Текст книги "Женщины его жизни"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
НАЖИВКА
На борту яхты «Сорейя» был устроен большой прием. Плавучий замок Омара Акмаля сверкал огнями под пологом волшебной каприйской ночи. Слышались голоса, музыка, шуршание шелков. Катера сновали между кораблем и причалом острова Капри, перевозя на борт весь Готский альманах [80]80
Дипломатический ежегодник, издававшийся в немецком городе Гота, в Тюрингии, с 1763 по 1944 год и содержавший наряду с информацией о странах мира сведения о королевских и аристократических семействах Европы.
[Закрыть].
Омар Акмаль, бедуин из племени вахиба, облаченный в безупречный смокинг, сидел один на верхней палубе, глядя на звезды, указывающие путь и судьбу кочевникам и морякам. Среди созвездий Водолея и Стрельца он различал десять звезд Козерога, под которыми родился.
Предсказания звезд были, как никогда, противоречивы, противостояние Марса могло бы отрицательно сказаться на его делах. Звериным инстинктом он ощущал нависшую угрозу. Прошло тринадцать лет с тех пор, как Барон перехватил у него сделку с Бурхваной, и вот теперь он наконец взял реванш, и решающая победа, казалось, была уже близка. Нищий бедуин, ставший звездой первой величины на деловом небосводе, готовился пресечь сверкнувшую ослепительным метеором карьеру сицилийского аристократа.
Виднейшие представители высшего света, красивейшие женщины и солидные мужчины считали за честь принять участие в его царских пирах, а он взирал на них с высоты своего могущества со снисхождением самодержца. Да, он тоже прошел долгий и славный путь, но одно обстоятельство омрачало его торжество: о Бароне ходили легенды, он был всеобщим любимцем, его обаяние считалось неотразимым, золотой ореол избранника судьбы, поцелованного в уста самой Фортуной, окружал его имя, в то время как на Омаре Акмале лежала печать отверженности.
Стремясь завладеть маленьким африканским государством, он все поставил на кон, и теперь, с помощью Аллаха, ему предстояло сорвать банк и получить стопроцентную выгоду, стать богатейшим человеком в мире и низвергнуть в прах надменного Барона. Наемный убийца промахнулся, но такой промах был в пределах допустимых ошибок и не менял контуров генерального плана, выверенного во всех деталях, который должен был привести его к победе, хотя звезды, сверкавшие на черной карте неба, посылали ему неясные и запутанные сообщения.
На переносном электронном пульте, спрятанном за шелковый пояс смокинга, раздался зуммер, вернувший его к реальности: возможно, человек, которого он ждал, наконец-то прибыл. Изобразив на лице приветливую улыбку для гостей, Омар Акмаль поспешил вернуться в кают-компанию.
Пройдя через салон, он вошел в свой кабинет и с облегчением убедился, что приехал именно тот, кого он ждал.
– Добро пожаловать на борт, – приветствовал он гостя.
– Доброго здоровья, Акмаль, – ответил визитер, проворно и почтительно вскакивая с мягкого кожаного кресла.
Араб нервничал. От известий, привезенных вновь прибывшим, зависело очень многое, слишком многое, может быть, даже весь исход дела.
– Итак, Бартелеми? – Он уселся за громадный письменный стол полукруглой формы, помещавшийся на возвышении, и замер в ожидании. Долгая привычка к самоконтролю помогла ему сохранить спокойствие и улыбку на лице.
Бартелеми был африканцем двухметрового роста, сложенным, как баскетболист. У него была невинная улыбка младенца. Родился он тридцать лет назад в деревушке, затерявшейся в конголезской саванне. Когда он был еще ребенком, его семья бежала на юг и добралась до Наталя, спасаясь от беспорядков, вспыхнувших между заирскими племенами перед приходом к власти Мобуту. Из Наталя он переехал в Бурхвану в поисках работы и сумел устроиться на службу в полиции, где сделал быструю карьеру, став правой рукой Чоо Авабы, помощника президента и наставника маленького Санни Брайана Умпоте, сына Барона и прекрасной принцессы Маари.
Омар сделал ему знак, и африканец вновь занял место в кожаном кресле.
