Текст книги "Последняя глушь"

Автор книги: Эрин Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА XVII
УДЖУРАК

Уджурак прикрыл за собой дверь большой берлоги и ступил в тень. Его бросало то в жар, то в холод, а голова кружилась так сильно, что он боялся потерять сознание. Твердый деревянный пол обжигал холодом босые лапы, поэтому Уджурак плотнее запахнулся в шкуру.

Изнутри берлога представляла собой одну огромную комнату, в одном углу которой возвышался простой деревянный помост. На помосте сидели трое плосколицых в темных шкурах и трое жителей стойбища. Среди них Уджурак знал только целителя Тиинчу, остальных двух – мужчину и женщину – он видел впервые.

В другой части комнаты тянулись ряды деревянных скамеек, на которых сидели почти все жители стойбища, а несколько молодых мужчин стояли, прислонившись к стене. Все были настолько поглощены разговором, что даже не заметили прихода Уджурака. Ему показалось, будто Тиинчу быстро покосился в его сторону и окинул взглядом.

Один из гостей встал, держа в руке большую стопку бумаг.

– Вот наши предложения, – начал он. – Вы все знаете, что на береговой равнине совсем недавно обнаружены богатейшие залежи нефти. Компания, которую я представляю, хочет начать добычу, поэтому предлагает вам уступить права на эту территорию за справедливое вознаграждение.

Мужчина говорил очень вкрадчиво и все время улыбался. Это понравилось Уджураку, и он решил, что этот гость – добрый. Похоже, он предлагал жителям стойбища что-то хорошее. Но почему тогда у Тиинчу был такой мрачный вид, когда он уходил из берлоги на собрание?

– Мы дадим вам больше денег, чем вы видели за всю свою жизнь! – добавил один из гостей.

Жители стойбища стали переглядываться и перешептываться между собой, прикрывая рты ладонями. Уджурак понял, что большинству из них не понравилось предложение гостей. И еще они постоянно повторяли непонятное слово «нефть» – видимо, это было что-то важное.

Уджурак непонимающе нахмурился.

«Что такое деньги? Что такое нефть? И чего хотят эти незнакомые люди?»

Он поежился. Боль снова начала стучать в висках, как назойливый дятел в ствол дерева. Голоса плосколицых наплывали волнами, звуча то громче, то тише, поэтому он пропустил часть разговора.

– …жалкое прозябание здесь, – говорил мужчина в черной шкуре. – Вам нужна работа. Нужны больницы и другие достижения современного общества. Допуская нефтедобывающие компании на свою землю, вы получите все это.

Тиинчу, до сих пор сидевший молча, поднял голову.

– Сенатор, вы ошибаетесь, считая нас бедными, – очень мягко сказал он. – Мы не бедны. По крайней мере в том, что по-настоящему важно. Мы пьем чистую воду и дышим чистым воздухом. Духи этой земли очень сильны, и они охраняют нас. Мы…

Плосколицый, которого Тиинчу назвал «Сенатором», раздраженно фыркнул и замахал рукой с зажатыми в ней бумагами, словно хотел улететь. Он больше не казался Уджураку добрым.

– Наши сердца богаты, – закончил Тиинчу, не обращая внимания на поведение Сенатора. – Даже у нефтедобывающих компаний не хватит денег, чтобы купить это.

– Подождите, – воскликнул один из молодых мужчин, стоявших возле стены. – Не говори за всех нас, Тиинчу! Жизнь здесь тяжелая и суровая, и не все хотят до конца своих дней выживать в таких условиях!

– Он прав, – согласился еще один юноша, вскакивая со скамьи. – И Сенатор тоже прав. У нас есть семьи, и мы должны думать о них. Я работал на одну нефтяную компанию на востоке и честно скажу, что жить нам было гораздо лучше!

– Почему же ты вернулся? – спросил кто-то юношу.

– Ты знаешь, зачем он вернулся! – резко ответил другой мужчина. – Чтобы заботиться о своих престарелых родителях.

Все начали кричать с мест, и поднялся такой шум, что Уджурак не смог разобрать ни слова. Потом кто-то выкрикнул:

– Сядь на место!

– У нас тоже есть право сказать свое слово! – возразил первый юноша.

