Текст книги "Чудеса на седьмом этаже (СИ)"
Автор книги: Эппле Гриин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Я рисую картину. Некоторые используют в качестве инструмента краски, карандаши, чернила, тушь, угольные стержни и даже собственные испражнения. Все зависит от мастера, от творца, от его видения. Я могу воспользоваться одним инструментом – словом, поэтому буду рисовать сочетанием букв и звуков. Эту картину, твой портрет, я дарю тебе.
Темные, взъерошенные волосы, зеленые… Зеленые? Нет, карие. Да, должны быть карими глаза. Черт побери, оказывается, я никогда внимательно не смотрела в твои глаза, потому что не помню или не знаю, какого они цвета. Наверное, боялась. Прости меня. При следующей нашей встрече, а она обязательно будет, иначе нельзя, иначе прощай, мечта, я изучу их с усердием дотошного исследователя.
Я отвлеклась. Продолжаю.
Упрямая лента сердитых губ, но в уголках притаилась улыбка. Ты не поверишь. Посмотри сам. Уголки твоих губ приподняты вверх в любом, даже самом депрессивном настроении, а значит, тебе больше нравится смеяться, чем тосковать… Но я знаю, какими могут быть твои губы еще. Мягкими, нежными, сексуальными, возбуждающе-волнующими, податливыми, умопомрачительными, влажно-теплыми… И самое важное – моими.
Не знаю, что ты чувствуешь, когда я прикасаюсь к ним. Увы, эти моменты в нашей общей истории так мимолетны – они остались в прошлом. Возможно, навсегда, превращаясь в обрывки прекрасного, но уже растворившегося в реальности сновидения. Да, не знаю. Но зато знаю, что каждое прикосновение твоих губ заставляет мое тело… трепетать? О, нет! Пошлый романный штамп. Мое тело начинает жить по своим законам, не подчиняясь разумному контролю. Оно требует других прикосновений, жаждет быть целиком и полностью в твоей власти. И только одна мысль отрезвляет меня и возвращает к жизни.
Это вопрос: хочешь ли этого ты?
Палящее солнце. Море. Соленый ветер. Музыка медноволосой почти тезки в ушах, в захлебывающемся от переполняющей душу романтики сердце, во всем разнеженном июнем теле. И ты. Рядом. Такой близкий. И недоступный. Ведь так? Ведь ты не хотел или боялся лишний раз притронуться ко мне… Наверное, из принципа, или… Да я не хочу знать!
Какое путаное повествование! Извини. Мысли перескакивают с одной на другую, сама едва успеваю следить за ними. Впрочем, такой уж подарок получается, поэтому можешь с каждой мыслью разбираться отдельно, а можешь, не читая, выбросить их все в мусорную корзину.
На чем я остановилась? Губы. Хорошо. Продолжим постепенное воссоздание тебя.
Открою тебе секрет из тех, за которые не лишают жизни под пытками. Если дотронуться слегка кончиком языка до мочки моего уха (любого, какое больше нравится), то мои ноги сразу же покрываются мурашками. Ты же знаешь это, да? Я чувствительная и… чувственная. А ты? Что будет с тобой, если прикоснуться губами к твоей шее?
Увы, мне кажется иногда, что ты знаешь обо мне все, а я…
Вторник. Идет дождь. Уже почти сутки вода льется беспросветным душем с неба, вызывая зависть интенсивностью напора, который дома не так часто увидишь в ванной. Холодно. Хмуро. А мне, несмотря на безобразие раскапризничавшейся погоды, все равно радостно. Я еду к тебе в гости. Но автобус еле-еле ползет, застревая, благодаря не очень-то расторопному водителю, во всех возможных пробках.
Нервничаю. Вдруг ты решишь, что я уже не приеду и уйдешь? Да еще, как назло, чем медленнее идет автобус – тем быстрее передвигаются стрелки на циферблате, сокращая мгновения нашего свидания. Я боялась, что ты уйдешь с остановки, так как в этом случае не знала, куда идти: мне неизвестны название твоей улицы, номер твоей квартиры и местоположение твоей комнаты… Я ведь ни разу не была в доме твоих родителей.
Ты ждал.
