Текст книги "Малое прекрасно. Экономика для человека. Карта для заблудившихся."

Автор книги: Эрнст Шумахер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Странно, но некоторые считают вопрос выбора технологии надуманным. В одной из статей широко известного американского экономиста утверждается, что любой товар можно производить только одним способом – способом 1971 года. Но разве пища, одежда, жилье никогда не производились раньше? Эти товары нужны людям с тех пор, как Адам покинул Рай. Экономист утверждает, что на рынке представлено только новейшее оборудование. Но это уже второй вопрос. Очень возможно, что новейшее и является единственным легкодоступным оборудованием. И действительно, на рынке промышленного оборудования обычно доминируют новинки. Это создает впечатление, будто выбора нет, и количество капитала в стране определяет возможный уровень занятости. Конечно, это абсурд. Это знает и автор статьи, поэтому он оговаривается, что в Японии, Корее, Тайване и т. д. достигнут высокий уровень занятости и производства при очень скромных затратах капитала.

Важность выбора технологии понемногу начинают осознавать даже экономисты и специалисты по развитию. У этого процесса четыре стадии. На первой стадии всякого, кто заикался об этом, осмеивали и закидывали тухлыми яйцами. Сейчас мы перешли во вторую стадию: много разговоров, но мало дела, и все идет по-старому. Третьей стадией должна быть активная работа по мобилизации знаний о технических альтернативах. А четвертой стадией станет практическое применение накопленных знаний. Но не стану скрывать, что этот растянутый во времени процесс можно существенно ускорить и перескочить сразу в четвертую стадию. Для этого существует ряд политических возможностей.

Не стану здесь распространяться о политике, это не мое дело. Раз мы наконец перестали отрицать важность выбора технологии и признали, что от него зависит все остальное, как нам перебраться из второй стадии в третью, то есть от слов к делу? Насколько я знаю, систематически этим занимается только одна организация – Группа развития средней технологии. Хотя, не отрицаю, от случая к случаю ведется работа и на коммерческой основе. Группа поставила своей целью определить технологические альтернативы. Приведу только один пример из обширной практики этой негосударственной организации. Возьмем металло– и деревообработку, так как металл и дерево – два основных вида промышленного сырья. Группа составляет список имеющихся технологий и ранжирует их по капиталоемкости: от самых примитивных, где используются простейшие инструменты, до самых сложных. Для каждого уровня технологии составляется обучающее пособие и прилагается директория производителей такого оборудования.

Единственный недостаток этой работы в том, что ее делается слишком мало и слишком поздно. Одного небольшого коллектива энтузиастов недостаточно. Этим должны заниматься десятки серьезных, богатых организаций по всему миру. Задача столь обширна, что даже некоторое дублирование работ не имеет значения. В любом случае, я надеюсь, что этой работой серьезно займутся в Индии, и очень приятно видеть, что начало тому уже положено.

Рассмотрим теперь четвертый фактор, а именно, рынки сбыта. Это, действительно, серьезная проблема, потому как бедность означает ограниченность рынков сбыта и покупательной способности населения. Вся существующая покупательная способность уже исчерпана. Если я приму решение организовать новое производство, скажем, сандалий или ботинок, то чем же будут расплачиваться за обувь мои нищие земляки? Иногда даже легче начать производство, чем затем найти сбыт для нового товара. Тогда, конечно же, нам услужливо подкидывают идею производить на экспорт, ведь экспортный товар идет в богатые страны, а их покупательная способность огромна. Но если я начинаю дело с нуля в деревне, то вряд ли смогу конкурировать с крупными производителями на мировом рынке.

Я вижу две причины такой зацикленности на экспорте: одна из них реальна, а другая – не очень. Начну со второй. На самом деле это пережиток колониальной экономики. Метрополии интересовались колониями не от доброты душевной к местному населению, а ради доступа к необходимым промышленным ресурсам. Танзанию захватили ради сизаля, Замбию – ради меди, и т. д., а некоторые территории – ради торговли. Экономическое мышление было сформировано этими интересами.

