Текст книги "Первые испытания"

Автор книги: Эрин Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Она упала на снег рядом с Тоби, зарылась носом в его шерсть и стала толкать его лапами, словно хотела заставить подняться.

– Я даже не попрощалась с ним! – плакала она. – Мой бедный медвежонок, бедный малыш, он умер один, совсем один…

Голос ее оборвался, и Ока зашептала так тихо, что Токло ничего не мог расслышать. Он отошел в сторону и уселся на краю берлоги, дожидаясь, когда мама встанет, и они пойдут дальше. Она ведь не забыла, что они идут к реке?

Он уныло сгорбился, и шерсть у него встала дыбом от жалости к самому себе. Почему мама так разозлилась на него? Что он такого сделал? Разве он виноват, что не родился слабым и неприспособленным к жизни? Неужели мама не видит, что он хочет о ней заботиться, да только она ему не позволяет? Почему она говорит, что водяные духи забрали всех ее медвежат? Ведь он, Токло, еще жив! Неужели он совсем-совсем ничего для нее не значит? Тоби сейчас, наверное, плавает в реке вместе с лососями… Там ему уж точно лучше, чем на земле, где он только и делал, что мерз, плакал, голодал и жаловался. А раз для Тоби так лучше, то и для них с мамой тоже.

Тем временем свет разгорался над горами, яркие отсветы зажглись на снегу, а верхушки гор окрасились ослепительным белым золотом. Ока, как поваленное дерево, лежала рядом с Тоби. Токло недовольно пошевелился. Она что, целый день собирается тут пролежать? Когда же они пойдут в горы?

Время шло, но Ока по-прежнему не шевелилась. Когда солнце прошло половину пути до верхушки неба, Токло робко поднялся и подошел к матери.

– Мама? – позвал он. Она не ответила, не открыла глаз и даже ухом не повела в его сторону. – Мам? – повторил медвежонок. – Когда мы пойдем к реке?

Ока медленно подняла голову, повернулась к Токло и устало опустила подбородок на лапы.

– Тоби уже никогда не попадет к реке, – еле слышно прошептала она. – Не надо ему было умирать здесь!

Токло подождал, не прибавит ли она еще что-нибудь. Но мама снова замолчала, и тогда он спросил:

– А как же мы?

– Мы опоздали! – сипло проскрежетала Ока. – Это мы виноваты в том, что он умер, и водные духи уже никогда его не найдут!

Глава VII
КАЛЛИК

Ночью ветер стих, и Каллик очутилась одна в тихом и пустом мире. Тьма над ее головой была усеяна сверкающими холодными искорками, а лед под лапами опасно прогибался под ее тяжестью, как будто вода пыталась вырваться из-под него на свободу.

Мамы больше нет. Каллик никак не могла в это поверить. Разве Ниса может умереть?

Лапы у Каллик постепенно оживали, она уже могла пошевелить ими, но продолжала лежать на льду. Зачем вставать? Зачем шевелиться? Ей все равно некуда идти. Она осталась совсем одна.

Высоко в небе она видела призрачные очертания медведицы Силалюк, бегающей вокруг Путеводной Звезды. Наверное, Малиновка, Кукша и Синица были злыми касатками птичьего мира, они долго выслеживали и гнали бедную медведицу, а потом набросились на нее, убили и расклевали, оставив одни косточки? Горе снова стиснуло сердце Каллик, и она уткнулась носом в снег. Где сейчас дух ее мамы? Неужели он тоже ушел под воду и плавает там теперь, среди теней?

Каллик не знала, сколько пролежала на льду. Она чувствовала, как сердце ее стучит все медленнее и медленнее, а тело постепенно замерзает. Она смутно слышала, как ветер с воем гонит по льду снег и заметает ее спину. Может быть, если она пролежит тут долго-долго, снег укроет ее совсем, превратит в белый сугроб, и она исчезнет навсегда… как мама.

