Текст книги "Соблазнить герцогиню"
Автор книги: Эшли Марч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Филипп, я…
– Дорогая, скажи мне, будь я хорошим мужем, стал бы я целовать тебя вот так?
Глава 8
Конечно же, ей следовало подготовиться. Ведь она прекрасно знала его поцелуи, помнила, хотя и пыталась о них забыть. Да, все эти три года она старалась забыть о его губах, однако у нее ничего не получалось, а все другие мужчины, пытавшиеся поцеловать ее… О, ни один из них не мог сравниться с Филиппом, потому что его поцелуи казались особенными, удивительными, и Шарлотта была абсолютно уверена – целовать так, как целовал Филипп, не мог ни один из мужчин. И сейчас, когда их губы слились воедино, она в очередной раз в этом убедилась. Ей очень хотелось думать, что на берегу ручья муж просто застал ее врасплох, и только поэтому она не отпрянула от него в тот же миг. Но сейчас стало ясно, что «врасплох» – это просто отговорка. Стало ясно, что она при всем своем желании не смогла бы ему воспротивиться.
Выходит, Филипп обладал какой-то таинственной властью над ней, и ему, чтобы поцеловать ее, требовалось лишь пожелать этого. Но если так, то он, наверное, мог не только поцеловать ее, но и овладеть ею в любой момент… И оставалось лишь удивляться тому, что он этого еще не сделал. Интересно, почему? Может быть, не хотел? Или решил повременить? Да, наверное, именно так. Потому что даже сейчас во всех его прикосновениях и в его поцелуях – время от времени он чуть отстранялся от нее – чувствовалась некоторая сдержанность.
Но чего же он сейчас хотел, чего добивался? И чего хотела она сама?
И тут Шарлотта вдруг осознала: ей хотелось сделать так, чтобы Филипп утратил над собой контроль, чтобы забыл о своей аристократической сдержанности и набросился на нее со всей страстью, чтобы переступил те границы, за которые никогда не выходил.
Но что потом? Что, если он действительно переступит эти границы?
Ах, об этой она сейчас не думала. Сейчас ей хотелось только одного – заставить Филиппа забыть о своем герцогском достоинстве, сделать так, чтобы он по-настоящему ее пожелал и наконец-то полностью отдался страсти.
«Но зачем мне это? – подумала Шарлотта. – Чего я, собственно, добиваюсь?»
На этот вопрос она не могла ответить. Но все же ей казалось, что если она заставит мужа забыть о сдержанности, то тем самым докажет ему – а также самой себе, – что обладает над ним какой-то властью, возможно, даже большей, чем та, которой он обладал над ней.
– Что же ты молчишь, Шарлотта? – Филипп снова отстранился и заглянул ей в глаза. – Правильно ли я целую тебя? Так ли хороший муж должен целовать свою жену? Дорогая, ответь, пожалуйста.
– Нет, не так, – прошептала она, закрывая глаза. И тут же мысленно добавила: «Ах, какие у него сладостные губы…» Ей хотелось, чтобы он целовал ее снова и снова, чтобы ласкал ее и крепко прижимал к себе.
– Не так? Неужели не правильно? – В его голосе прозвучало удивление. И в то же время этот бархатный баритон звучал как чудеснейшая музыка, ласкающая слух, завораживающая и возбуждающая…
Открыв, наконец, глаза, она увидела, что муж смотрит на нее с лукавой улыбкой. При этом он легонько проводил пальцами по ее плечам, по спине, по бедрам, и с каждым его прикосновением Шарлотта все больше возбуждалась, а он, конечно же, чувствовал это, не мог не чувствовать. О, этот человек знал, как заставить ее трепетать и стонать от наслаждения, он играл на ее теле как опытный музыкант, играющий на своем инструменте.
