Текст книги "Дело смертоносной игрушки"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Это вы зарядили пистолет?

– Нет, наоборот, я разрядил его перед тем, как дать его Роберту.

– А в ствол вы не заглянули? Может быть, там был патрон?

– Я уже сказал вам, мистер Мейсон, что разрядил пистолет. Я не имею привычки небрежно обращаться с оружием.

– Если я правильно вас понял, вы специально проверили и убедились, что ни в обойме, ни в стволе патронов не осталось?

– Совершенно верно.

– В таком случае, почему же пистолет выстрелил?

– Но это же очевидно. Роберту просто приснился страшный сон.

– И где был пистолет, когда вы увидели его в следующий раз?

– Он лежал под подушкой у Норды Эллисон.

– Вы ведь в то утро проснулись довольно рано?

– Да, сэр. Я решил увезти Роберта из дома раньше, чем собирался вначале. Я ведь уже объяснял почему.

– Теперь вернемся к тому, как вы утром смывали кровь с травы на лужайке перед домом, – продолжал Мейсон. – Что вы можете сказать об этом?

– Протестую, – категорически заявил прокурор. – Вопрос несущественный, неправомерный и не относится к делу.

Ведь я не задавал вопросов свидетелю относительно его действий в то утро, в том числе и о пятнах крови или о чем-то еще в этом роде.

– Суд отклоняет протест прокурора, – сказал судья Кент. – Дело принимает чрезвычайно неожиданный поворот, выявляются факты, которые кажутся весьма существенными для выяснения обстоятельств преступления.

Поэтому суд, руководствуясь желанием выяснить истину, не считает нужным обращать внимание на то, как это будет сделано и какие вопросы будут при этом заданы свидетелю. Прошу вас ответить на вопрос представителя защиты, мистер Дженнингс.

– На траве не было никакой крови, – твердо сказал Дженнингс.

– Но вы ведь встали чуть свет и поливали лужайку, не так ли?

– Я действительно встал очень рано. Мне, как я уже сказал, надо было отвезти Роберта к приятелю, а когда я вернулся, в доме все еще спали, поэтому я взял шланг и стал поливать лужайку перед домом.

– Вы направляли струю воды вниз, на траву?

– Ну, может быть, не совсем вниз, а перед собой, так будет вернее.

– И вы не смывали при этом с травы капли крови?

– Нет, сэр.

– И вы не заметили, что вода, стекающая по дорожке в водосток, когда вы поливали траву, имела красновато-бурый оттенок?

– Нет.

– Вы не заметили следов крови в водосточном желобе?

– Нет.

– И на стенках водостока?

– Нет, сэр.

– И вы готовы поклясться, что там не было следов крови?

– Я готов поклясться, что ничего подобного я там не видел.

– Я заметил, что при ходьбе вы опираетесь на палку, – неожиданно сменил тему Мейсон.

– Да, сэр. У меня артрит. И иногда боль в правом колене становится совершенно нестерпимой.

– Вы, по всей вероятности, советовались с врачом?

– Разумеется.

– Вы можете назвать фамилию специалиста, к которому обращались последний раз?

– Не могу, потому что в последнее время я к врачу не обращался.

– Я бы хотел обратить внимание суда на то, что в своих вопросах защитник заходит слишком далеко, – вмешался прокурор. – Лично я не вижу никакой связи между физическим недомоганием свидетеля и обстоятельствами дела.

– Я вижу, – заявил Мейсон. – Я бы хотел, чтобы свидетель ответил на мой последний вопрос.

– И какую же связь вы тут видите, мистер Мейсон? – заинтересованно спросил судья.

– А найти связь очень просто, – ответил Мейсон. – Это Бартон Дженнингс подошел к тенту, где спал Роберт.