Сквозь завывание ветра доносился тихий плеск воды и потрескивание льда. Рррраааххх, – скрипел лед. Ооооох… Скрррр…Может быть, это ледяные духи оплакивают ее маму?

Бррраааат, – шептал лед. Таккииииик…

Каллик пошевелила ушами.

Таааа…ккииииик, – снова прошептал лед.

Каллик подняла голову и уставилась перед собой. Ей показалось, будто она услышала голос мамы. Тени качались и плескались подо льдом, а потом откуда-то снизу медленно всплыла фигура. На миг Каллик показалось, будто она видит перед собой маму, но потом фигура исчезла, и пузырьки воздуха рассыпались подо льдом, сверкая при свете луны.

«Таккик!» Каллик вспомнила, как ее брат с криком убегал куда-то в туман. Он был жив… и тоже остался совсем один, как и она! Только ему гораздо хуже, потому что он думает, будто Каллик погибла. После смерти Нисы у Каллик не осталось на свете никого, кроме брата. Она должна выжить и найти его. Она нужна ему – ничуть не меньше, чем он ей!

Каллик рывком поднялась на лапы и стряхнула с себя огромный сугроб снега. Кости у нее ныли от усталости и сильно болела задняя лапа, которой она ударилась о лед, когда косатка отшвырнула ее от края льдины. Каллик вздрогнула. Что если косатки все еще рыщут под водой, поджидая еще одну – гораздо более легкую! – добычу?

Она снова легла на живот и стала ждать рассвета, то и дело проваливаясь в тяжелый сон, где ее преследовали оскаленные пасти, стремительные плавники и холодная вода, окрашивающая лапы в розовый цвет.

Наконец первые лучи солнца упали на лед, оживив унылый заснеженный пейзаж. Каллик поразилась, увидев сколько воды окружает ее со всех сторон. Мама была права, лед таял очень быстро. К счастью, выступ, на котором вчера остался ее брат, никуда не исчез за ночь, и огромная полоса воды перед ним тоже не стала меньше. Если она хочет разыскать Таккика, ей придется плыть обратно!

Каллик внимательно осмотрела воду, выискивая черные плавники косаток. Потом сделала несколько глубоких вдохов и снова уставилась на воду, чтобы окончательно убедиться в том, что хищных тварей нигде нет.

– Ледяные духи, миленькие, – шепотом попросила она. – Пожалуйста, помогите мне!

Волны лениво плескались возле ее лап, и Каллик почудилось, будто в их тихом лепете она снова услышала далекий голос матери. «Ради Таккика!» – подумала она и, зажмурившись, оттолкнулась от льдины и прыгнула в воду.

Ледяная вода захлестнула ее с головой, так что Каллик едва не захлебнулась. Откашлявшись, она начала бешено работать лапами, пытаясь как можно скорее переплыть широкий канал. Наконец она ударилась передней лапой обо что-то твердое и крепко вцепилась когтями в толстый край льдины. И тут ее охватил страх. Каллик вспомнила, что до сих пор никогда не вылезала на лед самостоятельно, ей всегда помогали Таккик или Ниса. Где же ей взять силы, чтобы выбраться из воды?

Она судорожно забила в воде задними лапами. Наверное, ее белая шерсть сияет, как луна на черной воде! Киты-убийцы заметят ее издалека и приплывут сюда! Что если они уже подбираются к ней под водой? И прямо сейчас, когда она беспомощно барахтается в воде, уже раскрывают свои огромные пасти, чтобы вцепиться зубами в ее задние лапы и утащить на дно!

– Мама! – взвизгнула Каллик. – Мама, помоги мне!

Она рванулась вперед и еще крепче вцепилась передними лапами в лед. Потом напрягла все силы, подтянулась и, рывком поднявшись над водой, тяжело рухнула грудью на лед. Теперь осталось только втянуть задние лапы.

