Текст книги "Пока сияют звезды"

Автор книги: Этель Хэмилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Второстепенные вещи. И это говорит женщина.

– Ну, хорошо. Как еще тогда назвать то, что вы теряете на меня свое время? Вы едва меня знаете. Ну, раз пять помогала во время операций доктору Уоли и доктору Празеру, а вы им ассистировали. А сейчас меня только временно назначили помощником мистера Неирна, которого, в свою очередь, назначили, чтобы разрекламировать вас как певца. Поэтому…

– Мне бы хотелось, чтобы причина этого хмурого взгляда крылась только в том, что ты не любишь баритон. А мне нравится петь, Косима, но, несмотря на это, не такой уж я и плохой парень. Я сам зарабатываю себе на жизнь – так или иначе. Я люблю животных. Помогаю пожилым дамам перейти через дорогу в центре Гонолулу. Я могу даже понравится тебе, и ты это знаешь.

– Вы мне достаточно нравитесь. Но дело не в этом.

– Прогресс! – Он еще ниже склонился к ней. – Я тебе нравлюсь, даже если просто «достаточно»! Может, поужинаем сегодня? Я мог бы забрать тебя после…

– Разумеется, нет. Хотя спасибо, доктор. Но после того, как мистер Неирн закончит все дела, связанные с вашей новой карьерой, вы можете отметить это, причем уже завтра вечером.

– Эти блондинки! – тяжело вздохнул доктор. – Столько чудес я видел с тех пор, как, будучи еще пацаном, начал лечить бездомных кошек, но…

– Вообще-то я тоже блондинка, – резким тоном напомнила ему Косима.

– Но ты блондинка – натуральная. Тебе это идет. А посмотри на другую, хотя бы на ту, что работала с тобой здесь, – Флафф Дэвис…

– Я знаю Флафф Дэвис со дня нашего поступления в «Голден-Гейт», – недовольно произнесла Косима, – и то, что вы видите на ее голове, вовсе не чудо.

Огонек над столом зажегся, потом погас, затем снова зажегся и снова погас. Сознавая, что Перри Хилтон затянул их бессмысленные дебаты до неприличия, она выпрямилась и сказала:

– Я позволила вам стоять тут и болтать со мной, а мистер Неирн ждет вас! Да он прибьет меня!

– Не прибьет. Потому что мы поведаем ему о нашей грандиозной идее.

До нее дошло слишком быстро.

– О к-какой идее? – прищурилась Косима.

– Ты будешь четвертым директором. Моим четвертым боссом – единственный приятный момент в этом безумном проекте.

– Уж кто безумен, так это вы. А теперь не пройдете ли в кабинет, пожалуйста?

– Нет. Пока ты мне не пообещаешь. Послушай, Косима. Ты мне правда очень нужна. Ты – блондинка, ты – красива и опытна. И потом, признаюсь, я немного напуган.

Не сказав ни слова, она указала ему сначала на лампочку вызова, по миганию которой можно было догадаться о растущем негодовании Тима Неирна, а потом – на дверь кабинета, после чего повернулась спиной к будущей звезде. Она услышала, как Перри Хилтон глубоко вздохнул. Потом послышались медленные, приглушенные шаги, затем звук тихо закрывающейся двери. Наконец лампочка над столом окончательно погасла, а Косима, перед тем как снова взять красный карандаш, немного посидела в раздумье.

Заметка о Девушке-орхидее продолжалась на следующей странице. Косима перевернула ее, нашла указанную колонку и только собиралась закончить работу, как карандаш выпал из ее руки.

На той же странице она прочла:

«Вчера мисс Пиджин О'Хара из Дублина сочеталась браком с мистером Дейлом Бэннингом, американцем, в настоящий момент находящимся в Лондоне…»

Глава 3

Прошла, казалось, целая вечность, а газета все лежала перед Косимой и повергшая девушку в шок заметка по-прежнему мозолила глаза.

