Текст книги "Соблазнить герцогиню"
Автор книги: Эшли Марч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 10
Это произошло шесть месяцев назад. А если точнее, то прошло шесть месяцев и две недели…
Да, именно в те дни он вдруг осознал, что нуждается в своей жене, что не может без нее. Осознал с такой остротой, что даже начал испытывать страх за свой рассудок.
Поначалу это открытие ошеломило его – ведь они уже три года почти не общались, почти не разговаривали. Лишь изредка, когда выдавался хороший денек, они, встречаясь где-нибудь в коридоре, могли поприветствовать друг друга, после чего каждый шел своей дорогой.
Конечно, сначала ему не верилось, что его действительно к ней влечет. Он то и дело говорил себе: «Что ж если я иногда и откладываю свою утреннюю прогулку верхом, чтобы еще несколько минут посидеть за завтраком в тот момент, когда Шарлотта входит в столовую, – то вовсе не потому, что хочу посидеть с ней рядом. Нет-нет, вовсе не поэтому, – просто в эти дни, мне, наверное, хочется поплотнее позавтракать».
Когда же Филипп стал возвращаться домой пораньше, примерно в то время, когда Шарлотта принимала в гостиной посетителей, он говорил себе, что просто желает знать, кого она приглашает в дом. До него доходили слухи о том, что у них в доме бывали самые разные люди, – даже такие необычные, как портовые работники, актеры и заморские торговцы. Действительно, почему Шарлотта принимала таких странных гостей?
Порой он уверял себя, что ему просто скучно, вернее, одиноко. Ведь когда вам уже под тридцать, то хочется иметь настоящую семью – любящую и преданную жену и, конечно же, детей, наследников… Причем в наследниках герцог Радерфорд и впрямь нуждался, не так ли? Ведь он обязан был позаботиться о том, чтобы его славный род продолжался…
Но в глубине души Филипп прекрасно знал: все эти его рассуждения – просто отговорка. На самом деле он отчаянно нуждался в Шарлотте, и его с каждым днем влекло к ней все сильнее.
Стыдно признаться, но он даже начал следить за женой. И пытался почаще оставаться с ней наедине, хотя это не очень-то получалось. Помнится, в один из вечеров, когда Шарлотта куда-то отправлялась, он выбежал из дома и застал ее у открытой дверцы кареты.
– Добрый вечер, дорогая. Ты собралась на званый вечер Ливингстонов, не так ли?
Она вздрогнула от неожиданности и взглянула на него с изумлением. Потом молча забралась в экипаж.
– Так ты к Ливингстонам? – допытывался Филипп.
– Да, ваша светлость, – ответила Шарлотта.
Внезапно Филипп тоже забрался в экипаж и захлопнул за собой дверцу. Усевшись напротив жены, он тотчас же ощутил аромат ее духов, аромат жасмина. Точно такой же запах исходил от нее во время их брачной ночи…
Проклятие, он снова почувствовал вожделение! Его влекло к ней неудержимо.
Откашлявшись, герцог проговорил:
– Дорогая, я решил, что мы можем вместе доехать до Ливингстонов. Видишь ли, я тоже к ним собрался. – Эту отговорку он только сейчас придумал. На самом же деле он вовсе не собирался к Ливингстонам. Просто ему хотелось хоть немного – пока они будут ехать – побыть наедине с: Шарлоттой.
Какое-то время ему казалось, что она вот-вот выйдет из экипажа, однако Шарлотта осталась сидеть. Когда же карета тронулась с места, она, пожав плечами, проговорила:
– Как пожелаешь.
Тотчас же отвернувшись от него, Шарлотта уставилась в окно, давая понять, что не хочет с ним разговаривать.
«Неужели она так и будет молчать всю дорогу? – спрашивал Филипп. – Неужели ненавидит меня до такой степени, что даже не хочет смотреть в мою сторону?»
Но с другой стороны, о чем они с женой могли разговаривать? Ведь единственными словами, которые они использовали в своих беседах, были такие слова, как «развод», «скандал», «измена» и «Итан»…
Минута проходила за минутой, а Филипп по-прежнему не отводил глаз от жены. «Какая же она красивая, – думал он. – Уж лучше бы была уродливой…»И действительно, если бы она не была такой красавицей, ему бы, наверное, было легче с ней расстаться. И он наверняка не ревновал бы ее. Впрочем, ревновать Шарлотту он начал совсем недавно. Интересно, почему? Почему до этого не придавал ни малейшего значения тому, что у нее множество любовников?