Несколько мгновений Каллик лежала без сил, тяжело дыша. Неужели так будет каждый раз? Как же она доберется до земли? Вот если бы рядом был другой медведь, который помог бы ей. Ну конечно, ей нужен Таккик! Тревога за брата подбросила ее с льдины, и Каллик помчалась вдоль ее края в ту сторону, где вчера скрылся брат.

Она шла и думала, куда же убежал Таккик и не случилось ли с ним какой беды. Таккик был таким беззаботным, все бы ему играть и шалить! Он постоянно отвлекался на всякие пустяки и редко прислушивался к тому, чему учила их Ниса. Да и сама Каллик не слишком много запомнила из маминых уроков! Им обоим еще столькому нужно было научиться, они слишком рано остались одни на свете! Каллик пошла быстрее, торопясь отыскать брата. По крайней мере, вдвоем им будет легче выжить!

Солнце еще только-только поднялось над горизонтом, когда Каллик подошла к краю льдины и увидела перед собой полоску воды. Дальше ее брат мог перебраться только вплавь.

На этот раз она долго не решалась прыгнуть в воду, помня о том, как тяжело будет вылезать на лед. Наконец все-таки прыгнула и тут же столкнулась с новой трудностью. Течение здесь оказалось гораздо сильнее, чем раньше, но Каллик только сжала зубы и еще быстрее заработала лапами. Страх и решимость гнали ее вперед. Она совсем выбилась из сил, но все же сумела выбраться на лед и заставила себя продолжить путь.

Это был очень долгий и очень трудный день. Лед дрожал и прогибался под лапами Калик. Несколько раз он обламывался прямо под ней, и тогда Каллик проваливалась в ледяную воду, и острые обломки льдин больно впивались ей в бока. Часто ей приходилось вылезать на плавучие льдины размером не больше спины взрослого медведя. Такие льдины обычно переворачивались под ее тяжестью, и Каллик отправлялась вплавь на поиски следующей опоры.

Очень редко льдины проплывали так близко, что можно было перепрыгнуть с одной на другую, чаще всего Каллик приходилось плыть среди них. Она знала, что теряет время, подолгу выискивая в воде черные плавники косаток, но что она могла поделать, если в ушах у нее до сих пор звучали последние крики погибающей Нисы? Они с Таккиком остались совсем одни на свете. Она должна была выжить – ради себя и ради него.

Солнце неумолимо поднималось на вершину неба и припекало все сильнее, так что вскоре Каллик стала изнемогать от жары. Теперь она с наслаждением ныряла в холодную воду, радуясь возможности хоть немного остудиться.

Но не только забота о брате гнала ее вперед. Она должна была перебраться на землю до того, как лед совсем растает. Каллик шла и шла, но никакой земли не было видно, а значит, она все еще была так от нее далеко, что вплавь до земли было не добраться.

Хорошо еще, что она знала, в какую сторону идти! Мама не зря научила ее узнавать запахи земли в сыром дыхании ветра, и теперь Каллик уверенно полагалась на свой нюх. Странные запахи смешивались и переплетались между собой, но все они так сильно отличались от привычного Каллик мира льда, снега и черной воды, что она ни за что не спутала бы их ни с чем другим. Хорошо бы Таккик тоже понял это и шел в ту же сторону! Может быть, он уже добрался до земли… но что он будет там делать?

Брат с сестрой ничего не знали о правилах выживания на земле. Ниса должна была научить их этому и охранять, пока они не смогут сами позаботиться о себе.

Каллик зажмурилась и приказала себе не думать о маме. Сейчас ей нужно разыскать брата, а уж потом они что-нибудь придумают.

Спустились сумерки, но Каллик продолжала упрямо идти вперед, пока лапы не отказались нести ее. Тогда она остановилась на самой толстой льдине и проспала до рассвета. Утро следующего дня выдалось до отвращения ярким и солнечным. Каллик ненавидела солнце за то, что оно несет с собой жару и пожирает лед.