У тебя очень красивое тело… Без изъянов, без излишностей. Оно мне знакомо. Но сейчас я могу его только угадывать. А это вредно для здоровья. Отвлекает от чтения, просмотра сериала и раскладывания пасьянса.
Твоя комната. Шампанское почти выпито, конфеты почти нетронуты. В голове – легкий хмель и желание сделать глупость, о которой потом не буду жалеть.
Помнишь, ты как-то спрашивал о глупостях, которые я могу совершить в нетрезвом состоянии? Надеюсь, сейчас ты догадаешься, о чем я… Ты устроился на кровати, подперев щеку рукой. Я стараюсь на тебя не смотреть. У меня это не получается. Глаза предательски возвращаются к бесстыжему оцениванию твоей внешности и цепляются за одну деталь: майка на тебе немного задралась, оставив незащищенными от моих нескромных глаз несколько сантиметров твоего загорелого торса. Такая плавная, чувственная линия, ограниченная с одной стороны ремнем джинсов, а с другой – изнаночной каймой майки…
Да, еще я могу быть такой… Ведь я помню, помню жар телесных объятий! Наши ночи. Прости, я не должна об этом вспоминать.
Ты удивлен такому откровению? Но я не могла тебе этого сказать при встрече или по телефону. Я могу тебе это только подарить на бумаге. Остальных возможностей я лишена. Ты – не мой, ты – независим, ты – вне пределов моей досягаемости. Ты – на территории моей мечты. Ты волен оставаться там, сколько угодно.
Прости за эти метафоры.
У тебя стремительная походка человека, который не любит ходить медленно. У тебя упрямый подбородок, свидетельствующий о твоем нежелании принимать компромиссы. У тебя внешность западного человека, не вписывающегося в ландшафт провинциального города. Даже в толпе друзей у тебя одинокий вид.
Ты можешь быть разным, выбрав себе любую роль: Дон Жуана, меняющего несколько девушек за вечер, фотографа, принимающего рамки только безрамочного творчества, сумасшедшего шахтера, хорошего друга, страстного влюбленного, поклонника группы «Magic stars», приятеля всех детей, задумчивого созерцателя, шизофреника с раздвоением личности, человека, у которого замерзли ноги и который может в течение нескольких часов без устали слушать мою болтовню… Но единственная роль тебе не по зубам – роль простого серого обывателя.
Теперь ты отвергаешь любовь, как явление, и я, возможно, тому виной. Вероятно, я для тебя являюсь просто фикцией, плодом твоего воображения. Ты живешь в городе моей мечты (боже, как пафосно это звучит, но я не изменю слов), у тебя там своя, совсем отдельная от меня жизнь, о которой я опять-таки ничего не знаю, так же, как и у меня здесь – далекое от тебя существование, заеденное бытом.
Но где-то в твоем/моем сознании живет мой/твой образ, иногда всплывающий на поверхность и заставляющий тебя/меня чувствовать что-то иное и думать совсем о другом.
Не знаю, чем все это закончится».
Третье
«Пока ты был здесь, то подарил мне надежду. А теперь ты уехал, и вместе с твоим отъездом жизнь для меня остановилась. И мне больше не за что зацепиться, ведь на мои письма ты не отвечаешь так, как мне бы того хотелось. Ты вообще не отвечаешь.
Который день хожу в состоянии полной растерянности. С ним я рассталась. Не испытываю к нему даже сочувствия. Как и к себе. Нет на это никаких сил.
Костя, извиняться я больше не буду – нет смысла. Ты знаешь все сам. У нас нет будущего. Наша история любви свершилась. Я все испортила сама. Это я тоже знаю.
Недавно я сидела на скамеечке напротив дома твоих родителей, где мы провели вместе не одну ночь…
Я живу прошлым.
Знаешь, и я… Больше не могу.
Ведь ты приедешь летом?»
Четвертое
«Приеду.
И останусь».
Я откатилась на кресле от рабочего стола, уставившись в окно. Забавно, как много в моей жизни упущенных возможностей, людей, к которым я испытывала пылкие, искренние чувства, ощущала с ними особую близость, но проводила время с другими. Жила с другим… Пять лет.
