Текст книги "Ты просто бомба, детка (СИ)"

Автор книги: Ева Маршал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21. Дважды в одну реку – на хрена

Ричард Питон Торн

Пару лет назад мне пришлось объяснить одной дамочке, что ночь траха на вечеринке не дает ей право требовать мое внимание второй раз. Она была сестрой одного из приятелей и особенно напирала на какие-то общие интересы, «дружеский круг» и «все будут так рады».

Не понимаю, чему могут быть рады наши общие знакомые и конкретно ее брат? Еще раз увидеть, как она пытается отсосать у меня прямо в коридоре? Эту дуру пришлось чуть не силой утаскивать за угол, так она спешила меня оприходовать.

Я был пьян, много перед этим работал и решил расслабиться, почему нет. Тем более сначала она показалась мне симпатичной и веселой. В целом, несмотря на глупую торопливость и неуемное желание болтать прямо в процессе минета, она оказалось не так уж и плоха. До тех пор, пока не осознала, что я никаких «отношений» продолжать с ней не планирую.

Чего я только не наслушался! Крик стоял до небес. Но, по сути, она проклинала меня, обещая, что когда-нибудь я встречу совершенно мне не подходящую женщину, но которую по-настоящему захочу. Против будет весь мир и даже она сама, та, из-за которой я буду страдать.

Я тогда быстро ушел, не в силах слушать этот бред сексуально озабоченной пророчицы-дилетантки. Но в глубине души меня царапало неприятное предчувствие… а вдруг. Вдруг я действительно попаду в такой охрененно-пакостный переплет? Захочу, наконец, на всю жизнь пристроить свои ноющие яйца, а судьба их прищемит классической безответной любовью.

Зато сейчас я точно мог сказать – мне повезло. Может быть мир и был против, но моя девочка-то была ЗА.

Я присел на пляжный топчан у озера, вдохнул влажный запах, и широкая улыбка растянула мои губы. Храбрая моя Вишенка. Шерри прямо сказала своему отцу, что все происходящее между нами – с ее разрешения и по ее желанию. Она… присматривается ко мне!

Внутри лавой расплывалась примитивная мужская гордость. Начхал я на все проклятия! Девочка, которую я хочу до сумасшествия, будет моей. Руки еще помнили тепло ее податливого тела, нежную гладкую кожу, а рот не успел вдоволь насытится упругим камешком ее соска. Черт, глупо было ее обнимать среди этого бардака. Когда мы счастливы, становимся неосторожны и рассеянны, кто-нибудь, да нас обязательно бы застукал.

Если захочет, сегодня же ночью уедем из этого бардака.

Я насторожился, услышав слабый шум за спиной. И тут же расслабился – легкие девичьи шаги, шуршание легкого платья. Она. Сладкая моя.

Мягкие женские руки закрыли мне глаза и мурлыкающий голос с придыханием произнес:

– Дик. Зме-е-ей.

Но пахли ладони терпко-перечными душными духами. Змеем меня называл только один человек. Та, которая когда-то легко переступила через все обещания и совместные мечты. Ушла, не оглядываясь, от тощего хулиганистого мальчишки к седовласому надежному папику. Поманившего юную красавицу необъятным кошельком и шокирующими возможностями киношного миллионера.

Первый мой опыт. Миранда.

– Рэнди? Что тебе надо?

Она рассмеялась переливчато, скользнув прохладными пальцами по щеке.

– Как был букой, так и остался. Ты разве не рад меня видеть? Так редко удается встретиться, да еще наедине…

– И правда, с чего ты одна? Где же рыцарь Кшиштоф, героически выполняющий любые твои капризы?

Миранда фыркнула и легко присела рядом, на самый краешек шезлонга, прижавшись ко мне бедром. Сколько ее помню, всегда отлично умела играть на маленьких, неброских соблазняющих сигналах, эдаких женских фишках, впечатляющих иногда больше, чем любая открытая порочность.

Еще в школе Миранда могла качнуть плечом и дать упасть лямочке сарафана так, что сжималось сердце. Пуговички ее блузок всегда были расстегнуты чуть больше обычного, и мы, наивные мальчишки, завороженно глазели как смеется, наклоняясь вперед, белокурая одноклассница, как мелькает в низко-распахнутом вороте краешек розового соска.