В то время «развитие» означало увеличение поставок сырья, продовольствия или доходов от торговли из стран-колоний. Метрополиям были нужны, прежде всего, ресурсы и прибыли, а не улучшение жизни и развитие местных народов, и их интересовал экспорт из колонии, а не расширение ее внутреннего рынка. Такое мировоззрение настолько укоренилось, что даже в Докладе Пирсона увеличение объемов экспорта рассматривается как главный критерий успешного развития страны. Но, без сомнения, страна живет не экспортом; с экономической точки зрения для нее гораздо важнее производство для местных нужд.

Теперь вернемся к первой причине, имеющей под собой реальную основу. Если мое производство ориентировано на экспорт в богатую страну, я могу быть спокоен: у меня всегда будет рынок сбыта и огромная покупательная способность потребителя. Ведь мое личное производство – лишь капля в море уже созданной и успешно работающей мировой промышленности. Но если начать производство в бедной стране и ориентироваться на местные нужды, то для обеспечения рынка сбыта в условиях низкой покупательной способности необходимо, чтобы потребитель переключился с какого-либо товара на мои сандалии, что часто довольно затруднительно. Нужно одновременно начать дюжину разных производств: тогда для каждого из двенадцати производителей остальные одиннадцать будут его рынком сбыта. Тогда появится дополнительная покупательная способность, чтобы поглотить дополнительное производство. Однако сразу начать множество различных производств чрезвычайно сложно. Поэтому традиционный совет таков: «Производство на экспорт – единственно верный путь развития». Однако масштаб такого производства ограничен, и оно не решает проблему безработицы. Для успешной конкуренции на мировых рынках обычно необходимы дорогостоящие высокие технологии богатых стран с минимальным использованием рабочей силы. В любом случае, эффект мультипликатора[83]83
  Эффект мультипликатора: даже небольшая сумма денег, постоянно «вращающаяся» в местной экономике, может положительно сказаться на занятости и доходах местного населения, так как расходы одних становятся доходами других. Если же на заработанные деньги местные жители покупают привозные товары, то деньги «утекают» из местной общины и эффект мультипликатора отсутствует. – Прим. пер.


[Закрыть] отсутствует: я продаю свой товар на экспорт за иностранную валюту, которая, в свою очередь, идет на оплату импорта (или возврат долгов), и на этом все и заканчивается.

Для обеспечения развития на местном уровне нужно одновременно начать множество взаимодополняющих производств. Эту чрезвычайно трудную задачу можно облегчить путем организации общественных работ. Многие экономисты не раз восхваляли достоинства широкомасштабных программ общественных работ с целью создания рабочих мест. К их словам я бы хотел добавить вот что: при организации в деревне программы общественных работ с внешним финансированием для создания дополнительной покупательной способности, максимально используйте эффект мультипликатора. Занятые на общественных работах захотят потратить свой доход на различные потребительские товары. Если потребительские товары могут производиться на месте, то дополнительная покупательная способность, созданная общественными работами, не просачивается вовне, а продолжает циркулировать на местном рынке. При этом рост занятости может стать феноменальным. Приветствуйте организацию общественных работ, они приносят немало пользы, однако, если они не подкреплены местным производством дополнительных потребительских товаров, то новая покупательная способность перекинется на импортные товары, а страна может испытать серьезную нехватку валютных средств. И даже в этом случае не стоит делать вывод о том, что процесс развития не может обойтись без ориентации промышленности на экспорт. В конце концов, для человечества в целом экспорта не существует. Оно начало свое развитие без всякой финансовой поддержки с Марса или Луны. Человечество – закрытое общество. Размеры Индии достаточно велики, чтобы стать относительно закрытым в этом смысле обществом, где здоровые и сильные люди работают на собственные нужды.