Возможно, все дело в бунте, который она устроила. Шарлотта заводила любовников и нисколько этого не скрывала – напротив, с величайшим удовольствием всем и каждому давала понять, что у нее их – великое множество. Филипп давно уже подозревал, что тем самым Шарлотта пыталась добиться его согласия подать на развод. Причем настроена она была весьма решительно. Какое-то время Филипп делал вид, что ему безразличны скандалы, связанные с поведением его жены, но теперь изображать безразличие становилось все труднее. Более того, теперь он все сильнее ревновал жену и одновременно, как ни странно, восхищался ею. Да-да, восхищался, хотя ему ужасно не хотелось это признавать.
Тут она вдруг повернулась к нему и спросила:
– Чего ты от меня хочешь? Чего добиваешься?
Он хотел бы ненавидеть ее так же, как ненавидела его она. И ему очень хотелось бы забыть о ней, не обращать на нее ни малейшего внимания и жить так же, как прежде. Но, увы, теперь он не мог этого сделать, теперь он думал о ней постоянно, и его неудержимо к ней влекло.
Пожав плечами, Филипп пробормотал:
– Ничего не добиваюсь.
– Почему же ты смотришь на меня? – спросила она, нахмурившись.
Он изобразил удивление:
– А куда мне смотреть?
Шарлотта в раздражении фыркнула. Точно так же она когда-то фыркала, когда злилась на Итана, он, Филипп, тогда очень веселился… Нет-нет, не надо думать о ее брате! После того как Итан едва не сбежал с Джоанной, он старался не вспоминать об этом человеке, старался забыть о нем.
Да, он по-прежнему был зол на Итана и на Джоанну, но ведь Шарлотта не была виновата в их поступке…
Впрочем, какой смысл теперь вспоминать о прошлом? Ведь ему при всем желании не удастся изменить прошлое.
Она снова от него отвернулась, но он по-прежнему смотрел на нее, вернее, любовался ею. Ей очень шло ярко-голубое платье – такое же яркое, как цвет ее глаз. А бриллиантовое колье, сверкавшее у нее на шее, невольно привлекало внимание к ее слишком уж нескромному декольте.
Проклятие, ну почему она носит такие вызывающие платья?!
Филипп чувствовал, что все сильнее возбуждается, глядя сейчас на жену. Он пытался совладать с собой, пытался взять себя в руки, однако у него ничего не получалось. Да, он ничего не мог с собой поделать и из-за этого ужасно злился на самого себя и на Шарлотту.
Наконец экипаж замедлил ход. Они подъезжали к особняку Ливингстонов. Когда же карета остановилась у парадного входа, Шарлотта, снова повернувшись к нему, проговорила:
– Мы давно не ездили в гости вместе. Странно, что сегодня ты решил присоединиться ко мне. – Немного помолчав, она добавила: – Но надеюсь, ты не ждешь от меня танца.
– Нет, не беспокойся, дорогая. Я лишь хотел воспользоваться твоим экипажем, вот и все. Полагаю, нам не нужно проводить вместе много времени. – О Господи, как же он хотел, чтобы Шарлотта танцевала только с ним. Более того, его охватывал гнев, когда он представлял ее в обществе другого мужчины.
– Вот и хорошо. – Она одарила его чарующей улыбкой. – Я уверена, лорд Каллен с нетерпением меня дожидается.
Филипп старался придать себе безучастный вид – он не привык к ревности. Уже выходя из кареты, он сказал:
– Спасибо за информацию, дорогая. Однако я хотел бы кое-что напомнить… Даже если ты станешь наставлять мне рога с каждым встречным, я не разведусь с тобой.
Улыбка Шарлотты померкла, и она в раздражении проговорила:
– Но почему? Я совершенно тебя не понимаю.
– А тебе и не нужно меня понимать.
Проклятие, он сам себя не понимал! Но он точно знал: Шарлотта нужна ему, он не сможет без нее. И он твердо решил, что во что бы то ни стало добьется своего, сделает так, чтобы их отношения изменились. И тогда ей уже не понадобятся никакие любовники – тогда он станет ее единственным любовником.