Уджурак съежился в тени, его пугала злоба, звучавшая во многих голосах. Что если плосколицые начнут драться? Вдруг они достанут свои огненные палки? Теперь голоса звучали повсюду, и Уджурак перестал понимать, о чем идет речь. Но он безошибочно чувствовал, как воздух в комнате наполняется гневом и страхом.

И еще он чувствовал, как нарастает нетерпение гостей, раздраженно слушавших перепалку местных плосколицых. Потом Сенатор снова заговорил, но Уджурак ничего не расслышал, потому что его снова бросило в жар. Колени у него подогнулись, и он привалился к стене, чтобы не упасть.

– Вы лицемер! – закричала местная женщина, сидевшая на помосте рядом с Тиинчу, гневно глядя в лицо Сенатору. Она была ниже его на две головы, но все равно ничего не боялась. Эта женщина чем-то напомнила Уджураку Лусу, когда та спорила с огромным Токло. Сенатор выглядел растерянным, видимо, он не ожидал, что его предложение будет встречено с такой яростью.

Затем слово взял Тиинчу, и его речь была намного спокойнее, чем у остальных.

– Нефть, текущая в нашей земле, не бесконечна. Что будет со всеми нами, когда она закончится? Что мы будем есть, если олени перестанут проходить через нашу деревню?

– Вы не можете говорить за все свое племя, – высокомерно напомнил Сенатор. – Времена изменились. Новая жизнь приходит на смену старым обычаям.

Тиинчу медленно покачал головой.

– Я никогда не говорил, будто выступаю от лица всех жителей. Здесь у каждого есть голос, и этот голос будет услышан. Мы будем голосовать, – спокойно продолжил он. – Поднимите руки те, кто хочет, чтобы нефтяная компания занялась разработкой наших земель.

В первые мгновения никто не шелохнулся. Потом молодые люди, первыми одобрившие предложение Сенатора, дружно вскинули руки. Их примеру последовали еще несколько жителей. Они с каким-то виноватым видом переглядывались между собой, видимо, понимая, что оказались в меньшинстве.

Тиинчу кивнул.

– А теперь пусть поднимут руки те, кто не хочет пускать сюда нефтедобывающую компанию.

На этот раз вверх взметнулся целый лес рук. Почти вся деревня оказалась против.

– Кажется, все ясно, – сказал Тиинчу, поворачиваясь к гостям.

Губы Сенатора сжались в тонкую полоску.

– Я ожидал этого. Я знаю, с каким упрямым народом имею дело. Вы и раньше отказывались от проведения работ, поэтому не удивлен, что вы поступили так и на этот раз. Мне очень жаль, но я должен поставить вас в известность о том, что если вы не дадите разрешение, нам придется обойтись без него.

Все собрание изумленно замерло.

– Что вы хотите этим сказать? – приподнял брови Тиинчу.

– Мы пришли сюда за нефтью, и мы ее получим. На карту поставлено благо всей страны!

Уджурак почувствовал ледяной холод в животе. Последняя великая глушь в опасности! Судя по всему, у этих незнакомых плосколицых была власть уничтожить ее, и жители деревни ничего не могли сделать.

– Спасите дикий мир! – сипло крикнул он, но плосколицые его не услышали.

Жители деревни вскочили со своих мест, потрясая кулаками.

– Вы не имеете права!

– Вы не сделаете этого!

– Это наша земля!

– Убирайтесь отсюда и никогда не возвращайтесь обратно!

Но трое гостей не обращали внимания на эти крики. Сенатор невозмутимо сложил бумаги в квадратный кожаный карман и знаком велел своим спутникам следовать за ним.

Уджурак испуганно вжался в стену, когда они направились к выходу. Но разве в этой берлоге можно было спрятаться? Сенатор резко остановился, изумленно разглядывая Уджурака. Его холодные серые глаза потеплели.

– Кто это? – резко крикнул он, указывая на Уджурака.

Маленький медвежонок съежился, когда все собравшиеся повернулись к нему.

– Не знаю. Я впервые вижу этого ребенка, – ответила женщина с духом гуся, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть Уджурака.

К счастью, Тиинчу торопливо бросился к Уджураку и положил руку ему на плечо.

