Текст книги "Соблазнить герцогиню"
Автор книги: Эшли Марч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Глава 3
Распахнув дверь, Филипп вошел в общий зал. И невольно поморщился от пронзительных криков, смеха и свиста. «Вероятно, мне следовало сковать ее цепями, – подумал он, еще больше помрачнев. – Черт возьми, где же она?»
В зале было дымно и сыро. К тому же воняло несвежим пивом и еще какой-то кислятиной. А освещение оказалось ужасно тусклым, так что разглядеть что-либо, стоя у порога, было не так-то просто.
Герцог отошел от двери и пришел ближе к середине зала. Осмотревшись, он вдруг увидел Шарлотту, стоявшую на одном из столов. И в этот момент она как раз снимала вторую перчатку. Глаза ее засверкали, когда он стал приближаться к ней. А на губах у нее появилась издевательская усмешка.
Филипп был уже у самого стола, когда какой-то юнец потянулся к лодыжке Шарлотты. В следующее мгновение герцог схватил его за ворот и, ударив кулаком в лицо, швырнул на пол. Юнец пронзительно вскрикнул, потом застонал. Филипп же пристально посмотрел на него и мысленно улыбнулся; ему вдруг пришло в голову, что иногда ужасно приятно хотя бы на минутку превратиться в дикаря.
Внезапно Филип п почувствовал, как на голову ему упало что-то мягкое. Вскинув руку, он снял с головы длинную перчатку цвета слоновой кости. А руки Шарлотты теперь были полностью обнажены. Взглянув на мужа с вызовом, она перевела взгляд на толпу и громко закричала:
– Ну, что скажете, джентльмены?! Хотите увидеть больше?!
Тут же раздались возгласы одобрения, и Шарлотта, снова взглянув на мужа, принялась вытаскивать шпильки из волос.
Шпильки падали на пол одна за другой, и их тихий звон казался Филиппу оглушительным грохотом. Когда же каштановые локоны Шарлотты рассыпались по плечам, герцог в ярости стиснул зубы. Кровь гудела и пульсировала у него в висках, и он невольно сжимал и разжимал кулаки.
Какое-то время Филипп пристально смотрел на жену, потом вдруг вцепился обеим и руками в столешницу и стал медленно наклонять стол. Издав пронзительный крик, Шарлотта, не удержавшись на ногах, рухнула на колени. Филипп же надавил на стол еще сильнее, заставив всех сидевших за ним разбежаться в разные стороны. А герцогиня, соскользнув вниз, упала в объятия мужа.
Она тотчас же принялась вырываться и молотить его кулаками. И сейчас, когда волосы Шарлотты разметались, Филипп снова уловил исходивший от нее аромат жасмина. Чуть наклонив голову, он увидел ее соблазнительные груди, выглядывавшие из глубокого декольте. Когда же она, отбиваясь от него, выгнула спину, его взору открылись и темно-розовые соски. Любуясь столь дивным видом, герцог припомнил мысль, посетившую его совсем недавно. «Иногда ужасно приятно хотя бы на минутку превратиться в дикаря», – сказал он себе, невольно улыбнувшись.
Герцог крепко прижал жену к груди, чтобы хоть как-то защититься от ее ударов. И тут же раздались пьяные выкрики – некоторые из посетителей заведения требовали освободить даму. Но Филипп, не обращая ни на кого внимания и по-прежнему прижимая к себе жену, направился прямо к хозяину постоялого двора, рыжебородому и также изрядно пьяному.
– Я герцог Радерфорд, – сказал он, приблизившись к бородачу. – Полагаю, мой слуга уже распорядился насчет комнат.
Хозяин неловко поклонился и пробормотал:
– Да, ваша светлость. Второй этаж, шестая дверь слева. А комнаты слуг – напротив, в том же коридоре, ваша светлость.
Филипп развернулся и направился к лестнице. Затем, забросив Шарлотту на плечо, понес ее вверх по ступенькам, а потом – по коридору. У шестой двери он остановился и распахнул ее ударом ноги. Переступив порог, ногой же и захлопнул за собой дверь.
