние каникулы в одном и том же городе?»
«Она так и не смирилась с этим», – говорит Эбигейл. «Она хотела быть рядом с ним. Куда бы он ни поехал…» Она покачала головой.
«Минуту назад, мисс Крейг, вы сказали, что офис коронера…»
«Да.»
«Вы не считаете, что смерть вашей матери была случайной?»
«Она была в команде по плаванию в университете Холмана, когда училась там», – категорично заявила Эбигейл. «Она выиграла три золотые медали.»
Отчёт из передвижной криминалистической лаборатории лежал на столе Кареллы, когда они вернулись в отдел. В нём говорилось, что замок на двери в квартиру Крейга был с засовом Вейзера (Weiser, американская фирма, производящая как дверные, так и кодовые замки для сейфов – примечание переводчика), то есть его можно было отпереть с обеих сторон, изнутри и снаружи, только ключом. Ключа в замке с внутренней стороны двери не было. На косяке не было ни следов отмычек, ни царапин по периметру замка или вокруг замочной скважины, ни следов взлома. Служебный вход в квартиру – открывающийся на кухню из небольшой ниши, уставленной мусорными баками, – также был оборудован засовом Вейзера. И снова никаких следов взлома. Проверка замка на большой двери, ведущей на задний пандус здания, также не выявила следов взлома. Кто бы ни убил Грегори Крейга, он либо жил в этом здании и был знаком с дежурным охранником, либо был знаком с самим Крейгом. Если об убийце сначала сообщил охранник, который в это время где-то катался на лыжах, то Крейг дал добро на то, чтобы отправить его наверх. В комплексе «Харборвью» было шестьдесят квартир.
Карелла сделал пометку начать опрос жильцов от двери к двери и ещё одну – попросить лейтенанта Бирнса выделить дополнительную рабочую силу для этого дела – хотя мало шансов получить оную за три дня до Рождества.
В 12:20 того же дня он позвонил в квартиру Крейга, надеясь застать там Хиллари Скотт. Он дал телефону прозвонить ещё дюжину раз, поставил трубку на место, отыскал номер Парапсихологического общества в Айзоле и набрал его.
«Я пыталась связаться с вами», – сказала Хиллари.
«Каким образом, мисс Скотт?»
«Разве вы не получили моё сообщение?»
«Нет, простите, я только что вернулся.»
«Я передала сообщение кому-то с таким же итальянским именем, как у вас.»
Карелла посмотрел в другой конец комнаты, где Дженеро ел сэндвич за своим столом, причмокивая в такт «Deck the Halls» (в переводе «Украсьте залы», традиционная рождественская песня – примечание переводчика).
«Простите, по какому поводу вы звонили?» – спросил он.
«По поводу вскрытия. Я так понимаю, они хотят провести вскрытие.»
«Верно, вскрытие обязательно в любом случае подозрительной смерти.»
«Ни в коем случае», – сказала она.
«Мисс Скотт, боюсь, это не то…»
«Что произойдёт, когда сущность Грега перейдёт в другое состояние?», – сказала Хиллари. «Если разрезать его и вынуть внутренности, что произойдёт, когда он попадёт в мир духов?»
«Я ничего не могу с этим поделать», – сказал Карелла. «Вскрытие является обяз…»
«Да, я вас услышала. С кем мне надо поговорить?»
«О чём?»
«Об отмене вскрытия.»
«Мисс Скотт, медицинская экспертиза, вероятно, уже начала работу над телом. Нам крайне важно установить причину смерти, чтобы, когда дело дойдет до суда…»
«Очень важно, чтобы дух Грега перешёл в целости и сохранности!»
«Мне очень жаль.»
На линии повисло молчание.
«Я слышала о слишком многих искалеченных духах», – сказала Хиллари.
«Простите», – повторил он. «Мисс Скотт, причина, по которой я звонил…»
«О слишком многих», – сказала она, и на линии снова повисло молчание. Карелла ждал. Продолжать спор не имело смысла.
