Текст книги "Фритьоф Смелый"
Автор книги: Эсайас Тегнер
Жанры:
Поэзия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА VI
Плавание Фритьофа к Оркнейским островам
Только что Фритьоф со своими людьми вышел из Согна, посвежел ветер и сделалась сильная буря. Поднялась тогда большая волна. Понесся корабль очень быстро, ибо он был легок на ходу и лучшего не могло быть на море. Тогда Фритьоф запел песню:
«Я выпустил из Согна, —
а девы пили мед среди Бальдерсхаге, —
осмоленного коня ветров.
Теперь крепче стала буря;
добрый день невестам, которые ласковы к нам,
хотя бы Эллида и пошла ко дну!»
Бьёрн промолвил: «Лучше бы тебе заняться другим делом, чем петь о девах Бальдерсхаге». «От того не стало бы тише, – сказал Фритьоф». Вот их понесло на север к проливу между островами, которые называются Солундами[43]43
Солунды – острова перед входом в Согнефьорд, совр. Сулен.
[Закрыть]. Был тогда ветер всего сильнее. Тогда запел Фритьоф:
«Море начинает высоко вздыматься,
так что оно ударяет о тучи;
старые заклинанья вызывают то,
что воды сдвигаются с места.
Не стану я с Эгиром в непогоду бороться;
пусть Солунды льдистые защитят мужей».
Они пристали к Солундским островам и решились там обождать, и тогда погода утихла. Тогда они переменили намерение и отчалили от острова. Плавание казалось им приятным, ибо ветер сначала был попутный. Но вот ветер стал крепчать. Тогда запел Фритьоф:
«Бывало, во Фрамнесе,
ездил я на веслах в гости к Ингеборг;
ныне на парусах
надо плыть при свежем ветре,
заставлять проворно
бежать водяного зверя».
И когда они отплыли далеко от земли, море во второй раз сильно взволновалось, и сделалась великая буря с такою снежною метелью, что от одного штевня не виден был другой. И так стало заливать корабль, что нужно было беспрестанно черпать воду. Тогда запел Фритьоф:
«Из-за колдовской бури не видать людей;
мы попали в бурун, славные дружинники.
Скрылись Солунды;
и все восемнадцать мужей
воду черпают, спасая Эллиду».
Бьёрн молвил: «Многое увидит, кто далеко поедет». «Правда, побратим», – сказал Фритьоф и запел:
«Хельге – виновник того,
что вырастают волны инеегривые.
Это не то,
что в Бальдерсхаге целовать лучезарную невесту.
Не одинаково меня любит Ингеборг и конунг;
лучше хотел бы я ей поручить мое счастье».
«Может быть, – говорит Бьёрн, – она желает, чтоб тебе было лучше теперешнего. Все же и это теперь неплохо изведать». Фритьоф сказал, что представился случай испытать добрых спутников, хотя приятнее было бы в Бальдерсхаге. Они принялись за работу бойко, ибо тут сошлись все могучие мужи, и корабль был из лучших, какие виданы в северных странах. Фритьоф запел песню:
«Весь Эгир кажется мне таким,
как будто сеет кто тлеющий пепел.
Низвергаются высокие волны,
насыпают курган лебединые взлеты.
Вот вскинута Эллида на крутой волне».
Тут налетели огромные валы, так что все люди качают воду. Фритьоф запел песню:
«Сильно окатило меня.
Дева будет плакать —
там, где холсты белились, —
если придется мне погрузиться
в лебединый холм:
Эллида полна воды».
Бьёрн молвил: «Не думаешь ли ты, что согнские девы много роняют слез по тебе?» Фритьоф сказал: «Конечно, мне приходит это на мысль». Потом волны так ударили в передний конец, что они полились водопадами; но к счастию корабль был крепок и на борту были надежные спутники. Тогда Бьёрн пропел песню:
«Тут не так,
как если бы дева пила за твое здоровье,
как если бы убранная кольцами
подзывала тебя к себе;
солоны глаза, омоченные морскою водой,
крепкие руки изнурены,
болят мои веки».
