Текст книги "Без Сна (ЛП)"

Автор книги: Эприлинн Пайк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

Когда я возвращаюсь домой от Линдена, мне грустно, больше не было поцелуев, даже при прощании, я направилась прямо в свою комнату и начала изучать фотографии «Восстановления сломанного будущего» с самого начала.

Когда небо за окном темнеет, я начинаю понимать хотя бы небольшую часть того, о чем говорит книга. По-видимому, сверхъестественная область – это место, которое на самом деле физически существует, но в слегка измененном измерении. Но не понадобится исчезать из этого мира, чтобы войти туда. Ты проецируешь туда физическую версию себя своим разумом. Наверное, это похоже на то, что я делала в своем втором взгляде, когда возвращалась к своим видениям, думаю я. Или как думает автор книги. Всё это звучит для меня немного фантастически. Но, по-видимому, ясно, что это другое место, отличающееся от моего второго взгляда, где я вижу предсказания. Моё второй взгляд определенно существует внутри моей головы.

Согласно этому, чтобы добраться до сверхъестественной области, ты «прыгаешь» в альтернативное измерение своим проецируемым физическим «я». Что бы это, черт возьми, не означало.

Трудно получить более приличную информацию из текста. Может быть, потому, что я не была там. Не видела этого. Пока что.

В ту ночь, ложась спать, я запираю дверь в спальню. Это становится привычкой, а не прихотью. Но теперь моя жизнь полна секретов. Ну, всегда было много секретов, но теперь я храню их и от Сиерры.

Я лежу в постели, сложив пальцы поверх кулона, ожидая чтобы сон поглотил меня..

И жду.

И жду.

Сон никогда не приходит легко, когда действительно этого хочешь. Но, пока я ворочаюсь и мечусь, одеяла окутывают меня каким-то ненатуральным образом. Я не совсем в сознании, это больше похоже на то, как чувствуешь себя во сне до тех пор, пока не понимаешь что это сон.

Я плыву, нет, это больше похоже на плавание сквозь густую воду. И я плыву, плыву к чему-то, чего не вижу. Я хочу попасть туда очень сильно. Я почти там и…

Солнечный свет пронзает мои веки.

Проснувшись я чувствую, что я на самом деле не спала. Отдыхала, я думаю. И я чувствую разочарование, которое почти сокрушает меня. Я не знаю, почему. Я не добралась до сверхъестественной области… по крайней мере, я не думаю, что сделала это. Но, может быть, я направлялась туда?

Я натягиваю футболку через голову, когда моя мама взволнованно зовёт меня по имени. Это заставляет меня волноваться. Очень плохо, что моя жизнь теперь такая.

Это Николь. Она во всех новостях.

Но это потому, что она жива.

– У меня просто было это чувство, – Николь повторяет снова и снова каждому репортеру, который спрашивает. – Мои родители только что ушли, и у меня было такое чувство, что я должна пойти к моей подруге Саре. Я знала, что должна уйти, – говорит она очень серьезно, когда её руки тянутся к её крестику на цепочке. Неосознанное действие. Её яркие голубые глаза широко распахнуты и в ужасе от того, что могло случиться, и она полна радости, что это её пятнадцать минут славы.

Не было бы радости, если бы она действительно знала, что должно было случиться. От воспоминаний об этой картине у меня все еще нет аппетита.

Камеры постоянно возвращаются к мачете, всё ещё торчащему в стене сарая, полицейские кружат и фотографируют, фото за фото. Следы шин там, где убийца переезжал сугроб, также сфотографированы, хотя полиция заявила, что они не ожидают, что смогут извлечь из них какие-либо полезные доказательства.

Мама так рада, что кто-то ускользнул от убийцы, но мне кажется, что у меня в голове начался обратный отсчёт. Несмотря на то, что мы предотвратили это, Смит прав; мы должны сделать больше. Между видением и фактическим событием было меньше двенадцати часов. Несколько видений, которые у меня были, и которые я была в состоянии отследить, всегда были, по крайней мере, на несколько дней раньше. Я помню, когда мне было шесть лет, ожидая почти две недели всех знаков из видения о смерти Сиерры.

