Текст книги "Длинные тени"

Автор книги: Эрин Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Внезапно на фоне пламени возник черный силуэт Белки, волочившей тяжелую ветку. Было заметно, что кошка совсем выбилась из сил. Львиносвет напружинил мышцы, словно хотел перепрыгнуть через огонь и броситься на помощь матери.

– Нет! – прокашляла Остролистая. – Слишком далеко!

Не успел Львиносвет ответить, как в пламени возникла еще одна кошачья фигура. Языки пламени сверкали в глазах кота, а в его свалявшейся серой шерсти застряли обгорелые листья и обломки мелких веток. Дым и пламя настолько ослепили Остролистую, что она сначала приняла этого кота за звездного воителя, но, приглядевшись, узнала в нем Уголька.

Белка с тяжелым вздохом уронила ветку.

– Помоги мне протолкнуть ее в огонь! – закричала она.

Уголек схватил ветку зубами и сильным толчком бросил ее через стену огня прямо на узкую полоску земли, где стояла Остролистая и ее братья. Путь был открыт, но Остролистая почему-то не почувствовала никакой радости. Ее настораживал странный взгляд Уголька – серый воин едва не облизывался от удовольствия, словно приготовившись съесть сочный кусочек дичи.

Брошенная ветка образовала крепкий мост через огонь, но Уголек встал на ее дальнем конце, преграждая путь к спасению. Львиносвет рывком поднял Воробья, а Остролистая неуверенно шагнула к ветке и остановилась. Стоило ей заглянуть в сверкающие синие глаза Уголька, как в животе у нее все похолодело.

– Уголек, отойди в сторонку, – попросила Белка. – Дай же им пройти!

– Какая жалость, что Ежевики нет, – оскалился Уголек. – Кто же теперь позаботится об этих бедных детках?

Остролистая почувствовала, как ее шерсть поднимается дыбом. Что он такое говорит?

Львиносвет тоже вздыбил шерсть, но только не от растерянности, а от гнева.

– Что ты сделал с нашим отцом? – заорал он.

Уголек с жалостью посмотрел на него – глаза его превратились в две огненные искры, пылающие в грозной ночи.

– Зачем мне тратить время на Ежевику?

Переброшенная ветка была слишком толстой, чтобы сразу загореться, но листья на ней уже обуглились, а мелкие ветки начали дымиться. Очень скоро спасительный мост вспыхнет и рухнет, объятый пламенем.

Белка шагнула к Угольку. Никогда еще Остролистая не видела свою мать в таком бешенстве. Она так распушилась от гнева, что стала похожа на воительницу Тигриного племени. И все-таки подъем на обрыв и борьба с тяжелой веткой не прошли для нее даром. Белка пошатывалась от усталости и тяжело дышала.

– Когда, наконец, закончится твоя нелепая вражда с Ежевикой? – прошипела она. – Сколько лун прошло, а ты все не уймешься! Пора смириться с тем, что я выбрала его, а не тебя! Ты ведешь себя, как безумец, пытаясь наказать Ежевику за то, что я его люблю!

Уголек с искренним изумлением посмотрел на нее.

– Но я не враждую с Ежевикой!

Остролистая переглянулась с Львиносветом.

– Что-то непохоже, – прошипела она.

– Мне нет до него никакого дела, – продолжал Уголек. – Разве он виноват, что влюбился в неверную и лживую кошку? Это его беда, а не вина.

Неверную? Лживую?

Низкое рычание заклокотало в горле Остролистой, но она вовремя опомнилась и во все глаза уставилась на котов, стоявших друг перед другом на фоне пылающего куста.

Происходило нечто ужасное, и Остролистая невольно похолодела, несмотря на бушующее кругом пламя. Она испуганно прижалась к братьям, и вдруг заметила странное выражение в незрячих глазах Воробья. Он стоял, высоко вскинув голову, и напряженно ловил каждое слово Белки и Уголька.

– Я знаю, что ты думаешь! Ты вбила себе в голову, будто я не могу простить Ежевике то, что он отнял тебя у меня. Но ты ошибаешься, как и все остальные. Я враждую не с Ежевикой, а с тобой, Белка, – голос Уголька задрожал от прорвавшейся ненависти. – Это ты мой враг!