Всего одна колонка. Но в ней нашлись ответы на все вопросы, которые задавала себе Косима! Теперь она знала, чем Дейл занимался в далекой стране. Так или иначе, на огромном расстоянии от дома он завязал знакомства с людьми, которые оказались так «добры» к нему. И когда Косима вернется домой, в небольшой отель недалеко от Ала-Уай, то вряд ли найдет в почтовом ящике его любовное письмо.

Под накрахмаленным белым халатиком ее плечи задрожали, а холодные как лед ладони потянулись к побледневшим щекам. Чувство, охватившее девушку, нельзя было назвать горем – оно придет чуть позже. Косима находилась в шоке, чтобы проявлять хоть какие-то эмоции. Это не тяжелый удар, который предстояло пережить. Это был конец света.

« Жди меня, Кос». Она снова и снова слышала голос Дейла, ощущала его дыхание, как тогда, в аэропорту, когда пришла его проводить. Она снова чувствовала то всепоглощающее волнение, когда его губы прикоснулись к ее губам, тем самым скрепив его просьбу и ее подразумеваемое обещание. Она снова ощущала то все – все, что пережила той ночью всего несколько недель назад.

Нет, нет, нет! Должно быть, в Лондоне есть еще один человек с таким именем. Ну, конечно. Его тоже зовут Дейл Бэннинг. Еще один американец, бизнесмен, занимающийся пошивом одежды и посетивший Англию в то же самое время. А то, что их фирмы имеют одинаковое название, – нелепое совпадение. Да невозможно, чтобы этим женихом оказался ее Дейл. Наверное, какой-то журналист писал сразу две статьи и просто перепутал имена. Или, может, обезумел наборщик текста.

Нет, нет, нет! Косима понимала, чем она занимается в эту минуту. Ей приходилось наблюдать такое у больных. Взволнованным, теряющимся в догадках пациентам говорили, будто все симптомы указывают на простое, обычное заболевание. А на самом деле способы лечения недуга еще предстояло найти. Просто Косима пыталась остановить болезнь, отказавшись в нее поверить. Но хоть один больной избавился от серьезного недуга, слепо отвергая его?

Ее руки упали на колени, а взгляд бессмысленно остановился на множестве окружающих ее дверей. За каждой из дверей находился пациент, который, должно быть, во время бессонных ночей подозревал, что шансов у него нет. Хотя шансы у него были. В отличие от Косимы. Для нее все кончено.

Почему он это сделал? Как он мог так поступить? После того поцелуя, что возвел вокруг нее неприступную крепость, ключ от которой имел только Дейл? Как? И за такое короткое время? Ведь и месяца не прошло?

Мисс Пиджин О'Хара из Дублина… Слова монотонно выбивали ритм в ее голове, похожий на ритмичный стук колес идущего поезда. А потом, как будто еще один поезд, летящий по параллельному пути, возникли другие слова: миссис Дейл Бэннинг. Не мисс О'Хара. А миссис Дейл Бэннинг.

Но почему же она не плачет? Если бы она только могла поплакать!

Лампочка над ее головой вновь замигала. Только заметили это глаза Косимы, а не ее сознание. Она встала как работ. Автоматически поправила накрахмаленный колпак. И как во сне направилась к кабинету Тима Неирна. Она двигалась только благодаря отличной подготовке и выработанной привычке.

Косима вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Та издала слабый характерный звук. Девушка отрешенно оглядела сидевших за большим столом Неирна, будто это не живые люди, а восковые фигуры. Перри Хилтон, очевидно, был доволен, о чем говорила его улыбка, какая бывает у человека, только что выигравшего главный приз. Он стоял рядом с пластиковой перегородкой, и свет из окна падал на его широкие плечи, на которых, как все еще казалось Косиме, прекрасно бы сидел белый медицинский халат. Он почти смеялся, но в тот момент, когда их взгляды встретились, в его темных глазах читался вызов.

– Тебя выбрали, Косима. Решено.

Косима даже не попыталась что-либо ответить. На самом деле она его и не слышала. Девушка стояла у двери, как еще одна восковая фигура, с равнодушным, безучастным ко всему отрешенным взглядом.