Две недели спустя герцог решил соблазнить Шарлотту. Да-да, он решил соблазнить собственную жену и тщательнейшим образом подготовился – учел все до мелочей. В комнате горели свечи, на столе стояло вино, а на кровати во множестве лежали подушки – на всякий случай.
Осушив бокал вина, герцог сказал себе: «Не беспокойся, все получится». Он решил, что сделает все возможное и постарается скрыть свое разочарование, если Шарлотта все же отвергнет его.
Отправив Фэллона за Шарлоттой, герцог прошелся по комнате. «Не беспокойся, не беспокойся», – говорил он себе. Через несколько минут она вошла в комнату и внимательно посмотрела на него, посмотрела с некоторым беспокойством. Медленно приблизившись к нему, спросила:
– Вы звали меня, ваша светлость? – Она смотрела на него так, словно спрашивала: «Что тебе надо от меня?»
Филипп едва заметно кивнул:
– Да, моя дорогая. Видишь ли, я… – Проклятие, он уже жалел о том, что послал за ней!
Да, наверное, он напрасно решил соблазнить Шарлотту. «А может быть, просто поговорить с ней?» – промелькнуло у него. Действительно, ведь они могли бы просто побеседовать. И он мог бы расспросить ее кое о чем. Мог бы спросить, хочет ли она детей. И возможно, ему удалось бы рассмешить ее, добиться того, чтобы она рассмеялась весело и искренне, так, как смеялась когда-то…
Три года назад, когда они еще были просто соседями и добрыми знакомыми, у нее был удивительный смех – настолько веселый и заразительный, что все окружающие, глядя на нее, тоже начинали смеяться. И было бы замечательно, если бы она и сейчас так засмеялась, если бы доверилась ему и забыла о том, что их разделяло.
И тогда он, возможно, сказал бы ей то, что должен был сказать. Сказал бы о том, что, любит ее.
В тот вечер Филипп отослал ее – даже не поговорил с ней. А на следующий день стал обдумывать свои дальнейшие действия – он был полон решимости изменить их с Шарлоттой отношения, хотя прекрасно понимал, что ему придется нелегко после всего, что он натворил. Однако герцог твердо решил, что ни за что не сдастся. И надеялся, что, в конце концов, добьется своего.
Но день проходил за днем, неделя за неделей, а у него ничего не выходило – надежда его медленно умирала, так что оставалась одна лишь решимость. Наверное, он утратил бы и решимость, наверное, отказался бы от своей затеи, если бы не любил Шарлотту. Но он любил ее и потому упорствовал. А потом решился на отчаянный шаг – насильно увез Шарлотту в Рутвен-Мэнор. Он надеялся, что тут, вдали от Лондона, ему удастся добиться большего. И вот сейчас, когда Шарлотта, поцеловав его, выбежала из комнаты, он почувствовал: в ее отношении к нему что-то меняется…
Губы Филиппа еще горели от нежного прикосновения губ Шарлотты, а в сердце его снова затеплилась надежда.
Глава 11
– Тебе не нужен урок поцелуев, – заявила Шарлотта четыре дня спустя. – Ты делаешь это очень неплохо, а если необходима практика, то тебе следует обратиться к Джоанне, а не ко мне. – Кивнув на горничную, готовившую, стол к чаю, она добавила: – Можешь поупражняться на одной из служанок, если хочешь.
Горничная залилась краской и чуть не выронила чашку. Быстро закончив расставлять чайные приборы, она пробормотала:
– П-прошу п-прощения, ваша светлость… Вот, пожалуйста, все готово… – Резко развернувшись, девушка выбежала из комнаты.
Герцог вопросительно взглянул на жену:
– Мне следует оскорбиться?
Разливая чай, Шарлотта ответила:
– Нет, тебе следует порадоваться, что ты до такой степени запугал прислугу. – Она передала ему чашку. – Разве ты не этого хотел?
– Проявлять строгость полезно время от времени, – заметил Филипп. – Особенно в тех случаях, когда мне хочется побыть наедине с женой. Как сейчас, например.