Он прислушался: дыхание мальчика было размеренным, спокойным. Решив, что Роберт крепко спит, Дженнингс на цыпочках подошел к кровати, намереваясь незаметно достать пистолет из-под подушки Роберта. Он вошел молча, очень тихо, но тем не менее Роберт проснулся, испугался, выхватил пистолет из-под подушки и спустил курок. В пистолете был один патрон. Раздался выстрел, и пуля попала в ногу Дженнингса. Бартон Дженнингс, оставляя кровавый след, доковылял через лужайку до тротуара, где стояла его машина. Или около машины, или уже сидя в ней, он умудрился перевязать себе ногу и остановить кровотечение. Я думаю, он побоялся обратиться к врачу, так как понимал, что любой врач обязан сообщить об огнестрельном ранении в полицию. У меня есть подозрение, что пуля двадцать второго калибра все еще у него в ноге, скорее всего, она застряла в мышечной ткани. Я думаю, что если эту пулю извлечь и послать на баллистическую экспертизу, то можно будет доказать, что она выпущена из того же пистолета, что и пуля, сразившая Мервина Селкирка. Именно поэтому я и расспрашивал свидетеля о причине его недомогания.

– Ваша честь, ваша честь!! – завопил Гамильтон Бюргер, вскочив с места и нелепо размахивая руками. Казалось, он совсем потерял голову. – Это типичная попытка добиться дешевого эффекта! Пустая болтовня, которой защитник умело пользуется, чтобы заморочить всем голову! Он и раньше так поступал! А вот пусть попробует подкрепить чем-нибудь свои слова!

– Если вы так уверены в своей правоте, предложите свидетелю засучить брючину, чтобы мы могли взглянуть на его колено. И пусть суд решит, имело место пулевое ранение или нет, – предложил Мейсон.

Все еще сидя в кресле для свидетелей, Бартон Дженнингс коротко бросил:

– Смотрите, если хотите, – и засучил брючину.

Судья Кент склонился над его ногой:

– Здесь нет следа огнестрельной или какой-нибудь иной раны, мистер Мейсон. Колено воспалено, но и только.

Гамильтон Бюргер разразился торжествующим смехом.

Кое-где в зале раздались смешки, публика возбужденно загудела.

Судья Кент привстал:

– Прошу соблюдать порядок или я прикажу очистить зал!

Он посмотрел на Перри Мейсона, стоящего с таким безмятежным видом, будто ничего не случилось.

– У вас все, мистер Мейсон?

– Нет, ваша честь, – ответил адвокат и повернулся к свидетелю. Насколько я знаю, у вас в доме есть собака, – сказал он. – Большой датский дог, если не ошибаюсь.

– Да, сэр.

– В ту ночь собака находилась на участке?

– Да.

– Как ее зовут?

– Ровер.

– А рано утром собака тоже была возле дома?

– Нет, сэр, ее там не было.

– Что же с ней случилось?

Бартон Дженнингс поежился:

– У нас довольно любопытные соседи. Я хотел, чтобы они по-прежнему думали, что я отвез Роберта в лагерь, а Ровер должен был ехать с ним. Они знают, что мальчишки обычно берут с собой собак. А поскольку я отвез Роберта не в лагерь, а к своему приятелю, я постарался пристроить на это время собаку.

– И куда же вы ее дели?

– На подобные вопросы я тоже обязан отвечать? – раздраженно спросил Дженнингс.

– Прошу прощения, ваша честь, – поднялся Гамильтон Бюргер, – это уже переходит всякие границы. Мои вопросы к свидетелю касались непосредственно существа дела. Представитель же защиты устроил из допроса какой-то непрекращающийся фарс, задавал вопросы, не имеющие ничего общего с совершенным преступлением. Судите сами, какое отношение к делу имеет вопрос, куда свидетель дел свою собаку? Я старался сохранять спокойствие, когда мистер Мейсон задавал бесконечные вопросы относительно этого мифического ночного выстрела, так как догадывался, чем все это кончится, и не хотел мешать уважаемому адвокату понять, в какое глупое положение он себя поставил.

– Протест принимается, – объявил судья Кент.

Мейсон снова повернулся к Дженнингсу:

– Скажите, заметили ли вы пятна крови на тротуаре возле того места, где стояла ваша машина?

– Я уже сказал вам, что нет.

Мейсон достал газету, развернул ее и показал свидетелю:

– Посмотрите, это утренняя газета. Вы видите на ней бурые пятна?

– Да, вижу.