– Этот идиот все уши мне прожужжал, – распалялся Тим Неирн, откинувшись на спинку стула. – Говорит, нам в составе фиктивного совета директоров необходим хоть один действительно работающий человек. Он пытался убедить меня, что вы с вашим опытом работы в госпитале идеальны для того, чтобы представить вас мистеру Дженсену. Кроме того, он настаивает, чтобы я включил вас в этот проект вместе с другими девушками, иначе он откажется участвовать в нашей рекламной акции.

Очень медленно слова попытались сложиться в фразу.

– Но… мистер Неирн…

– Должен признать, мисс Арнольд, парень имеет право что-то требовать. Естественно, я хочу осчастливить его. Но также я должен быть уверен, что интересы предприятия полностью зависят от нашего совета директоров. Таким образом, считайте, что вы выполняете эту важную работу для меня. Временно.

Внезапно злость овладела ею.

– Но я уже ответила ему «нет»!

– Завтра утром за завтраком мы проведем деловую встречу, мисс Арнольд. – Возражать со стороны Косимы просто не имело смысла. Тим как ни в чем не бывало продолжал: – Будем обсуждать организационные моменты. Соберемся в пляжном кафе отеля «Принц Кухио» на променаде. Вы сделаете необходимые приготовления. Снова пригласите фотографов, журналистов. Уж мы дадим им пищу для творчества. А теперь, мисс Арнольд, если вы готовы…

Жестом он указал на трех блондинок, стоящих у противоположной стены, и на ожидающего распоряжений фотографа – человека восточного типа, похоже, мастера своего дела, в свободной цветастой рубашке. Косима знала, что непоседливые мысли Неирна уже заглянули вперед. Если она откажется войти в этот нелепый Совет Блондинок, об этом прослышит Уальдо Фоли Дженсен. Ее тотчас выставят из госпиталя. Придется искать новую работу. Ни Дженсен, ни его заместитель, Тим Неирн, не потерпят мятежа. Поэтому ее повиновение казалось очевидным. Молча, напряженно Косима прошла через комнату и присоединилась к другим.

Флафф Дэвис расплылась в улыбке. Джуэл Ли провела по своей лебединой шее безразличным жестом. А Марго Амброс осмотрела нового члена Совета прищуренными глазами с явным выражением враждебности и холодной расчетливости.

– Мужчины! – неторопливо произнесла она хрипловато. – Дорогой доктор Хилтон ведет себя, как и все остальные мужчины! Зачем вам белый халат в исполнительном органе? Должно быть, вы переутомились, дорогой мой!

– В настоящее время мистер Дженсен выписывает мне заработную плату, – холодно ответила Косима. – Он определил меня на работу к мистеру Неирну, а мистер Неирн отдает мне приказы. – Вдруг у нее перед глазами все поплыло, и ей пришлось сконцентрироваться, чтобы и дальше защищаться от возможных нападок со стороны Марго.

Фотограф, как профессионал с наметанным взглядом, выстроил их в ряд, с Перри в центре. Под его руководством они стали похожи на кукол, которых можно дергать за веревочки.

– Вы, Дэвис, прислонитесь к его левому плечу… Амброс, опустите плечи… А у вас, сестра, на лице больше крахмала, чем на халате. Расслабьтесь. Улыбнитесь…

Тим Неирн в объектив не попадал. Он весь сиял, сидя за своим столом и наблюдая за происходящим. Спустя немало времени, или просто показалось, что немало, мужчина, приковавший внимание всех присутствующих к фотоаппарату, закончил процедуру. Косима тут же повернулась к своему шефу.

– Вам что-нибудь еще нужно, мистер Неирн?

– На данный момент ничего. Спасибо, мисс Арнольд.

Она направилась к двери, с высоко поднятой головой и блестящими, уже не замечавшими ничего вокруг глазами. Перри остановил ее.

– Я тоже хочу поблагодарить вас.