Асмунд отвечает: «Не беда, что вам пришлось испытать силу рук, ибо вы не жалели о нас, когда мы протирали себе глаза, в то время как вы так рано вставали в Бальдерсхаге». «Но что ж ты не поешь, Асмунд?» – говорит Фритьоф. «За этим дело не станет», – сказал Асмунд и запел песню:
«Здесь была тревога у мачты,
когда море обрушилось на корабль;
я должен был работать на нем за восьмерых.
Веселее было носить завтрак в девичий терем,
нежели вычерпывать воду из Эллиды на крутой волне».
«Ты не низко ценишь свою помощь», – сказал Фритьоф и улыбнулся. – Однако ж ты уподобляешься рабскому племени, желая заняться приготовлением кушанья». Тут ветер снова так усилился, что волны, которые со всех сторон рвались на корабль, казались бывшим на нем похожими на утесы и скалы. Тогда запел Фритьоф:
«Сидел я на перине в Бальдерсхагене,
как мог, перед дочерью конунга;
теперь неизбежно взойду я на ложе Ран,
и другой – на ложе Ингеборг».
Бьёрн сказал: «Горький раздается плач, побратим, и уныние слышится в твоих словах; жаль такого доброго молодца». Фритьоф сказал: «Это не уныние и не плач, хоть я и пою о наших любовных поездках; но может статься, об них говорено более, чем следовало. Однако ж большей части людей смерть казалась бы вернее жизни, если б с ними случилось то, что с нами; но я тебе еще что-то скажу». И запел:
Бьёрн сказал: «Будем, побратим, довольны тем, что случилось». Вдруг вал обрушился на корабль с такой силой, что клампы и оба галса были оторваны и за борт выброшены четыре человека, которые все и потонули. Тогда Фритьоф запел:
«Оба галса порвались при великом волнении моря;
погрузились четыре товарища в пучину бездонную.
«Теперь похоже на то, – сказал Фритьоф, – что некоторые из наших людей отправляются к Ран. Но наше появление не покажется приличным, если мы придем туда, не снарядившись как подобает храбрым. Мне сдается, что каждому из мужей следовало бы иметь при себе несколько золота». И он разрубил на части кольцо Ингеборг и роздал куски своим людям, и запел песню:
«Червленое кольцо, некогда принадлежавшее
богатому родителю Хальвдана,
надо разрубить,
прежде нежели нас погубит Эгир.
Пусть на гостях у видят золото,
– это прилично могучим воителям,
если нам нужно будет
угощение в палатах Ран».
Бьёрн сказал: «Это еще не верно, хотя и вероятно». Тогда Фритьоф и люди его заметили, что корабль унесло далеко вперед; но они не знали куда, ибо их отовсюду окружала мгла, так что ничего не было видно между кормой и носом за волнением и бурей, туманом и снегом и страшной стужей. Вот Фритьоф взлез на мачту и сказал своим товарищам, когда спустился: «Я видел чудное зрелище: огромный кит лег кольцом вокруг корабля; догадываюсь, что мы приблизились к какой-то земле и что он хочет помешать нам пристать; мне сдается, что конунг Хельге поступает с нами не дружески и посылает нам что-то недоброе. Вижу двух женщин на хребте кита, и они-то, конечно, вызвали эту грозную бурю своими злыми чарами и заклинаниями. Теперь мы испытаем, что сильнее – наше счастье или их колдовство; вы правьте прямо на них, а я острогами задам этим чудовищам». И пропел песню:
«Вижу двух колдуний на волне;
их прислал сюда Хельге,
им спину разрежет пополам Эллида,
прежде нежели уйдет с моря».