– Итак? – повторил Акмаль и нажал кнопку, включавшую красную лампочку за дверью кабинета: теперь он был уверен, что их никто не побеспокоит.
– В Бурхване, – начал Бартелеми, – ситуация становится критической, мой господин. – Он улыбнулся, зная, что сообщает приятную новость, и сделал паузу, чтобы изучить выражение лица собеседника.
– Что именно происходит? – Акмаль сплел пальцы и навалился животом на стол, весь подавшись вперед.
– Старый князь умирает.
Личный авторитет Асквинды, харизматического лидера Бурхваны, был последней преградой, удерживавшей волну мятежа.
– Сведения верные? – Спрашивать об этом не стоило, ведь Бартелеми докладывал о том, что видел собственными глазами. Сердце негодяя бешено заколотилось: хорошая новость, пришедшая не вовремя, грозила опрокинуть все его планы. – Давай по порядку, – проговорил он озабоченно. – Расскажи все с самого начала.
– Барон, – начал Бартелеми с монотонной напевностью школьника, пересказывающего заученный наизусть урок, – после смерти принцессы Маари бесследно исчез.
– Никто не исчезает бесследно, – бедуин повысил голос, впервые выдавая свое раздражение. – Никто и ничто бесследно не исчезает, если следить хорошенько.
Африканец замолчал, ожидая, пока хозяин успокоится.
– Барон исчез, – продолжал он равнодушным тоном диктора, читающего новости по радио. – Никто не знает, где он. Во дворце его точно нет. Будь он там, Чоо Аваба знал бы это. Его самолет остался в аэропорту. Все его люди в Умпоте.
– Что говорит Чоо Аваба?
Опасно было не знать местонахождения Барона. Акмаль не мог недооценить смелости и предприимчивости противника, который теперь получил преимущество первого хода.
– Чоо Аваба говорит, – объяснил Бартелеми, – что Барон все еще находится в Бурхване.
Мнение первого помощника Асквинды не было для Акмаля сурой Корана. Он еще больше укрепился в подозрении, что исчезнувший Барон представляет для него серьезную опасность.
Борьба велась не на жизнь, а на смерть.
– Бруно Брайан хитер, как араб, – сказал он.
– Но он ни за что не бросил бы своего сына, – возразил африканец.
Этот аргумент показался Акмалю убедительным. Негодяй знал, как Барон привязан к сыну: он вряд ли смог бы уехать, бросив мальчика в столь опасной ситуации.
– Расскажи мне, в каком состоянии Асквинда, – потребовал Акмаль, разрубив воздух взмахом руки.
– Два дня назад прибыли специалисты из парижского госпитала Руасси, – ответил Бартелеми.
– Специалисты-онкологи, верно? – спросил Акмаль с гримасой отвращения. Мысль о раковой опухоли вселяла в него суеверный ужас, он боялся даже говорить вслух об этой болезни.
– Да, – подтвердил африканец, – но, кажется, они ничем не смогли помочь. Диагноз самый неутешительный. После смерти дочери состояние его ухудшилось. Его дни сочтены, а может быть, и часы. Чоо Аваба только и ждет смерти старика, чтобы свалить правительство.
Акмаль взял гаванскую сигару из шкатулки красного дерева, зажег ее, и его лоснящееся лицо окуталось голубоватым облачком дыма.
Он встал и дважды прошелся по кабинету, а затем остановился перед человеком из Бурхваны. Ход болезни зависел только от воли Аллаха, на сей раз, казалось, отвернувшегося от Акмаля.
– Однако последние врачебные сводки позволяли предположить, что он протянет еще некоторое время, – заметил бедуин.
Африканец пожал плечами:
– Его состояние резко ухудшилось после гибели дочери.
– Ах вот как, – такое объяснение показалось Акмалю правдоподобным, однако этого не предусматривало составленное им уравнение. Земля начинала гореть у него под ногами.
Он терпеливо, одну за другой, подбирал детали головоломки, но теперь рисунок готов был сложиться раньше намеченного срока, и это грозило ему катастрофой.
Акмаль тщательно проработал все детали, нейтрализовал Барона, завладел благодаря займам контрольным пакетом акций «Ай-Би-Би», и теперь эти акции неуклонно росли в цене. Обратить их в доллары нужно было с той же осторожностью, с какой они были приобретены; по его расчетам, на это должно было уйти примерно восемь-десять месяцев.