– Вчера ночью я нашел этого мальчика на пороге своего дома, – объяснил он чужакам. – Он был без сознания. Я вылечил его раны, и теперь он поправляется. Сейчас я отведу малыша обратно в дом, чтобы он отдохнул.

Тиинчу обнял Уджурака за плечи и повел к выходу, но Сенатор отпихнул его в сторону.

– Это просто чудовищно! – в гневе закричал он. – Разве вы не видите, что мальчик тяжело болен? Да я сразу понял это, как только взглянул на него! Ему срочно нужна медицинская помощь!

– Здесь он получает всю необходимую помощь, – с неожиданной резкостью заявил Тиинчу.

Сенатор тяжело вздохнул, словно разговаривал с безумцем.

– Я имею в виду современные средства, которых у вас нет и быть не может!

Уджурак испуганно взвизгнул, когда Сенатор шагнул вперед и подхватил его на руки. Тиинчу хотел было остановить его, но спутники Сенатора оттолкнули мужчину прочь.

– Я позабочусь об этом малыше, – сердито крикнул Сенатор, открывая плечом дверь и вынося Уджурака наружу. – Что касается всех вас, то вам давным-давно пора очнуться от спячки и войти в реальный мир!

ГЛАВА XVIII
ЛУСА

Луса снова высунула голову из-за скалы.

– Ох, как же долго! – проскулила она. – Что они там делают? Только бы с Уджураком все было хорошо!

Она увидела страх в глазах Каллик, когда белая медведица подошла и заглянула ей через плечо.

– Наверное, нам вообще не нужно было приводить его к плосколицым!

– Если бы мы не сделали этого, он был бы давно мертв, – ответила Луса, но уже без прежней уверенности в голосе. – Я чувствую, что здешние плосколицые не причинят ему вреда. Но вот другие, которые прилетели на металлической птице, мне совсем не нравятся! – Она сморщила нос и невольно вздрогнула, вспомнив трех незнакомцев в гладких черных шкурах.

– Может, заглянем в щель в стене? – предложила Каллик, кивая головой на большую берлогу.

Предложение было очень заманчивое, но Луса все-таки решила от него отказаться. Когда в берлоге столько плосколицых, велика вероятность, что кто-нибудь их заметит!

– Нет, не думаю… – начала она.

Громкий грохот не дал ей договорить. Дверь берлоги широко распахнулась. Трое чужаков быстрым шагом вышли наружу. Луса едва не взвыла от ужаса, увидев, что один из них нес на руках Уджурака.

Бедный Уджурак что-то кричал голосом плосколицего. Луса не понимала ни слова из его воплей. Внезапно Уджурак заметил Лусу и Каллик и протянул к ним тонкую голую руку.

– Луса! Каллик! Спасите меня! Помогите!

– Он зовет нас! – вскрикнула Луса. – Наверное, они забирают его с собой! Каллик, мы же больше никогда его не увидим!

Это было так ужасно, что Луса забыла о своем страхе перед плосколицыми. Выскочив из-за скалы, она грозно зарычала и помчалась к чужакам.

– Стойте! – кричала она. – Не забирайте его! Отстаньте от него!

Плосколицые в страхе обернулись, а потом помчались к своей металлической птице.

– Стойте! – снова закричала Луса. – Уджурак наш друг! Он не ваш!

Но плосколицые не обращали внимания на ее крики. Добравшись до металлической птицы, они поспешно забрались внутрь, втащив за собой Уджурака. Из брюха птицы послышалось громкое рычание, похожее на рык огнезверя, а металлические крылья начали бешено крутиться, издавая резкий хлопающий звук и поднимая столбы пыли.

Воя от отчаяния, Луса бросилась за ней следом.

– Вернитесь! Вернитесь! – кричала медведица, но грохот крыльев заглушал ее голос. – Он наш друг!

Когда металлическая птица поднялась выше, Луса впервые услышала громкие крики за спиной. Плосколицые выбежали из большой берлоги и наступали на нее. Луса затравленно огляделась, оглушенная криками и запахами плосколицых. Волна паники прокатилась у нее от носа до кончика хвоста, и она отчаянно зарычала.

– Убирайтесь! Оставьте меня в покое! – кричала она, размахивая передней лапой, чтобы напугать врагов.

