Текст книги "Фальшивый грош"

Автор книги: Эстел Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

ФАЛЬШИВЫЙ ГРОШ

Перевод с англ. И. Митрофановой

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дождь как будто ослабел, и, распахнув дверцу машины, я торопливо скользнула за руль; но поливало еще будь здоров, одежда на мне вмиг вымокла, а крошечный городок затянуло летними сумерками. Я тоскливо улыбнулась про себя, пуская мотор: если меня пригласили на смотрины Виллоубанка, уикэнд Пимброки выбрали явно не самый удачный. Накануне из Брисбейна я удирала от переменных дождей, а попала под ливень.

Пимброки – друзья нашей семьи с тех пор, как я себя помню, и в Виллоубанке доктор Пимброк – единственный врач. Он с женой, очаровательной, жизнерадостной, кареглазой, миниатюрной – почему-то она напоминала мне ласточку – планировал путешествие за границу приблизительно на год к родственникам миссис Пимброк, и доктор предложил мне взять на это время его практику.

– Приезжай и оглядись на месте, в первый же свой выходной, – сказал дядя Артур по телефону. – Практика, конечно, не очень обширная, может, еще посчитаешь ниже своего достоинства и браться за такую. Но пациентов ведь сможешь приглашать не только из города – если вдруг с голоду умирать будешь – но и с окрестных ферм, из лесного лагеря, с лесопилки – словом, со всей округи. Лично мне вполне хватало и, осмелюсь предположить, и ты от нищеты не погибнешь. Разумеется, – прибавил он знакомо ворчливо, – неизвестно еще, как местные воспримут женщину-врача. Пожалуй, иные к ней и не пойдут.

Я усмехнулась в трубку. Я не была уверена, что сам Артур Пимброк одобряет женщин-врачей. И вот приехала. Но оказалось, что миссис Пимброк вся на нервах: к ней неожиданно нагрянули в гости внуки (их родителям выпал шанс съездить в Новую Зеландию по делам и развлечься). Я заверила ее, что ни капельки не возражаю против местного отеля и не собираюсь увеличивать толкучку в их миленьком, но, в общем, тесном домике.

И вот сейчас я возвращаюсь в отель после ланча у Пимброков и осмотра приемной врача. Мы договорились, что к послеобеденному чаю приеду к ним снова. Я тихонько насвистывала, паркуя машину у отеля. Несмотря на дождь, город этот пришелся мне по душе: у подножия холмов, рядом лениво плещется речка. Но, как я вдруг заметила – речка, похоже, весьма быстро просыпалась от лени. Того гляди ливень вызовет наводнение!

Я заперла машину и, наклонив голову, спасаясь от дождя, побежала к веранде отеля – и чуть не налетела на плотного мужчину, мчавшегося под укрытие с противоположной стороны.

Он поймал меня за руку, удерживая от падения, когда оба мы с разгону тормознули, стараясь избежать столкновения.

– Извините, мисс! – выпалил он, – не заметил! Тут такое стряслось! – и он на минутку приостановился: то ли усиливая драматический эффект, то ли переводя дыхание. – Мост снесло!

– Мост? – недоуменно откликнулась я: так сразу и не вспомнить, видела ли я мост.

– Ну да! Тот, по дороге к Шредерам, – он замолчал и пристальнее взглянул на меня. – Ах, извините! Вы ведь приезжая? Верно?

Не успела я ответить, как из бара выскочили трое, все с бокалами в руках.

– Эй, Боб, привет! Мост, говоришь, снесло?

Тот, кого назвали Бобом, кивнул.

– Ну! – подтвердил он с веселым удовлетворением человека, который приносит ошеломительную новость, не затрагивающую его лично.

– Мост Шредеров? – недоверчиво переспросил другой.

– По щепочкам разнесло! Как раз домой из Авроры возвращался! Прямо глазам не поверил! Подумал – фокусы сумерек. Тормознул, вылез, вгляделся как следует – черт побери! – исчез, как не бывало! Рухнула центральная опора и почти весь настил! Настоящая катастрофа!

Подошел и Том Барнард, владелец отеля.

– Боб, а в полицию позвонил? И в Совет округа? Нужно же, чтоб поставили дорожные знаки. В дождь, да еще когда стемнеет – это ж какая опасность! Кто-то может заехать на мост, ничего не заметив.