И даже сейчас, три года спустя, она помнила его чудесные ласки. А в это мгновение Филипп ласкал ее точно так же, как тогда. Но зачем, зачем, зачем?… Чего муж от нее хотел? Ведь он же сказал, что готов расстаться с ней через три месяца…
Тут он взглянул на ее губы и прошептал:
– Но если я целую тебя не так, как должен целовать хороший муж, то научи, Шарлотта. – Он наклонил голову, и его дыхание коснулось ее губ. – Покажи мне, как должен целовать жену хороший муж. Ведь ты же обещала обучать меня, не так ли?
Она приложила палец к его губам и, чуть отстранившись, покачала головой:
– Нет, Филипп.
Он взглянул на нее с удивлением:
– Дорогая, что означает твое «нет»? Ты не хочешь обучать меня? Но ты ведь обещала… Неужели ты забыла о нашем договоре? Неужели забыла, что через три месяца…
– Нет-нет. – Она покачала головой. – Ничего я не забыла. Но настоящие супруги проявляют свои чувства друг к другу только в пределах своих спален.
Филипп поднес к губам ее руку и поцеловал ладошку. Потом, выпрямившись, пристально посмотрел на нее:
– Значит, ты этого хочешь от мужа? Хочешь соблюдения правил приличия, хороших манер?
Шарлотта снова покачала головой:
– Нет, ты не понял. Я говорю не о себе, а о нашей дорогой Джоанне и о том, чего бы она хотела от мужа.
Шарлотта заметила, как герцог поморщился при упоминании, имени Джоанны. Он-то сам называл ее «леди Грей», не иначе. Невольно усмехнувшись, она добавила:
– Ты, конечно же, понял, что я говорю о леди Грей. Так вот, мне кажется, что ты забыл об этой даме. А ведь мы говорили именно о ней, не так ли? Боюсь, твоя забывчивость не предвещает ничего хорошего для твоего нового брака. Если, конечно, она согласится выйти за тебя. Ведь очень может быть, что эта леди…
– Она непременно согласится, – перебил герцог.
– Ты думаешь? – Шарлотта сделала шаг в сторону и провела пальцами по спинке стула – словно проверяла, нет ли пыли. – Твоя уверенность просто восхитительна, хотя, возможно, и неуместна.
Филипп тихо рассмеялся:
– Дорогая, я очень благодарен тебе за беспокойство, но, поверь, не нужно из-за меня переживать.
Шарлотта искоса взглянула на мужа:
– Если честно, я больше беспокоюсь за Джоанну, а не за тебя. И вообще, если вспомнить о цели наших с тобой занятий…
– Проклятие, это все из-за твоего платья, – проворчал Филипп. «Даже святой потеряет голову, когда на женщине такое платье», – подумал он, нахмурившись. Но все-таки странно… Он ведь сам покупал ей это платье, и тогда оно казалось ему довольно скромным, а сейчас, на Шарлотте, выглядело совсем иначе. Так, очень может быть, что дело вовсе не в ее гардеробе, а в ней самой.
Словно прочитав его мысли, Шарлотта взглянула на него с насмешливой улыбкой и проговорила:
– Тебя смущает мое платье? Но ведь ты же сам его выбрал для меня, и я увидела его лишь сегодня утром. Поверь мне, Филипп, это платье гораздо скромнее, чем любое из моего лондонского гардероба. – Она вдруг рассмеялась и добавила: – О, кажется, я поняла, в чем дело, поняла, из-за чего ты на самом деле злишься. Дело вовсе не в платье, а в том, что ты, наверное, уже дней пять не посещал свою любовницу. Я права?
Муж молча смотрел на нее. И сейчас он очень походил на затаившегося хищника, наблюдающего за своей жертвой и выжидающего удобный момент, чтобы наброситься на нее.
Сделав еще один шаг в сторону, Шарлотта спряталась за стул и с язвительной улыбкой проговорила:
– Интересно, какие чувства испытает Джоанна, когда узнает о твоей любовнице?
– Сомневаюсь, что она удивится. Многие мужчины имеют любовниц, потому что не могут найти удовольствия со своими женами.
