Текст книги "Соблазнить герцогиню"
Автор книги: Эшли Марч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Глава 15
Проснувшись на следующее утро, Шарлотта лукаво улыбнулась. Ох, Филипп совершил ошибку, сказав, что она может делать все, что ей вздумается, потому что сейчас ей захотелось…
Весело рассмеявшись, Шарлотта выскользнула из постели и, накинув шаль на ночную рубашку, прошлась по комнате. Взглянув на портрет старого герцога, она досадливо поморщилась. Как-то раз ей ужасно захотелось забросить на раму свои любимые шелковые чулки, что она, разумеется, и сделала. Но как сейчас их оттуда снять? Портрет висел слишком высоко… Может, забраться на стул? Ах, не стоит труда!
Снова рассмеявшись, Шарлотта подошла к комоду и, выдвинув один из ящиков, попыталась отыскать что-нибудь подходящее. Но под руку попадались только простенькие шерстяные чулки.
– Что ж, если так, пойду босая, – прошептала она с ухмылкой. – Так даже лучше. Гораздо веселее…
Выбежав из спальни, Шарлотта быстро спустилась по лестнице. Переступив порог столовой, с улыбкой пропела:
– Доброе утро, ваша светлость! Как вам спалось?! – Неужели он и впрямь ждал ее появления? Как это волнует.
Филипп, уже сидевший за столом, оторвал взгляд от лежавшей перед ним утренней газеты.
– Доброе утро, Шарли… – Герцог умолк и в изумлении уставился на жену. Она стояла перед ним босая и растрепанная; на плечах у нее была шаль, а под ней – одна только ночная рубашка.
– Тебе, наверное, интересно узнать, почему на мне лишь ночная рубашка и шаль, – проговорила Шарлотта, взглянув на мужа.
Филипп заставил себя улыбнуться:
– Да, я действительно заинтригован. – Повернувшись к слуге, он произнес: – Оставь нас.
Как только дверь за слугой закрылась, герцог снова посмотрел на жену:
– Дорогая, быть может, твоя горничная внезапно заболела? Или ты просто пытаешься обольстить меня своим видом?
Шарлотта весело рассмеялась:
– А может, ты уже обольщен?
Герцог едва заметно нахмурился:
– Дорогая, что все это значит?
Внезапно смутившись, Шарлотта потупилась и провела пальцем вдоль края стола. «Может, налить себе стакан сока, чтобы хоть чём-то занять руки?» – подумала она.
– Так что же все это значит? – повторил вопрос Филипп.
– Не обращай внимания,– пробормотала Шарлотта. – Ты вчера сказал, что я могу делать все, что захочу, верно? Вот я и решила, что сегодня хочу целый день ходить в ночной рубашке. – Шарлотта вдруг вскочила на ноги и, отступив от стола, присела в реверансе. Ухмыльнувшись, сказала: – Ах, простите, ваша светлость, я забыла поприветствовать вас должным образом.
Филипп сложил газету и отложил ее в сторону. Внимательно посмотрев на жену, проговорил:
– Полагаю, дорогая, ты хочешь проверить меня. Хочешь посмотреть, как я отреагирую на твое странное поведение.
– Довольно скандальное поведение, не так ли?
Герцог поднялся на ноги.
– Если не возражаешь, дорогая, я присоединюсь к тебе.
Шарлотта с усмешкой заявила:
– Ты не сделаешь этого! Твое положение не позволит тебе так поступить!
Филипп со смехом развязал галстук.
– Разве не помнишь, Шарлотта? – Скинув сюртук, он повесил его на спинку стула.
– О чем я должна помнить? – Она взглянула на мужа с недоумением.
Он весело рассмеялся и стащил с себя жилет.
– Разве ты забыла, что я предпочитаю спать голышом? Шарлотта в смущении потупилась; ей тотчас же вспомнилось, как выглядело в мерцающем свете свечи обнаженное тело Филиппа. И вспомнились его ласки – нежные и страстные, заставлявшие ее стонать и трепетать…
– Дорогая, почему ты краснеешь? – прошептал Филипп.
Напомнив себе, что теперь она – уже совсем не та молоденькая девушка, которой была когда-то, Шарлотта с вызовом вскинула подбородок и, взглянув мужу прямо в глаза, заявила:
– Полагаю, что тебе нет необходимости снимать все это. – Она указала на сюртук и жилет мужа. – Даже если ты разденешься догола, ты все равно останешься герцогом. А я останусь герцогиней лишь до конца бракоразводного процесса. Так зачем тебе ронять свое достоинство?