Косима взглянула на него, вернее сквозь него, и подождала, пока он уйдет в дороги. Судя по отрешенному выражению ее лица, она не прониклась сказанным. Девушка просто стояла – и все.

– За то, Косима, что вы не подняли шумиху. За то, что спасли меня. – На этот раз его голос звучал менее уверенно. – Я не шутил, когда сказал, что ваше участие в этом проекте для меня очень важно. Раз уж подписался на это, то не хочу потерпеть неудачу. Я вам очень благодарен.

– Не надо, доктор, – ответила девушка спокойно и так тихо, что ее слова не могли расслышать другие. – Ради вас я и пальцем не пошевельну, если меня не попросит об этом мистер Неирн. И если вам доставило немалое удовольствие дурачить меня, так посмейтесь от души.

– Но послушайте, я только…

– Вы знали, что я не хочу принимать участия в этом проекте. Я вам так и сказала. По профессии я – медицинская сестра, а не зазывала на вставные номера. Многим нелегко перечеркнуть все, чему нас учили.

Она прошагала мимо, так и не взглянув на него. И, переступая порог, поняла, что ее злоба – всего лишь отражение происходящего вокруг. Но ничего из того, что имело место в этом сумасшедшем мире, не могло тронуть ее. Единственной отравой, острым ножом в сердце была та газета, все еще лежащая открытой на злополучной странице.

Сзади раздался голос Перри Хилтона:

– Подожди меня, Кос!

« Жди меня, Кос»… Почти те же слова сказал ей Дейл. Почти те же. Девушка почувствовала, как что-то надломилось в душе. И вдруг она побежала, больше не контролируя себя, как дикий, преследуемый охотниками зверек. Но не от человека, который остался за ее спиной, а от его слов. Косима пробежала мимо своего стола, а потом через широкие стеклянные двери выскочила на улицу. Слезы лились по щекам, от рыданий перехватило дыхание. Она не могла больше здесь находиться.

Вернулась Косима в госпиталь к началу рабочего утра. И если бы не темные круги под глазами, умело скрытые макияжем, невозможно было догадаться, что она провела бессонную ночь, уткнувшись в подушку.

Ей не потребовалось много времени, чтобы понять нелепость затеи, к которой Тим Неирн относился так серьезно. В утренние часы ей позволялось заниматься своими прямыми обязанностями, как и подобает медсестре госпиталя «Алоха». Косима была очень хорошей медсестрой. Она гордилась этим даже в тот день. В одиночестве и без особого оптимизма гордилась сама самой.

В то утро оперировали пожилого филиппинского рабочего, привезенного откуда-то с плантаций сахарного тростника недалеко от Эва с диагнозом «рак прямой кишки». Операцию проводил доктор Амос Уоли, который попросил Косиму ассистировать ему.

Если бы Амос Уоли не был так предан своим пациентам, а кроме них в его жизни больше ничего не существовало, она бы подумала, что его просьба – своего рода протест той ерунде и бессмыслице, какой девушка, причем весьма компетентная в своей области, занималась всю неделю. Но доктору Уоли во время операции была необходима именно та самая профессиональная компетентность, и ничего другого.

В госпитале, в пяти его отделениях, не было предусмотрено специально оборудованных операционных. Одно из чудес, такое же невероятное, и о котором говорили все без исключения, называя «чудом Дженсена». Пациента оперировали в его же собственной кровати и в его просторной, похожей по форме на кусок пирога палате. На время операции тело пациента, кроме его головы, накрывали специальным небольшим стерильным пластичным навесом с соответствующими отверстиями, благодаря которым хирургу было удобно оперировать тот или иной орган. Внедрение подобного чуда объяснялось тем, что после операции у пациента, переносимого с операционного стола на носилки, потом с носилок на кровать, могли возникнуть некоторые осложнения. А это нововведение исключало такую возможность.