Она не носила бюстгальтеров. Она любила короткие до предела юбки. Она была ангелом и демоном моих горячечных снов, и я до сих пор не уверен, моим ли решением был первый поцелуй после школьных танцулек в честь завершения семестра.

– Дикки, не дуйся. Ты же сам понимаешь, что Кшиштоф тогда был лучшим выходом для всех нас.

– Это да. Передай мои благодарности Кшиштофу, – я невольно рассмеялся. К седовласому поляку у меня давно не было претензий. Генри по характеру удался в мать и ему было намного комфортнее расти с подходящим по интересам отчимом, тем более, что от моих денег никто не отказывался, и общаться с сыном не запрещали. Какие обиды? Наоборот, я сейчас понимаю, насколько правильное решение когда-то приняла моя первая девушка.

– Ты остался одинок, и я чувствую себя виноватой.

Она повернулась, подставив лицо под слабый свет луны, и медленно облизнула ярко-красные губы.

– Какие планы, Зме-ей? Как твой бизнес, личная жизнь? О чем думаешь, когда сидишь вот так, вдали от людей? Может быть поплаваем вдвоем?

– Скоро очередная годовщина магазинов, буду устраивать большой праздник для байкерских клубов. И в личной жизни все отлично, не тебе по этому поводу беспокоиться.

Томный вздох. И Миранда вдруг развязала завязки на блузе, обнажив две аккуратные небольшие грудки на худеньком, ухоженном теле.

– Не взяла купальник, представляешь? Но не хочу возвращаться и будить Кшиштофа, пусть поспит, у него были сложные переговоры, устал ужасно.

Продолжая мило болтать, она повела плечами, заставляя холмики качнуться и внимательно, словно кошка из засады, наблюдая за моей реакцией.

– Миранда, прикройся. Я не собираюсь купаться, да и тебя бы попросил оставить меня одного, скоро подойдет моя девушка. Не хотел бы, чтобы она увидела тебя голой рядом.

Моя бывшая отшатнулась, будто ее ударили по лицу. На лице замелькали, быстро сменяясь эмоции, от недоумения до шока.

– Девушка?! Здесь? Я так и знала, ты начал трахаться с замужними!

Дерьмо, уж и позабыл, насколько противно тонко мог звучать ее возмущенный голос. Как пилой пилит по нервам. Но Миранда быстро опомнилась, вспомнив о гостевых домиках неподалеку и как далеко могут разноситься высокие звуки женского голоса.

– Морщишься? – горячечно зашептала она. – Значит крутишь не с сушенными воблами-женами партнеров Кшиштофа. Кто же она… Кто… Стоп. Ты весь день крутился рядом с Шерон, дурочкой-невестой Генри. Я не слепая, видела, как ты на этом самом месте ее щупал прилюдно, крем размазывал, а она молчала и краснела. О-о-о-о. Я в точку, да? В точку! Помню этот негодующий взгляд, ты злишься!

Она подскочила, забыв запахнуться или специально не делая этого. Топнула по песку, сжала острые кулачки. С поджатыми губами, серо-голубыми линиями света на худом лице, она была похожа на злую ведьму, куда только делась светская выдержанная дама.

– Ты совсем охренел, Ричард? Куда руки протянул? На собственность родного сына? Да они с девчонкой два года не разлей вода, Генри только о ней и говорит. Он, когда год назад ее трахнул, все экзамены в университете на отлично сдал, проект на практике лучший сделал, всех обошел. И теперь ты решил все разрушить? О! О!

Она прикрыла рот ладонью и зашипела:

– Я поняла! Ты решил мне отомстить! Негодяй! Ты же не только меня, ты уничтожаешь жизни двух детей. Да ты знаешь, что они завтра хотят обручиться? Генри кольца купил, Кшиштоф ему замок на свадьбу арендует. Ублюдок, ты готов перешагнуть через сына и сломать жизнь девчонке. Она потом всю жизнь будет жалеть, что встретила тебя. Как жалею я!

Ее голос опять поднялся до визга, но уши закрыть хотелось не от этого. Слишком хорошо знала меня Миранда и била четко по-больному.