Шарлотта молча посмотрела на мужа. Он был сегодня в темно-синем жилете, сером сюртуке и в серых брюках, то есть выглядел как обычно. Но ей почему-то казалось, что сегодня Филипп совсем другой, почти такой же, как в те дни, когда она любила его…
Сделав глоток чаю, Шарлотта невольно потупилась. Она не могла смотреть на Филиппа, потому что он выглядел… Он был просто великолепен, и у нее при взгляде на него перехватывало дыхание.
Но что же с ней происходит? И почему Филипп выглядит сегодня по-другому, не так, как в последние три года?
Не вполне понимая, что делает, Шарлотта чуть приподнялась и провела ладонью по волосам мужа. Тот вздрогнул и замер на мгновение. Потом пристально посмотрел на нее и сказал:
– Полагаю, ты знаешь, почему это сделала.
Она почувствовала, как ее щеки залились краской.
– Просто захотелось прикоснуться к твоим волосам. Они у тебя как у мальчишки.
– А, понятно… – кивнул Филипп.
Но, конечно же, в нем не было ничего от мальчишки. Хотя волосы действительно были взъерошены, и он, судя по всему, встав с постели, еще не причесывался. Встав с постели?… О, как бы ей хотелось, чтобы он снова туда отправился, а ее чтобы прихватил с собой. Да-да, чтобы взял ее в свою постель! Но возможно ли такое? Пожалуй, очень даже возможно. Судя по тому, как он смотрел на нее сейчас, именно этого ему и хотелось. Да, можно было не сомневаться: он с удовольствием взял бы ее с собой в постель.
Шарлотта со вздохом отвела взгляд. Ей было трудно смотреть на мужа, потому что она чувствовала, что вот-вот бросится ему на шею и попросит… Нет-нет, нельзя об этом думать – ни в коем случае!
И тут он вдруг улыбнулся и тихо проговорил:
– Мне показалось, что ты хотела поцеловать меня. Я ошибся?
Она молча отвернулась и уставилась на стену.
– Ты слышишь меня, Шарлотта?
– Да. – Она по-прежнему смотрела на стену.
– Скажи, ты бы хотела поцеловать меня?
– Нет.
Он немного помолчал, потом пробормотал:
– Ну… как хочешь. И если уж ты отказываешься от уроков поцелуев, то пойдем дальше. Однако хочу заметить: мне кажется, что ты не вполне добросовестно обучаешь меня. Хотя я очень стараюсь… Поверь, мне очень хочется стать идеальным мужем, и временами у меня даже возникает ощущение, что я делаю весьма значительные успехи. Да-да, я чувствую, что с каждым днем становлюсь все более внимательным и деликатным. Например, сегодня утром, проснувшись, я сразу же вспомнил о тебе. И мне ужасно захотелось войти в твою спальню, чтобы поприветствовать тебя. Я лишь с огромным трудом удержался.
Шарлотта стиснула зубы. «Не смей думать об этом, не смей», – снова сказала она себе. И тут же с усмешкой проговорила:
– Как мило с твоей стороны…
Филипп с улыбкой закивал:
– Да-да, вот и мне так показалось. Я же сказал, что становлюсь более внимательным.
– Да, действительно. В последнее время ты сама галантность. – Шарлотта поставила свою чашку на поднос. – К примеру, ты попытался воссоединить меня с моими близкими. Хотя, к сожалению, не предупредил меня об этом заранее.
Филипп наклонился над столом и посмотрел жене прямо в глаза:
– Ты осуждаешь меня за это, не так ли? Может, попросить у тебя прощения? Или же сделать тебе какой-нибудь подарок?
– Не забывай о подарке, который ты уже сделал мне. Сережки из сапфиров вполне подойдут, чтобы смягчить меня. Так что можешь подарить еще цветы, и этого будет вполне достаточно. Но если хочешь, то можешь, конечно, опуститься передо мной на колени, – добавила Шарлотта со смехом.
Герцог тут же поднялся на ноги.
Шарлотта уставилась на него в изумлении:
– Филипп, но ты ведь не собираешься на самом деле…
Он с улыбкой покачал головой:
– Нет-нет, не думай, что я собираюсь опускаться перед тобой на колени. Более того, я нисколько не сожалею о своих поступках. Конечно, я говорю лишь о своих последних поступках. – Он протянул к ней руки и привлек к себе. – Знаешь, дорогая, хотя встреча с твоими родственниками прошла совсем не так, как хотелось бы, но все же ты была рада видеть их, не так ли? Мне даже показалось, что ты была… почти счастлива.