Вскрытие будет проведено, что бы ни сказала или ни сделала Хиллари Скотт. Как он только что сказал ей, судмедэксперты, вероятно, уже приступили к работе. В морге тело Грегори Крейга вскроют, как говядину, извлекут жизненно важные органы и проверят их, а череп приподнимут, чтобы обнажить мозг. Когда потом труп выставят в похоронном бюро, никто из скорбящих не поймет, что перед ними полая оболочка того, что когда-то было человеком. Молчание затянулось. Карелла решил, что он изложил свою точку зрения.
«Я подумал, не могли бы вы встретиться с нами сегодня в квартире», – сказал он.
«Зачем?»
«Есть вероятность, что мистер Крейг был застигнут врасплох грабителем. Мы хотим знать, не пропало ли что-нибудь, мисс Скотт, а определить это можно только с помощью человека, который знает, что должно быть в квартире.»
«Грега убил не грабитель», – сказала Хиллари.
«Почему вы так утверждаете?»
«Это был призрак.»
Конечно, подумал Карелла. Призрак связал руки Крейга проволочной вешалкой. Призрак нанёс ему девятнадцать ударов в грудь, спину, руки, горло, кисти и голову призрачным ножом, который лаборанты не смогли найти нигде в квартире.
Тот самый нож-призрак, который, скорее всего, был использован против Мэриан Эспозито, сопутствующего дела «R–76533».
«Вчера я почувствовала очень сильный поток в той квартире», – сказала Хиллари.
«Вы можете встретиться с нами там через час?», – спросил Карелла.
«Да, конечно», – сказала она. «Но это был не грабитель.»
Если это и не был грабитель, то уж точно кто-то, кто помог себе в приобретении множества вещей в квартире Крейга. По словам Хиллари Скотт, когда она покидала квартиру вчера в десять утра, в бумажнике Крейга в отделении для купюр было около 300 долларов. Она знала об этом, потому что попросила у него денег на такси до офиса, а он разложил пачку пятидесятидолларовых банкнот в поисках более мелких купюр.
Денег уже не было, но кредитные карты Крейга – всего их было семь – остались нетронутыми. Из его шкатулки, стоявшей на комоде, пропали золотые наручные часы «Patek Philippe» (швейцарский производитель часов класса «люкс» – примечание переводчика) с золотым ремешком, пара золотых запонок «Шлюмберже» (французский ювелир, известный своими работами в компании «Tiffany & Co.», американском торговом доме по производству престижных ювелирных изделий, известном своими предметами роскоши – примечание переводчика) с бриллиантами, золотое кольцо на мизинце с камнем ляпис (ляпис-лазурь, также лазурит или лазурик, полудрагоценный непрозрачный камень от сине-фиолетового до голубовато-серого цвета – примечание переводчика) и золотой браслет. Хиллари не была уверена в ценности пропавших драгоценностей Крейга, за исключением золотого браслета, который она сама купила ему на прошлое Рождество и который стоил 685 долларов. Она подозревала, что наручные часы «Patek Philippe» стоили где-то в районе 6 500 долларов.
Она уточнила, какие именно украшения пропали из шкатулки, которую она хранила в верхнем ящике комода со своей стороны. Все они были подарены ей Грегори Крейгом за те полтора года, что они прожили вместе. Она перечислила следующие украденные вещи:
Браслет «Angela Cummings» (дизайнер ювелирных украшений, сотрудничающая с «Tiffany & Co.» – примечание переводчика) из бирманского нефрита и восемнадцатикаратного золота с ручной резьбой по основаниям стоимостью 3 975 долларов.
Ободок со змейками «Elsa Peretti» (итальянский дизайнер ювелирных изделий и филантроп, а также модель – примечание переводчика) из восемнадцатикаратного золота стоимостью 510 долларов.
Один чокер (короткое ожерелье, которое плотно обхватывает шею – примечание переводчика) из восемнадцатикаратного золота с бриллиантами стоимостью 16 500 долларов.
Подвеска с бриллиантом грушевидной формы в платиновой оправе и восемнадцатидюймовой цепочкой из восемнадцатикаратного золота по цене 3 500 долларов.
Один бриллиант изумрудной огранки в платиновом кольце стоимостью 34 500 долларов.
