Текст книги "Дело смертоносной игрушки"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

В жизни никогда не слышала, чтобы дети были так помешаны на оружии.

– Так что же все-таки случилось той ночью в пятницу?

– Роберту, должно быть, приснился страшный сон. Он сказал, что неожиданно услышал, как кто-то подкрадывается к навесу, где он спал, а потом, дескать, он увидел в дверном проеме силуэт высокого мужчины. Он сказал, что сунул руку под подушку и вытащил пистолет. Он клянется, что не дотрагивался до курка, но внезапно услышал что-то похожее на взрыв, а потом кто-то бросился бежать. Роберт уверен, что выстрелил именно его пистолет. У меня есть подозрение, правда, это только подозрение, что мог выстрелить кто-то еще, кто прятался за навесом. Мистер Дженнингс считает, что Роберта необходимо убедить в том, что все это ему приснилось. Не знаю, кто прав. Роберту лучше знать.

Конечно, все это произошло поздно ночью, Роберт к тому времени уже крепко спал и мог просто не до конца проснуться. Он уверен, что держал в руках пистолет, уверен, что пистолет выстрелил. Может быть, его и удалось бы убедить, что все это произошло во сне. Мистер Дженнингс считает, что это просто необходимо.

– А что сделал Роберт после того, как услышал выстрел?

– Он помчался в дом и разбудил мать. Она сказала ему, что Бартон Дженнингс очень мучился из-за артрита и недавно уснул, так как принял обезболивающее. Она попросила Роберта не шуметь и не будить отчима. Миссис Дженнингс уверяла, что это просто неприятная случайность, которая может произойти с каждым; что если Роберт слышал, как кто-то убегал, то, значит, он просто напугал какого-то бродягу, а отнюдь не ранил. Роберта удалось разубедить. Спустя какое-то время мать заставила его вернуться в постель и лечь спать.

– А где в это время был ее муж? – поинтересовался Мейсон.

– По всей вероятности, спал внизу, в другой комнате.

Когда у него случается приступ артрита, он обычно принимает кодеин и устраивается на ночь в отдельной спальне.

– А как он узнал о том, что случилось?

– Ну, рассказ Роберта взбудоражил миссис Дженнингс.

Она проспала еще час или два, а потом внезапно проснулась и уже больше не могла уснуть. Услышав шаги мужа в комнате этажом ниже, она поняла, что он тоже не спит. К тому времени уже рассвело. Она спустилась к нему и рассказала обо всем, что узнала от Роберта. Он очень испугался. Мистер Дженнингс вышел осмотреть двор и, наверное, нашел что-то, что ему очень не понравилось.

– А где в это время был пистолет?

– Миссис Дженнингс взяла его у Роберта и сначала хотела отнести в комнату, где он обычно лежал, а потом спохватилась, что там спит Норда Эллисон. Поэтому она просто оставила пистолет на полке в холле, прежде чем уйти в свою комнату. Когда мистер Дженнингс узнал об этом, он велел ей забрать пистолет оттуда и, как только проснется Норда Эллисон, немедленно вернуть его на прежнее место. Потом он разбудил Роберта и привез его ко мне. Роберт провел у меня весь вчерашний день, и весь день я пыталась, как могла, убедить его в том, что он видел дурной сон. Так мне велел мистер Дженнингс.

Наутро мистер Дженнингс приехал снова и привез кое-какие вещи Роберта. Он сказал, что нам нужно немедленно собраться и лететь в Мехико, где для нас уже заказан номер в отеле «Реформа». Он дал мне денег и объяснил, что билеты на самолет уже зарезервированы и что он обо всем позаботился. Нам необходимо было улететь как можно скорее.

Итак, мы отправились в аэропорт, а там нас уже поджидал Горас Ливермор Селкирк, дед мальчика. Я раньше никогда его не видела, но он показал мне свои документы и объяснил, что Роберт ни в коем случае не должен покидать территорию, подпадающую под юрисдикцию местного суда.

Он сказал, что нам лучше всего поехать к нему и что всю ответственность он возьмет на себя. Он обещал поговорить с Бартоном Дженнингсом и выяснить все, что случилось.

