Текст книги "Призраки (ЛП)"

Автор книги: Эван (Ивэн) Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

«Салем?», – сказал Карелла. «Здесь, в Массачусетсе?»

«Да», – сказала миссис Бартон. «Там, где вешали ведьм в 1692 году (имеется в виду судебный процесс „охоты на ведьм“, проходивший с февраля 1692 года по май 1693 года, по обвинению в колдовстве 14 женщин и 5 мужчин было повешено, один мужчина раздавлен камнями, и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму, из которых не менее 5 умерли в заключении – примечание переводчика).»

Она предложила им ключ от дома, который, по её словам, ей не удалось сдать летом, но это не имеет никакого отношения к призракам Грегори Крейга. За пределами города мало кто знал, что это тот самый дом, который он прославил в своей книге.

«Не знаю, как ему это сошло с рук», – сказала она. «Утверждал, что это правдивая история, а потом никому не сказал, где на самом деле находится дом. Сказал, что это для защиты невинных. Каких невинных? Фрэнк Лумис мёртв уже пятьдесят лет, а двое его сыновей живут в Калифорнии, и им наплевать, есть ли в доме привидения. Всё, что их интересует, – это сдавать его в аренду каждое лето. И всё же я полагаю, что он мог опасаться юридических осложнений. Вы знаете об этом больше, чем я», – сказала она и улыбнулась Карелле.

«Я не юрист, мэм», – сказал Карелла и улыбнулся в ответ, понимая, что ему только что польстили. «Интересно, можете ли вы сказать мне, кто арендовал этот дом три лета назад?»

«Да, я искала договор аренды сразу после вашего звонка. Это был человек по имени Джек Роулз.»

«Как он выглядел?»

«Приятная на вид особа.»

«Молодой, старый?»

«Ему около двадцати, я бы сказала.»

«Какого цвета волосы?»

«Чёрные.»

«Глаза?»

«Карие.»

«А его адрес?»

Она протянула ему листок бумаги, на который скопировала адрес Роулза на Юнион-авеню из договора аренды, а затем сказала: «Этот дом не так-то просто сдать в аренду, знаете ли.

Фрэнк никогда не модернизировал его. Электричество, конечно, есть, но единственное тепло – от каминов. Их три: один в гостиной, один на кухне и ещё один в одной из спален наверху.

Летом не так уж плохо, но зимой это ледяная коробка. Вы уверены, что хотите пойти туда прямо сейчас?»

«Да, мы настроены положительно», – сказала Хиллари.

«Я бы пошла с вами, но я ещё не приготовила ужин для мужа.»

«Мы вернём вам ключ, как только осмотрим помещение», – сказал Карелла.

«Там должна быть мёртвая женщина, которая ищет своего мужа», – сказала миссис Бартон.

В местном гараже Карелла купил пару цепей противоскольжения и попросил служащего установить их на машину, пока они с Хиллари перекусят в закусочной на соседней улице. Когда они выехали из города в 7:00, снег ещё шёл. На улицах и главных дорогах работали снегоуборочные машины, но он был благодарен за цепи, когда они выехали на дорогу, ведущую к полуострову суши, вдающемуся в Атлантический океан. Занесённый снегом знак сообщил им, что это коса Олбрайта, а знак под ним предупреждал, что это тупиковая дорога. Машина с трудом пробиралась по плотному снегу, заносясь и кренясь на том, что, по мнению Кареллы, было песчаной дорогой. Дважды он чуть не застрял, а когда наконец заметил старый дом, вырисовывающийся на краю моря, вздохнул с облегчением и припарковал машину на относительно ровном участке под наклонной подъездной дорожкой. Вместе, освещая себе путь фонариком, они с Хиллари добрались до входной двери.

«Да, это он», – сказала Хиллари. «Это тот самый дом.»

Входная дверь открылась в небольшой подъезд, выходящий на лестницу, ведущую на верхний этаж. Он нашёл выключатель на стене справа от двери и несколько раз щёлкнул им. Ничего не произошло.

«Ветер, наверное, снёс линии электропередач», – сказал он и посветил фонариком сначала на ступеньки, ведущие наверх, а затем на небольшой вход. Справа находилась дверь, ведущая на кухню с балками. Слева находилась гостиная – то, что в те времена, когда строился дом, называлось «лучшей комнатой».