В животе у нее урчало от голода, но она упрямо шла вперед, то и дело поскальзываясь на мокром льду и проваливаясь в воду. Ее широкие лапы, самой природой предназначенные для ходьбы по гладкой поверхности, настолько онемели от усталости, что каждый шаг отдавался в них болью. Каллик чувствовала, что земля уже совсем рядом, поскольку крупные льдины попадались ей все реже, а полосы стремительно бегущей воды становились все шире.

Шерсть у Каллик промокла насквозь, но она не обращала на это внимания. Несколько раз она видела каких-то больших птиц, которые плавали в воде и летали надо льдом. Птицы были белые и серые, цвета снежного неба, и они издавали пронзительные крики, от которых звенело в ушах.

К концу дня Каллик совсем изнемогла от голода и усталости. Заходящее солнце разлило надо льдом алое сияние, и вдруг Каллик заметила на горизонте белого медведя.

– Таккик! – закричала она и бросилась бежать по снегу. – Таккик!

Медведь обернулся и зарычал, и Каллик ясно увидела его красную от крови пасть и валявшуюся у лап тушу мертвого тюленя. Нет, этот медведь был гораздо крупнее Таккика, наверное, он видел прошлую пору Знойного Неба! Он был такой большой, такой сильный и злой, готовый когтями защищать свою добычу!

Каллик резко остановилась, потом развернулась и побежала прочь. Она не оглядывалась назад до тех пор, пока не добежала до следующей полосы воды. Здесь она остановилась и с облегчением поняла, что медведь и не думал преследовать ее. Но зрелище убитого тюленя пробудило в ней страшный голод, и Каллик больше не могла думать ни о чем, кроме еды.

Она доплыла до следующей льдины, вскарабкалась на нее и повела носом, выискивая запах, прочно впечатавшийся в ее память. Вскоре она отыскала круглую лунку, из которой пахло тюленем. Каллик тщательно обнюхала лунку, как всегда делала мама. Она помнила, что Ниса ложилась возле лунки и долго-долго терпеливо ждала. Что ж, так она и сделает! По крайней мере, как следует отдохнет, пока будет ждать.

Каллик плюхнулась животом на лед, положила голову на вытянутые передние лапы и замерла, не сводя глаз с лунки. Усталость и голод не давали ей уснуть. Страх пропустить появление тюленя заставлял держать глаза открытыми, хотя время текло ужасно медленно, и Каллик порой казалось, что она уже целую ночь сидит над лункой.

Внезапно гладкая мокрая голова высунулась из воды прямо перед носом Каллик. Жесткие усы тюленя топорщились и шевелились от его шумного дыхания. Каллик прыгнула вперед, вытянув когти и готовясь схватить тюленя за бока. Она широко разинула пасть, чтобы поскорее сомкнуть ее на теле своей добычи.

Но ее лапы схватили только воздух, а зубы клацнули друг об друга. Она не успела. Тюлень уплыл.

Каллик легла и уткнулась носом в лед. Наверное, ей лучше сдаться. Пусть ледяные духи заберут ее и отнесут к маме. А как же Таккик? Нет, она должна выжить, чтобы отыскать его и больше никогда с ним не разлучаться!

Каллик устало поднялась и побрела к полоске воды. Она снова переплыла на большую льдину, вылезла и с опаской пошла вперед, то и дело останавливаясь и настороженно поводя носом, чтобы вовремя учуять, нет ли поблизости страшного белого медведя. Ночь стояла тихая, и Каллик чудилось, будто скрип ее шагов оглушительным эхом разносится над спящим морем. Но к счастью, вокруг все оставалось спокойно, и страшный медведь ее не услышал.

Каллик нашла обглоданную тушу тюленя и стала обнюхивать лед в поисках объедков. Большой медведь оставил после себя всего несколько крошечных кусочков, но Каллик обрадовалась и этому. Разумеется, это не вкусная шкурка и не нежный белый жир, но все-таки лучше, чем ничего. Каллик с жадностью набросилась на еду и мгновенно проглотила все без остатка. Скудный ужин немного приглушил ее голод и придал сил.