Что я могу предложить Шерон? Жениться после пару встреч я точно не был готов. Я разумный опытный мужик и понимаю, насколько мало мы знакомы с Вишенкой, это с Генри у нее два года отношений, а у нас что? Я-то планировал начать узнавать друг друга, но никак не сразу дом с белым штакетником.

– А знаешь, я тоже умею мстить, – выпалила женщина. Бросила взгляд на обнаженную грудь, ахнула и резко дернула завязки, завязывая дрожащими руками их в узел. – Расскажу ей, что ты изнасиловал меня в школе. Что ты вообще по малолеткам и через пару лет сменишь ее на более молодое мясо.

Эта сука совсем с катушек съехала? Года три назад она наплела Кшиштофу о моих ухаживаниях, тот потом позвонил и попросил не отвечать на звонки жены. Извинялся. Поляк, оказывается, вел запись разговоров жены и прекрасно был осведомлен об истинном положении вещей.

Время от времени, то ли на почве сериалов, то ли под впечатлением от разговоров с подругами, но бывшую переклинивало, и она начинала фантазировать обо мне. Выдумки о тайных свиданиях я уже слышал, а вот то, что я, оказывается, насильник и педофил, узнаю впервые.

– Заткнись!

Не люблю ругаться с женщинами, но Миранда умела доводить до белого каления. Есть дела, которые никто не доводит до суда, решают между собой. И если мужчине за подлость можно врезать, разбить лживую морду, чтобы неповадно было, то что делать с женщиной? Только постараться держаться от нее подальше, как от бешенной лисы.

– Не твое дело, с кем мне встречаться. Лучше о себе позаботься. Погляди вон на те столбы, с аппаратурой наверху. Возвращайся мужу под бок, Рэнди, и молись, чтобы местная служба безопасности не показала мистеру Завельски записи с камер. Каково ему будет видеть, как ты трясешь сиськами перед чужим мужиком?

Возмущенно размахивая руками и утопая босыми ногами в песке Миранда удалилась, оставив меня. Я выдохнул с облегчением и закурил очередную сигарету.

– Где же Шерон? Где моя Вишенка?

Темная гладь озера оставалась безмолвной. Время шло, минуты сливались в часы, и я все отчетливее понимал, она уже не придет. Все это бессмысленно. Бросив окурок в переполненную пепельницу, я отправился спать.

Глава 22. Утро с родными людьми

Я проснулась от нежного прикосновения к волосам, но глаза не открыла, лишь довольно улыбнулась. Совсем как в детстве.

– Пора вставать, солнышко, – тихо сказала мама и запечатлела поцелуй на моем виске. – Доброе утро.

Легкий аромат ее духов смешивался с запахом успокоительного, напомнив мне о непростом вечере.

– Как папа? – поинтересовалась я шепотом и скосила глаза, пытаясь заглянуть в их комнату сквозь полуоткрытую дверь.

– Еще спит, – мама выпрямилась на краешке дивана и скорбно вздохнула. – Полночи промучились, давило сердце. Я хотела настоять и вызвать врача снова, но он был непреклонен. Ты же знаешь папу. Железный Шелдон не может себе позволить выглядеть слабым перед людьми. Генри позвал много больших шишек и твой папа старается держать марку.

Я кивнула. Сердце зашлось от беспокойства и нежности, я погладила мамину руку. Мы помолчали.

– Это все от нервов, – мама смотрела куда-то сквозь деревянную стену. – Слишком много всего навалилось. Новый проект. Кшиштоф три шкуры дерет, да еще это… – она намекнула на вчерашнюю некрасивую сцену.

– Ничего, вернемся – заставим его пройти обследование, – поспешила я увести тему в сторону. – Устроим семейный совет.

– Вряд ли это сработает, – засомневалась мама.

– Перестанешь печь его любимое печенье, и папа сам побежит в клинику, лишь бы ты сменила гнев на милость.

Мы тихо засмеялись, немного разрядив обстановку.

– Давай пока позавтракаем, я заказала в номер, – предложила мама.

На столике стоял кофейник, три белоснежные чашки, вазочка с булочками и тосты. Особого аппетита ни вид, ни запах пищи у меня не вызвал, но обижать ее не хотелось.

– Сейчас. Только умоюсь. Я быстро

Вяло пережевывая крохотный кусочек тоста, я вынырнула из раздумий.

