Текст книги "Свет дня"

Автор книги: Эрик Амблер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Свое поражение я обычно признаю легко и сразу. Поэтому, выпив для храбрости еще немного ракии, я сказал:

– Ладно, будь по-вашему. Все дело в том, что с ним у меня тогда было не больше шансов, чем сейчас с вами. Он просто-напросто заставил меня пойти на это с помощью самого вульгарного шантажа.

– Какого? Чем именно он вас шантажировал?

– Скажите, у вас с Грецией есть договор об экстрадиции?

– Это не имеет никакого значения. Я ведь, как вам, очевидно, прекрасно известно, совсем не из полиции.

Так мне все-таки пришлось рассказать ему об этих чертовых дорожных чеках.

Внимательно, ни разу даже не перебив, он меня выслушал и молча кивнул. Затем встал, подошел к двери, которая почти сразу же после его стука открылась, и отдал несколько отрывистых приказаний.

Я был абсолютно уверен, что допрос закончен, что со мной все ясно и что теперь он отдает приказание охранникам увести меня в тюремную камеру, поэтому быстро допил свою ракию и торопливо сунул спички в карман – а вдруг мне повезет и их не отберут?

Впрочем, тут я, оказывается, тоже ошибся. Закончив говорить, майор Туфан закрыл дверь и… вернулся.

– Не волнуйтесь, я всего лишь приказал принести нам что-нибудь более съедобное, – пояснил он и, не остановившись у стола, прошел прямо к телефону, висящему на стене.

Я прикурил сигарету и незаметно положил спички на стол. По-моему, майор ничего не заметил. Он требовал немедленно соединить его с каким-то номером в Стамбуле. Затем повесил трубку, вернулся к столу и сел на стул.

– Ну а теперь, Симпсон, расскажите мне все, что помните об этом вашем мистере Вальтере Харпере. Причем как можно подробнее.

Я начал было снова все пересказывать с самого начала, но теперь его, судя по всему, интересовала не только и не столько суть, сколько подробности и детали.

– Итак, вы утверждаете, что он говорил как немец, проживший в Америке минимум несколько лет. Скажите, а когда конкретно вы пришли к такому выводу? После того как услышали, что он говорит по-немецки с тем человеком в гараже?

– Нет, сэр. Тот разговор лишь подтвердил мои подозрения.

– Скажите, если бы вы вдруг услышали, как я совершенно свободно говорю по-немецки, то могли бы с уверенностью утверждать, что это мой родной язык?

– Нет, сэр, конечно, не мог бы.

– Ладно. Тогда попробуем вот что: вы, случайно, не помните, как, например, он произносил по-английски… ну, скажем, слово «позже»?.. Помните? Отлично. Тогда попробуйте воспроизвести это.

Что я честно и попробовал сделать. Внимательно выслушав мои потуги изобразить все как можно натуральнее, он, к моему глубочайшему удивлению, сказал буквально следующее:

– А знаете, немецкий согласный звук «з» несколько ближе к переднему ряду, чем вы только что произнесли, но зато турецкий, правда только перед определенными гласными, звучит почти совсем как английский. Таким образом, если бы вам сказали, что у этого человека турецкое происхождение, вы могли бы усомниться в этом?

– Вообще-то нет. Если бы, конечно, кто-нибудь это подтвердил. Но ведь Харпер совсем не турецкое имя!

– Наверное. Но с чего бы это оно вдруг стало немецким?

– Ну а если это всего-навсего исторически англизированный вариант немецкого «Хиппер»?

– Или, скажем, несколько англизированный вариант Харбака? – Туфан равнодушно пожал плечами. – Вообще-то это может быть чем угодно. Скорее всего, так оно и есть. Хотя лично меня в данном случае интересует только одно: может ли этот человек быть турком?

– Из-за недавно упомянутых вами политических аспектов?