Шарлотта прекрасно понимала, что ее речь прозвучала не очень-то убедительно. Однако Филипп кивнул и принялся заправлять в брюки рубашку, которую уже собирался снимать.
– Как пожелаешь, любовь моя.
«Любовь моя»? Ах, сколько раз он шептал эти слова ей на ухо перед свадьбой… И какой же дурой она была, когда верила ему…
Поморщившись, она проговорила:
– Я хочу, чтобы ты называл меня просто Шарлоттой, понятно?
Филипп с улыбкой кивнул:
– Да, конечно. Но тогда и ты называй меня только по имени. А если уж не можешь забыть про мой титул, то тогда прибавляй к нему «о, высочайший», – добавил он со смехом.
Шарлотта тоже рассмеялась.
– А может – «ваше величество»? – спросила она.
Филипп с улыбкой пожал плечами:
– Можно и так, если это доставит тебе удовольствие.
«Ах, какой же он сейчас милый, какой обаятельный, – подумала Шарлотта. – Неудивительно, что я с такой легкостью влюбилась в него когда-то, что поверила ему. Ведь я полагала, что он всегда будет таким…»
Да, тогда, три года назад, она ужасно сглупила. Но теперь-то она прекрасно знала, что Филипп – совсем не такой, так почему же она решила остаться? Неужели и сейчас настолько глупа? Или муж каким-то непостижимым образом заставил ее так поступить? Но как он мог ее заставить?… Ведь он же сказал, что в любом случае согласен на развод, не так ли?
Но выбор сделан, и уже поздно покидать Рутвен-Мэнор. Что ж, хорошо, она останется еще на двенадцать дней. Следует твердо усвоить: они никогда не будут счастливы – чтобы ни утверждало ее сердце.
Да-да, она никогда не забудет боль, которую испытала после его предательства. Никогда не забудет!
Тут Филипп поднял с пола свой галстук и, уставившись на него, пробормотал:
– Похоже, мне и впрямь следует одеться. Но если в будущем ты вдруг пожелаешь…
– За что ты любишь меня? – перебила Шарлотта. – Ты ведь утверждаешь, что любишь меня, не так ли?
Он тяжело вздохнул и снова взглянул ей в глаза. Протянув руку, ухватился за спинку стоявшего рядом стула, и Шарлотте показалось, что пальцы его дрожат.
– Что же ты молчишь, Филипп? – прошептала она.
– Я люблю тебя потому… – Он судорожно сглотнул, – Потому что ты, Шарлотта, олицетворяешь все живое и яркое, что есть в этом мире. Ты учишь меня тому, что значит быть живым. Ты видишь во мне просто человека, а не герцога. И поверь, я очень хочу стать достойным тебя. Я постоянно о тебе думаю. И пытаюсь представить, чем ты занимаешься, когда тебя нет рядом со мной. В такие минуты я тоскую по твоему голосу, по твоему запаху, по твоему взгляду. Я ужасно тоскую по твоим чудесным глазам, Шарлотта. А когда я с тобой… – Филипп умолк и шумно выдохнул; казалось, он задыхался после быстрого бега.
– Да-да, я слушаю тебя, – кивнула Шарлотта; она вдруг поняла, что сердце ее гулко забилось в груди. – Продолжай, Филипп.
Он прошелся по комнате, потом вновь заговорил:
– А когда мы вместе, мне приходится просто беседовать с тобой. Хотя на самом деле мне очень хочется обнять тебя, поцеловать, прижать к груди… Хочется поверить хотя бы на мгновение, что ты действительно моя. Моя не потому, что мы связаны узами брака, а потому, что ты любишь меня и желаешь меня так же, как я тебя. – Из его горла вырвался стон, похожий на крик раненого животного, страдающего от боли. Снова ухватившись за спинку стула, он продолжал: – Даже сейчас я должен держаться за этот стул, – иначе не сдержусь и попытаюсь обнять тебя, Шарлотта, хотя я прекрасно знаю, что ты терпеть меня не можешь.
Она тихо вздохнула и прошептала:
– Наверное, я зря заставила тебя говорить это.