– Знаешь, мам. Я все-таки думаю надо вызвать доктора. Шутки шутками, но иногда стоит действовать решительно.

Встав из-за стола, я принялась искать мобильный, но вспомнила, что он так и остался в моем номере. Оставив эту затею, подняла трубку стационарного телефона, но визитка, что дал доктор так и осталась в комнате родителей. Я уже было направилась туда

Мама так и не донесла до рта чашку с кофе. Она посмотрела на меня удивленно, словно видит впервые.

– Шерон? Что ты делаешь?

– Пытаюсь позвонить врачу.

– Но отец еще спит! – возмущенно зашептала она.

– Проснется, когда приедет доктор.

– Ему это не понравится.

Мама вскочила и безапелляционно придержала рукой дверь.

– Шерон… – она замялась. – Не стоит. Это только расстроит отца. Ты же понимаешь, он привык сам о нас заботиться. Быть сильным, быть садовником в цветнике, – она ласково улыбнулась, увлекая меня обратно к диванчику.

– Ты умница, но порой надо действовать мягче. Хитрее. Поверь моему опыту. На таких как он, это действует лучше, чем прямолинейность.

– Ну не знаю, – замялась я. – Когда речь идет о здоровье и жизни…

– Вот именно! – воскликнула мама. – Постараемся сегодня его не беспокоить и не расстраивать. То, что он увидел вчера…

На намекнула на нас с Диком.

– Это его убьет. Прошу тебя, Шерри. Я понимаю, в жизни бывает всякое. Порой, кажется, что совершаешь ошибку. Сомневаться – это нормально. Иногда нас манит то, что кажется ярче, но не все золото то, что блестит. Ошибки молодости часто заставляют жалеть всю жизнь. Наш с папой долг уберечь тебя…

– Мама, каждый имеет право на ошибку. И я в том числе. Позволь мне решать самой. Я поняла, что Генри мне не подходит. Да, он хороший. Даже идеальный, но я не такая. Я не могу жить по расписанию. Можно я сама буду решать, что для меня лучше.

Вскочив, я принялась одеваться и направилась к двери.

– Куда ты? – мама подалась следом.

– Мне нужно переодеться и найти Дика. Он ждал меня, а я не пришла. Хочу объясниться.

При этих словах, у мамы словно закружилась голова, она даже оперлась рукой о стену.

– Постой, Шерон! Папа проснется, а тебя нет. Он разволнуется, и у него снова прихватит сердце. Не доводи отца до могилы. Прошу тебя! Я не выдержу, если… – в ее глазах заблестели слезы.

Мне стало дико стыдно, и я обняла ее.

– Мам, я все понимаю. Но, и ты пойми, это важно для меня.

– Шерри, я прошу тебя. – мама вцепилась в мою кофточку. – Хотя бы сегодня не ругайся прилюдно с Генри. Пусть день пройдет без скандалов. Такое оскорбление перед партнерами Кшиштоф не простит твоему отцу, он уничтожит и его самого и его бизнес. Ты ведь понимаешь, что он едва терпит Торна? А тут такой удар. Всего одно утро, Шерон. Ради меня. Ради нашей семьи.

Мне стало ужасно неловко, я почувствовала себя маленькой капризной девочкой, которая топает ножкой и изводит всех вокруг. И одновременно – связанной, попавшей в силки обстоятельств, из которых не выбраться сколько не бейся. Придется снова быть хорошей девочкой Шерон Уайти. Хуже нет, когда мечешься между собственными желаниеми и просьбами близких. Я стиснула зубы и выдохнула.

– Ладно мам, хорошо, но мне надо переодеться. Не могу же я заявиться на официальный завтрак Завельски в мятой одежде.

– О! Об этом не беспокойся. У меня есть для тебя подарок – это коктейльное платье. Оно немного яркое для завтрака, но думаю в самый раз для такого солнечного утра.

Она тут же оживилась и скрылась в комнате

– Хорошо, но я все равно должна предупредить Дика.

Быстро написав несколько строк на вырванном из блокнота листе, вложила в белый конверт, стопка которых обнаружилась в ящике письменного стола. Набрала портье. Тут и мама с платьем вернулась.

– Вот смотри.

