Текст книги "Пока сияют звезды"

Автор книги: Этель Хэмилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9

Тим Неирн собирался уже закрывать свою «лавочку», когда из отеля «Принц Кухио» поступил указ. Оказалось, что известный голливудский режиссер Феликс Гаас станет почетным гостем Уальдо Фоли Дженсена во время праздника, называемого здесь luau, который состоится завтра вечером в садах отеля. Все предыдущие приглашения со стороны местных влиятельных персон Гаас отвергал, как утомленный император. Как Дженсену удалось добиться его согласия, никто не знал. Однако режиссер принял приглашение Дженсена, который явно расщедрился по этому поводу.

Проницательный Неирн предположил и своей догадкой поделился с Косимой, что их работодатель, должно быть, собирается вложить солидные средства в новый шедевр Гааса. И что организация по этому случаю традиционного гавайского праздника – не что иное, как намек социально закоснелому городу Гонолулу на то, что они потеряют, если продолжат поносить и отчитывать Уальдо Фоли Дженсена и его Эмму.

Какие бы объяснения ни раздавали в «кулуарах власти», указ подлежал выполнению. Тот факт, что он был направлен Неирну и его помощнице-медсестре, служил доказательством того, что для мероприятия такого масштаба Дженсену, прежде всего, требовалась отменная реклама. Но действо надо было организовать, и все приготовления прошли в ускоренном темпе. На все про все потребовалось двадцать четыре часа.

К тому времени, как были наняты «эксперты» в области проведения подобных вечеров, написаны пресс-релизы, заказаны продукты, доставлены пригласительные билеты гостям, остановившимся в разных отелях Уаикики, у которых не было особых причин поносить и отчитывать хозяина «бала», в изобилии развешаны цветочные гирлянды, вырыта ямка для жарки поросенка на лужайке отеля «Принц Кухио» с видом на море и передано в типографию подробное меню с рецептами экзотических полинезийских деликатесов, на Оаху опустилась ночь.

Когда Косима отправилась домой, свет уже горел в каждом отделении госпиталя «Алоха». «Мыльные пузыри Дженсена» будто плавали на своей возвышенности, как свободные, незакрепленные светящиеся шары, что создавало эффект карнавальной ночи, хотя под прозрачными светящимися крышами кто-то страдал, а кого-то ожидали смирение и покой. Уставшая, утомленная и мечтающая, чтобы по одному своему велению Уальдо Дженсен нанял бы гения, который изобрел бы, например, чудесный порошок и сотворил бы из него моментальный luau, медсестра из третьего отделения прошла по затемненному тротуару и на углу улицы села в автобус.

Высоко в долинах, между темными остроконечными вершинами гор мерцающие огоньки напоминали рассыпанное на черном бархате бриллиантовое ожерелье. Исходящий от оживленной трассы Уаикики белый свет фонарей, перемежающийся с огнями фар машин, причудливо падал на растущие между домов пальмы.

Дома Косима приняла душ и плюхнулась на кровать. Но сон не приходил, хотя, учитывая ее невероятную усталость, должен был сморить вмиг. Вместо него сознание девушки захватил целый поток мыслей.

Больше всего ее мучило то, что с легкой руки Марго Амброс проблема с Перри Хилтоном была окончательно решена и устранена. Что бы ни чувствовала к нему Марго, будущего у этого определенно не было. Но ведь невозможно прочесть ее мысли. «Это все из-за того, что Тим Неирн повесил на него табличку: «Не подходить!» – пыталась убедить себя Косима, мучаясь бессонницей. – Перри мне совсем не интересен. Просто его превратили в запретный плод, вот я и думаю о нем постоянно. Видимо, это мне в наказание за то, что так плохо обошлась с Дейлом. А когда Перри подыграл мне в присутствии Дейла, естественно, чисто инстинктивно, я почувствовала в нем необходимость». Вот такие мысли, одна за другой, приходили к ней ночью – главным образом логичные, как медицинский диагноз. Но каждый раз, когда машина останавливалась под ее открытым окном, она гадала, не маленький ли это «жук» Перри, и не прозвенит ли сейчас звонок в дверь.