– Безусловно. Гранаты со слезоточивым газом, боевые гранаты, дымовые шашки, шесть пистолетов, шесть полных боекомплектов патронов к ним… Да с таким вооружением группа из шести решительно настроенных и профессионально подготовленных человек может очень много добиться, это уж точно! А у нас здесь еще немало тех, кто поддерживает старый режим. Кому совсем не нравится твердая рука нашей армии. И они никуда не делись, просто затаились и ждут…

От каких-либо комментариев на этот счет я, само собой разумеется, воздержался, так как и сам был далеко не в восторге от этой, как он сам сказал, «твердой руки армии». А майор Второго отдела Туфан как ни в чем не бывало продолжил:

– Но и мы, естественно, не сидим сложа руки. Внимательнейшим образом их всех отслеживаем. Кроме всего прочего, пожелай они что-нибудь сделать, им без внешней поддержки не обойтись… Кстати, вы, кажется, говорили, у него в бумажнике были и швейцарские франки, и западногерманские марки, и американские доллары, так ведь?

– Совершенно верно, сэр.

– Не исключено также и следующее: то, с чем мы сейчас имеем дело, всего лишь небольшой кусочек намного большего плана. Если это так, значит, за всем этим стоят по-настоящему большие деньги. Очень большие деньги, Симпсон! Ведь не зря же этот ваш мистер Харпер не пожалел ни средств, ни усилий! Причем для чего? Неужели только для того, чтобы переправить эту, пусть даже и достаточно солидную партию оружия? Вряд ли, вряд ли, это уж точно. Вполне возможно…

Резкий звонок телефона на стене прервал его плавную речь. Он встал со стула, подошел к стене, снял трубку. Оказывается, его наконец-то соединили со Стамбулом. Из того, что он говорил, я понимал приблизительно одно слово из десяти, не больше. Но и этого хватило, чтобы сообразить: майор Туфан говорил со своим шефом обо мне. Хотя об этом можно было бы без особого труда догадаться, даже не понимая ни одного слова, поскольку мое имя произносилось им по крайней мере через каждые несколько фраз. После чего он в основном слушал, изредка вставляя коротенькие слова «да, конечно, понятно, само собой разумеется, ясно» или что-то вроде этого. Иногда до меня также доносились смутные отзвуки голоса на другом конце провода. Когда они произносились почему-то более громким голосом. Наконец разговор закончился. Туфан повесил трубку и повернулся ко мне.

– Плохие для вас новости, Симпсон, – медленно протянул он. – Похоже, мой начальник совсем не расположен помогать вам. Никаким из доступных нам способов. Считает выдвинутые против вас обвинения слишком серьезными, чтобы даже думать об этом.

– Очень жаль.

А что еще можно было сказать в такой ситуации? Да ничего, кроме этого. Я торопливо выпил еще ракии, чтобы хоть как-то успокоить мой уже начинающий бунтовать желудок.

– С его точки зрения, вы не очень-то стремитесь нам помочь, а переубедить мне его так и не удалось.

– Я сказал вам все, что знаю.

– Значит, этого недостаточно. Послушайте, Симпсон, неужели вам до сих пор не ясно, что нам надо как можно больше знать об этом вашем Харпере. Кто такие его соратники и контакты? Кто такая эта фрейлейн Липп? Куда и кому именно это оружие направлялось? Каким конкретно образом оно должно было использоваться? Вот если бы вы такую информацию нам дали или хотя бы помогли ее тем или иным способом получить, то тогда другое дело. Тогда на все это можно было бы посмотреть иначе…

– Такого рода информацию, сэр, я мог бы получить только в одном случае: если бы завтра доставил эту машину в Стамбул, как будто ничего не случилось, остановился бы в указанном мне отеле и терпеливо дождался бы, когда кто-то вступит со мной в контакт. В точном соответствии с планом вашего мистера Харпера. Если я вас правильно понял, сэр, вы хотите, чтобы я так и сделал, так ведь?

Он задумчиво опустился на стул:

– Мы вполне могли бы захотеть этого, но только, повторяю, только если бы могли вам доверять. А вот мой шеф, не буду от вас скрывать, относится к этому весьма скептически. Его сильно смущает ваше, мягко говоря, незавидное прошлое.