Он пожал плечами:
– Да, возможно. А сейчас… Думаю, тебе надо пойти в спальню и одеться по-человечески. Иначе… – Филипп криво усмехнулся, – Иначе я могу забыть об элементарных правилах приличия.
В голосе его прозвучали нотки отчаяния, поразившие Шарлотту. Невольно отступив на шаг, она повторила:
– Да, я зря заставила тебя говорить. – Слова мужа все еще звучали у нее в ушах, и она была почти уверена, что всю ночь будет их слышать.
Но поразили ее не только слова Филиппа, но и его глаза. Боже праведный, как же она могла считать их холодными?! Ведь сейчас в них была такая боль, такая тоска, что даже страшно становилось… Не в силах выдержать взгляда этих серебристых глаз, Шарлотта отвернулась. Она боялась, что невольно поверит ему, поверит в его любовь.
Филипп с минуту молчал, потом тихо проговорил:
– Да, любимая, ты права. Напрасно я все это сказал. Но если уж сказал… – Шагнув к ней, он взял ее за плечи и заглянул ей в глаза. – Так вот, если уж сказал…
Тихонько всхлипнув, Шарлотта резко развернулась и выбежала из комнаты.
Герцог бродил по коридорам Рутвен-Мэнора в поисках жены.
Шарлотта уже несколько дней его избегала, и, судя по всему, так будет продолжаться все оставшиеся дни. Но почему же в таком случае она осталась тут, почему не покинула поместье, когда он предложил ей это сделать? Ведь могла же уехать в Лондон – он не стал бы ее удерживать…
Впрочем, может быть, это даже хорошо, что жена его избегала. Ему было бы ужасно неловко сталкиваться с ней после той кошмарной сцены в столовой, когда он чуть ее не изнасиловал. Разумеется, она не знала об этом, потому что он, к счастью, сумел сдержаться. Но все же он выдал себя, проявил слабость, не смог сдержать своих чувств…
В тот день он не отправился ее искать, когда Шарлотта не спустилась в столовую ни к обеду, ни к ужину. Не рискнул и на следующий день приблизиться к музыкальной комнате, когда услышал игру на арфе, – довольствовался тем, что слушал издали, как она играла, и представлял, как она перебирала своими пальчиками струны.
Да, у них у обоих была передышка. Но как долго она продлится, передышка?
Услышав шаги за спиной, Филипп обернулся. Увидев горничную Шарлотты, спросил:
– А где миледи?
– Не знаю, ваша светлость. В спальне ее нет.
– Но ты же видела ее этим утром? Ты ведь помогала ей одеваться?
Горничная кивнула:
– Да, ваша светлость.
– И она ничего тебе не сказала? Не сообщила, чем намерена заняться?
Горничная покачала головой:
– Нет, конечно. Простите меня, ваша светлость, но ее светлость не делится со мной своими заботами.
Филипп отвернулся и зашагал дальше. Потом вдруг обернулся и сказал:
– Немедленно пришли ко мне Фэллона. Сию же минуту!
Дворецкий должен был следить за Шарлоттой, и если бы она сбежала, то Фэллон бы уже знал об этом. Однако Фэллон не пришел к нему с докладом, и это, очевидно, означало, что все в порядке.
Однако горничная по-прежнему стояла в коридоре. Стояла, глядя в пол.
– В чем дело? – спросил Филипп. – Что-то случилось?
– Но мистер Ф-Фэллон, в-ваша светлость… Дело в том, что он тоже исчез, – пролепетала горничная.
– Понятно, – кивнул герцог. – Можешь идти.
Проводя взглядом служанку, Филипп выругался сквозь зубы. Исчезновение Фэллона могло означать только одно – он следовал за Шарлоттой. Что ж, так ему и было приказано… Дворецкий должен был следовать за герцогиней, куда бы она ни отправилась. Значит, у него просто не было времени, чтобы предупредить о ее побеге. И выходит, что Шарлотта все-таки бросила его.
Тяжело вздохнув, Филипп направился к парадному входу. Фэллона, как и следовало ожидать, на месте не было.
Выбежав из дома, герцог направился к конюшне.
– Эй, Джилпин, – позвал он конюха. – Немедленно подготовь Аргоса!
По небу плыли тяжелые тучи, и казалось, что вот-вот разразится ливень.
Приблизившись к дверям конюшни, герцог снова закричал:
– Эй, тут есть кто-нибудь?