Поскольку государственный переворот в Бурхване мог произойти в самое ближайшее время, а может быть, уже произошел, семь с половиной процентов акций стали для него раскаленной головешкой. Если Асквинда умрет, а власть перейдет в руки мятежников, у него на руках останется семь с половиной процентов от ничего.
Всего этого Бартелеми знать не мог: реакция Акмаля поставила его в тупик.
– Ну что ж, – улыбнулся Акмаль, и африканец понял, что аудиенция окончена. – Я тебе благодарен, – добавил бедуин. – Можешь пойти отдохнуть, ты же, наверное, устал. Завтра я скажу тебе, что передать Чоо Авабе.
Африканец вышел, а Акмаль нажал кнопку на сложном устройстве, напоминавшем распределительный щит электростанции. На нем было множество разноцветных кнопок, каждая служила для вызова одного из самых близких его сотрудников.
Ему ответил женский голос с парижским выговором.
– Франсуаза, – приказал он, – зайди ко мне в кабинет. Немедленно.
Через несколько минут женщина вошла без стука.
– В чем дело? – спросила она. На ней было вечернее платье с вызывающим декольте, сшитое из тончайшего черного шелка и выставлявшее напоказ все изгибы безупречно сложенного тела.
– Я тебе помешал? – церемонно осведомился бедуин.
– Ты помешал групповому изнасилованию, – пошутила она. – Нефтяной магнат из Техаса и румынский князь как раз решили перейти от слов к делу.
– Ты умеешь постоять за себя. В крайнем случае пустишь в ход коготки, – польстил он ей. – Прошу тебя, располагайся, – и он указал на кожаное кресло, в котором только что сидел африканец.
Франсуаза направилась к креслу с непринужденной грацией светской женщины, чувствующей себя уверенно в любой обстановке. На мгновение подол платья вздулся колоколом, открывая до бедер длинные, покрытые ровным загаром ноги.
– Я видела африканца, когда он выходил отсюда, – сказала она. – По-моему, он был не в духе.
Франсуазе Бланден было сорок два года, но выглядела она лет на двадцать моложе. «Ты, должно быть, продала душу дьяволу за вечную молодость», – говорил ей Акмаль. У нее были светлые волосы, белая, как фарфор, кожа, стройная гибкая фигура. Она любила свою работу, обожала деньги, но прежде всего боготворила собственное тело, была фанатично помешана на здоровье и в физическом совершенстве черпала умственные силы. О душе она никогда не вспоминала, возможно, за неимением таковой. Не курила, пила только воду, придерживалась спартанской диеты, исключавшей углеводы, жиры и сахар, терпеть не могла моря и солнца. Спала по десять часов кряду без сновидений, не имела сердечных привязанностей, утверждая, что любовь – это не что иное, как помрачение рассудка, считала секс гимнастикой, полезной для здоровья, но чаще занималась спортом в чистом виде, так как допускала до себя лишь тех мужчин, чья медицинская карта была ей досконально известна и не вызывала опасений.
По профессии Франсуаза была дизайнером. Она сделала себе имя, публикуя эскизы в известном парижском журнале и зарабатывая немалые деньги. Ее тайным пороком была неудержимая страсть к интригам и сплетням. Она быстро сообразила, как использовать природные наклонности для обогащения и успеха, и занялась промышленным шпионажем. Талант дизайнера распахнул перед ней золотые двери салонов высокой моды, и она воспользовалась этим, чтобы продавать любому, кто готов был предложить более высокую цену, секретнейшие разработки, которые воспроизводила по памяти. Омар Акмаль познакомился с ней в одном прославленном ателье и сразу понял, что эта красивая, экстравагантная и блестяще одаренная женщина может быть ему полезна.
Взвесив и по достоинству оценив все ее качества, бедуин сделал прекрасной шпионке предложение, накрепко приковавшее Франсуазу к его колеснице. Она стала тем винтиком, которого не хватало в отлаженном механизме, чтобы обеспечить работу без сбоев. Арабский отщепенец обладал свойством, незаменимым для человека, желающего преуспеть: подозрительностью. Он никому и никогда не доверял полностью. За каждым из его агентов следил другой агент. Наблюдение за шпионской сетью в Бурхване было поручено Франсуазе Бланден.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Акмаль.