То утро было во всех отношениях настоящей рутиной. Свет от небольших, компактных, но мощных лампочек, незаменимых во время операции, отражался в очках доктора Уоли, сосредоточенного на работе и не замечающего ничего вокруг – прямо как священник перед алтарем. Свои команды, как правило состоящие из одного слова, он отдавал мягким тихим голосом. Но несмотря на это, от Косимы и анестезиологов требовалось немедленное их выполнение. Маленький, высохший, похожий на проволоку пациент, лежащий под растянутым навесом, был похож на куклу – глаза закрыты, на лице умиротворенность, в то время как из него искусно и без лишних движений извлекали злокачественную опухоль.

Косима восхищалась Амосом Уоли, виртуозно владеющим медицинскими инструментами. А наблюдение за пациентами в послеоперационный период просто захватывало. В последнее время доктор Уоли требовал повышенного внимания медиков к результатам его экспериментов, связанных с предотвращением возможности появления повторного злокачественного новообразования. Поставив перед собой цель – уничтожить медленно растущие микроскопические клетки, которые, прорвавшись в кровяной поток, могли бы спровоцировать новую онкологическую болезнь, – он изобрел противораковый препарат, который следовало применять непосредственно в месте надреза кожи. После этого пациенту делали внутривенные инъекции в течение трех дней. А спустя трехмесячный реабилитационный период следовала очередная серия инъекций. Результаты экспериментов говорили о блестящем будущем изобретенных Уоли препаратов. Медикаменты были получены благодаря проведенным опытам с горчичным газом и азотом. Но Косима знала, что доктор в своей частной лаборатории, где-то в долине Маноа, неустанно работал над совершенствованием своего изобретения.

Для тех, кто высоко ценил профессионализм в медицине, как, например, Косима, ощущение причастности к развитию и совершенствованию подобного благодеяния для всего человечества вызывало невероятные эмоции. Для нее, хрупкой девушки, Амос Уоли был просто гигантом, шагающим семимильными шагами.

После такого тяжелого утра Косима чувствовала себя выжатой как лимон. Все это время она даже не вспоминала о Дейле. Более того, она совсем забыла о деловом завтраке, организованном Тимом Неирном.

Вчерашняя боль вернулась, когда Косима зашла в комнату для медсестер, чтобы умыться и переодеть уже немного помятый белый халат на что-то более подходящее для шикарного кафе, расположенного в новом, захватывающем дыхание уже от одного его вида роскошном отеле Уальдо Фоли Дженсена «Принц Кухио», очередном дополнении коммерческой архитектуры Уаикики.

Через полчаса эффектная, полная самообладания и стремлений добиться профессиональных высот Косима вышла из такси у входа в отель на Калакауа-авеню. Ее изысканный черно-белый льняной костюм, недавно приобретенный на распродаже в салоне Дейла Бэннинга, приковывал к себе внимание, как заголовки утренних газет. Нарядный, облегающий, тем самым возбуждающий любопытство пиджак был стильным и изящным противоречием остальному наряду. В волосах красовался цветок гибискуса, что было весьма броско, но смотрелось потрясающе, о чем свидетельствовали одобряющие взгляды прохожих. На высоких тонких каблучках она прошла по мраморному полу променада мимо больших клеток, где чистили свои перышки какаду.

Никто, увидев Косиму в тот момент, не сказал бы, что меньше чем двадцать четыре часа назад мир для нее перевернулся. Естественно, такое едва ли могло прийти в голову и трем привлекательным блондинкам, сидящим за круглым столом с видом на всемирно известный пляж Уаикики.

Глава 4

Флафф Дэвис, с ее блестящими на солнце, серебристыми, как туман, локонами, расплылась в приветливой улыбке.

– Косима! Привет!

Но остальные две блондинки за столом не разделяли ее восторга. Джуэл Ли, как обычно, витая в облаках, лишь кивнула. В руке она держала тлеющую сигарету. Голубой дымок струился лениво, словно опасаясь опередить мысли хозяйки. Марго Амброс окинула льняной костюм с коротким пиджачком оценивающим взглядом и не смогла скрыть внезапную вспышку зависти – стильный наряд Косимы смотрелся на девушке великолепно. Марго вряд ли знала о распродаже или о Дейле Бэннинге и наверняка утроила стоимость каждой вещи отдельно.