Шарлотта с улыбкой покачала головой:
– Ты ошибаешься, Филипп. Я и до этого была счастлива. Удивительно счастлива. – Она едва не расплакалась при мысли о том, как несчастна была все эти последние три года. Да-да, несчастна и ужасно одинока… Но, заставив себя снова улыбнуться, Шарлотта добавила: – Я бы даже сказала, что была до головокружения счастлива.
Тут Филипп вдруг нахмурился, и ее улыбка померкла. Отстранившись от мужа, она пробормотала:
– Да и с чего бы мне не быть счастливой? Ведь у меня десятки любовников и сотни поклонников. А если я не нужна своим близким, то почему они должны быть мне нужны?
– Шарлотта! – Он схватил ее за плечи. – Дорогая, послушай меня…
– Но ты… – Голос ее дрогнул. Как он посмел заговорить с ней о том, что она была несчастной все эти три года? Ведь именно он и сделал ее несчастной… Так что мог бы проявить деликатность и помолчать, не говорить об этом. – Филипп, ты… – Она попыталась оттолкнуть его. – Филипп, отпусти меня…
Но он еще крепче сжал ее плечи.
– Так вот, дорогая, тебе понадобится некоторое время, чтобы помириться со своими близкими. Они, оказывается, ужасно упрямы. Я имею в виду твоих родителей, не братьев… Что же касается этого моего приглашения… Пойми, я должен был попытаться…
Шарлотта продолжала вырываться, но тщетно – муж крепко держал ее.
– Филипп, замолчи! – закричала она, задыхаясь. – Я не желаю этого слышать!
– Черт побери, Шарлотта! Неужели ты ничего не понимаешь?! Неужели думаешь, что я ничего не понимаю?! Поверь, я прекрасно знаю, что сломал тебе жизнь. Да, я знаю это, но помощь тебе и твоим близким – это единственное, что я могу сделать, чтобы хоть как-то искупить свою вину. Чтобы попытаться все исправить и помириться с тобой, – добавил Филипп со вздохом.
Внезапно он отпустил ее и отошел на несколько шагов. Потом прошелся по комнате, то и дело запуская пальцы в свою и без того взлохмаченную шевелюру.
Но даже сейчас он выглядел прекрасно, великолепно, обворожительно!… И Шарлотта чувствовала, что не может отвести от него глаз. Судорожно сглотнув, она пробормотала:
– Филипп, я не думаю…
– Если хочешь, то можешь ненавидеть меня, – перебил он, расхаживая по комнате. – Даже можешь испытывать ко мне отвращение. Поверь, я ничего другого от тебя не ожидаю. Но только не говори мне… этого! Не говори, что ты несчастна!
Шарлотта изобразила удивление:
– Но разве я это говорю? Напротив, я, кажется сказала, что была все эти три года необыкновенно счастлива.
Муж смотрел на нее, не произнося ни слова. А ей хотелось, чтобы он хоть что-то сказал. И хотелось… Да-да, ей вдруг захотелось, чтобы он прикоснулся к ней, хотя только что она сама его отталкивала.
Не выдержав наконец, Шарлотта молча шагнула к мужу и попыталась встретиться с ним взглядом. И сейчас она снова подумала о том, что он изменился, стал другим – причем изменился к лучшему.
Как странно… Ведь они знали друг друга уже много лет, и теперь вдруг оказалось, что Филипп для нее – незнакомец. Довольно привлекательный, между прочим…
Приблизившись к мужу еще на шаг, Шарлотта прикоснулась ладонью к его щеке.
– Знаешь, Филипп, – прошептала она, – а ведь ты изменился…
– Да, пожалуй. Кое в чем, наверное… Но в каком-то смысле я все тот же.
Она улыбнулась и пригладила его взъерошенные волосы.
– Спасибо тебе, Филипп. Ты сделал то, что я не смогла бы. У меня не хватило бы духу увидеться с ними, пойти к ним навстречу первой. Спасибо тебе.
Он промолчал, и она с улыбкой добавила:
– Мог бы сказать «пожалуйста».
Он тоже улыбнулся:
– Пожалуйста, дорогая. Но может быть, ты… Может, ты поцелуешь меня?