– А как же! – кивнул Боб. – Сразу же отправился на почту, сказал Эдди Страффорду, а он позвонит в полицию. Но еще пока из Авроры доберутся, а я, между тем, спущусь вниз и буду предупреждать подъезжающих – решил только сначала заскочить сюда, новость рассказать.

– Да, тогда на нашем берегу все будет нормально, – согласился Том, – ну а если кто с другого подъедет?

– Да кому там? Если только Шредеры или Уиллисы, – заметил кто-то. А ферму Шредеров разливом еще несколько часов назад отрезало.

– Эдди обещался и Шредерам, и Уиллисам позвонить, предупредить насчет моста, – сказал Боб. – Ладно, отправлюсь-ка я на берег, пора.

– Пожалуй, и я съезжу, – присоединился еще кто-то и под одобрительные возгласы и торопливо допиваемые стаканы состоялся массовый исход клиентов.

Коренастый Том Барнард, прислонившись к косяку, наблюдал, как разбегаются посетители.

_ Не очень хорошо для торговли, – улыбнулась я.

– Да вы что! – он обернулся на меня с огоньком в глазах. – Стоит разойтись слухам, и половина жителей городка прискачет полюбоваться на крушение. А на обратном пути каждый непременно завернет в бар.

– А я даже не могу вспомнить этот мост, – беспокоилась я. – Он что, на шоссе?

– Боитесь, застряли тут? – улыбнулся он. – Нет, мост соединяет боковую ветку с большой молочной фермой семьи Шредеров, а Уиллисы – слыхали, наверное, как мы и про них говорили – работают там. У них отдельный дом, а дальше – ферма. Частенько в наводнение ферму отрезает – она как раз в излучине реки – в наводнение вода поднимается через протоку. И ферма Шредеров превращается в остров. Самой ферме ущерба нет, она на возвышенности стоит, и связь с Виллоубанком через мост, он высокий. Вернее, был.

– А теперь, значит, две семьи – Шредеры и Уиллисы, так? – полностью отрезаны?

– Уж это точно. Извините, доктор Фримен, но пойду-ка я еще позвоню Эдди, проверю, дозвонился ли он им.

– Пожалуйста, конечно. А кто этот – Эдди? Местный полисмен?

– Нет, – расхохотался Барнард, – полисменов в Виллоубанке нет. Самая близкая от нас полиция в Авроре. Аврора город большой и может себе позволить содержать полицию. А Эдди – это наш начальник почты, они с женой и на телефонной станции работают.

Когда я уже направлялась к себе, Том добавил:

– Хотите проехаться на крушение посмотреть? Еще светло, а у нас в Виллоубанке не каждый день такие бурные события. Я и сам сгоняю туда минут на десяток, звякну вот только. Так что если желаете…

Я заколебалась, оглядела свое насквозь вымокшее платье и улыбнулась:

– Хм, любопытством и я не обделена, а вымокнуть больше уже нельзя.

– Отлично. Я – через секунду. Надо и жену позвать, ей ведь тоже хочется взглянуть. Вот Билл расстроится, что пропустил.

– Какой Билл?

– Сынок наш. Ему пятнадцать и он обожает приключения. Он на уикэнд уехал.

По моросящему дождю мы доехали до скопища машин, метившего место, ставшее центром внимания. Том Барнард притормозил, мы вылезли и отправились на берег реки. Уже почти стемнело, но еще можно было разглядеть черный остов большого деревянного моста, взметнувшийся, точно чудовищное веретенообразное насекомое, над угрюмо вздувшейся рекой.

Река тут ярдов, наверное, в сорок шириной, но теперь гораздо шире; она угрожающе захлестнула берега и разлилась дальше – значит, мост был довольно мощным сооружением. Теперь от него остались лишь деревянные обломки – словно его пинками размолотил рассвирепевший великан. Середина исчезла вовсе, а остатки настила беспомощно свисали вымокшим бумажным серпантином.

Неожиданно меня пробрала дрожь: во всей сцене было нечто безобразно зловещее: сгущавшиеся потемки, нахлестывавший дождь, обломки моста, рухнувшего точно под пытками, люди, бессильно взирающие на покореженный мост. Наверное, от этого мне и тревожно, решила я, от беспомощности этой. Река поступает как ей вздумается, и ей никак не помешать. Но одно это не могло все-таки быть причиной странного чувства, охватившего меня.

Ни с чего на меня вдруг напал страх.