С ним был еще какой-то человек, они посадили нас в машину и привезли в тот громадный дом, он принадлежит Селкиркам. Роберт был там совершенно счастлив, а я, честно говоря, тревожилась, потому что не знала, как к этому отнесется мистер Дженнингс. Мы с Робертом отправились купаться, ему ужасно нравилось плавать в бассейне.

Он ведь и раньше бывал у деда, и всегда для него это были дни счастья. Дедушка накупил для него игрушек, и они всегда были наготове, а Роберт очень ценил это.

Ну вот, мы как раз заканчивали переодеваться в комнатах, где нас поселили, в западной части дома, когда неожиданно ворвался мистер Селкирк. Он был очень взволнован и сказал, что нам нужно немедленно приготовиться к отъезду. Он велел нам поселиться в этом отеле, где уже заказал номер, и ждать от него дальнейших инструкций.

– А что Бартон Дженнингс? – спросил Мейсон. – Он в курсе, что вы не улетели в Мехико?

– Нет, не думаю. Мистер Горас Селкирк велел нам написать несколько открыток, которые он собирался послать кому-то в Мехико, чтобы оттуда переслали мистеру и миссис Дженнингс. Он сказал нам, что Дженнингс сейчас находится под наблюдением полиции и что именно поэтому так важно, чтобы какое-то время никто не знал, где мы находимся. У нас с мистером Дженнингсом была такая договоренность – мы будем посылать ему почтовые открытки, подписанные просто двумя буквами: «Г» и «Р», что будет означать Грэйс и Роберт.

– И вы написали ему несколько открыток?

– Да.

– И сколько же открыток вы написали?

– По-моему, не меньше дюжины. Нас заставил мистер Селкирк. Он сказал, что перешлет их в Мехико, чтобы оттуда их посылали сюда с интервалом в несколько дней, так что никто ничего не заподозрит. Он стоял надо мной, пока я писала эти открытки, писала, пока у меня ум за разум не зашел.

Какое-то время Мейсон не сводил с нее испытующего взгляда, потом произнес:

– Ну ладно, теперь рассказывайте остальное.

– Что вы имеете в виду?

– Вы ведь знаете что-то еще. Сколько вам за это обещал Селкирк или, вернее, сколько он вам дал?

Она опустила глаза.

Мейсон стоял над ней, неумолимый как судья.

Наконец она вздохнула и посмотрела на него:

– Он дал мне тысячу наличными и пообещал еще пять, если я буду точно выполнять его приказы.

Какое-то время Мейсон размышлял, потом тихо произнес:

– Вы когда-нибудь слышали о законе против похитителей детей?

– Что вы такое говорите? – всполошилась она. – Это же родной дед Роберта!

– У него к настоящему моменту не больше прав на опеку над Робертом, чем у первого встречного, – отрезал Мейсон. – Сейчас единственным человеком, который несет ответственность за Роберта и решает, где ему жить, является его мать. Она же велела отвезти Роберта в Мехико.

– Это мне сказала не она, а отчим Роберта.

– Но он передал вам ее слова. Вам доверили мальчика для того, чтобы вы привезли его в Мехико. А поскольку вы привезли его в другое место, то это может быть расценено судом как похищение.

– Но мистер Селкирк обещал мне, что он уладит этот вопрос с Дженнингсами.

– А он это сделал?

– Он пообещал, что сделает.

– Тогда за что он вам заплатил?

Казалось, она лишилась дара речи. Наконец, опустив голову, сокрушенно произнесла:

– Так я и знала, что добром это не кончится. Ладно, ваша взяла. Сейчас я поговорю с Робертом, и завтра же мы будем в Мехико.

– Вот так-то лучше, – похвалил ее Мейсон. – Сейчас я спущусь и найду вам такси. Давайте мне ваши чемоданы.

Кстати, познакомьтесь, это – мисс Стрит, мой секретарь. Мы спустимся с багажом, так что никто не заподозрит, что это вы уезжаете. А вам нужно будет подождать двадцать минут, а потом взять Роберта, спуститься вместе с ним на лифте и спросить внизу у регистратора, где здесь ближайшее кафе.

Потом выходите из отеля и сворачивайте за угол направо.