– Какое оно может иметь отношение к нашему делу сейчас?

– Неужели не ясно? Ну а что, если вы вдруг решите предупредить ваших, так сказать, работодателей о том, что машину на границе обыскивали? В расчете на их признательность и, может быть, даже вполне заслуженную награду за верность…

– Награду? Мне? – Я громко рассмеялся. Наверное, уже начал сказываться выпитый алкоголь. – Награду мне за сообщение им, что за ними установлена слежка? Вы что, серьезно? А ведь всего несколько минут назад вы, кажется, говорили о какой-то группе решительно настроенных людей, готовых рисковать собственной жизнью! На данный момент единственный из них, кого я знаю лично, – это сам Харпер. В Стамбуле он сейчас или нет, мне пока неизвестно. Если нет, то тогда в контакт со мной должен вступить кто-то другой. И что мне прикажете ему сказать? Шепнуть на ухо что-то вроде «Бегите! Вас всех раскрыли…»? И ожидать, что он тут же сунет мне в руку заслуженное вознаграждение? Или постараться сначала узнать несколько других контактов и только затем сообщить им «добрую» весть? Чтобы они успели «пустить для меня шапку по кругу»? Это же нелепость! Они ведь сразу же поймут, что далеко им не уйти: вы тут же снова меня арестуете и заставите говорить. Награда, говорите? Да мне крупно повезет, если они оставят меня в живых, вот вся моя награда! Неужели непонятно?

Туфан улыбнулся:

– Кстати, шеф тоже интересовался, хватит ли у вас здравого смысла понять это…

Но я был слишком раздражен тем, что (не сомневаюсь, под воздействием ракии!) счел их абсолютной неспособностью понять все возможные последствия их же собственных слов и незаметно для самого себя перешел на торопливый английский. Причем тогда мне было совершенно все равно, понимает ли он меня или нет! Я просто говорил и говорил:

– Ну послушайте, неужели до вас еще не дошло? Если меня завтра не будет в Стамбуле, они тут же догадаются о провале, и все, что у вас останется, – это пара ничего не значащих имен и подержанный «линкольн». Нет, нет, конечно же и я в придачу, но ведь вам и так об этом известно практически все, что известно мне, поэтому вам остается только с глупым видом пытаться доказать в суде, что обвиняемый гражданин Симпсон намеревался в одиночку совершить государственный переворот. Ваш чертов начальник, может, и воротит нос от любого, кто не вращается в высшем обществе и не так здорово пахнет, но если у него мозги не в заднице, а где положено, он должен понимать, что мне надо доверять. Другого выбора у него просто нет!

Майор Туфан спокойно кивнул, отодвинул бутылку ракии подальше от меня и, не скрывая своего полного удовлетворения, негромко, как бы размышляя вслух, произнес:

– Что ж, в принципе приблизительно то же самое мне только что сказал мой шеф.

Глава 4

На следующее утро я проснулся с сильной головной болью. Причем не столько от выпитой ракии, сколько от нервного перенапряжения. Так со мной часто бывает. Удивительно даже, как мне вообще удалось поспать!

Заказанное Туфаном «что-нибудь более съедобное» оказалось йогуртом (который я, признаться, просто ненавидел) и козьим сыром. Кстати, он был свежим и совсем неплохим, так что, пока майор Туфан делал свои неотложные телефонные звонки, я даже не без некоторого удовольствия съел несколько его ломтиков с хлебом.

Поскольку мой «линкольн» остался на таможенном посту, который на ночь закрывался, а изъятые из него пистолеты, гранаты и патроны были перевезены в местный армейский штаб для более детального изучения и проверки, майору пришлось срочно поднимать с постели коменданта поста, чтобы тот открыл гараж, вызывать военного шофера, а также разыскать всех, кто тогда обыскивал машину, – они нужны были прежде всего для того, чтобы все найденные «улики» были положены внутри дверей машины точно там же и точно в таком же положении, как и раньше.

