Текст книги "Сон Смерти (ЛП)"

Автор книги: Эприлинн Пайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Но Линден видит.

Его рот открывается, как будто он собирается что-то сказать, тогда как он должен помнить, что мы в классе, полном других людей, поэтому что он закрывает рот, сжимает зубы и снова смотрит вперёд.

При каждом вздохе, кажется, что мои лёгкие упакованы битым стеклом. Прошло десять минут, и когда раздаётся звонок, это милосердие.

Я пытаюсь как можно быстрее засунуть вещи в свой рюкзак, но мои усталые пальцы неуклюжи. Обычно я готова к концу урока, и все вещи упакованы в сумку за одну минуту до звонка. Я знаю, что учителя ненавидят, когда ученики делают так, но у меня нет больше занятий. Но это мой единственный урок с Линденом, и я не хочу, чтобы он видел меня более чем абсолютно необходимо.

И я не хочу его видеть. Это слишком сложно.

Но даже если бы я была готова, я не думаю, что сегодня смогла бы уйти. В этот раз он готов для меня. Даже когда я затягиваю молнии на рюкзаке, я уже вижу его ботинки на полу рядом со мной. Я не уйду.

– Привет, Шар. Мы можем поговорить? Пожалуйста, – добавляет он, когда слово "нет" формируется на моём языке.

Мне жаль, что это было не сегодня, когда я уже сама не своя, но я думаю, что это должно было произойти в конце концов. Я заставляю себя кивнуть, а затем наклоняю голову глядя на землю, по крайней мере, мне не нужно смотреть ему в лицо. Я иду рядом с ним в класс, и, поглядываю влево и вправо пару раз, его глаза находят дверь аудитории, как раз наискосок нашей классной комнаты.

– Сюда, – говорит он, затем шагнул вперёд и открыл дверь для меня. Всегда джентльмен.

Двери аудиториях в основном звуконепроницаемы, поэтому, когда человек закрывается внутри, он блокирует большую часть шума из холла, оставляя Линдена и меня лицом к лицу в оглушительной тишине.

Ладно, метафорически лицом к лицу. Мои глаза всё ещё приклеены к его ботинкам. Линден стоит и молчит так долго, что я почти задаюсь вопросом, не собираюсь ли я что-то сказать, когда он шепчет:

– Я скучаю по тебе.

Я закрываю глаза. Из всех ужасных ситуаций, которые возникали у меня в голове, когда он спросил, можем ли мы поговорить, этого не было даже в топе пятидесяти. Он должен ненавидеть меня. По крайней мере, обижаться на меня. Не было никакого способа избежать возможности видеть меня каждый день, напоминая ему о мучительных воспоминаниях – но на самом деле переживая расставание? Эти трудности должны была быть моими и только моими.

Для него это должно было быть легко. Как гора с плеч.

Но вот он, его сердце истекает кровью из ран, которые оставила я.

Совсем не метафорически.

– В течение первого месяца, когда я не мог смотреть ни на одну девушку с чем-то похожим на влечение, я подумал, что это из-за Бетани, – говорит он чуть громче шёпота. – Потому что я скучал по ней, и моё сердце исцелялось. И я уверен, что так и было. Но потом я понял, что это не все другие девушки. Я всё ещё смотрел на тебя и... и хотел тебя.

Сейчас слезы уже невозможно сморгнуть. Я качаю головой.

– Это похоже на фантомную боль, – говорю я, и мой голос разбивается, прежде чем я смогу остановиться. – Ты думаешь только об этом, потому что он заставлял тебя делать и чувствовать эти вещи, и ... ты помнишь это, и проще это не менять.

Мне жаль, что это не было так очевидно, что я тоже пытаюсь убедить себя.

– Нет, – твёрдо говорит он. Он делает небольшой шаг вперёд и возвышается надо мной, это не выглядит пугающе. Было бы лучше, если бы это было так. Вместо этого его тело заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Иллюзия, которую я не могу позволить себе.

– Возможно, в начале. Вот почему я так долго ждал. Я должен был быть уверен. Но прошло несколько месяцев, и я скучаю по тебе, Шарлотта.

Я качаю головой, но эти слова невозможны, когда он протягивает руку и берёт мои холодные руки, оборачивает их своими теплыми, мягко сжимая.