В чем проблема? Что за несносное несовпадение желаний и возможностей?
Ладно, к чему теперь эти изыскания? Пусть хоть в этих письмах влюбленная Ника получит своего Костю, который с железобетонной выдержкой дождался, когда у его дамы сердца встанут мозги на место!
Утром просыпаюсь от настойчивого звонка в дверь. Подскакиваю на кровати.
Неужели Ярик? Только он может так усердно жать на кнопку!
Накидываю халат и выскакиваю в коридор. И как он с папой, интересно, решил проблему? Может, не все так плохо?
Распахиваю дверь и замираю с открытым ртом.
На пороге стоит Николай. Коротко постриженный (!), начисто выбритый, в белой футболке с треугольным вырезом, отлично сидящих на нем, немного неформальных брюках, правда, в тех же кедах. Со звездочками, но с букетом роз в руках и растерянным выражением на лице.
– Доброе… утро, – бормочу, запахивая плотнее халат.
– Д-доброе, – кивает Николай и резко сует мне под нос цветы. Затем, помявшись, добавляет:
– Я пришел… извиниться.
8. Мой новый главный герой
– Очень… неожиданно, – бормочу в ответ на последнюю фразу Николая про извинения, пряча растерянный взгляд в букете из роз – красивом, кстати. И тяжелом. Это вам не пучок мелких цветочков по пять рублей сотня. А этакая сборка из метровых шипастых гигантов с белоснежными бутонами, в которых голубоватые прожилки просвечивают. Подобными розами и их количеством можно силу извинения измерить? Если да – Николай, я бы сказала, раскаивается!
Впрочем, больше, чем цветы, меня волнует его внезапное преображение: это тоже ради меня? Возвращаюсь взором к застывшему на пороге мужчине – уровень «черт побери, мне он правда-правда нравится» достигает отметки…
– Не хотите ли выпить кофе? – озвучиваю вслух мысли, кивая на кухню и приглашая его в конце концов переступить через порог моей квартиры.
– Я? – удивляется Николай так, будто за его спиной еще отряд мужиков с цветами стоит, чтобы полюбоваться моей заспанной физиономией, а я прямо вот даже и не знаю, кого выбрать!
– Вы, – подтверждаю.
– Не помешаю? – все еще интеллигентничает Николай, но заходит внутрь. Я поспешно захлопываю за ним дверь и на всякий случай ключ на два оборота поворачиваю. И высовываю. И на автомате прячу в карман халата. Вероятно, чтобы не сбежал.
– Нет, не помешаете. Я как раз, – откидываю челку со лба, – умываться собиралась.
– Вы простите, что без предупреждения и так рано… – мы оба косимся на циферблат его часов, где стрелки ехидно фиксируют, что «рано» – это уже полдень. А я в ударе!
– Все в порядке, – машу рукой. – Я привыкла, – улыбаюсь, вспомнив Ярика, который и в восемь утра ввалиться мог. – Я, в общем, не всегда так поздно встаю, – и почти не вру, потому что обычно могу встать еще позже, и даже мой приятель мне не помеха. Он припрется – а я открою дверь и дальше досыпать. – Просто вчера засиделась допоздна… Работала, – объясняю ему подробности моей увлекательной личной жизни.
– Да, сын говорил, что вы известная писательница, – кивает понимающе Николай, разуваясь.
– Ну как, известная… – смущаюсь. – Так. Не очень, – торопливо иду на кухню – поставить букет в вазу.
– Послушайте, Анна, – Николай вдруг хватает меня за локоть и разворачивает к себе. Вау! У меня аж мурашки пробежали по телу и от его пронзительного взгляда, и от этого по-тургеневски пылкого и мужского: «Послушайте, Анна!»
– Да? – господибожемой, кажется, я пятнами красными пошла! Вот правда говорят, что в мужчине главное – харизма и некая внутренняя сила характера, а не внешность. Хотя сейчас я между Бэкхемом и Николаем без раздумий выбрала бы последнего. С тем первым пусть Виктория мается. Ну какие ж глаза у него: незамутненная чистая лазурь! Удивительные.
– Мы вчера с Ярославом очень долго разговаривали – он мне многое про вас рассказал, про то, что вы для него сделали и как опекали его все это время…
– Да я не… – снова рассматриваю цветы.