Остролистая в ужасе отшатнулась, и ее задние лапы сорвались с утеса. Еще одна молния разорвала небо, а раскат грома заглушил все звуки, кроме треска пламени. Умирая от страха, Остролистая отчаянно молотила задними лапами в воздухе.

Чьи-то крепкие зубы схватили ее за шиворот, и сквозь застилающий глаза дым Остролистая увидела Львиносвета, тащившего ее в безопасное место.

Но и там не было спасения: только голодные языки огня и Уголек с пылающими ненавистью глазами, преграждавший путь к спасению. Искры дождем сыпались на трех котов, подпаливая им шерсть. Ветка уже начала дымиться, и смертельный ужас охватил Остролистую.

«Уголек не даст нам пройти! Мы сгорим заживо!»

Но у нее не было слов, чтобы молить Уголька о пощаде. То, что происходило сейчас на этом пылающем утесе, не имело никакого отношения к ней и ее братьям, даже если от этого зависела их жизнь.

– Но это было так давно! – растерянно воскликнула Белка. – Уголек, я даже не подозревала, что ты до сих пор расстраиваешься.

– Расстраиваюсь? – язвительно повторил Уголек. – Нет, я не расстраиваюсь! Ты даже не представляешь, какая боль терзает меня. Это похоже на глубокую рану, которая открывается каждый день, и кровь льется на камни… Неужели ты никогда не замечала, что я истекаю кровью?

Глаза его подернулись пеленой, а голос зазвучал глухо, словно издалека. Казалось, Уголек видит кровь, струящуюся из его сердца на обугленную землю. Дрожа от страха, Остролистая еще теснее прижалась к братьям. Это кот был опаснее грозы, страшнее огня и ужаснее падения с края утеса!

Не помня себя, она вскочила на конец ветки. В тот же миг Уголек очнулся и резко обернулся к Остролистой, оскалив зубы.

– Стой, где стоишь! – рявкнул он и прошипел, снова обращаясь к Белке. – Значит, ты даже не знала, какую боль причинила мне? Но тогда слепа ты, а не твой сын Воробей! Ты так и не догадалась, кто заманил Огнезвезда на берег озера, где стояла лисья ловушка? Я хотел, чтобы он умер, Белка! Я хотел отнять у тебя отца, чтобы ты тоже узнала, что такое боль потери!

Остролистая в ужасе повернулась к братьям.

– Он пытался убить Огнезвезда? – пролепетала она. – Да он сумасшедший!

Холодная решимость сверкнула в глазах Львиносвета, и он напружинил задние лапы, приготовившись к прыжку.

– Я сражусь с ним!

– Нет! – завизжала Остролистая, хватая его зубами за плечо. – Он сбросит тебя в огонь!

– В тот раз Ежевика спас Огнезвезда, – продолжал Уголек, не сводя пылающих ненавистью глаз с Белки. – Но сейчас его здесь нет. Зато есть твои котята.

Глаза Белки полыхнули. На миг Остролистой показалось, что она сейчас бросится на Уголька, но это было бы бессмысленно. Еще не окрепшая после ранения Белка не могла справиться с сильным и тренированным воином. Видимо, она и сама поняла это. Поэтому она просто отступила назад и, высоко вздернув голову, смерила Уголька презрительным взглядом. Остролистая видела, что ее мать вся дрожит, однако голос ее прозвучал спокойно и твердо.

– Довольно, Уголек. Ты сам сказал, что враждуешь со мной. Эти молодые коты не сделали тебе ничего плохого. Неужели ты думаешь, что я полюблю тебя, если ты позволишь им сгореть?

– Ты ничего не поняла, – медленно проговорил Уголек и посмотрел на нее так, словно видел впервые в жизни. Потом сварливо заговорил: – Это единственный способ заставить тебя страдать так, как страдал я. Ты разорвала мне сердце, когда предпочла Ежевику. Что бы я ни сделал с тобой, мне не удастся причинить тебе такую боль, которая искупила бы мои муки. Но твои дети… – Он обернулся и посмотрел сквозь огонь на Остролистую и ее братьев. Глаза его превратились в узкие синие щелки. – Если ты увидишь, как они заживо сгорают в огне, то узнаешь, что такое настоящая боль…

* * *

Теперь огонь трещал уже совсем близко. Шерсть у Остролистой начала дымиться, раскаленная земля обжигала ей лапы. Она попятилась назад, но там был край обрыва.