А Шарлотта по-прежнему пыталась освободиться и как могла молотила его кулаками и даже коленями. Решив, что следует поторопиться, пока она не нанесла ему сокрушительный удар в пах, Филипп шагнул к кровати и бросил жену на матрас. После чего на мгновение замер, не в силах шелохнуться, не в силах отвести взгляда от женщины, лежавшей сейчас перед ним. И он забыл даже, что является девятым герцогом Радерфордом, холодным и невозмутимым, человеком, с детства приученным противиться низменным инстинктам и сопротивляться всевозможным искушениям.
Шарлотта лежала перед ним, упершись ладонями в кровать, чуть согнув колени и немного приподнявшись – как будто снова собиралась броситься на него. Юбки же ее задрались до бедер, так что полностью открылись изящные стройные ноги, обтянутые чулками с отделкой алого цвета. А в глазах ее, казалось, вспыхивали голубые огоньки, словно она призывала его сделать то, что ему и безо всяких призывов ужасно хотелось сделать – хотелось наброситься на нее и, овладев ею, унять свой гнев и свою ревность.
Черт возьми, а почему бы и нет?! Ведь он в этот вечер уже наделал глупостей, сначала похитил собственную жену, а потом еще и поработал кулаками – точно простолюдин. Так почему бы теперь достойнейшим образом не завершить такой замечательный вечер, почему бы не изнасиловать свою жену, наконец-то утолив вожделение?
Впрочем, нет, не изнасиловать – ведь она, похоже, сама этого хотела. Однако он прекрасно знал: Шарлотта хотела от него этого лишь потому, что таким образом она бы наглядно доказала: герцог Радерфорд – точно такой же, как сотни других мужчин, жаждавших ее. Именно эта мысль и остановила его, заставила взять себя в руки и усмирить свою похоть. Филипп нисколько не сомневался в том, что только он один когда-либо претендовал на сердце этой женщины. И он твердо решил, что навсегда останется этим единственным.
Сделав резкое движение, Шарлотта уселась, спустив на пол ноги и оправляя юбки, – теперь она уже не лежала в той соблазнительной позе, которую приняла сразу же, как только муж бросил ее на кровать.
Она умела мгновенно принимать самые разные позы – необычайно эффектные и соблазнительные, и тело являлось ее оружием. Умело используя это свое оружие, она привлекала мужчин и заставляла их делать именно то, чего ей хотелось, а губы и глаза прекрасно помогали телу – она могла одним лишь взглядом очаровать мужчину и одним же взглядом отвергнуть. При этом ее сердце оставалось как бы в стороне от происходящего.
Казалось бы, столь красивая женщина, если бы только пожелала, никогда бы не страдала от одиночества. Но, увы, ни один из множества поклонников не мог избавить Шарлотту от одиночества – чувства, с которым она просыпалась каждое утро и от которого на время пряталась, засыпая по вечерам.
Шарлотта с трудом удержалась от вздоха разочарования, когда вспышка страсти, промелькнувшая в глазах Филиппа, почти мгновенно угасла. За это мгновение он понял все – словно прочитал ее мысли. Иногда ей казалось, что он и впрямь читал ее мысли. Во всяком случае, только этот мужчина мог разглядеть ее притворство. И лишь он один бросал вызов ее красоте и ее тщеславию. Именно так он поступил и на сей раз.
Но Шарлотта кое-что поняла за прошедшие годы. Какое-то время она наблюдала за ним и изучала его, пытаясь понять, почему же ее так потянуло к нему, когда она только с ним познакомилась. И, в конце концов, ей удалось понять, как следовало себя вести, чтобы хоть чего-то добиться. Только для этого надо было проявлять терпение и некоторую сдержанность, что, к сожалению, не всегда удавалось. Но все же она сумела доказать ему, что ее уже нельзя считать той бессильной дурочкой, которой она была, когда он соблазнил ее и женился на ней.
Выждав минуту-другую, Шарлотта склонила голову к плечу и, изобразив чарующую улыбку, посмотрела на мужа из-под ресниц.