Все это выглядит сложным и запутанным, и в некотором смысле это действительно очень сложно, если делается для людей, а не самими людьми. Вы думаете, что развитие и занятость – что-то очень сложное и запутанное? Но почему? Ведь это совершенно естественные процессы. Рано или поздно с ними приходится сталкиваться каждому здоровому человеку. Наступает момент, когда он просто начинает работать. В некотором смысле сегодня это сделать проще, чем раньше, потому что мы обладаем огромным запасом знаний и у нас есть прекрасные возможности его передачи. И всем этим знанием можно пользоваться (чем и должна заниматься Группа развития Индии). Поэтому не будем заранее пугаться трудностей и попытаемся мыслить здраво: труд – это совершенно естественное явление. Нужно только, чтобы избыток ума не мешал действовать. Нас постоянно одолевают умные идеи, как что-то улучшить прежде, чем оно существует. По-моему, темный мужик, считающий, что «лучше уж что-то, чем совсем ничего», мыслит куда более здраво, чем умник, рассуждающий по принципу: «ничего, кроме самого лучшего». Что же нас останавливает? Теории и планирование. В Плановой Комиссии я встречал плановиков, уверенных в том, что всех желающих работать индийцев не обеспечишь работой даже за пятнадцать лет. Ну за пятнадцать месяцев, согласен, это было бы довольно проблематичным, ведь на все нужно время. Но ведь они поставили на всем крест и утверждают, что самую элементарную вещь нельзя сделать за пятнадцать лет! Это неприкрытое слабоумие. Как же они до такого додумались? Ага! При помощи гениальной, замечательной математической модели они установили, что для создания рабочего места требуется в среднем столько-то электроэнергии, цемента и стали. Какая чушь! Хочу напомнить, что всего лишь сто лет назад ни того, ни другого, ни третьего не производили в сколько-нибудь значимых масштабах. (Стоит ли мне напоминать, что при строительстве Тадж Махала не использовали ни электроэнергию, ни цемент, ни сталь, и что все соборы Европы построены без них. Все зациклились на новейших достижениях науки и техники: мол, если уж что-то делать, то только при помощи ультрасовременных технологий. Это просто навязчивая идея, и ее нужно преодолеть.) Опять же, можно сказать, что эта проблема носит не экономический, а в основном политический характер. По сути, это вопрос сострадания обычным людям в этом мире. Мы должны добиться не мобилизации сил обыкновенных людей, а получить добровольную поддержку людей образованных.

Еще один пример: теоретики и плановики убеждают нас в том, что уровень занятости зависит от размера капитальных вложений в создание новых рабочих мест. Но ведь можно занять людей на производстве средств труда! Нам говорят, что выбора технологии нет и быть не может. Но производство возникло задолго до 1971 года! Нас поучают, что использование устаревших методов производства неэффективно. Но что может быть более неэффективным, чем безработные, погибающие от безделья люди? Нам твердят об «устранении человеческого фактора».

Нет беды большей, чем отсутствие возможности самому позаботиться о себе и обеспечить себя средствами к существованию. Между ростом и занятостью нет противоречия. Нет противоречия даже между настоящим и будущим. Вам придется попотеть, чтобы доказать, что обеспечение работой всякого желающего создает конфликт между настоящим и будущим. Ни одна развитая страна не достигла своего высокого уровня жизни, отказывая людям в работе. С одной стороны, все это достаточно сложно, но, с другой стороны, не будем забывать, что когда мы говорим о насущных потребностях человека, напыщенные и очень сложные соображения не должны мешать нам делать самые простые вещи.

Здесь, рискуя быть неправильно понятым, я приведу самый простой из всех возможных примеров самопомощи. Господь дал своим детям все, что мог, а уж что касается Индии, то ее он одарил многообразием деревьев, какого не сыщешь нигде в мире. Деревья в Индии могли бы удовлетворить практически все человеческие потребности. Будда, один из величайших духовных учителей Индии, давал своим последователям такое наставление: всякому хорошему буддисту хотя бы раз в пять лет следует посадить дерево и ухаживать за ним, пока оно не окрепнет. Пока люди следовали этому правилу, вся огромная территория Индии была покрыта лесами, не было пыли, а вода, тень, пища и материалы были в избытке. Только представьте себе, что вам удалось создать идеологию, обязывающую каждого трудоспособного индийца, будь то мужчина, женщина, или ребенок, делать эту мелочь – раз в год на протяжении пяти лет сажать и ухаживать за одним деревом. За пять лет Индия получила бы 2 миллиарда окрепших деревьев. После несложных вычислений на клочке бумаги станет ясно, что экономическое эффект такого правильно организованного предприятия был бы большим, чем всех индийских пятилеток. Это не требует ни копейки иностранной помощи, не нужно беспокоиться о накоплениях и капиталовложениях. В результате индийцы получили бы пищу, волокна, строительные материалы, тень, воду – почти все, что человеку действительно нужно.