Одна пара серёг из восемнадцатикаратного золота с жемчугом Мабе (частично культивированный жемчуг, выращивается на прикреплённой к стенке раковины моллюска полусфере, поэтому обладает полусферической формой, также имеет блеск и переливы на поверхности – примечание переводчика) по цене 595 долларов.
Одна пара бриллиантовых серёг в платиновой оправе по цене 1 500 долларов.
Верёвочный чокер из восемнадцатикаратных жёлтого и белого золота по цене 2 950 долларов.
Один браслет из восемнадцатикаратных розового, жёлтого и белого золота стоимостью 1 250 долларов.
И два браслета из четырнадцатикаратного золота по 575 долларов каждый.
Помимо украденных из шкатулки драгоценностей, она рассказала, что из ящика комода пропали сумочка «Elsa Peretti» в форме фасоли, лакированная под дерево магнолии и украшенная двадцати четырьмя каратами золота, стоимостью 2500 долларов и часы-браслет «Chopard» (швейцарский производитель часов и ювелирных украшений премиум класса – примечание переводчика) из восемнадцатикаратного золота с бриллиантами стоимостью 14 500 долларов. Она хранила часы в оригинальном футляре, в котором они попали к ней; футляр всё ещё лежал в ящике стола: чёрный бархат снаружи, белая атласная подкладка – но часы исчезли. Она знала стоимость драгоценностей, которые подарил ей Крейг, потому что недавно они сделали страховую оценку всех этих украшений.
«Но не его украшений?», – спросил Карелла.
«Да, и его тоже. Но нам пришлось оформить отдельные страховые полисы, потому что мы не женаты. Я знала только о тех, что досталось мне.»
«И сколько было в сумме?», – спросил Хоуз.
«Навскидку, это было ровно восемьдесят три тысячи четыреста тридцать долларов.»
«Многовато для вещей, хранимых в ящике комода», – говорит Карелла.
«Грег планировал купить настенный сейф», – сказала Хиллари.
«В любом случае, всё было застраховано. И кроме того, охрана здесь очень хорошая. Мы бы не стали снимать квартиру, если бы нам не обещали такую надёжную охрану.»
«Что-нибудь ещё пропало?», – сказал Хоуз.
«На нём было кольцо из колледжа?», – спросила Хиллари.
«На теле не было никаких украшений.»
«Тогда оно тоже пропало.»
«Какой колледж?», – спросил Карелла.
«Университет Холмана. Там он встретил свою бывшую жену.»
«Что за кольцо?»
«Золото с аметистовым камнем.»
«Где он его носил?»
«На безымянном пальце правой руки.»
Карелла вспомнил таблицу ран: резаная рана на внутренней стороне безымянного пальца правой руки. Использовал ли убийца нож, чтобы снять кольцо с пальца Крейга? Пришёл ли он в квартиру вооружённым или воспользовался ножом, который нашёл на улице? Если он пришёл сюда специально для того, чтобы совершить кражу со взломом, то как ему удалось пройти через «строгую» охрану внизу? Стал бы Крейг впускать в квартиру незнакомца, который впоследствии украл драгоценности на сумму более 83 000 долларов и убил его перед уходом? Но Хиллари Скотт настаивает, что это был не грабитель.
«Поток сильнее всего в этой комнате», – сказала она. Она подошла к столу, стоящему напротив окон, и положила руки на его поверхность. «Он был здесь, за столом.»
«Он?»
«Мужской дух», – сказала она, слегка проведя руками по рабочему столу. «Молодой. Чёрные волосы и карие глаза.» Её собственные глаза были закрыты, её руки слегка порхали по поверхности стола, она покачивалась, когда говорила. «Ищет что-то. Ищет. Беспокойный. Беспокойный дух.»
Карелла посмотрел на Хоуза. Хоуз ответил взглядом. Карелла размышлял, как человек, так сильно похожий на его жену, может быть настолько чокнутым. Хоузу стало интересно, какой она будет в постели – не впадёт ли она в транс от всего этого потока? И тут же почувствовал, что такое представлять недопустимо, потому что эта чёртова девица так похожа на Тедди Кареллу. Он отвернулся от взгляда Кареллы, словно опасаясь, что его мысли могут быть прочитаны.