– Я скучаю по тому, как мы были вместе у меня дома. Ты слушала, ты была забавной, ты видела во мне нечто большее, чем просто сын Кристиансенов. Если это имеет смысл. Я думаю, может быть, в течение долгого времени, и я просто не замечал. И мы хорошо провели время вместе, не так ли?

– Ты ничего не знаешь обо мне, – протестую я, внутри меня всё ослабевает.

– Я знаю достаточно. Я знаю, что ты прячешься в школе, но открываешься наедине. Я знаю, что у тебя безумно красивые глаза, когда они не смотрят на землю, что ты отлично шутишь и даешь хорошие, разумные советы.

Он поднимает одну руку и его губы легко касаются моей кожи. – Я знаю, что ты целуешься, как богиня, и я чувствую себя потрясающе, когда ты в моих объятиях. У нас было всего три недели, поэтому ты права, я не знаю всё о тебе, но я хочу узнать.

– Линден, я не могу....

– Почему? – И он выглядит расстроенным. Хотелось бы, чтобы он кричал. Может быть, он вытащит меня из своей головы, если просто рассердится. – Я видел, как ты смотришь на меня. Я не хочу говорить, как самоуверенный идиот, но я знаю, что ты тоже меня хочешь. Раньше, в больнице, я полностью понимал, почему ты всё закончила. Я испытал облегчение, честно говоря. Потому что я не мог сказать, что по-настоящему, а что нет. Но теперь я могу. Если это мой выбор, не так ли?

Но я уже качаю головой. Потому что я рассказала ему лишь крошечную часть правды.

– Шарлотта, – он так тихо шепчет моё имя, что я почти не слышу его. Но я чувствую, что его руки оставляют мои и поднимаются по к моему лицу. Ладонями он поднимает мой подбородок, и я недостаточно сильна, чтобы сопротивляться. – Мы дали обещание. Ты помнишь?

Я хватаю ртом воздух, и слезы льются по моим щекам. Я была уверена, что он не помнит нашу шуточную клятву, чтобы помочь друг другу достичь целей в наших жизнях.

Клятву мы запечатали нашим самым первым поцелуем.

– И мы запечатали это так, – шепчет он, словно читает мой разум. Его губы касаются меня. Просто прикосновение. Это почти не поцелуй.

Но следующий – настоящий.

И затем я цепляюсь за него, целуя его самозабвенно – словно голодающая женщина в буфете. Частичка моих губ, и я не знаю точно, хочу ли я говорить или поцеловать его глубже, но выбор исчез в одно мгновение, когда он принял приглашение.

В течение одной минуты.

Двух.

Больше? Я лучше чувствую время, когда я нахожусь в своей сверхъестественном области. Я теряю себя в ней, прежде чем чувству, что она врезается мне в голову и с каждой унцией силы, которую я могу собрать, я ложу руки ему на грудь и отталкиваю.

Достаточно переместить меня на три дюйма.

Я смотрю на него, боль капает из глаз на щеки.

– Я не могу. Это нечестно.

И прежде чем я смогу изменить свое мнение, я отворачиваюсь от него и спешу к двери.

– Шарлотта!

Его голос настолько сдавлен, так замучен, что я не могу не остановиться. Но я не поворачиваюсь. Я не могу встретиться с ним лицом.

– Если он единственная причина, по которой ты не позволяешь нам быть вместе, разве он не выиграл? Хочешь, чтобы он победил?

Мои ноги останавливаются на его словах, потому что они почти, почти правда. С каждым кусочком моего разбитого сердца, разбивающегося снова и снова, я смотрю через плечо на Линдена, мои руки опираются на дверь актового зала.

– Он выиграл много лет назад.

Я открываю дверь.

Я оставляю Линдена позади.

Глава 21

Дом Софи находится примерно в полумиле от школы и, следовательно, от моего дома, но я не против прогулки. На самом деле холодный ветер мне приятен. Ободряюще. И холодные порывы помогают мне успокоиться и не плакать.

Еще больше.

Я не могу поверить, что снова ушла от Линдена. Это похоже на огромную ошибку, но в глубине своей разбитой души я понимаю, что должна была так сделать. Его возврат обратно в мою жизнь теперь потребует определённого уровня честности, которая опустошит любые хорошие чувства ко мне, что ему удалось восстановить. Я должна рассказать ему хотя бы половину своих секретов; было бы несправедливо поступать иначе.