– Нет, подождите, дослушайте, – останавливает меня Николай, нервно ероша волосы, которые из тщательно уложенных распадаются в небрежно торчащие. Еще раз… Вау! – Понимаете, я привык доверять сыну, я знаю, что у меня растет не в пример многим отличный парень. И для меня он… – запинается, – да в общем, ради него и живу, скажем прямо. Просто… У нас соседка есть на лестничной площадке – Тамара Иванна, их тех, кому до всех есть дело. Мало ей дочки, сбежавшей от нее жить в другой город, так она и в дела посторонних активно сует свой нос, – он передергивает плечами. – В общем, конечно, глупо слушать сплетницу, но она мне второй месяц противным голосом докладывает, что видит Ярослава повсюду с подозрительной дамочкой и что он у нее проводит все свое время, а тут, мол, они чуть ли не целовались на виду у всех в каком-то парфюмерном магазине, кажется, – замолкает, отводя взгляд в сторону.
– Что?! – округляю глаза.
– Я ее не слушал, советовал полы на лестничной площадке помыть – раз ей заняться нечем, – продолжает Николай. – А потом что-то разнервничался: передачу дебильную краем глаза зацепил по телеку, пока готовил, про неравные союзы: мол, сейчас состоявшиеся в жизни женщины все чаще предпочитают выбирать себе мужей из юных мальчиков. И воспитать под себя можно, и…
– Николай, я вам настоятельно советую – слушайте музыку по радио, когда готовите, – смеюсь. – Могу хорошую радиоволну подсказать.
– Извините еще раз: надо было сразу с сыном поговорить, а не спускать на вас всех собак. Но тема неловкая… А вчера я еще как вас увидел такую… в купальнике… эффектную, – последние слова Николай произносит так тихо, что я, как локаторная станция, развешиваю уши, подаваясь к нему. Между делом, отмечаю ненавязчивый приятный аромат его парфюма. На слове «эффектная» резко отстраняюсь назад и усиленно ищу взглядом вазу. Понимаю, что отраднее комплимента для своих ушей я еще в жизни не слышала. И как-то приосаниваюсь: да, я знойная брюнетка! Эффектная! Могу еще себе позволить юного любовника, хотя предпочла бы вот того, что постарше, который отчаянно пытается пригладить торчащие во все стороны волосы руками.
– А сколько вам лет, Николай? – невпопад спрашиваю, наконец пристроив розы. И сразу переключаюсь на приготовление кофе.
– Мне? Сорок один, – отвечает он, присаживаясь за стол.
Клаа-а-сс! Да я рядом с ним сама могу быть девочкой… Юной. Вообще, выглядит он, конечно, моложе. В нем мальчишеского много, особенно это заметно, когда Николай улыбается.
– Я отойду на пару минут? – ставлю перед ним кружку с кофе. – Может, вам завтракать приготовить?
– Нет-нет, спасибо, – качает он головой. – Делайте, что нужно. Не обращайте на меня внимания.
Одна кровь с сыном. Тот тоже придет, оккупирует гостиную, мол, я же мешать не буду! Правда, Яр, в отличие от папы, никогда от еды не отказывается. Скрываюсь в ванной и со скоростью бешеной белки привожу себя в порядок, переодеваюсь в простенькое, но симпатичное платье. Возвращаюсь на кухню.
Николай сидит, перекручивая кружку с кофе в руках, скромно убрав ноги под стул. И очень органично вписывается в интерьер моей кухни. Вот не отнять, не прибавить. И по шкале моей к нему симпатии стрелка двигается к отметке…
– Может, перейдем на «ты»? – предлагаю.
– С удовольствием, – выдыхает с облегчением Николай. – Меня это формальное «выканье» жутко напрягает. На работе каждый раз не могу понять, к кому обращаются, когда меня зовут по имени и отчеству.
– Значит, тогда просто Коля? – улыбаюсь.
– И Аня? – киваю согласно.
– Приятно познакомиться, – он привстает и протягивает руку через стол. – Начнем, пожалуй, заново?