Говорят, что заклинаниями была придана Эллиде чудесная способность понимать человеческую речь. Вот Бьёрн сказал: «Теперь мы увидим, каково расположение к нам братьев», – и он бросился к рулю, Фритьоф же схватил рогатину и побежал к носу корабля и пропел песню:
«Добро, Эллида
Беги по волнам!
Разбей колдуньям зубы и лоб,
скулы и челюсти злым бабам;
переломи ногу или обе этим чудовищам».
Тут он пустил рогатиной в одну из колдуний-оборотней; передний же конец Эллиды попал в спину другой, и у обеих переломан был хребет; кит же пошел поспешно ко дну, и его более не видали. Тогда ветер стал утихать, но корабль был уже полон воды. Фритьоф кликнул своих людей и велел им отливать корабль. Бьёрн заметил, что это бесполезный труд. «Берегитесь отчаиваться, побратим! – сказал Фритьоф. – Прежде водилось у храбрых людей помогать, пока есть силы, что, бы потом ни случилось». Фритьоф пропел песню:
«Нечего, храбрые мужи, опасаться смерти.
Будьте веселы, дружинники мои!
Мне сны предвещают,
что Ингеборг будет моею».
Между тем они отлили корабль и подошли близко к берегу, но вдруг против них опять поднялась буря. Тогда Фритьоф схватил два весла в передней части судна и стал грести ими во всю мочь.
Вот погода прояснилась, и они увидели, что прибыли к Эфьесунду, и причалили. Спутники страшно устали; но Фритьоф был так бодр, что перенес на берег восемь человек, а Бьёрн двоих, Асмунд одного. Тогда запел Фритьоф:
«Я перенес к огню
изнуренных непогодой
восьмерых храбрых мужей;
я сложил парус на песок,
не легко бороться с морскою силою».
ГЛАВА VII
Фритьоф у Ангантира
Ангантир был в Эфье, когда Фритьоф и его люди пристали к берегу. У Ангантира был обычай, что пока он пировал с друзьями, у окна пиршественного зала должен был сидеть один из мужей его – наблюдать погоду и быть на страже. Он должен был пить из звериного рога, и наполняли ему другой, как только один бывал выпит. Хальваром звали мужа, бывшего на страже, когда прибыл Фритьоф. Хальвар увидел прибытие Фритьофа и людей его и запел песню:
«Вижу, как в бурю мужи на Эллиде черпают воду;
их шестеро, а семеро гребут;
тот, который у штевня наваливается на весла,
похож на смелого Фритьофа».
И осушив рог, он бросил его в палату через окно и сказал женщине, наливавшей ему питье:
«Женщина с красивой походкой,
подыми с пола выпуклый рог,
опорожненный мною.
Я вижу на море людей,
утомленных ненастием,
которым может понадобиться помощь,
прежде чем достигнут гавани».
Услышав слова, произнесенные Хальваром, ярл спросил, что случилось. Хальвар отвечал: «Сюда прибыли какие-то люди; они очень устали, а кажется, это добрые бойцы; один из них так силен, что переносит остальных на берег». Ярл сказал: «Подите к ним навстречу и примите их с честью, если это Фритьоф, сын Торстена херсира[45]45
Херсир (hersir) – правитель округа.
[Закрыть], моего друга, знаменитого всякими подвигами». Тогда заговорил муж, по имени Атле, великий викинг: «Теперь окажется, справедлива ли молва, будто Фритьоф поклялся никогда прежде другого не просить мира».
Их было вместе десять человек, злобных и алчных берсерков; сошедшись теперь с Фритьофом и людьми его, они взялись за оружие, и Атле сказал: «Тебе, Фритьоф, лучше всего обратиться на нас: ведь, повернувшись один к другому, орлы дерутся. Вот, Фритьоф, тебе случай сдержать свое слово и не разговаривать ранее других о мире». Фритьоф устремился на них и запел:
«Где вам, бородатые трусы-островитяне,
справиться с нами.
Чем мне просить мира, пойду один на десятерых».