Тогда он меня возненавидит, и это будет хуже.

Если я буду продолжать игнорировать его, он, в конце концов он забудет меня. Он никогда не узнает, что я даю ему возможность выбрать лучший путь. И он будет в безопасности. На данный момент этого достаточно. Должно быть.

Примерно на полпути к Софи я понимаю, что она может спать – что я серьёзно не должна ее будить, если это так. Мой мозг работает на пониженной передаче – будь то из-за недостатка сна или от поцелуев – я стою посреди тротуара, пытаясь решить, что делать.

По крайней мере, у меня достаточно здравого смысла не стоять посреди дороги.

В конце концов, я достаю свой телефон и пишу ей, надеясь, что если она спит, то выключла звук.

"У меня есть домашка.Ты готова к компании?

Проходит целая минута, затем трезвонит мой телефон.

"Да!!! Мне так скучно. Приходи, спаси меня!"

Я улыбаюсь, сую телефон в карман и иду дальше. Спустя несколько минут настойчивых требований Софии подтверждения, что её мамы нет дома,и я позволяю себе зайти через её входную дверь и, во второй раз в этот день, вернуться в спальню Софи.

– Вот и ты, – говорит Софи. – Я боялась, что ты заблудилась.

– В этом городе? Я тебя умоляю, – Я сажусь на край кровати, на этот раз готовая к тому, что она провалится, и не торопясь изучаю её. Она выглядит немного бледной, но это может быть просто потому, что её сон был недолгим. Или потому, что солнечный свет, падающий в окно, ярче, чем было сегодня утром. Я не знаю, как работает это всё чародейское восстановление, поэтому я не знаю, как судить о том как это происходит. Я могу просто видеть то, что хочу видеть. Я, конечно, была виновна в этом. – Как ты думаешь долго ли продлится восстановление, прежде чем ты сможешь вернуться в школу?

Софи стонет.

– Возможно, неделя. Может больше. Завтра мама отвезёт меня к врачу, который будет ставить диагноз, что-то официальное, чтобы мы могли иметь подтверждение врачей из-за моего "длительного отсутствия", – говорит она, делая воздушные кавычки пальцами. – Я вообще склонна к анемии на данном этапе, обычно они ставят такой диагноз.

– Она должно быть так зла на меня, – говорю я, крутя край одеяла Софи между своими пальцами.

– Моя мама? – Софи пожимает плечами, более беззаботно, чем её нынешнее физическое состояние оправдывает, на мой взгляд. – На самом деле, нет. Я имею в виду, не на тебя конкретно. Отчасти. Она чрезмерно меня опекает. Кроме того, это был мой выбор, чтобы отбросить тебя назад. Моя мама знает, что она должна разрешить мне принимать такие решения самой.

Я киваю, думая о том, к чему мы с Сиеррой пришли. Иногда это напрягает, но я бы не стала возвращаться к тому, как всё было раньше. Наличие выбора – чрезвычайно освобождающая вещь.

– Я смотрела новости, – говорит Софи, указывая на приглушённый телевизор, установленный на барной стойке у стены позади меня. Я не заметила его, когда вошла. – Я думаю, что если бы полиция на самом деле поймала кого-то вчера вечером, они бы упомянули об этом. Не похоже, чтобы этот город умел хранить секреты.

– Без шансов, – говорю я, и у меня болит сердце, но, несмотря на свежую боль, моей ране уже несколько месяцев. – Новости путешествуют быстрее скорости света в маленьком городке.

– В прошлый раз, должно быть, это было ужасно, – тихо сказала Софи.

– Так и было.

Моё горло сдавило, и я так устала и расстроена, что даже малейшие эмоции кажутся подавляющими. И воспоминания о Джейсоне Смите всё еще свежи.

– Итак ... мы всё ещё пытаемся поймать убийцу? Или мы просто предотвратили какое-то странное отклонение?

Я пожимаю плечами.

– У меня больше не было видений, поэтому у нас нет ничего, с чем можно было бы продолжить. Но мне не нравится то, на что мы натолкнулись, с Дафни. По-прежнему чувствую, что работа выполнена наполовину, понимаешь?