У меня никогда не было видения, которое происходило менее чем за день до того, как этот парень начал убивать детей. Он так зол. Я дрожу. Мне нужно научиться лучше управлять этим всем. Я должна остановить его.

Вернувшись в свою комнату, я беру телефон, чтобы снова изучить текст Оракулов, когда он начинает вибрировать в руке, я волнуюсь и бросаю его на пол.

Возможно, у меня не совсем кошачьи рефлексы.

Имя Линдена вспыхивает на экране, и моё сердцебиение бросается сразу же в гонку, хотя на этот раз по совершенно другой причине.

«Мне скучно. Что ты делаешь сегодня?»

Я стону и падаю обратно на кровать. В течение шести лет я хотела, чтобы Линден проявил ко мне какой-то интерес. Почему всё это дерьмо должно происходить одновременно? Я долго смотрю на экран телефона, пытаясь определить вероятность того, что моя мама разрешит мне выйти из дома сегодня.

«Не уверена, что моя мама позволит мне сделать что-нибудь.»

«У моей мамы всё ещё есть охранник.»

Я поднимаю бровь и набираю текст:

«Это не может навредить в моем случае.»

«Хочешь прокатиться на снегоходе?»

Это звучит как рай. Но серьезно? Я нажимаю кнопку, чтобы позвонить Линдену, чтобы поговорить полными предложениями.

– Доброе утро, – говорю я, когда он отвечает, и мне почему-то кажется интимным приветствовать его, лёжа с постели.

– Так что ты думаешь? – спрашивает он. – Моя новая машина умирает без пробного пробега.

– Это безопасно? – спрашиваю я полушепотом, на случай, если мама находится на расстоянии слышимости. Я не должна волноваться. Я у меня должно быть видение, прежде чем убийца снова ударит. Но я не знаю этого точно. Тем не менее, я бы знала, настанет ли моя собственная смерть, верно? Это то, на что я полагаюсь в течение последних нескольких недель.

– Ты сомневаешься в моих способностях в качестве водителя?

– Это не то, что я имею в виду, – говорю я. – Должны ли мы быть одни, пока…. убийца всё ещё на свободе? Я имею в виду, после того, что случилось с Николь?

Линден молчит несколько секунд, и я чувствую себя виноватой. Я знаю, что ему нравится, что я помогаю ему забыть об убийствах, пусть даже временно. Но мы должны быть разумными. – Я думаю, что мой снегоход достаточно быстр, чтобы я мог уйти от всех, кто мог бы подойти к нам. И я буду держать нас в открытом пространстве. Так тебе будет лучше? – я ожидаю, что он будет раздражён, но этого не происходит. Похоже, он действительно хочет, чтобы я чувствовала себя хорошо.

Я сухо хихикаю. Если бы.

– Это не меня ты должен убедить; а мою маму. Я высовываю голову из своей двери и смотрю в обе стороны в коридоре, прежде чем тихо спросить: – Что, если я скажу ей, что я просто иду к тебе домой?

Он смеется, и от этого яркого звука моя тоска убегает. – Ты сделай то, что должна. Просто… Просто приходи, ладно?

Я никогда не ездила на снегоходе. Это похоже на полёт! Я крепко держусь за Линдена и визжу, когда он взлетает по сугробу, и подбрасывает нас на несколько футов в воздух, чтобы мягко приземлиться на землю в кучу снежной пыли, а потом мы снова скользим.

Я одета в лыжный костюм, из которого Линден вырос уже давно. И я благодарна за тепло, когда холодный воздух свистит мимо нас. Мы продолжаем кататься целых два часа по идеальному, нетронутому белому снегу, и к тому времени, когда мы вернулись в гараж его родителей, я растерялась от восторга и волнения, хотя мои щёки настолько замерзли, что я не чувствую их.