По всей длине комнаты проходила одна толстая балка. В комнате было два окна: одно выходило на океан, другое находилось по диагонали напротив. Камин находился не в самом центре стены, на которой он располагался: это место занимала лестничная клетка. А в стене напротив располагался огромный камин с чёрным железным чайником, висящим на петле, поленьями и хворостом, сложенными на очаге, большими чёрными андиронами (горизонтальные железные бруски, на которых держится древесина в камине – примечание переводчика), выгнувшимися от жара бесчисленных костров.

На камине, прямо над каминным очагом, Карелла обнаружил пару свечей в оловянных подсвечниках. Он не курил, поэтому попросил у Хиллари спички и зажёг обе свечи.

Комната, как он теперь увидел, была прекрасно обставлена старым американским антиквариатом, подобный которому вряд ли можно найти в продаже в наши дни, разве что по заоблачным ценам. По всей комнате стояло несколько штормовых ламп, он зажёг их, и вокруг него ожили богато отделанные деревянные панели и мебель. Если в этом доме и были призраки, то они не могли найти более гостеприимного места для обитания. В латунном ведре у камина он обнаружил несколько выцветших экземпляров газеты «Хэмпстед ньюс».

Даты выхода были два года назад, когда дом в последний раз снимали на лето. Он разорвал газеты в клочья, разложил на них хворост и положил сверху три увесистых полена. Огонь развеял затянувшийся холод в комнате, а вместе с ним и все мысли о том, что в любой момент из деревянной обстановки могут выскочить призраки. Снаружи завывал ветер с океана, дребезжали ставни, но огонь уже потрескивал, лампы и свечи были зажжены, и единственными призраками были огненные дьяволы, танцующие на решётке. Карелла вышел на кухню, зажёг там свечи и лампы, а затем развёл ещё один огонь во втором камине. Ни он, ни Хиллари ещё не поднимались на второй этаж дома.

В одном из кухонных шкафов он нашёл почти полную бутылку скотча. Лотки для кубиков льда в холодильнике были пусты, а вода в кране выключена. Он уже собирался выйти из комнаты с бутылкой и двумя стаканами, когда заметил, что дверь на кухню приоткрыта. Он поставил стаканы и бутылку, подошел к двери и открыл её до конца. Штормовая дверь снаружи была закрыта, но простой шпингалет был не заперт. Он отбросил засов, а затем изучил замок на внутренней двери. Это был замок Микки-Мауса (обычный навесной замок, реже с кодовым набором, называемый так в США – примечание переводчика) с пружинной защёлкой, которую любой взломщик мог открыть за несколько секунд с помощью полоски целлулоида, лезвия ножа или кредитной карты. Тем не менее он запер её, подергал за ручку, чтобы убедиться в надёжности двери, и вернулся в гостиную, неся бутылку виски и два бокала. Хиллари стояла у камина. Она сняла енотовую шубу и расстегнула зелёный свитер-кардиган. Она стояла, слегка расставив ноги, обутые в ботинки, у каменного очага, вытянув руки к огню.

«Хотите?», – сказал он.

«Да, пожалуйста.»

«Здесь только крепкие напитки», – сказал он, намереваясь пошутить, и удивился, когда она даже не улыбнулась в ответ.

«Придётся пить в чистом виде», – сказал он.

Он щедро налил в оба бокала, поставил бутылку на камин, поднял свой бокал, сказал «за вас!» и глотнул виски, обжегшего его до самых пальцев ног.

«Уже видели призраков?», – спросил он.

«Ещё нет.»

«Вы бы узнали их, если бы увидели?»

«Я бы узнала одного.»

«Вы когда-нибудь видели таких?»

«Нет. Но я понимаю этот феномен.»

«Может, объясните мне?»

«Вы скептик», – сказала она. «Я бы зря потратила время.»

«Попробуйте разубедить меня.»

«Нет. Я не стану даже пытаться.»

«Хорошо», – сказал он и пожал плечами. «Может, вместо этого расскажете мне о рабочих привычках Крейга?»

«Что вы имеете в виду?»

«Как он работал? В день убийства в его пишущей машинке был лист бумаги. Он обычно печатал свои произведения?»

«Да.»

«Всегда? Он когда-нибудь писал от руки, например?»

«Никогда.»

«Он что, даже не диктовал?»