Когда мы повернулись, чтобы идти к машине, подоспела полиция и грузовик; рабочие принялись ставить ограждения, предупредительные фонари, и в общей суматохе, стуке молотков, разноголосице толпы, мимолетная иллюзия жуткого предзнаменования рассеялась.

Один из двух полисменов поинтересовался, кто может оказаться на другом берегу.

– Только Шредеры и Уиллисы, – объяснил Том. – А они знают, я проверил у Эдди Страффорда, нашего начальника почты. Он сказал, что звонил в оба дома – и миссис Шредер предупредил про мост и Уиллисов. – Том взглянул на реку. – Если вода будет продолжать подниматься, придется эвакуировать семьи из низин. Но вряд ли. Дождь вроде бы утихает.

Полисмен согласно кивнул.

– С верховьев сообщают, у них дождь прекратился уже несколько часов назад, и река не поднимается. Но тут она спадет не сразу. Надо надеяться, что людям на том берегу никуда срочно не надо, – добавил он, глядя на другой берег, на ферму.

После возвращения в отель я приняла душ, переоделась в сухое и спустилась вниз, где отдала должное вкусному обеду. Наевшись, я обнаружила, что дождь снова поливает немилосердно, и спросила миссис Барнард, нельзя ли позвонить от них Пимброкам. Я уже подумывала, не отправиться ли домой немедленно. Того и гляди, наводнение отрежет и шоссе, а в понедельник меня ждут в больнице. Пимброки, знакомые с местными условиями, посоветуют, есть ли необходимость выезжать тут же.

– Телефон в гостиной, рядом с баром, – сказала миссис Барнард.

Аппарат висел на стене рядом с дверью в бар. Пока я шла к нему, я видела и слышала через открытую дверь, – предсказание Тома, что торговля пойдет еще бойчее, сбылось: за оживленным гулом в баре я едва слышала Пимброка.

Внезапно наступившая там тишина заставила меня взглянуть в зал. Все обернулись на только что вошедшего, и на секунду нежданная тишина ударила по ушам почище пронзительного визга. Новый гость был высок и широкоплеч, симпатичный блондин спортивного сложения. Был он без шляпы и промокший до костей: рубашка и брюки липли к телу, на светлых завитках волос блестел дождь.

– У-ух ты! – нарушил тишину Бен Шорт, рабочий в отеле Барнардов, при необходимости выступавший и в роли бармена. – Что это с тобой стряслось?

Высокий блондин оглядел свой костюм, точно бы и сам удивляясь, что так вымок.

– Под дождь попал, – коротко объяснил он. – Ехал домой, когда увидел заграждения и знак, что мост снесло. Когда же это случилось?

– Трудно сказать, – пожал плечами Бен. – Боб Роджерсон заметил около часа назад, но могло гораздо раньше. Ты когда из дому?

– После ланча уехал, – блондин нахмурился, в голубых глазах появилась тревога. – Не знаете, никто не догадался позвонить моей жене и Уиллисам? Предупредить? Опасно, если ничего не знают.

– Страффорд звонил, – ответил Барнард, вошедший в бар помочь Бену. – Я его спрашивал.

– А-а, спасибо тебе.

«Моей жене». Значит, это – Шредер. Надо надеяться, домой ему не к спеху, подождет до рассвета. Лично я не отправилась бы в лодке в такой разлив, в темноте.

Шредер взглянул на Тома.

– Можно от тебя позвонить жене? Объяснить, где я, и что не смогу попасть домой до утра? Завтра одолжу лодку, но сегодня придется остаться тут – если, конечно, у тебя найдется комната.

– Конечно! – жизнерадостно откликнулся Барнард. – Доктор Фримен пока что наша единственная гостья. И разумеется, звони на здоровье. Телефон вон там, в гостиной.

Шредер направился было к телефону, но, увидев меня, остановился.

– Извините, – отступил он.

– Пожалуйста, звоните, – улыбнулась я. – Мне не срочно.

– Благодарю, – я услышала, как он стучит по рычагу, вызывая дежурную, называет номер. Я вышла на веранду через открытую стеклянную дверь. Несмотря на дождь, по-прежнему было тепло, душно; я услышала, как Шредер сказал:

– Пожалуйста, попробуйте еще. – И тут же: – Понятно, спасибо.

Обернувшись, я увидела, как он медленно вешает трубку. Он постоял минутку, глядя на телефон, с напряженным лицом. Потом вернулся в бар, и когда я пошла к телефону, то услышала, как Том поинтересовался: «Ну как? Порядок?»