– Что тебя интересует: здоровье Асквинды или путч в Бурхване? – уточнила она.
– И то, и другое, – ему не терпелось знать правду.
– Бригада онкологов уже вернулась в Париж, – она расправила складку на юбке. – Асквинде конец.
– Сколько он еще продержится?
– Пару дней, – пожала плечами Франсуаза, – а может, пару часов. Он славный, – добавила она. – Среди главарей продажных африканских режимов, расплодивших нищету, он единственный достойный правитель.
– Твои социологические изыскания меня не интересуют, – нахмурился Акмаль. – Мне нужна точная информация и совет.
– Продавай, – сказала она решительно. – Акции «Ай-Би-Би», если их продать немедленно, стоят кучу денег. Завтра они станут пачкой резаной бумаги.
Значит, африканец сказал правду. Акмаль встал, подошел к пуленепробиваемому иллюминатору и отодвинул шторку. Огни острова Капри пронизывали черный бархат ночи.
– Сколько стоит пакет акций по сегодняшней котировке? – спросил он.
– Двести миллионов долларов, – с готовностью ответила она, сохраняя неподвижность говорящего манекена.
Надо было продавать, в этом не было сомнений, но кому?
– Если завтра я выставлю их на продажу, вспыхнет паника, – принялся рассуждать Акмаль. – Наблюдательный совет начнет расследование. И правда моментально выйдет наружу.
– Барон купил бы их не колеблясь, он бы запросто нашел двести миллионов долларов. Но и он захотел бы узнать, с какой стати ты решил продавать, – заметила Франсуаза.
Мысль о том, что сделка века может сорваться, заставила его позабыть обо всем остальном.
– Неужели никто не знает, где он? – рявкнул Акмаль, стукнув кулаком по столу. – Я плачу бешеные деньги, а мои осведомители упускают Бруно Брайана у себя из-под носа.
Франсуаза почувствовала себя задетой.
– Если бы ты пустил меня по следу Барона, а не заставлял опекать Бартелеми и Чоо Авабу, – заметила она, – ты бы знал, где сейчас Бруно Брайан. Когда ты поручил мне следить за ним в Сен-Тропезе, я все выполнила в точности.
– Ладно, оставим это, – буркнул Акмаль. – Я же тебя ни в чем не упрекаю.
Ее сотрудничество было слишком ценным, и он не мог, особенно в этот момент, рисковать ее расположением.
– Спасибо за доверие, – насмешливо протянула она, – но, если хочешь знать мое мнение, мистер Брайан давно уже покинул Бурхвану. Он знает, кто убил Маари. Знает, кто охотится за его головой. А ты знаешь, что Бруно Брайан не прощает.
У него по спине пробежал холодок.
– Я хочу знать, где он! – закричал Акмаль. – Хочу знать, что он делает!
Франсуаза улыбнулась, и ему стало чуть спокойнее.
– У меня есть идея получше, – сказала она. – Что толку гоняться за тенью? Главное сейчас – усилить меры безопасности.
– А твоя идея? – торопил он.
– Ее надо обдумать, – и она легко, как бабочка, выпорхнула из кабинета. А он остался наедине со своей проблемой, ничего не имея в запасе, кроме кучи обещаний.
Любой из авантюристов мог с минуты на минуту узнать о том, что творилось в Бурхване, и продать эти сведения на международной бирже обмена информацией, действующей круглые сутки. Время превратилось в шипящую и готовую к броску кобру. В оставшийся краткий промежуток относительного затишья надо было срочно разместить контрольный пакет акций «Ай-Би-Би». Предстояло найти покупателя, действующего вне традиционных торговых каналов и готового выложить двести миллионов долларов за ларчик, который через несколько дней или даже часов опустеет, лишившись своего драгоценного содержимого.
Акмаль подошел к окну и еще раз поглядел на небо. Падающая звезда прочертила во тьме мгновенно угасший серебристый след.