– По-моему, это глупо с твоей стороны, – сказала Шарлотта час спустя, глядя в окно кареты. – Неужели ты не понимаешь, что глупо не говорить мне, куда мы едем?
Герцог с усмешкой пожал плечами:
– Да, наверное, и впрямь глупо. Но я все равно ничего тебе не скажу. Ведь ты же не захотела обучать меня поцелуям… И вообще, цель нашей поездки – это большой секрет. Потому что я решил сделать тебе сюрприз.
Шарлотта искоса взглянула на мужа:
– Что касается поцелуев, то я подумала, что их отсутствие – это прекрасный урок для тебя.
Герцог весело рассмеялся:
– Так и есть, дорогая.
– Тогда зачем же…
– Мы приехали! – громко объявил Филипп, и карета тотчас же замедлила ход. Приложив палец к губам жены, он сказал: – Закрой глаза, дорогая.
Шарлотта взглянула на него в недоумении, и он со вздохом добавил:
– Похоже, ты до сих пор не доверяешь мне. – Он убрал палец от ее губ и прошептал: – Закрой же, милая…
– Да, хорошо. – Шарлотта повиновалась.
– А теперь слушай, – продолжал Филипп. – Внимательно слушай.
Шарлотта затаила дыхание, но услышала лишь тихое поскрипывание – это кучер слезал со своего сиденья.
– Ты слышишь детей? – шепотом спросил Филипп.
И тут Шарлотта вдруг действительно услышала детский смех.
– Да, слышу, – ответила она.
– А еще что слышишь?
Она невольно улыбнулась. «Какой же он сегодня милый!» – промелькнуло у нее.
– И еще… слышу музыку.
Да, теперь она отчетливо слышала пиликанье скрипки, а также веселый смех и хор голосов. Похоже, где-то совсем рядом исполнялся припев к «Петушиным боям в Веднесбери».
Немного помолчав, Шарлотта с улыбкой добавила:
– А теперь слышу мычание коров.
Филипп тихо рассмеялся и ответил:
– Да, совершенно верно.
Прошло еще несколько секунд, и Шарлотте вдруг показалось, что она уловила какой-то пряный аромат, запах чего-то съестного. Снова рассмеявшись, Филипп сказал:
– Передвинься поближе к двери. – Он чуть приоткрыл дверцу экипажа.
Запах тотчас же усилился, стал более острым.
Шарлотта воскликнула:
– Это пирожки с мясом! И колбаски! – Она повернулась к мужу. – Ты привез меня на ярмарку, верно?
Он молча кивнул. И сейчас во взгляде его была удивительная нежность – такого она прежде не видела в глазах Филиппа. Впрочем, была не только нежность, но и страсть.
Да, было совершенно очевидно: Филипп желал ее, страстно желал.
При мысли об этом сердце Шарлотты гулко забилось в груди. Судорожно сглотнув, она пробормотала:
– Филипп, я… – Шарлотта не знала, как выразить свои чувства. Более того, она даже не подозревала, что еще может испытывать нечто подобное.
Тут он распахнул дверцу настежь и выбрался из кареты. Когда же повернулся к ней, чтобы помочь ей сойти вниз, взгляд его был такой же, как обычно, – в нем уже не было нежности.
«А может, эта нежность мне просто почудилась? – спрашивала себя Шарлотта. – Может, то была банальная похоть, не более того?» Она решила, что именно так, что ей просто почудилось… Потому что иначе ей пришлось бы заглянуть и в собственное сердце, а это внушало страх. Да-да, конечно же, Филипп был так добр к ней только потому, что желал ее, вот и все. И, само собой разумеется, что он не любил ее. Возможно, даже презирал все эти три года. Презирал так же, как она его. Вот только…
Вот только она не была уверена в том, что до сих пор презирала его. Да, конечно, она по-прежнему не доверяла ему, но мысленно ей уже не хотелось называть мужа «проклятым аристократом». Теперь он снова стал для нее просто Филиппом, как когда-то… И этот Филипп дарил ей красивые вещи, смешил ее и даже устроил так, чтобы ее родители и братья пришли к ним на ужин.
И, конечно же, нельзя было не замечать того, что он очень изменился – даже голос у него стал… какой-то другой. Теперь, услышав его голос, она чувствовала, что ей хочется прильнуть к нему, прижаться к нему покрепче… А когда он улыбался, ей хотелось его поцеловать.