Но никто ему не ответил. И никто не вышел из конюшни.
Филипп быстро зашагал вдоль ряда стойл.
– Проклятие, куда же все исчезли? – пробормотал он, озираясь. И куда отправилась Шарлотта? Да, она его бросила, и он сам в этом виноват, только он один…
Аргос заржал, когда хозяин приблизился к нему.
– Тихо, мальчик, спокойно. – Герцог поднял руку, чтобы погладить жеребца, другой же потянулся к задвижке стойла.
И тут вдруг послышался ее смех.
Филипп замер на мгновение. «Может, я ослышался? – промелькнуло у него. – Может, мне померещилось?»
Через несколько секунд снова раздался смех. Да, сомнений быть не могло – это смеялась Шарлотта.
Герцог осторожно приблизился к двери комнатки в самом конце конюшни. Дверь была открыта настежь, и он прекрасно видел всю компанию, сидевшую за столом. Несколько человек играли в карты, и среди них была Шарлотта. Выходит, она не сбежала, не бросила его…
Да-да, не бросила!
Филипп тотчас же узнал ее платье – одно из тех, что он купил для нее недавно. Вырез был подобающим образом высок, а манжеты рукавов доходили до запястий. Именно в таком платье и следовало ходить герцогине.
Но даже в этом скромном наряде она казалась необычайно соблазнительной – как будто на ней было одно из ее возмутительных шелковых платьев. И тут Филипп вдруг понял: даже если он заставит Шарлотту каждый день ходить в мешковине, она по-прежнему будет для него столь же желанной, как сейчас. Да, она всегда будет искушать его…
Приблизившись к распахнутой двери еще на шаг, он тихо позвал:
– Шарлотта…
И в тот же миг игра за столом прекратилась.
– Прошу прощения, ваша светлость, – пробормотал Фэллон, поднимаясь на ноги. И было очевидно, что дворецкий смущен до крайности – вставая, он даже опрокинул стул.
Филипп же едва удерживался от смеха, и картина, представившаяся его взору, была довольно комичной: за карточным столом сидели два конюха и их помощник, а также экономка, девушка из кухни и, наконец, Шарлотта – герцогиня Радерфорд. Фэллон же, пожилой дворецкий, всегда являвший собой образец достоинства и сдержанности, сейчас походил на провинившегося мальчишку, ожидавшего неминуемого наказания за какую-то очередную шалость.
И как ни странно, Шарлотта потупилась. Да-да, она не желала смотреть ему в глаза и, судя по всему, тоже смутилась.
«Очень любопытно… – подумал Филипп. – Похоже, она чувствует себя виноватой. Хотя в данном случае она, в сущности, ни в чем не провинилась. Если, конечно, не считать игру в карты в конюшне…»
Прикусив губу, чтобы не рассмеяться, герцог наклонился и поднял упавший стул. Усевшись рядом с женой, заявил:
– Я тоже хочу сделать ставку. Не возражаете?
Шарлотта наконец-то взглянула на него и пробормотала:
– Но дело в том… – Она покосилась на дворецкого. – Полагаю, ты должен дождаться своей очереди, потому что Фэллон…
Я ухожу, – перебил дворецкий. – Мне следует немедленно вернуться к своим обязанностям, миледи. Спасибо за развлечение. Я счастлив, что сумел составить вам компанию.
Тут все остальные слуги тоже поднялись из-за стола и, поклонившись, поспешили к выходу.
Шарлотта нахмурилась и заявила:
– Нет, Фэллон, ты должен остаться! К тому же ты должен мне. – Осмотревшись, она увидела, что никого из слуг уже нет рядом с ней. Тяжело вздохнув, она бросила карты на стол и, взглянув на мужа, спросила:
– Ты ведь не очень сердишься, да?…
Филипп пожал плечами:
– Наверное, не очень. Но ты, кажется, не желаешь оставаться со мной наедине, моя дорогая.
– Шарлотта, – тут же поправила она. – Ты обещал называть меня просто Шарлоттой. Забыл?
– Просто Шарлоттой? Гм… – Он снял перчатки и потянулся к ней, – Значит, просто Шарлоттой?
– Да, я просила тебя… – Она отпрянула, когда он провел ладонью по ее щеке.
– Что ж, как скажешь. Если хочешь, будешь просто Шарлоттой.
Она кивнула:
– Спасибо.