– Нет, – ответил блондин, – не дозвонился. Никто не берет трубку. – В голосе у него была та же встревоженность, что и на лице.

– Может, телефон испортился, – предположил Барнард. – Не удивительно, в такую-то сырость.

– Да. Попробую еще, минут через десять.

Сняв трубку, я назвала отозвавшемуся человеку – Эдди Страффорду, надо полагать, – номер доктора Пимброка.

– Отправляться в такую позднь? – фыркнул дядя Артур, когда я спросила его, может, мне сразу и выехать. – С чего вдруг? Ты, что, банк ограбила?

– Да ведь такой разлив. Даже мост снесло!

– Какой мост?

– Через реку, – терпеливо объяснила я.

– Мост к Шредерам? Господи, помилуй!

Было немножко приятно слышать изумление в его голосе: он так резко осмеял мою идею поездки.

– Мост, конечно, старый, – продолжил он через минуту, – но я думал, еще вполне крепкий. Вот оно, значит, как. И не знаешь, что стрясется. Но вот что я тебе скажу, девочка моя! Из-за того, что мост рухнул, не надо воображать, будто ты заперта бушующим наводнением в Виллоубанке. Вы, городские неженки, все на один лад: чуть покапает дождик – готово, вам уже мерещится наводнение! В верховьях, как передавали, дождь уже перестал. Значит, к утру вода начнет спадать. Отправишься в темноте да под дождем, так того гляди, сверзишься в канаву. Лучше посмотри старый фильм по телевизору, если у них есть в пабе. Или приезжай к нам, в шахматы тебя обставлю.

– Ты – что? – презрительно протянула я.

Он хихикнул.

– Увидимся через двадцать минут, – заключил он, не потрудившись поинтересоваться, принимаю ли я его приглашение. Он слишком хорошо меня знал: с тех пор как мне исполнилось пятнадцать, мы сражались с ним за шахматной доской каждый раз, как встречались, а миссис Пимброк вязала рядом, изредка весело укоряя – совершенно безрезультатно: «Не будь так жесток к девочке, Артур!»

Улыбнувшись про себя, я повесила трубку и только тут увидела в дверях дожидавшегося Шредера.

– Ой, извините! Нечаянно заставила вас ждать!

– Несущественно, – отозвался тот, но к телефону подошел быстро.

Я отчего-то замешкалась в гостиной, рассеянно листая журнал, пока он снова просил свой номер.

Пауза, потом он сказал:

– Попробуйте, пожалуйста, еще.

После новой долгой паузы спросил:

– А вы уверены – телефон исправен? – И наконец повесил трубку.

Подошел заинтересованный Барнард.

– Так и не отвечает?

Шредер покачал головой.

– Спросил, может, телефон не в порядке, но дежурный говорит – нет, в порядке.

– Ну, может, к Уиллисам выбежала зачем…

– В такой дождь? – с сомнением заметил Шредер. – Вряд ли. Но, в общем, можно позвонить и им.

Он назвал другой номер и через минуту сказал:

– Тед, это Карл. Нет, меня застигло на другом берегу. Пытаюсь дозвониться жене, но она не снимает трубку. Не видел ее? Да, говорят, начальник почты сообщил ей про мост, но – извини, что беспокою тебя – не мог бы ты заскочить к нам взглянуть – с ней все нормально? Глупо, конечно, но не могу понять, почему она не отвечает на звонки. Спасибо. Да, прекрасно.

И, повесив трубку, он повернулся к маленькой группке, набившейся из бара и без стеснения слушавшей разговор.

– Тед ее не видел, – сказал он Барнарду. – Сейчас зайдет к нам и перезвонит сюда.

– Ну вот! – весело воскликнул Барнард. – Элинор, наверняка, телевизором увлеклась или еще что, и просто-напросто не слышит звонков. Конечно, с ней все в порядке. Она же снимала трубку, когда Эдди насчет моста звонил – всего какой-то час назад. А может, любопытство одолело и побежала взглянуть на крушение. Пойдем, выпьем пивка пока что.

Я осталась сидеть в кресле с журналом на коленях. Мне стало не по себе от жизнерадостного замечания Барнарда, будто миссис Шредер побежала взглянуть на мост: мне вспомнились грязные свинцовые волны реки. Один неверный шаг в потемках на мокром речном берегу – и дело может кончиться плохо. Похоже, Карл Шредер боялся того же, его явно тревожило молчание жены.