Туфану, несмотря даже на его положение и власть, понадобилось не меньше часа, чтобы организовать всю эту работу. А затем возник вопрос о номере для меня в отеле. И хотя я настолько устал, что совершенно не возражал бы против того, чтобы провести эту ночь в тюремной камере, о чем я ему и сказал, для него главное было совсем не в моем удобстве. Более того, мне пришлось выслушать от него целую лекцию, почему этого ни в коем случае нельзя делать. Ну а предположим, Харпер вдруг возьмет и поинтересуется, где я провел эту ночь? И что мне тогда отвечать? На ходу импровизировать? Предположим то, предположим это… Секретному агенту, конечно, частенько приходится идти на риск, но только на риск оправданный или неизбежный! Ошибка, совершенная из-за элементарной небрежности, – это непростительное преступление! И так далее, и тому подобное… Но зато он впервые говорил обо мне как об «агенте», и это, должен признаться, вызвало у меня весьма неудобное ощущение…

Туфан приказал мне встретить его у нового жилого здания около местного отеля ровно в девять и, когда я туда пришел, там меня уже ждал. В дорогом, хорошо отглаженном костюме, но сильно небритый и с заметными мешками под глазами. Да, похоже, поспать ему этой ночью определенно не удалось… Увидев меня, он, не сказав даже «доброе утро», жестом приказал мне следовать за ним. Затем мы спустились по бетонной эстакаде прямо к маленькому гаражу в подвале здания.

Там в одном из боксов стоял мой черный «линкольн», чисто вымытый и насухо протертый.

– Я приказал его тщательно промыть снаружи и изнутри, – сообщил Туфан, заметив легкое удивление у меня в глазах. – Там было слишком много чужих отпечатков пальцев. Впрочем, к тому времени, когда вы доберетесь до Стамбула, машина успеет покрыться достаточным слоем пыли, чтобы выглядеть вполне естественно. А теперь хорошенько проверьте двери.

Там, в тюрьме, когда все еще только начиналось, я специально предупредил его быть особенно осторожным с внутренней обшивкой дверей: когда в Афинах я брал машину, она была довольно чистой, и если какой-нибудь неуклюжий армейский служака поцарапает ее, возвращая временно конфискованное оружие на место, то Харпер наверняка это заметит. И начнет задавать мне немало весьма неудобных вопросов, которые в любом случае к добру не приведут.

Нет, все оказалось вроде бы в полном порядке. Не знай я, что произошло на самом деле, никогда даже не подумал бы, что эти дверные панели совсем недавно снимали…

– Там внутри все на месте так же, как было? – спросил я, закончив осмотр.

– Надеюсь. Так, во всяком случае, утверждает таможенный инспектор. Все было сделано предельно аккуратно. Они не забыли даже все сначала сфотографировать. С разных сторон.

У него с собой было несколько оттисков, которые он тут же достал из внутреннего кармана пиджака и с готовностью протянул мне. Впрочем, мог бы и не показывать. Толку от этих снимков никакого. На них все это выглядело так, будто пасмурным днем совершенно случайно сняли стаю спящих летучих мышей…

– У вас есть представление о том, где все это было закуплено? – сам не знаю почему, поинтересовался я.

– Хороший вопрос… Пистолеты и патроны конечно же немецкие, а гранаты, скорее всего, французские, но ни то ни другое нам не очень-то помогает. Единственно, что нам точно известно, – упаковывались они в Греции.

– Откуда?