Я подал лишь идею, и она не является окончательным решением серьезных проблем Индии. Но нам все же стоит задуматься: зачем нам образование, которое не может и не хочет решать самые простые проблемы? С чего мы взяли, что без электроэнергии, цемента и стали мы вообще ничего не можем сделать? Производство действительно необходимых благ не может быть централизованным и контролироваться крупными организациями. Такие блага должны производиться теми, кто непосредственно в них нуждается, то есть самим народом. Давайте вспомним, что стремление всякого человека продуктивно использовать свои руки, способности и смекалку – совершенно естественное желание, и создание условий для реализации этого желания вполне под силу человеческому уму. Если мы это поймем, то, думаю, проблема безработицы исчезнет, и мы вскоре будем ломать голову: где бы нам найти пару свободных рабочих рук?

ЧАСТЬ IV ОРГАНИЗАЦИЯ И СОБСТВЕННОСТЬ

Глава 1. Машина для предсказания будущего?

Предсказание будущего – одна из важнейших метафизических, а значит и практических, проблем, которые нам приходится решать. Поэтому я посвящаю предсказаниям целую главу. Никогда еще не было столько футурологов, плановиков, прогнозистов и специалистов по математическому моделированию, как сегодня, а самое многообещающее достижение технического прогресса, компьютер, открывает чуть ли не беспредельные новые возможности. Уже поговаривают о «машинах, которые предскажут будущее». Не этого ли мы только ждали? Человек всегда хотел знать будущее.

Древние китайцы заглядывали в И-Цзын – «Книгу перемен» – считающуюся древнейшей книгой человечества. Даже сегодня некоторые наши современники нет– нет, да и откроют древний текст. И-Цзын учит, что, хотя все со временем меняется, само изменение неизменно и подчиняется определенным метафизическим законам, которые можно установить. «Всему свое время, – говорил Экклесиаст, – и время всякой вещи под небом… время разрушать и время строить… время разбрасывать камни и время собирать камни» или, как мы бы сказали, время экономическому подъему и время экономическому спаду. Задача мудрого – понимать великие ритмы Вселенной и подстраиваться под них. Греки – и, я подозреваю, большинство других народов – ходили к живым оракулам, к своим Пифиям, Кассандрам, пророкам и ясновидящим. Но, что очень примечательно, китайцы обращались к книге, описывающей всеобщий и непреложный порядок перемен, самые Законы Неба, которым неизбежно следует природа. Следует им по своей воле и человек – благодаря пониманию, обретенному через мудрость или через страдание. Современный же человек садится за компьютер.

Соблазнительно сравнить древних оракулов с современным компьютером, но сравнение получится не в пользу последнего. Оракулы обращались исключительно с качествами, компьютеры – с количествами. Надпись на дельфийском храме гласила: «Познай себя», а надпись на ЭВМ скорее будет «Познай меня», то есть «Прочитай инструкцию по эксплуатации, прежде чем совать вилку в розетку». На первый взгляд может показаться, что И-Цзын – это философия, оракулы – философы, а вот компьютерные расчеты – «реальны». Между тем, и компьютерные модели для предсказания будущего построены на совершенно определенных метафизических предпосылках. Подразумевается, что «будущее уже произошло», что оно уже существует в определенном виде, и с хорошим оборудованием и хорошими программами его можно нащупать и «проявить». Читатель согласится, что это очень далеко идущее философское допущение, причем чрезвычайно необычное и противоречащее личному опыту каждого из нас. Оно подразумевает, что человеческой свободы не существует или, по крайней мере, личная свобода не может изменить предопределенный ход событий. Такое допущение, как и все метафизические положения, явные и подразумеваемые, имеет огромные последствия в реальной жизни. Это чрезвычайно важно, и я несколько раз говорил об этом на протяжении всей книги. Остается лишь вопрос: истинно такое допущение или ложно?