Шарлотта попыталась собрать со стола карты, но руки ее дрожали, и карты, выскальзывая из пальцев, падали на стол и даже на пол. Она наклонилась, чтобы поднять их, но Филипп, коснувшись ее локтя, прошептал:
– Позволь мне.
Шарлотта не стала возражать:
– Как хочешь…
Откинувшись на спинку стула, она наблюдала за мужем, собиравшим карты. «Как странно… – думала она. – Я даже не знаю, как держаться с ним теперь, И уж тем более не знаю, как относиться к его признанию в любви».
А Филипп, словно читая ее мысли, говорил себе: «Похоже, она озадачена и не знает, как вести себя. Не знает, как реагировать на мои слова о любви. Но, конечно же, она не верит мне – это совершенно очевидно. Значит, я должен за оставшиеся десять дней убедить ее в том, что мне можно верить».
Собрав, наконец, с пола карты, он уже хотел выпрямиться, но вдруг приметил еще одну, упавшую рядом с юбкой Шарлотты. Потянувшись к карте, Филипп почувствовал, как ему ужасно хочется дотронуться до лодыжки жены, хочется погладить ее, сжать покрепче…
В этот момент Шарлотта вдруг отодвинулась и хриплым шепотом проговорила:
– А, вот и еще одна, последняя.
Филипп поднял голову и увидел, что Шарлотта, наклонившись, смотрит на него. И сейчас в ее глазах не было ни намека на смущение, – напротив, она смотрела на него с веселой улыбкой.
Когда Филипп выбрался из-под стола, жена взяла у него карты и, собрав все оставшиеся, сказала:
– Присядьте, ваша светлость. – Она принялась тасовать колоду. Улыбнувшись, заявила: – Видите ли, милорд, раз уж вы спугнули всех игроков, то вам придется их заменить. Я требую продолжения игры.
– Да, разумеется, – кивнул Филипп. Он твердо решил отыграть утраченные позиции и снова стать хозяином положения. – Но, к сожалению, у меня нет с собой денег, – сказал он, усаживаясь на стул. – Я ведь не знал, что мне придется играть в карты, поэтому не захватил ни одной монеты.
– Ну, в таком случае… – Шарлотта в растерянности пожала плечами. – Вы вполне можете расплатиться потом, не так ли, милорд? Если проиграете, конечно…
– Да, безусловно. – Филипп улыбнулся и, наклонившись к жене, прижался губами к ее шее. Отстранившись, спросил: – А может, мы могли бы сыграть на что-нибудь другое? Ведь есть гораздо более ценные выигрыши, чем деньги…
– Мм… например? – Шарлотта взглянула на мужа с любопытством. – О каких ценностях ты говоришь?
Филипп со вздохом откинулся на спинку стула – заставил себя это сделать.
– Так что же это за ценности? – спросила Шарлотта с улыбкой.– Ответь мне, Филипп.
И тут он вдруг понял, что означала эта ее улыбка, что означал ее вопрос. Да, Шарлотта, провоцировала его, искушала… Но чего она добивалась? Филипп не мог ответить на этот вопрос, но точно знал, что уже не сможет остановиться, если поцелует ее сейчас.
Но неужели она предлагала ему себя? И если так, то что именно предлагала? Только свое тело? Проклятие, он хотел ее всю целиком – и тело, и сердце, и душу!
Но все же Шарлотта хитрила… Да, она прекрасно играла в эту игру-искушение, однако не делала первый шаг.
Что ж, отлично! Он дождется, когда она сделает этот шаг и сама придет к нему. Лишь тогда он будет знать наверняка, что Шарлотта искренне возжелала его – то есть только потому, что не смогла без него обходиться.
Тут она вдруг пристально взглянула на него и спросила:
– Филипп, ты что, не слышал? – В голосе ее прозвучало раздражение. – Так какую же ставку ты предлагаешь?
Он расплылся в улыбке:
– Поцелуй, если выиграю я. Согласна?
Она помедлила с ответом, потом кивнула:
– Хорошо, договорились. А если ты проиграешь?
– Ну, тогда, может быть, тоже…
Шарлотта со смехом покачала головой.
– Нет-нет, не согласна! – Она на несколько секунд задумалась, потом с лукавой улыбкой спросила: – А ты когда-нибудь плавал в октябре голышом?
Филипп невольно поежился:
– В октябре?
