Текст книги "Небесный огонь (ЛП)"

Автор книги: Эрин Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Токло моргнул и вопросительно посмотрел на Каллик:

– Какая блоха его укусила?

Каллик пожала плечами:

– Может быть, так долго пробыв китом, он испугался. Как бы там ни было, мы не можем заставить его, и я не думаю, что нам надо ждать и дальше, – она кивнула на небо. – Собирается шторм. Мы должны найти укрытие… а охота, надеюсь, подальше от берега будет получше.

Живот Токло сжался от боли и голода. Он даже предположить не мог, как далеко отсюда берег. Каллик и его тоже чует? Он близко? И что значит "близко" устами белого медведя, который может за день несколько раз пройти от горизонта до горизонта?

Они побрели обратно к остальным. Уджурак встал, когда услышал, что они приближаются, и, отойдя от них на пару шагов, повалился в снег, глядя через плечо на Токло.

Луса сонно подняла свою голову.

– Что случилось? – спросила она, зевая.

– Ничего, – сказал Токло. – Ну же, поднимайся, – он ткнул носом её лапы. – Мы идём искать убежище.

– Убежище, где можно поспать? – с надеждой в голосе спросила Луса.

– Это и есть основная идея, – кивнул ей Токло.

Когда Каллик снова заняла место впереди, снег пошёл сильнее. Пушистые снежные хлопья падали на их шкуры, цеплялись за носы и уши. Они прошли мимо низких насыпей снега и зазубренный ледяных обломков-когтей, которые выглядели так, будто пытались зацепить облака. Ветер стремительно набирал силы, носясь надо льдом, так что медведем пришлось прижаться теснее друг к дружке, чтобы их не сдуло в разные стороны.

Каллик подняла голову и резко остановилась, насторожившись:

– Я чую другую белую медведицу, – сказала она. – Она очень близко – я не смогла почуять её раньше из-за бурана.

– У неё есть дичь? – спросил Токло. – Может быть, мы сможем прогнать её от еды, как сделали в прошлый раз.

– Я не хочу этого делать, – произнесла Каллик, выглядя смущённой. – Мы не должны воровать еду у других медведей. Мы должны сами ловить дичь для себя, – она вздохнула и стряхнула снег, упавший на его спину. – Как бы там ни было, сейчас для нас важнее укрытие. Нам нужно найти место, чтобы выкопать палатку, – она взволнованно взглянула на небо и снова зашагала вперёд.

– Что насчёт этого? – предложил Токло, указывая на огромный сугроб за своей спиной. Ему казалось, что здесь вполне достаточно подходящих для норы сугробов, тянущихся грядой до самого края серого, пасмурного неба. Но к его удивлению, когда он ткнул их лапой, до него дошло, что снег просто был тонким слоем, покрывающим твёрдый ледяной бугор. Он царапнул лёд когтями, но он был крепким, как камень. Разозлившись, он попробовал копать посильнее, но вдруг его лапы соскользнули, и лёд разрезал подушечку его лапы. Он с возмущённым воплем отскочил в сторону.

– Оу! – он лизнул свою лапу. Несколько капелек крови упало на снег.

– Ты, тюленеголовый! – сердито обрушилась на него Каллик. – Ты что, не знаешь, что белый медведь может почуять это хоть с горизонта? – она указала когтем на капельки крови. – Они придут по запаху в поисках нас – и, если не найдут другой добычи, они могут умять за обе щёки кого-нибудь из нас вместо тюленя.

Токло уже собирался огрызнуться на неё, когда его глаза упали на Лусу. Он вспомнил, как старшие медведи принимали его за кусок дичи, когда он был медвежонком. А белые медведи были даже больше взрослых гризли. Здесь, на льду, Луса выглядела такой крошечной и уязвимой. Если что-то случиться с ней, это будет его вина…

Он сглотнул нарастающий гнев и быстро забросал кровавые пятна свежим снегом. Буран становился всё сильнее, значит, скоро капли крови будут скрыты новым снегом. Он зарылся лапами в снег и не вытаскивал их оттуда, пока они не онемели, и кровотечение не прекратилось. Он никогда не навлечёт опасность на своих друзей.

– Все равно эти сугробы не достаточно большие, – сказала Каллик, пытаясь перекричать ревущий ветер. – Нам нужна насыпь повыше, чтобы мы могли в ней копать, и она не должна быть полностью замёрзшей.