– Это было потрясающе, – говорю, когда Линден расстегивает мой шлем, и я снимаю его, мир потрясающе яркий, без козырька перед глазами.

– Это хорошая машина, – говорит Линден, глядя вниз на блестящий снегоход, а затем проводит рукой вдоль него.

Вылезать из костюмов почти так же забавно, как надевать их – Линдену снова пришлось помогать мне с половиной застежек.

– Я чувствую, что мне четыре года, – говорю я, хихикая. – Мне нужно столько помогать.

– Ты привыкнешь к этому, – говорит Линден так небрежно, что моё сердце пропускает удар. Его простое, лёгкое предположение, что мы сделаем это снова. Скоро, и достаточно часто, чтобы я привыкла к глупому костюму.

– Ты выглядишь замёрзшей, – говорит Линден, поднимая руку, чтобы убрать влажную прядь волос с моего лица. Он встречает мои глаза, и его рука замирает. На мгновение, я думаю, что он может поцеловать меня снова. Настоящий поцелуй, а не недо-поцелуй. Но после нескольких секунд напряженности он улыбается, опускает руку и склоняет голову. – Давай зайдем внутрь.

Мы останавливаемся на кухне, и Линден нажимает кнопку на очень высокотехнологичной блестящей штуковине, и через несколько минут мы оба держим паровые чашки пенистого капучино.

– Это так здорово, – говорю я, мои руки нагреваются вокруг моей кружки. – Это похоже на Старбакс дома.

Он ведет меня в комнату отдыха, где огромный телевизор тянется через одну стену, а комната достаточно большая, чтобы усадить по меньшей мере десять человек. Линден падает на встроенный диванчик и похлопывает по месту рядом с собой.

Не сиденье рядом с ним, а место на той же подушке возле него.

После кратких уговоров самой себя, что я могу это сделать, я осторожно сажусь рядом с ним, чтобы не пролить свой напиток. Наши бедра соприкасаются, и наши плечи касаются друг друга, когда я осторожно опускаюсь рядом с ним.

Глотая свой пенистый кофе, я незаметно осматриваюсь. Декор довольно простой и почти полностью черно-белый. Цветная линия подушек на диване, глубокие тона драгоценных камей, которые стали единственными яркими пятнами во всей комнате. Это так элегантно и красиво.

Но это заставляет меня беспокоиться о том, чтобы не разлить кофе на что угодно.

Я не уверена, что хотела бы жить в такой формальности. Я изучаю профиль Линдена и задаюсь вопросом, находит ли он его удушающим.

Прежде чем он поймет меня, я отворачиваюсь, и смотрю на длинное, широкое зеркало над диваном на соседней стене. Я едва перевожу дыхание и прикладываю руку к своим волосам, свалявшимся и выглядящим как один сплошной беспорядок.

Линден смотрит на меня с тревогой. Когда он понимает, почему я расстроена, он хихикает.

– Ты знал! – обвиняю я, указывая пальцем на него.

– Ой, да ладно. Это мило, – говорит Линден.

Я поставила свой кофе на стол и буквально подпрыгнула чтобы попробовать привести хоть какой-то порядок в хаос на голове. Что-то хлопает меня по спине, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть одну из подушек на полу. Я хватаю ближайшую к себе подушку и бросаю её в него. Он вытягивает руки вверх, чтобы заблокировать то, что было бы идеальным ударом в лицо, затем снова запускает ей в меня, и сразу же еще одной.

Я кричу, и мы оба смеёмся и бросаем подушки, пока все прежние прекрасно расположенные декорации не оказываются на полу. Линден хватает меня за талию и возвращает на диван, притягивая меня к себе.

Он пробегает пальцами по моим спутанным волосам, поправляя некоторые пряди.

– Ты выглядишь так очаровательно. И тут, почти без предупреждения, его губы оказываются на моих, и он притягивает мои бёдра к себе, и я едва могу дышать.