– Не только ты, – бормочет она.

– Нужно ли позвонить? В службу защиты детей, я имею в виду, – говорю я, возвращаясь к нашему первоначальному плану.

Софи раздумывает, скрестив руки на груди:

– Может быть? Когда ты сказала Дафни, что вернёшься?

– Я просто сказала что несколько пару дней, чтобы не быть привязанной ни к чему.

– Похоже, бессмысленно звонить кому угодно, если Дафни склонна рассказывать незнакомцам, что она в безопасности и счастлива.

Софи звучит так же потеряно, как я себя чувствую.

Я вздохнула и плюхнулась на подушки рядом с Софи, так что наши головы оказались близко друг к другу.

– Я понимаю тебя, и ты права.

– Но...– подсказывает Софи.

Я смотрю на потолок.

– Но эта комната. Это было жутко. И я знаю, что говорю, тебя там не было, и это было совершенно паршиво, учитывая, что ты бы хотела там быть, но то, как она смотрела на меня, когда она вся была пропитана кровью той ночью, которую ты перемотала. Её глаза. Это было…

– Грустно? – подсказывает Софи, когда мой голос затихает.

– Ужасающе, – шепчу я. – Я знаю, что она, должно быть, только что нашла своих родителей мёртвыми – безумно, жестоко убитыми. Но, похоже, она всё поняла, – Я закрываю глаза и начинаю их тереть. Усталость берёт своё, и я позволяю себе расслабиться и лечь. – А потом, когда они вытащили её из машины, и она закричала – и звук не казался человеческим. Это было ужасно, – надрывно заканчиваю я. – Тогда они ударили её электрошокером. Вот когда я позвонила тебе. Я знала, что сделаю всё, чтобы этого не произошло. Это был кошмар.

– Я догадываюсь, – тихо сказала Софи.

Её постель такая мягкая и удобная, с мягкими подушками вокруг головы, и хотя миллион мыслей пронзает мой разум, я чувствую, что мои мышцы расслабляются, и моё дыхание замедляется, когда сонливость парит надо мной.

– Ты собираешься спать? – тихо дразнит Софи.

– Нет,– лгу я.

– Ты спала прошлой ночью?

– Не совсем, – я отвечаю на этот раз правдиво.

– Я не возражаю, если ты поспишь.

– Плохие манеры, – настаиваю я, пытаясь открыть глаза. Мои уши покалывает, и я издала стон, когда поняла, что у меня будет видение. – Не волнуйся, – говорю я Софи. – Я собираюсь полностью отключиться на минуту или две.

Я закрываю глаза; Я не собираюсь бороться с этим. Не сегодня. Мы спасли семью Уэлш, но убийца всё ещё там. Так, и я просто слишком измучена, чтобы бороться с видением. Поэтому я немного придвигаюсь ближе к Софи, чтобы убедиться, что я не упаду с постели, краем сознания понимая, что я никогда не делала этого раньше; позволив себе иметь видение перед тем, кто знал, что происходит. Это приятно.

Я сдаюсь.

Глава 22

Я стою посреди скользкой морозной улицы в ясную холодную ночь, и ничего не вижу, кроме мигающего жёлтого света светофора на пустых улицах. Перекрёсток пуст в течение долгого времени, и я не уверена, что я должна увидеть – я вообще не чувствую притяжения в любом направлении.

Бывает, иногда – не каждое видение важно. Это легко забыть в разгар продолжающегося кризиса, но иногда единственная значимая разница между сегодняшним и завтрашним днём – то, что завтра ещё не произошло.

Но тёмный силуэт возникает дальше по улице. Сначала я волнуюсь, что снова вижу размытого, неидентифицируемого убийцу, но вскоре я понимаю, что это автомобиль с выключенными фарами – невзрачный седан, с таким тусклым освещением сигналом светофора он может быть любого цвета от красного до оранжевого в чёрный.

И похоже на то, что он двинулся ко мне... со стороны?

Дерьмо! Так и есть! Машина скользит по ледяной улице, направляясь прямо ко мне. Я карабкаюсь на обочину дороги скользя по пути к перекрёстку. Я могу быть неуязвимой в своих видениях, но я не бестелесна; ощущения часто притупляются, но сейчас я бы предпочла не чувствовать и десятой часть того, что значит быть сбитой машиной.