– Оружие, чтобы не бряцало, прокладывалось обрывками газет, среди которых попадались куски из афинских газет всего недельной давности. – Туфан взял с переднего сиденья машины запечатанный пакет и открыл его. – Здесь личные вещи, отобранные у вас на границе. Разложите их по своим карманам. Лучше прямо сейчас. А пакет верните мне… Далее, я проставил в вашем паспорте туристическую визу, действующую на территории Турции в течение одного месяца. Это на тот случай, если при регистрации в отеле они обратят внимание на просроченную дату или если вас по какой-либо причине вдруг остановит дорожная полиция. Если же этим заинтересуется сам Харпер или кто-нибудь еще из их компании, то просто скажите им, что, услышав ваше твердое обещание продлить паспорт в Стамбуле, пограничник решил не создавать никому лишних проблем. Все остальные документы, само собой разумеется, в полном порядке. – Он передал их мне, разорвал конверт на четыре части, положил их в боковой карман своего пиджака и так же неторопливо и обстоятельно продолжил: – Теперь несколько слов о вашем задании. Характер интересующей нас информации вам, полагаю, известен, но на всякий случай кратко напомню вам еще раз: прежде всего и в основном это имена, адреса или достаточно точные координаты всех реальных или возможных контактов, их описания, слова и действия; кроме того, вам надлежит постоянно держать глаза и уши открытыми и постараться узнать, где конкретно и как именно они планируют использовать доставленное вами оружие. Не пропускайте ни одного имени, ни одного адреса, ни одной ссылки, в каком бы контексте они ни произносились. Включая здания, жилые комплексы, районы… Вам понятно?

– Да, конечно. Как мне с вами связываться, сэр?

– Достаточно просто. Во-первых, как только вы выйдете отсюда, за вами будет установлено постоянное наблюдение. Агенты, естественно, будут часто меняться, но даже если вы кого-нибудь из них и узнаете, то ни в коем случае не подавайте виду. Контактировать с ними можно только в случае самой крайней необходимости. Если таковая вдруг возникнет, достаточно назвать им мое имя. Передавать требуемую информацию будете в основном по телефону. Но только ни в коем случае не по частным линиям с коммутатором и, само собой разумеется, не из отеля. Своего или любого другого. Используйте для этого телефонные будки, кафе или что-то в этом роде. Если по причинам безопасности или по каким-либо иным это будет невозможно, звоните откуда хотите ровно в десять каждый вечер или в восемь утра на следующий день. – Он вынул из кармана коробок спичек. – Номер записан здесь, на донышке, прямо под спичками. Как только выучите его наизусть, немедленно избавьтесь от коробка. В случае, если у вас возникнет конкретная потребность связаться со мной, минуя обычные каналы, дежурный офицер сообщит вам другой номер. Вам все ясно?

– Да, сэр.

Я взял у него наполовину заполненный коробок, открыл, отодвинул в сторону спички и внимательно посмотрел на написанный в самом уголке донышка номер.

– Да, и вот еще что, – добавил он. – Думаю, вам не помешает это знать. Моего начальника трудно назвать приветливым или даже доброжелательным человеком. Вам придется полностью нам доверять, поскольку что-либо иное будет совершенно не в ваших личных интересах. Он это конечно же прекрасно знает, но для него абсолютно неприемлемы как любая глупость или даже неловкость, допущенные при исполнении его указаний, так и недоверие к нам. Последствия и в том и в другом случае будут практически одинаковыми. Какие именно – вы, полагаю, догадываетесь. Так что от всей души желаю вам успеха. Полного и абсолютного успеха!.. Вопросы есть?

– Нет, сэр. Все предельно ясно.

Попрощавшись со мной коротким кивком, майор Туфан повернулся и неторопливо зашагал в сторону улицы. Я же снова бросил мою сумку на заднее сиденье моего «линкольна»… Минут десять спустя я уже выехал за пределы Эдирне и на приличной скорости помчался по трассе в Стамбул.

Впрочем, проехав миль пятнадцать, я, слегка притормозив, бросил внимательный взгляд в зеркало заднего вида – да, метрах в ста-ста пятидесяти за мной упорно держалась небольшая «Пежо-301» темно-зеленого цвета. Все правильно. Только так оно и должно быть. И никак иначе… Она держалась за мной как приклеенная, даже когда между нами вклинивались здоровенные грузовики или когда мы проезжали через небольшие городишки. Но при этом никогда не приближаясь ко мне настолько, чтобы я мог «сфотографировать» ее водителя или сопровождающего. Более того, когда я остановился в Горлу, чтобы перекусить в первом попавшемся ресторанчике, они незаметно куда-то исчезли. И не появлялись в поле зрения все время, пока я там ел.