Как странно, раздумывала я: к нему Том Барнард обращается «мистер Шредер», а миссис Шредер называет Элинор, словно знает ее гораздо лучше, чем высокого блондина.

Не прошло и десяти минут, как затрезвонил телефон, и я облегченно вздохнула: значит, с миссис Шредер все в порядке, иначе помощник не разыскал бы ее так быстро. Если, конечно, звонит он. Какая нелепость, мимолетно подосадовала я на себя: с чего мне вообще попритчилось, будто с ней что-то случилось?

Трубку снял Том Барнард.

– Да, Тед, – бодро отозвался он. Но тут же добродушное лицо его застыло. – Великий Боже, парень, – тихо, напряженно проговорил он, – ты уверен?

В гостиной и в баре стало абсолютно тихо: лицо Барнарда, односложные реплики явно показывали – что-то не так. Случилось худое. Слышно стало, как барабанит по железной крыше дождь. Взгляд мой упал на блондина, стоявшего рядом с Барнардом – он весь подобрался, глаза его не отрывались от Тома, но попытки взять трубку и поговорить с работником сам он не делал.

Очень медленно Том повесил трубку и повернулся к Карлу Шредеру, добродушное лицо его сморщилось от огорчения. Он старательно избегал вопросительных глаз светловолосого.

– Сожалею, мистер Шредер, – наконец выдавил он.

– Ее нет на ферме? – в голосе Шредера явно звучала надежда, что привело меня в недоумение. – Нет дома?

– Не в том дело, – покачал головой Том. – Дома-то она дома…

Э-э, послушайте, хотелось бы мне, чтоб это можно было сказать как-то не так жестоко, да не знаю как. Худые вести, мистер Шредер. Элинор мертва.

Шредер не шелохнулся. Лицо у него стало мертвенно белым, какую-то долю секунды он не двигался и не говорил. Я вскочила и подошла к нему: вид у него, точно вот-вот грохнется в обморок.

Наконец он выговорил лишь одно слово:

– Элинор, – шепотом.

Взяв за локоть, я легонько подтолкнула его к креслу, и он послушно сел. Вряд ли отдавая себе отчет, что делает. Я взглянула на Барнарда.

– Как это произошло? – требовательно спросила я, забыв на минуту, что я тут посторонняя и меня это никак не касается.

– Не знаю, – покачал тот головой. – Тед думает, что, скорее всего, она упала и расшибла голову. Он звонил, стучал, но дверь не открывали, тогда он вошел сам. И нашел ее.

– А он уверен – она мертва?

Барнард кивнул.

– Тед парень хладнокровный.

– Где она? – отсутствующе спросил Карл Шредер.

– На полу в гостиной лежит, – Том неловко замялся. – Тед вызвал из Авроры полицию. Наверное, они привезут лодку или тут у кого одолжат. Переплыть на тот берег – не проблема.

Озадаченная, я наблюдала за Шредером – лицо его хранило выражение, которое я никак не могла расшифровать. Ужас несомненно, но и еще что-то…

– Пожалуйста, позвоните доктору Пимброку, попросите, может, он поедет туда со мной, – ровно попросил Шредер. – Не станем дожидаться полиции.

Он точно оцепенел в странно нереальном спокойствии: словно человек, играющий роль в театральной драме, к его реальной жизни не имеющей касательства.

– Ладно, – беспокойно отозвался Барнард. – Но, – взгляд его упал на меня. – Послушайте, доктор, как считаете – это правильно? Я про то, что полиция, скорее всего, своего врача привезет? Не частного?

– Позвоните доктору Пимброку, – тускло повторил Шредер.

Я, соглашаясь, кивнула. В конце концов, возможно, как бы ни хладнокровен был этот Тед Уиллис, он мог и ошибиться. Если миссис Шредер упала и стукнулась головой, то существует вероятность, что глубокий обморок он принял за смерть.

Я поспешила к себе в номер переодеться в брюки и рубашку. Когда я вернулась, на веранде уже сидел доктор Пимброк.

– Я поеду с тобой, – заявила я. Он взглянул на меня из-под кустистых белых бровей.

– Как желаешь. Плавать-то умеешь?

– Конечно. А что?

– Если случайное бревно стукнет лодку, тут-то ты и узнаешь, насколько хорошо держишься на воде. – Его взгляд упал на плащ у меня на руке. – И не вздумай эту штуковину нацепить, не то очутишься в воде и взмаха рукой не сделаешь. Все слышат? – обратился он к остальным. – Никаких плащей! Никаких курток! Двинулись!