«Такова и жизнь людская», – подумал он и спросил себя, было ли это добрым или дурным предзнаменованием.
Потом он вспомнил о Франсуазе и ее обещании. Что за мысль пришла ей в голову? Акмаль хорошо знал ее, неоднократно восхищался ее способностями, изобретательностью, предприимчивостью, но на этот раз у него не было права на ошибку. Он не стал даже спрашивать себя, можно ли ей полностью доверять: другого выхода не было.
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
– «Ви-гили-йох-бан», – запинаясь, по складам прочел Микеле Фьюмара надпись на немецком, выведенную крупными черными буквами на фасаде крошечной билетной кассы, сложенной из серого камня, с шиферной крышей и зелеными ставнями, прилепившейся к поросшему густым хвойным лесом склону горы. Тут были и сосны, и ели, и лиственницы, простиравшиеся насколько хватал глаз.
– Да куда ж меня завели две эти ненормальные? – пробормотал он про себя.
Все началось на рассвете. Он крепко спал в доме своих родителей, стоявшем в саду на склоне одного из холмов Пьяцца-Армерины. Его мать бурей ворвалась в комнату и принялась его будить.
– Микеле, проснись! – кричала она, тряся его за плечо.
– В чем дело? – Он сел в постели. – В доме пожар?
– Нет, – она пыталась его успокоить, но лицо ее было в тревоге. – С тобой хочет поговорить дон Калоджеро Коста.
– Когда? – Он тер глаза спросонья, пытаясь сообразить, что к чему. Имя, произнесенное матерью, сразу привело его в чувство.
– Немедленно, – она отвернулась, чтобы не видеть его наготы.
Микеле Фьюмара вскочил на ноги, натянул брюки и направился к раковине, чтобы сполоснуть лицо. Мать подала ему полотенце, он вытерся, провел пятерней по курчавой черной гриве, спадающей на плечи, и, поглядевшись в висевшее на стене небольшое зеркальце, остался доволен собой. Молодость не нуждается в особых ухищрениях, чтобы вернуть симпатичной и славной рожице ее естественный бодрый вид.
Он промчался как ветер хорошо знакомым кратчайшим путем и уже через несколько минут был у задних дверей палаццо, где дон Калоджеро поджидал его возле синего «Фиата-132», как всегда грызя корешок лакрицы.
– Молодец, – похвалил он юношу, – резвости тебе не занимать. – Он вспомнил, как сам мальчишкой бегал по холмам, полной грудью вдыхая чистый воздух раннего утра.
– Целую руки, дон Кало, – приветливо, но без подобострастия поздоровался юноша.
– Микеле, – начал дон Калоджеро, положив руку ему на плечо и глядя ему прямо в глаза, – ты должен оказать мне услугу.
– Все, что угодно, – ответил Микеле, даже не спрашивая, о чем речь.
Кало передал ему толстую пачку банкнот по сто тысяч лир. Молодой человек сунул деньги в задний карман брюк.
– В палаццо проживают две синьоры, – сообщил Кало.
– Так, – кивнул Микеле Фьюмара.
– Вскоре я отвезу их в Пунта-Раизи.
Молодой человек снова кивнул, не упуская ни слова.
– Думаю, они полетят в Милан, – продолжал Кало. – Проверь это. Директор аэропорта даст тебе билет туда же, куда полетят они. Скорее всего в Милан.
Молодому человеку уже приходилось выполнять подобные поручения, он не терялся в любой ситуации и не испытывал затруднений.
– А я? – спросил он.
– Следуй за ними. – Кало крепче сжал рукой плечо юноши, чтобы подчеркнуть важность своих слов. – В случае необходимости ты должен за них вступиться.
– Я прослежу за ними.
– Куда бы они ни направились, поезжай за ними, – настойчиво повторил Кало. – Ты не должен упускать их из виду ни при каких обстоятельствах.
– Не упущу, – торжественно пообещал Микеле.
– Эту услугу ты окажешь лично мне, – подчеркнул Кало.
– Всегда рад услужить, – молодой человек улыбнулся широкой белозубой улыбкой.
– В кармане у тебя три миллиона. Если не хватит, я дам тебе еще.
– Я должен только следить за ними? – уточнил юноша.