Они трое сбились в такую тесную кучку, что стоило одному из них потерять равновесие, вниз с утеса рухнули бы все. Остролистая уже не могла сдержать дрожь, колотившую ее при взгляде на зловеще сужающуюся полосу земли между огнем и обрывом.

Воробей припал к земле, из-за насквозь промокшей шерсти он казался совсем щуплым и маленьким. Длинные когти Львиносвета поблескивали в свете молний, мышцы его были напряжены, но уже не от готовности кинуться на Уголька, а от усилия удержаться на осыпающемся краю утеса.

Белка еще выше вскинула голову и посмотрела в лихорадочно блестевшие глаза Уголька.

– Можешь убить их, – невозмутимо сказала она. – Мне все равно.

Уголек разинул пасть, но ничего не сказал. Остролистая и ее братья молча смотрели на мать. Что она такое говорит?

Белка отвернулась и пошла прочь, но на прощание обернулась. Ее зеленые глаза сверкали ярче молний, но Остролистая не смогла понять их выражения.

– Если ты хотел причинить мне боль, то придумал бы что-нибудь получше, – презрительно прорычала Белка. – Потому что это не мои котята.

Глава XXIII

Рев грозы и треск огня вдруг исчезли, заглушенные грохотом крови в ушах Воробья. Он потряс головой, пытаясь вернуть себе слух и узнать, что же ответит Уголек на ужасные слова Белки.

– Ты лжешь! – недоверчиво ахнул Уголек.

– Нет, не лгу, – Белка говорила спокойно, но голос ее каким-то чудом заглушил шипение огня. – Ты видел, как я родила их? Видел, как выхаживала? Разве я жила с ними в детской до того, как они стали оруженосцами?

– Но… – пролепетал Уголек и замолчал.

Воробью показалось, будто он чувствует рой воспоминаний, теснящихся в голове обезумевшего кота.

– Я одурачила всех, даже Ежевику, – насмешливо добавила Белка. – Это не мои котята.

– И никто в нашем племени не знает об этом? – неуверенно поинтересовался Уголек.

– Нет. Они слепы, как и ты.

Воробей почувствовал, как в голове Уголька что-то сдвинулось, и тот снова приободрился.

– Как ты думаешь, что будет, когда я расскажу им? – прошипел он. – Думаешь, Грозовые коты позволят тебе остаться в племени, когда узнают, что ты лгала им? Ты лгала предводителю, лгала Ежевике, лгала своей сестре!

– Ты расскажешь им? – с болью воскликнула Белка.

– Неужели ты думаешь, меня что-то удержит? – сипло расхохотался Уголек. – Я все-таки заставлю тебя потерять то, что ты любишь больше всего на свете! Ежевика отвернется от тебя. А ты глупее, чем я думал, если надеялась, что я сохраню твою постыдную тайну! Я оставлю жизнь этим трем котам. Но твои страдания только начинаются.

Послышался шорох, и Уголек отошел от ветки.

– Воробей, тут ветка, – сипло сказал Львиносвет. Воробей почувствовал, как брат схватил его за шкирку, приподнял и поставил на шершавую кору. – Шагай прямо вперед, – приказал Львиносвет, поддерживая его сзади. – И быстрее!

* * *

Подталкиваемый Львиносветом, Воробей засеменил вперед, стараясь не обращать внимания на палящий жар и рев огня. Острая боль пронзила подушечку на его лапе, когда он наступил на горящую ветку, но Воробей только зашипел сквозь стиснутые зубы. Внезапно стена зноя исчезла, и он неуклюже свалился с ветки. Земля под лапами была горячая, но не горящая! Он был спасен!

Через несколько мгновений Львиносвет и Остролистая присоединились к нему.

Над их головами сердито грохотал гром, но его раскаты уже затихали. Гроза уходила. Милосердный дождь вновь хлынул с неба, прибивая к земле огонь. Ветер стих, так что падающих деревьев тоже можно было не бояться. Из лежавшего внизу оврага послышались кошачьи крики – наверное, Грозовые воители вернулись в свой лагерь и заметили котов, стоявших на вершине утеса. Но Воробью и его брату с сестрой было сейчас не до них.

– Белка? – раздался рядом дрожащий голос Остролистой. – Это ведь неправда, да? Мы твои дети?