Когда машина врезается в снежный сугроб позади меня, я вздрагиваю от внезапного звука столкновения; это полностью лишает меня опоры, и я приземляюсь, жёстко, на копчик, потом на плечи и затылок.

Даже в видении ужасно больно.

Я лежу в грязном, холодном снегу и смотрю на звёздное небо, безмерно раздражена этим бессмысленным видением. Если только вселенная не говорит мне, что я должна стать водителем грузовика с солью – для борьбы с обледенением дорог – здесь нет ничего полезного; нечего предотвращать. Даже выйдя из-под контроля, машина не ехала достаточно быстро, чтобы убить водителя, и, судя по тому факту, что у него не были включены фары, он, вероятно находится под влиянием чего-то и заслуживают того, чтобы помять машину.

Я слишком устала от этого. Слишком полна эмоций и пустоты сна.

– С меня хватит! – Кричу я на небу, испещеренному звездами. Когда звук моего голоса отражается от холодного снега, я чувствую едва заметное покалывание, и оно говорит мне, что предсказание закончилось.

Я сердита, когда видение увядает, когда мой взгляд рассеивается медленно, и я моргаю тяжёлыми веками.

– Святое дерьмо, – говорит Софи через несколько секунд, прежде чем я могу разглядеть её черты в ярком солнечном свете. Она...улыбается. Ликует, даже. – Это было удивительно. Я имею в виду, я видела это до того дня в художественном классе, но ты была здесь, и я это чувствовала. Как ты справляешься с этим?

– Справляюсь с чем? – спрашиваю я, подталкивая себя в сидячее положение. Мысль о десятиминутной прогулке, чтобы вернуться домой, на самом деле выглядит пугающе. Я просто. Так. Устала.

– Это много энергии, – говорит Софи, и её глаза сверкают.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду. – Бормочу я, но это видение было последней каплей. Я хочу пойти домой, посадить свою задницу за домашние задания и спрятать себя в постели.

– Ты даже не замечаешь? Дружище, это так несправедливо.

Её тон, наконец, пронзает мою апатию, и я смотрю в её радостное лицо.

– Я так смущена, – наконец говорю я, сдаваясь.

– У тебя было видение, верно? Будущего.

Я кивнула, всё ещё не привыкшая говорить о чём-то настолько запрещённом.

– Что-нибудь интересное?

Из моих уст вырывается вздох.

– Едва ли. Кто-то врезался в снежный сугроб посреди ночи. Определенно не смертельно, если только у него не случился сердечный приступ или что-то такое.

Софи качает головой.

– Совершенно бессмысленное видение, и ты получила столько энергии? Серьёзно, если бы я могла поглотить столько, сколько ты только что получила, я бы восстановилась через несколько дней. Может меньше.

Она опустила взгляд на свои руки, и, хотя я не видела никакой разницы, она показалась удовлетворённой.

– Я думаю, что мне полегчало только из-за того, что ты была со мной, когда это произошло. Это было потрясающе! – Она поглядывает на меня с кривой усмешкой. – Я думаю, ты не сможешь сделать еще одно видение?

Я фыркаю от абсурдности её вопроса и качаю головой.

– Какая жалость, – задумчиво говорит она. – Но, возможно, у тебя будет в следующий раз, когда придёшь. Это даст тебе ещё больше поводов для посещения, – говорит она, не встречаясь с моими глазами. Почти... застенчиво.

– Кому нужна причина? – говорю я тихо, улыбаюсь, когда она наконец поднимает глаза.

Она улыбается, затем глубоко вздыхает.

– Не привлекать неприятности, но прежде чем ты снова заснешь, ты должна, вероятно, дать мне мою домашку.

– Я не заснула, – рассуждаю я, копаясь в рюкзаке.

– Ты передала привет Линдену от меня? – спрашивает Софи, игриво глядя на меня, когда я передаю стопку бумаг. Моя рука замирает, и Софи приходится тянуть за страницы, прежде чем я прихожу в себя достаточно, чтобы отпустить.

– Пожалуйста... пожалуйста, не дразни. Не о нём, – пробормотала я, не смотря в её лицо. Не после того, как я целовалась с ним час назад.