– Ну, ну! – только и сказала она. Иначе пришлось бы сделать медсестре комплимент. А Марго раздаривать комплименты не хотела. – Наконец-то ты явилась.

Ее замечание было не совсем кстати. Часы, висящие вдалеке, над клетками с какаду, показывали, что прошло всего лишь пять минут после назначенного времени. Это само по себе было чудом, учитывая доскональность в малейших деталях, с какой подходил к своему делу доктор Уоли.

Кивнув каждой из присутствующих, что, по предположению Косимы, могло сойти за улыбку, девушка села на единственное свободное место. Находящийся поблизости официант, который уже был осведомлен о вкусах ее трех компаньонок, принял заказ Косимы – салат из манго и чай со льдом. Гул от неторопливых, ленивых разговоров уходил в глубь сводчатого коридора. Птички чистили перышки и чирикали. У главного входа в кафе «Цветочная комната» рабочий отеля устанавливал картонную, в натуральную величину, фигуру Перри Хилтона в летнем смокинге и с очаровательной улыбкой.

– Итак. – Марго явно переигрывала, показывая раздражение. – Думаю, мы можем перейти к делу, не так ли?

Поскольку предполагалось, что в этом проекте Косима представляла интересы Тима Неирна, а значит, и легендарного Уальдо Дженсена, она поняла, что вопрос предназначен ей.

– Примерно через полчаса придут фотографы и репортеры. Но до их прихода мы должны решить некоторые организационные моменты, которым юристы внимание не уделили. Даже фиктивному директору необходимы должностные лица.

– Что, выборы? – Джуэл удалось собрать всю свою энергию, чтобы высказаться на этот счет. – Какая скука. Папа сказал, что после этого предприятия мне не придется думать о сенаторах и губернаторах. Все так утомительно.

– К сожалению, это необходимо, – ответила Косима. – Хотя бы для того, чтобы отдать распоряжения ребятам из «Адвертайзер» и «Стар-бюллетень». Это простая формальность. Ну что, решим?

Первой весело заговорила Флафф:

– Если нам нужен президент, им должна стать ты, Кос. Ты – единственная с большим профессиональным опытом.

– Определенно исполнительный типаж, – согласилась Джуэл, правда, не очень весело.

– У меня нет возражений. – Марго равнодушно пожала плечами. Ее голос, похожий на хриплое мурлыканье, вырабатывался в драматических школах и студиях на протяжении ее недолгой карьеры в Голливуде, которая угасла через пару сезонов после начала. – Мы объявляем тебя президентом, дорогая.

– Но…

– Выбор народа! – радовалась Флафф тому, что предложенная ею кандидатура одержала победу. – Итак, что теперь, мадам президент? Настало время принимать какие-нибудь постановления, предписания или что-то в этом роде?

– Мистер Неирн хочет, чтобы мы встречались здесь, в променад-кафе, хотя бы раз в неделю. Так сказать, общались на публике, – начала Косима. – Естественно, ни Неирн, ни владелец отеля мистер Дженсен проверять нас не будут. Идея такова: благодаря публичным встречам мы будем постоянно попадать на страницы газет. То есть совет директоров всегда будет в центре внимания. Стоит нам отречься от рекламы доктора Хилтона и спонсирующих его блондинок, как формально организация исчезнет. Офис Дженсена выполнит свои денежные обязательства перед каждой из вас. Вот так.

– Перед каждой из нас, – поправила Марго.

– Я уже числюсь в платежной ведомости госпиталя. Все, что я делаю для мистера Неирна, входит в мои повседневные обязанности.

Голос Марго сменил тембр с хриплого на бархатный.

– И это все, что касается вопроса о финансах? Несомненно, я актриса, а не волк с Уолл-стрит. Но разве не принято руководителям бизнеса проверять свое «имущество»?

– В данном случае… – Косима сделала паузу, – что ты имеешь в виду?