– Я только «за», – пожимаю горячую, сухую ладонь, ощущая шероховатые мозолистые подушечки его пальцев. Нехотя их выпускаю. Да и Коля не торопится убрать руку, и жест становится интимно-откровенным.
– Ох, я же забыл! – Коля опускается на стул и лезет в задний карман джинсов. – Цветы – это так… Вот же главное! – и он протягивает мне небольшой конверт.
– Что это? – настороженно принимаю его в руки.
– Открой! – подначивает Коля.
Я обнаруживаю билеты в театр, а вчитавшись, понимаю, что это абонемент на двоих на предстоящий в августе фестиваль, когда в наш город привезут нашумевшие спектакли. И стоит он немало! Но дело не в этом, а… Я обожаю театр!
– Я решил, что ты оценишь, – произносит Николай. – Можешь пригласить, кого пожелаешь, – он с неожиданным интересом рассматривает дно пустой кружки.
– А дарителя можно? – иду ва-банк, но этот мужчина, проявляющий сейчас неловкую застенчивость, демонстрирующий деликатную манеру общения, совсем не похожий на себя вчерашнего, меня интригует.
– Если честно, на это и был расчет, – вскидывает Коля смеющиеся глаза. У нас, кажется, появились долгоиграющие планы, потому что до фестиваля – еще два месяца. Так, уровень поднимается до…
– Может, посидим на балконе? – обозначаю его. Поясню: это место – моя приватная любимая зона с удобными стульчиками, столиком и потрясающим видом на город и речку. Она только для избранных.
– Давай.
Я наливаю нам еще кофе, и мы перемещаемся на балкон. На улице сегодня облачно, ветрено, но все равно тепло.
– Ты куришь? – Коля указывает глазами на пепельницу. Пожимаю плечами. Смысл отпираться? – Тогда не против, если я закурю?
– Нет, – выдыхаю с улыбкой. И никакого осуждения на лице. Обычно мужики сразу любят из себя праведников строить: мол, им можно, а женщинам – нет, нельзя! Миша мне все пять лет мозг выносил, требуя бросить. Но а если я не хочу? Будет повод – брошу. Пока его не было.
– Как там Ярик-то? – решаюсь спросить о том, что меня беспокоит со вчерашнего вечера.
– По алгебре билеты учит, – отвечает Коля, с наслаждением затягиваясь и откидываясь на спинку венского стула. – Он мне, конечно, вчера устроил разбор полетов. В первый раз его таким видел. Отчитал как мальчика. А сегодня разбудил с утра пораньше и отправил стричься.
– Да ладно? – смеюсь.
– Ага, – кивает Николай. – Я, если честно, никакого значения не придаю внешнему виду. Всегда раздолбаем оставался в этом плане. Пока женат был – еще как-то следил за собой, а потом… – он хмурится. – На работе я чаще всего в цехе торчу, а там…
– Коль, ты меня тоже извини. Я не имела права говорить про твои отношения с сыном, – исправляю свой косяк, чтобы уж не было недоговоренностей.
– Да я сам понимаю, что не так много времени уделяю сыну, – проговаривает Николай, глядя задумчиво на реку. – Но у меня вариантов нет. Наше предприятие развивается динамично, а на мне – вся техническая часть, – без хвастовства, скорее, с усталостью поясняет он. – И в выходные иной раз срываюсь. Но выбирать не приходится – такую должность и с такой зарплатой в качестве наемного сотрудника в нашем небольшом городе не найдешь на раз-два. А Яру скоро восемнадцать – нужно его и жильем обеспечить, и обучение оплатить в университете. Он хоть и сообразительный у меня, и учится хорошо, но бесплатным сейчас только сыр в мышеловке бывает. Да и вообще… Не хочу, чтобы он хоть в чем-то себя обделенным чувствовал. Ему и так досталось в детстве, когда я с женой разводился.
– Представляю, – и сейчас всем существом сочувствую им обоим. Я хоть и из благополучной в этом плане семьи, но подруг, переживших развод родителей в детстве, хватает.
