Текст книги "Сон Смерти (ЛП)"

Автор книги: Эприлинн Пайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Что с тобой случилось? – спрашивает она, заметив мою окровавленную одежду и изрезанную куртку.

– Ну, – говорю я, опускаясь, чтобы сесть скрестив ноги и поглаживая место рядом со мной, точно так же, как она со своей кроватью, когда я впервые навестил её у неё дома. – Сегодня это просто последний эпизод в очень и очень длинной истории.

– Это тот, который включает Линдена? – спрашивает она, и она, очевидно, заметила личность на моём свидании несколько минут назад.

– Он часть этого, – говорю я, хотя я не могу полностью принять её легкомыслие. Это секрет, о котором я никогда не мечтала, что я расскажу кому-нибудь; три месяца спустя, я всё ещё иногда просыпаюсь в холодном поту. Я верчу руками. – Я почти не знаю, с чего начать. Это такая большая история.

– Однажды, – говорит Софи, и хотя она ободряюще улыбается, она, похоже, понимает, что это такое.

– Хорошо, – отвечаю я. – Однажды у меня было видение; видение, с которым я не могла сражаться. Видение девушки, которая была убита. Я сдавленно улыбаюсь. – На ней были великолепные бордовые балетки.

Глава 30

– Мне очень жаль, что я дразнила тебя из-за него. Софи трёт лицо и неловко смеётся. – Я бы никогда, если бы я знала.

Похоже, мы здесь уже около двух часов – хотя, очевидно, это не могло бы быть так долго, и я рассказала ей всё.

Всё.

Она держала эмоции под контролем всё время, задавая логические вопросы и уточняя, когда я неясно выражалась – пока я не рассказала ей об этом ужасном дне в больнице с Линденом. Затем она просто уставилась на меня, с широко раскрытыми глазами, слёзы капали по её щекам. Её руки нашли мои, и она сильно сжала, и я чуть не потеряла самооблаание.

Как-то по-другому говорить с Софи, чем рассказывать Сиерре. Не то, чтобы Сиерра не сочувствовала – она полностью поддерживала меня... но она беспокоилась о многих других вещах: секретности, безопасности, Сёстрах и, конечно же, о её собственной истории, когда Джейсон Смит вышел на поверхность.

Я смотрю вверх, как сигнальная пульсация проходит через купол.

– Это не продлится долго, – говорю я. – Может, ещё две минуты.

Её глаза казались напуганными.

– Могу я когда-нибудь вернуться?

Мне так приятно улыбаться и говорить ей:

– В любое время. – Затем я улыбаюсь и добавляю: – Mi casa es su casa(Мой дом, твой дом)

Она всматривается в купол.

– Это место невероятно. Это кажется... я не уверена, что ты когда-нибудь поймешь, насколько это удивительно, потому что у тебя никогда заканчивалась сверхъестественная энергия. Это... это похоже на то, что ты голодала неделю, а затем кто-то наливает горячий суп прямо в твой живот.

– Каждый раз, когда тебе это нужно, я обещаю.

Через купола проходит ещё одна пульсация, а затем другая справа по его следу.

Странно.

Прежде чем я смогу озвучить свои мысли, появляется ещё одна рябь, а затем ещё одна.

– Мне нужно кое-что проверить, – говорю я, стараясь не показывать тревогу. Я и так новичок в этом куполе, что всё, что отклоняется от моего очень ограниченного опыта, заставляет меня нервничать. Я встаю и двигаю купол к себе, сосредоточившись на будущем на тридцать секунд вперёд.

Мама Софи трясёт меня.

Я не просыпаюсь.

Дерьмо.

Теперь рябь имеет смысл: жёсткая дрожь приближается, достаточно близко чтобы послать реакцию моему куполу, но недостаточно, чтобы полностью вернуть меня в сознание. Что, если я не смогу вернуться в сознание? Что, если я допустила ошибку, позволив себе заснуть, и теперь я в коме?

Я начинаю паниковать, когда вижу, что мисс Джефферсон начинает бить меня по щекам. Я считаю: пять, шесть, семь. В восьмой она залепила мне реально тяжёлую пощечину, и на сцене я делаю глубокий вздох и глаза открываются.