О Боже. Я полностью с ним разобралась. Каждый раз, когда я вспоминаю, это словно пощёчина по лицу от моей хорошей реальности.

– Он сбросил тебя? – спрашивает она, но её игривый тон ушёл, и я помню, что ей не нужно много говорить о любви. Может быть, она не знает, насколько это может ранить.

Я качаю головой.

– Технически нет, но это намного сложнее.

– В самом деле? – скептически спрашивает она, и я могу сказать, что она стопроцентно в команде Линдена.

Хотела бы я тоже быть в ней.

– Как например, потому, что ты не можешь рассказать ему о себе? – настаивает она. – Потому что это, поверь Чародейке, ты не привыкнешь ко лжи . И, в конце концов, это лучше всего для всех. Это действительно так.

– Девушка, с которой он только начинал встречаться, была первой убитой, – говорю я, глядя на землю.

Она громко выдыхает.

– Чёрт, – тихо говорит она. – И он пошёл прямо к тебе? Без обид, но это жестоко.

– Это не его вина. Он был... – Я сжимаю пальцы, чуть ли не до боли. Такое ощущение, что ножи прокалывают мою грудь с каждым вздохом. Когда я рассказала Сиерре, я думал, что это была просто боль от разрыва с парнем, которого я всё ещё любила. Но сейчас, даже произнося слова вслух, всё так же больно, как раньше. Может больше. Посыпать соль в рану.

Но я не могу остановиться. Даже если бы я захотела, мне кажется, что иметь секрет настолько плохо, для того чтобы быть свободной, что он изливается из меня по собственной воле.

– Другое сверхъестественное существо пробралось в его голову, – наконец говорю я. – Контролировало его. Его действия, его эмоции, всё. Это единственная причина, по которой мы были вместе.

Брови Софи опустились вниз.

– Зачем кому-то это делать?

– Чтобы подобраться ко мне.

Слова на мгновение затуманиваются, а затем я издаю долгий, тихий вдох, и боль в моём сердце уменьшилась. На этой неделе я была настолько сосредоточена на других вещах, что я позволила себе забыть весь вес секретов.

Только теперь, когда одного больше нет, я вспоминаю.

Софи смотрит на меня своими тёмно-карими глазами так долго, что мне становится почти неловко, прежде чем она шепчет: – Мне кажется, есть недостаток в том, чтобы быть настолько сильной, да?

Я киваю. Потому что, по сути, это правда про Линден факт. Есть гораздо больше, и я знаю, что когда-нибудь расскажу ей все, но сейчас я так устала, что просто не могу сейчас говорить. Достаточно.

– Ты всё ещё любишь его? – спрашивает Софи.

Я сильно сглатываю и киваю. Это такое ничтожное слово для пьянящего сочетания эйфории и резкого горя, которое грозит сокрушить меня каждый раз, когда я вступаю в контакт с ним; но всё получится. На данный момент.

– И я никогда не смогу быть с ним. Никогда.

Мой голос трескается, когда я говорю это, и я пожимаю плечами, и я больше не растеряна, когда мне нужно вытереть слезу.

– Должно быть, я действительно устала, – говорю я, пытаясь смеяться. – С годами это пройдёт.

Софи просто приподнимает бровь. – Это ты сама себе говоришь?

Я забыла об этой части иметь друга. Они говорят тебе истины, которые ты не хочешь слышать. Я хихикаю. – Я, конечно, пытаюсь.

– Хорошая девочка, – говорит Софи.

Я откидываюсь назад, и она прижимается своей щекой к моей голове, и мы лежим вместе в тишине, иногда прерываясь мягким сопением, когда я безуспешно пытаюсь сдержать свои слёзы. Я позволила памяти о его губах на моих нахлынуть и утопить меня. Просто на некоторое время. Когда прошло несколько минут без звука, Софи спрашивает:

– Теперь со всем покончено?

Я хихикаю от полной абсурдности момента, но говорю:

– Да, я так думаю.

– Это был...хороший поцелуй, – мягко говорит она, и я горько смеюсь, когда понимаю, что, конечно, она увидела бы это, как только она коснулась меня. Это абсолютно на важном месте в моём разуме и, вероятно, так будет несколько дней.

Или недель.