Она разложила его на диванчике. Молочно-белое с расклешенной от талии юбкой и спущенными плечами. По лифу шла изящная вышивка. Я провела ладонью по прохладной гладкой ткани.

– Спасибо. Оно очень красивое, – я поцеловала маму в щеку.

– Примеришь?

– Конечно.

Я сняла с себя вчерашнее, оставшись в одном белье, и тут в дверь постучали.

– Кто это? – насторожилась мама.

– Это пришли за запиской для Дика. Я попросила кого-нибудь из персонала передать. Впопыхах у меня никак не выходило протиснуться в новое платье, опасалась порвать нежную ткань.

– Это? – мама указала на конверт, лежащий на столике. – Я передам, не волнуйся.

Она накинула мне на плечи халат и подтолкнула к двери в спальню. Уже на пороге я обернулась, и увидела, как мама отворяет дверь, а в ее руке зажат белый конверт.

– Шерри, доченька! – отвлек меня слабый голос отца.

– Папа, как ты?

– Железный Шелдон в порядке, – улыбнулся он и поморщился. – Открой шторы, а то устроили тут чуть ли не склеп.

– Папа! – возмутилась я, впуская в комнату утреннее солнце.

Подошла к его постели и присела на краешек. Он стиснул мою ладонь. Я смотрела на него, едва сдерживая слезы. Вспомнилось, как в детстве он легко усаживал меня на плечи, и мы играли в роботов. Оттуда и пошло «Железный Шелдон». Грудь затопила нежность. Я наклонилась и крепко обняла отца.

Все будет хорошо, мы решим любые вопросы. Попробуем договориться как близкие люди.

Глава 23. Предложение, которое застало врасплох

Вслед за родителями я вышла на общую веранду большого дома. Признаться, в несколько недоуменном настроении. После вчерашних событий и тяжелых разговоров отец удивительно свежо выглядел с утра. У меня, невыспавшейся и перенервничавшей был более замученный вид. Особенно это проявилось в сравнении, когда мы перед выходом стояли рядом у ростового зеркала.

Возможно, мама успела ему сообщить, что я согласилась не делать сегодня резких движений и устраивать скандалы, но, надеюсь, он не принял мою любовь и сочувствие к нему за полную дочернюю покорность.

Вчера так и не удалось поговорить с Диком, представляю каково ему было сидеть и ждать ночью, зная, что я осталась с недовольным отцом. Наверное, многие девушки и молодые люди в своей жизни оказывались между молотом и наковальней, когда родители тянут в одну сторону, а сердце в другую. Но я почему-то никогда не думала, что это случится и со мной.

Еще с лестницы я услышала оживленные голоса и смех.

За составленными в линию столами собрались почти все, нас быстро разместили за заранее отведенные места, совсем рядом с Генри и его родителями. Дика я не увидела, надеюсь, он сейчас читает мою записку и не злится.

– Мы только три месяца как сделали ремонт, – громко рассказывала одна из дам. – Под бассейн отвели отдельное крыло дома. Я вам скажу, это непередаваемое ощущение, когда прямо с утра, не выходя на улицу можно поплавать в собственном зимнем саду. Плывешь, а вокруг птицы поют.

– У вас и птицы в доме есть? – спросила ее соседка. – В клетках или летают?

– В клетках, конечно.

И разгорелось обсуждение клеток, садов, бассейнов. Казалось, со всех сторон щебетали одновременно, точь-в-точь как райские птицы. Я смотрела на улыбающихся, с утра идеально накрашенных и причесанных дам и размышляла над сходством этих домашних жен с птичками, о которых они так увлеченно говорили. Только клетки были золотыми и сильно побольше. Можно было сидеть дома, в меру заниматься благотворительностью, в меру – небольшим милым хобби, а остальное время – домом, мужем и детьми.

Я поискала взглядом папу и обнаружила, что он вышел из-за стола и о чем-то тихо говорит с Кшиштофом. Опять дела…

– Шерон! – у моего места вдруг появился Генри. Наклонившись, он поднял мою похолодевшую ладонь и крепко обхватил обеими руками.

Заиграла музыка. Я оглянулась и обнаружила поднимающийся по ступеням музыкантов. Гитары, скрипка, даже флейта. Нежная, берущая за душу музыка, в прекрасном исполнении должна была наполнить сердце восхищением, а не смесью ужаса и злости, как у меня сейчас.