Мисс Стрит и я сядем в такси и будем ждать вас за углом. Вы сейчас приняли правильное решение. Нам надо уберечь Роберта от возможных стрессов. Вы отправитесь в Мехико и там сделаете все возможное, чтобы заставить Роберта забыть эту неприятную историю. Особенно важно, чтобы Горас Ливермор Селкирк не знал, где вас искать.

– Но разве так можно? – заволновалась Грэйс Хэллум. – Он же будет в ярости. И обязательно найдет нас.

– Ну нет, это ему не удастся, – успокоил ее Мейсон. – Вы будете в единственном месте, где ему не придет в голову вас искать, – в отеле «Реформа» в Мехико.

– Наши чемоданы готовы, – сказала Грэйс. – Мы их даже не успели распаковать. Они так и стоят в номере.

Мейсон кивнул Делле и посмотрел на Грэйс:

– Вы не возражаете, если мы с вашими чемоданами сначала поднимемся по лестнице на один этаж, а потом спустимся на лифте. Никто не должен знать о вашем отъезде.

– Но как же быть с платой за номер?

– Он был заказан Горасом Ливермором Селкирком, так ведь? – хитро улыбнулся Мейсон. – Вот пусть он и платит по счету.

– А как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем наш отъезд обнаружится?

– Я думаю, что немало. – Глаза Мейсона все еще лукаво щурились.

– А потом? – спросила Грэйс.

– А потом, – усмехнулся Мейсон, – когда Селкирк сообразит, что его провели, может быть, самоуверенности в нем несколько поубавится.

Глава 13

Мейсон и Делла вернулись в облюбованный ими бар в маленькой гостинице.

– По-моему, за нами следят, – сказал Мейсон таинственным шепотом.

– Кто?

– А вон те двое, мужчина и женщина в углу. Они время от времени бросают внимательные взгляды в нашу сторону, и мужчина, кстати, не так уж и интересуется своей очаровательной спутницей, что весьма странно, особенно если учесть, как она налегает на ликер.

– Вы уверены? – спросила Делла.

– А ты взгляни сама, – усмехнулся Мейсон.

Делла рассмеялась.

– Что нам сейчас необходимо, – задумчиво продолжал Мейсон, – так это подсадная утка. Найди где-нибудь здесь телефон, позвони Полу Дрейку и передай следующее: мне нужна женщина-детектив – блондинка, лет двадцати семи, высокая, с хорошей фигурой. С ней должен быть мальчик лет семи, хорошо одетый, с темными волосами и хорошими манерами.

– Что вы опять придумали?

Мейсон улыбнулся:

– Хочу, чтобы ищейки Селкирка немного поработали мозгами.

– И что должна делать эта женщина? – спросила Делла.

– Она и мальчик должны приехать в тот самый отель, где Горас Селкирк заказал два смежных номера для Грэйс Хэллум и Роберта. Дрейк должен незаметно провести их в отель и открыть им дверь номера. Скажи Полу женщина нигде, слышишь, нигде не должна подписываться как Грэйс Хэллум. Она просто должна за все платить немедленно и наличными.

– Но неужели вы думаете, что служащие гостиницы не заметят подмены? А если заметят?

– Надо подождать, когда выйдет ночной портье, – предложил Мейсон. Тогда наша дама с «Робертом» смогут спокойно войти в отель, попросить ключи от шестьсот девятнадцатого и шестьсот двадцать первого номеров и занять свои комнаты. Женщина должна держать ключи от номера в сумочке, не приближаться к регистрационной стойке и никогда никому не говорить, что ее зовут Грэйс Хэллум.

– А вы не боитесь, что телефон прослушивается? – спросила Делла после некоторого раздумья.

– Не думаю, – ответил Мейсон. – Нам надо использовать этот шанс, Делла. Беги к телефону и разыщи Пола.

А я пока понаблюдаю за этой парочкой, интересно, что они будут делать.

Минут через десять Делла вернулась. Мейсон ждал ее.

– Они здорово заинтересовались тем, что ты пошла звонить, Делла, но побоялись слишком уж обнаружить свой интерес. Сейчас они, наверное, гадают, где это нас так долго носило. Кстати, что сказал Дрейк?

– Ну, догадаться не трудно, – съязвила Делла. – Он согласился все сделать, но был страшно зол.

– А что это он так разозлился? – невинно поинтересовался Мейсон.