– Хорошо, вот и мы, – говорю я, обращая внимание к Софи. Рябь начинает гудеть по полу под моими ногами, и я могу только предположить, что движение началось. Я бегу последние пару шагов назад к Софи и встаю на колени рядом с ней, обняв её за плечи, чтобы прогнать страх в её глазах. – Почти на месте, – прошептала я.

А потом боль.

У меня щёки горят и лёгкие горят, как будто я под водой и не могу дышать. Я не уверена, что знаю, как дышать. Я забыла. Как…

Как....?

И потом моё тело вспоминает, и я втягиваю воздух так быстро, как только могу, зрение облачно, но я чувствую, что возвращаюсь к своему телу.

Чёрт! Я забыла, как плохо когда всё болит, пока агония обрушается на меня, и моя рука горит от боли.

– А вот и ты, – тихо произнесла мама Софи, её пальцы теперь нежны и успокаиваются на моих горящих щеках. Я до сих пор не вижу, но после нескольких секунд мигания я чувствую, как сильные руки подтягивают меня к тёплой груди, обнимают меня, крепко прижимая. – Благослови тебя, Шарлотта Вестинг, – шепчет она мне на ухо. – Ты спасла её.

Наконец я вижу лицо мисс Джефферсон, когда она отстраняется. Её щёки мокрые от слёз, но это от счастья.

– Сначала она спасла меня, – отвечаю я. – И спасибо, что подлатали меня.

Я смотрю на Софи, и её глаза моргают. Она издаёт долгий вздох, и я думаю, она проснулась с гораздо более приятным ощущениями, чем я. Она улыбается, когда видит нас, и я чувствую себя немного лучше – она всё ещё бледная и слишком худая, но теперь ей нужно беспокоиться только о её физическом выздоровлении. Я предвижу много пончиков и молочных коктейлей в её будущем.

Волна тошноты накатывает сквозь меня, и я знаю, что мне не хватит времени, чтобы задержаться.

– Мне нужно идти, – говорю я. – Я уверена, что полиция ищет меня.

– Я отвезу тебя, – говорит мама Софи, поднимаясь на ноги.

– Нет, – возражаю я, немного громче, чем я предполагала, но сейчас у меня проблемы с управлением какой-либо частью моего тела. – Оставайтесь с Софи.

– Тогда я вызову скорою помощь, – говорит она, вытаскивая телефон из кармана. – Я оказала первую помощь, я скажу им, что я зашила тебя, когда ты сюда приехала. Они не будут сомневаться.

– В не можете, – возразила я, протягивая ей руку. – Я не хочу, чтобы вы обе были замешаны в этом.

Они обе скептически смотрят на меня, и я закрываю глаза, чтобы лучше понять себя, а затем сказать:

– Я уверена, что моя тётя быстро устранит проблемы, но последнее, что нужно Софи сейчас, это быть частью расследования убийства. И нет никакого смысла привлекать к нашей дружбе к вниманию полицейских, прежде чем у нас появилась возможность действительно что-то испортить. До больницы всего два квартала. Я смогу дойти.

Я надеюсь.

– Не будь смешной, ребёнок, – говорит мама Софи, покачав головой. – И отложи драматичную, параноидальную, самоотверженную геройскую битву для заклинаний. Я могу обработать рану и зашить тебя, но я не могу найти сгустки крови в твоём мозге, а тем более вытащить их, в любом случае, тебе нужен тот, кто это сделает. Поэтому научись принимать что-то, когда ты сделала более чем достаточно, и пошевеливай-ка своей задницей в машину, чтобы я могла доставить тебя в больницу .

Я настолько ошеломлена лекцией, что подчиняюсь без единого слова.

Она была права. Я не остаюсь в сознании достаточно долго, даже чтобы дойти до конца подъездной дорожки.

Глава 31

Бодрствование на всём пути не особенно велико в моём списке приоритетов, и я некоторое время плаваю в тумане полусознания, закрывая глаза и наслаждаясь нечёткой теплотой от болеутоляющих. Это так хорошо, от того, что не больно. Я чувствую низкий пульс на моей руке, плече и руке, но всё приглушенно. Я вроде бы хочу заснуть, но меня так много ждёт, и я знаю, что не могу избежать этого навсегда.