Повисла долгая тишина, но Воробей уже знал ответ. Он растворился в чувствах Белки, его терзала ее тоска, боль и сожаление, но сильнее всех этих ужасных переживаний была всепоглощающая любовь – материнская любовь к своим детям. И тогда Воробей понял самое главное: сколько бы правды не было в словах Белки, она все равно любила их. Но она не была их матерью.

– Простите меня, – прошептала Белка. – Я давно должна была открыть вам правду.

– О чем ты говоришь? – рявкнул Львиносвет, и Воробей невольно зажмурился, почувствовав нарастающий гнев брата.

– Мы думали, так будет лучше для всех! – дрожащим голосом ответила Белка. – Клянусь вам, это было самое тяжелое решение в нашей жизни.

– В нашей? – резко переспросил Львиносвет. – Кто такие мы?!

Белка ничего не ответила, а в голове у нее царил такой хаос любви, сожаления и отчаяния, что Воробью не удалось ничего выяснить.

– Ежевика знает? – срывающимся голосом спросила Остролистая. Воробей услышал, как она в смятении рвет когтями обугленную траву.

– Он никогда в жизни ни словом не солгал вам, – с горечью ответила Белка. – Он… он ничего не знает.

– И ты заставила его поверить в то, что мы его дети? – завизжала Остролистая. – Ты и ему лгала! Но… если вы не наши родители, то чьи же мы дети?

Воробей снова проник в мысли Белки, пытаясь добраться до ее воспоминаний, но увидел лишь снег, долгое путешествие, колючие кусты ежевики и страшное чувство вины, пригибающее плечи к заснеженной земле. Рядом с матерью шел кто-то еще, но Воробью так и не удалось понять, кто именно.

– Я не могу вам сказать, – еле слышно прошептала Белка.

– Можешь, просто не хочешь! – с болью и злобой прорычал Львиносвет.

Воробей знал, что те же самые чувства сейчас терзают Остролистую, но сам он оставался странно спокойным, словно ужасная правда Белки не была для него новостью. Если они действительно были котами из пророчества, наделенными силой звезд, то и рождение их должно быть отмечено чем-нибудь удивительным! Просто сейчас им открылась еще одна правда, только и всего. Они узнали о событии, которое произошло много лун тому назад, но которое до сих пор отбрасывает длинные тени на настоящее.

– Простите меня, – уже тверже ответила Белка. – Я знаю, что вы имеете право осуждать меня, но знайте, что я не могла бы любить вас больше, будь вы моими собственными детьми! Я так горжусь вами.

– Убирайся и оставь нас в покое! – с ненавистью прошипела Остролистая. – Ты не имеешь никакого права гордиться нами и вообще чувствовать к нам хоть что-то! Мы верили, что ты наша мать, а ты…

– Пожалуйста… – жалобно пролепетала Белка.

– Уходи, – твердо сказал Львиносвет.

Страшное горе тяжелым облаком окутало Белку, и Воробей едва удержался, чтобы не броситься к ней. Он услышал, как она повернулась и, не замечая боли, побрела сквозь дымящиеся заросли по горящим листьям.

* * *

Трое котов долго молчали. Воробей оцепенел от потрясения, и знал, что его брат с сестрой чувствовали то же самое. Они едва не погибли, они столкнулись с безумной ненавистью Уголька, но самым страшным ударом для них стало признание Белки.

– Но если она не наша мать, то кто же тогда наши родители? – первой нарушила молчание Остролистая.

– Потом подумаем над этим, – с холодным гневом прорычал Львиносвет. – Сначала надо решить, что нам делать, если Уголек откроет всю правду племени.

– Думаешь, он сделает это? – ахнула Остролистая.

– А ты думаешь, нет? – огрызнулся Львиносвет. – С какой стати ему молчать! Он же сам сказал, что пойдет на все, лишь бы заставить Белку страдать.

Воробей вновь почувствовал странное равнодушие к тревогам брата и сестры. Тайна перестала быть тайной, и уже никто не в силах остановить лавину последствий. Честно признаться, ему было даже немного любопытно, чем все это кончится.

– Нельзя, чтобы об этом узнали в племени! – взволнованно воскликнула Остролистая. – Что если нас тоже накажут? Вдруг подумают, что мы давным-давно знали правду? Нет, давайте договоримся никому ничего не рассказывать! Может быть, Уголек еще передумает?