«Секретарше, вы имеете в виду? Нет.»

«Или в устройство?»

«Диктофон?»

«Да. Он когда-нибудь записывал что-нибудь на плёнку?»

Это слово, казалось, прозвучало в комнате. Он ещё не сказал ей, что Мод Дженкинс напечатала часть книги Крейга с двухчасовой кассеты, которую он предоставил в конце лета три года назад. Хиллари ответила не сразу. На решётке сдвинулось полено, огонь потрескивал и плевался.

«Так да?», – сказал Карелла.

«Насколько я знаю, нет.»

«Каким был его голос?»

«Голос Грега?»

«Да. Насколько я понимаю, он был заядлым курильщиком. Его голос был хриплым или…?» Он подыскивал другое слово и наконец выбрал то, которое Мод Дженкинс использовала, описывая голос на плёнке. «Грубым? Вы бы назвали его грубым?»

«Нет.»

По крайней мере, часть «Мёртвых теней» была записана на плёнку, – сказал он. «Около ста страниц. Были ли там…?»

«Откуда вы это знаете?»

«Я разговаривал с женщиной, которая напечатала её. Были ли ещё какие-то записи? В опубликованной книге было около трёхсот страниц, не так ли?»

«Почти четыреста.»

«Так где же кассеты? Если первая часть была на плёнке…»

«Я никогда не видела никаких кассет», – сказала Хиллари.

«Кто напечатал окончательный вариант рукописи?»

«Я не знаю. Я не знала Грега, пока он работал над „Тенями“.»

«Как обычно он печатает свои произведения? В городе, я имею в виду.»

«В последнее время он ничего не печатал. Он всё ещё работал над новой книгой, и у него не было причин печатать её начисто, пока он её не закончит.»

«Мог ли Дэниел Корбетт знать о существовании каких-либо плёнок?»

«Понятия не имею», – сказала Хиллари, и свечи на каминной полке погасли.

Карелла почувствовал резкий сквозняк в комнате и резко повернулся к входной двери, решив, что её распахнул бушующий ветер. За краем лестничной клетки он увидел небольшой вход. Дверь была закрыта. Но он всё равно подошёл к ней и изучил замок – такой же, как на кухонной двери, но, тем не менее, надёжно запертый. Он вышел на кухню. Над камином и над водосточной трубой всё ещё горели штормовые лампы, но свечи, которые он зажёг на кухонном столе, были потушены, а дверь в кухню открыта.

Он стоял и смотрел на дверь. Он был один в комнате. От погасших свечей к потолочным балкам поднимались клубы дыма. Он поставил стакан на кухонный стол, подошел к двери и посмотрел на замок. Задвижка была повёрнута; пружинная защёлка утоплена в запорный механизм. Как и раньше, штормовая дверь была закрыта, но шпингалет был откинут. Он услышал позади себя какой-то звук и мгновенно обернулся. В дверном проёме кухни стояла Хиллари.

«Они здесь», – прошептала она.

Он не ответил ей. Он снова запер обе двери и уже повернулся, чтобы снова зажечь свечи, когда штормовая лампа на водосточной трубе вдруг подскочила в воздух и упала на пол, ёмкость разбилась, керосин выплеснулся из основания и вспыхнул. Он потушил пламя, а затем почувствовал ещё один сквозняк и без сомнения понял, что здесь что-то прошло.

Он никогда в жизни не расскажет ни единой душе о том, что произошло дальше. Он не расскажет никому из тех, кто был в отделе, потому что знал, что они никогда больше не доверятся дипломированному сумасшедшему в перестрелке. Он не расскажет Тедди, потому что знал, что она тоже перестанет полностью доверять ему. Он уже повернулся к стоящей в дверях Хиллари, когда увидел позади неё фигуру. Это была женщина. На ней было длинное платье с передником. На голове у неё было что-то вроде бабушкиной шляпы. Её глаза были скорбными, а руки сцеплены на груди. Она в любом случае испугала бы, появившись так внезапно, но ужаснее всего было то, что Карелла мог видеть сквозь её тело дверь в дом. Хиллари обернулась в тот же миг, то ли почувствовав фигуру позади себя, то ли решив, что она там, судя по выражению лица Кареллы. Женщина тут же исчезла, вернее, её словно унесло яростным ветром, который влетел в холл и поднялся по лестнице на второй этаж дома. Следом за ней раздался стон; прошептанное имя «Джон» эхом прокатилось по лестничной клетке, а затем рассеялось в воздухе.