Солнечный свет пробирается сквозь мои ресницы, когда я слегка открываю глаза, прижимаясь к голове, ожидая болезненных ощущений на свету. Но это не так; хвала богу за наркотики, серьёзно.

Я слышу вздох и, прежде чем я смогу открыть глаза, кто-то сжимает мою руку, и я слышу, как моя мама говорит:

– Шарлотта?Шар?

Я заставляю открыть мои глаза и усмехаюсь.

– Привет, – скриплю я.

– Вот, – говорит мама, положив что-то на мои губы.

Соломинка. Вода никогда не была на вкус так хороша.

– Не глотай слишком много. – На этот раз спокойный, компетентный голос Сиерры. – Они сказали, что тебя будет тошнить, когда ты проснёшься.

Я с сожалением выталкиваю соломинку изо рта языком. Учитывая, сколько раз время вокруг меня сдвигалось за последние несколько дней, я на самом деле не уверена, сколько времени прошло с тех пор, как я ела, и от воды в желудке я начинаю чувствовать, что голодна.

Скоро.

Комната входит в фокус, и я смотрю и встречаюсь глазами с мамой. Они блестят от слёз, но она улыбается.

– Как долго я отсутствовала?

– Большую часть дня. Но тебе это нужно. Ты полностью выведена из строя, честно говоря, – говорит моя тётя, и я понимаю её подтекст: Больше Оракуловских штук на какое-то время. – Никаких умственных и физических нагрузок не менее недели. И твоя рука в перевязана; они хотят, чтобы она была неподвижна в течение шести недель, поэтому твои плечевые мышцы должны срастаться правильно. Тогда у тебя будет физиотерапия на... некоторое время.

– Не рассказывай ей все плохие новости сразу, Сиерра, – ругает моя мама.

– Ей нужно знать, – просто ответила моя тётя. Мама просто закатывает глаза. Они действительно такие сёстры иногда. Смешно, как много черт они разделяют... не просто неуловимый ген Оракула, я думаю.

– Мне жаль, – сказала я, не зная, насколько лекарства заставят меня говорить, не задумываясь. Должно быть, я должна закрыть рот и позволить им поговорить, но я вынуждена извиниться. За то, что они даже не знают, произошло. Ужасные, ужасные вещи.

– Не стоит, Шар. Ничего из этого не было твоей виной, – говорит мама, потирая руку.

Я буквально прикусываю язык, потому что правда в том, что это моя вина, и только из-за Софи, моя мама и тётя ещё живы. Я бросаю взгляд на Сиерру, говоря, помоги? Её рука обмотана большой бинтовой повязкой, но она выглядит хорошо.

– Это была не ты, – говорит Сьерра, ее глаза скучно смотрят на меня. – Это была Дафни. Ты не могла остановить её. Никто не мог остановить её. Ты только пыталась помочь, – говорит она, уделяя особое внимание этой последней фразе.

Я киваю, принимая невысказанную команду Сиерры: Это наша история, и мы придерживаемся её.

Глаза Сиерры проследили к моей маме, но через секунду она говорит:

– Я говорила с Службой по защите детей прошлой ночью. Кажется, Дафни была для них постоянным делом. Они много лет работают с этой семьей, и родители настаивали, что они могут справиться с ней дома и без лекарств.

– Почему?

Нет смысла отрицать, Дафни очевидно нужна помощь.

Сиерра пожимает плечами.

– Они могли сказать только это. Для конфиденциальности Дафни. Я ожидала, что они расскажут мне, что они сделали, для того чтобы защитить себя от плохой прессы или, может быть, судебного процесса. Но многим людям не нравится современная наука. Радикальные защитники окружающей среды, целители, и тому подобное.

Я вспоминаю, как отец Дафни спросил меня, из его ли я церкви, когда мы встретились.

– Какими бы ни были их проблемы, это было их право делать выбор для своего ребёнка, – говорит Сиерра. – Но они заплатили за это очень высокую цену.