– Прекрасно, – удовлетворенно сказал Мейсон. – Я могу доказать, что эта газета была найдена в водостоке, по которому стекала вода, окрашенная кровью, уверен, что лабораторный анализ подтвердит, что это кровь собаки. А теперь я прошу вас ответить на следующие вопросы. Может быть, в ночь с семнадцатого на восемнадцатое Роберт действительно выстрелил из вашего пистолета? Может быть, пуля попала в вашу собаку, Ровера, и это его кровь вы смывали рано утром?

Может быть, вы подогнали машину к тротуару, положили в нее истекающего кровью Ровера, предварительно завернув его в одеяло, чтобы не испачкать сиденье, и отвезли его к ветеринару? Не так ли было дело?

– Протестую, – однако уже без прежнего напора вмешался Бюргер. Допрос ведется неправильно. Свидетель должен отвечать на вопросы, а в данном случае адвокат сам рассказывает свидетелю, как, по его мнению, развивались события. Суд уже указывал на это.

– Суд отклоняет протест обвинения, – возразил судья Кент. Представитель защиты коснулся того аспекта дела, который необходимо выяснить до конца, поскольку это может сыграть весьма значительную роль в ходе всего процесса. Свидетель, я прошу вас ответить на поставленный вопрос.

Дженнингс явно нервничал и не мог этого скрыть.

– Я заметил, что собака ранена, – признался он. – Поэтому я положил ее в машину и отвез к ветеринару.

– К какому ветеринару?

– Мне что, обязательно отвечать на этот вопрос?

– К какому именно ветеринару вы отвезли вашу собаку? – нетерпеливо повторил Мейсон.

– К доктору Кэнфилду, – угрюмо ответил Дженнингс.

– Во сколько вы ее туда привезли?

– Думаю, около часа ночи.

– Итак, давайте подведем итоги. Что мы знаем? – сказал Мейсон. – Мы точно знаем, что Роберт неожиданно проснулся и сильно испугался, решив со сна, что кто-то хочет напасть на него; мы знаем, что под подушкой у мальчика был пистолет и пистолет этот по странному стечению обстоятельств оказался заряженным. Он достал пистолет и спустил курок. Пуля вполне могла попасть в Ровера, не так ли?

– Может быть, и так. Я не знаю. Я нашел Ровера, когда он уже истекал кровью. Похоже было, что его ранили.

Я не стал разбираться, что именно с ним произошло: сбил ли его пьяный водитель или еще что-нибудь, а прямо отвез его к ветеринару.

– А ветеринар оказал какую-то помощь собаке?

– Ну конечно.

– Он сказал вам, что же, собственно, случилось с собакой?

– Нет. Я не мог ждать, пока он осмотрит ее. Я просто оставил ему собаку, попросил сделать все, что в его силах, и вернулся домой.

– А после этого вы видели собаку?

В голосе Дженнингса явно звучала неуверенность, когда он сказал:

– Да, она поправляется.

– От чего именно, от огнестрельного ранения?

– Я не интересовался.

– И врач вам не сообщил?

– Я сказал ему, что детали меня не интересуют, мне нужно только, чтобы собака вернулась домой здоровой.

– Рентгеновское исследование позволит выяснить, осталась ли пуля в теле собаки, – любезно сказал Мейсон. – И если пуля была выпущена из того же пистолета, из которого стреляли в Мервина Селкирка, то обе пули должны быть идентичны по характеристике. Таким образом мы сможем доказать, что пуля, которой был смертельно ранен Мервин Селкирк, была выпущена из пистолета Дженнингса, несмотря на то, что внутренность ствола была намеренно изуродована и контрольный выстрел ничего не даст.

Дженнингс нервно облизнул губы кончиком языка. Гамильтон Бюргер хотел было что-то сказать, но передумал.

– Итак, – продолжал Мейсон, – позже Роберт рассказал вам, что какой-то человек пытался войти к нему под навес?

– Да, сэр.

– Предположительно это случилось до того, как вы отвезли собаку к ветеринару?

– Да, конечно.

– Скажите, а ваша собака была выдрессирована как сторожевая?