«Пойдёмте за ней», – сказала Хиллари.

«Послушайте», – сказал Карелла, – «я думаю, нам следует…»

«Идёмте», – сказала она и стала подниматься по лестнице.

У Кареллы не было настроения вступать в конфронтацию с беспокойным духом, ищущим Джона. Что делать, когда перед тобой призрак? Он не держал в руках распятия уже больше лет, чем хотел бы вспомнить, а зубчик чеснока в последний раз висел у него на шее, когда он в детстве болел пневмонией и бабушка привязала его на нитку, чтобы отвести сглаз. Кроме того, разве можно обращаться с призраками как с вампирами, вбивая колья в их сердца и возвращая их в состояние настоящей смерти? А есть ли у них вообще сердца? Или печень?

Или почки? Что такое, чёрт возьми, призрак? И вообще, кто в них верит?

Карелла так и сделал.

Он никогда не был так напуган с того самого дня, когда вошёл в дом к безумцу с топором, глаза которого были расширены, изо рта капала слюна, в левой руке была чья-то отрубленная рука, и кровь капала на пол, когда он понёсся через всю комнату к месту, где стоял Карелла, застыв на месте. Он шесть раз выстрелил мужчине в грудь и, наконец, повалил его за мгновение до того, как тесак оторвал бы ему нос и часть лица.

Но как можно стрелять в призрака? Карелла не хотел подниматься на второй этаж этого дома. Однако Хиллари уже была на полпути к лестнице, и ему тоже не хотелось, чтобы его называли трусом. «Почему бы и нет», – подумал он. «Называйте меня трусишкой, давайте. Я боюсь призраков. Этот чёртов дом перенесли сюда доска за доской из Салема, где вешали ведьм, и я только что видел кого-то, одетого как Ребекка Нурс (урождённая Таун, женщина, которую обвинили в колдовстве и казнили через повешение в Новой Англии во время Салемского процесса над ведьмами в 1692 году; менее двадцати лет спустя она была полностью реабилитирована – примечание переводчика), или Сара Осборн (урождённая Уоррен, ранее Принс, колонистка в колонии Массачусетского залива и одна из первых женщин, обвинённых в колдовстве в 1692 году – примечание переводчика), или Гуди Проктор (Элизабет Проктор, урождённая Бассетт, была признана виновной в колдовстве в 1692 году, вдобавок был осуждён и казнён её муж Джон Проктор; в 1693 освобождена среди 153 заключённых новым губернатором, снова вышла замуж в 1699 году за Дэниела Ричардса, в 1703 году реабилитирована вместе с мужем, и в том же году скончалась – примечание переводчика), или ещё хрен пойми кто, и она причитала по человеку по имени Джон, а здесь нет никого, кроме нас, трусишек, босс. Адиос», – подумал он и увидел, как Хиллари исчезла за углом наверху лестницы, и вдруг услышал её крик.

Он выхватил пистолет и поднялся на две ступеньки.

Хиллари, отважная охотница за привидениями, какой она была, рухнула на пол в обмороке. Жутковатый голубой свет заливал коридор второго этажа. В коридоре царил ледяной холод, от которого у него по спине побежали мурашки ещё до того, как он увидела стоящих там женщин. Их было четверо.

Все они были одеты, похоже, в одежду конца семнадцатого века. Он видел сквозь них и за ними окно в конце коридора, где на старинных свинцовых стёклах лежал снег. Они стали приближаться к нему. Они ухмылялись. У одной из них руки были в крови. И вдруг откуда-то сверху – с чердака, как он догадался, – донёсся звук. Сначала он не смог разобрать звук.

Это был ровный пульсирующий звук, похожий на приглушённое биение сердца. Услышав звук, женщины остановились. Их головы в унисон задрались к потолку. Звук становился всё громче, но он по-прежнему не мог его определить. Женщины сжались от звука, прижались друг к другу в коридоре, казалось, что они растворяются одна в другой, их тела накладываются друг на друга, а затем и вовсе исчезли, унесённые тем же сильным ветром, который изгнал призрак внизу.