– Ну, разумеется, Перри Хилтона. Надеюсь, меня правильно поймут, если я скажу, что, судя по моей должности, он и есть наше имущество, наш ценный вклад. Ах, эти темные глаза, этот голос могут продвинуть его далеко в шоу-бизнесе.

– Вот она о чем! – воскликнула Флафф. – Марго, оставь нашего бедного доктора в покое. Стоит тебе запасть на мужчину, жди неприятностей.

– Я должна это воспринимать как комплимент?

– Я… я только хотела сказать, что в старых журналах, что лежат в приемной Гленна… – Флафф поняла, что оговорилась, – нельзя употреблять слово «старые» в присутствии Марго. – Я хотела сказать, что в двух или трех телевизионных журналах есть истории о мужчинах, которых ты знала до того, как приехала сюда.

– Это все реклама, дорогая. Уж нам с вами известно, что такое сфабрикованная реклама. А публике только это и подавай.

– Хорошо. Ну а слухи, что ходили по Гонолулу после того, как ты приехала сюда прошлой зимой в отпуск, а потом вроде как решила остаться на островах. Помнишь о журналисте, которому ты так вскружила голову, что он выдумал про тебя какую-то небылицу, после чего беднягу уволили…

Меньше всего на свете Косиму интересовали любовники Марго Амброс – реальные или выдуманные такими же Тимоти Неирнами в рекламных целях. Поэтому Косима перестала слушать очаровательных и очарованных собой новоиспеченных директоров.

Если бы кто-нибудь из них посмотрел в сторону моря, то увидел бы мраморные своды и невероятной красоты растительность, создающую иллюзию небольшого сада. А дальше простиралась узкая полоска песка, из которого росли, точно грибы, разноцветные зонтики. Там приезжие из множества мест выставляли свои белые или розоватые, как у омаров, тела в надежде стать обладателями коричневато-красного загара, как у завсегдатаев пляжа. Специально обученные мальчики втирали крем в оголенные спины клиентов теми самыми известными в Гонолулу, уже проверенными веками массажными движениями под названием lomilomi. Доски, предназначенные для катания по волнам, каноэ и катамараны покачивались на беспокойной прибрежной воде. Зато вдалеке от берега сверкающее на солнце море пребывало в спокойной безмятежности, напоминая зеленовато-голубое зеркало. А у самого далекого рифа, где огромные волны ударялись об него, словно пытаясь свалить, перекликались серфингисты, давая понять, что готовы мчаться по волнам к берегу.

Но если посмотреть на острова, как это делала сейчас Косима, в сторону гор, то человеку, находящемуся достаточно высоко – здесь, на променаде, – открывался не менее чудесный вид. И куда ни взгляни, отовсюду видны мрачные склоны Алмазной Головы, и где-то на расстоянии мили – сверкающий квинтет новых зданий-близнецов, образующих архитектурный ансамбль госпиталя «Алоха».

На самом деле, между этими зданиями было достаточное расстояние, на котором простирались ухоженные лужайки и цветочные клумбы. Но в отдалении казалось, будто здания сливаются в одно, тем самым приобретая интересный вид, смехотворное название которому придумала местная оппозиция, отвергающая саму возможность называть творения Дженсена «чудом». «Мыльные пузыри Уальдо» – такое название придумала оппозиция.

Несмотря на то что Косима проработала в «Алоха» несколько месяцев, она смотрела на здания, удивляясь тому, насколько отличаются они от традиционных строений – напоминают мыльные пузыри, сверкающие на солнце в разгаре дня. Более того, она даже знала, из каких сложных составляющих сооружены эти куполообразные пузыри.