– Ты знаешь, я очень боялся, что развод на его психике отразится, – продолжает Коля. – Мать его, когда объявила мне, что нашла другого мужчину, естественно, Ярика с собой забрать хотела. Ему десять лет всего было. И вот представляешь, эта мелочь пузатая… – его голос теплеет, играя нотками нежности, – стоит, руки в боки и орет: «Не хочу другого папу. Тебе надо – вот и иди!» Упрямый… Марина его уговаривала, что-то объясняла, а он ни в какую – сбегу от тебя и все тут. Спасибо маме моей – вмешалась тогда в этот бесконечный поток скандалов: Марина же считала, что это я сына настраиваю против нее. А мне тогда все равно было, хоть и стыдно в этом сейчас признаться, но когда жизнь в одночасье рушится…
Я внимательно слушаю, понимая, что Николай не жалуется, просто рассказывает о том, что, видимо, в себе семь лет держал. И, в общем, не удивляюсь этому: по какой-то причине мне порой вообще незнакомые люди начинают о наболевшем рассказывать. Лицо у меня, наверное, предрасполагающее. И я не против, кстати. Чужие истории – это знакомство с разными жизненными ситуациями, очень помогает в обосновании психологической мотивации героев в работе над очередным произведением.
А в данном случае я и так в курсе – Ярик все рассказал. Но точка зрения Николая мне важна – хочется узнать его ближе.
– Мама по-человечески поговорила с Мариной: мол, ты все равно новую жизнь строить будешь с другим человеком, свои дети пойдут, общаться с сыном тебе никто не запрещает, но раз сама уходишь – оставь Ярика Николаю. Я ему помогу, не переживай, – Коля помолчал. – И вот знаешь, когда мы остались с сыном вдвоем, я вдруг понял, что все у меня хорошо. Есть работа, друзья, понимающая мать… А главное – есть замечательный сын. А с личной жизнь потом как-нибудь разберусь – на ноги его поставлю сначала.
– Это большая редкость, кстати, – замечаю. – Обычно, если мужчина расходится с женщиной, то дети от нее его редко волнуют.
– А что еще меня должно волновать? Сам виноват – раз жену не удержал, а сын-то тут причем? И если ему со мной хорошо… – Николай поджимает губы.
– Ну, я могу сказать, что «насчет не удержал» – это сложный вопрос, – рука тянется за сигаретой. – Я ведь тоже в разводе. Правда, детей не нажили. Фактически развод я инициировала, правда, запасных аэродромов у меня не было. Просто… Если не ладится – разбитую тарелку сколько не склеивай, все равно на куски развалится, – откровенность за откровенность.
– Я Марину ни в чем не виню – отболело уже, – пожимает плечами Коля. – И в какой-то мере благодарен ей за то, что она сына оставила мне. Благодаря этому на рефлексию и душевные страдания времени не было. Сейчас даже вполне сносно общаемся… – он вдруг хлопает ладонями по столу и качает головой со смешком. – Черт! Вот, что называется, семь лет прожить холостяком! Пришел к понравившейся девушке и сижу, как в том фильме, про свою бывшую рассказываю. Осталось только перечислить все свои болячки, недостатки и пожаловаться на бессонницу! Показать, так сказать, товар лицом!
– Мне нравится это лицо, – смотрю с улыбкой на Николая, который отвечает не менее пристальным взглядом.
– То есть… Я могу попробовать пригласить тебя на свидание? – уточняет он.
– Попробуй, – киваю.
– Завтра обещают средиземноморские +25. Можем, прокатиться на побережье.
– С преогромным удовольствием, – соглашаюсь.
– Я рад, – Николай снова одаривает меня взглядом лазоревого цвета глаз.
Ох, а как я рада! Если это был хитроумный план Ярика – свести нас, то он внезапно на сто процентов сработал!
– Мне сын, кстати, вчера показывал твой сайт с произведениями, – произносит Коля.
– Эмм… Мое творчество, наверное, все-таки больше на женщин рассчитано, – тру пальцем поверхность стола.
– Ну, я прочитал несколько рассказов. Скажем так, сразу чувствуется, что писала женщина, но в целом, мне понравилось. Любопытно узнать, что о нас, мужчинах, думает противоположный пол. Как будто подглядеть в замочную скважину.
– Надеюсь, это было ценное подглядывание, а не пустая трата времени, – смеюсь.