Когда Бог сотворил мир и человека – предприятие, на которое, по мнению современной науки, ушло уйма времени – я думаю, Он рассуждал с Собой таким образом: «Если я все сделаю предсказуемым, то человеческие существа, наделенные неплохими мозгами, обязательно научатся все предсказывать, и, обнаружив, что будущее полностью задано и никаким человеческим действиям его не изменить, потеряют всякий интерес к жизни. С другой стороны, сделай я все непредсказуемым, они постепенно обнаружат, что принимать какие бы то ни было решения бессмысленно, и, как и в первом случае, потеряют всякий интерес к жизни. Ни то, ни другое не подходит. Не смешать ли мне одно с другим? Пусть некоторые вещи будут предсказуемыми, а другие – нет. Тогда людям, помимо всего прочего, придется решать очень важную задачу – выяснять, что есть что».

И это действительно важнейшая задача, особенно сегодня, когда человек пытается создать машину для предсказания будущего. Прежде чем сделать предсказание, он должен очень убедительно объяснить, почему аспект реальности, который он предсказывает, в сущности, предсказуем.

По мнению плановиков, будущее, конечно же, еще не произошло, и они имеют дело с неопределенной – а значит непредсказуемой – системой. Они могут де все предопределить своей свободной волей, и их планы сделают будущее отличным от того, каким оно было бы без плана. Получается, что будущее определяют плановики. И между тем именно плановики, больше, чем, пожалуй, кто– либо еще, мечтают о машине для предсказания будущего. Они что, хотят машину, которая бы предсказывала их планы прежде, чем эти планы пришли им в голову?

Определимся с терминами

Как бы там ни было, становится ясно, что вопрос предсказуемости не только важен, но и достаточно сложен. Мы лопочем об оценке, планировании, прогнозах, бюджетировании, об обзорах, программах, целях и так далее, и склонны использовать эти термины как синонимы, как будто каждому человеку понятно, что имеется в виду. Возникает несусветная неразбериха, потому что на самом деле необходимо сделать несколько основополагающих различий. Мы можем говорить о прошлом или будущем, о действиях или событиях, об определенности или неопределенности. Из трех таких пар возможно восемь комбинаций, и по-хорошему нам нужно восемь разных терминов, чтобы четко понимать, о чем идет речь. Но наш язык не настолько совершенен. Вообще-то самое важное различие – между действиями и событиями, поэтому восемь возможных комбинаций можно упорядочить следующим образом:

Действие отличается от события так же, как активное от пассивного, или то, над чем я властен, от того, что мне неподвластно. Использовать слово «планирование» относительно того, над чем плановик не властен – абсурдно. Для плановика события просто случаются. Возможно, он способен их спрогнозировать, и это значительно изменит его план, но они никак не могут являться частью плана.

Нам пришлось сделать различие между прошлым и будущим, потому что, оказывается, слова типа «план» или «оценка» используются в отношении и того, и другого. Когда я говорю: «Я не поеду в Париж без плана», это может означать: «Чтобы не потеряться, я возьму с собой план города». Тогда под планом я имею в виду пятый вариант. Или это может означать: «Я заранее продумаю, куда я собираюсь пойти, и как я потрачу время и деньги» – то есть я составлю план в смысле 2 или 4. Если кто-то утверждает, что «без плана нам не обойтись», небезынтересно выяснить, имеет ли он в виду первый или второй план. Ибо эти два плана по сути различны.

Точно так же слово «оценка», обозначающее неопределенность, может относиться и к будущему, и к прошлому. В идеальном мире не было бы нужды оценивать то, что уже произошло. Но в реальной жизни очень часто приходится давать оценку даже тому, что, в принципе, можно было бы установить с полной определенностью. Варианты 3, 4, 7 и 8 – это четыре типа оценок. Вариант 3 относится к чему-то, что я сделал в прошлом, вариант 7 – к тому, что случилось в прошлом. Вариант 4 означает что-то, что я планирую сделать в будущем, а вариант 8 – что-то, что может произойти в будущем. Кстати, вариант 8 – это прогноз в должном смысле этого слова; он не имеет никакого отношения к «планированию». Как часто, однако, прогнозы выдают за планы, и наоборот! Британский «Национальный план» 1965 года служит великолепным тому примером. Не удивительно, что он полностью провалился.