Хм… Никакого результата. В глазах мужа – ни проблеска интереса. Более того, он даже отступил от кровати на несколько шагов.
Выждав еще минутку, Шарлотта изменила позу, причем двигалась очень медленно, стараясь подчеркнуть все достоинства своей изящной фигуры.
Но, увы, снова никакого результата. Лицо Филиппа оставалось каменным.
Тут Шарлотта поднялась на ноги и пристально взглянула на мужа. В тот же миг она почувствовала, что он смотрит ей… прямо в душу. Невольно вздрогнув, она опустила глаза. Когда же снова посмотрела на Филиппа, ей вдруг почудилось, что в лице его что-то изменилось – во всяком случае, во взгляде появилась какая-то напряженность. Собравшись с духом, Шарлотта шагнула к нему и тотчас же почувствовала, как по телу ее словно прокатилась горячая волна. Вне всяких сомнений, этот жар мог исходить только от Филиппа, и, следовательно, он был не столь уж безучастен…
Шарлотта сделала еще один шаг к мужу и, протянув руку, коснулась его плеча, затем прижала ладонь к его груди. И в тот же миг он замер, словно окаменел. Но при этом его серебристые глаза сверкали, а сердце гулко билось под ее ладонью.
Никто из них не произносил ни слова. И простояли они так довольно долго, не менее минуты.
Наконец, не выдержав, Шарлотта обошла вокруг него. Филипп же по-прежнему не шевелился; казалось, он и в самом деле превратился в статую, совершенно неподвижную и явно безучастную к ее осторожным ласкам. Но все же она снова прижала ладонь к его груди. И снова ощутила неистовое биение его сердца.
Шарлотта была в восторге; она ликовала, и ей сейчас хотелось петь и кричать от радости. Ах, наконец-то она победила!
Улыбнувшись мужу, она обвила руками его шею и крепко прижалась к нему всем телом. «Да-да, наконец-то!» – мысленно кричала она.
Ей понадобилось на это три года, но все-таки она одержала победу! И теперь она соблазняла Филиппа, теперь она играла его чувствами, его сердцем…
– Все, довольно. – Пальцы мужа вцепились в ее запястья, и он отстранил ее руки, а затем резким движением оттолкнул ее от себя.
Весьма озадаченная произошедшим, Шарлотта нахмурилась. Такого она никак не ожидала. А в следующее мгновение, когда она увидела отвращение во взгляде мужа, ее охватила паника.
Несколько секунд Филипп молча смотрел на нее, а потом, словно раскат грома, прозвучал его голос:
– Ты ожидала, что я отреагирую так же, как все остальные?! Неужели ты думала, что я повалю тебя на пол или, склонив над кроватью, буду совокупляться с тобой как самец с самкой? – Шагнув к ней, он схватил ее за плечи и с силой встряхнул. – Шарлотта, ты не будешь вести себя при мне как шлюха, тебе понятно?!
Он еще несколько раз встряхнул ее, затем, отпустив, отступил на шаг.
А Шарлотта, пожав плечами, с язвительной усмешкой проговорила:
– Прошу извинить меня, милорд. Старые привычки, видите ли… Я так долго вела себя как шлюха, что теперь уже, наверное, не смогу вести себя иначе. – Она снова усмехнулась и добавила: – А тебя мое поведение огорчает? Если так, то мне очень жаль. А может, тебе следует избавиться от меня и найти себе новую жену? Неплохая идея, верно?
Герцог пристально посмотрел на нее, и его серые глаза потемнели как грозовое облако, Несколько секунд казалось, что вот-вот грянет гром и разразится буря, но герцог все же сдержался. Резко развернувшись, он молча проследовал в противоположную часть комнаты.
Шарлотта же, со вздохом присев на кровать, Скинула туфли. Руки ее дрожали, и она, пытаясь унять дрожь, несколько раз сжала и разжала кулаки. Потом, взглянув на мужа, проговорила:
– Филипп, ты терпел меня слишком долго. Тебя уже, наверное, пора причислить к лику святых. И тебе следует найти себе другую жену, добропорядочную аристократку, такую же непреклонную и холодную, как ты.