– Собственно, один из рассказов и подсказал мне купить билеты в театр, – мягко улыбается Николай.
Мы опять переглядываемся. Я уже балдею и от его широких скул, и от странного носа, и подбородок – симпатичный… Но что более важно – в его компании легко. Обычно я уже после пяти, максимум десяти минут общения с мужчинами чувствую некоторый напряг – что-нибудь да не нравится. Время-то розовых очков позади, и сейчас высматриваешь не достоинства, а сразу ищешь косяки. Мой внутренний сканер их пока не обнаружил.
А тем временем на соседнем балконе появляется соседка, та, которая общается посредством жестов с парнем из противоположного дома. Киваю на нее Николаю и рассказываю о нашей затее с Яриком – писать истории со счастливым концом.
– И где же Ромео? – интересуется Коля.
– А они только по утрам флиртуют, – объясняю. – Около девяти.
– Интересно… Он возвращается с ночной работы и ложится спать, а она как раз собирается на дневную? – предполагает мой гость. – Поэтому и не пересекаются в реальной жизни?
– Хм… А почему бы и нет? – поддерживаю.
– Он может работать, к примеру, ди-джеем в ночном клубе, – вдруг предлагает Николай.
– А она… – кошусь на скромную шатенку с убранными в пучок волосами и практически полным отсутствием макияжа, – а что если она – бухгалтер в крупной компании?
– И кому-то надо сделать первый шаг, чтобы встречи на балконе получили свое логичное продолжение, – фантазирует дальше Коля.
– Но обоих мучают сомнения, нужен ли этот шаг? Не проще ли оставить все как есть… Так, я за ноутбуком, – подскакиваю со стула, потому что в голове нарисовалась история. Коротенькая, незамысловатая, но романтичная.
– Может, мне уйти? – встает вслед за мной Николай.
– Зачем? – удивляюсь. – А… или… – смущаюсь. – Первый день отпуска – наверное, дел по горло?
– Нет, вообще-то нет. Ярик собирался до вечера зубрить. И если я не помешаю, то останусь.
Прикрываю глаза, сотрясаясь в тихом смехе. «Не мешать» – это точно у них с сыном семейное. Мы возвращаемся на балкон, и пока я клацаю по клавиатуре ноутбука, Николай в расслабленной позе, как будто даже задремав, с умиротворенным выражением на лице, сидит рядом.
***
Анины истории
На балконе
«Вероника в одних трусах и майке скакала с щеткой для волос по квартире, представляя себя с микрофоном в руках, на сцене, перед беснующейся толпой… И энергично выкидывая босые ступни вперед, дергаясь из стороны в сторону, голосила:
Joking on your alibi
But it's just the price I pay
Destiny is calling me
Open up my eager eyes
I'm Mr. Brightside…
Она обожала «Убийц» и Брэндона Флаверса в частности, мечтала, что когда-нибудь попадет на их концерт и увидит кумира вживую. А еще о том, что коротко пострижется и, к примеру, выкрасит волосы в умопомрачительный синий цвет, или… или… вообще в розовый! И вырядится в безбожно откровенную майку, драные джинсы и лихо отпляшет на танцполе в модном клубе!
Песня закончилась, а вместе с ней и все смелые мечты как по команде замерли на «паузе». Вместе с желанием познакомиться с веселым, оторванным, в меру авантюрным парнем, которому ей хватило бы смелости наконец-то продемонстрировать свою истинную натуру – живой продвинутой девчонки с очень разносторонними интересами.
Вероника недовольно качнула головой.
Девчонка… Да уж, была ею лет десять назад, и все эти чудеса тогда же творить нужно было, а в двадцать семь… Собрала волосы в тугой пучок на голове, натянула белую блузку и черные брюки. Вернулась к привычному образу «синего чулка».
Потому что в двадцать семь нужно каждое утро вставать и топать на однообразную, хоть и неплохо оплачиваемую работу – помощником главного бухгалтера в серьезной логистически-продуктовой компании. И думать о том, как бы не наляпать ошибок в отчете, не просрочить с выплатой ипотеки, что приготовить себе на ужин и не забыть позвонить маме, терпеливо выслушивая ее упреки: «И чем тебя Сергей не устроил?»