Шарлотта с вызовом вскинула подбородок, было ясно, герцог хотел сказать, что она не смогла его удовлетворить. О, она прекрасно помнила первую неделю после их свадьбы, помнила свое одиночество и горькие слезы – тогда она любила его и одновременно ненавидела, ведь он уложил ее в постель лишь для того, чтобы закрепить их брак. И для того, чтобы отомстить Итану. Сказав ей об этом, Филипп вернулся к своей любовнице, то есть к леди Хэррингтон.
Отодвинув стул, Шарлотта решительно шагнула к мужу:
– Филипп, как ты смеешь?…
Он с усмешкой пожал плечами:
– Мне кажется, я не сказал ничего особенного. Впрочем, могу сообщить: у меня больше нет любовницы.
Шарлотта в изумлении смотрела на мужа, резкие язвительные слова, которые она собиралась произнести, вылетели у нее из головы.
А Филипп кивнул и добавил:
– Да, у меня уже полгода нет любовницы. Тебя это удивляет?
«Сколько сюрпризов за один день!…» – промелькнуло в голове у Шарлотты. Она и впрямь была удивлена. И, как ни странно, она почти не сомневалась в том, что на сей раз Филипп говорил чистейшую правду.
Заставив себя рассмеяться, Шарлотта захлопала в ладоши.
– Браво, ваша светлость, браво! – воскликнула она. Герцог молчал, а Шарлотта продолжала: – Ты ведь ожидал моих аплодисментов, верно? Что ж, если так, то я не обманула твоих ожиданий. Хотя, возможно, мне следовало бы поздравить тебя, а не аплодировать.
Филипп с улыбкой кивнул.
– Спасибо, дорогая. Я знал, что могу доверить тебе свое… – Он внезапно умолк. Потом вдруг резко развернулся и стремительно вышел из комнаты.
Шарлотта же в изумлении таращилась на захлопнувшуюся за ним дверь.
– Нет, не это. Покажите другое. – Филипп отодвинул в сторону ожерелье, которое ювелир выложил на прилавок.
Дверь скрипнула у него за спиной. Похоже, в магазинчик явился очередной любопытный, чтобы поглазеть на герцога Радерфорда. Черт бы их всех побрал, этих провинциальных идиотов!
А может, он зря зашел в ювелирную лавку Хенли-ин-Арден [1] [1]Хенли-ин-Арден – городок в графстве Уорикшир в центральной части Англии. – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть]? Но если бы он остался дома, если бы еще хоть на одну минуту остался с Шарлоттой… Проклятие, тогда он, как последний глупец, признался бы ей во всем.
А может, действительно следовало признаться?… Но он не мог сделать это из-за своей проклятой гордыни. Ведь ему стоило немалого труда сказать жене о том, что у него уже полгода не было любовницы. Правда, он умолчал о том, что у него все это время вообще не было женщины. Но сказать, по какой причине…
Нет-нет, он не мог ей об этом сказать. Как не мог сказать, почему насильно привез ее сюда, в Уорикшир. И почему купил для нее арфу. К счастью, у него все-таки хватило ума сжечь то ужасное стихотворение, но он, черт бы его побрал, написал новое. И если бы он показал его Шарлотте…
Она, конечно же, посмеялась бы над ним. Или, что еще хуже, пожалела бы его.
Тут ювелир убрал наконец-то ожерелье и спросил:
– А может, ваша светлость посмотрит браслет или нашу коллекцию колец? Или, быть может, брошь? У меня есть брошь, которая…
– Брошь подойдет, – перебил Филипп, поморщившись. Толстяк ювелир все больше его раздражал. У этого человека были лохматые седые брови и мясистый подбородок, подрагивавший при каждом его слове. К тому же этот субъект, очевидно, полагал, что с покупателями следовало говорить как можно громче.
– И еще, ваша светлость…
Филипп резко вскинул руку, призывая ювелира помолчать. Нахмурившись, тихо сказал:
– Умоляю вас, молчите, пока я не прикажу вам говорить.
– Да, ваша… – Ювелир затих под свирепым взглядом Филиппа. Судорожно сглотнув, он шепотом добавил, – Светлость.