Вообще-то это место трудно было назвать не то чтобы рестораном, но даже самой обычной «забегаловкой» – несколько вконец расшатанных столиков на открытой террасе под брезентовым покрытием. Только и всего. Не говоря уж о равнодушном, полусонном официанте в грязном переднике… Я выпил пару небольших бокальчиков ракии и впихнул в себя целых три фаршированных перчика. Оказывается, помогло – желудок стал протестовать все меньше и меньше. Почувствовав себя намного лучше, я, ни о чем не думая, просидел там где-то около часа. Хорошо, просто хорошо… Такое со мной было и тогда, в школе: так называемое «безвременье», когда одно время уже закончилось, а другое еще не началось! Оно может длиться один, два, три, любое количество дней… Особенно когда ждешь суда и совершенно не знаешь, прав ты или виноват, придется тебе отвечать за это или нет… В момент безвременья этого никто не знает. А может, и не должен знать…

«Пежошка» темно-зеленого цвета снова оказалась в зеркале заднего вида практически сразу же после того, как я выехал из Горлу. Как и положено. Я сделал еще одну короткую остановку, чтобы заправиться, и уже около четырех был в славном городе Стамбуле.

Поставил машину в платный гараж недалеко от центральной площади со странным названием Таксим и, взяв с заднего сиденья сумку, неторопливо пошел к тому самому отелю.

Построенный прямо на одной из сторон довольно высокого холма с видом на Босфорский пролив, это был единственный в своем роде отель, фойе которого находилось на его крыше, поэтому на этажи лифт вез вас не вверх, как обычно, а вниз. Мой номер находился в дальнем конце коридора и окнами выходил на небольшую улочку с таким же небольшим кафе, где имелся старинный граммофон с поистине неистощимым запасом пластинок с традиционной турецкой музыкой. На уровне окна, ярдах в пятидесяти, виднелся минарет мечети со встроенными динамиками, чтобы призыв муэдзина к началу молитвы звучал и дальше, и сильнее. В общем-то сразу было заметно, что, резервируя для меня номер, Харпер наверняка попросил самый дешевый.

Я переоделся в свежую рубашку и сел в потертое кресло. Теперь мне оставалось только ждать…

Телефон неожиданно громко зазвонил ровно в шесть вечера.

– Месье Симпсон? – спросил неизвестный мужской голос с легким иностранным акцентом. Но не английским и не американским.

– Да, Симпсон, – ответил я.

– С машиной мисс Липп все в порядке? Переезд из Афин сюда прошел без проблем?

– Да, без каких-либо проблем. Машина тоже в полном порядке.

– Отлично. У мисс Липп очень много дел и очень мало времени, поэтому вот что вам надлежит сделать… Вы знаете отель «Хилтон»?

– Да, знаю.

– Тогда немедленно садитесь в машину, подгоните ее к «Хилтону» и припаркуйте прямо напротив входа за ночным клубом «Караван-сарай». Все документы оставьте в бардачке кабины, а ключ зажигания – на полу, рядом с местом водителя. Вам все ясно?

– Да, вполне. Но кто вы?

– Друг мисс Липп. Машина должна быть там через десять минут. – И он тут же повесил трубку, как будто в моем вопросе прозвучало что-то жутко бестактное или даже оскорбительное.

Ну и что же мне теперь делать? Поступать, как мне только что приказали, я, само собой разумеется, не мог – ведь единственная надежда на реальный контакт с этими людьми и, значит, на получение информации для Туфана и его людей была напрямую связана с машиной, и если я дам им возможность вот так забрать ее у меня, то всему тут же придет окончательный и бесповоротный конец. Так что выполнять этот приказ я в любом случае не собирался. Харпер обещал заплатить мне и вернуть мое покаянное письмо сразу же по окончании работы. То есть когда я передам эту машину кому-то из рук в руки. Непосредственно! Ну а как же иначе?.. Неужели после того, как он обошелся со мной там, в Афинах, ему можно было рассчитывать на мое дружеское доверие? Ему самому, его словам и обещаниям? И, кроме того, как насчет всех этих разговоров о том, что мне, скорее всего, придется повозить мисс Липп по Турции?..