Филипп молчал – словно не слышал ее слов. Пожав плечами, Шарлотта отвернулась и, положив одну ногу на одеяло, подтянула повыше подол платья и нижние юбки, а затем потянулась к подвязке, намереваясь снять ее. Не удержавшись, она снова взглянула на мужа и добавила:
– Тебе нужна жена, которая с радостью примет тебя в постели, которая не будет плакать после твоего ухода к любовнице, которая не желает других мужчин и не становится их любовницей.
Герцог стоял спиной к жене, но, услышав ее последние слова, тут же развернулся и направился к кровати. Остановившись в нескольких метрах от нее, как бы в задумчивости проговорил:
– Хм… звучит очень даже неплохо.
Шарлотта повернулась к нему таким образом, чтобы он мог видеть, как она стаскивает с ноги чулок.
– Да, верно, звучит неплохо, – ответила она с улыбкой. – И не забывай: это должна быть женщина, которую уважают в высшем обществе. Возможно, дочь маркиза или даже графа.
Филипп промолчал и принялся снимать ботинки. Потом вдруг спросил:
– А как ты думаешь, она бы читала мне за завтраком «Таймс»?
Шарлотта, уже стаскивавшая второй чулок, в изумлении замерла; ей показалось, что муж говорил вполне серьезно, – то есть он впервые за все время подумал о том, что ему, возможно, действительно следовало бы жениться на другой.
– Может, и читала бы, – ответила наконец Шарлотта.
Герцог молча кивнул и, полностью одетый, улегся на кровать, закинув руки за голову. Шарлотта нахмурилась и спросила:
– Ты что, собираешься спать так?
Чуть повернув голову, он посмотрел на нее так, словно был ужасно удивлен вопросом.
– А ты хочешь сказать, дорогая, что не собираешься раздевать меня?
– У тебя есть слуга. Вызови его.
Герцог, казалось, о чем-то задумался. Потом с улыбкой спросил:
– Как ты думаешь, а она бы раздела?
– Кто?
– Ну… идеальная жена. Так как же?… – Филипп по-прежнему улыбался, но теперь на губах его играла совсем другая улыбка – веселая и озорная, почти мальчишеская.
Шарлотта же замерла на мгновение, а потом сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. «Ах, эта его улыбка… – думала она. – Как же давно я ее не видела…» Благодаря этой чудесной улыбке исчезла аристократическая «маска» герцога и навязанная долгом сдержанность; теперь перед ней находился совсем другой человек – мужчина, способный растопить женское сердце одним лишь взглядом своих серебристых глаз, мужчина, который мог заставить ее трепетать в его объятиях, трепетать так же, как в то время, когда они…
Усилием воли Шарлотта заставила себя отбросить эти воспоминания, потому что она давно уже не была той женщиной, что когда-то трепетала в объятиях Филиппа. Теперь она – совсем другая.
Вспомнив про вопрос мужа, Шарлотта ответила:
– Возможно, и не стала бы раздевать.
– Что ж, очень плохо. – Кровать заскрипела, когда Филипп потянулся к подсвечнику, чтобы задуть свечи. – И в таком случае, если уж у меня не может быть идеальной жены… Тогда мне, наверное, придется оставить тебя, дорогая.
Шарлотта улеглась па спину и уставилась во тьму. Как бы размышляя вслух, пробормотала:
– Значит, оставить… меня…
Кровать снова заскрипела – Филипп придвинулся к ней поближе.
– Да, тебя, дорогая.
– Оставить… шлюху, верно?
Филипп немного помолчал, потом ответил:
– Я предпочитаю думать о тебе как об овце.
Шарлотта невольно вздрогнула. Весьма озадаченная словами мужа, она повернула голову, чтобы посмотреть на него, но увидела лишь четкие очертания его профиля. Тихонько вздохнув, она спросила:
– Но почему овца?
– Потому что овца – это метафора. Так называют женщину, сбившуюся с пути! Такая женщина благодаря мудрым наставлениям своего замечательного мужа может вернуться на пусть истинный, то есть спастись.