– Ага, и ежи стаями полетят в теплые края, – усмехнулся Львиносвет. – Но я согласен, нам не надо трепать языками. Если Грозовое племя все-таки узнает правду, мы сможем доказать, что ничего не знали об этом. Договорились? Что скажешь, Воробей?

– Идет, – кивнул целитель.

– Тогда идем в лагерь, – вскочила Остролистая. – Там сейчас столько работы!

* * *

Каменный овраг насквозь пропах гарью и дымом. Протиснувшись сквозь обугленные остатки бывшего колючего туннеля, Воробей невольно вздрогнул, услышав встревоженный голос отца – то есть, Ежевики.

– Вы целы? С вами все в порядке?

– Да, все нормально, – напряженно ответил Львиносвет.

– Тогда помогите Бурому залатать детскую, ладно? Нужно принести из леса побольше ежевики. Воробей, тебя Листвичка искала. Долголап обжег лапы, а Долгохвосту пробило голову упавшей веткой. Ничего серьезного, но рана глубокая. На всякий случай, нужно осмотреть всех котов, вдруг кто-нибудь еще ранен!

– Да, конечно, – кивнул Воробей. Когда шаги Ежевики стихли вдали, он повернулся к брату и сестре и прошипел: – Не забывайте – молчок!

Но когда он, слегка припадая на обожженную лапу, направился к пещере целителей, то почувствовал запах Уголька, стоявшего на краю поляны. Пристальный взгляд Уголька обжег его, как удар горящей ветки, и Воробей словно наяву увидел синие глаза воителя, горящие безумной злобой.

«Полночь сказала, что знание не всегда дает силу, – вспомнил Воробей. – Но иногда дает, и еще какую! Сегодня Уголек получил силу уничтожить нас всех».

Глава XXIV

На следующее утро Львиносвета послали в рассветный патруль вместе с Бурым, Медуницей и Пеплогривкой. Лучи восходящего солнца пробивались сквозь листву деревьев. В воздухе не было ни ветерка, и уцелевшие листья неподвижно висели на ветках. Кругом было так тихо, что вчерашняя гроза могла показаться сном, если бы не обгоревшие стволы деревьев, обугленный бурелом на земле, да почерневшая листва.

Шерсть Львиносвета слегка потрескивала от волнения. Он не знал, чем встретит его лагерь, какие обвинения бросят ему в глаза соплеменники. Но на поляне все было спокойно, лишь Ежевика деловито отдавал распоряжения по поводу восстановления лагеря. Терновник и Мышеус заканчивали латать стены детской, Лисенок и Ледышка катили через поляну огромный ком свежего мха для подстилок. Белохвост и Яролика дружно вытаскивали обгоревшие ветки из воинской палатки, а Белолапа, Березовик и Ягодник собирали бурелом на поляне, причем Ягодник привычно бурчал себе под нос, что это работа не для воителя.

«Ничего не случилось!» – с облегчением понял Львиносвет. Уголек тоже был на поляне, однако по каким-то причинам он продолжал хранить тайну.

* * *

– Надо поговорить! – прошипела Остролистая, когда они с Львиносветом помогали Дыму укладывать новый колючий барьер вокруг входа в лагерь. – Встретимся в лесу. Я приведу Воробья.

Бросившись в палатку целителей, она через несколько мгновений выскочила оттуда в сопровождении Воробья. Львиносвет молча смотрел, как они направляются к поганому месту, а затем подошел к Дыму.

– Схожу, поохочусь. Куча с добычей совсем пустая.

– Охотники уже ушли, – проворчал Дым. – Надо было раньше думать! Значит, восстановление лагеря слишком скучная для тебя работенка? – обиженно заметил он, но потом смягчился. – Ладно, беги. Только постарайся принести что-нибудь стоящее!

Львиносвет с благодарностью кивнул и со всех лап бросился в лес, пока бурый воин не передумал. Уловив запах брата и сестры, он побежал за ним в чащу.

На краю поляны Львиносвет остановился и огляделся, принюхиваясь. В тот же миг из-за дерева раздалось сердитое шипение:

– Львиносвет! Сюда!

Покрутив головой, он заметил в зарослях рыжего орляка черную голову Остролистой.

– Сколько можно ждать? – набросилась на него сестра.

– Я нарочно тянул время, – пояснил Львиносвет, бросаясь в папоротники. – Не нужно, чтобы кто-нибудь заподозрил нас в тайных встречах.

За зарослями папоротника оказалась неглубокая ложбинка, в которой дожидался Воробей. Когда Львиносвет скатился туда, брат поднял голову и серьезно сказал:

– Хорошо. Давайте решать, что нам теперь делать.

– Разве не понятно? – воскликнула Остролистая, свирепо полоснув когтями по земле. – Мы должны узнать, кто наши настоящие родители!

– Я не согласен, – покачал головой Львиносвет.

– Что? Но ты же сам сказал…

Львиносвет взмахнул хвостом, не давая ей договорить.

– Разумеется, я не меньше вас хочу узнать, кто наши родители. Но сейчас это не самое главное. Прежде всего мы должны решить, что делать с Угольком.

– Ненавижу Уголька, – хлестнула себя хвостом Остролистая, задыхаясь от бешенства и отчаяния.

Львиносвет успокаивающе похлопал ее хвостом по плечу.

– Он сумасшедший, но нам от этого не легче.

Внезапно он вспомнил, как однажды сцепился с Угольком, когда серый воин был его наставником. В тот раз глаза Уголька полыхали огнем настоящего сражения, и он дрался в полную силу, словно перед ним был враг, а не оруженосец.

«Может быть, он и тогда хотел убить меня, чтобы причинить боль Белке?»

– Нужно как-нибудь заставить его держать язык за зубами. Если все откроется, у Белки будут большие неприятности.

Остролистая пренебрежительно махнула хвостом.

– Какое нам до этого дело? Это не наша беда!

– Ошибаешься. Это наше общее дело и общая беда, – покачал головой Львиносвет, чувствуя неожиданную жалость к Белке. Пусть рыжая воительница лгала им и не была их матерью, но они никогда не видели от нее ничего, кроме добра. – Пока Уголек знает эту тайну, у него всегда будет власть над нами.

– Да о чем ты говоришь! – прорычала Остролистая, и зеленые глаза ее полыхнули яростным огнем. – Неужели ты не понимаешь, что мы, возможно, вообще не Грозовые коты!

Львиносвет открыл было пасть, чтобы ответить, но промолчал, ошарашенный словами сестры.

– Возможно, мы не принадлежим Грозовому племени и Воинскому закону! – с ужасом произнесла сестра, словно на свете не было ничего страшнее этого. – Что если Белка сжалилась над какой-нибудь одиночкой или домашней кошкой и усыновила ее котят?

– Но… нас же трое, – растерянно пробормотал Львиносвет. – И о нас было пророчество. У нас в лапах сила звезд! Как мы можем быть чужаками?

– Мне кажется, вы оба кое-что забываете, – холодно сказал молчавший до сих пор Воробей. – В пророчестве говорилось об Огнезвезде и его родственниках, крови от его крови. Если Белка не наша мать, то как мы можем быть родственниками Огнезвезда?

Львиносвет и Остролистая непонимающе уставились на брата. Щуплый серый котик невозмутимо сидел в ложбинке, обвив хвостом лапы.

– Дошло? – безжалостно спросил он.

– Белохвост тоже родственник Огнезвезда, – пролепетал Львиносвет, но Остролистая отчаянно завизжала, не давая ему закончить:

– Я знала об этом! Мы никакие не особенные! Ты просто отличный воитель, Львиносвет, а ты, Воробей – ты обычный целитель, хоть и видишь пророческие сны.

Львиносвет почувствовал, как земля уходит у него из-под лап. Неужели это правда?

«Но как быть с тем, что я чувствую во время битвы? Ведь я знаю, что меня не могут ранить или убить! Я знаю, что могу одной лапой расшвырять целое вражеское племя! – думал он, не в силах смириться с ужасной мыслью о том, что он самый обыкновенный кот. – Но если это не так, то я всем на свете обязан Звездоцапу, и он был прав, когда потешался над моими глупыми мечтами!»

И тут на него обрушилась новая, еще более страшная, мысль.

«Если Ежевика мне не отец, то я не могу быть родственником Звездоцапа! Что он со мной сделает, когда узнает об этом?»