Но звонок так и не прозвенел. Наконец усталость взяла верх, пришел сон, а вопросы сами по себе куда-то улетучились…

Утром следующего дня, надевая белый халат, Косима, словно по волшебству, снова вновь преобразилась в медсестру. Сегодня был приемный день у доктора Уоли, лечащего больных с проблемной кожей. К седовласому целителю, помимо тех, кто явился на повторный осмотр, пришли два новых посетителя. Пациенты ожидали вызова врача в комнате ожидания, сидя на лавочках, установленных под сводами вьющихся растений, что напоминало беседку. Новый, более эффективный подход в терапии, применяемый в госпитале, заключался в том, что ожидание вызова к врачу в окружении ярких тропических бутонов, райских птиц, разного вида имбиря, крошечных орхидей гораздо приятнее и положительнее воздействует на психику людей, нежели стерильно белые стены или старые, с загнутыми краями журналы.

Посетив доктора, пациенты обычно направлялись к Косиме или другой дежурной медсестре для прохождения определенных процедур. Разумеется, лекарства выписывал сам Амос Уоли. Стоя у тележки из нержавеющей стали, где находились необходимые дозы медикаментов, – конструкция выдвигалась из-за декоративной решетки, также являющейся частью солнечного сада-беседки, – Косима приветствовала знакомых пациентов по имени.

Эту работу она любила. Именно здесь она встречалась с людьми, нуждающимися в ее помощи. Более того, эта работа была противоядием причудам Уальдо Дженсена, навязавшего ей хотя и временные, но непривычные для Косимы обязанности – заниматься рекламой.

Старичок китаец Ах Фу, открыв беззубый рот, улыбнулся Косиме, готовящей для него лекарство. Из своего крошечного продовольственного магазинчика он принес ей три апельсина. Подарок девушка приняла, дружелюбно поинтересовавшись об успехах самого последнего правнука Axa в таком непростом и очень серьезном деле, как приобретение навыков хождения ножками без посторонней помощи.

Роза Мельгадо, пышнотелая португалка, держательница жалкого пансиона для странствующих моряков, поведала о проблемах с дочерью-подростком. Розе никак не удавалось заставить дочку прекратить встречаться с постояльцами. Свою беду она обсуждала в деталях, со вздохами и закатыванием красивых темных глаз, в то время как медсестра вводила ей подкожную инъекцию, назначенную против ее подошвенной бородавки, и советовала, зная по опыту других пациентов, как нужно контролировать своенравных дочерей.

Ито Касиваги, японец, потерявший одну руку в корейской войне, вернувшись на Гавайи, создал небольшой, однако прибыльный механический цех в районе Ивели, был одним из любимцев Косимы. Благодаря новым экспериментальным средствам доктора Уоли он чувствовал себя гораздо лучше. В дополнение к чудодейственному препарату раз в неделю Ито приходил к Косиме на обследование и укрепляющие процедуры.

Косиме нравилось разговаривать с Ито. Казалось, она теперь очень близко знакома со всей семьей Касиваги. Осматривая больного и записывая данные для подробного отчета Амосу Уоли, она с должным вниманием слушала о недавних подвигах его брата Мичи, считающегося великим футболистом в высшей школе Маккинли в этом сезоне; о сестре Суме, открывшей антикварный магазинчик; о родителях Касиваги, удивительно современных стариках, принимающих активное участие в становлении портовых профсоюзов.

Когда последний разговорчивый пациент получил свою дозу назначенного ему лекарства, было далеко за полдень. Воспользовавшись электронным чудом, раздающим горячие обеды, Косима быстро перекусила и настроилась на новый вид деятельности – превратилась в помощника Тима Неирна.

Сегодня бездельничать ей не приходилось, хотя график теоретически позволял это. Необходимо было завершить все начатые вчера приготовления к празднеству. Одержимый идеей построить сказочное коммерческое королевство, Уальдо Дженсен едва ли когда-нибудь отдыхал. Более того, он не видел причин предоставлять отдых сотрудникам, которым платил зарплату. Предполагалось, что все должны выполнять работу автоматически, как и его госпиталь.

Только Тим Неирн и Косима знали, сколько чудес пришлось сотворить до того, как после захода солнца гости промышленного магната начали собираться в саду отеля «Принц Кухио». На небе еще царила вечерняя заря, когда на территории отеля, меж деревьев, вспыхнули фонари. Ряд многочисленных коттеджей с крышами из пальмовых листьев, служащих многим постояльцам отеля в качестве частных бунгало, создавали атмосферу праздника в древние времена.