Я спрятал документы за фанерной прокладкой гардероба и вышел на улицу. Чтобы дойти до «Хилтона», мне потребовалось ровно десять минут, не больше.

Ожидавшего меня человека узнать было не трудно – он стоял у дальнего конца подъезда, держа в руках дымящуюся сигарету с таким видом, будто мучительно размышлял, идти ли ему домой к жене и детям или сначала все-таки проведать любимую девушку. Вспомнив, что мне все равно придется давать его максимально точное описание Туфану, я скрытно, но внимательно его осмотрел: так, лет сорок пять – сорок шесть, среднего роста, плотного сложения, седоватые волосы, темное, слегка одутловатое лицо. Одет в легкий светло-серый костюм и плетеные кожаные сандалии.

Полностью удовлетворив свое более чем понятное любопытство и мысленно «сфотографировав» интересующего меня человека, я вернулся к себе в отель и, не успев даже открыть дверь номера, услышал, как внутри отчаянно трезвонит телефон…

Да, тот же самый голос, только теперь еще более жесткий и категоричный. С нескрываемыми нотками раздражения.

– Симпсон? Где наша машина? Почему она до сих пор не доставлена туда, куда вам велели?

– А кто вы, собственно, такой?

– Друг мисс Липп. Так где машина?

– В достаточно надежном месте.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что вы слышали. Она в достаточно надежном месте и будет оставаться там до тех пор, пока я не передам ее лично мистеру Вальтеру Харперу. Либо, в крайнем случае, тому, кто предъявит мне достаточно убедительные доказательства того, что представляет его, то есть мистера Харпера, интересы.

– Не забывайте: машина является собственностью мисс Липп.

– Да, конечно же. Документы действительно выписаны на имя мисс Липп, – с готовностью согласился я. – Но мне-то этой машиной поручил заниматься лично мистер Вальтер Харпер. И мисс Липп для меня пока не более чем красивое имя. Причем, согласитесь, не совсем понятно – женское или мужское. Что же касается вас, то, кроме гневного голоса по телефону, мне пока о вас вообще ничего не известно.

– Подождите.

До меня донеслись звуки каких-то французских фраз, затем он, похоже, прикрыл мембрану ладонью. Я терпеливо ждал продолжения. Оно последовало буквально через несколько секунд:

– Я скоро буду у вас в отеле. Никуда не уходите. – И, даже не ожидая моего согласия, он повесил трубку.

Я тут же поднялся на лифте наверх, в фойе, и предупредил дежурного, что если меня кто-нибудь будет спрашивать, то пусть ищет в кафе на открытой террасе.

Уклоняться от встречи у меня не было ни желания, ни, честно говоря, возможности, но поскольку его решительный голос не вызывал никакого доверия, то лучше сделать это не наедине, в номере отеля, а где-нибудь на людях. Так будет, пожалуй, и надежнее, и лучше…

Минут через двадцать, когда я успел уже выпить чашку кофе и выкурить сигарету, официант показал в мою сторону высокому бледному человеку с узким лысым черепом и крупными торчащими ушами. Ничего комичного, как ни странно, в его виде не было. Скорее, наоборот, пугающее. Он тут же подошел к моему столику:

– Симпсон?

– Да. А вы?

– Меня зовут Фишер.

– Хотите что-нибудь выпить, мистер Фишер?

– Нет. Я хочу как можно скорее разрешить то, надеюсь, небольшое недоразумение, которое, по непонятным нам причинам, происходит с машиной мисс Липп.

– Честно говоря, мне не совсем понятно, какое именно недоразумение вы, мистер Фишер, имеете в виду. Указания, полученные мной от мистера Харпера, были более чем исчерпывающими.