Ах. Вот почему воспоминания были настолько яркими – я это видела, и я также видела, что Софи это увидела. Мне придётся привыкнуть к её автоматическим считываниям, но, как ни странно, я не против. Трудно рассказать о некоторых вещах, и, может быть, будет легче показать ей.

– Вот что я думаю, – говорит Софи. – Я думаю, тебе нужно вернуться домой и поспать. Ты не в духе, чтобы принимать какое-либо серьёзное решение. О Дафни, – говорит она, когда я смотрю на неё.

– Правильно, – говорю я, ругая себя за то, что упустила из виду более важный вопрос из-за моей собственной несчастной личной жизни.

– Приходи завтра, и мы действительно поговорим. И ты можете усердно работать над тем, чтобы получить ещё одно из этих видений, – говорит Софи, менее чем полушутя. – Я говорю тебе, находясь в контакте с тобой во время этой серьезной помощи. Честно говоря, это было невероятно.

– Что ж, я сделаю всё возможное, чтобы спровоцировать то, что я абсолютно не контролирую, – подчеркиваю я. Затем я достаю свой рюкзак и направилась к двери спальни.

– Шарлотта?

Я поворачиваюсь и смотрю на неё.

– Я очень рада, что переехала сюда и встретила тебя.

Я улыбаюсь, чувствуя себя немного бодрее.

– Я тоже.

Глава 23

– Шарлотта! Шарлотта, мне нужна помощь!

– Что? Я не... дерьмо, – проклинаю я сонно, сползая с постели, едва успеваю удержать телефон в руке, когда мой зад касается пола. – Кто это?

– Это Дафна. Я взяла твой номер телефона. Ты сказала мне позвонить.

Я мгновенно проснулась.

– Что случилось, Даф?

– Я думаю, они мертвы. Там везде кровь.

Черт возьми!

– Не двигайся, Даф. Не делай ничего. Я сейчас приеду, – говорю я, затем не утруждая себя носками засовываю босые ноги в обувь. – Спрячься. В сарае на заднем дворе. Никто тебя не найдёт.

Конечно, если бы она была в безопасности в последний раз, сегодня она будет в безопасности. Я доберусь до неё прежде чем появятся признаки гипотермии.

Что ещё более важно, я доберусь раньше копов.

– Я еду.

Я спускаюсь по коридору так тихо, как могу, и хватаю ключи с крючка на кухонной стене. В фойе я останавливаюсь и смотрю в комнату Сиерры в конце коридора. Отчасти я хочу рассказать ей. Но я знаю, что она скажет; Я практически слышу, как её голос отчитывает меня: " Оставь это, Шарлотта. Вызови полицейских. Это их работа, а не твоя."

Но потом я вспоминаю последний раз – ночь, которая никогда не случалась. Не для кого, кроме меня. Хуже всего была не кровь, не копы, а страх, который заморозил меня хуже холода.

Это был звук исходивший от Дафни, когда копы пытались подчинить её.

Эти крики эхом в моём мозгу так громко, что они преследуют слова моей тёти. Я не могу позволить случится этому снова. Она невинная девочка. Я просто пойду за ней и отведу её со мной, пока все не успокоятся. Тогда мы что-нибудь придумаем.

Мы пойдём к копам. Просто не в эту секунду. Она ребёнок – наверняка они поймут. В конце концов.

Когда я за рулём, я осторожна на снежных дорогах, но внутри я хочу что-то ударить. Например. акселератор.

В конце концов, я не спасла Уэлшей.

Сегодня вечером я должна была позвонить копам снова.

Конечно, возможно, они не поверили мне. Они потрудились бы отправить офицера две ночи подряд? Особенно после того, как я повесила трубку вчера вечером? Я не думаю, что они должны были. Или, может быть, я просто хочу в это верить. Или, может быть, я слишком устала.

Забудь это; Я ничего не могу ничего сейчас изменить. Софи слишком больна, чтобы даже думать об этом. Даже всего лишь на час. Просто нет. Всё, что я могу сделать, это забрать Дафни оттуда, прежде чем убийца найдёт её, или она замёрзнет до смерти, или охранная сигнализация может вызвать полицейских; прежде чем и без того плохая ситуация может ухудшиться.

Я поворачиваюсь на гравийную дорогу и выключаю фары, прежде чем подъехать туда, о чём я думаю, так о своём парковочном месте, прямо за щитом из осин. Я достаю свой телефон, и мои пальцы холодные, но уверенные, когда я перезваниваю Дафне.