«Что-нибудь пропало со стола?», – спросил Карелла.
«Можно открыть?», – сказала она. «Ваши люди уже закончили?»
«Пожалуйста», – сказал Карелла.
Она открыла ящик с выемками для коленей. На дне ящика лежали скрепки, резинки и карандаши. Приспособление для удаления скоб. Коробка с бирками для ключей. Коробка с листочками для приклеивания. Она закрыла этот ящик и открыла ящик для бумаг справа. В нём лежала пачка проиндексированных папок с названиями.
«Это почерк Крейга?», – спросил Карелла.
«Да, ш-ш-ш.»
«Что это за имена?»
«Призраки», – сказала она, – «ш-ш-ш», – и слегка провела руками по папкам. «Он искал здесь.»
«Если он это делал», – сказал Хоуз, – «у лаборантов будут отпечатки.»
«Духи не оставляют отпечатков пальцев», – сказала она, и Карелла подумал, что она спятила.
«Эти имена…»
«Да, призраки», – сказала она. «Случаи, которые он планировал расследовать на предмет подлинности. С тех пор как он написал „Тени“, он получал звонки и письма со всего мира, люди сообщали о призраках.»
«Пропало ли ещё что-нибудь, можете сказать?», – спросил Хоуз.
«Нет, но он был здесь. Я знаю, что он был здесь.»
Она закрыла ящик с папками и открыла ящик над ним. Пачка жёлтой манильской бумаги (производится из манильской пеньки, растительного, грубого, значительно одеревенелого волокна, получаемого из растений семейства банановых – примечание переводчика), больше ничего. «И здесь тоже», – сказала она. «Искал, искал.»
«Хранил ли мистер Крейг когда-нибудь в этом столе что-нибудь ценное?», – спросил Карелла.
«Его бумаги чрезвычайно ценны», – сказала Хиллари и резко открыла глаза.
«Может быть, он что-то искал», – сказал Хоуз. «Разбросанные всюду вещи это предполагают.»
«Да, конечно», – сказала Хиллари.
«И нашёл кое-что», – сказал Карелла.
Хиллари посмотрела на него.
«Драгоценности на сумму более восьмидесяти трёх тысяч долларов.»
«Нет, это было не то. Это было что-то другое. Я не знаю, что», – сказала она и провела руками по воздуху, словно пытаясь коснуться чего-то, чего детективы не могли увидеть.
«Давайте проверим кухню», – сказал Карелла. «Я хочу, чтобы вы сказали нам, не пропали ли какие-нибудь ножи.»
Они осмотрели кухню. На магнитной настенной стойке над столешницей висели семь ножей разного размера, один из них – поварской нож длиной десять дюймов. По словам Хиллари, все ножи были на месте. Они открыли ящики шкафа. Она пересчитала столовые приборы и ассортимент ножей для нарезки и разделки в лотке и сказала, что ничего не пропало.
«Значит он пришёл сюда с ножом», – сказал Карелла.
Хиллари снова закрыла глаза, снова широко расставила пальцы и прижала ладони к пустому воздуху. «Что-то искал», – сказала она. «Что-то.»
Именно Коттон Хоуз подвёргся нападкам со стороны Уоррена Эспозито. Возможно, это было вполне заслуженно; Хоуз мог бы встретить такое же негодование в любом крупном городе мира, не исключая Пекин и Москву. Какой бы ни была политика той или иной страны, факт оставался фактом: если ты сбил с ног кого-то на виду у публики, это действие привлечёт больше внимания полиции, чем убийство пьяницы или проститутки с чешуйчатой кожей на ногах. Мэриан Эспозито не была ни пьяницей, ни проституткой; на самом деле она работала секретарём в фирме, специализирующейся на продаже сувениров методом почтовой рассылки. Но в том, что она была несколько менее значима, чем Грегори Крейг, писатель бестселлеров, сомневаться не приходилось. Пока её муж, Уоррен, в ярости метался по помещению отдела, Хоуз размышлял, уделили бы они её делу столько же внимания, сколько делу Крейга, если бы её нашли с девятнадцатью ножевыми ранениями, а его – лежащим у здания с одной колотой раной. Он решил, что приоритеты были бы одинаковыми. Крейг был «важен», а Мэриан Эспозито – всего лишь ещё один труп в городе, где трупы появлялись как грибы.