Шарлотта фыркнула и пробурчала:
– Но если я – овца, то тогда ты, видимо…
– Господь Бог,– заявил Филипп. Шарлотта не видела сейчас его лица, однако точно знала, что он ухмылялся.
Она язвительно улыбнулась и скрестила на груди руки. Но в тот же миг поняла, что ведет себя довольно глупо – ведь и муж ничего не видел в темноте, поэтому не мог в должной мере оценить ее реакцию.
А он вдруг тихо рассмеялся и проговорил:
– Я должен предположить, что ты не вполне согласна с моей божественной ролью? Или, может быть, вовсе не согласна?
– Думаю, что скорее отправлюсь в преисподнюю, чем позволю тебе спасать меня, – заявила Шарлотта и тут же повернулась к мужу спиной.
Она пыталась заснуть, но в голову постоянно приходила одна и та же мысль… «Вот он лежит рядом со мной, лежит совсем рядом… – думала Шарлотта. – И если протянуть руку, то можно дотронуться до него. И вполне возможно, что ночью в какой-то момент расстояние между нами сократится… Тогда утром, проснувшись, я обнаружу, что его нога лежит на моих ногах, моя же голова – у него на груди…»
Шарлотта не делила постель с мужчиной уже почти три года, и на то имелась причина, причем весьма серьезная.
В этот вечер Шарлотта не сразу сообразила, что им с мужем придется спать в одной комнате. А потом она настолько увлеклась, поддразнивая Филиппа и пытаясь его соблазнить, что даже не спросила, почему ей не выделили отдельных покоев. Она лишь могла предположить, что муж не хотел спускать с нее глаз, так как не доверял ей.
Но теперь он, похоже, заснул – во всяком случае, она слышала его тихое похрапывание. Что ж, замечательно! Надо только подождать еще немного, чтобы окончательно удостовериться в том, что Филипп спит.
Она выждала еще минут пять, напряженно прислушиваясь. Филипп по-прежнему тихо похрапывал, и Шарлотта, собравшись с духом, стала потихоньку приподниматься…
Ей удалось встать с постели совершенно бесшумно, и, уже стоя у кровати, Шарлотта снова посмотрела на спящего мужа. «Все в порядке!» – воскликнула она мысленно. И, подобравшись на цыпочках к двери, схватилась за дверную ручку.
Однако ручка не поворачивалась. Шарлотта снова на нее надавила, – но с тем же успехом. Она наклонилась, чтобы посмотреть в замочную скважину. Возможно, дверь была заперта со стороны коридора, и тогда.
Внезапно чьи-то сильные руки схватили ее за плечи, а потом над ухом у нее послышался шепот:
– Неужели ты наивно полагала, что я позволю тебе сбежать?
Повернув голову, Шарлотта увидела усмешку мужа.
– Я собиралась отыскать свою комнату, – ответила она.
Он провел большими пальцами по ее шее и проговорил:
– У тебя нет собственной комнаты. Пойдем обратно, Шарлотта. – Филипп развернул ее лицом к себе. – Мы ведь с тобой муж и жена, и, следовательно, нам не нужны, две комнаты, верно?
Она в раздражении передернула плечами и процедила сквозь зубы:
– Ты негодяй…
Его негромкий смех прозвучал ужасно неприятно – как будто смеялся сам дьявол.
– Ты часто напоминаешь мне об этом, дорогая.
Она отстранила его руки и тут же заявила:
– Не так уж часто, потому что ты редко бываешь рядом. А если бы ты почаще бывал со мной, то я напоминала бы тебе об этом гораздо чаще.
– О, какой ужас! – Он снова рассмеялся. – Неужели я должен обыскивать почти каждый лондонский дом в поисках жены? Нет-нет, это меня не устраивает. Кроме того, мне очень не хочется становиться в очередь у постели собственной жены. Полагаю, что любой женатый мужчина сказал бы на моем месте то же самое. Если же ты собираешься раздвигать ноги для всех желающих…
Шарлотта влепила мужу звонкую пощечину, однако он совершенно не почувствовал боли, так как грудь его сейчас разрывала совсем другая боль – по-настоящему мучительная.