– Звони сюда каждый вечер и докладывай, где они и что делают.
– И все?
– И все.
Это был безумный день. Микеле вместе с женщинами сел на самолет до Милана; из аэропорта Линате отправился за ними вслед на такси и проследил их путь до элегантного современного здания на улице Пасколи. Там ему пришлось прождать два часа.
Шофер смотрел на него с подозрением: ему никогда раньше не приходилось ждать два часа подряд с пассажиром, который запросто мог оказаться уголовником или даже террористом.
Шоферу было уже под шестьдесят, у него было четверо детей, старший из них уехал работать в Ливию, и ему там жилось несладко. Теперь пожилой добродушный миланец вспоминал весь свой богатый опыт водителя такси в надежде разгадать загадку необычного пассажира, казавшегося глухонемым. Может, это нелегальный эмигрант из Северной Африки, из тех, что толкутся в районе Порта-Венеция и часто попадают в тюрьму за разбойные нападения? Бедный таксист старался бодриться, но сердце у него было не на месте.
– Долго еще ждать? – спросил он, наконец осмелев.
– Кто знает? – ответил пассажир, повергнув беднягу в отчаяние.
– Почему бы вам не взять другое такси, когда дамы выйдут? – посоветовал шофер. – Дешевле бы обошлось. Разве нет?
– Нет, – последовал ответ, и молодой человек вновь замкнулся в молчании.
Шофер безнадежно развел руками и вознес к небу молчаливую молитву. Кое-что ему все же удалось установить: по трем словам, произнесенным удивительным пассажиром, он понял, что тот не из Северной Африки.
Наконец девушки вышли, нагруженные чемоданами, сели в свободное такси и отправились на Центральный вокзал. Они купили билеты до Больцано, куда добрались к четырем часам пополудни. В Больцано они перешли на другую платформу и заняли места в вагоне второго класса электрички, отправлявшейся в Мерано. Микеле Фьюмара тоже занял место на деревянной скамье в том же вагоне. Поезд пересекал цветущую солнечную долину. Фруктовые сады вырисовывались на фоне горных склонов.
Юноша думал о том, что из многочисленных поручений, доверенных ему доном Калоджеро Костой, это было самым необычным. Хоть бы знать, сколько продлится это путешествие.
Все кругом говорили на странном наречии, похожем на немецкий язык. На вокзале в Мерано девушки взяли такси, которое, проехав по извилистой горной дороге со множеством поворотов, замедлило ход у вывески с надписью: «ЛАНА Д'АДИДЖЕ«.
Микеле посмотрел на часы. Было уже около пяти, и он подумал, что путешествие здесь и кончится, но ошибся. Девушки скрылись в крохотном помещении билетной кассы, рядом с которым располагалась стеклянная кабина, подвешенная на стальном канате, натянутом между вкопанными в горный склон бетонными столбами.
– «Канатная дорога Монте Сан-Виджилио», – прочел он перевод немецкой надписи «Vigilijochbahn». – Куда же они меня завели?
Расплатившись с шофером, он торопливо поднялся по ступенькам и вошел внутрь. На невысокой декоративной стенке были выстроены цветочные горшки. Хорошо ухоженные фрезии, герань, настурции и петунии придавали помещению веселый и нарядный вид.
Послышался звон колокольчика; обернувшись к платформе, он увидел, что фуникулер пришел в движение, и кабина, заполненная пассажирами, преодолев со стальным скрежетом первый опорный столб, начала подниматься на фоне елей, сосен и лиственниц.
* * *
Он вернулся в помещение кассы, бормоча себе под нос все известные ему ругательства. Их было немало.
– Хотите купить билет? – спросил по-немецки выглянувший из окошка кассы светловолосый господин средних лет с простодушным выражением на румяной физиономии весельчака и выпивохи.
– Не понимаю, – прошипел Микеле Фьюмара.
– Вы итальянец? – просиял кассир.
– Угу, – сицилиец был немногословен.
– Хотите приобрести билет? – повторил кассир по-итальянски.
– Она уже ушла, – заметил Микеле, имея в виду мелькавшую среди лиственниц и поблескивающую на солнце кабину.
– Сейчас будет следующий рейс, – ободрил его кассир.