Тогда пришел Хальвар и молвил: «Ярл хочет, чтобы вы все были приняты у него с приветом, и никто не должен нападать на вас». Фритьоф отвечает, что он охотно принимает это, но готов и на другое. После того идут они к ярлу, и принял он Фритьофа и всех людей его хорошо, и остались они у него на зиму и были хорошо почтены ярлом. Он часто расспрашивал о их странствованиях. Бьёрн пропел песню:
«Воду отливали мы, веселые мужи,
восемнадцать дней,
между тем как холодные брызги
обдавали нас через оба борта».
Ярл сказал: «Конунг Хельге строил вам козни, и беда иметь дело с такими конунгами, которые только и умеют губить людей колдовством. «Знаю также, – сказал Ангантир, какое поручение дано тебе, Фритьоф: ты прислан сюда за данью, и я коротко тебе отвечу: Хельге конунг от меня дани не получит. Но у тебя будет столько денег и всякого добра, сколько тебе угодно, и ты можешь, если пожелаешь, назвать это данью или как тебе вздумается». Фритьоф сказал, что он готов принять деньги.
ГЛАВА VIII
Конунг Ринг получает Ингеборг
Теперь нужно сказать о том, что происходило в Норвегии после отъезда Фритьофа. Братья велели сжечь все строения во Фрамнесе; между тем колдовавшие сестры свалились с колдовских подмостков, и обе переломили себе спину. В ту осень конунг Ринг приехал на север в Согн, чтобы жениться, и был великолепный пир, когда он праздновал свою свадьбу с Ингеборг. Он спрашивает Ингеборг: «Как тебе досталось доброе кольцо, что у тебя на руке?» Она сказала, что оно прежде принадлежало отцу ее. Конунг сказал: «Это дар Фритьофа, и ты его сейчас же сними с руки: у тебя не будет недостатка в золоте, когда ты приедешь в Альфхейм». Тогда она отдала кольцо жене Хельге и просила передать его Фритьофу, когда он воротится. Ринг конунг отправился тогда домой с женою своей и очень полюбил ее.
ГЛАВА IX
Фритьоф возвращается с данью
Следующею весною уехал Фритьоф с Оркнейских островов, и расстались они с Ангантиром в дружбе. Хальвар отправился с Фритьофом. А когда они прибыли в Норвегию, узнал он, что жилье его сожжено, и когда он прибыл во Фрамнес, молвил Фритьоф: «Почернело мое жилище здесь, и не друзья побывали здесь», – и он пропел песню:
«Пили раньше во Фрамнесе смелые мужи с отцом моим.
Ныне вижу я тот дом сожженным;
я должен владыкам отплатить за зло».
Тогда он стал советоваться со своими мужами, что ему предпринять; но они просили, чтоб он сам подумал о том. Он сказал, что прежде всего хочет вручить дань. Они поплыли на веслах через фьорд в Сирстранд. Там услышали они, что конунги в Бальдерсхаге были при жертвоприношении Дисам. Фритьоф отправился туда с Бьёрном, Хальвару же и Асмунду поручил потопить между тем все суда, большие и малые, стоявшие поблизости; так они и сделали. Потом Фритьоф и Бьёрн пошли к воротам Бальдерсхаге. Фритьоф хотел войти. Бьёрн просил его поступать осторожно, когда он захотел войти один. Фритьоф попросил его остаться перед входом на страже и запел:
Один войду я в храм;
не нужно мне товарищей,
чтобы отыскать конунгов.
Подожгите их дом,
если я не возвращусь нынче вечером».