– И Дафни тоже.

Без раннего вмешательства, я полагаю, что есть хороший шанс, что она никогда не сможет функционировать должным образом. Я думаю о ней, когда она была в ясном уме, о том эпизоде, который мы разделили в тот день в беседке. Все это кажется такой пустой тратой.

Сиерра просто кивает.

– Я не думаю, что игнорирование проблем заставило их уйти, – говорю я, это моё послание только для Сиерры. – Учить детей правильно относиться к вещам – это лучший путь. Чего бы это ни стоило.

Я выразительно смотрю на Сиерру, и хотя она на несколько секунд встречается со мной глазами, она отводит взгляд и не отвечает.

Теперь, когда всё сказано и сделано, мне трудно простить её за то, что она отправила меня, чтобы раздобыть одежду для Дафни, всё время скрывая правду. Если бы не Софи, ложь-недомолвка Сиерры стоила бы моей маме её жизни.

– Я не думаю, что это то, что нам нужно сейчас обсуждать, – говорит мама, сжимая мою руку. – Медсестра просила позвать её, когда ты проснёшься. Ты готова?

Мне нравится, что даже с приказами медсестры немедленно позвать её, моя мама останавливается и спрашивает, что мне нужно. Что я хочу. Всегда ставя меня на первое место.

И в этот момент я точно знаю, что мне делать.

Глава 32

Приходит медсестра, чтобы помочь мне одеться и поместить мою руку в специальную повязку, которая будет держать её неподвижной поперек груди. Она показывает мне, как работать со всеми ремнями и липучками, и предупреждает, что для этого нужна практика. Это будут очень длинные шесть недель. Тем более, что это правая рука, и я правша. Поскольку медсестра копошится с длинным списком вещей, я должна быть осторожна, я смаргиваю слезы из-за того, как мало я буду в состоянии делать самостоятельно, пока это заживает.

Но, может быть, я это заслужила. Разве я не вмешивалась? Чего добилась? Связываться с будущим – такое неблагодарное дело. Я действительно думаю, что иногда мне сносит крышу. Я рада, что сейчас у меня есть Софи; Я думаю, что мы можем многому научиться, соединяя наши... таланты. И я узнала, как помочь Софи быстрее восстановить силы. Но только после того, как подтолкнула её на грань смерти.

И все потому, что я защищала маленькую девочку, которая нуждалась в большей помощи, чем я могла ей предоставить.

Она получит это сейчас, хотя бы. Это я сделала?

Я даже не знаю. Но тот факт, что десятилетняя девочка способна сделать то, что она сделала, а также то, с какими вещами разбирается Софи – это пошатнуло мою веру в человечество.

Когда медсестра уходит, дверь широко открывается, чтобы пропустить коляску моей мамы. Сиерра скользит позади неё, а затем...

Линден.

– На улице стоит несколько репортёров, – вежливо говорит Сиерра, – но я не думаю, что он один из них.

Линден напряжённо улыбается, когда Сиерра вопросительно смотрит на меня, ожидая какого-то указания, что она сделала правильно.

Я слегка киваю, на самом деле не имея это в виду.

– Что ж, – говорит мама, – мне нужно заполнить несколько документов, и Сиерра собирается подогнать машину. Это не займет слишком много времени. – Её глаза блуждают от Линдена, а затем снова ко мне, и она говорит: – Мы захватим ужин в Луиджи по дороге домой, нам нужно поговорить. Они отправят детектива позже вечером, и я хочу слышать всю историю до этого. Мама-тон в её голосе был тяжел, но она более чем терпелива. Я уверена, что и Сиерра могла рассказать основные детали.

Все же. Музыка с которой придётся столкнуться.

– Десять минут, – говорит мама и Сиерра открывает дверь, и они выскальзывают вместе

Звук закрытия защёлки двери снова кажется эхом вокруг комнаты. Линден шагает вперёд, протягивая коробку с синей лентой сверху.

– Я принёс это тебе. Я имею в виду, я знаю, что ты на самом деле не будешь здесь слишком долго, но я помню, когда я проснулся, я умирал голода. И еда здесь отстой.