Филипп поймал руку Шарлотты, когда она уже опускала ее. Заметив серебристый блеск в его глазах, она вздрогнула в испуге, но он вдруг поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы – один за другим. В этот момент они, наверное, походили на леди и джентльмена, повстречавшихся в Гайд-парке, однако они сейчас были одни, и на ней не было перчаток, которые могли бы защитить ее от тепла его сильной руки и от жара, исходившего от его губ. «О Боже, помоги мне, помоги!» – мысленно восклицала Шарлотта.
А Филипп, выпрямившись, пробормотал:
– Приношу свои извинения. Я вел себя не должным образом.
Шарлотта приняла его извинения. Ведь он извинялся перед ней впервые.
Но теперь уже было слишком поздно притворяться воспитанными людьми. Потому что одно мгновение не могло перечеркнуть годы вражды и отчуждения. Через столь глубокую пропасть нельзя было перебросить мост.
Не помогли даже извинение и поцелуи пальцев.
И полная правда не помогла бы.
Но если Филипп думал, что причинил ей боль, то он ошибался. Жестокие слова, возможно, и сломили ее дух несколько лет назад, но теперь они лишь уязвляли ее гордость.
Вскинув подбородок, Шарлотта с улыбкой сказала:
– Не нужно извиняться, ваша светлость. Не забывайте, что вы – герцог, в конце концов.
Стиснув зубы, Филипп смотрел, как его жена медленно шла обратно к кровати. В серебристом лунном свете, сейчас заливавшем комнату, она казалась еще более стройной и изящной.
– Может, позвать служанку, чтобы помогла тебе раздеться? – спросил Филипп. Он все еще сопротивлялся соблазну, но чарующие прикосновения Шарлотты едва не сломили его волю, и сейчас он чувствовал: чем дольше ему придется находиться рядом с ней, тем труднее будет сдерживать себя. Но хуже всего то, что он разозлился на нее из-за этого, хотя следовало бы злиться только на самого себя.
К счастью, она уже успокоилась, поэтому, кивнув, ответила:
– Да, будь добр.
Через несколько минут в комнате уже снова горели свечи, а Филипп, стоя у двери, дожидался, когда служанка Шарлотты закончит готовить ее ко сну – та расстегивала многочисленные пуговицы и крючки, а также развязывала узлы. Оставшись, наконец, в одной нижней сорочке, Шарлотта тотчас же накинула халат и, завязав поясок, отпустила служанку. Та сделала реверанс обоим супругам и поспешно вышла из комнаты.
– А ведь халат совсем новый, – сказала она с некоторым удивлением. Взглянув на мужа, спросила: – Неужели ты начал покупать мне одежду? Как странно…
Филипп почувствовал, как при этих словах жены сердце его гулко застучало. Вообще-то он купил этот халат для себя, а не для Шарлотты, но потом ему вдруг ужасно захотелось посмотреть, будет ли чистый синий сочетаться с цветом ее чудесных сапфировых глаз. Разумеется, он предполагал, что она будет смотреться очень красиво, но, как выяснилось, он даже представить не мог всей красоты и очарования Шарлотты.
Какое-то время она разглядывала халат, затем, пригладив ткань на талии и бедрах, с улыбкой взглянула на мужа и сказала:
– Что ж, спасибо.
Филипп тоже улыбнулся. Но он по-прежнему стоял у двери; ему казалось, что если он сейчас приблизится к Шарлотте, то не сможет сдержаться. Да-да, теперь он уже не доверял себе.
Снова улыбнувшись, Филипп спросил:
– Значит, тебе понравилось?
Она кивнула:
– Да, очень. Наверное, ты отдал за него целое состояние. Я никогда еще не видела столь простого, но вместе с тем столь затейливого узора.
Герцог судорожно сглотнул. Теперь она с ним любезничает. Как мило… Ему ужасно хотелось ворваться в соседнюю комнату, схватить сундук с одеждой, который он вез с собой, и бросить все эти тряпки к ногам жены – только бы еще хоть на какое-то время избавиться от ее презрения и ненависти.