Каллик слишком боялась новой встречи с медведем, поэтому не стала задерживаться возле обглоданных тюленьих костей. Покончив с едой, она хорошенько принюхалась и снова пустилась в путь, стараясь подальше обходить все места, где пахло медведями. Она шла, шла и шла, и прилегла отдохнуть только тогда, когда луна поднялась на самую вершину черного неба.

Наутро Каллик открыла глаза и сразу заметила, что ровная полоса впереди, где небо встречалось с землей, стала совсем другой. Размытая серая линия, похожая на след огромного когтя, прочертила горизонт. Каллик села и уставилась перед собой, задумчиво почесывая ухо. Сначала ей показалось, будто это надвигается снежная туча, но серая полоса не двигалась. И тут ее осенило. «Земля!»

Каллик принюхалась. Незнакомые запахи тоже усилились, и их стало гораздо больше. Воздух был пропитан теплой сыростью, а лед покрылся слоем талой воды, и капли со звоном падали с края льдины в море. Каллик вскочила на лапы и помчалась в сторону серой линии, высоко задрав нос, чтобы распробовать побольше новых запахов.

Теперь она уже понимала, что часть этих запахов принадлежит каким-то незнакомым животным: она различала тяжелый, мускусный аромат шерсти и трепещущих крыльев, резкий дух охоты, опасности, крови и страха, близость хищников и дичи. Остальные запахи были свежими и совсем непонятными, Каллик никогда раньше не встречала ничего подобного.

Она переплыла еще три полосы воды, и теперь земля была видна совсем отчетливо. Она оказалась серой, твердой и грубой, похожей на острые выступы ледника, только темной. В небе над землей кружили птицы, и Каллик долго смотрела на них. За всю свою жизнь она никогда не видела столько птиц. Их было столько же, сколько ледяных звездочек на ночном небе!

Птицы громко кричали и хлопали крыльями, ныряли в воду за рыбой или чистили перышки в скалах.

Каллик поежилась. Чем она будет питаться на земле? Тюлени там не водятся… Будь она постарше, она бы наверняка могла бы ловить птиц, но что ей делать теперь? Как она узнает, что можно есть, а чего нельзя? Каллик вспомнила мамины рассказы о траве и ягодах и снова уставилась на землю, но сколько ни всматривалась, так и не заметила там никаких «зеленых усов». Сможет ли она найти их, когда вылезет на сушу?

Она снова пошла вперед, и с каждым шагом скалы впереди становились все выше и ближе. Наконец, Каллик дошла до места, где кончался лед. Дальше расстилалась черная вода, а за ней лежала земля. Значит, она вышла к тому месту, куда вела их мама. Ниса! Думала ли она, что Каллик сможет сама найти дорогу сюда?

Каллик прыгнула в воду и заработала лапами. Волны подхватили ее, пихнули вперед – и тут же оттащили назад. Они были сильнее всего на свете, сильнее даже маминых лап, и Каллик никак не могла с ними справиться.

– Духи белых медведей! – крикнула она, кашляя и выплевывая хлынувшую в пасть воду. – Если вы еще не растаяли и не взлетели на небо, если вы еще плаваете в воде, пожалуйста, помогите мне!

Огромные плавучие льдины били ее в бока, но Каллик упрямо плыла на скалы. Она была уже совсем рядом, когда огромная волна вдруг подхватила ее и швырнула прямо на скалу. Каллик взвизгнула от боли и судорожно заскребла когтями, пытаясь уцепиться за камень, но следующая волна с легкостью оторвала ее от скалы и, накрыв с головой, поволокла обратно в море.

Соленая вода обожгла горло Каллик, но она отчаянно рванулась вперед, цепляясь когтями за все попадавшиеся на пути камни, пока не смогла встать на все четыре лапы.