Из толпы послышался вопль ужаса. Потом до Лусы донесся громкий крик Каллик:

– Луса! Луса!

Она завертела головой, но никак не могла разглядеть подругу за толпой плосколицых.

Куда бежать? Внезапно Луса узнала среди плосколицых целителя, который помог Уджураку. Растолкав своих сородичей, он вышел вперед, и за его спиной образовался узкий проход. Не раздумывая, Луса бросилась туда и увидела Каллик, ожидавшую ее неподалеку от скал.

– Бежим! – рявкнула белая медведица. – Нужно поскорее убираться отсюда!

Бросившись за подругой, Луса снова увидела в небе металлическую птицу, которая, стремительно уменьшаясь, летела вдоль склона холма к горной гряде, тянувшейся вдоль берега океана. Не раздумывая, Луса побежала следом за птицей. Этим утром она потеряла Токло, ради поисков которого когда-то сбежала из Медвежатника, а теперь у нее отняли Уджурака! Впервые за все это время Луса поняла: она привыкла считать себя дикой медведицей и мечтать об одинокой жизни в лесу, но на самом деле никогда всерьез не задумывалась об этом. Теперь она твердо знала – она не хочет жить одна. Не хочет терять друзей. Вот почему сердце у нее разрывалось от боли и страха.

– Быстрее, Каллик! – умоляюще простонала Луса. – Нельзя упустить их из виду!

Не дожидаясь ответа подруги, Луса бросилась бежать через долину, а потом начала карабкаться вверх по склону, не сводя глаз с металлической птицы. Она задыхалась от бега, грудь разрывалась от боли, но Луса заставляла себя бежать, рывками поднимаясь по крутому склону.

– Луса, остановись! – крикнула сзади Каллик. – Это бесполезно!

Мышцы надрывались от боли, ободранные о камни лапы горели огнем, но Луса упрямо взбиралась вверх, пока не добралась до вершины. Металлическая птица все еще была впереди. Сбежав вниз по склону, Луса промчалась по узкой долине и снова начала взбираться на каменистую гору, огибая кусты и торчащие из земли камни. За спиной она слышала топот и частое дыхание Каллик.

Остановившись, чтобы перевести дух, Луса увидела, что металлическая птица стремительно уменьшается в небе, улетая туда, где ее было уже не догнать.

– Нет! – сипло выкрикнула Луса.

Она взобралась еще выше, промчалась через рощицу низких корявых деревьев и выбежала на гладкую площадку, лежавшую возле самой вершины. Металлическая птица уже превратилась в едва различимую точку в небе.

– Они улетели! – завыла Луса, падая на землю. – Мы потеряли Уджурака! Ах, Каллик, этого не может быть! Так не должно было закончиться!

Каллик бросилась на землю рядом с ней, ее грудь тяжело вздымалась от быстрого бега. Она была слишком измучена, чтобы говорить, но в ее глазах застыло отчаяние.

«У меня ничего не получилось! – с горечью подумала Луса. Ей хотелось плакать и кататься по земле от боли. – Еще вчера нас было четверо. Сегодня осталось только двое!»

ГЛАВА XIX
УДЖУРАК

А Уджурак в это время лежал на какой-то постели в брюхе у металлической птицы. Его чуть не вырвало, когда птица поднялась в воздух. Он попытался снова позвать Лусу, но горло так болело, что он едва смог выдавить из себя тоненький писк.

«Что теперь будет с Лусой и Каллик? Вдруг плосколицые из деревни причинят им зло? И где Токло?»

Уджурак попробовал сесть, чтобы посмотреть в окно, но у него так кружилась голова, что он снова повалился навзничь. Горло горело огнем, а кожа зудела так, словно по нему ползали полчища муравьев.

Чья-то рука обняла его за плечи, приподнимая вверх, и Уджурак увидел рядом с собой Сенатора.

Что сейчас будет? Неужели он будет кричать на него, как на жителей деревни?

Но когда Сенатор заговорил, голос его звучал спокойно и ласково.

– Не трусь, сынок. С тобой все будет хорошо. Вот, выпей-ка.

Он поднес бутылку с водой к губам Уджурака. Тот с жадностью принялся глотать прохладную жидкость, чувствуя, как постепенно угасает пожар в горле.