Они снова продолжили идти, борясь с всё усиливающейся метелью. Каллик осматривала снежные холмы, мимо которых они проходили, на случай, если какой-нибудь из них подойдёт под их палатку. Токло пригнул голову, чтобы снег не падал ему в глаза, и надеясь, что это заглушит свист ветра в его ушах. Он подумал, что для Лусы, с её большими, круглыми ушами, этот звук ещё раздражительней. Его огромные лапы увязали в глубоком снегу – ей же снег должен был доходить до живота. Он обернулся, чтобы проверить, всё ли в порядке у маленькой чёрной медведицы…. и обнаружил, что она исчезла.

– Каллик! – завыл он. Каллик и Уджурак, шедшие впереди, оба остановились и обернулись. В снежной буре они казались всего лишь тенями, хотя они не могли отойти от него больше, чем на расстояние одного или двух медведей. Как они смогут найти Лусу в такой пурге?

– Луса пропала! – рявкнул Токло. – Она больше не за мной!

Он развернулся и снова забарахтался в всё обирающемся снегу. Что, если за ним всё время крался белый медведь, схватил Лусу и убежал вместе с ней? Или что, если она соскользнула в трещину во льду, и шторм унёс прочь её крики о помощи?

Жуткие картины всё множились в его голове, пока он продирался вперёд, тревожно оглядывая снег вдоль тропы, которой они прошли. Какое-то время он мог ориентироваться в пространстве по их следам, но снег с бешеной скоростью заметал их. Если они собьются с тропы, которой шли, они могут никогда не найти Лусу.

– Токло, подожди! – окликнула его Каллик, прыгая за ним следом. – Я чую её! Следуй за мной!

Она ускорилась, перепрыгивая через проваливающийся под их тяжестью снег, и он понёсся за ней, чувствуя на своих пятках дыхание спешащего за ними Уджурака.

Каллик затормозила около небольшой кучки снега. Она легонько ткнула его носом, затем смахнула остальной снег лапой. Под снегом, свернувшись клубочком от ветра, лежала Луса.

Она глубоко спала.

Страх прокатился по шкуре Токло. Он поднял широкие глаза на Каллик и Уджурака.

– Что же это такое? – спросила Каллик и вздрогнула, увидев выражение его лица.

Токло сглотнул:

– Я думаю, я знаю, что не так с Лусой.

Глава 12. Луса

Луса чувствовала, как замедляется биение её сердца, сливаясь в одно целое с ритмом кружения земли. Ей впервые за это долгое время было тепло и комфортно. Солнце скрылось, но его тепло просачивалось в её тело сквозь лапы и шкуру, обещая, что оно обязательно вернётся. Её окружали запахи медведей, которых она знала и любила – родные запахи Аши, Кинга, Йога и Стеллы из Медвежьего Вольера плыли в воздухе вокруг неё, успокаивая. Она видела лица Токло, Каллик и Уджурака, впервые полные гармонии с окружающим миром.

Так себя чувствовала и она: в гармонии. Все были в безопасности. Она дышала всем миром, чувствуя связь каждого своего усика с ним. Пора Листьев придёт снова, а пока она может поспать, мирно ожидая её возвращения.

Что-то острое кольнуло её в живот, проломившись сквозь сон, как нежеланный луч света в обитель теней. Луса попыталась отшатнуться, но что-то ткнуло её с другой стороны. Было уже негде снова вернуться ко сну. Её дыхание мигом ускорилось, и она почувствовала под собой твёрдый, холодный лёд.

– Луса! Луса! Луса! – голоса её друзей были такими громкими, такими настойчивыми. Луса накрыла голову лапами, пытаясь оградиться от них. Она хотела вернуться в то мирное место. Она хотела уснуть.

– Нет, Луса, проснись! Ты обязана проснуться! – тявкнул Токло, снова толкая её. Она чуяла запах тюленьего жира в его дыхании, мясной и насыщенный. Грозный ветер ударил ей в нос, наполнив его запахами льда и снега. Она задрожала, так как холод пробрал её до костей. Почему её друзья заставляют её терпеть это? Почему они не могут просто ДАТЬ ЕЙ ЗАСНУТЬ?