«Нет уж, теперь я ни за что не умру! – мысленно крикнула она. – Таккик, наверное, ждет меня на земле! Может быть, он совсем рядом».

Собрав все силы, она вскарабкалась на вершину большого камня и, тяжело отдуваясь, выпрямилась. Отдохнув, она перепрыгнула на соседнюю скалу, а потом долго брела по камням. Внезапно лапы у нее увязли в мокрых мелких камешках, и Каллик поняла, что это и есть земля, о которой рассказывала мама.

Она отряхнула шерсть от воды и глубоко вздохнула.

Она все-таки добралась до земли.

Глава VIII
ЛУСА

Вечером пошел снег, и земля в вольере сразу же раскисла и неприятно зачавкала между когтями. Луса перед ужином немного повозилась с Йогом и мигом перепачкалась в грязи, а когда медвежата наперегонки бросились к еде, за ними потянулись длинные полосы взбаламученной слякоти.

Луса недовольно отряхнулась, пытаясь сбросить с шерсти хотя бы часть грязи. Потом подбежала к маме, отдыхавшей под самым высоким деревом. Вот уже несколько дней Аша ела совсем мало и заметно похудела. Луса зарылась носом в материнскую шерсть и со страхом заметила, как потускнела и свалялась всегда густая и лоснящаяся шкура медведицы.

– Мама? – шепотом спросила она. – Ты здорова?

– Я вспоминаю об озере с водой, – медленно ответила Аша, открывая глаза. – Где оно? Только что было здесь… там еще были другие медведи и маленький медвежонок… кажется, его звали Бен.

– О чем ты говоришь, мама? – испуганно вскрикнула Луса. – Здесь никогда не было никакого озера! И Бена никакого нет. Что случилось, мама?

– Она вспоминает о том зоопарке, где жила раньше, – пояснила Стелла, подходя к ним.

– Почему? – не поняла Луса. – Разве ей здесь больше не нравится?

Аша прижала лапы к морде и посмотрела на Лусу.

– Кто ты такая? – спросила она. – Ты похожа на меня. А где остальные?

– Мама, я же твоя дочка! Разве ты меня не помнишь? – чуть не плача, воскликнула Луса.

– Она просто устала, – успокоила ее Стелла. – Дадим ей поспать.

– Может, пойдешь в берлогу? – спросила маму Луса. Приближалась ночь, а спать за каменными стенами гораздо теплее, чем снаружи. Луса похлопала маму по лапе и повторила: – Пойдем внутрь. Пора спать.

Аша снова закрыла лапами морду, забормотала что-то неразборчивое и отстранилась от Лусы.

– Кажется, она хочет спать здесь, – заметила Стелла, направляясь к берлоге. – Что ж, давай оставим ее в покое.

– Что с ней такое? – пролепетала Луса.

– Я уверена, что все будет хорошо. Если она заболела, плосколицые заберут ее и вылечат.

– Правда? – повеселела Луса. – Они умеют лечить?

– Уметь-то они умеют, вот только иногда они забирают медведя из вольера и больше не возвращают его обратно, – пробормотала себе под нос Стелла. – Вот уж не знаю, что происходит с такими медведями.

Луса нетерпеливо поскребла когтями пол.

– А когда такое случалось?

– Один раз это было, когда я уже жила здесь, – со вздохом сказала Стелла. – Но тот медведь был очень болен, мы все думали, что дух его уже готов отправиться в деревья… – Тут она заметила перепуганный взгляд Лусы и поспешно прибавила: – Не волнуйся, не надо думать о плохом! Твоя мама молодая и сильная. Может быть, ей просто захотелось поспать на воздухе, как твоему папе.

Луса посмотрела на Кинга и еще больше перепугалась. Даже здоровенный закаленный Кинг не лег спать в холодную слякоть, а отыскал большой плоский камень и развалился на вершине, свесив вниз могучие лапы.