Шарлотта со смехом воскликнула:
– Да-да, осенью!
«Боже праведный, что же это значит? – думал Филипп. – Неужели она решила… А впрочем, тем лучше!»
– Нет, не плавал, но готов попробовать, – ответил он с улыбкой. – Хотя, если честно… Не уверен, что это хорошая идея. Видишь ли, вода в октябре очень холодная…
Шарлотта снова задумалась. То есть сделала вид, что задумалась. А затем, просияв, заявила:
– Холод – это не страшно. Возможно, найдутся способы согреться. Ты со мной согласен?
Филипп тут же закивал. И с удовольствием представил, как именно они с Шарлоттой могли бы согреться. О, было множество способов, и все – необычайно приятные!
– Значит, договорились? – спросила Шарлотта, сдавая карты. – Если ты выиграешь, то поцелуй. А если выиграю я, то купание голышом. Согласен?
Филипп снова закивал. Такая игра вполне его устраивала. Он очень не прочь был выиграть, но с величайшим удовольствием и проиграл бы. «А еще лучше – выиграть и проиграть одновременно», – подумал он с усмешкой.
Глава 16
«Игра удалась, – думал Филипп, стоя у пруда. – Но все-таки ужасно холодно…»
Обернувшись, он крикнул:
– А ведь мы должны плавать вместе, разве не так?
Шарлотта со смехом покачала головой:
– Нет-нет, ничего подобного! Я просто сказала, что это будет купание голышом. Но я вовсе не говорила, что составлю тебе компанию.
Оглянувшись на жену, герцог невесело улыбнулся. Затем шагнул к воде и сунул в нее ногу.
– Ледяная, – сообщил он, снова оглянувшись.
– Поверь, она станет теплее, как только ты весь окунешься, – откликнулась Шарлотта. А ей, напротив, было очень жарко – она словно в огне горела, так что хотелось даже скинуть платье.
Шарлотта то и дело порывалась отвернуться, чтобы не смотреть на голого мужа, однако она понимала, что не следует этого делать – ведь Филипп-то не знал, что она впервые за три года видела мужчину без одежды, не знал, что только его она видела обнаженным.
«Смотри же, смотри как ни в чем не бывало, – говорила она себе. – Он ни в коем случае не должен ни о чем догадаться».
Но притворяться перед самой собой – это было выше ее сил, и, глядя на обнаженного Филиппа, Шарлотта чувствовала, как по телу ее одна за другой пробегали горячие волны, и как бешено колотилось сердце в груди. Ей вдруг представилось, как она, тоже обнаженная, крепко прижимается к мужу и ласкает его, а он…
– Нет-нет, такого просто быть не может, – со вздохом прошептала Шарлотта. – Филипп никогда этого не сделает. Да он и в воду, наверное, не станет сейчас заходить…
Однако муж снова удивил ее. Шаг за шагом он все дальше уходил от берега и все глубже погружался в воду, хотя, конечно же, прекрасно понимал, что сейчас его, возможно, видел кто-то из слуг. Не исключено даже, что его могла заметить Джоанна, совершавшая прогулку…
Тут Филипп вдруг обернулся и со смехом прокричал:
– Но ты ведь понимаешь, что моя месть будет ужасной?! – Он сделал еще несколько шагов и, погрузившись в воду по пояс, вздрогнул, поежился и что-то пробормотал, очевидно, выругался. В очередной раз обернувшись, крикнул: – Может, тоже хочешь зайти?!
Шарлотта помотала головой.
– Нет, ни за что! – Она не могла отвести глаз от его широких плеч и от мускулистой груди, покрытой курчавыми волосками – они полоской протянулись к животу… и еще ниже.
– А если я утону?– Филипп снова улыбнулся.
«О, как же он красив!» – мысленно воскликнула Шарлотта.
– Когда утонешь, я приведу Фэллона! – Она заставила себя рассмеяться.
– А плакать не будешь?
– Пролью потоки слез!
Филипп тоже засмеялся и тут же опять поежился.
– Что, очень холодно?! – крикнула Шарлотта.
Он пожал плечами:
– А как ты думаешь?
Отвесив ей поклон, он нырнул. Вынырнув через несколько секунд, быстро поплыл к противоположному берегу.
Шарлотта тихонько вздохнула. Впервые после долгих трех лет она призналась самой себе в том, что страстно желала Филиппа.