– Спасибо, – искренне говорю я, заглядывая внутрь. Пара шоколадных батончиков, смесь сухофруктов, вяленая говядина, упакованные брауни и булочка с корицей, из-за чего мое сердце заболело.

И мой желудок заурчал.

Я так голодна.

– Было бы совсем грубо, если бы я ...– Мой голос затихает, и я жестом показываю на коробку.

– Нет, абсолютно! Пожалуйста, действуй. – Я рылась в коробке, когда он добавляет: – Это, наверное, к лучшему. Ты можешь жевать, и я могу поговорить. Потому что у меня есть что сказать.

Ох.

Мои пальцы обхватывают один брауни. Если и бывает время для успокаивающей еды, это оно. Инстинктивно моя правая рука пытается дотянуться к пластиковой обертке, но всё, что она делает, это издаёт толчок боли от плеча до кончиков пальцев, когда моя рука безрезультатно отталкивает повязку. Низкий стон вырывается из-за моих стиснутых зубов.

– Давай я тебе помогу, – предлагает Линден, и я чувствую себя самым большим мудаком в мире, когда он разворачивает десерт и осторожно кладет его в мою левую руку. Я запихиваю кусочек брауни в рот, чтобы не извиняться. Снова.

О Боже, шоколадные небеса.

– Сколько швов? – спрашивает он.

Я быстро глотаю.

– Сорок восемь. Десять на ладони, двенадцать на предплечье и двадцать четыре в плече.

– Это сорок шесть.

Я смеюсь, помимо своей воли.

– Ну, очевидно, я понятия не имею, тогда.

– Я слышал ... Я слышал, что это был нож? – спрашивает он шёпотом, глядя на измятую пластиковую обёртку, которой он ёрзает между своими руками.

– Да.

Мой голос ломается даже на этом крошечном слове.

Он усмехается и поднимает край своей рубашки.

– Я полагаю мы сравнимся сейчас.

Но вместо того, чтобы видеть юмор в этой ситуации, вид его шрама заставляет мою грудь чувствовать себя напряжённо.

На самом деле это первый раз, когда я вижу это.

Когда это произошло, сама рана была покрыта одеждой. И потом, когда его вернули из хирургии, всё было покрыто бинтом.

И давайте просто скажем, что с тех пор я не могла видеть его голый живот.

Это длиннее, чем я думала. Хорошие четыре или пять дюймов. И шрам почти кажется неправильным словом. Шрамы – это отголоски травм, давно ушедших – это всё ещё так свежо. Линия красная и рельефная в процессе востановления, и, хотя кожа определенно закрыта и заживает, она по-прежнему выглядит чувствительной.

Я сделала это. Я ударила его. Я была чертовски близка чтобы его убить. Я не знаю, о чём он думает, как он может просто простить меня.

Не тогда, когда я всё ещё не простила себя.

– Возможно, я просто не могу смириться и принять отказ, – говорит Линден, сбрасывая рубашку и укладываясь на кровать рядом со мной, сжимая руки между коленями. – Но я не могу просто отпустить тебя. Я пробовал. Это не работает. Я узнал, что ты была ранена, и я... я не очень хорошо себя чувствовал, – тихо сказал он, глядя на свои сжатые пальцы. – Я прогулял школу, и я был здесь весь день, кроме того времени, когда я уехал на час, чтобы ты получила это, – говорит он, указывая на коробку. – Когда я узнал, что всё будет хорошо, это ... это было похоже на то, что весь мир начал снова вращаться.

Я помню это чувство. Это то чувство, когда я узнала, что он будет жить. Слёзы на моих щеках появились прежде чем я смогла даже подумать, чтобы остановить их, и я засунулу оставшуюся часть брауни в рот и попыталась вытереть их незаметно. Хотя, возможно, нет смысла скрывать от него такую реакцию.

– Ты ответила на поцелуй в аудитории, Шарлотта. Убедительно.

Мои щёки, безусловно, ярко-красные, но я просто продолжаю жевать, фокусируясь на обильной, удивительной глазури, чтобы не расплакаться еще больше.