– Да.

– Если бы Роберту угрожала опасность, она защищала бы его до последнего вздоха?

– Безусловно.

– Но ведь в ту ночь собака не залаяла?

– Вот именно. Поэтому я и решил, что Роберту все это просто приснилось, – с облегчением сказал Бартон Дженнингс.

– Да, конечно, это мог быть и сон, – неожиданно согласился Мейсон. Однако возможен и другой вариант: под навес к Роберту вошел человек, которого собака хорошо знала и которому полностью доверяла. Скажем Мервин Селкирк, который захотел забрать сына, или вы, мистер Дженнингс, чтобы взять у Роберта пистолет. Можно ведь предположить и такое: вы подошли к навесу и прислушались. Услышав спокойное дыхание Роберта, вы решили, что он крепко спит, и на цыпочках подкрались к его кровати, надеясь незаметно вытащить из-под подушки пистолет. И вдруг вас оглушил грохот выстрела. Вы услышали, как взвизгнула раненая собака, и выскочили из-под навеса. Бросились вслед за ней и обнаружили, что собака истекает кровью. Ваша машина, номер которой, кстати, JVJ-113, стояла неподалеку, у тротуара. Вы быстро завернули окровавленную собаку в одеяло и повезли ее к ветеринару. Вернувшись домой, вы поставили машину на прежнее место и вошли в дом, где ваша жена и рассказала вам то, что услышала от перепуганного Роберта.

– Все было совсем не так. Я спал. О том, что приснилось Роберту, я услышал гораздо позже.

– Ну-ну, – улыбнулся Мейсон. – Не стоит отпираться. Ваши соседи хорошо запомнили, в какое время они слышали звук выстрела. Вы же признались уже, что отвезли раненую собаку к доктору Кэнфилду, ветеринару. Мы пригласим его сюда в качестве свидетеля, и я уверен, доктор Кэнфилд сообщит нам, что, когда вы привезли к нему Ровера, еще не было часа ночи.

– Ну а если и так, то что?

– А то, что вы не спали, когда это случилось и когда Роберт рассказывал обо всем матери, – твердо сказал Мейсон.

– Хорошо, – вздохнул Бартон Дженнингс. – Я действительно не спал. Вы совершенно правы: я отвозил собаку к ветеринару.

– Вас разбудил выстрел?

Дженнингс помялся, потом как-то неуверенно кивнул:

– Да, я как раз спал, когда услышал пистолетный выстрел.

– Вы, конечно, встали и оделись?

– Да.

– А затем вы, наверное, пошли к навесу, где спал Роберт, чтобы узнать, в чем дело?

– Нет, я подбежал к раненой собаке.

– И где же вы ее нашли?

– Она лежала около машины.

Мейсон улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Вы опять что-то путаете, Дженнингс. Раненая собака никогда не пошла бы к машине, только вы могли отнести ее туда. Любая собака в таких ситуациях поползла бы к дому, где она может найти помощь. То, что собака оказалась в вашей машине, и то, что от самого навеса до машины тянулся кровавый след, доказывает, что вы отнесли ее туда и, следовательно, были с ней все это время.

– Это спорное утверждение, – попытался возразить Гамильтон Бюргер.

– Может быть, оно и спорное, но логика этого утверждения настолько бесспорна, что суд готов принять его как факт, – ответил судья Кент. Он наклонился вперед: – Мистер Дженнингс!

– Да, ваша честь?

– Посмотрите мне в глаза!

Свидетель повернулся лицом к судье.

– Вас дважды или трижды уличили во лжи, а ведь вы давали показания о событиях, имеющих первостепенное значение. Позвольте напомнить вам, что вы дали клятву говорить правду и нарушение этой клятвы может караться тюремным заключением. А теперь я хочу услышать правдивый ответ на вопрос: это вы отнесли раненую собаку в машину?

Дженнингс явно колебался. Он опустил глаза, затем бросил быстрый взгляд на Гамильтона Бюргера, избегая, однако, встречаться с ним глазами, потом повернулся к Мейсону, но, не встретив никакой поддержки с его стороны, застыл с опущенной головой.