Теперь, когда он сидел, привалившись к плечу Сенатора, ему был виден край окна, но в нем не было ничего, кроме неба и облаков. Луса и Каллик остались далеко позади, в деревне.

– Ложись, сынок, – сказал Сенатор, когда Уджурак закончил пить. Он бережно положил Уджурака на кресла, подоткнул вокруг него одеяло и поправил маленькую подушечку под головой. – Вот так. Выше нос!

Металлическая птица то и дело ныряла в воздухе, так что живот у Уджурака подскакивал куда-то к горлу, и подступала тошнота. Уджурак стиснул в кулаке трех медведей, которых дал ему Тиинчу. Края резных фигурок больно впились в его слабые пальцы. «Я медведь! – подумал он, пытаясь побороть нахлынувшую панику. – Медведи не летают… Не летают… Как же теперь мои друзья найдут меня?»

Раньше, когда он превращался в орла или гуся, Уджурак всегда чувствовал сильный зов, влекущий его обратно, даже тогда, когда он забывал, зачем это нужно. Но как он сможет вернуться, если его уносят в брюхе металлической птицы?

Но ему все-таки удалось подавить свой страх. Рано или поздно металлическая птица сядет на землю, она просто не может не приземлиться! Нужно все время оставаться начеку, чтобы сбежать при первой же возможности.

Оглядевшись по сторонам, Уджурак понял, что двое других плосколицых, приехавших в деревню вместе с Сенатором, сидят позади них. Еще двое плосколицых сидели впереди. Они все были закутаны в мешковатые шкуры ярких цветов, а на головах у них были надеты какие-то твердые черные штуковины. Время от времени эти двое протягивали вперед передние лапы и тыкали ими в черную доску перед собой, вытягивая или вдавливая внутрь какие-то блестящие шишки и палки, над которыми горели и мигали разноцветные огоньки.

– Постарайся уснуть, – сказал Сенатор.

Уджурак слышал низкое рычание, доносившееся из брюха птицы и ритмичное биение ее крыльев. Он уже летал раньше, когда был чайкой, орлом и гусем, но сейчас ощущение полета было совершенно иным. Он не чувствовал никакого ветра вокруг и не делал никаких движений, он не скользил и не парил, не искал воздушные потоки, которые должны были поддерживать его и нести над землей.

Нет, вокруг него все было спокойно. Уджурак попробовал представить металлическую птицу, летящую высоко-высоко в небе, над горами или даже через море. Он чувствовал, что эта птица сродни огнезверю, то есть, не совсем живая, но никогда раньше ему не доводилось видеть огнезверей, взлетавших с Черных троп высоко в воздух.

Куда несет его металлическая птица?

Сенатор наклонился вперед, к двум плосколицым, сидевшим перед мигающими огоньками.

– Сообщите в больницу, что мы уже летим.

Один из плосколицых обернулся и с улыбкой поднял руку с оттопыренным вверх большим пальцем. Потом он заговорил, но так тихо, что Уджурак не разобрал слов. Внезапно ему ответил другой голос, звучавший откуда-то издалека и постоянно прерываемый треском.

Уджурак подался вперед, чтобы разглядеть, откуда доносится голос, однако впереди никто не прятался. Голос раздавался словно из ниоткуда, но никому из плосколицых это не казалось странным.

Сенатор с улыбкой посмотрел на него.

– Как тебя зовут, малыш? – спросил он.

– Уджурак.

– Откуда ты?

Уджурак растерянно уставился на него. Он не знал, как ответить на этот вопрос так, чтобы Сенатор его понял.

Его молчание озадачило Сенатора.

– Где твои родители? Мама и папа?

Этот вопрос был понятнее, хотя Уджурак не знал на него ответа.

– Умерли, я думаю.

– У тебя нет матери? – Сенатор сокрушенно поскреб голову. – Ты американец? Говоришь ты странно, не как американец.

Этого вопроса Уджурак совсем не понял, поэтому решил промолчать.

Сенатор с улыбкой покачал головой.

– Ну и загадочный же ты парень, сынок! – сказал он. – Ты болен, у тебя нет родителей, но ты ничего не боишься, верно? Сразу видно, ты не трус, – он покачал головой и отвернулся в сторону. – Ну и малыш, – пробормотал он себе под нос.