Более того, она любила его. Любила все это время, все три года.
И вместе с тем ненавидела. По крайней мере, должна была ненавидеть.
Однако любовь и желание были гораздо сильнее, и ей очень хотелось забыть его предательство, забыть о той боли, которую он ей причинил. И если бы Филипп действительно ее любил… О, тогда она, возможно, сумела бы забыть все плохое. И тогда ей, конечно же, не потребовался бы развод.
У противоположного берега Филипп снова нырнул, и в тот же миг Шарлотту охватило чувство одиночества – как будто она уже ни минуты не могла прожить без мужа, как будто ей требовалось постоянно видеть его и ощущать его присутствие.
Но почему же она ему не доверяет? Почему снова не может поверить ему?
Ведь очень может быть, что на сей раз Филипп не лжет… И если так, если он действительно ее любит…
О, тогда бы вся её жизнь изменилась. И тогда бы они были по-настоящему счастливы.
Но где же он? Шарлотта окинула взглядом пруд. Ведь только что он был у противоположного берега…
Господи, что с ним?! Шарлотта бросилась к воде.
– Нет, нет, нет… – бормотала она, задыхаясь.
Снова осмотрев поверхность пруда, она громко закричала:
– Филипп, где ты?! Отзовись!
Проклятие, где же он?! Черт бы его побрал! Она убьет его, если он разыгрывает ее. Непременно убьет, если он еще не умер.
– Филипп, где ты?! – снова закричала Шарлотта. Она в панике заметалась по берегу.
Тут где-то в центре пруда на поверхности воды появилась зыбь. Шарлотта вздрогнула и затаила дыхание. Но через несколько секунд поверхность пруда снова стала гладкой.
– О Господи… – прошептала Шарлотта в отчаянии. Она скинула туфли, затем попыталась расстегнуть платье. Но пуговицы находились на спине, и добраться до них было не так-то просто.
Шарлотта в отчаянии вертела головой, пытаясь увидеть проклятые пуговицы. И в какой-то момент вдруг увидела мужа, шагавшего к ней по берегу.
– Было слишком холодно, и мне не захотелось плыть обратно, – сказал он с виноватой улыбкой.
Шарлотта молча уставилась на него, она не знала, как реагировать. А Филипп, увидев ее туфли, лежавшие на берегу, снова улыбнулся, на сей раз насмешливо:
– Ты решила, что я утонул, да? И собралась спасать меня?
Он подходил к ней все ближе, и от близости его обнаженного тела ей снова стало жарко.
– Нет, я просто решила искупаться, – заявила Шарлотта.
Филипп весело рассмеялся:
– Лгунья!
– Но я действительно хотела искупаться. Мне казалось, ты получал удовольствие, и я тоже захотела… Что ты делаешь?! – закричала она, когда муж взял ее за руку. – Ведь ты ужасно холод… – Шарлотта в изумлении умолкла. Как ни странно, рука Филиппа оказалась такой же теплой, как всегда.
Тут он поднес ее пальцы к губам и прошептал:
– Спасибо тебе, Шарлотта. – Он заглянул ей в глаза. – Мысль о том, что ты не желаешь моей смерти, очень меня согревает.
– Гм… – Шарлотта пожала плечами. Почувствовав, что ей ужасно хочется броситься в объятия Филиппа, она заставила себя нахмуриться и проворчала: – Думаю, тебе следует одеться.
Он снова поцеловал ее руку, затем переплел свои пальцы с ее пальцами. И почему-то этот его жест ужасно смутил Шарлотту. Густо покраснев, она отвернулась. Однако не сделала попытки высвободить руку.
– Боишься, что не сможешь контролироваться себя? – спросил он, когда они зашагали к дереву, под которым лежала его одежда.
– Ужасно боюсь! – Шарлотта фыркнула, как бы давая мужу понять, что он сказал глупость. – Пойдем быстрее. Тебе необходимо одеться, иначе простудишься.
– Ты беспокоишься за меня? – спросил Филипп с улыбкой. Шарлотта промолчала, а он вдруг заявил: – Между прочим, нам с тобой надо кое-что обсудить…
Шарлотта и на сей раз промолчала. Филипп же, с усмешкой взглянув на нее, проговорил:
– Так вот, мне показалось, что ты жульничала при игре в карты. Но я, как истинный джентльмен, конечно же, не мог тебе об этом сказать во время игры. Но зато теперь я могу заявить о своих подозрениях… Видишь ли, мне показалось, что у тебя в какой-то момент вдруг появилась трефовая дама… Что ты на это скажешь?