Он прищурил глаза от ветра. Ветер утих так же внезапно, как и начался. Он стоял, дрожа, в коридоре, позади него на полу лежала Хиллари, в окно в самом дальнем конце пробивался снежный отсвет, а над ним раздавался ровный пульсирующий звук. Нет, это было больше похоже на стук, медленный, ровный стук…

Он сразу же узнал этот звук.

На чердаке кто-то подбрасывал мяч.

Он стоял перед дверью этажом выше, раздумывая, стоит ли туда подниматься, и думал, что, возможно, кто-то проделывает трюки со светом и ветряными машинами, вызывая появление призраков – театр сверхъестественного, рассчитанный на то, что экстрасенс упадёт в обморок, а опытный детектив будет стоять, трясясь в своих промокших мокасинах. Он говорил себе, что здесь не может быть ничего похожего на призраков, но он уже видел пять таких призраков. Он говорил себе, что бояться нечего, но был в ужасе. Подув на воздух у дула пистолета, он поднялся по ступенькам на чердак. Лестница скрипела под его осторожными шагами. Мяч продолжал подпрыгивать где-то над ним.

Она стояла на верхней ступеньке лестницы. Она была не старше его дочери Эйприл, одетая в длинное серое платье и выцветшую шляпку. Она ухмылялась ему. Она подбрасывала мяч и, ухмыляясь, напевала в такт подпрыгивающему мячу.

Напевы эхом разносились по лестничной клетке. Он не сразу понял, что она снова и снова повторяет слова: «Повесить их».

Мяч подпрыгнул, ребёнок ухмыльнулся, и слова «Повесить их, повесить их» понеслись по лестничной клетке к тому месту, где он стоял с пистолетом, дрожащим в кулаке. Воздух вокруг неё задрожал, мяч приобрёл радужный оттенок. Она сделала шаг вниз по лестнице, мяч был зажат в её руке. Он отступил назад, но вдруг потерял опору и кувырком полетел вниз по лестнице на этаж ниже. Над собой он услышал её смех. А потом вдруг снова раздался звук подпрыгивающего мяча.

Он поднялся на ноги и направил пистолет вверх по ступенькам.

Её там уже не было. На полу вверху виднелось голубое свечение. У него болел локоть, на который он приземлился при падении. Он поднял Хиллари на ноги, прижал к себе, крепко обнял и спустился по ступенькам на первый этаж. Сверху всё ещё слышался звук прыгающего мяча. Выйдя из дома, он понёс Хиллари к месту, где припарковал машину, снежинки покрывали её одежду, пока она не стала похожа на обмякший труп. Он затащил её на переднее сиденье и вернулся в дом, но только для того, чтобы забрать енотовую шубу. Мяч всё ещё подпрыгивал на чердаке.

Он слышал его, когда снова вышел на улицу и, спотыкаясь, пошёл по глубокому снегу к машине. Он услышал его над воем стартера и внезапным рёвом двигателя. Он услышал его над диким ветром и грохотом океана. И он знал, что, когда бы в будущем его что-нибудь ни напугало, когда бы какой-нибудь неведомый тёмный ужас ни охватил его разум или сжал его сердце, он снова услышит тот звук от маленькой девочки, которая подбрасывала мяч на чердаке – мяч прыгал, прыгал, прыгал.

Когда они вернулись в отель, было уже около 10:00. Ночной служащий передал ему через стол сообщение. Оно гласило:

«Звонил Кельвин Хорс. Хочет, чтобы вы позвонили ему домой.

Карелла поблагодарил его, принял ключи от обоих номеров, а затем повёл Хиллари к лифту. Она молчала с того момента, как пришла в сознание в автомобиле. Не проронила она ни слова и сейчас, поднимаясь на второй этаж. За дверью, отпирая её, она спросила: „Вы сразу идёте спать?“

„Не сразу“, – сказал он.

„Не хотите ли выпить на ночь?“

„Сначала я должен позвонить.“

„Я позвоню в обслуживание номеров. Что бы вы хотели?“

„Ирландский кофе (кофейный напиток, который относят в категорию коктейлей, на основе ирландского виски, чёрного кофе, взбитых сливок и коричневого сахара – примечание переводчика).“

„Хорошо, я тоже буду. Заходите, когда будете готовы“, – сказала она, открыла дверь и прошла в комнату. Он отпер свою дверь, снял пальто, сел на край кровати и набрал домашний номер Хоуза. Он решил поприветствовать его как мистера Хорса, но сейчас у него не было настроения для шуток в отделе. Хоуз взял трубку на третьем звонке.