Как раз в этот момент металлическая птица начала снижаться. Ворчание в ее животе зазвучало по-другому, а крылья забили громче.

– Куда мы летим? – сипло выдавил Уджурак.

– Надо немного подлатать тебя, – улыбнулся Сенатор.

«Это не ответ!» – сердито подумал Уджурак. В окне показались высокие белые дома. Металлическая птица промчалась мимо них, а потом Уджурак почувствовал сильный толчок, и они сели на землю.

«Вот мы и прилетели. Только я не знаю, куда».

ГЛАВА ХХ
ТОКЛО

Холодный ветер шуршал в верхушках деревьев, а Токло шагал по скользким сосновым иглам в глубь леса. Где-то впереди журчал ручей. Токло полной грудью вдохнул свежие лесные запахи и радостно вздохнул.

«Вот настоящее место для настоящего медведя!»

Он наугад брел по лесу, наслаждаясь полным одиночеством. Ему больше не нужно было слушать вечную болтовню Лусы. Не надо было стоять и ждать, пока Уджурак со всех сторон осмотрит какой-нибудь камень, чтобы объявить, куда идти дальше. Отныне он никогда не увидит в глазах Каллик отблеск пустынных ледяных просторов, к которым она так упрямо стремилась.

Вместо этого он мог, не торопясь, подумать о своей будущей территории. По дороге Токло внимательно искал на деревьях отметины, предупреждавшие о присутствии других гризли, но до сих ничего похожего ему не попадалось.

«Ничего, очень скоро тут появится хорошая отметина! – подумал он, сгребая когтями ягоды с ветки куста и отправляя лакомство себе в рот. – Как только отыщу подходящее место, я сразу помечу его!»

Так он шел по лесу, и все кругом казалось ему привычным и даже родным.

«Вот оно что! – радостно подумал Токло, пораженный неожиданной мыслью. – Я чувствую, будто наконец-то пришел домой!»

– Эх ты, шерстяная голова, – пробурчал он, но теплое чувство покоя и безопасности согрело его от носа до хвоста. Когда он был маленьким и жил с мамой и Тоби, они так часто переходили с места на место, что Токло нигде не чувствовал себя дома. Они постоянно куда-то шли, вечно перебирались из одной берлоги в другую, пытаясь найти территорию, где их не будут донимать более крупные гризли, не желающие ни с кем делить свой лес.

«Я помню такие кусты, – подумал он, проходя мимо густых зарослей с темными, блестящими листьями. – Ока говорила, что они вкусные».

Он насторожил уши, услышав, как птица скачет по веткам над его головой.

«Посмотрите на эту птичку, – прозвучал у него в голове серьезный голос Оки. – Когда увидите ее на дереве, знайте, что у корней водятся сочные вкусные черви, и нужно поскорее добраться до них, пока птицы не расклевали!»

Токло подошел к дереву, принюхался и принялся расшвыривать лапами ветки и куски коры, устилавшие землю. В самом деле, очень скоро он наткнулся на целую кучу жирных белых личинок. Токло слизнул их языком и разжевал. Восхитительно!

Подкрепившись, он снова отправился в путь и вскоре услышал впереди плеск ручейка. Забравшись на зубчатую серую скалу, он посмотрел вниз, на темную торфяную воду. Токло вспомнил, как Ока учила их с братом никогда не вставать на зеленые, поросшие мхом камни.

«Они очень скользкие, – говорила Ока. – Можно свалиться».

Напившись из ручья, Токло перешел его вброд и двинулся дальше. Воспоминания нахлынули на него, и он побежал вперед, наслаждаясь свистом ветра в ушах, развевавшим его шерсть. Кусты легонько шлепали ветками по бокам, а вокруг гремела песня леса. Токло казалось, будто два медведя бегут рядом с ним – один большой, а другой совсем маленький.

«Ока! Тоби! Я пришел домой!»

Какая-то птица выпорхнула из-под лап Токло и сердито защебетала на него, усевшись на ветку. Токло остановился, тяжело дыша, и огляделся по сторонам, боясь, как бы другие гризли не увидели его в таком глупом виде.

«Ока и Тоби умерли. Я один. Тут никого нет».

Он глубоко вздохнул и вонзил когти в рыхлую лесную землю.