– Это были вы? – настаивал судья.

– Да. – В наступившей тишине ответ Дженнингса прозвучал очень громко.

– Другими словами, – вмешался Мейсон, – вы пошли к тому месту, где спал Роберт, чтобы достать у него из-под подушки пистолет?

– Ну… вообще-то да.

– Вы прислушались, услышали спокойное дыхание Роберта и решили, что он крепко спит? Видимо, вы уже потом поняли, что Роберт не узнал вас в темноте и лежал, притворяясь спящим, сжимая в руке пистолет, потому что был испуган до смерти?

– Примерно так.

– Вы вошли под навес, собака либо шла впереди, либо за вами. Вы, наверное, склонились над кроватью, когда Роберт выстрелил?

– Все верно.

– Вы услышали визг собаки, выбежали наружу и увидели, что собака ранена. Тогда вы вспомнили, что оставили машину у входа в дом, и пошли к ней, а собака с трудом тащилась за вами. Пока вы открывали дверцу, собака, наверное, стояла рядом с вами и поэтому на дорожке осталась лужа крови. Потом вы завернули раненого пса в одеяло, положили его в машину и поехали к ветеринару. Вы оставили собаку у него, а сами поспешили вернуться домой.

Там вы узнали, что вашей жене удалось успокоить Роберта и уложить в постель. Она также убедила Роберта, что вы крепко спите в другой комнате, хотя прекрасно знала, что это не так.

Дженнингс молчал.

– Так было дело, мистер Дженнингс? – спросил адвокат.

– Да, – глухо ответил тот. – Именно так.

– Хорошо, – удовлетворенно улыбнулся Мейсон. – Итак, вы взяли пистолет, который жена забрала у Роберта. И что же вы с ним сделали?

– Моя жена оставила его в холле, на столике, я взял его в руки, осмотрел, потом положил обратно и отправился спать.

– Но, прежде чем положить пистолет на столик, вы, наверное, вставили в него полную обойму?

– Может быть, не помню точно. Хотя, скорее всего, вы правы.

– А затем вы отправились спать?

– Да.

– И вы думаете, что через некоторое время после этого моя подзащитная проснулась, вышла из комнаты, спустилась по лестнице в холл, взяла со стола пистолет, потом вышла из дома, села в машину, которую вы оставили перед домом, и поехала в загородный клуб «Сан-Себастьян», где и застрелила Мервина Селкирка?

– Должно быть, так. Ведь по всему выходит, что это она его убила, а как иначе она могла это сделать?

– Каким же образом, по-вашему, она узнала, что Мервин Селкирк будет в это время в клубе?

– Понятия не имею.

– А как она узнала, что вы оставили машину перед домом, да еще с ключами?

– Она могла видеть в окно, как я ставлю машину.

– И как вы оставляете в ней ключи?

– Не знаю. Я мог… Нет, погодите, я оставил ключи в машине, когда вернулся от ветеринара, просто перенервничал и забыл их вынуть.

– А кто, по-вашему, попортил тонким напильником ствол пистолета так, что баллистики теперь не могут определить, из какого пистолета выпущена роковая пуля?

– Думаю, что она.

– Почему?

– Чтобы не смогли доказать, что она стреляла в него.

– А уничтожив следы, она беспечно оставляет пистолет у себя под подушкой?

– Она ведь могла просто не сообразить, что в первую очередь его будут искать именно там.

Мейсон усмехнулся и покачал головой:

– Пистолет ведь зарегистрирован на ваше имя, мистер Дженнингс. Вы больше всех и заинтересованы в том, чтобы не узнали, из чьего пистолета выпущена роковая пуля.

Дженнингс ничего не ответил.

– Вы по-прежнему утверждаете, что зарядили пистолет и оставили его на столике в холле?

– Да, по всей вероятности.

– Тогда где вы взяли патроны? Вы действительно не входили ночью в комнату моей подзащитной?

Дженнингс в волнении потер руками лицо:

– Наверное, я ошибся, скорее всего я его не зарядил.