У лестницы стоял Дик, он зашел почти одновременно с музыкальной группой и не пошел дальше. Просто оперся спиной о стену. По вскинутому подбородку поняла, что он не будет вмешиваться. Эту катавасию мне придется решать самой.

Тем временем Генри обвел взглядом притихших гостей, остановил кивком музыку и мягко произнес:

– Этот момент я решил разделить с близкими людьми.

Нашими близкими? Кроме родителей, кого еще я могу так назвать? Здесь только партнеры и друзья его семьи. И… Дик.

Нечаянно я поймала торжествующий взгляд Миранды. В ярко алом, совершенно не утреннем платье она выглядела королевой, вышедшей на пресс-конференцию к журналистам. Блистательная, до звонкости стройная роскошная женщина, именно такая, какой в будущем хотел бы меня видеть Генри.

– Шерон, – голос младшего Завельски дрогнул от волнения и несколько дам ахнули, переживая это мгновение вместе с ним, – прошу тебя стать моей женой!

На мгновение я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. Мир покачнулся и рассыпался у меня на глазах. Разом стихли все звуки, будто я внезапно оглохла, но уже через секунду я услышала голос Миранды.

– Какая чудесная новость! – завопила она. – Ричард, ты слышал? У тебя скоро появится дочка. Ну, правда, же здорово?

Словно во сне я увидела, как мой Дик становится мрачнее тучи, он бросает тяжелый взгляд на свою бывшую и та сразу затыкается, оборвав свой натуженный смех.

Но восторги Миранды словно сорвали лавину эмоций, люди поднимались с мест и аплодировали, кто-то фотографировал.

– Дорогая, мы так рады, – неуверенно бормотала рядом мама.

Я словила взгляд отца, который приподнял брови и кивнул, намекая на мое непозволительно долгое молчание. Его губы шепчут только одно слово, подсказывая мне ответ. ДА. На всякий случай он держится за грудную клетку, но улыбается. Значит, ему не больно, просто страхуется от волнения.

– Шерон? – Генри начал волноваться, заглядывая мне в лицо. – Люди подумают, что ты хочешь меня помучать, ну же моя милая, говори…

Что? Люди подумают? Внезапно прозвучавшие слова, наконец отрезвляют меня, и я с силой замотала головой, чтобы прийти в себя. Я обещала родителям не устраивать скандал, но не давала слово рушить свою жизнь. Да и начхать мне что подумают люди, мне важно мнение лишь одного человека…

Спохватившись вновь ищу глазами Дика, но наткнулась лишь на удивленные лица гостей. Кшиштоф хмурился, Миранда злилась, а папа уже двумя руками держался за сердце. Где Дик? Куда он делся?

Черт! Какая же я дура! Я чертова дура, но больше быть такой я не желаю.

– Нет! – мой ответ прозвучал громко и спокойно.

– Что? – Генри выпучивает глаза и смотрит на свою мамочку. Миранда ищет руку Кшиштофа, но тот игнорирует ее прикосновение, и развернувшись уходит. Видимо, не желает присутствовать при подобном позоре. Ну, надо же, в его идеальной семье, что-то пошло не так. Какая трагедия.

– Генри, не стоило делать предложение после того, как мы расстались, – выпалила я. – Мне очень жаль, что тебе приходится это выслушивать, но я не скажу "Да".

Резко развернувшись на каблуках я выбежала из зала. Вслед неслись недоуменные возгласы. Кажется, я не сдержала слово, которое дала маме. Но мне нужно было поговорить с одним единственным человеком, мнение которого для меня сейчас было не безразлично. Где Торн?

На гостевой открытой стоянки за домом не было его мотоцикла. Мать его, мотоцикла!

Ничего не понимаю, я же все написала, объяснила.

Написала и… передала письмо человеку, которому полностью доверяла.

– Шерон, ты что творишь?

Я неверяще обернулась и посмотрела на бегущую ко мне маму, нежную, родную, заботливую, с моего рождения оберегающую меня от всех напастей мира.

– Мама, – выдохнула я, все еще на что-то надеясь, – ты передала утром записку горничной, которую я вызвала?