Микеле Фьюмара вздохнул с облегчением.
– Дайте мне билет, – попросил он. – А сейчас это когда?
– Сейчас – это через час, – весело ответил тот.
– Через час – это не сейчас, – возмутился сицилиец.
– Верно, – согласился кассир после небольшого раздумья.
– А на машине разве нельзя подняться? – Ему хотелось поскорее возобновить наблюдение; кроме того, его как-то не вдохновляла перспектива путешествия в этой подвешенной пивной кружке.
– Нет, это невозможно, – кассир был вежлив и предупредителен.
– Как это «невозможно»? – возмутился Микеле. Люди в космос летали и возвращались назад, а тут невозможно было подняться на гору.
– Дороги нет, – объяснил кассир. – Только фуникулер. Вы можете подняться специальным рейсом. Если хотите. Это будет стоить двадцать тысяч лир, – добавил он, покраснев, как семафор.
– Особый рейс для меня? И можно отправляться немедленно?
– Да, – ответил кассир, довольный тем, что сумел помочь клиенту разрешить проблему.
– Ладно, поедем специальным рейсом. – Он заплатил и взял квитанцию, а затем вышел на платформу и сел на деревянную скамью, ожидая спуска кабины.
Кассир тоже вышел из своей клетушки и занял место на скамье рядом с молодым человеком.
– Едете в гостиницу? – спросил он, улыбаясь. На ярком солнце еще заметнее выступили красные прожилки у него на носу и на щеках.
Так выяснилось, что на другом конце этой бельевой веревки имеется гостиница.
– Да, – ответил Микеле.
Кассир кивнул, продолжая улыбаться и поглядывая на него с любопытством.
– Вы забронировали номер? – спросил он вскоре.
– Нет.
– А багаж у вас есть?
На родине Микеле никто бы не потерпел такого допроса, но в любопытстве кассира не чувствовалось стремления выпытать какой-нибудь важный секрет, в нем сквозило лишь желание помочь новичку сориентироваться в незнакомом месте: просто конечный результат не всегда соответствует изначальному намерению.
Единственный способ не отвечать на вопросы – задавать их самому.
– Послушайте, эти две девушки, что поднялись раньше… вы их знаете?
– Там было много девушек, – лукаво усмехнулся кассир.
– У одной из них рыжие волосы, – уточнил Микеле, – а у другой – черные.
В выцветших голубых глазах кассира засветилось удовлетворение.
– Я знаю синьорину с рыжими волосами, – начал он с энтузиазмом. – Ее зовут Карин Веньер. Она родилась там, наверху. На ферме старой Ильзе Клотц. А вот ее подругу я не знаю. Она здесь в первый раз.
– Синьорина Веньер живет там, наверху? – Теперь он был уверен, что путешествие подошло к концу.
– Иногда, – кассир наклонился к нему с заговорщическим видом. – Она очень важная дама, – заговорил он доверительно. – Работает в Милане. Она адвокат. Много путешествует. Да, может быть, она будет ночевать в гостинице. А может быть, и на ферме. Этого я не знаю.
Прозвонил колокольчик, возвещавший прибытие кабины. Вышла группа смеющихся и болтающих туристов, одетых по-тирольски: вельветовые штаны с кожаными накладками и клетчатые рубашки. Некоторые были вооружены фотоаппаратами и кинокамерами, другие несли в руках ледорубы.
Кабина фуникулера вновь отправилась, забрав единственного пассажира, кассир попрощался с ним так, словно ему предстоял полет на Луну. Микеле вытащил сигарету из кармана рубашки. Это была последняя. Он стал прикуривать.
– Verboten [81]81
Запрещено! (нем.).
[Закрыть], – отчеканил кондуктор, высокий молодой блондин, смягчивший свои слова улыбкой, такой же, как и у кассира внизу, мальчишеской и простодушной.
Микеле Фьюмара сунул сигарету обратно в карман. Ему было не по себе в кабинке, стремительно удаляющейся от земли и раскачивающейся, как лодка на морской волне. Всякий раз, проходя очередной столб, она подпрыгивала, и у него перехватывало дух.
– Италия велика, но надо же мне было оказаться именно здесь, – посетовал он вслух.