Всем не устроил. Зануда потому что. И все мужики, которые к ней липнут, скучные, ограниченные скучными шаблонами мещанской жизни и скучно одетые… При одном взгляде на них зевать хочется.
Вероника все свои мечты и желания под замок заперла, и время, кажется, упущено. Сначала отчаянно готовилась к поступлению на правильный факультет, потом так же усиленно училась, потому что: «Женщина должна уметь себя обеспечивать сама» – так твердила мама, в гордом одиночестве растившая дочь. И вроде все на потом – успеется.
Что в итоге? Только и остается, что скакать перед зеркалом, изображая из себя рок-звезду. В реальности своим исключительно добропорядочным видом Вероника притягивала к себе внимание таких же добропорядочных (читай – надоедливых и неинтересных) мужчин, обитающих в пределах их фирмы.
И кроме работы и дома других развлечений нет. Не с кем. И некогда.
Рутина.
Вероника вышла на балкон.
Помимо секретных танцев в трусах и майке у нее была еще одна маленькая тайна – улыбчивый сосед из дома напротив. Симпатичный высокий парень, кажется, приблизительно ее возраста, который каждое утро приветствовал ее коротким взмахом руки. У него были темные, по-модному выстриженные волосы с высветленной белой прядью на челке, открытый взгляд наглых карих глаз, всегда одет в футболки с забавными рисунками и жутко узкие цветные джинсы… Веронику забавляло общаться с ним посредством смешных жестов – сообщать таким образом, что она только что причесалась, кофе вот остыл и уже невкусный, спать хочется или погода отличная… Он курил, а она сжимала в руках неизменную кружку. Милые беседы ни о чем и никуда не ведущие.
Иначе бы уже, наверное, познакомились. Но первой напрашиваться на встречу не хотелось, а парень инициативы не проявлял. Видимо, ему это не нужно. Вероника часто видела мелькающих за окном его балкона полуголых девушек модельного вида – ей с ними не тягаться. Да и вообще, сосед, похоже, не озадачивался серьезными отношениями, вел какой-то странный образ жизни – она точно знала, что сейчас он отправится спать, потому что недавно вернулся предположительно с работы. Он в целом похож на человека, который работает в сфере развлечений.
Этот парень ей очень нравился, потому что… От него веяло праздником и жизнью. И что-то особенное было в выражении его лица, улыбке. Как будто выдававшее в нем в общем-то хорошего человека, даже несмотря на беспорядочную личную жизнь. Хотя… Может, это ее фантазии. Мечтать-то больше не о ком было.
Иногда тоска донимала настолько, что хотелось рискнуть и просто махнуть ему рукой, мол, давай сходим на свидание. И пусть продолжения не будет, но хотя бы один день и одну ночь провести в компании именно такого парня… Который ЕЙ нравился.
Вероника вышла, поздоровалась с женщиной на соседнем балконе, которая часто здесь сидела и что-то писала, уткнувшись лицом в монитор ноутбука, и принялась ждать.
***
Павел вел тот образ жизни, который его полностью устраивал. Работал звукорежиссером на различных мероприятиях, числился в резидентах самого модного в городе ночного клуба, неплохо зарабатывал, постоянно мотался в Берлин или Амстердам – отыграть пару диджей-сетов или просто потусоваться. Лучшие вечеринки, лучшие девчонки, полгорода – в приятелях.
Планы на будущее не строил – жил сегодняшним днем. Точнее, ночью. Бесконечная карусель событий и людей. И он – в центре удивительно солнечной и праздничной жизни. Все проблемы решал с улыбкой на лице, будучи неисправимым оптимистом. На недовольство родителей его бесшабашным отношением к себе и миру не обращал внимания. И не считал нужным к ним прислушиваться: сейчас такое время… Это раньше нужно было по окончанию ВУЗа обязательно устроиться на работу, обзавестись семьей и следовать общепринятым правилам, чтобы все как у всех. Но это уже не актуально. Деньги можно зарабатывать щелчком кнопки мышки, не выходя из дома, специфика престижных профессий тоже поменялась, а институт брака… все усложняет. К чему обязательства, если они ограничивают свободу?