– Давай спать, – проурчала Стелла, подталкивая Лусу носом. – Я уверена, что завтра утром твоя мама будет прежней.

Всю ночь Луса не сомкнула глаз. Ее мучила тревога за маму, ей было пусто и холодно без теплого бока Аши, к которому так приятно прижаться бочком. Как только в Медвежатнике начало светать, Луса вскочила, отряхнулась и побежала к выходу из берлоги. Аша лежала на том же месте и в той же позе. Казалось, она даже не пошевелилась с вечера.

Луса не знала, что делать. За всю ее жизнь в Медвежатнике никогда не случалось ничего подобного. Почему медведи болеют? И как Аша сможет поправиться? Для Лусы Аша была все равно что огромные камни Гор – всегда рядом, всегда одна и та же. Теперь она вдруг изменилась – и Лусе показалось, будто сама земля уходит у нее из-под лап.

Может быть, маме станет лучше, если она что-нибудь съест? Луса взяла немного фруктов, оставленных для медведей кормильцами, и отнесла их маме.

– Мама? – позвала она, роняя спелые фрукты перед носом Аши.

– Луса… – прошептала мама, прижимая обе передние лапы к животу. Луса с облегчением перевела дух. Мама узнала ее! Наверное, она чувствует себя лучше, чем вчера!

– Ты здорова, мама? – спросила она и, наклонившись, пододвинула носом фрукты поближе к Аше. – Я принесла тебе поесть.

Аша со стоном уронила морду в грязь. Шерсть ее была перепачкана глиной и снегом, но огромная медведица даже не пыталась отряхнуться. Она не подняла голову и не повернулась к принесенным фруктам. В животе у нее громко урчало.

Маме не лучше! Ей стало хуже!

Тем временем кормильцы уже собрались возле ограды и смотрели вниз. Луса подбежала к ним и встала на задние лапы, пытаясь привлечь внимание плосколицых. Как объяснить им, что мама заболела?

Один из плосколицых засмеялся и бросил Лусе фрукт. Она разочарованно опустилась на землю. Что взять с плосколицых! Они никогда не понимали, чего она от них хочет! Луса принялась было за угощение, но тут же отбросила его и вернулась к маме.

Может быть, если как следует постараться… Она вернулась к краю вольера, встала на задние лапы, в упор посмотрела на кормильцев и снова отбежала к маме. Она повторила это несколько раз, громко щелкая зубами, чтобы показать, как она напугана.

Плосколицые зашумели, указывая то на нее, то на Ашу. Потом заговорили негромкими, встревоженными голосами, которые показались Лусе похожими на шелест листьев в ветвях. Наконец, кормильцы открыли дверь в стене, вошли внутрь и, ласково приговаривая что-то, приблизились к Аше.

Потом в Медвежатник вошел высокий плосколицый, которого Луса никогда раньше не видела. Ну и странный же это был тип! На лице у него росла косматая серая шерсть, на носу сидели две блестящие круглые штуковины, а сменная шкура его была зеленого цвета. Странный плосколицый держал в руке длинную черную с бурым палку. Луса повела носом – и сморщилась от отвращения. От палки пахло как от Ограды, только запах был более темным, теплым и дымным.

Кормильцы принесли в вольер длинные шесты и большой куль какого-то сетчатого материала, который, когда его развернули, превратился в маленькую Ограду. Плосколицые поставили шесты вокруг Аши и быстро накрыли ее маленькой Оградой. Луса не сразу поняла, что они делают, а когда увидела, было уже поздно. Теперь она не могла подойти к маме. Аша осталась одна в новой Ограде!

Луса хотела порвать сетку когтями и пробраться к маме, но один из кормильцев отогнал ее прочь. Зачем они это делают? Почему не разрешают ей быть рядом с мамой?

Луса отбежала в сторону и быстро вскарабкалась на дерево. Устроившись на ветке прямо над маминой головой, она могла видеть все, что происходит внутри маленькой Ограды. Высокий плосколицый вошел туда и наставил на Ашу свою длинную черную палку.