На нижней ступеньке Шарлотта оступилась и, наверное, упала бы, если бы муж не поддержал ее.
– Осторожнее, дорогая. – Филипп обнял жену и с улыбкой сказал: – Не бойся ничего, ведь я здесь.
Как ни странно, но в этот момент Шарлотта вдруг подумала о том, что объятия мужа совершенно естественны. И, наверное, она вполне могла бы обнять его в ответ и прильнуть губами к его губам.
Нет-нет, только не это! И даже думать об этом не следовало!
Отстранившись от мужа, Шарлотта мысленно воскликнула: «О Боже, опять!… Опять меня влечет к нему!»
Филипп внимательно посмотрел на нее и, спросил:
– Ты в порядке? Мне кажется, у тебя немного нездоровый вид.
– Нет, со мной все в порядке. Я просто… – Шарлотта вдруг почувствовала головокружение, и ей показалось, что она вот-вот упадет в обморок.
Филипп снова поддержал ее.
– Дорогая, что с тобой? Может, нам вернуться домой?
Она покачала головой:
– Нет-нет, не надо. Поверь, со мной все в порядке, – Шарлотта заставила себя улыбнуться и добавила: – Теперь точно все в порядке.
Филипп осторожно обнял ее за плечи, и она едва не застонала. О Господи, что же с ней происходило?! Ее все сильнее к нему влекло – она страстно его желала! Но почему, почему, почему?! Неужели она такая дура?!
Что ж, очень может быть, что дура. Потому что сейчас она думала вовсе не о том, чтобы получить власть над мужем, соблазнив его. Нет-нет, она желала его просто потому… что желала.
А Филипп, взглянув на нее с беспокойством, повернулся к кучеру.
– Доббс, мы едем домой! – крикнул он.
– Нет, не надо!… – закричала Шарлотта. Легонько оттолкнув мужа, она снова улыбнулась. – Филипп, не надо за меня беспокоиться. Поверь, я прекрасно себя чувствую. И мне очень хочется остаться на ярмарке. Знаешь, я давно уже хотела здесь побывать. Только не думай, что я спятила! – добавила она со смехом.
«А ведь я и впрямь спятила, если думала о том, как бы забраться к нему в постель», – сказала себе Шарлотта. Но, похоже, она все-таки не окончательно спятила. По крайней мере, у нее хватило ума понять, что сейчас ни в коем случае нельзя возвращаться в Рутвен-Мэнор, вернее, нельзя в такой момент оставаться с мужем наедине в карете. Потому что тогда она бы наверняка не сдержалась и… Нет-нет, не думать об этом!
Тут Филипп заглянул ей в глаза и тихо спросил:
– Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо?
Она тут же кивнула:
– Да, конечно. Я же сказала, что чувствую себя прекрасно.
– Что ж, тогда остаемся, – согласился Филипп. И вдруг с лукавой улыбкой добавил: – К тому же мне, наверное, нужен очередной урок. – Он сделал вид, что задумался, потом, изобразив беспокойство, проговорил: – Вот только я не знаю, должен ли хороший муж обнимать свою жену в общественных местах. Наверное, не должен, верно?
Шарлотта с улыбкой закивала:
– Да-да, разумеется, не должен! – Она оглянулась на кучера, шагавшего следом за ними, потом осмотрелась.
Людей вокруг было множество, причем многие из пришедших на ярмарку были с детьми. А некоторые даже не спешивались и передвигались верхом. И тут были, конечно же, не только те, кто жил в Хенли-ин-Арден, но и жители ближайших городков. Наверняка были и такие, которые приехали даже из Бирмингема.
Шарлотта прекрасно помнила все ярмарочные звуки и запахи, в детстве она часто посещала ярмарки, причем самой ее любимой была ежегодная ярмарка в октябре, считавшаяся наиболее многолюдной и веселой.
И сейчас тут было так же многолюдно, как и в годы ее детства, повсюду стояли палатки и будочки, где мужчины и женщины торговали всевозможными товарами, а вокруг толпились веселые покупатели – у каждого прилавка их ожидал очередной сюрприз.
Снова осмотревшись, Шарлотта воскликнула:
– Посмотри-ка туда!