– Пошёл вон, Токло! – зарычала она. Она оттолкнула его лапы подальше от себя. – Ты мне мешаешь! Я не хочу бодрствовать! Когда я сплю, мне хорошо и тепло, так что уйди и дай мне поспать!

– Луса, ты не можешь! – сказал он, и страх, прозвучавший в его голосе, разбудил её сильнее всех его толчков и пинков. На её мордочку западал снег, когда она с усилием открыла глаза и заморгала, глядя на него. Мир кругом превратился в слепящий вихрь белого, неистовый ветер которого обрушивался на неё с полной силой. Она не хотела просыпаться в шторм, но Токло тревожно кружил вокруг неё.

– Ты просто не можешь позволить себе уснуть на голом льду, Луса! – настоял он. – Это не подходящие время и место. Ты обязана не поддаваться сну.

Воспоминания о том, как Аша сказала ей во сне тоже самое, вернулись к Лусе. Она попыталась передвинуться в сидящую позу, но даже попытка сделать это выбила из неё последние силы.

– Почему? – воскликнула она. – Что… Что со мной происходит?

Она покосилась на Каллик, прижавшейся к её боку, и увидела отражающуюся в её глазах испуганную мину Токло. Уджурак ходил вокруг них кругами, стряхивая лапами снег с лица и взволнованно наблюдая за ней. Кругом по-прежнему бушевал шторм, и трудно было разглядеть что-то дальше тёмных очертаний её друзей, столпившихся вокруг неё.

– Это называется спячка, – спокойно сказал Токло. – Бурые медведи впадают в неё, когда наступает холодная погода, и сезон Спящей Земли загоняет всех существ в их палатки ждать возвращения поры Прыгающей Рыбы. Они зарываются в землю и спят там на протяжении холодных лун, пока не выйдут оттуда вместе с тёплой погодой и не найдут достаточно пищи, чтобы снова вернуться к жизни, – он покачал головой и зарылся носом в её шерсть. – Я не знал, что чёрные медведи тоже так делают. Но, должно быть, это именно то, что с тобой происходит – ты чувствуешь зов спячки.

– Я не могу поверить, что забыл про это, – виновато сказал Уджурак. – Я должен был знать, что это с тобой случиться.

Луса замотала головой, пытаясь разубедить Уджурака и Каллик.

– Такого не может быть, – сказала она. – Я никогда не слышала ни о какой такой спячке в Медвежьем Вольере. Разве моя мама не рассказала бы мне об этом, если чёрные медведи в это впадают?

– Может быть, они делают так только на воле, – сказал Токло, и Уджурак кивнул ему. – Но ты не можешь провалиться в сон здесь, Луса. Ты можешь никогда не проснуться, так как лёд здесь никогда не тает. Что тогда ты будешь делать?

"Полагаю, если лёд-таки растает, я обязательно проснусь, почувствовав воду, – подумала Луса, но она знала, что Токло прав." Если она очнётся посреди моря в сотнях горизонтов от берега без единой мысли, в каком направлении плыть, она определённо погибнет. Или же, если она выживет на протяжении холодных лун вечной зимы, её может найти и съесть какой-нибудь белый медведь, или же она замёрзнет в очередной буре и умрёт во сне, даже не заметив.

– Всё верно, – сказала она, отряхнувшись так, что снег с её шерсти взлетел в кружащиеся белые облака. – Я не дам себе уснуть. В конце концов, теперь я знаю, что со мной не так, правильно?

Она вздохнула. Для неё было облегчением узнать, что это нормально для дикого чёрного медведя. Но это всё равно её пугало. Как она могла побороть спячку, коварным змеем скрутившуюся внутри неё, только и ждущую, как бы нахлынуть на её разум, подобно мягкой воде? Если это естественно для медведей, как она может сопротивляться этому?

Будто прочитав её мысли, Токло ласково коснулся её носом и сказал:

– Я тоже чувствую зов спячки. Но я обнаружил, что его можно пересилить, если хорошо питаться и всё время двигаться.

Живот Лусы заболел при мысли о тюленем жире.

– Я пытаюсь, – сказала она. – Но трудно продолжать двигаться, когда кругом так холодно.

– Нам ПРИДЁТСЯ продолжать двигаться, – настоял Уджурак. – Мы теряем здесь время. Мы должны продолжать идти.