«Проклятие, какие же у него соблазнительные губы…» – думала Шарлотта. Мысленно выругавшись, она отвернулась – только бы не видеть этих губ!
– Что же ты молчишь, Шарлотта? Я спросил про даму. Как она у тебя появилась?
Не глядя на мужа, Шарлотта пробурчала:
– На стуле… У меня под юбкой… Она случайно там оказалась, когда карты упали. Не могла же я прерывать игру из-за этой находки. Но я вовсе не собиралась жульничать.
Мгновение тишины.
Филипп немного помолчал, потом кивнул:
– Что ж, понятно.
Тут они наконец-то подошли к дереву, и Шарлотта, посмотрев на аккуратную стопку одежды, невольно вздохнула. Галстук, сюртук, рубашка, жилет, башмаки… Сколько же всего надевать!…
Ведь Филиппу потребуется целая вечность, чтобы одеться! Во всяком случае, минут пять. А она этого просто не выдержит…
Решив, что отправится домой одна, Шарлотта помахала мужу рукой и заявила:
– Что ж, я пойду. До встречи за ужином. Видишь ли, я только что вспомнила, что сейчас должна…
В следующее мгновение Филипп прижал ее спиной к дубу. Заглянув ей в глаза, прошептал:
– Полагаю, ты должна мне поцелуй. – Две-три капли воды упали с его мокрых волос и скатились по ее шее. Шарлотта невольно вздрогнула, а он добавил: – Прости, я не хотел, так получилось… – Филипп смахнул с ее шеи капельки влаги и, глядя ей в глаза, так же тихо продолжал: – Поверь, Шарлотта, я люблю тебя. И всегда буду любить. Ты должна мне поверить, понимаешь? – Он нежно поцеловал ее в висок. Снова заглянув в глаза, спросил: – Дорогая, ты ведь веришь мне?
Шарлота молчала. Молчала вовсе не потому, что не хотела отвечать. Просто она точно знала: если сейчас заговорит, то непременно расплачется.
Тихонько вздохнув, она закрыла глаза и сказала себе: «Да, верю. Потому что мне очень хочется в это верить…»
Весь следующий день, до самого ужина, они почти не разговаривали, но им не требовались слова – казалось, они и так прекрасно друг друга понимали.
За ужином же они наконец разговорились, и Филипп расспрашивал ее обо всем на свете, например, что она думала об индустриализации, предпочитала ли шоколад с ванилью или без, и нравились ли ей произведения Остен и творчество Шелли.
Филипп то и дело убеждал ее в том, что Уильям Макреди более талантливый актер, чем Эдмунд Кин, а Шарлотта вдруг заявила, что терпеть не может не только театр, но и оперу. Муж уставился на нее с искренним удивлением. Шарлотта же весело рассмеялась, а потом попросила его, чтобы он поучил ее итальянским ругательствам.
Все это напомнило ей те разговоры, которые они вели когда-то до свадьбы – тогда Филипп тайком уводил ее из родительского дома, и они прогуливалась по лесу, разделяющему их поместья. Разговоры их то и дело прерывались поцелуями и жаркими объятиями, и в такие минуты Шарлотте казалось, что так будет всегда. Когда же они беседовали, Филипп слушал ее очень внимательно – так, кроме него, умел слушать только Итан.
После десерта Шарлотта объявила о своем намерении удалиться к себе в спальню, и Филипп проводил ее к лестнице.
Осталось девять дней, – сказал он, когда она начала подниматься по ступеням.
Шарлотта остановилась и повернулась к нему.
Муж стоял, заложив руки за спину, и пристально смотрел на нее; казалось, он ждал ответа. Но что он хотел от нее услышать? И что она могла сказать ему сейчас? Может, рассказать ему о боли и отчаянии, с которыми она жила эти три года? Нет, едва ли стоило об этом рассказывать. Но не молчать же… Ведь надо хоть что-то сказать…
Лукаво улыбнувшись, Шарлотта проговорила:
– Мужайтесь, ваша светлость. Всего лишь несколько недель назад я бы с удовольствием понаблюдала, как вы тонете. А сегодня очень за вас испугалась.
Он тоже улыбнулся и тихо сказал:
