Текст книги "Трое против дебрей"

Автор книги: Эрик Кольер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Отстегни ремни, – приказал я. С отстегнутыми ремнями она могла двигаться вперед, а в случае опасности сбросить лыжи и быстро отскочить в сторону. Лилиан отстегнула ремни и огля нулась, как бы спрашивая: «Ну что еще?»

Я продолжал пристально следить за быком. Теперь он разглядывал нас, казалось, с дружелюбным любопытством. Может быть, все обойдется не так уж скверно.

– О'кей! – сказал я. – Еще пять ярдов, но ни дюйма дальше.

Однако пройти еще пять ярдов не удалось. Едва я произнес эти слова, как вдруг старый бык замычал, прижал уши к шее, поднял шерсть на загривке и закатил глаза, так что стали видны налитые кровью белки.

Сердце у меня неистово забилось, легким не хватало воздуха.

– Давай, снимай! – крикнул я.

В этот момент лось бросился на нас. Лилиан крикнула:

– Стреляй, ради бога, стреляй!

За то короткое мгновение, что потребовалось мне, чтобы вскинуть ружье и прицелиться, лось почти настиг ее.

Слава богу, сердце успокоилось, и дыхание наладилось. Теперь было не время паниковать. Надо было действовать хладнокровно. Надо бить лося наповал, подсказывал мне разум, только в мозг! Никакой другой выстрел не остановит его, и тогда передние копыта начнут молотить Лилиан, превращая ее в месиво. Только наповал – другого выхода нет.

Я мог бы подумать о многом в эти две-три секунды испытания. Я мог бы себя ругать (позже я так и делал) за то, что подверг Лилиан такой опасности. Я мог бы думать о том, что до врача надо ехать сто пятьдесят миль на собаках, о том, насколько мы одиноки и отдалены от других людей. Но я думал только об одном: нужно бить наповал. Я сознательно медлил с выстре лом, зная, что на второй выстрел мне уже не хватит времени. Я едва сдерживался, чтобы не нажать на спусковой крючок, пока расстояние между лосем и Лилиан не сократилось до трех ярдов, тогда я прицелился ему между глаз и выстрелил.

– Наповал, – повторял я про себя. – Только наповал!

Слава богу, пуля попала лосю в мозг, и он замертво рухнул в снег.

Медленно, нехотя я поднял голову и посмотрел в глаза Лилиан.

– Прости меня, – пробормотал я, подыскивая подхо дящие слова. Потом я замолчал, не в силах больше гово рить.

Лилиан все еще была скована страхом. Это было заметно по напряженному выражению лица, бледным щекам и расширен ным зрачкам. Ей незачем было стыдиться своего страха. Одного взгляда на Старого Бандита, жующего жвачку, достаточно, чтобы волосы встали дыбом, а увидеть его разъяренным всего в трех – пяти ярдах от себя – все равно, что побывать в аду.

Я смотрел на вздрагивавшего в предсмертных судорогах лося и вспоминал овраг, годовалого лосенка и других лосей, над ко торыми он нещадно издевался. Затем я подумал, что теперь Лилиан и Визи смогут осматривать капканы и силки, не боясь встречи со Старым Бандитом. «Да! – подумал я. – Все это к лучшему!»

Прошли недели, прежде чем мы смогли вновь заговорить о лосе.

Мы отправили отснятую пленку, чтобы ее проявили и отпе чатали, и она вернулась к нам только через два месяца. Мне и в голову не приходило, что Лилиан могла снять быка во время нападения, но когда я просмотрел отпечатки, я увидел, что она таки сняла его. Вот он на снимке: уши прижаты, шерсть на загривке дыбом, копыта топчут снег. И хотя этот снимок был мне ненавистен, я знал, что никогда с ним не расстанусь. Я передал снимок Лилиан.

– Посмотри! – сказал я тихо.

Она взяла фотографию и едва взглянула на нее. В ее глазах снова появился страх.

– Не хочу смотреть, – сказала она и разжала пальцы. Снимок упал на пол, и тогда, в тот самый момент, ее страх перед лосем исчез навсегда.

Глава XVII

Человек, живущий в тайге, лучше чувствует постоянное при сутствие опасности, чем люди, живущие среди людей, где они постоянно ощущают локоть своего соседа. В тайге смерть караулит человека в качающейся верхушке каждого дерева. Кто знает, когда дерево упадет на землю, убивая все, что попадет под него? Смерть караулит человека и на озерах, покрытых снегом, и на замерзших реках и речушках: так могут попасться полыньи, готовые поглотить любого, кто в них провалится. Смерть летит с арктическим ветром, ожидая и выискивая жертву: жестокий ветер притупляет силу воли и энергию человека, вызывая в нем почти непреодолимое желание сесть и на секунду от дохнуть. А если человек поддается соблазну и присядет? Может случиться, что, заснув на несколько минут, он заснет вечным сном…

Лилиан на мгновение взглянула смерти в лицо, когда на нее нападал лось. И по крайней мере еще раз смерть была всего в нескольких шагах от Лилиан, но прошла мимо.

В тот день Лилиан и Визи собирали в лесу голубику. Визи, которому было семь лет, шел следом за ней. Кончался август, плети чины и вики порыжели. В лесу чувствовались та тишина и невинное спокойствие, которые свойственны только дремучим лесам. В других местах этого нет.

Часто в ягодный сезон Лилиан ходила одна или с Визи в лес, в сосновую чащу, где ягоды были особенно крупные и сочные. Я тоже ходил с ними, хотя мои пальцы собирали ягоды медленно и неуклюже. В тот день я запряг лошадей в косилку и косил сено. Лилиан и Визи были одни в бескрайнем лесу. Голубика – лесная ягода, и надо сказать, что она не была собственностью одной лишь Лилиан. В лесу жили и другие существа, которые тоже требовали своей доли. Курочка воротничкового рябчика приводила свой выводок в заросли голубики. Пока пальцы Ли лиан перелетали с ветки на ветку, ловко снимая ягоды, озорные красные белки совсем рядом, в нескольких сантиметрах от ее рук, также лакомились голубикой. Когда созревали ягоды, даже койот забывал свое пристрастие к мясу и временно становился вегетарианцем. Были еще и другие, которые заявляли свое право на долю. Огромные, тяжелые, они мяли тонкие ветки голубики и утробным рычанием бросали вызов всем, кто осмеливался оспаривать их права.

В тот день даже в тени сосен было душно и жарко. Накануне прошел дождь, и теперь от мха поднимался пар. Лилиан на ко ленях переползала от куста к кусту. Она была одета в тонкую ситцевую блузку и в ненавистные ей брюки.

– В платье нельзя собирать ягоды, – сказала она мне после ленча, надевая брюки и морщась при этом.

Ярдах в десяти от нее Визи без особого старания наполнял ягодами жестяную кружку. Как и я, Визи считал, что собирать ягоды – не мужское дело. Его губы и щеки были разукрашены синим, потому что он, как и я, одну ягоду клал в кружку, а другую отправлял в рот. Наконец наступил момент, когда и кружка, и желудок были полны до отказа, и Визи, удовлетворенно вздохнув, лег на бок и мгновенно заснул.

Солнце медленно двигалось на запад и также медленно на полнялась ягодами пятилитровая банка из-под лярда. Стремясь скорее наполнить банку и вернуться домой, чтобы успеть приготовить ужин, Лилиан отошла ярдов на шестьдесят от того места, где спал Визи. Вокруг было совсем тихо, если не считать звука падающих в банку ягод или трескотни белок. Лилиан приготовилась притянуть поближе ветку, густо унизанную ягодами, как вдруг напряглась, почувствовав, что она не одна, что рядом кто-то стоит. Она медленно повернулась и едва сдержала крик. Между ней и Визи стоял огромный взрослый медведь..

Лилиан не была уверена в том, что животное заметило ее или Визи, но медведь тоже почуял присутствие постороннего. Он неуклюже поднялся на задние лапы, качаясь из стороны в сторону, и тогда Лилиан увидела почти голое брюхо и оттянутые красные соски. Опять она едва удержалась от крика: перед ней стояла медведица, а где-то поблизости находилось ее потомство. Именно в медвежатах крылась опасность. Обычно медведь, почуяв человека, быстро убегает, но медведица от детенышей не уйдет.

Недалеко от мальчика зашевелились кусты. Лилиан поверну лась в ту сторону. Вот появилось маленькое тело, черное, круглое, покрытое мехом. Сзади следом появилось второе. Лилиан покачнулась, и сердце ее заколотилось. Медвежата приближались к спящему мальчику, не заметив его. Они легли на спину, как обычно делают все медведи, собирая ягоды, и подтягивали ветки ко рту своими маленькими лапами.

Увидев детенышей, медведица снова опустилась на четвереньки и медленно повернулась в их сторону. Вдруг она зло зарычала, и шерсть на ее загривке встала дыбом. Она почуяла кого-то: мальчика или Лилиан, может быть, обоих.

Лилиан хотелось закричать, разбудить Визи, чтобы защитить его от подступившей к нему смертельной опасности. Но она сдержалась. Если Визи проснется, сядет, начнет протирать глаза и оглядываться, его движения привлекут внимание медведицы, и она набросится на него, защищая жизнь своих детенышей.

Лилиан понимала это и приняла правильное решение: ей нужно было отвлечь внимание медведицы от мальчика. Медлен но, но спокойно она поднялась на ноги, силой воли заставляя мускулы и нервы подчиняться ей. Ее движение привлекло внимание медведицы, и она резко повернулась к Лилиан. Медленно, осторожно Лилиан отступила назад, не спуская глаз с медведицы. Теперь зверь стоял на задних лапах, оскалившись, на губах появились желтые пятна пены. Лилиан отходила назад осторожно, едва передвигаясь и пристально глядя на медведицу. Медвежата тоже увидели Лилиан, перевернулись, встали на лапы и тихо заскулили, ища мать. Увидев ее, они с криком радости бросились к ней и прижались к ее бокам. Медведица снова опустилась на четвереньки, шерсть на загривке улеглась, и злобный взгляд исчез. Она встретила детенышей ласковым урчанием и облизала их. Затем, не глядя больше ни на Лилиан, ни на Визи, звери повернулись и ушли прочь в глубину леса.

Несмотря на пережитый ужас этих страшных минут, Лилиан пошла с Визи в голубичник и на следующий день и продолжала ходить туда, пока не законсервировала на зиму сто литровых банок голубики. Только запечатав последнюю банку, Лилиан рассказала мне о встрече с медведями.

– Почему ты мне ничего не сказала?! – возмутился я, вы слушав ее.

– А что бы это дало?

– Я пошел бы с тобой в следующий раз и, может быть, пристрелил бы медведя.

– Что, медведицу с малышами? – Лилиан подняла брови. – А что стало бы с медвежатами без матери? Тебе пришлось бы и их пристрелить.

В этом выявилась изумительная черта характера Лилиан, – даже подвергаясь страшной опасности, она не могла допустить, чтобы убили медведицу с детенышами.

– Все равно надо было мне сказать, – возразил я ворчливо.

Визи занимался арифметикой, но, услышав разговор, поло жил карандаш, отодвинул стул и прислушался к спору.

– Продолжай занятия, Визи! – крикнула ему мать. Затем, тщательно сложив кухонное полотенце, которое, по правде го воря, не нуждалось в этом, она повесила его на вешалку, пригладила волосы и сказала:

– Ты ведь тоже ничего мне не рассказал о Визи и волках, не правда ли?

Визи снова положил карандаш, но теперь Лилиан промолчала.

– Почему ты не сказал мне о волках? – повторила она настойчиво.

– О волках? – обернувшись, я подозрительно посмотрел на Визи. – Это ты рассказал маме о волках?

Визи смотрел мне прямо в глаза.

– Ты же не говорил мне, что не надо.

Я снова посмотрел на Лилиан. Углы ее губ слегка припод нялись в улыбке.

– Ну-ка, объясни, почему ты не рассказал мне о волках? – теперь она говорила с усмешкой. Я пожал плечами.

– Что толку от того, что я бы тебе рассказал? Каждый раз, когда Визи отправлялся к озеру проверить капканы, ты бы сидела здесь и волновалась, не бегают ли за сыном волки.

Своим ответом Лилиан загнала меня в угол:

– Именно поэтому я тебе ничего не сказала об истории с медведицей. Иначе каждый раз, когда я отправлялась с Визи за голубикой, ты волновался бы, что нас задушит медведь.

Конечно, не следовало отпускать Визи одного на лед осмат ривать капканы. Это было прошлой зимой, в январе. Тогда мальчику не было семи лет – оставалось шесть месяцев до его дня рождения, – но он уже знал, как ставить капканы. Его рукам не хватало силы, чтобы сжать пружину, но он нашел выход из положения. Он очищал от снега валун или камень, клал на него капкан, прижимал пружину ногой, а рукой ставил защелку на тарелке с приманкой. Теперь ловушка была заряжена и могла поймать все, что коснется приманки, даже пальцы Визи, если бы он по неосторожности коснулся тарелки. Да, по всей вероятности, такое случалось и не раз, но он держал это в тайне.

Он все приставал ко мне, чтобы я пустил его ставить капканы. Наконец, против своей воли я согласился. Лилиан, однако, сказала:

– Нет, он слишком мал, чтобы ходить на лед в одиночку и возиться с капканами для норок.

«Так ли? – подумал я, стараясь заглянуть в туманное про шлое своего детства и вспомнить, в каком возрасте я впервые убил дрозда из своего малокалиберного ружья. Вероятно, мне было лет восемь, причем рядом не было никого, кроме, быть может, старшего брата, кто мог бы мне показать, как обращаться с ружьем. А Визи, как только научился передвигаться на лыжах, частенько видел, как мы с Лилиан ставили капканы».

– Не мал ли он? – повторил я. – Ничего страшного, если он поставит несколько капканов вокруг озера, здесь, около дома; это достаточно близко, чтобы мы услышали его крики, если что-нибудь случится. В конце концов ему будет чем заняться после школы и по субботам и воскресеньям. Не спорю, он – маловат, но не настолько, чтобы ему нельзя было поставить один-два кап кана. И кто знает, может быть, он поймает хорошую норку.

– Он еще слишком мал, – упрямо твердила Лилиан.

– А я уже ходил на лыжах на большое озеро, – сказал Визи и добавил: – Много раз.

Большим озером он называл озеро Мелдрам, находившееся примерно в миле от дома, что, конечно, слишком далеко, чтобы можно было услышать его крик.

Чувствуя, что я колеблюсь, Визи обратился прямо ко мне, хотя и знал, что мать решительно против:

– Неужели я не смогу поставить два-три капкана на ближ нем озере? Я уже здорово могу бегать на лыжах. Быстрее, чем ты ходишь на своих снегоступах.

Это было правдой. Я промолчал. Решать должна Лилиан. Она обдумывала свое решение минут пять, не меньше, потом сказала:

– Он и в самом деле уходит далеко на лыжах. Иногда даже слишком далеко. Вот вчера он пошел вверх по речке и пропадал около часа, а когда я спросила, где это он был, он ответил, что поднимался на гору за домом и дошел до старой берлоги, откуда мы выкурили нашего первого медведя. Это на полпути к верши не, две мили отсюда. – Тихонько вздохнув, она добавила при мирительно: – Может быть, даже лучше, если он будет занят на озере капканами. По крайней мере я буду знать, где он.