Филипп покосился на пожилую даму с дочерью. У обеих были лошадиные лица, так что не оставалось ни малейших сомнений: эти особы – именно мать и дочь. И они уже несколько минут подбирались к нему все ближе и при этом таращились на него, раскрыв рты.
Тут дамы подошли к нему еще на шаг, и Филиппу вдруг почудилось, что рты их источают запах сена и клевера. И казалось, что рты эти раскрывались все шире…
Филипп взглянул на дам, прищурившись, и обе, тихонько взвизгнув, тотчас же выскочили из магазина, чуть ли не сбивая друг друга с ног. С облегчением вздохнув, он снова повернулся к ювелиру.
– Добрый день, мистер Споффорт… – послышался вдруг знакомый голос. – Скажите, разве его светлость не напоминает своего дедушку?
Чуть повернув голову, Филипп увидел леди Грей и снова вздохнул. Ювелир же, расплывшись в улыбке, закивал:
– Да-да, очень напоминает. Прямо-таки точная копия. Можно сказать, что у обоих – одно и то же лицо.
Покосившись на Джоанну, Филипп тихо сказал:
– Не ожидал от вас, миледи, столь бестактного замечания.
Ювелир тотчас же потупился и принялся перебирать в одном из ящиков какие-то украшения. Потом вдруг воскликнул:
– Вот она, ваша светлость! Самая лучшая наша брошь! Лучшая во всем Уорикшире!
Филипп бросил взгляд на уродливое украшение, которое выложил перед ним ювелир. Драгоценные камни всех цветов напоминали хвост павлина, и эта вещица размером была едва ли не с его ладонь. Любая женщина, осмелившаяся приколоть к груди эту брошь, наверняка рухнула бы на пол под ее тяжестью.
– О, как красиво… – заворковала рядом с ним леди Грей. – Герцогу подобает дарить именно такие подарки. Вы со мной согласны, ваша светлость?
Филипп даже не взглянул на Джоанну.
Ювелир же, снова просияв, воскликнул:
– Совершенно верно, миледи! Однажды дедушка его светлости заказал подобное украшение для своей жены. Правда, оно было еще более изысканное, чем это. – Перехватив гневный взгляд Филиппа, мистер Споффорт поспешно добавил: – Но если вам, ваша светлость, эта брошь не нравится, то мы сможем заказать другую, даже более роскошную, чем подарок вашего дедушки.
– Уж лучше я возьму эту, – процедил Филипп сквозь зубы.
Ювелир с улыбкой закивал, а леди Грей тихо прошептала:
– Все такой же надменный и самодовольный… – Слова эти, конечно же, относились не к мистеру Споффорту.
– У вас есть какие-нибудь сережки? – поинтересовался Филипп. – Что-нибудь простое. И вместе с тем – элегантное. – Ему вспомнились синие глаза Шарлотты, и он добавил: – Лучше всего подойдут сапфиры, пожалуй.
Ювелир ненадолго задумался, потом кивнул:
– Да, мне кажется, у нас есть нечто подобное. Но мне надо посмотреть… Если вы позволите, я хотел бы удалиться на минуточку. – Он поклонился и попятился. Споткнувшись о коробки, стоявшие за его спиной, едва не упал и что-то пробурчал себе под нос. Снова поклонившись, исчез за дверью.
А Филипп, глядя прямо перед собой, тихо сказал:
– Ты ошибаешься. Я нисколько не похож на своего деда.
Леди Грей, стоявшая с ним рядом, промолчала. Оба ждали возвращения ювелира. Через несколько минут он появился и с торжественным видом объявил:
– В данный момент у нас имеются лишь эти сапфировые серьги. Боюсь, они слишком маленькие. – Он открыл коробку, показав два сапфира в форме овала размером со слезу. – Но если пожелаете, ваша светлость, то я могу распорядиться, чтобы…
– Нет-нет, не надо. Я возьму эти.
– О, замечательно! – Мистер Споффорт снова просиял. – Рад был услужить вам, ваша светлость.
Несколько минут спустя Филипп и леди Грей покинули ювелирную лавку. Какое-то время оба молчали.