И вместе с тем он ужасно злился из-за того, что Шарлотта – пусть и ненадолго – заставила его забыть о том, что он – герцог, что он не из тех, кто действует спонтанно, не из тех, кто поддается импульсу или же станет делать все возможное, чтобы доставить женщине удовольствие.
И тут ему вдруг пришла в голову совершенно неожиданная мысль… «А может, я как-то… меняюсь из-за нее, становлюсь другим человеком? – спросил себя Филипп. – Хотя нет, едва ли такое возможно». Герцог решительно отбросил эту мысль, но уже сам факт, что ему могло прийти в голову нечто подобное, ужасно смущал и озадачивал его, и он настолько растерялся – возможно, впервые в жизни, – что даже не знал, как вести себя в сложившихся обстоятельствах, не знал, что сейчас следует делать и говорить.
А может, Шарлотта заметила, в каком он состоянии? Эта мысль очень ему не понравилась, и Филипп внимательно посмотрел на жену, пытаясь понять, не выдал ли он себя каким-то образом. Шарлотта же, в очередной раз, улыбнувшись ему; подошла к кровати, потом забралась под одеяло.
По-прежнему стоя в нерешительности, герцог пробормотал:
– Я полагаю, что… – Еще больше смутившись, он умолк и пожал плечами. Потом затушил свечи и шагнул к кровати. Однако раздеваться не стал и снова улегся одетый. Лежать с ней на одной кровати – и без того нелегкое испытание.
А Шарлотта, лежавшая к нему спиной, казалось, засыпала. Филипп тоже пытался уснуть, но из этого, конечно же, ничего не получалось. Какое-то время – наверное, целую вечность – он лежал и старался ни о чем не думать, но и это у него не получалось, и он то и дело говорил себе: «А ведь она совсем рядом, настолько близко, что можно протянуть руку и прикоснуться к ней…»
В какой-то момент Шарлотта вздохнула во сне и, повернувшись к нему лицом, вытянула руку, так что теперь ее пальцы чуть касались его плеча. У Филиппа тут же перехватило дыхание, и ему окончательно стало ясно, что заснуть рядом с Шарлоттой не удастся.
Еще минут десять он медлил, то и дело тяжко вздыхая, потом, наконец, осторожно поднялся с постели и уселся в кресло в противоположной части комнаты – там он находился все же достаточно близко от жены и мог, если бы понадобилось, удержать ее в комнате и не позволить сбежать среди ночи, но при этом он был все-таки достаточно далеко и вполне мог удерживаться от соблазна…
Откинувшись на спинку кресла, герцог закрыл глаза – перед ним тотчас же возник образ Шарлотты, стоявшей почти вплотную к нему и прижимавшей ладонь к его груди.
Возможно, это были мысли самонадеянного эгоиста, но ему не раз приходило в голову, что Шарлотта на самом деле вовсе не заводила десятки любовников, а ее ужасное поведение являлось лишь спектаклем, разыгранным специально для него – чтобы добиться своей цели. Да, он такое в общем-то допускал, но если честно, то не очень-то в это верил.
Скорее всего, у нее все-таки были любовники – иначе, откуда бы взялись все эти слухи? Так что слухи, судя по всему, являлись правдой – просто в них, возможно, была изрядная доля преувеличения. Да, он вполне мог допустить, что у Шарлотты было не так уж много любовников – хотя, конечно же, были. Но можно ли обвинять в этом Шарлотту? Как ни крути, а он и сам расстался со своей любовницей лишь полгода назад.
Но он почти не сомневался: Шарлотта заводила любовников не для того, чтобы досадить ему, – скорее всего она в действительности наслаждалась жизнью падшей женщины.
И сейчас у нее уже не было прежней робости и неуверенности в себе – как в той девятнадцатилетней девушке, которой она была когда-то. Она весьма успешно преодолела этот свой «недостаток» и теперь, напротив, была вполне уверенной в себе и совершенно независимой женщиной.
И она нисколько в нем не нуждалась – именно это и огорчало его более всего. Впрочем, «огорчало» – не то слово. При мысли об этом его охватывала паника.