Я выдал Визи полдюжины капканов и пошел с ним на озеро. Я посмотрел, как он отжимает пружину правой ногой. Это он делал правильно. Затем из палочек он изготовил собачки для капкана. Все правильно! Я наблюдал, как он взял кусок ондатро вого мяса и положил на тарелочку капкана.

– Отодвинь мясо подальше назад, – сказал я ему. – Если оставить его так, то норка или ласка стащит приманку, не заде вая спуска.

Визи длинной палкой подвинул мясо поглубже под собачку, и я сказал:

– Теперь валяй! Все, что поймаешь, твое!

Хотя на заснеженных озерах часто попадались следы волчьих лап, живого волка мне редко приходилось видеть. Летом волки встречались часто, а зимой – редко. Зимой они дичали и стано вились осторожными, охотились в основном ночью, а на рассвете уходили в чащу леса и там под нависшими ветками деревьев спали или чистили свою шерсть.

Когда Визи шел осматривать капканы, Лилиан говорила ему: «Будь осторожен, берегись волков» – примерно тем же тоном, каким городская мать говорила сыну: «Переходи улицу только на зеленый свет». Волки на льду зимой, как и медведи в голу бичнике летом, вероятно, не очень беспокоили Лилиан, хотя она думала о них довольно часто. Я также спокойно спал по ночам, не очень тревожась за Визи. Человек, живущий в глухой тайге, всегда может найти повод для беспокойства: столько вокруг него опасностей, поэтому боязливому человеку в тайге жить не следует.

Я пошел на озеро Мелдрам осмотреть капкан, который поставил на рысь дня три назад. Рысь охотилась в ельнике за зай цами-беляками. Я поставил капкан на утоптанной хищником тропе, зарядил его и бросил для приманки пару горстей перьев. Я взял с собой винтовку калибра 22, чтобы прикончить рысь, если она попалась. Если рысь попадала в капкан лапой, она долго, даже слишком долго, оставалась живой, и это было не очень-то приятно сознавать. Однако тут я ничего не мог поделать. Для охоты на рысь и подобных ей хищников годился только тот капкан, в который зверь попадал лапой. Другие не годились. Тем не менее лишь немногие профессиональные охотники могут примириться с мыслью о том, что рысь или какой-нибудь другой зверь мучается в капкане. Поэтому они обходят поставленные капканы как можно чаще, чтобы зверь не слишком долго мучился.

Однако рысь, видимо, больше не появлялась, так как при манка была нетронута. День уже клонился к вечеру, январское солнце зашло, и я отправился домой, чтобы успеть сделать вечернюю работу.

Я увидел Визи на дальнем конце ближнего озера. Он тоже шел домой после осмотра своих капканов. Еще издали я понял, что он поймал норку. Визи держал ее в правой руке, и нос зверя почти касался снега. Это была очень крупная норка. Я присел на корточки у края льда и подумал: «Ну вот, малыш, ты заработал двадцать долларов. Что ты будешь делать с такой уймой денег?» Визи шел прямо через озеро, и теперь ему до меня оставалось меньше мили. Он скользил легко и быстро на лыжах, которые я ему смастерил из гибкой еловой древесины. Голову и лицо Визи почти целиком закрывал капюшон, подбитый мягким ме хом ондатры, ноги были обуты в длинные, до колен, мокасины из оленьей шкуры, тоже подбитые мехом ондатры. Вот как он был одет. Шкуру для его мокасин я снял с оленя, которого убил на вершине холма в полутора милях от дома. Ондатры были пойманы на болотах у бобровых плотин. Нитки были куплены по почте, а остальное Лилиан сделала с помощью иголки.

Визи свернул к западному берегу озера, вышел на берег и вошел в лес, чтобы осмотреть капкан, поставленный в ельнике. Через пару минут он снова появился и пошел через озеро. Но теперь он был не один. Из леса на лед вышли пять волков. Они появились неожиданно и бесшумно. Мгновение назад я не слы шал и не видел никаких признаков того, что волки так близко от дома. Но вот они передо мной, всего в миле от того места, где я сидел. Можно было подумать, что они появились из воздуха, как духи.