Она споткнулась, сбиваясь в быстром шаге. В ушах качнулись голубые прабабушкины бриллианты. Сколько себя помню, мама надевала их только по большим праздникам, как же я не заметила их утром? Совсем замученная и невнимательная стала.

– При чем тут записка! – возмущенно сказала она. – Ты только что разрушила свое будущее. Шерон Уати! Немедленно возьми себя в руки и пойди извинись перед своим молодым человеком. У всех бывают сложные периоды, но только сильные люди…

– Мама! ТЫ ПЕРЕДАЛА ЗАПИСКУ?!

– Нет! У меня других дел было по горло! Твой отец и мистер Кшиштоф…

– Да плевать мне на мистера Кшиштофа! Ты знала про планы Генри? Вы с папой все знали? Все знали, кроме меня? Как вы могли?!

Она с ужасом отшатнулась, прикрывая ладонью рот.

Мы никогда не кричали друг на друга. Кричат в других семьях, тех, где у родителей нет хорошего образования и достойной работы, где дети не слушают родителей и курят под одеялом травку.

В нашем кругу разговаривали тихо и с достоинством, решая все ситуации доброжелательным обсуждением.

– Тебе плевать на мистера Звальски? И, судя по всему, плевать на нас с папой. Ты сейчас кричишь как портовая девка, постыдись. Мужчины в твоей жизни могут меняться, даже вдовы встречают следующих мужей. Знаешь, Шерон, кого ты никогда не сможешь заменить на новых? Родителей. Мы с папой у тебя единственные. Незаменимые. Родные тебе люди, которым ты обязана. Подумай, что ты творишь! Тебе так нужен Торн? Незаменим ночами? Ничего с ним не случится, как убежал, так и прибежит как миленький за юным телом. А вот твой отец сейчас тебя спасает, всех успокаивает. Люди подарки привезли, между прочим! Всем утром именные приглашения от Генри и Шерон принесли. Ты мне честное слово давала, что не устроишь скандала. Так почему подумать не попросила? Просто «разреши, милый, я обдумаю…». Сложно?! Лучше было опозорить перед всеми? Чтобы Завельски аннулировали контракты с папой?

Я смотрела на двигающиеся губы, аккуратно накрашенные помадой «Арабская Роза», и пыталась понять, когда я для своих родителей превратилась в куклу, обязанную им по гроб жизни.

Слова были правильные, родителей я обожала, знала как для папы важна работа. Но…

Дик не комнатная собачонка. Он не «прибежит». Он ждал меня всю ночь, утром получил приглашение с моим именем, видел замешательство, паузы… и решил, что я просто стесняюсь перед ним, но давно все решила.

Как он там говорил? «Ты теряешься в своем благонравном семействе».

Проклятие! Если бы я была ему нужна по-настоящему, нужно было отбивать с боем! Кричать на меня.

Кажется, я произнесла это вслух. Потому что мама покачала головой и посмотрела на меня с жалостью.

– Ты совсем ребенок, Шерон. Как ты думаешь, кого он любит больше, тебя или своего сына? И ты считаешь, что он опозорил бы его перед друзьями и родственниками?

Я была настолько эгоистичной, что мучалась своими бедами, но никогда не представляла картину со стороны Дика. Человека с принципами, жестким характером, не умеющим прогибаться. Каково ему пришлось, когда он узнал о моих отношениях с Генри?

А еще я подумала – мне очень повезло, что сначала мы познакомились с Питоном, а наши отношения с Завельски-младшим к этому времени уже дали трещину.

Только это дало нам шанс. Призрачный, зыбкий, но шанс.

Гордый Дик никогда бы не стал ухаживать за девушкой или невестой сына. Он был настоящим мужчиной.

И сейчас, когда решил, что я колеблюсь… не смог на этом смотреть.

Интересно, как он отреагирует, когда узнает о моем отказе.

– Шерон! Я кому говорю? О чем ты думаешь?

– О своем будущем, мама. О будущем.

Я порывисто обняла ошарашенную маму, так же импульсивно отстранилась. Пора разрывать пуповину, связывающую меня с родителями. Это не значит, что я буду меньше их любить. И не буду заботиться. Но пора становится по-настоящему самостоятельной.