Это настоящий поцелуй. Это тепло, мягко и целеустремлённо, вчерашний поцелуй не был таким. Одна рука движется по моим рёбрам, по бёдрам, затем он зажимает пальцы под моим коленом и тянет мою ногу вверх и через него, наши тела так близко, что он меня согревает даже лучше, чем сливочный капучино.

После долгого, мягкого, затяжного поцелуя он отрывается и наклоняет голову, чтобы посмотреть мне в лицо, хотя он держит мою ногу так, чтобы наши бёдра были очень близки.

– Почему я не замечал тебя раньше? – шепчет он и проводит одним пальцем по моей щеке. Я останавливаюсь на смешном чувстве дежа вю, которое провоцируют его слова. Это потому, что я думала, что этот разговор происходит примерно тысячу раз? Или я действительно мечтала о именно такой сцене?

Я улыбаюсь ему, когда он снова наклоняется ко мне. Всё это так волнующе и нереально, и я не знаю, что делать. Честно говоря, всё происходит немного быстро. Но не для меня, для него. Я мечтала об этом годами. Возможно, Линден просто быстро движется.

Я не могу сказать, что я возражаю.

Кончики его пальцев касаются моей голой кожи спины, между поясом брюк и рубашкой. Он колеблется, как будто он не уверен, что делать дальше. Затем его пальцы скользят по моему позвоночнику и тянут меня ещё ближе к нему.

Я забываю все свои переживания. Это не имеет значения. Сегодня, сейчас все прекрасно.

Всё кажется правильным.

Глава 19

– Ты не видела этого? – Слова Смита потрясли меня после пробуждения.

– Что? Смит? – грубо говорю я.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты этого не видела, а не то, что ты решила не говорить мне.

– Видела что? – туман начинает проясняться, но ещё полностью не исчез.

На другом конце долгое молчание.

– Иди, посмотри новости, – говорит он с отчаянной ноткой в голосе, которая пробуждает меня до конца. – Перезвони мне позже.

Он вешает трубку, не прощаясь.

Тонущее чувство в желудке – лучшее предсказание, чем дар Оракула. Я засунула ноги в тапочки, не утруждая себя одеванием и почти выбежала из своей комнаты на кухню.

Пока ещё никто не поднялся. Ещё рассвет, прошло всего два дня после Рождества, и пятница в придачу. Я должна ещё спать.

Я включаю телевизор и убавляю звук, стоя лицом к экрану, и мои внутренности превращаются в желе.

Кто-то ещё мертв, и я не получила никакого предупреждения. Почему у меня не было видения? Я должна была предвидеть это.

Разве нет?

Я изучаю место преступления – то, что мне удаётся разглядеть, и я не знаю, что думать. Это похоже на пустующее пространство, и я не вижу никакой крови. Лежит тело, покрытое снегом, среди рыхлой пробивающейся кое-где коричневой травы, но видны очертания – слава богу – оно цельное. Вокруг протоптаны следы, но я не могу догадаться, какие из них появились раньше и какие принадлежат полицейским.

Репортер новостей рассказывает о том, как полиция работает всю ночь напролет, и как, по их мнению жертва умерла. Я отсчитываю обратно часы и понимаю, что горло горит от стыда, потому что убийца, вероятно, совершил это, пока я была занята Линденом.

Я полностью истощена, я опускаюсь на стул и даю волю слезам. Рационально, я знаю, что я ничего не могла сделать без видения. И я напоминаю себе, что я спасла двух других подростков от ужасных смертей.

Но все это сейчас кажется не важным. Я не спасла этого.

Я должна стараться лучше. Я должна сделать больше.

Я так потерялась в жалости к себе, что мама застаёт меня врасплох, и я подпрыгиваю, когда она касается моей руки. Она видит слёзы, которые мне не удалось скрыть, и прикосновение её руки на моей сжимается. – Что случилось?

Я безмолвно делаю жест в сторону молчащего телевизора.

– О, нет, – говорит мама, её голос больше похож на скрип. – Только не это.

