Текст книги "Весь жар"

Автор книги: Энн Мэтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Джоанна! – воскликнул он, глядя на нее с нескрываемым удовольствием. – Джоанна!

Щеки Джоанны густо покраснели, она ждала, не в состоянии подобрать необходимых слов. И снова заговорил Мэтью:

– Когда я видел тебя в последний раз, Джоанна, ты была двухлетней крохой с длинными волосами и фиалковыми глазами. Светленькой, как и сейчас, но теперешняя красота тогда была только обещанием. Иди сюда, Джоанна... сядь рядом. Позволь мне глядеть на тебя. Мне так хотелось этого.

В голосе его слышалась давняя боль, и Джоанна бессознательно потянулась к нему, не в состоянии говорить, – слишком переполняли ее чувства. Она села с ним рядом и позволила его тонким пальцам сжать ее руку. Его пристальный взгляд причинял ей почти боль.

– Джоанна, – снова повторил он, будто все еще не веря своим глазам. – Джоанна.

У Джоанны встал комок в горле, ей казалось, что она вот-вот задохнется, но надо было что-то сказать.

– Я рада, что приехала, – сказала она просто.

Мэтью откинулся на подушки, покачал головой.

– Я боялся даже надеяться, что ты приедешь, – невнятно пробормотал он со вздохом. – Но знал, что если кто-то и сможет убедить тебя, то только Димитри.

Джоанна пропустила эти слова, оставив их без ответа. Сейчас она не хотела говорить о Димитри Кастро, не хотела даже думать о нем. Сейчас время только для ее отца, она не позволит себе даже думать о другом человеке.

Глава пятая

К тому времени, когда Андреа принесла поднос с завтраком для мужа, Джоанна уже не нервничала как вначале, а спокойно беседовала с отцом. Он хотел знать все о ее жизни в Англии: о ее работе, увлечениях, друзьях. Имя ее матери ими не упоминалось. Когда-нибудь наступит момент, и невозможно будет обойти эту тему, но сейчас у Джоанны находились другие. Она рассказывала ему о том, как за эти годы изменился Оксхемптон, о Джимми, ее предстоящей свадьбе и поездке в Грецию.

Андреа ласково взглянула на мужа, ставя поднос ему на колени, потом посмотрела на Джоанну.

– Ну, Мэт, – спросила она шутливо, – что ты о ней думаешь?

Мэт нежно коснулся руки Андреа.

– Скажи-ка лучше, что думаешь о ней ты? – тихо спросил он.

Андреа с улыбкой смотрела некоторое время на Джоанну.

– Думаю, она слишком привлекательна, – вынесла она свой притворно-строгий приговор. – Воистину твоя дочь, Мэт.

Мэт явно остался доволен ее словами и шутливо сморщил нос.

– Я тоже так думаю, – согласился он, будто Джоанны не было рядом. И с улыбкой продолжил: – Не сердись на наши поддразнивания, Джоанна. Андреа знает, как ждал я этого дня.

Джоанна старалась не покраснеть.

– Вы очень добры... оба, – неловко поправилась она. – Я не знаю что еще могу сказать.

Мэт покачал головой.

– Ты больше не одна, Джоанна. Ты росла, как и Мариса, единственным ребенком в семье, но теперь у каждой из вас есть сестра.

Джоанна промолчала. Ей вовсе не понравилось, как ее приняла Мариса, но она не собиралась портить отцу удовольствие от сознания того, что у него есть две дочери. Поэтому она улыбнулась и согласно кивнула. Андреа предложила оставить отца одного и пригласила ее позавтракать в столовой вместе с ней и Марисой, и Джоанна согласилась. По напряженному взгляду отца она поняла, что он быстро утомлялся и не мог разговаривать подолгу; ему пора было отдохнуть.

Он отпустил Джоанну с явной неохотой, но она пообещала вернуться позже, после того как он отдохнет, а она осмотрит отведенную ей комнату и устроится.