Бьёрн отвечал: «Хорошо сказано!» Затем Фритьоф вошел и увидел, что в палате Дис не много народу. Конунги были при жертвоприношении Дисам, сидели и пили. На полу был разложен огонь, а перед огнем сидели женщины и грели богов; другие мазали их и тканями вытирали. Фритьоф подошел к конунгу Хельге и сказал: «Теперь ты, конечно, желаешь получить дань». Тут он замахнулся кошельком, в котором было серебро, и ударил конунга по носу так сильно, что у него вывалилось изо рта два зуба, а сам он упал с седалища в беспамятстве. Хальвдан подхватил его так, что он не упал в огонь. Тогда Фритьоф пропел песню:
«Возьми ты дань,
вождь бойцов, передними зубами,
если ничего лучшего не требуешь;
серебро лежит на дне этого кошелька,
который мы с Бьёрном вместе добыли».
В той палате было не много людей, потому что пили в другом месте. Отходя от стола, Фритьоф увидел дорогое кольцо на руке у жены Хельге, которая грела Бальдера перед огнем. Фритьоф схватил кольцо, но оно крепко держалось у нее на руке, и он потянул ее по полу к двери; тогда Бальдер упал в огонь. Жена Хальвдана быстро схватила ее, и тогда бог, которого она грела, также упал в огонь. Пламя охватило обоих богов, перед тем обмазанных, и потом ударило в крышу, так что весь дом запылал. Фритьоф завладел кольцом, прежде чем он вышел. Тогда Бьёрн спросил его, что случилось при нем в храме, а Фритьоф поднял кольцо и пропел песню:
«Хельге получил удар,
кошелек полетел ему в лицо,
брат Хальвдана свалился с почетного места.
Бальдер начал гореть,
но кольцо я наперед взял.
Потом вытащил я,
нагнувшись,
быстро сгорающую головню из огня».
Люди говорят, что Фритьоф закинул горящую головню на покрытую берестой кровлю, так что зал (храм) запылал весь. И он запел песню:
«Поспешим к берегу,
потом великое предпримем;
синее пламя распространяется по Бальдерсхаге.
Затем они пошли к морю.
ГЛАВА Х
Бегство Фритьофа из отечества
Только что конунг Хельге опомнился, послал он погоню за Фритьофом и велел убить его со всеми его спутниками: «Тот заслужил смерть, кто не чтит никакой святыни». Трубою созвана была придворная челядь[46]46
Hirð – гридь, двор конунгов, дружина.
[Закрыть]. Когда они выходили из палаты, то увидели, что вся она пылала. Конунг Хальвдан отправился туда с частью войска, а конунг Хельге пустился за Фритьофом и его спутниками; но те были уже на корабле, который качался, отплывая. Тут конунг Хельге и мужи его заметили, что все их суда повреждены; они должны были возвратиться к берегу и потеряли несколько человек. Конунг Хельге был так разгневан, что пришел в бешенство. Он стал натягивать свой лук и, положив стрелу на тетиву, хотел выстрелить в Фритьофа, но так напрягал силы, что обе дуги разлетелись в куски. Увидев это, Фритьоф схватил два весла на Эллиде и принялся грести с таким напряжением, что оба они также переломились, и он запел песню:
«Я целовал молодую Ингеборг,
дочь Беле, в Бальдерсхаге;
весла на Эллиде переломились
точно так же, как лук Хельге».
После того подул ветер с земли вдоль фьорда; они подняли паруса и поплыли; Фритьоф сказал им, чтоб они постарались не слишком долго пробыть там. Они поплыли вдоль Согнского залива, и Фритьоф пропел песню:
Бьёрн сказал Фритьофу: «Что теперь предпримем, побратим?» «Не останусь я здесь в Норвегии. Хочу я испытать образ жизни воителей и плавать викингом». После того они летом посетили острова и шхеры и добыли себе много имущества и славы; осенью же отправились они на Оркнейские острова, и Ангантир принял их хорошо, и они там зимовали.
Когда Фритьоф уехал из Норвегии, конунги держали тинг и объявили его изгнанным из всех своих владений и присвоили себе всю его собственность. Хальвдан конунг поселился во Фрамнесе и снова выстроил двор на место сожженного. И таким образом они все восстановили в Бальдерсхаге; но много прошло времени, прежде нежели огонь был потушен. Хельге конунгу было всего больнее, что боги сгорели. Много стоило издержек, чтобы храм Бальдера возобновить совершенно в прежнем виде. Конунг Хельге стал жить в Сирстранде.