Даже в своём кресле она заметно опускается, и мы обе опираемся друг на друга и смотрим на экран. Я уверена, что мы пропускаем детали, потому что выключен звук, но сейчас они, похоже, не очень важны. Что может быть важнее простого факта, что другой ребёнок, такой же, как я, мёртв?

Я наклоняю голову, когда камера снимает панораму за спиной репортера.

– Они вызвали ФБР, – говорю я, замечая яркие буквы на спинах черных курток. Мама колеблется, а затем увеличивает громкость.

…– Использовались различные способы для убийства каждой жертвы, теперь полиция заявляет, что есть некие признаки, указывающие на то, что один и тот же человек в ответе за все три убийства. Агент Джонсон, не могли бы вы рассказать об этом немного подробнее?

Камера поворачивается к мужчине в костюме, который выглядит усталым и помятым.

– Есть несколько фактов, которые мы отметили во всех трёх случаях. Первый – полное отсутствие доказательств ДНК, отпечатков пальцев и так далее. Во-вторых, телосложение убийцы примерно одинаково во всех трёх случаях, и в-третьих, он убивает без колебаний. Он очень точен и в нем нет неуверенности. Мы официально заявляем, что это серийный убийца, и наши психологи предполагают, что это его первые убийства, но этот человек планировал эти атаки, возможно, в течение многих лет.

– Спасибо, агент Джонсон. – Она поворачивается к камере. – Мы будем продолжать рассказывать об Убийце из Колдуотера по мере появления новостей.

Убийца из Колдуотера? Они дали ему имя. Я не знаю, почему это так злит меня. Может быть, потому, что это звучит так, что кто-то играет на телевидении убийцу, а не реальный психопат, который рубит семнадцатилетнюю девочку на куски.

– Серийный убийца теперь настоящий, – слабо говорит мама. – И никто не может спорить с тем, что нашим полицейским не нужна помощь. У них совсем нет опыта в этом.

Мы с мамой сидим вместе, когда восходит солнце, ничего не говоря, поскольку одни и те же кадры повторяются снова и снова. Мои глаза слишком устали, чтобы смотреть дальше, я протираю их и встаю, думая, что я попытаюсь утопить свои чувства в горячей ванне.

Я вижу Сиерру, прислонившуюся к дверному проёму, как будто у неё нет сил удержаться. Я шокирована, когда в её глазах блестят слёзы. Сиерра всю свою жизнь боролась, чтобы сохранить свои чувства на расстоянии вытянутой руки, потому что легче сражаться с видениями, когда ты спокоен. Она всегда казалась такой сильной, держащей всё под контролем.

И уставшей. Я потратила тринадцать лет на то, чтобы сражаться с видениями, и это меня изматывает каждый день. Сиерра занималась этим более тридцати лет. Наверное, она просыпается уже уставшей. Я стараюсь не видеть в ней своего будущего. Это слишком удручающе. Но в такие дни, как сегодня, я ничего не могу с этим поделать.

Сиерра встречает мой взгляд, и её веки сразу опускаются, как будто ей стыдно за то, что она попалась в такой уязвимый момент.

Но она не знает – и я никак не могу это выразить – насколько я счастлива тому, что у неё еще сохранились чувства.

Пар от горячей воды, который обычно помогает прояснить мои мысли, сегодня не работает. Кажется, всё ухудшается. Я была наполовину убеждена, что я должна помочь поймать убийцу – убеждена, что именно поэтому видения были такими сильными.

Но если это правда, разве я не должна была видеть это? Или, может быть, это убийство было всего лишь случайностью? Импульсивное убийство?

Тем не менее, разве я не должна была увидеть это импульсивное убийство? В предсказаниях я видела много незапланированных вещей. Это не должно отличаться от предыдущих!

Ничто из этого не имеет смысла.

И что хуже, я начинаю сомневаться.

Кроме того, вчера я не успела добраться до сверхъестественной области прошлой ночью. Но у меня снова появилось это чувство, будто я плыву через густую воду. Я не знаю, ожидать ли большего после двух ночей сна с подвеской – это просто кажется бесполезным. Чувство было более явным, и моя потребность попасть куда-то была более отчетливой. Я не знаю. означает ли это, что я продвинулась дальше.