Можно ли говорить о будущих действиях и событиях как определенных (варианты 2 и 6)? Если, составляя план, я учел все к нему относящиеся факторы и затем преисполнился решимости претворить его в жизнь, то мои будущие действия можно считать определенными – вариант 2. Точно так же в лабораторных экспериментах с тщательно изолированными детерминистскими системами будущие события можно назвать определенными. Однако реальный мир – не детерминистская система. Мы вправе говорить о свершившихся действиях или произошедших событиях как определенных – варианты 1 и 5, но говорить о будущих событиях как определенных можно только на основе допущений. Другими словами, мы можем сформулировать условное предложение о будущем, типа: «Допустим, что наблюдаемая тенденция продолжится еще х лет. Тогда значение данного показателя будет таким-то». Это не прогноз и не предсказание, которые в жизни всегда неопределенны, но опытный расчет. Будучи условным, он обладает математической точностью и определенностью.

Сумятица с используемой сегодня терминологией порождает нескончаемую путаницу. Как я уже говорил, люди составляют «планы», которые, как оказывается, относятся к событиям, совершенно неподвластным плановику. «Прогнозы» на поверку оказываются условными предложениями, или, другими словами, опытными расчетами. А опытные расчеты принимаются за прогнозы или предсказания. Некоторые «оценки» оказываются планами. И так далее, и тому подобное. Преподаватели вузов выполнили бы очень нужную и действительно полезную задачу, объяснив студентам выше приведенные различия и разработав соответствующую терминологию.

Предсказуемость

Давайте теперь обратимся к нашему главному вопросу – предсказуемости. Возможно ли вообще что-либо спрогнозировать или предсказать? [Термины прогноз и предсказание вроде бы взаимозаменяемы.] Ведь будущее не существует. Так можно ли что-нибудь узнать о том, чего нет? Это очень важный и совершенно обоснованный вопрос. Строго говоря, возможно лишь знание прошлого. Будущее же постоянно формируется, правда в большой степени из существующего материала, о котором мы знаем очень много. Будущее, таким образом, можно в большой степени предсказать на основе детального и достоверного знания прошлого. В большой степени, но ни коим образом не полностью, ибо в делании будущего непременно участвует загадочный фактор – человеческая свобода. Это свобода существа, созданного по образу и подобию Бога-Творца, – свобода творчества.

Но сегодня под воздействием точных наук многие люди используют свою свободу только для отрицания ее существования. Не странно ли это? Незаурядные, одаренные мужчины и женщины с восторгом говорят о «механистичности» человека, «предопределенности» его действий и на ура принимают любые доказательства человеческой несвободы. Стоит кому-то найти еще одно такое доказательство – в физиологии, психологии, социологии, экономике или политике – и поднимается овация: люди аплодируют доказательству того, что человек не может измениться к лучшему и перестать делать то, что делает, насколько нечеловеческими ни были бы его действия. Отрицание свободы, конечно же, равносильно отрицанию ответственности: действий нет, только события; все просто случается, в том некого винить. Поэтому и возникла неразбериха с терминологией, о которой я говорил выше. По этой же причине мы ждем появления машины, предсказывающей будущее.

И правда: если бы все просто случалось, без элемента свободы, выбора, человеческого творчества и ответственности, мир был бы полностью предсказуем, а любая нехватка знания была бы временна и случайна. Не будь свободы, естественные науки могли бы с полным правом взяться за изучение поведения человека или по крайней мере одолжить свои методы гуманитарным наукам, а систематического наблюдения фактов было бы вполне достаточно для надежных выводов. Президент Королевского экономического общества профессор Фелпс Браун, похоже, свято верит в несвободу человека. В своем обращении к Обществу он сетует на «недоразвитость экономической теории». «Наша наука, – говорит он, – отстала от физики на триста лет». Не сомневаясь в метафизической тожественности экономической теории и физики, он с одобрением цитирует другого экономиста, профессора Моргенштерна:

Великие достижения физики семнадцатого века, особенно в области механики, зиждились на предшествовавших успехах астрономии. За ними стоят тысячелетия систематического, научного наблюдения неба… Ничего подобного пока не произошло в экономической науке. Не будь Тихо, физика не увидела бы Кеплера и Ньютона, поэтому нет оснований надеяться на быстрое становление экономической теории.

Так профессор Фелпс Браун делает вывод о необходимости наблюдать за поведением человека еще много, много лет, а «пока использование количественных методов в экономической теории преждевременно».