«И это здорово! Я рад, что остался один!» – упрямо сказал он себе.

Токло понравился лес, который он успел увидеть. Здесь не было большой реки, в которой можно было ловить лососей – по крайней мере, пока он ее не видел – однако часто попадались мелкие ручейки, готовые утолить жажду, а в кустах и под деревьями водилась дичь. Поведя носом, Токло учуял запах суслика, и сглотнул голодную слюну при мысли о сочном свежем мясе.

Выйдя на небольшую полянку у подножия холма, он услышал странный треск над кронами деревьев. Ощетинившись, Токло с тревогой посмотрел в небо и увидел металлическую птицу, удалявшуюся в сторону гор. Вскоре звук растаял в воздухе, и Токло снова успокоился. Лес опять был тих и безопасен.

«Все это может стать моей территорией, – подумал он. – Моим домом!»

Сзади раздался резкий крик, и Токло даже подскочил от неожиданности. Обернувшись, он увидел дятла, сидевшего на стволе дерева. Его красная головка и крапчатые крылышки четко выделялись на фоне грубой коры.

– Хм… ну, привет, – пробормотал Токло, слегка смущенный тем, что разговаривает с птицей. – Вообще-то, это моя территория. Понятно?

– Чок! – ответил дятел.

– Я понимаю, что ты этого не знал или тебе все равно, – продолжал Токло. – Но это так. – Долгие месяцы скитаний, бесконечные унылые и голодные земли, через которые ему приходилось идти – все это было нужно для того, чтобы прийти сюда, в лес, где он сможет стать настоящим гризли. – Я не черный медведь. И не белый, – сообщил он птице. – Я – гризли! И хочу, наконец, стать им по-настоящему.

– Чок! – согласился дятел.

Когда этот резкий крик растаял в дали, в лесу снова стало совсем тихо. И от этой тишины Токло вдруг стало не по себе.

«Это очень большой лес, – подумал он. – Мне понадобится очень много времени, чтобы исследовать его целиком».

– Ну и что! – громко проворчал он, стараясь говорить как можно увереннее. – Теперь у меня времени вдоволь!

Но сначала нужно построить берлогу. Настоящую берлогу, а не временное укрытие под кустом или скалой. Токло попытался представить, что делала Ока, когда строила берлогу, и со стыдом вспомнил, как злился на мать за то, что она заставляла его помогать и учиться, в то время как Тоби разрешалось сколько угодно резвиться и гоняться за жуками.

Тогда Токло так сердился, что не обращал внимания на наставления Оки. Откуда ему было знать, что мать скоро бросит его совсем одного?

«Она не хотела этого сделать, – грустно подумал он. – Она меня любила. И ей было стыдно за то, что она так обошлась со мной. Луса рассказала мне об этом».

Может быть, Ока уже тогда понимала, что Тоби все равно не доживет до того времени, когда ему придется строить собственную берлогу?

Токло встряхнулся, чтобы отогнать эти мысли, и понял, что знает, как строить берлогу.

Пусть он невнимательно слушал Оку постоянно отвлекаясь на радостные крики Тоби, но все равно слушал. Подойдя к деревьям, стоявшим на краю поляны, Токло тщательно обнюхал их корни, а дятел внимательно следил за ним, склонив голову набок.

– Это неправильные деревья, – пробурчал Токло себе под нос. – Ока говорила, что нужно найти такие, чтобы не сбрасывали листья в холодную пору, потому что они защитят мою берлогу от дождя и снега.

Он углубился в лес и вскоре набрел на ряд сосен с темными игольчатыми верхушками. Сосны росли над пологим берегом ручья. Дятел, сорвавшись с места, полетел следом за Токло, словно хотел узнать, что он такое затеял.

– Вот это хорошее место! – решил Токло. – Тут есть вода, а в кустах около ручья можно будет охотиться. И поляна перед лесом тоже хорошая, может быть, туда даже снежные козы с гор забредают!