Сегодня вечером я снова надену кулон и сфокусируюсь сильнее.

Не то чтобы я точно знала, как я сосредоточиться во время сна.

Смит сказал, что нужно подумать о сверхъестественной области, прежде чем идти спать. Я сделаю это.

Но я так делала и в последние две ночи.

Возможно, я позволила себе слишком увлечься с Линденом вчера. Я определенно забыла об убийствах на час или два. Может быть, мне нужно сосредоточиться только на сверхъестественной области – даже когда я не сплю – чтобы добраться туда. Я не знаю, как представить место, где я никогда не была.

Прошло несколько часов с тех пор, как Смит позвонил; я должна перезвонить ему. Но я понятия не имею, что сказать. Что мы будем дальше делать? Я думаю о его идее о приближении к жертве – почти наверняка достаточно близко, чтобы получить травму, но не убить. Каждый раз, когда я обдумывала это, я отодвигала эту мысль. Мы должны спасать людей, а не причинять им вред.

Но убийца так осторожен. Всегда в маске, всегда в перчатках. Парень из ФБР сказал сам: никаких доказательств ДНК. И они думают, что он давно это планировал.

Мне нужно лучше манипулировать своими видениями. Это единственный ответ. Я должна добраться до этого сверхъестественного места.

Когда вода стекает, и я стряхиваю волосы, у меня появляется идея. В книге «Восстановление сломанного будущего» говорится о важности неглубокого сна. Разве не может дневной сон быть более поверхностным, чем ночью? Может быть? Это имеет смысл. По крайней мере, стоит попробовать. И, поскольку я встала рано утром, у меня есть хорошее оправдание.

Предполагая, что я смогу успокоиться, потому что, как только я подумала об этом, я разнервничалась и разволновалась. Не совсем хороший способ подготовиться ко сну.

Как я хочу получить доступ к остальной части этой книги! Если Сиерра уйдет, я, возможно, смогу войти и снова взглянуть на неё. Черт, почти дошла до того, что просто возьму книгу, рискуя, что она заметит.

Если бы я могла поговорить с ней.

Но я настолько погрязла в своей лжи, что не могу сказать ей, не исповедуясь о всём, что я сделала. Всё, что я ещё планирую сделать. И я не думаю, что у меня хватило бы смелости сделать это.

Кроме того, не похоже, что она бы мне помогла. Я нарушаю каждое правило, о котором я когда-либо слышала. Она остановит меня – я в этом уверена. Я собираюсь сделать это сама.

– Я не могу встретиться с тобой, – прошептала я в телефон, когда я, наконец, достаточно набралась храбрости, чтобы позвонить Смиту. – Моя мама так волнуется, что она едва позволяет мне пойти в ванную без присмотра. Я смотрю на свою закрытую дверь. – Я даже пыталась заставить её позволить мне приехать прямо к моему… Я колеблюсь. – К моему парню домой, у которого, вроде бы, приняты серьезные меры безопасности, и это было абсолютное «нет».

Я вот так просто назвала Линдена «своим парнем»? Ну, когда проводишь время, занимаясь…тем, мы вчера делали, разве это не так?

– Кроме того, – продолжаю я, сотрясаясь от этой мысли на мгновение, – что мы будем делать? – У меня в горле снова встает ком, но я проглатываю его. – У меня нет видения, чтобы войти в него. На этот раз я ничего не видела.

– Тогда, я думаю, мы подождём, пока оно не появится, – говорит Смит, и я слышу разочарование в его голосе. Я могу сему посочувствовать, у меня тоже чувство полной беспомощности.

Но я чувствовала это всю жизнь; он всё ещё привыкает к этому.

– Смит? – говорю я, ещё тише, чем раньше. Потому что я собираюсь сказать, что я хотела бы спрятаться от себя, а еще от мамы. – Твоё предположение, когда у нас есть жертва, на неё нападают, но не убивают? Я думаю, ты прав. Что нам придется сделать что-то такое, чтобы получить сведения об этом парне.