– Он сказал, что вы постоянно толкаете его на нарушение закона.

– Какого закона?.

– И вы еще спрашиваете! – Делла даже всплеснула от возмущения руками. – Вы поселяете одну женщину в номер, снятый на имя другой женщины…

– О чем ты, Делла? – с наигранным удивлением спросил Мейсон. – Она вовсе не поселится в номере другой женщины. Грэйс Хэллум выехала из отеля.

– Но она ведь не заплатила по счету.

– Счет был оплачен заранее Горасом Селкирком… Но если получилось, что Грэйс Хэллум покинула отель, не заплатив за номер, то это только ее проблема. А вот женщину, которую пришлет Дрейк, нельзя будет обвинить в обмане администрации.

– Но ведь она же будет занимать этот номер в гостинице?

– Совершенно верно, – подтвердил Мейсон. – Но она будет и платить за услуги. Ведь гостиничные услуги в том и состоят, чтобы сдавать номера постояльцам.

– Но она не зарегистрировалась?

– А что, есть такой закон, по которому все должны регистрироваться?

– Я думаю, есть.

– Но ведь Грэйс Хэллум тоже не регистрировалась. Она просто подошла к регистрационной стойке и взяла ключи от номера. Это может означать только одно: кто-то снял этот номер и дал указание портье выдать ключи женщине с ребенком, когда те придут в гостиницу.

– Ладно, – сказала Делла. – Но все равно это вряд ли особенно утешит Дрейка.

– Да я на это и не рассчитываю, – сказал Мейсон. – Впрочем, если я нанимаю детективов, то оплачиваю их услуги. Они должны точно выполнять мои указания, а я гарантирую, что у них не будет неприятностей с властями, и все.

А вот радовать их своими поручениями я не всегда могу.

Глава 14

Судья Гомер Ф. Кент обвел взглядом заполненный публикой зал и объявил:

– Пора подводить итоги предварительного слушания дела – «Суд присяжных против Норды Эллисон».

– Обвинение готово, – заявил Мэнли Маршалл, помощник окружного прокурора.

– Защита готова, – отозвался Мейсон.

– Очень хорошо. Приступим к делу, – сказал судья Кент.

Маршалл держался с самоуверенностью человека, для которого нет тайн как в самом этом деле, так и в законодательстве вообще, и он не намерен оставлять своему противнику ни малейшей лазейки. Следуя заранее разработанному плану, он вызвал на свидетельское место служителя загородного клуба «Сан-Себастьян».

Тот заявил, что утром, часов в одиннадцать, заметил на стоянке клуба одинокую машину. Это не показалось ему подозрительным, так как многие игроки в гольф приезжают в клуб пораньше, чтобы сыграть лишнюю партию. Чуть позже, около половины двенадцатого, к нему подошел кто-то из игроков и предупредил, что в одной из машин на стоянке кто-то сидит, похоже, этот человек сильно пьян и заснул в машине.

Служитель пошел посмотреть, в чем дело, и увидел, что человек сидит, навалившись грудью на руль. Он решил пока ничего не предпринимать и выжидал около часа. Затем вернулся, а когда подошел поближе, заметил кровь на полу машины и побежал звонить в полицию.

– Перекрестный допрос. – Маршалл выжидательно взглянул на Мейсона.

Мейсон встал.

– Вы заглядывали в машину, свидетель? – спросил он.

– Да, заглядывал.

– Вы открывали дверцу машины?

– Нет, дверцу я не открывал. Я просто заглянул в машину через боковое стекло.

– Вы заглянули через боковое стекло машины?

– Да.

– Тогда, значит, боковое стекло машины было поднято?

– Думаю, что так.

– У меня все, – сказал Мейсон.

Маршалл вызвал для дачи показаний коронера, рассказавшего, что он увидел на месте происшествия; фотографа, предъявившего сделанные там же снимки; патологоанатома, засвидетельствовавшего, что смерть наступила от пули Двадцать второго калибра. Пуля попала в левую часть грудной клетки как раз на уровне плеча. Она пробила грудную клетку и осталась в теле. Выходного отверстия на теле обнаружено не было. Судебный медик предъявил пулю и передал Александру Редфилду, эксперту по баллистике. По мнению врача, смерть не обязательно должна была наступить мгновенно. Какое-то время человек мог быть в сознании, а потом началось сильное кровотечение. Этот период, по его мнению, трудно определить. После выстрела до наступления смерти могло пройти десять-пятнадцать минут, а может быть, одна-две минуты.