– Симпсон, в Афинах вам были даны предельно четкие распоряжения неукоснительно и, главное, незамедлительно выполнить все указания, которые вам передадут в отеле. Чего вы не сделали. Почему? – угрожающим шепотом спросил он.

Я попытался изобразить смиренно-извиняющийся вид:

– Сэр, я конечно же нисколько не сомневаюсь в том, что вы можете отдавать такие указания, однако мне казалось, что мистер Харпер будет здесь лично. Или хотя бы пришлет кого-нибудь с должными полномочиями. В письменном виде. Чтобы их можно было, так сказать, «посмотреть и потрогать». Машина-то, сами понимаете, совсем не дешевая…

– Понимаем, понимаем, – нетерпеливо перебил меня он. – Все дело в том, что мистеру Харперу пришлось задержаться до завтра, а машина нужна мисс Липп немедленно! Надеюсь, Симпсон, вы меня понимаете? Или вам объяснить это какими-либо иными способами?

– Извините, но мне опять не совсем понятно, что именно вы имеете в виду, мистер Фишер.

Он неуловимым жестом – вообще-то высший класс! – наклонился через стол прямо почти вплотную ко мне:

– А знаете, мистеру Вальтеру Харперу, уж поверьте, вряд ли бы понравилось, если бы мисс Липп вдруг пришлось срочно прилетать в Стамбул только для того, чтобы получить свою собственную машину. – Кстати, последние слова он уже не шептал, а шипел. Причем не как закипевший чайник, а скорее как выведенная из себя гремучая змея.

– Да, но мне казалось, мисс Липп уже в Стамбуле. Или должна тут быть… Так, во всяком случае, мне сказали.

– Да, она здесь… На вилле. И хватит глупостей. Сейчас мы вместе с вами пойдем, и вы вернете нам нашу машину. Повторяю, только без глупостей. Проблемы ни вам, ни нам ни к чему.

– Само собой разумеется. Если у вас найдется письменное подтверждение мистера Харпера, сэр.

– Найдется, не беспокойтесь.

– Могу я на него взглянуть, сэр?

– Можете, но в этом, полагаю, нет никакой необходимости.

– Простите, сэр, но, боюсь, решать в данном случае придется мне, и только мне. Если, конечно…

Он откинулся на спинку стула и при этом задышал так, будто только что разгрузил два вагона… С углем. Потом сказал:

– Послушайте, я готов дать вам еще один шанс. Но только один. Либо вы немедленно, для особо одаренных повторяю еще раз, немедленно возвращаете нам машину, либо… – Задумчиво почесав переносицу, он даже изобразил подобие улыбки. – Либо нам придется предпринять другие шаги, которые приведут вас точно к такому же результату. Только со слезами…

Причем, когда он произносил «…предпринять другие шаги», его правая рука вроде бы совершенно случайно дернулась и опрокинула рюмку с ракией прямо мне на колени. Не очень грамотный, но вполне осознанный шаг. Пусть, мол, знает. Хотя мы все это проходили в далеком детстве.

И тут меня будто током ударило: я что, на самом деле такой убогий? Меня что, на свалке нашли?! Почему это, интересно, я всегда должен от кого-то зависеть? А сам? Неужели я сам ничего не значу? Ну это мы еще посмотрим! Ведь сейчас-то все зависит не от них, а от меня. Только от меня одного! А раз так, значит, вперед!

Я спокойно, будто ничего особенного не случилось, поднял бокал, вытер брюки платком… Он не спускал с меня глаз. Совсем как боксер, который ожидает ответного удара. Затем жестом позвал официанта:

– Скажите, если вот этому господину захотелось бы сообщить в полицию об угоне своего автомобиля, то куда ему следовало бы обратиться?

– Прямо сейчас, сэр?.. Самое простое – в ближайший полицейский пост на площади Таксим, сэр.

– Благодарю вас. Простите, я тут немного пролил… Будьте любезны, протрите и принесите мне другой бокал…

Пока официант подчеркнуто старательно занимался моими брюками, я не спускал глаз с Фишера.