– Ты уверена, что готова? – спрашивает Смит, как будто это не его идея. – Это большой шаг. И трудное решение.

– Ты думаешь, что я этого не знаю? – Это разрывает моё сердце пополам, просто от одних слов, но я больше не вижу вариантов.

– Я просто говорю, что тебе нужно полностью посвятить себя этому. Это потребует большого мастерства и небольшого риска. Ты спала с камнем?

– Да, – говорю я быстро. – Я не уверена, что это помогает. Я не думаю, что доберусь туда. Я близка – я знаю, что я рядом.

– Хорошо, продолжай пытаться. Надеюсь, ты скоро справишься.

– Я собираюсь попытаться вздремнуть, – говорю я защищаясь. – Может быть, когда я буду спать неглубоко, мне будет легче и лучше сконцентрироваться.

– Послушай, – говорит Смит, – позвони мне, как только у тебя будет новое видение, и мы постараемся привести план в порядок?

– Конечно, – я вяло соглашаюсь, а потом вешаю трубку. Я прислоняюсь спиной к изголовью кровати и растираю носовые пазухи. Я давно уже так много не плакала за один день, и от этого всё болит. Я удивленно смотрю на свой жужжащий телефон и нахожу смс от Линдена.

«Ты в порядке??!!!!!»

Вероятно, он просто проснулся и узнал о третьем убийстве. Теплое чувство охватывает меня. На этот раз кто-то проверяет меня. Но потом я вздыхаю и чувствую себя виноватой снова и снова. Я набираю ответ:

«Я в порядке.»

У меня нет сил, чтобы отправить что-нибудь ещё. И, видимо, у Линдена тоже. Прошло более часа, прежде чем мой телефон снова зажужжал, и я не сдвинулась ни на дюйм.

«Никто ещё не знает, кто это. Ты что-нибудь слышала?»

Я отвечаю, «нет», а потом, несмотря на плохое предчувствие, выключаю телефон. Он знает, что я жива; помимо этого, он будет жить несколько часов. Мне нужно сосредоточиться – я должна работать. Я вытаскиваю себя из своей комнаты и иду в мамин офис, чтобы привести план в действие.

– Я нехорошо себя чувствую, – говорю я, и это только наполовину ложь.

– Ты подхватила вирус в довершение всего? – спрашивает она сочувственно, хотя ее глаза тоже красные.

– Может быть, – говорю я с горечью, которую мне не нужно подделывать. – Или, может быть, просто так, – добавляю я. – Я собираюсь лечь и попытаться вздремнуть, и просто хотела вам сообщить, чтобы вы не стучали и не разбудили меня. Я встала слишком рано.

Я возвращаюсь в свою комнату и понимаю, как сложно заснуть, когда специально пытаешься это сделать. Моя комната полна мелочей, которые должны мне мешать глубоко заснуть – музыка тихо играет в наушниках, шторы раздвинуты, чтобы впустить в комнату свет, но они мешают мне заснуть. Я пытаюсь вместо этого сосредоточиться на своем дыхании, закрываю глаза и стараюсь не обращать внимание на шум, вдыхаю на десять счетов, и выдыхаю на пять. Всё время я думаю о рисунке куполообразного мира из книги Сиерры, который кажется слишком странным, чтобы быть настоящим.

Внезапно я плыву. Мои руки двигаются медленно, но на этот раз, когда я взмахиваю ими, то двигаюсь. Я чувствую поверхность намного выше себя, и я гребу ногами и руками. Я моргаю и вижу свет с тем же самым целым цветом и всё же отсутствием качества, которое имеет камень фокуса, и таким-то образом я знаю – я просто знаю – вот куда я пытаюсь добраться.

Я вырываюсь из странного воздуха или воды, и мои колени ударяются о твёрдую, плоскую поверхность. Я стою на коленях, тяжело дыша.

И когда я смотрю вверх, то понимаю, что я это сделала.