Раздался громкий хлопок, что-то вылетело из палки и воткнулось прямо в маму. Аша коротко рыкнула, а потом медленно закрыла глаза.

– Мама! Мама! – закричала перепуганная Луса.

Но Аша не отвечала.

Луса начала спускаться вниз, но тут в вольер ворвалось что-то очень громкое и рычащее, и она снова взлетела на свою ветку. Это что-то было ужасно. Оно рычало, изрыгало дым и поднимало такой шум, что все медведи в страхе бросились в дальний конец вольера. Луса догадалась, что видит перед собой одного из огнезверей, о которых когда-то рассказывал Кинг. Несколько раз, сидя на верхушке дерева, она наблюдала, как огнезвери бегают по дорожкам, но до сих пор они никогда не подходили так близко, чтобы она могла почуять исходящий от них запах металла и гари.

Кормильцы обступили Ашу со всех сторон и с усилием перекатили ее на большую плоскую шкуру цвета неба и блестящую, как вода. Потом ухватились за края шкуры, с трудом подняли огромную медведицу и положили на странную тележку на колесах, которую выкатили из огнезверя.

С громким ревом огнезверь выскочил в широко распахнутые задние ворота Медвежатника. Луса скатилась вниз с дерева и бросилась к дверям.

– Мама!

Двери захлопнулись перед ее носом, но Луса поднялась на задние лапы и стала царапать стену.

– Мама! Не уходи! Постойте, прошу вас! Не забирайте ее!

– Тише, успокойся, – подбежала к ней Стелла. – Они просто хотят ей помочь.

– Помочь? – прорыдала Луса. – Разве ты не видела, что они только что сделали? Этот косматый плосколицый выстрелил в нее чем-то! – Она снова замолотила лапами по стене. – Что если он убил ее? Они забрали ее навсегда, и я больше никогда ее не увижу!

– Луса, немедленно прекрати эти глупости! – раздался низкий густой голос за ее спиной. Луса испуганно упала на все четыре лапы и обернулась к отцу. Под суровым взглядом Кинга она вдруг почувствовала себя совсем маленькой и глупой. – Из-за чего весь этот шум? – прорычал Кинг. – Ты только посмотри, как ты напугала Йога!

Луса покосилась через плечо и увидела, что Йог, сгорбившись, сидит в дальнем углу вольера и мрачно копается лапами в грязи.

– Но как же мама? – пролепетала она. – Она поправится?

– Поживем, увидим, – ответил Кинг. – Обычно заболевшие медведи через несколько дней возвращаются обратно.

– А если она не вернется?

– Тогда мы поймем, что плосколицые не смогли вылечить ее, – рявкнул Кинг. – Но я своими глазами видел, как плосколицые поднимали на лапы других медведей. Вон того гризли, например, – он кивнул на Ворчуна, дремавшего в соседнем вольере. – Он три дня ничего не ел, и плосколицые увезли его отсюда, но уже через несколько рассветов он вернулся обратно, живой и здоровый. С тех пор лопает за десятерых.

– Но как они это делают? – прошептала Луса. – Что будет с моей мамой?

Кинг пожал плечами, так что рябь пробежала по его мохнатой спине.

– Кто может знать, что на уме у плосколицых? Я не знаю даже, зачем они держат нас здесь, не говоря уже о том, что им за дело до больных медведей и почему они их лечат! Какой толк ломать над этим голову? – он поскреб себя за ухом и отошел.

Луса с грустью уставилась на запертые двери. Стены Медвежатника больше не казались ей уютным убежищем. Теперь она видела в них крепкую и жестокую преграду, за которой ее удерживали насильно. Она хотела знать, что происходит снаружи. Она хотела быть рядом с Ашей, пока та болеет, но ее не пускали! Как же она может узнать, что происходит с мамой?

Что если плосколицые забрали ее маму навсегда?