Все мы – Том Барнард, Карл Шредер и я – уселись в машину доктора. Барнард прихватил с собой фонарь, я тоже захватила свой. А когда фары машины высветили бурно катящиеся грязные волны, мне неохота стало переправляться через реку, пробрал холодок. Течение было не то чтобы стремительное, но безостановочное его кружение, глухой рокот заставляли меня остро ощущать его чудовищную силу. Мелькающие на поверхности обломки бревен тоже никак меня не вдохновляли.

У небольшого некрашенного сарая доктор Пимброк затормозил, и Барнард достал из кармана ключи и отпер замок. Втроем, с помощью тех, кто следовал за нами в другой машине, они быстро выволокли оттуда ялик и потащили к воде, я несла весла. Не помню, чтобы кто-то произнес хоть слово, пока мы не спустили на воду лодку.

А когда весла вставили в уключины, Шредер предложил Барнарду:

– Будем грести вместе. Я умею. А другие пусть отталкивают бревна.

Он был спокоен, владел собой, голос его звучал энергично, ровно, но двигался он с лихорадочной поспешностью, и, когда протягивал мне фонарь, я заметила – руки у него дрожат. Доктор Пимброк взглянул на стоявших и молча наблюдавших под дождем людей.

– Дождитесь тут полиции, ладно? И напомните им, переправляться лучше выше по течению за мостом, ниже в воде полно обломков.

Заняла переправа всего десяток минут: и Шредер и Том Барнард гребли мастерски. Но все-таки сила течения здорово сносила нас вниз. К счастью, ни один крупный обломок по лодке не ударил. На берег мы выбрались по траве: разлившаяся вода захватила уже и пастбища. Мы оттянули ялик подальше от голодных языков реки и молча последовали за Карлом Шредером, тот зашагал вверх по холму к дому. Дождь опять почти прекратился, под ногами хлюпала мокрая земля, да еще промокли мы до колена, оступаясь в лужи воды, пока закрепляли лодку.

Я увидела два дома неподалеку друг от друга, оба ярко освещены. Смутно проступали очертания темных силуэтов строений фермы, но интерес мой сосредоточился на ближнем из двух домов – большом, типа ранчо, к нему торопливо и размашисто шагал Шредер. На переднем крыльце нас ждал худощавый человек и, когда Шредер взбежал по ступенькам, попытался остановить его.

– Карл, – заторопился он, – не…

Но Шредер миновал его, не задерживаясь, мне даже показалось, он и не заметил его. Мы последовали за ним, слегка запыхавшись.

Едва войдя в гостиную, Шредер остановился, как вкопанный. В углу был камин, но сейчас, летом, вместо огня там стояла ваза с георгинами. Почему-то в драматической ситуации в память человека порой врезаются совершенно посторонние детали: эта ваза георгинов будет пламенеть у меня в сознании, пока мне будет служить память. В гостиной стояли кресла, диван, бар-кабинет, рядом с камином – пара столиков.

Рядом с одним на темно-золотистом ковре разметалась молодая женщина, лицом вниз. И доктор Пимброк, и я быстро, инстинктивно направились к ней, хотя всем нам сразу стало совершенно очевидно, почему Тед Уиллис не усомнился: Элинор Шредер мертва. Мы опустились рядом с ней на колени, произвели наружный осмотр, не касаясь тела, и наши глаза встретились. Ясно было также, отчего Уиллис сразу же кинулся звонить в полицию, еще до того, как позвонил в отель Шредеру.

У Элинор Шредер была красивая фигура, хорошенькое личико. Волнистые светлые волосы слиплись от крови, кровь пропитала и ковер. На затылке у нее виднелись четыре глубоких раны, и было ясно, что одна из них, а возможно и все – проникающие. Смерть, скорее всего, наступила мгновенно.

Мы с доктором Пимброком встали.

– Я до нее не дотрагивался. Вообще не дотрагивался ни до чего. Только до телефона, – произнес Тед Уиллис.

Пимброк кивнул.

– И другие не должны, – коротко распорядился он. – Чтоб не осталось отпечатков. Ни мебель не трогайте, ничего.

– Но – почему? – вопрос задал Том Барнард. Шредер по-прежнему неподвижно стоял в дверях.

– Это не несчастный случай. Она убита.