„Хоуз“, – сказал он.

„Коттон, это Стив. Как дела?“

„Привет, Стив. Секунду, я хочу убавить громкость стерео.“

Карелла ждал. Когда Хоуз вернулся на линию, он сказал: „Где ты был? Я звонил три раза.“

„Вышел на разведку“, – сказал Карелла. Он не стал упоминать о привидениях, которых видел; он никогда бы не стал упоминать об увиденных привидениях. Он невольно вздрагивал при одной только мысли о них. „Что у тебя?“

„Во-первых, много всяких отпечатков с того прилавка ломбарда. Очень хорошие, по словам лаборантов. Они уже отправили их в отдел идентификации; возможно, к утру мы получим заключение. Надеюсь.“

„Хорошо. Что ещё?“

„Наш человек предпринял ещё одну попытку. На этот раз он пытался сбыть золотые серьги с жемчугом. Место на углу Калвер и Восьмой. Они стоят около шестисот баксов, согласно списку Хиллари Скотт.“

„Что произошло?“

„На этот раз он был подготовлен. Не стал показывать водительские права, сказал, что не водит машину. Брокер принял бы его карточку социального страхования, но он сказал, что оставил её дома. Он предъявил письмо с почтовым штемпелем, адресованное ему по адресу 1624 Макгрю. На конверте значилось имя – Джеймс Рейдер. Брокер насторожился, потому что выглядело так, будто имя и адрес были стёрты, а потом напечатаны заново. Он всё равно не принял бы это за удостоверение личности, но это его насторожило, понимаешь? Поэтому он пошёл в заднюю комнату, чтобы проверить нашу рассылку. Когда он снова вышел, парня уже не было, а вместе с ним и серёжек.“

„Есть что-нибудь на Джеймса Рейдера?“

„В телефонных справочниках ничего нет, сейчас я пробиваю имя в отделе идентификации. Скорее всего, это фальшивка. Я бы не стал задерживать дыхание. Я также отправил конверт в лабораторию. Возможно, на нём есть отпечатки пальцев, которые можно сравнить с остальными.“

„Как насчёт адреса?“

„Несуществующий.“ Макгрю тянется на шесть кварталов с востока на запад, как раз по эту сторону Стэма. Самый большой номер на улице – 1411. Он взял его из воздуха, Стив.»

«Проверь Джека Роулза», – сказал Карелла. «Инициалы совпадают, он может быть нашим человеком. Если в городе на него ничего нет, проверь бостонские справочники на предмет записи на Юнион-авеню. А если и там ничего нет, позвони в полицию Бостона, может, они смогут найти его.»

«Как пишется Роулз?», – спросил Хоуз.

«Р-О-У-Л-З.»

«Откуда у тебя это имя?»

«Он снимал дом, который Крейг описал в своей книге.»

«И что это значит?»

«Может быть, ничего. Проверь его. Я буду на ногах ещё некоторое время, позвони мне, если что-нибудь узнаешь.»

«Что ты думаешь обо всей этой беготне с попытками сбыть драгоценности?», – спросил Хоуз.

«Любительская проделка», – сказал Карелла. «Ему нужны деньги, и он не знает никаких скупщиков краденого. Как он звучит?»

«Кто?»

«Парень, который пытался заложить эти вещи», – нетерпеливо сказал Карелла. «Джеймс Рейдер или как там он назвался.»

«Стив?», – сказал Хоуз. «У тебя там что-то не так?»

«Всё в порядке. Ты можешь связаться с этими ломбардами?»

«Ну, теперь они будут закрыты. Сейчас время близко к…»

«Попробуй вызвонить их дома. Спроси их, был ли у парня хриплый голос.»

«Хриплый голос?»

«Хриплый голос, грубый голос. Свяжись со мной, Коттон.»

Он резко повесил трубку, поднялся с кровати, с минуту походил по комнате, а затем снова сел и набрал номер «Бостон информ».

В соседнем номере было слышно, как Хиллари делает заказ в службе обслуживания номеров. Карелла назвал бостонскому оператору оба имени – Джек Роулз и Джеймс Рейдер – и попросил прочитать объявления об аренде квартиры на Юнион-авеню. Она сказала, что у неё есть объявление о Джеке Роулзе, но оно не относится к Юнион-авеню. Он всё равно записал телефонный номер, а затем попросил назвать адрес.