«Так какого чёрта вы делаете?», – крикнул Эспозито. Это был высокий, крупный мужчина с густыми чёрными волосами и проницательными карими глазами. В этот пятничный день он был одет в синие джинсы и водолазный свитер, а флисовая подкладка его автомобильного пальто была распахнута и развевалась, когда он шагал по полу. «Ради всего святого, ко мне даже не пришёл ни один полицейский! Мне пришлось сделать шесть звонков, прежде чем я узнал, куда они её увезли!
Разве так бывает в этом городе? Женщину закалывают ножом перед её собственным домом, а полиция заметает её под ковер, как будто её и не было?»
«Есть сопутствующее дело», – неуверенно сказал Хоуз.
«Мне плевать на сопутствующее дело!», – крикнул Эспозито. «Я хочу знать, что вы делаете, чтобы найти убийцу моей жены.»
«Это наше предположение…»
«Предположение?», – сказал Эспозито. «Вот что вы здесь делаете? Предполагаете?»
«Это наше мнение…»
«О, теперь это мнение.»
«Мистер Эспозито», – сказал Хоуз, – «мы думаем, что человек, убивший Грегори Крейга, лишь случайно убил вашу жену. Мы думаем, что он мог быть…»
«Случайно? Разве это случайность, когда кто-то вонзает нож в сердце женщины? Господи!»
«Возможно, это был неудачный выбор слов», – сказал Хоуз.
«Да, возможно», – ледяным тоном сказал Эспозито. «Моя жена мертва. Кто-то убил её. У вас нет никаких оснований полагать, что это тот же человек, что убил того писателя на третьем этаже. Вообще никаких оснований. Но он же знаменитость, верно? Поэтому вы сосредоточили все свои усилия на нём, а тем временем тот, кто убил Мэриан, разгуливает на свободе где-то там», – сказал он и, повернувшись, указал на окна, а затем снова повернулся лицом к Хоузу, – «а я даже не могу выяснить, где находится её тело, чтобы организовать похороны.»
«Она в морге Буэна-Виста», – сказал Хоуз. «Они закончили вскрытие. Вы можете…»
«Да, я знаю, где она. Знаю после шести телефонных звонков и беготни по всем полицейским управлениям. Кто у вас тут отвечает на звонки? Монгольские идиоты? Первые два раза, когда я звонил, никто даже не слышал о моей жене! Мэриан Эспозито, сэр? Кто это, сэр? Вы звоните, чтобы сообщить о преступлении, сэр? Можно подумать, у кого-то украли чёртов велосипед, а не…»
«Большинство звонков в полицию поступает в центр города, в отдел связи», – сказал Хоуз. «Я понимаю ваш гнев, мистер Эспозито, но нельзя же ожидать, что диспетчер, который каждый час обрабатывает сотни звонков, будет знать подробности дела…»
«Ладно, кто знает подробности дела?», – сказал Эспозито. «Вы их знаете? Мне сказали внизу, что вы детектив, который ведёт дело моей жены. Итак, хорошо, что вы…?»
«Мы с партнёром, именно так», – сказал Хоуз.
«Так какого чёрта вы делаете?», – сказал Эспозито. «Её убили вчера. У вас есть какие-нибудь зацепки, вы хотя бы знаете, с чего начать?»