Они остановились ненадолго на опушке, подняв головы, навострив уши и принюхиваясь. Затем пошли гуськом по следам Визи. Они были примерно в двухстах ярдах от него. Два волка были черные, два серые и один белый, как снег, по которому они шли. Любой из них весил не менее сорока килограммов; любой из них мог жестоко потрепать лося весом в семьсот кило граммов, если бы тот испугался при встрече с ним.

Я хотел встать, но снова опустился на переплет ступающих лыж. Я инстинктивно схватился за винтовку, но отпустил ее. Визи был в полумиле от меня, волки чуть дальше, и моя винтовка калибра 22 была так же полезна, как детская рогатка.

Расстояние между мальчиком и волками сокращалось. Теперь между ними и Визи осталось лишь сто ярдов. Волки двигались теперь легко, как тени, без шума; их шаги заглушал мягкий снег. Мне хотелось набрать побольше воздуха и крикнуть, что было мочи: «Визи, оглянись! Сзади волки!»

Мне очень хотелось крикнуть, но я смолчал. Этого нельзя было делать. Визи мог испугаться и растеряться. Он мог со страха побежать в мою сторону во всю прыть. Тогда волки поймут, что он их боится, и, как все волки, бросятся за ним, как бросились бы за испугавшимся оленем или лосем. Мне оставалось сидеть и наблюдать. Визи остановился и обернулся. Он увидел волков и остановился как вкопанный. Мне казалось, что время не движется. Я беспомощно смотрел на происходящее, и мои губы беззвучно шептали: «Спокойно! Не беги, или не торопись. Помнишь, что я тебе говорил о волках и лосях? Ни один волк, даже стая волков не набросится на лося, если он стоит к ним лицом. Но если животное испугается и побежит, то через мили две они свалят его».

– Спокойно, сынок! Иди так, как будто ты один на всем озере.

Визи снова задвигал толстыми ножками, передвигая лыжи по снегу. Обмякшая туша норки свисала с его руки. Меховые уши парки поднимались и опускались в такт его шагам, хлопая его по румяным щекам; он был похож на идущую по следу гончую, у ко торой так же потешно болтаются уши. Он шел спокойно, ни разу не обернувшись. Позади, гуськом, теперь уже в семидесяти метрах, за Визи шла пятерка сильных волков, из которых лю бой мог перекусить человеку ногу одним движением челюстей.

Я развязал свою парку и отбросил назад уши. По щекам струился пот.

«Иди! Иди, сынок, не торопись. Так, хорошо. Не дай им обмануть тебя, не торопись. Ты ведь не боишься этих паршивых волков, правда? Не спеши… Не спеши».

Наконец Визи подъехал ко мне, немного запыхавшись и моргая. Волки сгрудились и остановились в двухстах ярдах от нас. Я поискал глазами винтовку, но не взял ее. Еще слишком далеко, но если они подойдут поближе…

Один из черных отошел немного в сторону и сел на снег. Упираясь передними лапами, он задрал морду и завыл протяжно, печально и жутко. Затем волки снова построились гуськом, повернули к лесу и бесшумно скрылись в чаще.

– Испугался, сынок? – спросил я, хотя вопрос был глупым.

– Немножко. – Он кивнул головой.

– Ерунда! Волков никогда не надо бояться. Они никогда не нападут на тебя. Они просто очень любопытны.

Я сделал вид, что рассматриваю норку.

– Хороша норка! Думаю, тебе заплатят за такую шкурку не меньше двадцати пяти долларов.

Я никогда не говорил Лилиан об этой встрече с волками. Мне казалось, что она не будет в восторге от того, что ее сына преследовало пятеро волков. Матери склонны принимать такие вещи близко к сердцу. О некоторых происшествиях мы рассказывали друг другу, о других даже не упоминали, например о медведице в голубичнике, волках на льду и прочих мелочах.