После того как примерно полчаса одетые в белые жакеты бармены разносили подносы со «Скорпионом» и «Зомби» – великолепными напитками из рома, фруктового сока и содовой, сорок приглашенных «приземлились» на индивидуальные, сплетенные вручную циновки, расстеленные вдоль столиков – чуть выше уровня земли, как было принято в старину на Гавайях. Гости стали похожи на ходячие садовые цветы. Маленький, обезьяноподобный Феликс Гаас едва ли мог показать свои плечи из-за свисающих цветочных гирлянд, не говоря уже о том, чтобы попробовать местные угощения.

Освещенное фонарями изобилие гавайских деликатесов вызывало гордость даже у самого Уальдо Фоли Дженсена. «Великий человек» и его похожая на птичку жена сидели на корточках, а меж ними лежал плененный ими лев – такая картина была характерна для традиционного гавайского праздника luau. Нельзя не упомянуть о яствах, от которых столы ломились. Тесто poi, приготовленное из толченого корня тропического растения таро, столь обожаемое островитянами, и непонятое гостями с континента. Соленая семга, которая здесь называлась kemano lomi. Куриные ножки, политые кокосовыми сливками, под названием moa. Lawalu palula, сладкий картофель, и maia homoa, печеные бананы. Laulau, ломтики свинины с приправами, сваренные на пару в пакетах с листьями зеленого чая. Haupia – пудинг из кокосовых сливок…

Кульминационный момент праздника настал, когда молодые мускулистые гавайцы, одетые только в malos, традиционную одежду домиссионерских времен, открыли специально приготовленную ямку, выпустили пар, чтобы из недр раскаленных вулканических скал достать зажаренного поросенка. Сочное, с золотистой корочкой лакомство подняли на вытянутых руках и выставили на всеобщее обозрение. А потом знатоки своего дела начали отрезать нежные, сочные кусочки мяса и раздавать их по тарелкам, с жадностью поднесенным гостями. Вдруг чуть вдалеке кристально чистый гавайский фальцет затянул первые душераздирающие ноты известной «Королевской серенады».

Певца поддержали голоса прогуливающихся мужчин и женщин, которые исполняли песню то соло, то втроем, то хором, а струны их гитар передавали печаль и радость, воспевающиеся в серенаде. В этом была заслуга Тима Неирна и Косимы. Им удалось собрать всех местных жителей с роскошными голосами. После серенады начались танцы.

Многие гости с континента, включая Феликса Гааса, представляли, что hula, полинезийский женский танец, где главное – движение рук, есть hula, и не более. Но когда перед их взором предстало все разнообразие танца, они завороженно застыли с открытым ртом. Гавайские танцовщицы, стройные, как стебельки, молоденькие девушки и крупнотелые матери семейств, предложили публике свои грандиозные волнообразные танцы, причем грация каждого движения руки рассказывала свою историю с едва уловимыми нюансами. А потом настала очередь мужских танцев. Под дробь барабанов, словно под звуки грома, появились танцоры с Таити и дали волю своим ритмичным, неистовым, первобытным движениям. Когда представление закончилось, зрители долго аплодировали стоя.

Надо отдать должное Марго Амброс, она безупречно просчитала ситуацию. Когда последние аплодисменты смолкли в дымчатом от фонарей воздухе, она уже не спеша направлялась со стороны променада в самое сердце праздника. Она была неотразима. Ее яркие волосы горели, словно живой фонарик. Шикарное, оголяющее спину платье из блестящей парчи без каких-либо бретелек или застежек подчеркивало ее изящность. Фотограф, приглашенный Тимом Неирном для того, чтобы ни одна местная газета не осталась без снимков сегодняшнего вечера, автоматически направил на нее объектив. Но Марго покачала головой и рукой отстранила аппарат.

– Благодарю, дорогой, но если подождешь минутку, получишь снимок получше. Я ожидаю человека… у него недавно состоялось первое шоу в «Цветочной комнате». Снимешь его – и успех тебе гарантирован.

Будто по сигналу, из променад-кафе показался Перри Хилтон, чье появление сопровождалось бурными аплодисментами со стороны вестибюля отеля. Внезапно свет озарил его темные волосы и широкие плечи, и в следующее мгновение он переметнулся на медно-золотую королевскую копну волос Марго.

– Эй! – Какой-то журналистишка, в надежде «слепить» достойную разговоров и пересудов историю, привлек внимание нанятого фотографа. – Да кем бы она ни была, с ней же Хилтон!