– Мы не теряем время, – сказал Токло, смерив его ледяным взглядом. – Мы хотим убедиться, что с Лусой всё в порядке.

– Я знаю, я знаю, – сказал Уджурак. Он начал шагать в обратном направлении и снова буркнул. – Но это всего лишь шторм. Мы минуем его, если продолжим идти.

– Я справлюсь, – пообещала Луса, почесав лапой мордочку. – Я могу это сделать, Уджурак.

Каллик легла вниз и свернулась на льду за её спиной.

– Заберись на мою спину, – предложила она. – Я понесу тебя, пока мы не найдём убежище. Мы не можем рисковать снова потерять тебя в буре.

– А остальное мы выясним завтра, после того, как поспим, – сказал Уджурак.

Луса почувствовала, как запрыгало её сердце при мысли о сне. Даже зная, насколько это опасно, она по-прежнему хотела спать больше всего на свете. Для неё это казалось очевидным.

Она вскарабкалась на широкую спину Каллик и перевесилась через неё, как медвежонок. Отсюда было легко сказать, как сильно выросла Каллик. Широкие плечи и лопатки белой медведицы легко выдерживали Лусин вес. Медведи снова побрели сквозь снежный шторм.

– Не переживай, Токло, – сказала Луса. Её друг брёл прямо за Каллик, с тревогой поглядывая на Лусу. – Я уже была сонной раньше и, тем не менее, оставалась бодрой. Я справлюсь!

– Я надеюсь, – сказал Токло.

Но не смотря на её слова, Луса чувствовала, как скользящая поступь Каллик медленно убаюкивает её обратно. Её шерсть была такой тёплой… Даже снег, опускающийся на спину Лусы не казался достаточно холодным, чтобы пробудить её. И было так просто всего лишь закрыть глаза и уснуть…

Глава 13. Каллик

Каллик пригнула голову, чтобы снег не попадал её в глаза, поэтому ей потребовалось несколько секунд, чтобы расслышать Токло, называющего её по имени.

– Каллик, постой, – снова сказал он, ткнув её в бок.

Луса на её спине была такой тёплой и тяжёлой, что вся её сосредоточенность ушла на то, чтобы хотя бы продолжать переставлять под её весом лапы. Она неохотно остановилась и повернула голову к Токло.

– Она опять уснула, – сказал Токло, кивая на Лусу.

Уджурак придвинулся к ним поближе и бросил на маленькую чёрную медведицу взволнованный взгляд. Сквозь порывы вихрящегося снега Каллик видела огромные фигуры, похожие на медведей, следящих за ними, но она знала, что на самом деле это всего лишь заледеневшие снежные холмы, как те, мимо которых они брели целые сутки.

– Здесь должно быть что-то, в чём мы сможем укрыться, – сказал Уджурак.

Токло окинул долгим взглядом мутный, тёмный ландшафт.

– Даже если мы найдём укрытие, – сказал он. – Что мы будем делать, если Луса уснёт, и мы не сможем разбудить её?

На мгновение воцарилась мёртвая тишина. Каллик поняла, что ни один из них не знал, что делать, если такое случится.

Она медленно опустилась на живот, в то время как Токло пытался прокопать нору в ближайшем сугробе. Но и минуты не прошло, как его лапы врезались в лёд.

– Как камень, – прошипел он, царапнув его когтями.

Каллик моргнула, почувствовав растерянность. Она не могла одновременно искать убежище и тащить Лусу. Но они же не могут идти вечно, не так ли?

– Мы сделаем так, чтобы она шла между нами, – предложил Уджурак, подталкивая Лусу, пока та не съехала со спины Каллик. Глаза Лусы мгновенно распахнулись, как только её лапы коснулись снега, и она резко вскочила.

– Я не сплю! – запищала она.

– Это сейчас ты не спишь, – сказа Каллик. – И не уснёшь, если продолжишь идти. Просто ставь одну лапу перед другой, идёт?

Луса кивнула, энергично потирая свою мордочку. Они снова зашагали вперёд, невзирая на снег, летящий прямо в их лица. Резкий, обжигающий холодом ветер относил их голоса в сторону, стоило им только открыть рот, так что невозможным было разговаривать. Каллик даже не была уверена, как теперь им искать укрытие. Казалось, что каждая кучка снега содержала в себе пласт льда. Но, если бы они сделали длинный привал, чтобы найти кучку без льда в середине, их бы заживо похоронило под всё прибывающим снегом, и никто бы из них уже не проснулся.