«Каждый раз мы начинаем одинаково», – сказал Хоуз. «Мы начинаем так, как начали бы вы сами, мистер Эспозито. У нас есть труп – в данном случае два трупа – и мы не знаем, кто сделал их трупами, и пытаемся это выяснить. Это не так, как в кино или на телевидении. Мы не задаём вопросов с подвохом и не получаем внезапных озарений. Мы делаем работу, изучаем всё, что нам попадается, каким бы неважным оно ни казалось, и пытаемся выяснить причину. Вот так, мистер Эспозито, мы занимаемся расследованием преступлений. В полицейской работе нет загадок. Есть только преступления, и человек или люди, совершившие эти преступления. При вооружённом ограблении мы знаем причину ещё до того, как ответим на телефонный звонок. При убийстве, если нам удаётся выяснить причину, мы часто можем узнать, кто именно – если нам повезёт. В данный момент у нас в открытом архиве три сотни нераскрытых убийств. В следующем году мы сможем раскрыть полдюжины из них – если повезёт. Если же нет, то убийца останется где-то на свободе, – он указал на окна, как ранее Эспозито, – и мы никогда его не поймаем. Убийство – это одноразовое преступление, за исключением тех случаев, когда убийца – сумасшедший или преступник, который убивает при совершении другого преступления. Обычный убийца убивает один раз и больше никогда. Либо мы ловим его и сажаем за решётку, и у него больше никогда не будет шанса убить, либо он сворачивает палатку и исчезает.»
Эспозито уставился на него.
«Мне очень жаль», – сказал Хоуз. «Я не хотел произносить речь.
Мы знаем о вашей жене, мистер Эспозито, мы очень хорошо знаем о ней. Но мы считаем, что главным было убийство в квартире 304, и именно с него мы начнём. Когда мы найдём убийцу Грегори Крейга, мы найдём и того, кто убил вашу жену.
Так мы считаем.»
«А что, если вы ошибаетесь?», – сказал Эспозито. Его гнев угас; он стоял, засунув руки в карманы пальто на флисовой подкладке, и искал на лице Хоуза хоть какое-то подтверждение.
«Если мы ошиблись, то начнём все сначала. С самого начала», – сказал Хоуз и понадеялся, что они не ошиблись.
Звонок от Джерри Мандела, охранника-лыжника, раздался как раз в тот момент, когда Карелла и Хоуз собирались домой. К тому времени они успели безрезультатно пообщаться с лейтенантом Бирнсом, который сказал им, что не может удваивать команду в Рождество, и посоветовал, чтобы они в одиночку обследовали Харборвью от двери до двери, даже если это займёт их до Дня святого Свитуна, когда бы он ни наступил (день поминовения 2 июля в Норвегии и 15 июля в Англии – примечание переводчика). Кроме того, он сообщил им, что ему позвонил адвокат некоего Уоррена Эспозито, который утверждал, что убийство Грегори Крейга рассматривается предпочтительнее, чем убийство жены его клиента, и если кое-кто не начнёт трясти задницами, то они услышат об этом от друга адвоката, который, как оказалось, работает в центре города в окружной прокуратуре. Бирнс напомнил им, что в этом честном городе убийство, возможно, является единственным великим уравнителем и что, независимо от расы, религии, пола или профессии, с одним трупом следует обращаться точно так же, как со следующим – и Карелла, и Хоуз приняли это наставление с досадой.
Затем они получили протоколы вскрытия Грегори Крейга и Мэриан Эспозито, но эти заумные медицинские трактаты почти ничего не добавили им, чего бы они уже не знали. Они бы сразу сдали свои полицейские значки, если бы хотя бы не подозревали, что причинами смерти были множественные ножевые ранения в случае Грегори Крейга и одно ножевое ранение в случае Мэриан Эспозито. Медицинским экспертам не платили за то, чтобы они строили догадки – нигде в связанных отчётах не было ни малейшего предположения, что в обоих убийствах могло быть использовано одно и то же орудие. Из отчётов следовало, что Грегори Крейг выпивал перед убийством; концентрация алкоголя в мозге составляла 16 промилле (одна тысячная доля или ⅒ процента, обозначается ‰ – примечание переводчика), а миллиграмм этилового спирта на миллилитр крови – 2,3. Анализ мозга показал, что Крейг достиг той стадии сравнительного опьянения, когда физиологическим эффектом было «снижение чувства осторожности». Анализ крови показал, что он был «определённо в состоянии опьянения». Они записали, что нужно выяснить у «девицы-призрака» – они уже начали называть её так – не пил ли Крейг во время работы. Карелла вспомнил о двух чистых стаканах рядом с графином в гостиной и задался вопросом, не помыл ли их убийца после убийства. В списке вещей, найденных в спальне, не было ни бутылки виски, ни стакана.