Придирчиво оглядев новое место, Токло решительно отверг деревья, росшие у подножия склона, потому что в сильные дожди ручей мог разлиться и затопить его берлогу. Он отыскал отличное дерево чуть выше, но вскоре выяснилось, что и оно не годится – корни дерева переплетались так плотно, что в них никак нельзя было найти место для берлоги. Наконец, возле вершины холма Токло отыскал дерево, нижние ветки которого клонились до самой земли, создавая дополнительное укрытие. Токло несколько раз обошел дерево кругом, размышляя, с какой стороны лучше строить жилище – там, где надежнее укрываться от пронизывающего ветра, или там, где будет теплее всего в солнечные дни.

Непростое это дело – обзаводиться домом! Столько всего нужно обдумать. Но Токло не смущали трудности. Все медведи строят берлоги, значит, и он построит.

Покосившись на дятла, внимательно наблюдавшего за ним, Токло начал копать. Он даже не ожидал, что рыть когтями твердую слежавшуюся землю и рвать корни будет настолько трудно. Токло хорошо помнил, что Ока с легкостью разбрасывала землю своими огромными лапами и острыми когтями!

– Наверное, у меня когти слишком тупые, – проворчал Токло, отходя на несколько шагов от начала своей будущей берлоги, чтобы оценить успехи. – Кажется, она часто точила когти о дерево, где олени обрывали кору. Нужно и мне так сделать.

Бросив начатую работу, Токло снова отправился в лес, где нашел ровный ствол, у которого из-под ободранной коры виднелась голая древесина. Встав на задние лапы, Токло принялся с яростью скрести когтями по дереву, пока не ободрал кожу на лапах.

– Ну вот, так-то лучше! – устало пропыхтел он.

Токло запрокинул голову, чтобы посмотреть на дерево, и позабыл о горящих огнем лапах.

– Я пометил дерево! – вслух пробормотал Токло. – Теперь это уже точно моя территория!

Он смотрел на царапины, оставленные своими когтями, и незнакомая прежде гордость переполняла его, как дождевая вода переполняет чашечку цветка. Какие прекрасные царапины! И расположены достаточно высоко, чтобы все видели, какой он большой, сильный.

– Теперь никакие медведи не захотят со мной связываться!

На обратном пути к берлоге Токло пометил еще несколько деревьев, всякий раз стараясь дотянуться как можно выше. При этом дятел, по-прежнему сопровождавший его по лесу, сердито чокал, словно ему не нравились оставленные Токло отметки.

– Цыц! – рявкнул на него Токло. – Это теперь моя территория, и деревья тут тоже мои.

Вернувшись к своему дереву, Токло снова принялся копать. Теперь дело пошло немного быстрее. Лапы у Токло горели и ныли, и он все время боялся, что у него когти оторвутся от усилий. И еще всюду была земля, от которой слезились глаза и зудела шкура под шерстью.

Наконец, Токло заметил, что свет в лесу уже начал окрашиваться вечерним багрянцем. Солнце садилось. Прошел целый день, а его берлога все еще оставалась незаметной ямкой, не глубже его поджарого живота.

– Есть хочу! – сердито проворчал Токло, пятясь задом из вырытой норы и отплевывая землю. – Нужно ненадолго прерваться и поохотиться!

Морщась от боли в стертых в кровь лапах, он поковылял вниз по склону к ручью и двинулся вдоль него, перепрыгивая с камня на камень, пока не набрел на небольшую заводь.

Токло с размаху прыгнул в нее, наслаждаясь ледяной прохладой воды. Крохотные серебристые тени бросились от него врассыпную. Освеженный водой, Токло прыгнул и прижал лапой одну из рыбок, на миг почувствовав, как она упруго бьется под его ладонью. Он сунул морду в воду, схватил рыбу зубами и проглотил ее.

Рыбка оказалась совсем маленькая, но вкусная. Токло сделал несколько шагов на глубину, где поймал еще несколько рыбешек, пока оставшиеся в живых рыбки в страхе не метнулись куда-то под берег, спрятавшись в недосягаемых трещинах скал.

Токло выбрался из ручья. Он слишком устал, чтобы идти на охоту. Вернувшись назад, он тяжело взобрался на склон и свернулся над своей недостроенной берлогой. Ничего страшного, что она не закончена! Это была его берлога, на его собственной территории, так что ему некуда было торопиться. Сегодня только первый день его новой самостоятельной жизни, а он уже сделал так много – выбрал себе место, пометил его, начал строить берлогу и насытился пойманной дичью.