* * *

Дни бежали за днями. Лагерь был полностью восстановлен после пожара, Милли и Колючка вернулись в детскую, а счастливый Крутобок ни на шаг не отходил от них. Милли все еще была очень худа и слаба, но глаза ее вновь обрели здоровый блеск, и она ласково переплетала свой хвост с хвостом Крутобока. Ромашка с радостью встретила ее в детской, а маленькие котята сразу же затеяли возню с Колючкой.

С каждым днем ветра становились все холоднее, принося с собой дыхание приближающегося сезона Голых Деревьев. Дичь уже начала прятаться в норы, но Грозовое племя, пополнившись выздоровевшими охотниками, исправно наполняло кучу свежей добычей. Белка уже вернулась к исполнению своих обязанностей, и даже пострадавшие в грозу коты покинули пещеру целительницы.

Несколько дней назад Львиносвет заметил, что Белолапа заметно округлилась, а Березовик чуть не лопается от гордости и счастья. Значит, в Грозовом племени скоро снова появятся котята! Жизнь продолжалась, и все шло хорошо.

Но Львиносвет потерял покой и сон. Зловещее молчание Уголька грозовой тучей висело над его головой. Часто он ловил на себе тяжелый немигающий взгляд серого воина и с ужасом видел угрозу в его синих глазах. Чего дожидается Уголек? Львиносвет ни на миг не верил в то, что он решил скрыть тайну Белки. Уголек что-то затевает – но что?

Однажды, холодным и солнечным утром, Львиносвет вышел из воинской палатки и сразу увидел Уголька и Огнезвезда, стоявших над кучей с добычей. У Львиносвета похолодело в животе. Стараясь ничем не выдать своего волнения, он прошел к куче и вытащил мышь. Он знал, что не сможет проглотить ни кусочка, но все равно уселся неподалеку от старших воинов и насторожил уши.

– Скоро Совет, – сказал Уголек. – Ты не возражаешь, если я пойду?

Казалось, его слова слегка удивили Огнезвезда.

– Я обычно выбираю воителей перед самым Советом, но если ты настаиваешь…

– Спасибо, Огнезвезд.

Львиносвет украдкой поднял голову и увидел, что серый воин неторопливо направляется в сторону выхода из лагеря. Кусок мыши тяжелым камнем провалился в живот Львиносвета, а шерсть встала дыбом.

«Теперь я знаю, что задумал Уголек!» – пронеслось у него в голове. – «Он хочет открыть тайну Белки перед всеми племенами!»

Сонная Остролистая выбралась из палатки и подошла к брату.

– На старом месте, – прошипел он ей на ухо. – Я приведу Воробья.

Подбежав к палатке целителей, Львиносвет увидел, что Воробей сладко потягивается на своей подстилке. Листвичка еще спала.

– Львиносвет? – вскинул голову Воробей. – Что случилось?

– Надо поговорить.

Вместе они вышли на поляну и протиснулись за воинскую палатку, где уже ждала их Остролистая.

– В чем дело? – набросилась она на братьев, озабоченно сверкая зелеными глазами.

– Я только что услышал, как Уголек попросил у Огнезвезда разрешение пойти на Совет.

Остролистая выпустила когти и распушила загривок.

– Нет! – выдохнула она. – Он не может!

– Успокойся, – прикрикнул на нее Воробей. – Хочешь, чтобы сюда сбежалось все племя?

– Мы должны остановить его! – понизила голос Остролистая, но Львиносвет видел, что она до смерти перепугана. – Иначе он расскажет про нас всем племенам!

– Белка будет опозорена, – кивнул Львиносвет. – А нас с вами могут выгнать из леса.

– Что ты такое говоришь! – ахнула Остролистая. – Огнезвезд этого не допустит!

– Ему могут не оставить выбора, – вздохнул Воробей. – Ты же знаешь, что остальные племена постоянно упрекают Огнезвезда в том, что он принимает в племя чужаков. Часть наших соплеменников согласна с ними, они считают, что эти коты ослабляют Грозовое племя. Огнезвезд может пожертвовать нами ради своего племени.

Львиносвет похолодел. Во что ему теперь верить? Он так старался стать лучшим воином в племени, а теперь ему может угрожать изгнание, словно чужаку или преступнику!