– Тогда, если по-прежнему считать, что последний выстрел из пистолета сделала моя подзащитная, она должна была спуститься ночью по лестнице, взять пистолет, осмотреть его и, обнаружив, что он не заряжен, снова вернуться в свою комнату, найти коробку с патронами, зарядить пистолет и только после этого поехать в загородный клуб «Сан-Себастьян», чтобы застрелить Селкирка?

– Ну, я думаю… наверное, она так и сделала.

– А откуда она могла знать, что в ее комнате хранятся патроны?

– Должно быть, нашла случайно.

– А как она догадалась, что на столике в холле остался лежать пистолет?

– Наверное, увидела, когда вышла.

– А как она узнала, что он не заряжен?

– Взяла в руки и увидела, – буркнул Дженнингс.

– А потом, значит, поднялась к себе в комнату за патронами?

– Конечно. Кстати, а почему бы вам не спросить об этом ее?

– Сейчас я спрашиваю вас.

– Я не знаю, что она делала.

– Итак, если ваша собака была ранена примерно между половиной первого и часом ночи, значит, до этого времени еще никто не обрабатывал ствол пистолета?

– Нет.

– Тогда, если пуля еще осталась в теле собаки, ее можно извлечь хирургическим путем, и по ней так же легко будет определить индивидуальные характеристики вашего пистолета, как если бы из него во время экспертизы выпустили контрольную пулю. Другими словами, пуля, засевшая в теле Ровера, сыграет роль контрольной пули.

– Понятно.

– А откуда вы знаете, что ствол пистолета не был обточен до того, как ранили собаку?

– Я… я этого не говорил.

– Ну конечно, вы этого не говорили, – подхватил Мейсон. – Вы и не могли этого сказать, потому что вы сами и обработали ствол пистолета. Вы единственный, у кого мог оказаться такой напильник. Вы единственный, кто мог знать, что Мервин Селкирк будет в клубе «Сан-Себастьян», и это вы поехали туда и застрелили его.

– Ничего подобного я не делал, – запротестовал Бартон Дженнингс. – Вы этого никогда не докажете!

Улыбка Мейсона стала еще шире:

– А для чего же еще вам потребовалось среди ночи забирать пистолет у Роберта из-под подушки?

– И вовсе не для этого! Просто я решил, что семилетнему мальчику не стоит доверять оружие!

– Тогда почему вы не забрали у него пистолет до того, как он пошел спать?

– Тогда я просто не подумал об этом.

– Вы же знали, что пистолет у него?

– Да, знал.

– Но вас это не волновало, пока вы сами не пошли спать?

– Ну, я не могу так сказать… впрочем, да, вы угадали, я встал, оделся и спустился во двор, чтобы забрать пистолет.

– Вы не разбудили жену, когда одевались?

– Нет, она спит крепко.

– Но ведь она же проснулась от выстрела?

– Не думаю. Она проснулась, когда Роберт закричал и вбежал в дом, чтобы рассказать, какой страшный сон ему приснился.

Точнее, рассказать то, что вы назвали страшным сном, – поправил его Мейсон. – На самом-то деле Роберт рассказал все именно так, как было в действительности: он проснулся оттого, что кто-то подошел к его постели, Роберт инстинктивно выхватил пистолет и спустил курок.

Бартон Дженнингс молчал.

– Ну вот и все, – сказал Мейсон. – К этому свидетелю у меня больше вопросов нет.

– У обвинения также нет вопросов, – отозвался Гамильтон Бюргер. – Могу добавить только, что, хотя во время допроса последнего свидетеля и выяснилось много ранее не известных суду и весьма любопытных фактов, одно остается неизменным – обвиняемую видели на месте преступления.

– Это утверждение свидетельницы представляется суду сомнительным, произнес судья Кент.

– Мне бы хотелось еще раз вызвать свидетельницу Миллисент Бейли, заявил Перри Мейсон.

– Очень хорошо. Миссис Бейли, займите, пожалуйста, место для свидетелей, – сказал судья.

– Ваша честь, я протестую, – вмешался Гамильтон Бюргер. Свидетельницу уже допрашивали и…

– Суд имеет право вызвать свидетельницу еще раз, – возразил судья. После показаний последнего свидетеля слова миссис Бейли предстают несколько в ином свете.