Марго скрыла раздражение под лучезарной улыбкой. Правда, улыбка получилась чересчур искаженной. Будь у Феликса Гааса фотоаппарат, он бы не упустил возможности запечатлеть такой момент.

– Разве вы не узнали меня, голубчики? Я – Марго Амброс, из мира кино, знаете ли. Мы с удовольствием вам попозируем.

Сквозь яркий, исходящий от фонарей свет взгляд ее янтарных глаз встретился с негодующим взглядом Косимы. На презентации Перри Амброс проиграла раунд в их необъявленной войне. Но сейчас всем своим видом она показывала, что победа непременно останется за ней.

Глава 10

Следующие четыре дня после праздника в госпитале царила такая же суета, что и в «Цветочной комнате» несколькими днями раньше. Тим Неирн организовал поездку на острова для троих конгрессменов из комитета «Капитоль-Хилл», связанного с медициной, для осмотра и инспекции «чуда Дженсена». Естественно, репортерам дали сигнал, что место должны иметь только хвалебные комментарии.

Джентльмены из Вашингтона были из тех немногих, что, похоже, пропустили парочку нескончаемых пирушек, устраиваемых конгрессом. Очевидно, для того, чтобы на Гавайи послали именно их, им пришлось изрядно попотеть. И вот они здесь. Как и положено, джентльмены прошлись вокруг каждого «пузыря» и занесли в каталог его чудеса, а Косима, чей авторитет в глазах Уальдо Дженсена неизменно возрос после успешного открытия выступлений Хилтона и устроенного для Гааса вечера, была назначена их гидом согласно распоряжению самого Великого. Директива, однако, не прошла незамеченной. На второй день после приезда конгрессменов Дорис Даймелинг, обладательница лошадиного лица и доброго сердца, к тому же невероятно компетентная сестра-хозяйка, которой подчинялся весь штат «Алоха», остановилась у стола опрятно одетой Косимы, ожидающей появления своих «представителей» после их с Тимом Неирном ночного кутежа.

– Похоже, тебе дали добро, деточка… – Мисс Даймелинг не делала секрета из того, что кое-какие слухи до нее дошли.

– Дали добро? – Косима удивилась. – На что?

– На выполнение моих обязанностей, когда я уеду в Айову после Рождества. Разумеется, нужно подменять других в их отсутствие, и, очевидно, взгляд Всесильного остановился на тебе.

– О нет! Почему… У меня нет опыта в управлении таким предприятием. Это моя первая основная работа… и к тому же у меня нет и навыков – пока нет, по крайней мере…

– Девочка моя, не надо указывать Уальдо Дженсену, кого нанимать на работу, а кого увольнять. Когда он впервые спихнул тебя Неирну, как жертву в логово львов, я не переставала удивляться. Но теперь я уверена. Он проверяет тебя, испытывает. Смотрит, как ты будешь действовать в условиях чрезвычайной ситуации.

Косима почувствовала невероятное волнение, какое испытывает, наверное, артист перед выходом на сцену.

– Но я никогда…

– Подумай. Увидишь, в этом есть смысл.

Даймелинг злобно ухмыльнулась и отправилась к невнимательному садовнику, чтобы сделать ему выговор за посаженные абсолютно не в том месте, где она велела ему вчера, новые дорогие кустарники. Косима так расстроилась, что при появлении зевающих конгрессменов ей с трудом удалось взять себя в руки для того, чтобы продолжить вместе с ними осмотр местных чудес.

Все четыре дня госпиталь сиял как на параде. Тим Неирн опять попал в точку, сотрудничая с местной прессой. Празднику luau уделили должное внимание в двух важных газетах. В одной красовалась фотография, но не Уальдо Дженсена и Феликса Гааса, а спускающейся по ступеням со стороны променада Марго Амброс, собственнически повисшей на руке Перри Хилтона.

Хотя Марго не была гостьей, она нагло присвоила себе Перри, сделала его своим личным сопровождающим. Бедный парень не мог возразить ей на глазах у голливудского режиссера. Ему пришлось подыграть этой змее, мрачно признала Косима. Марго продолжает вести выгодную для себя игру. Бедный Перри!

В распорядок третьего дня визита джентльменов пришлось воткнуть еженедельную встречу «Совета блондинок». Появившись за заметным столиком в променад-кафе, Марго что-то самодовольно напевала себе под нос. Мельком взглянув на Косиму, она принялась в подробностях расписывать, сколько внимания уделял ей Перри Хилтон, о местах, где они побывали вместе, и о вечеринках, которые посетили с ним вдвоем.