– Теперь, если ты не хочешь быть со мной, я оставил бы это. Я знаю, что нельзя заставить кого-то иметь отношения. Настоящие. – Он колеблется и добавляет: – Кажется, я знаю это лучше, чем кто-либо другой.

Я киваю молча; он заслуживает полного доверия за это.

– Но это не тот случай. Не так ли?

Он смотрит на меня, и хотя я не говорю, я знаю, что мой ответ сияет в моих глазах. Я не могу себе представить, чтобы он не хотел этого. Не на секунду. Момент.

– Так что ты делаешь, это мой выбор для меня, – говорит он, и хотя его слова спокойны, под ними царит гнев, который я не могу не заметить. – И если ты думаешь, что имеешь на это право, тогда ты должна объяснить мне причину.

Его глаза обжигают мои, и истина его слов потрясла меня в самое сердце.

Он прав. Я предоставлю для него выбор. Точно так же как Смит заставил его быть со мной, я заставляю его не быть. Я ненавижу это сравнение. Я так сильно это ненавижу, что могла бы очистить это из моего разума.

Но я знаю это сейчас. Поэтому я не могу.

– Хорошо, – прошептала я. – Ты победил.

Я смотрю на дверь, а затем, опустив руки и дрожа, я поднимаю подбородок, пока наши глаза не встречаются.

И я разбиваю ему сердце.

– Единственная причина из-за которой Бетани мертва, это я. Смит убил её ни по какой другой причине, кроме, как привлечь моё внимание. Он убил всех, чтобы добраться ко мне. Если бы не я, сейчас у тебя была бы девушка. Это просто была бы не я.

Он сидит, ошеломленный, его рот раскрыт, в глазах ужас.

Моё горло будто закрывается, но я заставляю себя сказать ещё несколько слов.

– И Линден? Это даже не все. Это только та часть тайны, которую я могу тебе рассказать.

Я слышу, как он дышит тяжёлыми вздохами, которые заставляют меня отвернуться от боли. Я не могу смотреть на него, когда он так мучается. Знать, что я это сделала. После всего, я ранила его снова.

– Моя жизнь – это кошмар, Линден, – бормочу я себе в ноги. – Твой кошмар, если быть откровенной. Если бы был другой путь, – говорю я, боясь, но я не могу оставить его с тяжестью надежды. Я заставляю себя продолжить. – Но нет. Никогда не будет.

– Шар...

Но мы спасены звуком открывающейся двери, чтобы снова впустить мою маму, а за ней следует медсестра с пустой инвалидной коляской.

Моя колесница.

Фальшивая улыбка приклеилась сама по себе на моё лицо. Отрепетированная улыбка, которая скрывает все мои секреты. Я всегда так хорошо умела это делать.

– Твой трон, принцесса, – весело сказала медсестра.

– Я возьму твою сумку, – предложила мама, хватая пластиковую большую сумку для больницы, в которой держат мою окровавленную одежду. Я предпочла бы просто выбросить всё это в мусор. Вероятно,я так сделаю когда вернусь домой. – Ты хочешь, чтобы я взяла это? – спрашивает она, подходя к коробке от Линдена.

– Нет! – Слишком резко говорю я, держа драгоценный предмет у своей рубашки. Мой последний подарок от Линдена, я совершенно уверена. – Я возьму её.

Мама кивает, и я стою и неловко щупаю коробку в течение нескольких секунд, прежде чем Линден помогает удобно расположить её у меня на груди.

– Спасибо, – прошептала я, достаточно громко, чтобы он услышал. – За всё.

Но я не смотрю на него. Я не могу. Я не хочу видеть, что он на самом деле думает обо мне сейчас. Я бы предпочла не знать. Я обнимаю коробку к груди и прохожу мимо него к ожидающему инвалидному креслу.

Я не оглядываюсь назад.

Глава 33

Мне удается пойти в ванную самостоятельно – спасибо-господи. И когда я выхожу, я чувствую запах итальянской еды, которую мама ставит для нас на кухонном столе. Я надеюсь, что еда сделает всё это проще.

– Шар.