Именно благодаря человеческой свободе и ответственности экономическая теория метафизически отлична от физики, а человеческие действия в большой степени непредсказуемы. Но поведение человека, действующего по плану, конечно же, предсказуемо – правда, именно потому, что план – это реализованная свобода выбора: выбор сделан, все альтернативы отброшены. Следуя плану, люди ведут себя предсказуемо только потому, что они решили пожертвовать своей свободой действовать иначе.

В принципе, там, где нет человеческой свободы, все предсказуемо (как, например, движение звезд), а там, где свобода человека присутствует – непредсказуемо. Значит ли это, что все человеческие действия непредсказуемы? Нет, потому что большинство людей большую часть времени не используют свою свободу и действуют чисто механически. Как показывает опыт, при рассмотрении большого числа людей многие аспекты их поведения действительно предсказуемы, ибо из большого числа людей в каждый момент времени только единицы пользуются своей свободой, что часто почти не влияет на общий результат.

Однако все по-настоящему значимые перемены обычно начинаются с тех немногих людей, кто свободно творит.

Из-за отказа от свободы общественные процессы приобретают некоторую устойчивость и предсказуемость, а значит, подавляющее большинство людей одинаково реагируют на определенные события и одинаково ведут себя в определенных ситуациях. Эта реакция стабильна и долгое время не изменяется – пока под влиянием значимых новых факторов поведение людей вдруг не изменится.

Итак, мы провели следующие различия:

1. Полная предсказуемость (в принципе) возможна только там, где нет человеческой свободы, то есть в «дочеловеческой» природе. Возможности предсказания здесь ограничиваются лишь недостатком имеющихся знаний и несовершенством методов исследования.

2. Относительно предсказуемо поведение очень большого количества людей, занимающихся «обычными», рутинными делами.

3. Относительно полно можно предсказать действия людей, следующих плану, устраняющему свободу. Пример – расписание поездов.

4. Личные решения индивидуумов в принципе непредсказуемы.

Краткосрочные прогнозы

На практике любое предсказание – это просто экстраполяция с поправкой на имеющиеся «планы». Но как экстраполировать? Данные за сколько предшествующих лет брать в расчет? Предположим, определенный показатель проявляет тенденцию к росту. Что именно экстраполировать: средние темпы роста, или увеличение темпов роста, или ежегодный прирост показателя в абсолютных величинах? На самом деле правил не существует. При наличии сезонных или циклических колебаний, конечно же, необходимо взять данные за полный год или цикл, но вам судить, сколько взять лет или циклов: на это просто нужно «чутье».

Полагайтесь на интуицию и здравый смысл.

Один и тот же временной ряд можно экстраполировать разными способами – и получить самые различные результаты. Тот, кто знает об этом, не станет слишком уж полагаться на любую экстраполяцию. По той же причине не стоит увлекаться разработкой «усовершенствованных» методов прогнозирования. При краткосрочном прогнозе, скажем, на следующий год, самые изощренные расчеты редко приводят к результатам, существенно отличным от результатов более грубых расчетов. Ведь что можно предсказать после года роста?

1. что мы достигли (временного) предела роста,

2. что рост продолжится теми же, более медленными, или более быстрыми темпами,

3. что произойдет спад.

«Методы прогнозирования» мало чем помогут в выборе между тремя основными вариантами прогноза. Здесь необходимо информированное суждение. Пожалуй, это достаточно очевидно. Конечно же, все зависит от показателей, с которыми вы имеете дело. Рассматривая что-то, что обычно очень быстро растет, как, например, потребление электроэнергии, вы выбираете между тем же темпом роста, более высоким или более низким.

Итак, чтобы сформировать весомое суждение о будущем, нужен не столько метод прогнозирования, сколько полное понимание текущей ситуации. Если известно, что текущий уровень производства (или темп роста) зависит от особых факторов, которые вряд ли будут иметь место в будущем году, их, конечно, необходимо принять во внимание. Тогда прогноз «без изменений» на следующий год на самом деле может означать «реальный» рост или «реальное» падение по сравнению с этим годом, ведь в этом году действовали исключительные факторы, и, безусловно, прогнозист должен открыто заявить об этом.