– Но я не понимаю. – Флафф Дэвис выглядела скорее озадаченной, чем потрясенной. – Судя по тому, как разворачивались события во время презентации, я думала, что именно с Косимой Перри…

– Связался? – грубо прервала ее Марго. – Дорогая, ты такая милая и такая наивная. Конечно же он ходил перед ней на задних лапках в тот вечер. Она ведь очень здорово помогла Тиму Неирну в раскрутке Перри. А Перри – весьма галантен. Но… ведь ты не встречалась с ним последнее время, Косима, дорогая?

Янтарные глаза горели злобой. Но Косиму это не смутило. Она очень надеялась, что враждебность Амброс не заметили окружающие.

– Я была слишком занята туристами из конгресса, чтобы ходить на свидания, – спокойно ответила она. – Такое могут позволить себе только девушки безработные. – И, заметив вспышку ярости на спрятанном за великолепным макияжем лице Марго, Косима ощутила мимолетное удовлетворение.

Когда спустя полчаса так называемый совет закончился и девушки проходили мимо клеток с какаду, Флафф подошла к Косиме. Ее потрясающие волосы, как ореол обрамляющие белоснежное лицо, притягивали к себе внимание окружающих.

– Послушай. – Флафф старалась говорить тихо. – Я давно хотела с тобой посекретничать. Но каждый раз, когда у меня выдавалась свободная минутка позвонить тебе из офиса Гленна, ты где-то бродила с этими конгрессменами.

Косима попыталась отогнать мрачное предчувствие.

– Поговорить о чем, Флафф?

– Об «имуществе» нашей дутой маленькой корпорации. Другими словами, о докторе Хилтоне. Ты вроде запала на него? Но с того вечера наша голливудская ведьма, похоже, пошла по кратчайшему пути.

– Почему бы и нет? – быстро ответила Косима. Возможно, слишком быстро. – Мне очень нравится Перри. Но все это фарс, выступление на публике, знаешь ли. И ничего другого.

– Что же это за фарс, хорошая моя, когда после гримерки ты вернулась в «Цветочную комнату» сама не своя? Из-за невинного фарса одной девушки другая не впадет в ярость. А вот Амброс, очевидно, это здорово задело. Так что признавайся.

– Ну, если только немного. На один вечер. Но…

– Как же ей удалось так с тобой поступить? А? – Выражение лица Флафф, напоминающего лик эльфа, вдруг стало очень серьезным. – Послушай, Косима. У нас, у Дэвисов, долгая память. Я прекрасно помню, кто уговорил Даймелинг дать мне две дополнительные недели отдыха, причем сохраняя зарплату, когда в первый месяц после приезда на острова я чувствовала себя такой разбитой, будто мое тело отделилось от костей. Я помню и многое другое, например, когда мы еще учились. Если я только могу тебе помочь…

– Флафф! Ты была отличной медсестрой, и тебе просто нужно было хорошенько отдохнуть. Дорис Даймелинг знала это так же, как и я. Ты ничего мне не должна.

Девушки вышли из главного входа отеля, перед которым на подъездном пути к нему – в виде подковы – стояли в ожидании клиентов такси. Марго и Джуэл садились в одну машину, видимо собираясь вернуться в город вместе. Тут же подкатил еще один автомобиль.

– Кос, милая, я твой друг!

– Я знаю, Флафф. Причем отличный друг! – И, словно испугавшись, Косима поспешила к такси. – Ничего не было и нет. Перри – просто еще один друг. Надеюсь. Нам ведь не по пути? Тем более, что мне стрелой нужно вернуться к своим конгрессменам. Передай привет Гленну, дорогая. Пока.

Как только такси отъехало от «Принца Кухио», Косима сжалась в углу заднего сиденья и просидела так все время, пока водитель медленно, из-за оживленного движения, продвигался вперед. Почему все решили – все, начиная от безобидной Флафф, осторожного Тима Неирна до мстительной Марго, – что у нее с Перри роман? Одно она знала наверняка – ни один, ни один мужчина больше не будет для Косимы Арнольд много значить. Больше никто не заставит ее так страдать, как она страдала из-за Дейла. Разве они этого не видят? Разве не понимают?