– Перекрестный допрос. – Маршалл с вызовом посмотрел на Перри Мейсона.

– Если вы говорите, что невозможно точно определить время, прошедшее с момента попадания пули до момента наступления смерти, – спросил Мейсон, то возможно ли, по вашему мнению, что пострадавший получил смертельную рану в каком-то другом месте, а затем сел за руль и самостоятельно вел машину до того места, где позже был обнаружен его труп?.

– Это возможно, но маловероятно.

– Допускаете ли вы, что время, прошедшее с момента получения пострадавшим смертельной раны до его смерти, не может превышать десяти минут?

– Оно может быть около десяти минут.

– Может, оно было больше десяти минут?

– Я не думаю.

– Может оно составлять одиннадцать минут?

– Да, конечно. Когда я говорю о десяти минутах, это не значит, что я имею в виду время с точностью до секунды.

– Но вы, безусловно, представляете себе, сколько это – десять минут? – спросил Мейсон.

– Да, конечно.

– Теперь тем не менее вы говорите, что он мог жить одиннадцать минут.

– Может быть.

– Двенадцать?

– Возможно.

– Тринадцать минут?

– Да.

– Четырнадцать?

– Я не могу определить время наступления смерти с такой точностью, как вы от меня требуете, мистер Мейсон.

– Может быть, он жил еще пятнадцать минут?

– Не могу вам сказать, может быть, и так.

– Двадцать минут?

– Очень сомневаюсь, что он мог протянуть двадцать минут.

– Но в принципе возможно?

– В принципе – да.

– В таком состоянии мог пострадавший вести машину, как вы полагаете?

– Ну, может быть, какое-то время. Дело в том, что из-за сильного кровотечения он наверняка быстро терял силы.

– Спасибо, – сказал Мейсон. – У меня все.

Доктор покинул свидетельское место, и Маршалл вызвал для дачи показаний сержанта Голкомба.

Сержант Голкомб засвидетельствовал, что, как полицейский офицер отдела по расследованию убийств, он был вызван в загородный клуб «Сан-Себастьян», где осмотрел тело убитого и машину.

– Вы осмотрели территорию, прилегающую к месту происшествия? – спросил Маршалл.

– Да, конечно.

– Вам удалось найти что-нибудь, имеющее, по вашему мнению, отношение к данному происшествию?

– Да, удалось.

– Пожалуйста, расскажите суду, что вам удалось обнаружить.

Сержант Голкомб бросил торжествующий взгляд на Перри Мейсона:

– В зарослях кустарника примерно в ста ярдах от того места, где была припаркована машина пострадавшего, и всего в нескольких ярдах от служебной дорожки, которая проходит ниже вокруг холма, я нашел спрятанную пишущую машинку.

– Пишущую машинку какого типа? – спросил Маршалл.

– Портативную пишущую машинку очень хорошего качества. Я бы сказал, что она очень небольшая, весит, должно быть, совсем немного, не больше двадцати пяти килограммов.

– Что вы еще можете сказать об этой пишущей машинке, сержант?

– На этой машинке печатали имя и фамилию обвиняемой и ее адрес в Сан-Франциско.

– Удалось ли вам обнаружить что-нибудь еще при осмотре машинки?

– Да, удалось.

– Что именно?

– Я обнаружил отпечаток измазанного в чернилах пальца на чехле, в котором находилась машинка.

– Это был кожаный чехол?

– Да, совершенно верно.

– Можно ли считать этот отпечаток случайным или чехлом пользовались постоянно, каждый раз закрывая машинку после работы?

– Возможно, что и нет.

– Это были черные чернила?

– Да.

– Как вы определили, что это чернила?

– Очень просто. Это были обычные чернила, которые используются для пропитки печатной ленты. Возможно, палец был испачкан при перемотке ленты.

– Эти чернила достаточно густые, чтобы получился хороший отпечаток?

– Отпечаток очень четкий, сэр.

– Вам удалось идентифицировать этот отпечаток?