Она сказала ему, что не имеет права давать адреса. Он раздражённо сказал, что является офицером полиции, расследующим убийство, и она попросила его подождать, пока она свяжется с начальством. В голосе начальницы звучала патока и арахисовое масло. Она терпеливо объяснила, что по правилам телефонной компании адреса абонентов не разглашаются. Когда Карелла с не меньшим терпением объяснил, что он детектив из Айзолы, работающий над делом об убийстве, и назвал ей номер участка, его адрес, имя командира, а затем номер своего полицейского значка, она сказала просто и не очень терпеливо: «Извините, сэр», – и повесила трубку.

Со злостью он набрал номер Джека Роулза, который дал ему оператор. В коридоре снаружи Карелла услышал, как кто-то стучит в дверь Хиллари. Он уже собирался повесить трубку, когда трубку взяла женщина.

«Алло?», – сказала она.

«Мистера Роулза, пожалуйста», – сказал Карелла.

«Извините, его сейчас нет дома.»

«Где он, вы не знаете?»

«Кто это, скажите пожалуйста?»

«Старый друг», – сказал он. «Стив Карелла.»

«Извини, Стив, его нет в городе», – сказала женщина.

«Кто это?»

«Марсия.»

«Марсия, ты знаешь, когда он вернётся?»

«Нет, я сама только что вернулась. Я стюардесса, застряла в Лондоне. Тут записка для моего парня, пишет, что Джеку пришлось съездить в город, он не вернётся пару дней.»

«Какой город?», – спросил Карелла.

«Город, чувак», – сказала Марсия. «Во всём мире есть только один город, и это не Бостон, поверь мне.»

«Под своим парнем… кого ты имеешь в виду?»

«Сосед Джека по комнате, Энди. Они живут вместе с тех пор, как случился пожар.»

«Что это был за пожар?», – спросил Карелла.

«Дом Джека на Юнион. Потерял всё, что у него там было.»

«Чем он сейчас занимается?», – спросил Карелла.

«Когда ты видел его в последний раз?»

«Мы познакомились здесь, в Хэмпстеде, три лета назад.»

«О. Значит, он делает то же самое. Должно быть, он тогда был в Хэмпстедском театре, я права?»

«Всё ещё играет?», – спросил Карелла, рискуя и надеясь, что Джек Роулз не был менеджером по сцене, электриком или художником по декорациям.

«Всё ещё играет», – сказала Марсия. «Или, по крайней мере, пытается играть. Летом у нас много представлений. Зимой – ноль. Джек вечно на мели, вечно ищет где-нибудь роль.

Единственный раз, когда у него были деньги, – перед тем летом в Хэмпстеде, и он спустил их на аренду дома, в котором жил.

Две тысячи баксов, кажется, за телевизионную рекламу, которую он делал в городе. Я всё время говорю ему, что он должен переехать туда. Что может предложить актёру Бостон?»

«Я не помню, чтобы он упоминал о пожаре», – сказал Карелла, обходя вопрос.

«Когда, ты говоришь, вы встречались? Три лета назад? Пожар был не раньше… дай-ка подумать.»

Карелла ждал.

«Два года назад, должно быть. Да, примерно в это время, два года назад.»

«Ага», – сказал Карелла. «Когда он уехал из Бостона, ты не знаешь?»

«В записке ничего не сказано. Это должно быть где-то после двадцатого числа.»

«Откуда ты знаешь?»

«Потому что я улетела в Лондон двадцатого числа, Энди уехал в Калифорнию в тот же день, а Джек всё ещё был здесь.

Элементарно, мой дорогой Ватсон.»

«Где сейчас Энди?»

«Не имею представления. Я пришла всего несколько минут назад. Хочешь увидеть сумасшедший дом во время праздников? Посети аэропорт Хитроу.»

«Ты ведь не знаешь, остался ли Джек в городе?»

«Если бы он вернулся сюда, я бы об этом знала», – сказала Марсия. «Он неряха всех времён и народов. Открой сахарницу, и ты наверняка найдёшь там пару его грязных жокейских трусов.»

Карелла усмехнулся, а затем спросил: «У него всё ещё такой характерный голос?»