В последний день визита конгрессменов Косима снова оказалась в роли их сторожевой собаки. Время шло медленно, нудно и абсолютно бессмысленно. Она показала гостям заслуживающую внимания, но еще не совсем готовую компьютерную комнату Уальдо Дженсена, благодаря которой миллионер сможет связываться с подобным компьютером в каждом госпитале нового штата. Такое электронное чудо позволит передавать полную историю болезни каждого пациента и соотносить ее с подобными заболеваниями других больных. Таким образом, можно, например, распознать угрожающие эпидемии уже на ранних стадиях. На случай, если произойдут какие-нибудь природные катаклизмы – извержение вулкана, внезапный прилив или, скажем, нападение врага, как случилось в Перл-Харбор, – это творение рук человеческих спасут надежные запасные блоки. Даже в незавершенном состоянии компьютерная система производила незабываемое впечатление. Конгрессмены все время кивали, как совы, искоса поглядывая на сложные механизмы, и выглядели несколько озадаченными.

Теперь, когда последняя «экскурсия» была завершена, весь вечер у Косимы оставался свободным. Мысль о доме, ванне и о том, что ей ничего не оставалось делать, как рано лечь в постель, сеяла в ее душе тревогу. Неделя бессонных ночей начала сказываться на самочувствии и настроении. Девушка ощущала себя лет на десять старше. Или на столько выглядела? Может, именно из-за этого все, даже Флафф, предположили, что она страдает от неразделенной любви?

От автобусной остановки до дома она продвигалась черепашьим шагом, наслаждаясь тем, что наконец-то освободилась от дневных забот. Собрав последние силы, Косима взбежала по лестнице, когда за дверью ее квартиры послышался телефонный звонок. Вероятно, Перри Хилтон, решила девушка. Хотя с какой стати он должен звонить? Она ведь отказывалась с ним встречаться.

Но, схватив трубку, Косима услышала неспокойный, заметно лишенный уравновешенности голос Дейла.

– Кос? Ты дома? Наконец-то!

– Я услышала телефонный звонок на лестнице.

– Я звонил тебе каждые пять минут последнюю пару часов. Послушай, Кос, у тебя еще есть виды на этого исполнителя сентиментальных песен? – Он хихикнул, и Косима поняла, что Дейл пьян. – А может, это просто блеф? У меня было достаточно времени поразмыслить.

Девушке пришлось уклониться от ответа, но это было нелегко. Твердым голосом она заявила:

– У меня нет причин блефовать, Дейл. С какой стати ты…

– Парень, стоящий в твоих дверях, выглядел слишком удивленным.

Разговор принимал опасный оборот, и Косима посчитала, что его вообще не стоит продолжать. Поэтому холодно спросила:

– Как поживает миссис Бэннинг?

– Все еще злишься на меня? Послушай, милая. Я сейчас приеду, если хочешь, я докажу, что Пиджин для меня ничего не значит.

– Нет, – отрезала Косима.

– Но ты же не можешь все время так относиться ко мне. Я же говорил. Эта свадьба была только…

– Нет, – снова ответила Косима, на этот раз громче, и положила трубку.

Позже, лежа в кровати и глядя в потолок, – эта часть комнаты в последнее время стала для нее такой знакомой и родной, – девушка осознала, и это немного удивляло ее, что любовь к Дейлу Бэннингу бесповоротно исчезла. Его голос, услышанный ею по телефону, вовсе не ранил ее. Наоборот, вызвал отвращение. Чувство свободы принесло любопытное ощущение пустоты. Почему? Что с ней происходит? Косима закрыла глаза и попыталась посчитать овец, чтобы поскорее пришел сон. Но не помогло.

Я что, буду лежать здесь, спрашивала она себя, пока не настанет время? И слова, которые были где-то у нее в подсознании, начали отбивать ритм: «Пока звезды на небе будут сиять…» Это была песня Перри. И чего ради она пришла ей в голову? Она же не влюблена в него или в кого-то еще… Точно не влюблена!..

Утром, в очередной раз заставив себя собраться духом, по пути на работу Косима остановилась у задней двери квартиры Кимо Нухи, проживающего на первом этаже. Спустя какое-то время после ее звонка Кимо, управляющий жилым зданием, открыл свою снаряженную сеткой от насекомых дверь, так широко зевая, что даже немаленькая, пухлая рука едва ли могла прикрыть рот целиком. Один его глаз – второго, как рассказывали Косиме, он лишился во время какого-то мятежа, поднятого при строительстве доков много лет назад, – равнодушно уставился на девушку.