– Да, сэр, совершенно определенно.

– И кому же принадлежит этот отпечаток?

– Отпечаток принадлежит обвиняемой, это отпечаток ее среднего пальца.

– Итак, сержант Голкомб, можно ли сделать вывод, что человек, работавший на пишущей машинке и закрывавший ее чехлом, – это одно и то же лицо?

– Да, сэр.

– Таким образом, если я вас правильно понял, после работы машинку закрывали чехлом, на котором вы обнаружили отпечаток пальца, идентичный тем, что лежат передо мной на столе?

– Совершенно верно.

– Во время осмотра места происшествия удалось ли вам обнаружить что-нибудь еще, сержант Голкомб?

– Да, сэр.

– Что же именно?

– Я обнаружил стреляную гильзу.

– Какую именно гильзу?

– От патрона двадцать второго калибра.

– Она у вас с собой?

– Да, сэр.

Сержант Голкомб вынул из кармана конверт и достал из него небольшую стеклянную бутылочку, в которой позвякивала гильза.

– Вы нашли ее неподалеку от места происшествия?

– Она валялась на расстоянии около двадцати футов, точнее, двадцати футов и двух дюймов от руля машины, в которой был обнаружен труп Мервина Селкирка.

– Как выглядело место происшествия?

– Ну, оно было довольно заросшим, трава и все такое.

В таких местах всегда делают кустарниковую ограду вокруг автомобильных стоянок. Гильза валялась в траве. На южной стороне стоянки, там, где склон холма, – естественные заросли кустарника.

– У меня все, – сказал Маршалл. – Вы можете приступить к допросу, мистер Мейсон.

На лице Мейсона появилась приветливая улыбка:

– Как вы думаете, сержант, как долго эта гильза пролежала в траве до того, как вы ее подняли?

– Если это гильза от роковой пули, то она никак не могла пролежать там больше двадцати часов.

– Если это гильза от роковой пули?

– Да.

То есть вы полагаете, что в ней была именно та пуля?

– Думаю, что да.

– Думаете или знаете?

– У нас есть основания предполагать.

– Так вы знаете?

– Нет.

– Можете ли вы с абсолютной точностью сказать, сколько времени эта гильза пролежала в траве до того, как вы ее нашли?

– Ну конечно же нет. Меня ведь там не было, когда был сделан выстрел. Я думаю…

– Могла она пролежать там два дня, как вы считаете, сержант?

– Думаю, что да.

– Десять дней?

– Возможно.

– Как выглядело то место, где вы нашли пишущую машинку?

– Это склон холма, густо засаженный кустарником.

– Где была спрятана пишущая машинка: там, где кусты росли особенно густо или не очень?

– Я нашел ее в самой гуще.

– Она стояла, или лежала на боку, или, скажем, выглядела так, будто ее зашвырнули с размаху?

– Она находилась в нормальном положении.

– Как будто ее аккуратно поставили?

– Ну, я не могу так сказать. Она просто стояла в нормальном положении.

– И отпечаток пальца обвиняемой был виден совершенно отчетливо, его не размазали?

– Нет, это был очень четкий отпечаток пальца.

– Обнаружили ли вы еще какие-нибудь отпечатки на пишущей машинке?

– Вообще-то я не осматривал машинку. Все отпечатки снимал эксперт.

– В вашем присутствии?

– Да, в моем присутствии и в присутствии лейтенанта Трэгга.

– Тоже из отдела по расследованию убийства?

– Да, конечно.

– На машинке были еще отпечатки пальцев обвиняемой?

– Насколько я знаю, нет.

– Как вы считаете, могла ли женщина такого телосложения, как обвиняемая, отнести подобного типа машинку на известное вам расстояние и забросить в кусты, не оставив на ней отпечатков пальцев?

– Конечно. Если на ней были перчатки.

– Скажите, были ли в кустарнике места, где ветки были смяты или поломаны, как будто через него пробирался человек, несущий какой-то тяжелый предмет?

– Да, в нескольких местах кустарник был смят.

– Вам удалось обнаружить какие-нибудь следы?

– Нет, сэр.

– Скажите, сержант, вы ведь являетесь специалистом по расследованию особо тяжких преступлений?

– Надеюсь, что да.