Наконец леди Грей проговорила:
– Я никогда не была любительницей сапфиров, милорд. И если в будущем вы захотите подарить мне что-нибудь из драгоценностей, то я бы посоветовала вам приобрести украшения из жемчуга. – Герцог по-прежнему молчал, и Джоанна, нахмурившись, спросила: – Или вы вообще не намерены ухаживать за мной?
Филипп даже не взглянул в ее сторону. И зашагал быстрее. Так и не дождавшись ответа, леди Грей вновь заговорила:
– Так ты действительно собираешься разводиться с ней?
Герцог и на сей раз промолчал. В этот момент он увидел на противоположной стороне улицы человека в ливрее, стоявшего у четырехместной кареты. И он тотчас же его узнал. Этот же самый человек шел за ним попятам чуть ли не до двери ювелирной лавки. А потом куда-то исчез.
Остановившись, Филипп пристально посмотрел на леди Грей.
– Это твой слуга? – Он кивнул в сторону незнакомца в ливрее.
Джоанна взглянула в указанном направлении, затем повернулась к герцогу:
– Да, это мой слуга.
– Ты приказала ему проследить за мной?
– Я хотела побеседовать с тобой…
– Больше так не поступай! Я не лиса, чтобы за мной охотиться, – проворчал Филипп, нахмурившись.
Когда он отвернулся, леди Грей схватила его за рукав:
– Черт побери, Филипп! Выслушай же меня!
Он снова посмотрел на вдову, на сей раз с удивлением:
– Что ты сказала? Ты сказала… «черт возьми»?…
Она в раздражении кивнула:
– Да, разумеется. Именно так я и сказала. Неужели ты все забыл? Когда мы были моложе…
– Да-да, ты занимала второе место по брани, – перебил Филипп. – А первое, конечно же, Шарлотта.
Леди Грей улыбнулась:
– Я бы заняла и первое, но мне не повезло, как некоторым, у которых были четверо братьев-учителей.
Филипп рассмеялся. Рассмеялся по-настоящему – весело и искренне. А потом вдруг замер в изумлении. «А ведь это из-за Шарлотты, – думал он. – При упоминании о ее прежних проказах и шалостях я засмеялся так, как смеялся в годы юности».
Заставив себя сделать серьезное лицо, Филипп заявил:
– Как ни странно, но я что-то не припоминаю, чтобы ты когда-либо выражалась подобным образом.
Улыбка леди Грей померкла, теперь она смотрела на герцога настороженно, с подозрением.
– Не могу сказать, что удивлена, ваша светлость. Очень может быть, что вы действительно ничего не помните. Вы ведь редко обращали внимание на кого-либо, думали только о себе. И всегда были более всего озабочены тем, что о вас говорят другие, в особенности старый герцог. – Немного помолчав, Джоанна вдруг спросила: – Зачем вы купили брошь, ваша светлость?
Филипп проигнорировал вопрос. Воспоминания собеседницы не очень-то ему понравились. Слишком уж строго эта женщина судила его, и это при том, что именно она бросила его незадолго до свадьбы. Пожав плечами, он пробормотал:
– Что ж, прошу простить меня, миледи. Наверное, я действительно что-то забыл. Не сердитесь на меня, пожалуйста. Что же касается украшения, которое я купил… – Филипп взял в руки сверток, находившийся у него под мышкой, и вытащил из него коробочку, в которой находилась брошь. Протянув коробочку Джоанне, он добавил: – Вы гораздо проницательнее и умнее, чем я полагал. Возьмите эту брошь. И прошу вас больше не вспоминать про старого герцога.
Джоанна не взяла подарок. И молча смотрела на него. Смотрела с упреком – черт побери! – даже с жалостью.
Пожав плечами, Филипп разжал пальцы и выпустил из руки коробочку. И в тот же миг леди Грей подставила ладонь и успела поймать ее.
– Всего доброго, миледи, – сказал герцог, усмехнувшись. И, коротко кивнув, зашагал в сторону Рутвена.
Шарлотта зашла в библиотеку, в гостиную и в кабинет мужа. И даже подкралась к двери его спальни и, затаив дыхание, какое-то время прислушивалась.