«Старый Медвежий Коготь Роулз, ты имеешь в виду?»

«Что-то вроде рашпиля?»

«Как магнитофонная запись», – сказала Марсия.

«Ты ведь не знаешь, где он остановился в городе?»

«Большой город, Стив», – сказала она. «Он может быть где угодно.»

«Да», – сказал Карелла. «Передай ему, что я звонил, хорошо?

Ничего важного, просто хотел поздравить его с Новым годом.»

«Обязательно», – сказала Марсия и повесила трубку.

Карелла положил трубку обратно на подставку. Он подумал, не позвонить ли Хоузу ещё раз, чтобы сообщить, что вышел на связь, но решил отказаться. Если бы он не знал Хоуза, то уже в эту минуту пытался бы связаться с бостонской полицией, даже после того, как узнал номер телефона Роулза. Чашка кофе по-ирландски сейчас была бы как нельзя кстати. Он пересёк комнату и постучал в смежную дверь.

«Входите», – сказала Хиллари.

Она уныло сидела в мягком кресле, на низком столике перед ней стояли две чашки ирландского кофе. На ней всё ещё была енотовая шуба, в которую она куталась.

«Вы в порядке?», – спросил он.

«Наверное.»

Он взял со стола одну из чашек, отпил из неё и слизал с губ взбитые сливки. «Почему бы вам не выпить, пока не остыло?», – сказал он.

Она подняла вторую чашку, но пить из неё не стала.

«В чём дело?»

«Ни в чём.»

«Пейте свой кофе.»

Она потягивала кофе, опустив глаза.

«Хотите рассказать мне?»

«Нет.»

«Хорошо», – сказал он.

«Просто… мне чертовски стыдно за себя.»

«Почему?»

«Такой обморок.»

«Там было очень страшно», – сказал Карелла и присел на край кровати.

«Мне всё ещё страшно», – сказала Хиллари.

«Мне тоже.»

«Я в это не верю.»

«Уж поверьте.»

«Моё первое настоящее проявление», – сказала она, – «и я…» Она покачала головой.

«Когда я впервые столкнулся с человеком с оружием, я ослеп», – сказал Карелла.

«Ослепли?»

«От страха. Я увидел пистолет в его руке, а потом больше ничего не видел. Всё стало белым.»

«Что случилось?», – спросила Хиллари.

«Он выстрелил в меня, и я умер.»

Она улыбнулась и отпила кофе.

«Я опомнился примерно за три секунды до того, как стало бы слишком поздно.»

«Вы стреляли в него?»

«Да.»

«И вы его убили?»

«Нет.»

«Вы когда-нибудь убивали кого-нибудь?»

«Да.»

«В вас когда-нибудь стреляли?»

«Да.»

«Почему вы продолжаете этим заниматься?»

«Чем заниматься?»

«Полицейской работой.»

«Мне нравится», – просто ответил он и пожал плечами.

«Я всё думала, как же я могу…» Она снова покачала головой и отставила чашку с кофе.

«Что?»

«Продолжать делать то, что я делаю. После сегодняшнего вечера я думаю, не стоит ли мне просто устроиться на работу клерком или кем-то в этом роде.»

«У вас ничего не получится.»

«У меня уже не очень хорошо получается.»

«Да ладно, вы очень хороши», – сказал он.

«Конечно. Обморочная как…»

«Я еле заставил себя подниматься за вами по лестнице», – сказал Карелла.

«Ну да, конечно.»

«Это правда. Я чуть не сбежал из этого проклятого дома.»

«И всё же вы готовы встретить людей с оружием в руках.»

«Пистолет – это пистолет. А призрак…» Он пожал плечами.

«Наверное, я рада, что увидела их», – сказала она.

«Я тоже.»

«Я намочила трусики, знаете ли.»

«Нет, я этого не знал.»

«Да.»

«Я чуть не обмочился.»

«Прекрасная пара», – сказала она и снова улыбнулась.

В комнате воцарилась тишина.

«Я действительно похожа на вашу жену?», – спросила она.

«Да. Вы это знаете.»

«Я больше ни в чём не уверена.»

В комнате снова воцарилась тишина.

«Что ж», – сказал Карелла и поднялся на ноги.

«Нет, не уходите пока», – сказала она.

Он посмотрел на неё.

«Пожалуйста», – сказала она.