– Скажите, когда человеку приходится нести какой-то громоздкий, неудобный предмет, не предназначенный для переноски, например пишущую машинку, он, вероятно, сталкивается с определенными трудностями?

– Думаю, что вы правы.

– Как вы считаете, машинку отнесли туда ночью?

– Не берусь сказать.

– Но это возможно?

– Конечно.

– Представьте, сержант, что человек пробирается в темноте по участку, заросшему кустарником, может ли он споткнуться?

– Конечно, если машинку действительно переносили в темноте, но мы же не знаем точно, когда это было.

– Но мы можем это предполагать?

– Я бы не стал этого утверждать.

– Простите, должно быть, я не совсем правильно вас понял.

– Я имел в виду, что у нас все основания полагать, что машинку принесли и сунули в кусты ночью, но мы не знаем, насколько было темно.

– Что заставляет вас сомневаться?

– У этого человека мог быть фонарик.

– Понятно, – среагировал Мейсон. – Получается, в одной руке он держал двадцатипятикилограммовую пишущую машинку, а в другой – фонарик?

– Я этого не говорил.

– В таком случае, как же он держал фонарик – в зубах?

– В общем-то она действительно могла держать его в зубах, – не отступил сержант Голкомб.

– Как я понял, – подчеркнуто выразительно сказал Мейсон, – вы уже сделали вывод, что именно подозреваемая принесла пишущую машинку на то место, где она была позднее обнаружена.

– Да, сэр.

– По-вашему, она сделала это для того, чтобы спрятать машинку?

– Естественно.

– То есть, если я вас правильно понял, она несла в руках двадцатипятикилограммовую пишущую машинку, а в зубах – карманный фонарик?

– Да, примерно так я и считаю.

– На чехле были чернила?

– Да.

– И по краям?

– Кое-где были.

– Скажите, сержант, возможно ли перенести пишущую машинку и не коснуться верхней частью рук краев чехла?

– Наверное, нет.

– В таком случае на рукавах моей подзащитной остались бы следы чернил, если, конечно, считать, что это именно она несла машинку.

– Может быть, на ней была одежда с короткими рукавами.

– Это ночью-то?

– Да.

– А как вы думаете, возможно ли ночью тащить эту машинку через кусты и ни разу не споткнуться, не упасть?

– Я не знаю.

– Вы не пробовали проверить это?

– Нет.

– Это вы нашли машинку?

– Да, именно я. – Гордость просто распирала сержанта Голкомба.

– Вы один нашли ее или с вами был кто-то еще?

– Да, я был не один.

– Кто же был с вами?

– Два человека из технического отдела и лейтенант Трэгг.

– Вы, наверное, позвали их и предложили посмотреть свою находку?

– Совершенно верно.

– И они подошли к тому месту в зарослях, где вы стояли и ждали?

– Да.

– И никто из них при этом не споткнулся?

– Лейтенант Трэгг зацепился ногой за корень и упал.

– И больше никто?

– Дактилоскопист из технического отдела едва не упал.

– Эти люди несли что-нибудь в руках?

– Нет, ничего.

– И вы там были днем?

– Да, сэр.

– Теперь скажите мне, сержант, если обвиняемая хотела спрятать пишущую машинку, почему она сделала это в непосредственной близости от места происшествия?

– Вот и спросите ее об этом, – ответил Голкомб. – Она же ваша клиентка.

– Достаточно, – вмешался судья Кент. – Что это за пререкания между адвокатом и свидетелем? Отвечайте на вопросы.

– Если позволит высокий суд, – сказал Маршалл. – Я нахожу, что вопрос поставлен неправильно, да и сам вопрос – спорный.

– Согласен, – заявил судья Кент. – Думаю, что и защите это понятно. Итак, протест принят.

– Хорошо, – продолжал Мейсон, – можно сделать вывод, что некто – моя подзащитная или кто-то другой – убил Мервина Селкирка рядом с тем местом, где стояла его машина. Естественно предположить, что убийца должен стремиться как можно скорее исчезнуть с места преступления, вероятнее всего, уехать на машине. Вы, сержант, осматривали окрестности, а если осматривали, могли ли обнаружить следы шин другой машины?

– Конечно, – уверенно заявил сержант. – Мы бы их не пропустили.