Поразительно! Похоже, Филипп оставил ее одну в Рутвен-Мэноре.
Сначала ей захотелось побыстрее оседлать Бриони и помчаться в Лондон.
Но потом она передумала, так как прекрасно знала: даже если Филипп не настигнет ее по дороге, то уж в Лондоне непременно найдет. И ей не удалось бы спрятаться. Где бы она ни спряталась, он нашел бы ее – ведь у герцога Радерфорда имелось множество связей и возможностей… К сожалению, ей никогда не удастся сбежать от Филиппа, пока она оставалась в Англии.
Однажды Шарлотта задумалась: а может, уплыть в Америку или даже куда-нибудь на Восток? Тогда она наверняка сумела бы спастись от мужа и попыталась найти Итана, отправившись в дальние страны. Но она пообещала своей лучшей подруге, леди Эмме Уитлок, что подождет, пока та не закончит роман, который писала. А после этого они могли бы вместе отправиться в путь. Шарлотта никогда бы не нарушила слова, данного подруге, ведь Эмма была единственной женщиной в Лондоне, дружившей с ней, несмотря на все слухи о ее распутном поведении.
Отказавшись от побега, Шарлотта решила отправиться в Норри-Хилл и узнать, не вернулся ли слуга Джоанны, отвозивший письмо поверенному Филиппа.
– Приветствую, Скроуп, – сказала она, когда дворецкий леди Грей открыл дверь.
– Мисс Шефф… – Старик в смущении умолк. Откашлявшись, пробормотал: – Добрый день, ваша светлость. Как приятно снова увидеть вас. А ведь прошло немало времени…
Шарлотта нахмурилась, заметив, что глаза старика слезились. И он, похоже, едва держался на ногах.
– Ты болен, Скроуп, – сказала она. – Почему же ты не в постели? Полагаю, Джоанна не возражала, если б тебя заменил кто-то из слуг.
Старик со вздохом ответил:
– Видите ли, ваша светлость, леди Грей и Мэтьюз уехали в Хенли-ин-Арден, а я только Мэтьюзу доверяю.
– Значит, он уже вернулся из Лондона?
– Да, ваша светлость. Не более двух часов назад.
Шарлотта чмокнула старого дворецкого в щеку и улыбнулась, заметив, что тот покраснел.
– Спасибо, Скроуп. А теперь иди, отдохни. Немедленно ложись в постель.
Старик зашмыгал носом и кивнул:
– Слушаюсь, ваша светлость.
По приезде в Хенли-ин-Арден Шарлотте понадобилось не более пяти минут, чтобы отыскать Мэтьюза – он стоял у кареты своей хозяйки на главной улице городка, неподалеку от местного ювелирного магазинчика.
Подъехав поближе, Шарлотта придержала коня и осмотрелась. Джоанны не было видно, но, судя по всему, она зашла в ювелирную лавку. А Мэтьюз, конечно же, ждал свою хозяйку.
«Что ж, в таком случае, и я подожду», – решила Шарлотта, ей почему-то не хотелось заходить в магазин.
Через несколько минут она заметила, что Джоанна вышла на улицу. Но вышла не одна, а с Филиппом!
– Что бы это значило? – пробормотала Шарлотта, нахмурившись.
Впрочем, вопрос этот не требовал ответа – все и так было ясно. Выходит, эти двое все-таки договорились о свидании. И тогда неудивительно, что Филипп внезапно уехал. Он боялся, что опоздает на встречу с той, за которой решил ухаживать, чтобы сделать ее своей следующей женой – герцогиней Радерфорд. А Джоанна прекрасно играла свою роль – не сводила с Филиппа нежного взгляда.
Что ж, все правильно. Ведь она, Шарлотта, сама ее об этом просила…
«А что, если она вовсе не играет? – подумала Шарлотта. – Что, если все это – вполне искренне?»
И тут Филипп вдруг вытащил что-то из свертка, находившегося у него под мышкой, и протянул Джоанне. Кажется, это была какая-то коробочка.