– Ja, Italia [82]82
Да, Италия (нем.).
[Закрыть], – повторил кондуктор, понявший из сказанного лишь одно слово.
По мере подъема кабины воздух становился все более разреженным и прохладным. Молодой человек поежился. От перепада давления у него заложило уши.
– Здесь всегда так холодно? – спросил он.
– Ja, – улыбнулся блондин.
– Черт меня занес в эти снега Килиманджаро! – в ярости твердил Микеле.
– Was? [83]83
Что? (нем.).
[Закрыть] – разговор явно не клеился.
Кабина подпрыгнула на последнем столбе, замедлила ход и остановилась точно на платформе, на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря, о чем свидетельствовали цифры, высеченные в скале под надписью на двух языках «Вершина Сан-Виджилио», в правдивости которых у него не было оснований сомневаться.
Долина, пересеченная руслами двух рек и замкнутая цепью Доломитовых Альп, была неописуемо прекрасна. Огни Ланы д'Адидже загорелись в сумерках, обрисовав контур города, напоминающий гигантскую хризантему. Слева, ближе к Мерано, еще виднелись желтые стены казарм и зеленое поле ипподрома.
Юноша словно попал в кадр детского мультфильма: узкие тропинки, как по волшебству, то ныряли в зелень лугов, то выпрыгивали и взмывали вверх, к хвойному лесу. В центре плато, на фоне чистого, как эмаль, темно-синего неба стояло белое здание старинного дерева, приземистое, выстроенное в типично тирольском стиле, с большими освещенными окнами и кованой железной вывеской: «Отель «Вигилийох».
Микеле Фьюмара охотно переступил порог и очутился в сказочном царстве с цветными шторами, игрушечной мебелью и большой изразцовой печью. Здесь пахло соснами, пивом и горящими свечами.
Красивая женщина с блестящими глазами и приветливым выражением на спокойном и полном достоинства лице поднялась ему навстречу. Волосы у нее были уложены узлом на затылке.
– Bitte? [84]84
Слушаю вас? (нем.).
[Закрыть] – любезно спросила она. Тонкое шерстяное платье светло-каштанового цвета скрадывало ее пышные формы. Возможно, ей было около пятидесяти, но на вид гораздо меньше.
– У вас есть комната? – спросил Микеле.
– Вам повезло, – ответила она на безупречном итальянском.
Микеле Фьюмара не разделял оптимизма улыбающейся дамы, но она, конечно, не могла знать обо всех пережитых им злоключениях.
– Так есть у вас комната? – После целого дня, прожитого в подвешенном состоянии, ему нужна была уверенность хоть в чем-нибудь.
– Да, – ответила женщина. – В августе трудно найти свободное место, но буквально час назад позвонил один клиент из Дюссельдорфа и отменил заказ. Будьте добры, ваш паспорт?
Юноша протянул ей паспорт, и женщина открыла его, чтобы ознакомиться с анкетными данными гостя.
Кто-то окликнул ее:
– Фрау Мартина!
– Ein Moment, bitte [85]85
Минутку, пожалуйста (нем.).
[Закрыть], – ответила хозяйка гостиницы. – Синьор Фьюмара, – продолжала она, повернувшись к Микеле, – куда я могу послать за вашим багажом?
– У меня нет багажа. – Он был смущен необычностью своего положения. – Я должен срочно кое-что купить.
Фрау Мартина была женщиной многоопытной и не сомневалась в своем умении распознать порядочного человека, с багажом или без оного, хотя появление здесь, можно сказать, на краю света, чужеземца без личных вещей действительно могло показаться необычным.
– Если угодно, – посоветовала она, – вы можете приобрести все необходимое в универмаге фрау Клары. Видите, вон там, наверху? – И она указала через окно на сверкающий огнями дом.
Несмотря на предупредительность и заботу, проявленные хозяйкой гостиницы, Микеле продолжал чувствовать себя эмигрантом в чужом краю. Он сунул руку в карман, стотысячелировые банкноты придали ему уверенности.
Надо было где-то искать пару чокнутых девиц, а он даже не знал, откуда начать поиски, и за неимением лучшего решил отправиться за покупками к фрау Кларе.