Посмотрев в указанном направлении, Филипп увидел стоявшего на возвышении ярмарочного чародея, развлекавшего детей и взрослых своими фокусами. Некоторые из этих трюков Шарлотта видела и раньше, видела множество раз, но все равно смотреть на чародея было ужасно интересно и весело.
– Шарлотта, сюда! – Филипп вдруг схватил ее за руку. – Идем, дорогая!
Последовав за мужем, она пробормотала:
– Ты ведешь себя так, будто никогда раньше не был на ярмарке.
Оглянувшись на нее, Филипп с улыбкой ответил:
– Был, но только один раз. Идем же побыстрее! Я кое-что хотел тебе показать. – Взглянув на кучера, остановившегося чуть поодаль, он громко крикнул: – Доббс, подожди нас у кареты!
– Филипп, но к чему такая спешка? – Шарлотта едва за ним поспевала. – Я не могу так быстро…
– Нет, сможешь! – Он весело рассмеялся и еще крепче сжал ее руку. – Поторопись, дорогая!
Вскоре они остановились перед небольшой палаткой; в ней перед мольбертом сидел художник, а перед ним – седовласый фермер. На колене у фермера устроилась его жена, щеки которой походили на спелые яблоки. Мольберт же стоял так, чтобы все заходившие или заглядывавшие в палатку могли видеть холст и самого художника, довольно искусно изображавшего мужчину и женщину (правда, бородавку над бровью женщины он изображать не стал).
Наклонившись к Шарлотте, Филипп прошептал ей на ухо:
– Но такую красавицу, как ты, он, конечно же, не сумеет изобразить, не сумеет изобразить твои удивительные глаза.
Лесть, разумеется. Шарлотта и раньше слышала подобные слова. Некоторые говорили, что она представляет собой английскую версию Елены Троянской. Другие же утверждали, что сверкающие сапфиры ее глаз завораживают и сводят с ума. Шарлотта давно уже привыкла к подобной лести и считала ее довольно глупой.
Но почему же Филипп притащил ее сюда? Неужели хотел заказать ее портрет?
Словно прочитав ее мысли, он снова прошептал:
– Дорогая, я очень хотел бы иметь твой портрет. Хотел бы, чтобы художник изобразил тебя такой, какая ты сейчас.
Шарлотта в изумлении уставилась на мужа. Было очевидно, что он не шутил, говорил вполне серьезно. Но если так, то что же это означало?
Невольно потупившись, Шарлотта шепотом спросила:
– А ты уверен, что действительно хочешь иметь мой портрет? Может, подарить тебе один из рисунков Эстли? Ведь он, как ты знаешь, не раз рисовал меня обнаженной.
Едва лишь сказав это, Шарлотта поняла, что совершила ошибку. Ах, ей не следовало задавать такой вопрос, не следовало упоминать про Эстли. Этими своими словами она все испортила – испортила эту поездку и такой чудесный день…
И в тот же миг Филипп молча отступил от нее на шаг – словно не выносил ее близости и боялся к ней прикоснуться. На лице же герцога появилась его обычная маска, и теперь его лицо совершенно ничего не выражало.
Шарлотта тихонько вздохнула. «Ах, зачем я это сказала, зачем?…» – спрашивала она себя. Наверное, она сказала это по привычке – чтобы уколоть мужа, чтобы позлить его. Но ведь сейчас, именно в эти мгновения, она вовсе не собиралась его злить… Он был сегодня так очарователен, так мил, а она…
Заставив себя посмотреть мужу в глаза, Шарлотта пробормотала:
– Филипп, поверь, я вовсе не хотела… – Она умолкла и снова вздохнула. Господи, не могла же она сказать ему, что упомянула о рисунках Эстли просто по привычке…
Тут Филипп вдруг шагнул к ней и, взяв ее за руку, проговорил:
– Пойдем отсюда, Шарлотта. – Уже выходя из палатки, он добавил: – А что касается рисунков Эстли, то они мне совершенно не нужны. Так что можешь оставить их у себя.
* * *
Разумеется, он солгал насчет рисунков Эстли, на самом же деле ему очень хотелось заполучить эти рисунки – все до последнего. Он сложил бы их все вместе и сжег бы. Или, может быть, любовался бы ими в одиночестве, чтобы никто, кроме него, не видел красоту Шарлотты.