– Я здесь, – прошептала я, проходя прямо за линией дерева, пробегая трусцой в сторону сарая. Я открываю дверь, и есть Дафни, точно такая же, как и в прошлый раз. Слёзы гнева и страха собираются в моих глазах, когда я вижу её крошечную дрожащую фигуру, пропитанную кровью.

И этот нож.

Нож в кулаке, как и в прошлый раз. И что-то новое – телефон в другой. Я ненавижу то, что у неё нож, потому что это означает, что она вошла и увидела, что её родители были убиты и взяла с собой орудие убийства. Ни одному ребенку никогда не нужно видеть такое зрелище. Никогда.

Но наличие телефона поощряет меня. Что-то по-другому. По крайней мере, я изменила ситуацию.

– Дафни, это я, – говорю я, протягивая руки. – Я вытащу тебя отсюда.

С тяжестью в груди я возвращаюсь к машине и, как и в прошлый раз усаживаю её на пассажирское сиденье.

Но когда я обхожу вокруг и встаю со своей стороны, всё по-другому.

Здесь я меняю историю.

Я завожу машину, еду в обратном направлении и возвращаюсь по дороге как можно осторожнее, но быстро настолько насколько могу. Я не видела этого будущего, но, судя по событиям последнего времени, я подозреваю, что полиция может прибыть в любой момент – при условии, что они не спишут это как ложную тревогу после моего звонка прошлой ночью. Но я не могу полагаться на это.

Я включаю обогрев до полную мощность и добираюсь к сидению, чтобы вручить Дафни термозащитное одеяло, и здесь пропадает постоянное чувство дежа вю. Я вышла из дома, никто не собирался держать меня под прицелом пистолета, чтобы увести Дафни, чтобы прижать меня к земле и затянуть ледяные наручники вокруг моих запястий. Я не собираюсь полностью терять контроль над своими силами и заставлять полицейских танцевать, как марионетки на нитках Оракула. Я почти хочу смеяться, когда понимаю, что, я избежала этого.

Однако, когда через десять минут я въезжаю на свою подъездную дорожку, страх возвращается. Потому что избавление от одной опасности открывает дюжину других.

Мы всё ещё не приблизились к поимке убийцы.

Что, если он последует за нами в мой дом?

Одна вещь за раз.

– Хорошо, Дафна, – говорю я, поворачиваясь к ней на сиденье рядом со мной. – Это мой дом. Я собираюсь отнести тебя так быстро, как только могу, на всякий случай, если кто-то преследует нас.

Она вдумчиво кивает, и я понимаю, что она снова испытывает это неловкое спокойствие.

Но я продвигаюсь вперёд. Шаг первый, быть в безопасности. Всё остальное может подождать. Кроме...

– И когда мы зайдём внутрь, мне нужно, чтобы ты молчала. Хорошо? Мы не можем разбудить мою маму. Понятно?

Она кивает, ее большие глаза, как омуты, что ставит меня странно неудобное положение. Я заглушила машину и быстро взглянула в зеркало заднего вида. Прежде чем я начну слишком много думать о том, что может скрываться в окружающих меня тенях, я толкнула свою дверь и схватив Дафни, тяну её через центральную консоль поперёк моей груди. Теперь она более неуклюжая, завернутая в термоодеяло, но я сжимаю её так сильно, как позволяют мне мои руки и ногой закрываю дверь машины.

Затем я бегу к входной двери, преследуемая иррациональным страхом, что я услышу звук выстрела или почувствую стальной укус ножа между плечами, прежде чем я доберусь до неё.

Я закрываю входную дверь и задвигаю замок на место, прежде чем повернуться чтобы прислониться спиной к нему, неспособна встать самостоятельно без поддержки. Я чувствую, как моё сердце билось через всё тело. Я не могла получить достаточное количество воздуха для моих лёгких... Я задыхаюсь и прижимаю Дафни к себе, мой якорь реальности. Я не могла сказать, сколько времени мне нужно было, чтобы восстановиться, но Дафна не шевелиться ни одним мускулом. Она всё ещё держится, её маленькое тело скрутилось у меня на груди, а её голова лежит у меня на плече.