Каждое здание было разбито на двадцать четыре одинаковые части, и все они, кроме одной, использовались под палаты. Как спицы колеса, перегородки отходили от центральной ротонды, в середине которой располагался стол, откуда медперсонал мог наблюдать сразу за всеми пациентами благодаря разнообразным электронным изобретениям. Скрытая вращающаяся видеокамера и эффективная система внутренней связи позволяли при необходимости «заглянуть» во все двадцать три палаты, даже если закрыты двери. Сидя в таком контроль-центре, медсестра находилась от пациента на расстоянии не более сорока футов, что позволяло быстро среагировать в экстренных случаях. Кроме того, благодаря электронным механизмам, фиксирующим малейшие изменения состояния каждого больного, она могла принять срочные меры. «Чудо Дженсена» освобождало медсестер и врачей от нудного заполнения карт и другой писанины, отнимающих кучу времени.

Также в «Алоха» был изменен древний способ общения с посетителями – носителями инфекций. В госпитале не было центральных холлов, где обеспокоенные родственники и друзья больных толпились или ходили туда-сюда, встречая на своем пути кого-то из медперсонала. Вместо этого навещающие своих близких пользовались идущей по кругу дорожкой, откуда можно было войти в специальные комнаты, сообщающиеся с определенным отделением больницы. Центральная ротонда находилась фактически в изоляции. Вчера, например, трем блондинкам, сидящим сейчас с Косимой за столом, не пришлось попасть в офис Неирна обычным путем для посетителей. Только инстинкт привел их к традиционному приемному столу через стеклянные двери главного входа. Кому как не Флафф Дэвис знать об этом!

Сидя в променад-кафе отеля, казалось, что чудесам, расположившимся под каждым из таких пузырей, практически, не было конца. Дизайнеры традиционных взглядов, проектировавшие огромный госпиталь в Сан-Франциско, где проходили практику Косима и Флафф, были бы поражены, увидев даже некоторые из них.

Изобретения из волокон целлюлозы заменили старую типовую кровать и хирургическое белье. Столовые приборы, так же как и индивидуальная пища, появлялись из встроенного в стене электронного кухонного блока. Не имеющий аналогов автоматический ремень проводил необходимые для операции хирургические инструменты через радиационный аппарат в целях стерилизации. Оригинальные механизмы позволяли каждому двухуровневому куполу, построенному для того, чтобы пропускать солнечный свет, самоомываться также автоматически. Магнитные записывающие устройства фиксировали незначительные изменения в реабилитационный период пациента.

Естественно, для изобретения таких диковинок Уальдо Дженсен гения не нанимал, а разработали их люди с континента, которые теперь стремились внедрить подобные чудеса в массовое производство. Дженсен оценил достойно их труд, результаты которого – чуть ли не сами чертежи – он лично привез на Гавайи. Крупный бизнесмен сразу понял, что капиталовложения на изобретения такого рода принесут ему репутацию благодетеля, а значит, публика признает его. К тому же Дженсен – человек, а не машина, он, наверное, получил огромное удовольствие от мощной рекламы своих инвестиций. Если в процессе претворения в жизнь проекта требовались такие таланты, как Тим Неирн и многообещающий певец по имени Перри Хилтон, который к тому же молодой, подающий огромные надежды врач…

– …Это не какой-нибудь голливудский, построенный на песке план и не газетная утка, – весьма раздраженно говорила Марго Амброс. – Перри Хилтон – молодой человек, у которого великое будущее. Его талант сулит ему успех. Об успехе говорит и то, что за ним стоит Уальдо Дженсен. Успех – люблю это слово. На музыкальном поприще успех ему гарантирован. И здесь не может быть никаких сомнений. – Она медленно повернулась, янтарные глаза пристально, не мигая, изучали Косиму. – Как директор, мадам президент, я бы хотела знать следующее. Сколько будет платить променад-кафе нашему «ценному кадру», пока он не уйдет со сцены? Твой шеф, Неирн, наверняка видел контракт, а может, и принимал участие в его обсуждении.

– Я не вправе называть сумму, – ответила Косима.

– Но ведь это немалые деньги, да?

– Да, немалые.

Марго тихо засмеялась. Подтекст этого смеха был понятен, как если бы она подарила каждой из них открытку, где крупным буквами написано: «Друзья мои, я собираюсь подцепить этого мужчину, и только Бог поможет той из вас, кто попытается мне помешать».