Шерсть Каллик ерошила шкуру Лусы, но для неё было настоящим мучением идти так медленно, как требовалось маленькой чёрной медведице. Она подняла голову, чтобы посмотреть на бредущего впереди Уджурака. Его бурая шерсть стала почти белой от снега. Он упрямо продолжал двигаться вперёд, хотя его задние лапы почти полностью исчезали под новыми насыпями снега. Что же он ищет на льду? Что здесь должна найти Каллик?

– Ниса, пожалуйста, помоги нам, – прошептала она, но ветер тут же отнёс её слова от её пасти и разметал их посреди бури. Окружённая со всех сторон падающим и уже упавшим снегом, Каллик не видела ледяных точек на небе и пузырей-теней под лапами. Он была совсем одна, отрезанная от духов как и над, так и под ней.

Она думала, что она знает лёд, но в реальности она знала о нём совсем чуть-чуть. Всё это время она стремилась жить на Вечном Льду – всё это путешествие, чтобы добраться сюда – но теперь её казалось, что это место совсем ей не подходит. Может быть, у неё было бы больше шансов выжить на суше. И, разумеется, ей бы лучше удалось заботиться о безопасности своих друзей там. В этом белом, белом мире она даже не могла сказать, какой путь простирается перед ними дальше. Как её мать выживала здесь с двумя медвежатами? Как вообще медведь может выжить здесь?

Каллик не знала, сколько они уже шли, но её лапы болели, а нос онемел, а они по-прежнему были окружены кромешной тьмой и кружащимся снегом, когда неожиданно Луса и Токло одновременно застыли на месте и растянулись на животах. Луса зарылась мордочкой в передние лапы Токло и свернулась клубочком у его лап.

– Я не могу идти дальше, – сказала она. – Мне жаль. Я устала.

– Я тоже не могу, – согласился Токло, его дыхание стало тяжёлым и прерывистым. – Мы обязаны отдохнуть.

– Нет, мы не можем! – закричал Уджурак, подскочив к ним. Его движения были медленными и изнурёнными, но он настойчиво покачал головой. – Мы не можем сдаваться. Наше путешествие…

– Меня не волнует твоё дурацкое путешествие! – огрызнулся Токло. – Мы заблудились здесь, в пурге, потому что ТЕБЕ вздумалось идти за НЕЙ, – он указал подбородком на Каллик.

Каллик почувствовала укол вины.

– Я делаю всё, что от меня зависит! – запротестовала она.

– Это как раз то, о чём говорили нам знаки! – напомнил ему Уджурак.

– Ты не поймала тюленя, – бросил Токло Каллик, пропустив мимо ушей слова Уджурака. – Ты не можешь найти нам укрытие. Ты выживаешь здесь не лучше нас! С тем же успехом мы могли следовать на лёд за селёдкой!

– Прекратите спорить, – пробормотала Луса, глубже зарываясь в шерсть Токло.

– Ты просто не можешь уступить кому-то другому своё первенство, – прорычала Каллик, окончательно рассердившись. – Мне бы гораздо лучше здесь жилось, если бы везде и постоянно вокруг меня не мелькала твоя бесполезная туша! И ты бы был уже мёртв, если бы не Уджурак.

– Нам предначертано быть вместе! – воскликнул Уджурак. – Почему ни один из вас никак этого не поймёт? Нам ПРИДЁТСЯ идти дальше!

– Ради чего? – оскалился Токло, поворачиваясь к нему. Луса протестующе заскулила, когда он отшатнулся от неё. – Куда? Ты даже не знаешь, куда ты нас тащишь!

– Возможно, не знаю, – подметил Уджурак.

Холод пробрал Каллик до самых костей. Если даже Уджурак не знает, куда они идут, на что им теперь надеяться?

– Но я знаю, что нам придётся добраться туда, и я знаю, что нам придётся сделать это вместе! – вставил Уджурак.