Рука на моей здоровой руке; Я поворачиваю голову на шёпот Сиерры. Она стоит в дверях своей спальни, её лицо бледнеет. Я пытаюсь вспомнить, через что она прошла через последние двадцать четыре часа. Она смотрела, как я приношу её смерть в дом. И поскольку она владеет сверхъестественніми силами, я знаю, что она помнит временную шкалу, прежде чем Софи перебросила меня назад.

Она помнит как умирала.

Интересно, помнит ли она меня, как делает последний вздох.

– Мы находимся в затруднительном положении, не так ли? – говорит она, её голос тяжёлый от усталости. – Что мы ей скажем? Нам лучше решить быстро.

Мое сердце пускается вскачь, и я не думала, как трудно будет сказать Сиерре о моём решение. Я только думал о настоящем объяснении для мамы.

– Сиерра, ты знаешь, что время вернулось назад, верно?

Она с трудом сглатываает и кивает.

Я чувствую, как нервы гудят во мне, но мой голос устойчив и спокоен.

– Ты была мертва. Я смотрела, как ты умираешь.

Она ничего не говорит, но её рука сжата на моей руке. Я не уверена, что она понимает, что сжимает меня вообще.

– Знаешь ли ты, что сделала Дафни после того, как ударила тебя ножом? – Я тихо спрашиваю, но в моём тоне есть смертельное преимущество и жёсткая позиция Сиерры говорит мне о том, что она слышит это.

– Она вошла и убила маму, так же, как она убила своих родителей. – Я поворачиваюсь так, что я полностью смотрю на Сиеру. – Я заглянула в эту комнату, и я увидела, что моя мать мертва и лежит в луже крови. И если бы не Софи, она все ещё была бы мертва.

– Шарлотта...

– Всё, что я хочу сказать, это то, что я никогда не смогу, никогда не позволю моей матери умереть, потому что я оставила её в неведении, чтобы осознавать, что ей нужно защищаться. – Я указываю в коридор к кухне. – Я пойду туда, и я расскажу Маме, кто я. Я расскажу ей о папе, о мистере Ричардсе и Джейсоне Смите. Я расскажу ей о Софи и... – Я сглатыватаю. – И о Линдене. И ты не можешь меня остановить.

– Ты не можешь этого сделать, – шипит она.

– О, я не скажу ей о тебе, – говорю я, и мой голос сильный и твёрдый. Я не боюсь Сиерры, когда говорю эти слова. Внутри меня всё кричит, что это правильная вещь. Последствия будут прокляты. Если мама возненавидит меня после этого, я верю, что она в конце изменит своё мнение.

Но я не позволю ей снова умереть. Когда-либо. Нет, если я могу помочь.

– Твои секреты – твои собственные. У меня нет такого права.

Хотя я не совсем уверена, как я буду ходить вокруг да около. Наши тайны настолько переплетены, что трудно сказать, заканчивается её, и начинается моя.

И наоборот.

Сиерра пытается снова.

– Шарлотта, ты не мыслишь трезво. Ты должна хотя бы подождать, пока... пока морфин не выйдет из твоего организма, прежде чем ты подумаешь о принятии такого решения.

И теперь я слышу страх в её голосе. Интересно, она больше боится, чем я.

Но я не могу это слушать.

– Нет! – прошипела я, приближая своё лицо. – Я уже потеряла своего отца. Я не потеряю маму, потому что я боюсь своей собственной тайны.

– Подожди, – говорит Сиерра, чувствуя себя искренне отчаянной, когда она хватывает меня за рубашку и отталкивает назад. – Ты знаешь о моей работе. О моей позиции. Что я должна сделать? Честно.Что я должна сделать?

Я смотрю ей в глаза и сильно сглатываю, но я не теряю самообладания. Ни капельки.

– Полагаю, тебе пора решать, что важнее: твои Сёстры или твоя сестра.

Лицо Сиерры белеет.

Я не могу её успокоить. Не сейчас.

– Ты делаешь то, что хочешь; Я рассказываю ей обо мне. И я отворачиваюсь от Сиерры и пробираюсь по коридору к моей маме.

Потому что иногда, спасение чьей-то жизни в будущем должно быть сделано сегодня.

Конец

Перевод выполнен для сайта https://vk-booksource.net