Шарлотта отвернулась, стиснув зубы. Затем, развернув Бриони, помчалась обратно в Рутвен-Мэнор. Она то и дело подгоняла коня – ей хотелось как можно быстрее добраться до поместья, хотелось оказаться как можно дальше от Филиппа и от своей бывшей подруги. Да-да, именно бывшей, потому что теперь стало совершенно ясно: Джоанна вовсе не собиралась играть роль, эта женщина и впрямь решила стать герцогиней Радерфорд.
«Но почему же я так разозлилась? – спрашивала себя Шарлотта. – Ведь глупо злиться, глупо ревновать. И, конечно же, я просто внушаю себе, что Джоанна собралась замуж за Филиппа. Просто она, выполняя мою просьбу, очень хорошо играет свою роль. Наверное, она прекрасная актриса…»
Что же касается Филиппа… Она, разумеется, знала, что он интересовался овдовевшей маркизой, ну и что? Какое ей до этого дело? И даже если он действительно женится на Джоанне, она, Шарлотта, должна только радоваться. Ведь она понимала, что ее брак,– полнейшая катастрофа, и, следовательно, ей надо было развестись с герцогом. Да, она все это знала и понимала, но по какой-то причине испытывала боль, когда видела Филиппа с другой женщиной – даже с той, которая не являлась его любовницей.
А может, все дело в том, что сейчас, глядя, как Филипп ухаживает за Джоанной, она вспоминала, как три года назад он ухаживал за ней, Шарлоттой? Может, она вспоминала о том, какой глупой и наивной была тогда, поверив, что их отношения – настоящий, прямо-таки сказочный роман?
О Господи, она сама не понимала, что с ней происходило. Не знала даже, действительно ли ревнует. Но точно знала, что ужасно злится и негодует. И при этом, как ни странно, с нетерпением ждала, когда пройдут три месяца и муж с ней разведется, если, конечно, он сдержит слово и не обманет ее.
И почему-то ей очень хотелось верить, что Филипп сдержит слово и… Нет-нет, не это… Ей хотелось верить, что он изменится к лучшему и уже не будет тем холодным и расчетливым негодяем, который обманул ее когда-то. Но зачем ей это? Ведь она же все равно хотела избавиться от него, не так ли?
– Не знаю, не знаю, не знаю… Ничего не знаю и не понимаю, – бормотала Шарлотта, подгоняя коня.
Наконец, добравшись до радерфордских конюшен, она спешилась и передала Бриони конюху, тотчас же выбежавшему ей навстречу. Уже направляясь к дому, Шарлотта увидела мужа, въезжавшего во двор.
– Болван, негодяй, мерзавец… – пробормотала она, зашагав быстрее.
– Миледи, ваша светлость! – прокричал Филипп ей вслед.
Шарлотта фыркнула и пошла еще быстрее, ей сейчас не хотелось говорить с Филиппом, вообще ни с кем не хотелось говорить.
– Ваша светлость! – снова закричал муж.
«Ваша светлость?» Он сказал… «ваша светлость»?… А впрочем, ничего удивительного. Ведь Филипп в присутствии слуг всегда обращался к ней официально, но к счастью, ей еще недолго оставаться герцогиней Радерфорд. Еще три месяца.
Сделав глубокий вдох, Шарлотта прикрыла глаза и прошептала:
– Господи, только бы они побыстрее прошли, эти три месяца.
Туг вдруг раздался стук копыт, и Шарлотта, открыв глаза, увидела всадника, въезжавшего во двор. Незнакомец пронесся по гравийной дорожке, ведущей к парадной двери, и спешился у самых ступеней. И в тот же миг дверь приоткрылась, и Фэллон, появившийся у порога, осведомился:
– Сэр, вы к кому?
– У меня сообщение для герцога Радерфорда, – ответил незнакомец. – Послание от мистера Хамберта Джонса, его поверенного.
Оглянувшись, Шарлотта увидела Филиппа, приближавшегося к дому. Он уже спешился и теперь быстро шагал по дорожке.