– А твои драгоценные знаки говорили тебе хоть что-то про то, как нам здесь выжить? – прорычал Токло. – Поскольку от нас будет мало пользы, если мы все умрём! – он остановился, тяжело дыша, и покосился на Лусу, спящую у его лап. – Только меня это больше не касается, – сказал он. – Продолжайте идти, если вам так хочется. Мы с Лусой останемся здесь, – он опустился вниз рядом с ней и закрыл глаза. Шторм тут же принялся заметать их обоих снегом.

Каллик хотела продолжить спор, попытаться защитить свои убеждения, но, по правде говоря, она тоже не думала, что сможет пройти ещё хоть сколько-то. Но, самое главное, она боялась, что Токло прав. У неё не было ни малейших догадок, что она тут делает. Она не могла заботиться о своих друзьях, даже не смотря на данное им обещание.

Она посмотрела вверх и встретила печальный, сконфуженный взгляд Уджурака.

– Мне жаль, Уджурак, – сказала она. – Я не знаю, что ещё делать. Я не могу найти нам убежище, но все мы слишком устали, чтобы продолжать идти. Может быть, прийти сюда было ошибкой.

Дрожа от усталости, она свернулась клубочком рядом с Лусиным боком и прижалась к друзьям так близко, как только могла. Спустя долгое мгновение, она почувствовала, как Уджурак лёг на снег за её спиной, с подавленным вздохом положив голову на лапы. Ветер носился над спиной Каллик, ероша её шкуру. Может, она сможет защитить своих друзей… Если они положат Лусу в центре, может быть, тепло их тел защитит её… Может быть, скоро шторм закончится…

Каллик уснула прежде, чем новая тревожная мысль закралась в её голову.

В её сне, вокруг неё, в тёплой палатке свернулись Ниса и Таккик, слушая, как гудит снаружи вьюга. Каллик отдыхала, прижавшись к маминой шкуре, позволив своим страхам унестись прочь. Теперь кто-то другой сможет позаботиться о ней.

– Я пойду, раздобуду еды, – сказала Ниса, поднявшись и оттолкнув Каллик в сторону. Она протолкнулась к выходу из палатки и начала копать снег.

– Подожди, не уходи, – взмолилась Каллик. – Нам здесь и так хорошо!

Ниса не ответила. Её белые лапы исчезли в конце туннеля, в порывах кружащегося снега. Каллик придвинулась к Таккику и свернулась клубочком рядом с ним. В конце концов, она не была одинока.

Но тут Таккик встал и тоже побрёл к выходу.

– Таккик, не оставляй меня! – завыла Каллик.

Но он медленно покачал головой, а затем выскочил наружу.

Каллик была не на шутку напугана. Почему они оставили её совсем одну? Она свернулась клубочком в центре палатки. Она чувствовала, как будто к ней прижимаются чьи-то пушистые бока, но она не видела никого здесь, рядом с собой. Она была совсем одна, одна в быстро наполняющейся снегом берлоге.

Всё больше снежинок залетало внутрь сквозь вход, быстро и беспощадно, как будто снаружи какой-то медведь бросал их в неё. Но это был совсем не обыкновенный снег. Каллик попыталась его копать, так как он полностью засыпал её лапы, но он оказался чёрным вместо белого, искрящимся в свете бесчисленных осколков льда, как будто ночное небо превратилось в снег и обрушилось на неё…

Ледяные осколки закружились вокруг её лап, вихрясь и волнуясь у самого потолка берлоги. Каллик посмотрела наверх, затем вокруг, и вдруг поняла, что её со всех сторон окружает кромешная тьма. Берлога исчезла, и она плыла в тёплой темноте, окружённая только мерцающими ледяными осколками.

– Каллик, – произнёс ласковый голос.

Каллик обернулась и увидела гигантскую медведицу, бредущую к ней сквозь небо. Бледная шерсть медведицы искрилась в звёздном сиянии и перекатывалась волнами при каждом её шаге, неся за собой пустой запах ветра. Её глаза наполнились добротой, когда она наклонилась, чтобы коснуться Каллик носом.

– Силалюк, – выдохнула Каллик в благоговении.

Глава 14. Уджурак

Первым, что заметил Уджурак, оказалось то, что он больше не слышит шторм. Мёртвая тишина заняла место гудящего, свистящего ветра, так долго наполнявшего его уши. Ледяной холод снега, осевшего на его спине, тоже ушёл; вместо всего этого он чувствовал мягкий ветерок, ерошащий его бурую шерсть.