– Вы хотеть?

Косима почувствовала необходимость сразу изложить суть дела.

– Нухи, как насчет моего сломанного замка на кухне? Ты обещал починить.

– Я починить. Я починить скоро. Завтра, может быть.

Кимо обладал легким, живым, ритмичным полинезийским голосом, из-за которого создавалось впечатление, что перед вами стоит человек умный и с юмором. Но впечатление было ошибочным. Стоит только повнимательнее всмотреться в неуклюжее, туповатое, одноглазое лицо, чтобы понять, что это выражение лица отображало если не слабоумие, то, по крайней мере, такую вялость и апатию, что можно было засомневаться в его принадлежности к роду человеческому. Он носил выцветшую рубаху, на которой отсутствовала последняя пуговица. Пухлые пальцы, почесавшие огромный, коричневый от загара ори, некоторым образом скрывали это.

– Я вам беча, сестра Арнольд. Я чинить довольно скоро.

– Мне нужно, чтобы замок был исправлен сегодня же, Нухи, – строго сказала Косима. – Сегодня же. Ты понял? В последнее время здесь развелось много воришек. – Это была достойная причина для управляющего. Девушке и думать не хотелось о том, что однажды Дейл Бэннинг снова сможет воспользоваться сломанным замком.

– Сегодня, – рассеянно пробормотал Кимо. – Я вам беча. Сегодня.

– Если по возвращении домой я обнаружу, что замок по-прежнему не работает, я пожалуюсь владельцам. – Угрожать кому бы то ни было, даже такому тупице, как Нухи, не входило в привычку Косимы. Просто звонок Дейла прошлой ночью немного испугал ее. – Замок не работает два месяца. А это уже слишком.

– Я вам беча, я вам беча… – Бессмысленное бормотание осталось у Косимы за спиной.

К автобусной остановке Косима шла, гордо подняв голову, что придавало ей неприступный вид. Если бы пару недель назад кто-нибудь сказал, что она будет настроена так решительно на то, чтобы починить замок, тем самым огородив себя от самого Дейла Бэннинга, Косима, вероятно, попыталась бы заставить этого человека обратиться к психиатру. Единственное, о чем она мечтала, когда прочла о его свадьбе, чтобы он скорее вернулся назад, к ней. Мысленно она умоляла, кричала ему через целый континент и два океана: «Вернись, Дейл! Вернись и скажи, что это неправда!»

Что ж, он вернулся. И действительно сказал ей, что это неправда. И что в результате? Она подгоняла Кимо Нухи починить замок!

Косима не могла сказать, трудный выдался день или нет. Она просто выполняла свои обязанности. Во-первых, дала Ито Кашиваги дополнительную дозу ультрафиолетового излучения, назначенную Амосом Уоли. Во-вторых, занималась внезапным растяжением лодыжки у Дейзи Палмер, из-за чего она могла лишиться роли в новом лондонском мюзикле. И чтобы решить вопрос положительно, обеспокоенному Тиму Неирну пришлось сделать ряд международных телефонных звонков. В-третьих, она смягчила боль новому пациенту в одиннадцатой палате от предоперационной анестезии. Немало времени провела девушка и с Дорис Даймелинг, проверяя и перепроверяя списки заказов и накладные, для работы с которыми машину еще не изобрели. Косима смущенно осознавала, что сестра-хозяйка оценивала ее способности, с тем чтобы переложить на нее часть своих обязанностей.

К вечеру, поднимаясь к себе в квартиру, она снова почувствовала дикую усталость. Усталость, из-за которой без причины хотелось разрыдаться. Она вяло повернула ключ в замке и распахнула дверь.

У окна, ухмыляясь, стоял Дейл. Его присутствие было одним из тех повторяющихся ночных кошмаров, с которыми вновь и вновь пытается бороться спящий человек.

– Я же просила Нухи починить этот замок, – в отчаянии произнесла девушка.

– Он починил. – Дейл подмигнул ей с довольным видом. – Он действительно починил. Правда!

– Тогда какого черта ты здесь делаешь?

– Добрый старик Фатсо! Он помнит, какими сентиментальными мы были до моего отъезда в Англию. Он также вспомнил, как ты всю ночь проплакала, когда я уехал. Я дал ему пять зелененьких баксов.