ГЛАВА XI
Фритьоф у конунга Ринга и Ингеборг
Фритьофу легко доставались богатство и почет, куда он ни ездил. Убивал злодеев и свирепых викингов, но бондов и купцов он оставлял в покое. Был он тогда снова прозван Фритьофом Смелым. У него собралась большая надежная дружина, и стал Фритьоф очень богат движимым имуществом. А когда Фритьоф проплавал четыре зимы викингом, отправился он на восток и остановился в Вике[48]48
Vík – взморье перед Осло. Впрочем, так назывались и некоторые другие места в южной Норвегии.
[Закрыть]. Тогда сказал Фритьоф, что он собирается выйти на сушу, «а вы отправляйтесь в поход на зиму, так как мне начинают надоедать походы. Поеду я в Уплёнд и повидаюсь с конунгом Рингом. А вы встречайте меня здесь к лету, а я приеду сюда в первый летний день». Бьёрн промолвил: «Это намерение неразумно, но все же поступай по своей воле. Хотел бы я, чтобы мы отправились на север в Согн и убили обоих конунгов, Хельге и Хальвдана». Фритьоф ответил: «Ни к чему это, и хочу я более поехать и навестить Ринга конунга и Ингеборг». Бьёрн сказал: «Не расположен я к тому, чтобы ты подвергался опасности, один попавши в его власть, так как Ринг умен и знатен родом, хотя он и довольно стар». Фритьоф сказал, что он позаботится о себе, «а ты, Бьёрн, позаботься между тем о людях». Они сделали, как он приказал.
Осенью Фритьоф поехал в Уплёнд, так как он хотел увидеть любовь Ринга конунга и Ингеборг. Перед приездом туда он надел сверх платья широкую шубу и был весь космат; у него были две палки в руках, а на лице маска, и он притворился очень старым. Потом встретил он мальчиков-пастухов, приблизился нерешительно и спрашивает: «Откуда вы?» Они ответили: «Мы живем в Стрейталанде, близ конунгова жилища». Старик спрашивает: «Что, Ринг – могущественный конунг?» Они отвечали: «Нам кажется, ты уже так стар, что мог бы и сам знать все, что касается конунга Ринга». Старик сказал, что он более заботится о выварке соли, чем о делах конунгов. Потом он отправился к палате и под вечер вошел в палату и представился очень жалким и, заняв место у двери, надвинул капюшон на голову и спрятался под ним. Ринг конунг молвил Ингеборг: «Там вошел в палату человек, ростом гораздо выше других». Королева отвечает: «Тут нет ничего необыкновенного». Тогда конунг сказал молодому служителю, стоявшему у стола: «Поди спроси, кто этот человек в шубе, откуда он и какого он рода». Юноша побежал к пришельцу и сказал: «Как тебя зовут, старик? Где ты ночевал, откуда ты родом?» Человек в шубе отвечал: «Много зараз ты спрашиваешь, юноша, но сумеешь ли отдать отчет во всем, что я тебе скажу?» «Сумею», – отвечал тот. Человек в шубе сказал: «Тьофом (Вором) меня зовут; у Волка был я этой ночью, а в Скорби был я вскормлен». Слуга побежал к конунгу и передал ему ответ пришельца. Конунг сказал: «Ты хорошо понял, юноша! Я знаю округ, который зовут Скорбь, возможно также, что этому человеку невесело жить на свете. Он, наверное, умный человек и мне нравится». Королева сказала, что странен такой обычай, «что ты столь охотно разговариваешь со всяким, кто сюда придет. Чего же в этом человеке хорошего?» Конунг молвил: «Тебе это не лучше известно. Я вижу, что он думает про себя более, чем говорит, и зорко осматривается кругом». После того конунг велел подозвать его к себе, и человек в шубе приблизился к конунгу, совершенно сгорбившись, и приветствовал его тихим голосом. Конунг сказал: «Как зовут тебя, великий муж?» Человек в шубе в ответ пропел песню:
«Меня звали Фритьофом —
когда я ездил с викингами;
Хертъофом[49]49
Здесь следует целый ряд имен, составленных из слова Тьоф (Þjófr) и другого, намекающего на воинственный характер викинга: Herþjófr, Geirþjófr, Gunnþjófr, Eyþjófr, Helþjófr, Valþjófr. Вот значение первой половины этих имен: her – рать, geir – копье, gunn – битва, еу – остров, Hel – богиня смерти, val – павшие в битве.