Рядом с ним что-то пробормотала Каллик, но он так и не смог ничего расслышать. Затем он услышал более ясный голос Лусы.

– Арктур! – прошептала она.

Уджурак распахнул глаза. Бесконечная белизна шторма растворилась в воздухе. Исчез даже снег под их лапами; четыре медведя плыли во тьме, прижавшись друг к другу, как они и лежали. Остальные трое спали, хоть их уши и были подняты, и они издавали во сне тихие звуки.

Во тьме зашевелилась гигантская тень, как будто собираясь шагнуть к нему с неба. На её боках мерцали звёзды, когда она двигалась в его сторону. Уджурак поднял голову, моргая, так как огромная медведица склонилась над ним.

– Мама, – прошептал он.

Его захлестнула волна облегчения. Впервые за долгие луны он почувствовал себя в безопасности. Усыпанная звёздами медведица склонила свою голову и коснулась его носом. Он обхватил её шею передними лапами и повис, снова почувствовав себя медвежонком, окружённым лаской и любовью.

– Мой сынок, – пробурчала она. Её дыхание было тёплым и несло за собой запах зелёных листьев. – Ты проделал такой длинный путь.

Он погрузился в её шерсть и прижался к ней ещё ближе, вспоминая, как они вот так сидели, когда она рассказывала ему о медвежьей жизни.

– Я очень горжусь тобой, – проворковала она, лизнув его в ухо. – Ты выбрал себе хороших спутников.

Они оба покосились на других медведей, которые мирно спали чуть поодаль. Уджурак и подумать не мог, как только можно спать, когда тут такое происходит.

– Они встречаются со своими собственными духами, – сказала его мать, ответив на его не заданный вопрос. – Для каждого из них ты тоже выглядишь спящим.

– Я забыл про тебя, – признался Уджурак, зарываясь носом в её шкуру. – Я не знаю почему. Но моя память… Я ничего не могу запомнить надолго. Я даже не был уверен, что я на самом деле медведь.

– Теперь ты вспомнил? – ласково спросила она.

Уджурак кивнул. Он вспомнил солнечные дни на горе, где у её лап он учился охотиться. Он вспомнил, как она выкапывала целебные травы в тенистой роще, рассказывая ему, какие растения способны лечить. Он вспомнил её истории, которые она рассказывала ему ночью, когда звёзды, мерцая, появлялись над их головами.

Он вспомнил, как в первый раз узнал, что он может менять форму. Они были в берлоге, отдыхая после урока охоты. Из-под дальней стены пещеры выскочила крохотная коричневая мышка, рассчитывая подобрать ягоду, которую уронил Уджурак.

Уджурак через полу-закрытые глаза наблюдал за ней; изогнутые усы, бегающие туда-сюда чёрные глаза, крохотные коготки, цепляющиеся за каменный пол, и шустрые, непредсказуемые движения, которые она совершала, кидаясь из тени в тень.

Пока он следил за ней, он почувствовал странное, не знакомое ранее чувство, как будто оно мурашками бегало под его шкурой. Он в ужасе широко раскрыл глаза, когда его лапы начали уменьшаться. Его хвост стал длиннее, а уши развернулись, и шерсть стала не такой косматой. Пещера вокруг него становилась всё больше, так как он всё уменьшался и уменьшался. Он увидел, как мышь шарахнулась к своей норке, пища от испуга.

Наконец, превращения прекратились, и Уджурак осмотрел себя. Его усы изогнулись, а глаза нервно бегали по пещере. Мышь снова высунула нос из пещеры и недоверчиво уставилась на него. Мгновение спустя она выбралась наружу и присела около ягоды, чтобы продолжить кушать.

– Привет, – впервые попробовал говорить в новом теле Уджурак. В его больших ушах это прозвучало подобно высокому писку, но мышь кивнула ему, как если бы она его поняла.

– Я думала, ты медведь, – пискнула мышь. – Странно. Кажется, моё зрение хуже, чем я думала.

– Ух… да, – согласился Уджурак.

– Ягоду? – предложила мышь, подталкивая к нему круглый тёмно-синий плод.