Миссис Бейли, мы ждем вас. Мистер Мейсон, вы можете приступать к допросу.

Мейсон встал:

– Миссис Бейли, вы сказали, что видели мою подзащитную между тремя и половиной четвертого утра восемнадцатого числа.

– Да, сэр.

– Когда вы увидели ее в следующий раз?

– Утром девятнадцатого, в десять часов.

– Где это было?

– На опознании в полицейском участке.

– Сколько всего женщин было на опознании?

– Там было пять женщин.

– И вы узнали в моей подзащитной именно ту женщину, которую видели на автостоянке?

– Да.

– Это был второй раз, когда вы ее видели?

– Да.

– И вы больше никогда ее не видели, я имею в виду, кроме того утра восемнадцатого числа?

– Нет… я еще раз видела ее, правда, мельком.

– О, так, значит, вы ее видели мельком. Когда же это было?

– В полицейском участке.

– И где вы ее видели в полицейском участке?

– Я случайно увидела ее, когда она в сопровождении полицейских шла в комнату для опознания.

– То есть она шла не одна?

– Да, с ней был офицер полиции.

– А в комнате, где проходило опознание, в это время был кто-нибудь?

– В это время? Еще нет.

– Мою подзащитную привели туда первой?

– Да.

– И вы могли хорошо рассмотреть ее?

– Да, конечно.

– А уже потом туда привели остальных женщин?

– Да.

– И тогда полицейские спросили вас, нет ли среди этих женщин той, что вы видели на стоянке возле загородного клуба «Сан-Себастьян».

– Да.

– И вы безошибочно указали на мою подзащитную?

– Совершенно верно.

Внезапно Мейсон обернулся к залу:

– Миссис Дженнингс! Я вынужден попросить вас встать.

В зале суда повисла напряженная тишина.

– Пожалуйста, миссис Дженнингс, встаньте, – еще раз попросил Мейсон.

Лоррейн Дженнингс не шелохнулась.

– Миссис Дженнингс, суд приказывает вам встать, – повысил голос судья Кент.

Очень неохотно Лоррейн Дженнингс поднялась.

– Выйдите, пожалуйста, вперед, – попросил Мейсон.

– Пройдите вперед, – повторил судья.

– А теперь, – снова обратился адвокат к миссис Бейли, – посмотрите внимательно и скажите, не эту ли женщину вы видели в ту злополучную ночь на автостоянке возле клуба «Сан-Себастьян»?

Казалось, свидетельница бесконечно долго вглядывалась в лицо миссис Дженнингс. Наконец, вздохнув, она сказала:

– Я… нет, не думаю, что это была она.

– Но это могла быть она?

– Ну да, она очень похожа на обвиняемую, тот же рост и фигура, но я… нет, по-моему, это не она.

– Это все, миссис Дженнингс, благодарю вас, – сказал Мейсон.

Лоррейн Дженнингс резко повернулась и бросилась к своему месту, она почти бежала.

– Подождите, подождите! – вдруг воскликнула свидетельница.

– Подождите-ка, миссис Дженнингс, – остановил ее Мейсон.

Миссис Дженнингс, казалось, не слышала.

– Вот сейчас она побежала… – Свидетельница заторопилась, от волнения глотая слова. – Теперь я уверена, что это та самая женщина. У нее такая походка, ее ни с кем не спутаешь: точно так же она заторопилась, почти побежала, когда внезапно увидела меня.

С язвительной улыбкой Перри Мейсон повернулся к Гамильтону Бюргеру:

– Я закончил допрос, господин окружной прокурор. Вы хотите что-нибудь добавить?

Очень медленно и неохотно Гамильтон Бюргер поднялся со своего места.

– С позволения суда я хотел бы отложить слушание этого дела до десяти утра завтрашнего дня, – сказал он устало. – Есть некоторые факты, в которых мне необходимо разобраться.

– Я тоже считаю, что это вам необходимо, – сухо ответил судья. – Итак, слушание дела откладывается до завтрашнего утра, обвиняемая освобождается под подписку о невыезде.