[Закрыть] – когда я огорчал вдов;
Гейртьофом – когда метал копья;
Гунтьофом – когда ходил в бой;
Эйтьофом – когда опустошал острова;
Хельтьофом – когда хватал младенцев;
Вальтьофом – когда побеждал мужей.
После того скитался я с соловарами,
нуждаясь в помощи перед приходом сюда».
Конунг молвил: «От многого принял ты название вора (тьофа), но где ты ночевал и где твое жилище? Где ты вскормлен и что привело тебя сюда?» Человек в шубе отвечает: «В Скорби я вскормлен, у Волка я ночевал, желание привело меня сюда, жилища не имею». Конунг ответил: «Может быть, ты несколько времени питался в Скорби, но возможно также, что ты родился в Мире[50]50
Frið – мир.
[Закрыть]. Ты должен был ночевать в лесу, ибо здесь поблизости нет поселянина, которого звали бы Волком. А что ты говоришь, будто у тебя нет жилища, так это, может быть, потому, что оно для тебя мало имеет цены в сравнении с желанием, привлекшим тебя сюда». Тогда промолвила Ингеборг: «Поди, Тьоф, на другое угощение или в людскую»[51]51
Gestaskali – особое строение, бывшее у богатых людей, куда отсылались незначительные гости, которых не принимали в главной палате.
[Закрыть]. Конунг сказал: «Я уж достиг таких лет, что сам могу назначать место своим гостям. Скинь с себя шубу, пришелец, и садись по другую сторону возле меня». Королева отвечает: «Да ты от старости впал в детство, что сажаешь нищих подле себя». Тьоф молвил: «Не подобает, государь: лучше сделать так, как говорит королева, ибо я более привык варить соль, нежели сидеть у вождей». Конунг сказал: «Сделай, как я приказываю, ибо хочу поставить на своем». Тьоф сбросил с себя шубу, и был под нею темно-синий кафтан, и на руке доброе кольцо; стан был обтянут тяжелым серебряным поясом, за которым был большой кошель со светлыми серебряными деньгами, а на бедре висел меч. На голове он носил большую меховую шапку; у него были очень глубокие глаза и все лицо обросло волосами. «Вот так лучше, – говорит конунг. – Ты, королева, припаси ему хороший и приличный плащ». Королева сказала: «Ваша воля, государь! А мне дела нет до этого Тьофа (вора)». Потом ему принесли прекрасный плащ и посадили его на почетное место возле конунга. Королева покраснела, как кровь, когда увидела доброе кольцо; однако ж не захотела ни единым словом обменяться с гостем. Конунг же был очень ласков к нему и молвил: «У тебя на руке доброе кольцо, и, конечно, ты долго варил соль, чтобы добыть его». Тот отвечал:
«Это – все мое наследство после отца». «Может быть, – сказал конунг, – у тебя не более этого, но я думаю, что мало равных тебе соловаров, если только старость не слишком затемняет глаза».
Тьоф прожил там всю зиму и был радушно угощаем и всеми любим; он был ласков и весел со всеми. Королева редко с ним говорила, но конунг всегда был к нему приветлив.