Уджурак приблизился и откусил маленький кусочек от ягоды. Она была гораздо больше, чем когда он был своего настоящего размера! Обычно он проглатывал целую горсть черники в один заход. Но быть таким маленьким означало и возможность насладиться соком, текущим по его языку, и на самом деле понять вкус ягоды. Он облизнул свои лапки, гадая, чем ещё отличается жизнь мыши от жизни медведя.

Тогда к нему пришла тревожная мысль. Что, если он таким и останется? Сможет ли он снова стать медведем? Как его мама узнает, что это он?

– ИИИИИИИИИИИК! – завизжала мышь, быстро занырнув в свою нору. – Беги! Медведь!

Уджурак услышал, как заклацали мышиные когти, когда та скрылась в трещине в скале. Он оглянулся и посмотрел вверх, и ещё вверх, и ещё вверх, на мудрую бурую мордочку своей матери.

Она ласково подмигнула ему:

– Я думала, что это может произойти. Помни, что ты медведь, Уджурак. Что ж, мишка, вернись ко мне.

Теплота в её голосе была весьма убедительна, и, прежде чем Уджурак снова успел взволноваться, он почувствовал, что растёт, превращаясь. Вернулась медвежья мордочка, когти стали толще и длиннее, и уже через мгновение он снова был медвежонком. Он поднялся и прыгнул на лапу матери.

– Ты видела меня? – тявкнул он. – Я был мышью! Я ПИСКНУЛ, и мышь заговорила со мной, и дала мне ягоду, и я слышал самые разные вещи, и мои усы дёргались, и я был МЫШЬЮ!

– Я видела это, – сказала она. – Ты очень необычный медвежонок, теперь ты это знаешь. Не все медвежата могут так делать.

– Правда? – он почесал лапой за ухом. – Думаю, они очень хотят так уметь! Я могу быть кем угодно? Я даже могу быть птицей?

– Ты можешь быть всем, кем захочешь, – сказала его мать. – Но пойми, что иногда ты будешь чувствовать то, что не смогут разделить с тобой другие медведи тебя окружающие. Постарайся запомнить, что ты особенный, и пусть это тебя не тревожит.

Её слова эхом прозвучали в голове Уджурака, когда он прижался к её лапам в залитой звёздным светом пустоте. Он чувствовал то, что не могли разделить с ним другие… Если бы он только вспомнил её слова раньше!

– Как бы я хотел, чтобы мы остались вместе! – печально сказал он.

– Я тоже, малый мишка, – сказала она. – Но мы не можем всегда сами выбирать тропу, по которой нам идти.

Она обняла Уджурака лапами, когда он затрясся, вспомнив плосколицых-охотников, которые преследовали его и его маму со своими огненными палками. Он вспомнил, как резкий дребезжащий звук заставил его мать упасть на землю. Он вспомнил, как она сказала ему бежать. Он не хотел покидать её, хоть и слышал лай собак, бегущих за ними. Но затем, против своего желания, он почувствовал, как его лапы становятся крыльями, перья сменяют шерсть, и порыв воздуха вынес его в безопасность, на свободу. Он пытался прилететь к ней, но, не смотря на то, что он часами кружил над лесом, он так и не нашёл её.

– Я так по тебе скучал, – сказал он. – Я питался ягодами, и насекомыми, и всем, что только мог поймать. Иногда я превращался в других животных, так что мог есть то, что они едят, если это было легче найти. Я поступил неправильно?

– Ты остался в живых, – пробормотала его мать. – Вот, что самое главное.

– А затем я услышал в своей голове голос, – сказал Уджурак, поднимая свой подбородок, чтобы заглянуть в её звёздные чёрные глаза. – Я подумал… Я думал, может быть, это ты говоришь со мной. Этот голос сказал мне покинуть горы и следовать за звездой. Я не хотел… Я не хотел оставлять место, где я жил с тобой. Я подумал, может быть, я могу слышать твой голос только в нашем, нашем с тобой месте, и я не хотел потерять его и снова остаться один. Но он сказал мне, что я найду других медведей, которые присоединятся ко мне, которые пойдёт со мной туда, куда я должен идти, – он уронил голову. – И всё-таки, я до сих пор не хотел никуда уходить. До тех пор, пока не пришли плосколицие-охотники… и тогда маленький бурый медвежонок спас мне жизнь, и я понял, что он должен стать первым, кто присоединится ко мне в моём путешествии. Вот так это всё и началось.