– Может, стоит рассказать Белке? – неуверенно спросил он.

– С какой стати? – рявкнула Остролистая, терзая когтями пожухлую осеннюю траву. – Что она сможет сделать? И вообще, я больше не желаю разговаривать с этой лживой кошкой!

– Но никто, кроме нее, не сможет поговорить с Угольком и попытаться отговорить его, – напомнил Воробей.

– Вот сам и говори с ней!

– Так мы и сделаем, – кивнул Львиносвет, стараясь оставаться спокойным. – Будь благоразумна, Остролистая. Нужно сделать все, что в наших силах, лишь бы остановить Уголька!

Не дожидаясь ответа сестры, он протиснулся в узкий лаз и вышел на поляну. Брат и сестра последовали за ним, но Остролистая продолжала раздраженно шипеть себе под нос.

* * *

Просунув голову между ветвей воинской палатки, Львиносвет заметил рыжую шерсть Белки, спокойно спавшей на своей подстилке.

– Белка! – прошипел он.

Она вскинула голову и открыла затуманенные сном глаза. Сердце Львиносвета сжалось от жалости. После той страшной грозовой ночи они не разговаривали с Белкой, наверное, сейчас она думает, что они ее простили!

– Можно мне поговорить с тобой? – понизив голос, спросил Львиносвет.

– Конечно, – Белка быстро вскочила и отряхнула приставшие к шерсти кусочки мха.

Выйдя из палатки, Белка увидела Остролистую и Воробья, и надежда в ее зеленых глазах сменилась настороженностью.

– Что случилось?

– Я только что слышал, как Уголек просил у Огнезвезда разрешения отправиться на Совет, – без обиняков выпалил Львиносвет.

Ему не потребовалось объяснять Белке, что это означает. Она широко распахнула глаза и в ужасе прошептала:

– Нет…

– Что ты собираешься делать? – злобно спросила Остролистая. – Или тебе все равно? Наверное, ты и ухом не поведешь, когда Огнезвезд выгонит нас из племени!

Гнев полыхнул в зеленых глазах Белки, но она сдержалась и спокойно ответила:

– Огнезвезд этого не сделает. По крайней мере, с вами.

– Откуда ты знаешь? А если мы не воители и не принадлежим племени? – спросил Воробей.

– Вы… – голос Белки оборвался, но она откашлялась и продолжила: – Обещаю, что вас это никак не коснется. Это моя ложь, мне за нее и расплачиваться.

– Не только твоя, – напомнила Остролистая, и Львиносвет услышал в ее голосе угрожающие нотки. – Наша настоящая мать, кем бы она ни была, тоже солгала.

Львиносвет вопросительно посмотрел на Белку, но та лишь крепче стиснула зубы. Было очевидно, что она твердо решила не открывать им эту тайну.

– Я поговорю с Угольком, – глухо ответила Белка. – Я попробую объяснить ему, что мне все равно. Он причинит зло не мне, а всему Грозовому племени. Уголек преданный воитель, и он не станет вредить своему племени. – Белка посмотрела на троих молодых котов и опустила голову. – Мне очень жаль, – еле слышно прошептала она.

Никто из них не удостоил ее ответом. Белка еще ниже опустила голову, а потом повернулась и ушла в палатку.

– Возможно, она искренне верит в то, что Уголек не навредит своему племени, – проговорил Воробейник. – Но я в это не верю. Мы должны что-то сделать.

С этими словами он тоже пошел в свою палатку. Львиносвет молча смотрел ему вслед. Легко сказать, да трудно сделать! Как можно остановить Уголька?

* * *

Этой ночью Львиносвету снилась кровь. Неземная сила распирала его, он прыгал на невидимого врага, он рвал когтями его серую шерсть, пока запах горячей крови не пропитал его шкуру до последней шерстинки.

Он проснулся, когда серый рассвет только-только начал просачиваться сквозь ветки. Встав со своей подстилки, Львиносвет почувствовал странную скованность во всем теле и тяжесть в лапах, словно он и в самом деле всю ночь напролет сражался с врагом. Широко зевнув, он вытянул передние лапы, прогнул спину и как следует расправил мышцы на плечах.

Стряхнув с себя сон, Львиносвет вышел из палатки на поляну и тут же напрягся, увидев Уголька, подходившего к Белохвосту и Яролике.