– Ну и как, нашли вы какие-нибудь следы?

– Нет, мы не нашли ничего похожего на следы уехавшей машины.

– Правильно ли я вас понял: если бы там были следы шин, вы наверняка обнаружили бы их?

– Совершенно верно, – ответил сержант.

– Тогда как же вы не заметили того очевидного факта, что если предполагаемому убийце необходимо было спрятать пишущую машинку, то скорее уж он увез бы ее с собой в машине, а не забросил в кусты в сотне ярдов от мертвого тела, где ее наверняка обнаружат?!

– Протестую. Это тоже спорный вопрос, – выпалил Маршалл и посмотрел на судью.

Судья Кент едва заметно улыбнулся.

– Я, ваша честь, задал свидетелю этот вопрос только потому, что он утверждал, будто полиция никогда ничего не упускает из виду, – невинным тоном произнес Мейсон.

– Свидетель не должен делать скоропалительных заявлений, – сказал судья, пытаясь спрятать улыбку. – И поскольку была сделана попытка отвести протест обвинения под предлогом, что свидетель делает чересчур поспешные выводы, суд вынужден отвести последний вопрос защиты как спорный. – Судья Кент бросил взгляд на Перри Мейсона, слегка кивнул ему и добавил: Надеюсь, точку зрения суда учтут обе стороны.

– Благодарю, ваша честь, – сказал Мейсон. – Я закончил.

Следующим для дачи показаний Маршалл вызвал лейтенанта Трэгга.

– Лейтенант Трэгг, вы осматривали комнату, в которой обвиняемая находилась семнадцатого и восемнадцатого числа, то есть провела ночь с пятницы на субботу и утро субботы?

– Да, сэр.

– Удалось ли вам что-нибудь обнаружить?

– На кровати под подушкой я нашел автоматический пистолет «кольт» двадцать второго калибра, известный как «кольт-вудсмен», регистрационный номер 21323…

– Оружие у вас с собой? – спросил Маршалл.

– Да, сэр.

– Будьте любезны, покажите его.

Лейтенант Трэгг открыл дипломат, который он до этого держал в руках, и вытащил пистолет.

– На пистолете были обнаружены отпечатки пальцев? – поинтересовался Маршалл.

– Ни одного, который можно было бы использовать: вернее, ни одного ясного отпечатка.

– Не означает ли этот факт, что отпечатки с него намеренно стерты?

– Нет, сэр.

– Почему вы так считаете?

– Потому что на оружии этого типа вообще трудно обнаружить отпечатки пальцев. Поверхность как будто покрыта маслом, и если удается идентифицировать отпечатки, то это, скорее, исключение из общего правила. Тем не менее на одном месте отпечатки иногда могут остаться, на запорной скобе обоймы. Скоба располагается обычно между большим и указательным пальцами, и подушечка большого пальца как раз попадает на ее выступ. Обычно эта скоба не так замаслена, как остальные части пистолета, и поэтому там иногда можно найти хороший отпечаток.

– На этот раз вам удалось найти в этом месте отпечатки пальцев?

– Нет, ни одного, пригодного для идентификации.

– Скажите мне, пожалуйста, как можно точнее, где был обнаружен этот пистолет?

– Я нашел его под подушкой на кровати в первой же комнате дома, принадлежащего Бартону и Лоррейн Дженнингс.

– Вам известно, что именно в этой комнате провела ночь обвиняемая?

– Мне об этом сказали. Сам я знаю только, что эта комната расположена в передней части дома, а также, что обвиняемая заходила на какое-то время в эту комнату.

– Как вы это узнали?

– Мы нашли множество отпечатков ее пальцев в этой самой комнате: на дверях, на зеркале, на поверхности стола и бог знает где еще.

– Вы сфотографировали пистолет точно в таком положении, в каком он лежал, когда вы откинули подушку?

– Да, конечно.

– Вы не захватили с собой фотографии?

– Да, сэр.

– Разрешите взглянуть.

Из того же дипломата Трэгг достал фотографию. Маршалл подошел к нему, забрал фотографию и, бросив на нее беглый взгляд, передал Перри Мейсону.

На фотографии были видны изголовье кровати, смятая простыня, две подушки и автоматический пистолет на фоне простыни.