За завтраком Андреа была очень добра и внимательна. Только Мариса своим недовольным видом портила хорошее настроение Джоанны. Она так и не могла понять причину враждебности сводной сестры, почему Мариса смотрит на нее с откровенной неприязнью, ведь они познакомились всего пару часов назад.

После завтрака Андреа показывала Джоанне виллу. Она была двухэтажной, но верхними комнатами пользовались только слуги, а семья жила на первом этаже. Джоанна поняла, что это делалось ради отца: по покрытому лаком полу ему легко передвигаться в кресле на колесиках.

Комната, отведенная ей, была не очень велика, но из ее окон открывался потрясающий вид на бухту. К комнате примыкала ванная, которой, как сказала Андреа, будет пользоваться одна Джоанна. Там была и душевая кабинка, и Джоанне не терпелось ею воспользоваться. Но Андреа позвала горничную Софию, чтобы та разобрала вещи гостьи, и повела Джоанну в комнату для отдыха выпить утренний кофе с бисквитами, наполненными чем-то липким и на вкус Джоанны слишком сладким. Мариса отправилась по своим делам, а Андреа удобно устроилась в кресле с сигаретой.

– Я должна рассказать тебе о болезни отца.

Джоанна, едва отхлебнув кофе, с легким стуком поставила чашку на блюдце.

– Да? – спросила она тревожно.

– Димитри сказал, что с ним, верно?

– Мистер Кастро сказал... он сказал, что моему отцу осталось жить совсем немного! – она почувствовала, как внезапно пересохло в горле, и поторопилась снова отхлебнуть кофе.

Андреа посмотрела на нее с сочувствием.

– Это верно, – подтвердила она со вздохом. – Специалисты говорят... осенью. Если нам повезет.

Джоанна покачала головой.

– Это ужасно!

– Согласна. Но многие годы Мэт работал слишком помногу. Скажи, что ты знаешь о его семье?

– О его семье? – Джоанна покачала головой. – Ничего.

– Ты знала, что его родители не из бедных?

– Наверное. Они занимались коммерцией, да?

– Верно. Его отец был банкиром, но, к сожалению, родители Мэта погибли в авиакатастрофе около двадцати лет назад. Ты знала об этом?

Джоанна нахмурилась.

– Нет. – Она облокотилась подбородком на ладонь. – Но это примерно то время, когда...

– Верно. Что и вызвало окончательный разрыв, ты должна знать хотя бы это.

Джоанне нелегко давалась правда.

– Я не знала.

Андреа с жалостью посмотрела на нее.

– Понимаю. Мать позаботилась, чтобы у тебя не было причины критиковать ее, правда? Сама же, я думаю, осуждала твоего отца. – Она вздохнула. – Извини. Мне не следовало говорить все это о твоей матери сразу после ее смерти. Я должна выразить тебе соболезнование, а не чернить ее в твоих глазах.

Джоанна поднялась на ноги, прошла к открытым дверям, ведущим на патио.

– Расскажите еще об отце, – тихо попросила она.

Андреа пожала плечами и продолжила:

– Ну, после гибели родителей он взял на себя руководство всей компанией. Для него это оказалось слишком большой нагрузкой, но он не из тех, кто перекладывает ответственность на чужие плечи. Он много работал, не обращая внимания на слабеющее здоровье, пока, наконец, больше не смог с собой бороться.

– А компания? – вынужденно поинтересовалась Джоанна.

Андреа вздохнула.

– Она перешла в другие руки, слава Всевышнему, – ответила она с откровенным облегчением. – Некоторое время он еще держал акции, но сейчас... ничего!

Джоанна взяла себя в руки и повернулась.

– Вам, наверное, очень тяжело, – тихо сказала она.

Андреа грустно кивнула.

– Да. И для Марисы тоже. Она посещала Академию до восемнадцати лет в Афинах и окончила ее около трех месяцев назад. Здесь она чувствует себя связанной. Положение, конечно, изменится, когда она выйдет замуж, но отец настаивает, чтобы дочь подождала с этим, и сейчас она, как говорится, чувствует себя не у дел!

Джоанна кивнула.

– Значит, она обручена?

Андреа улыбнулась.

– Да. С Константине... который тебя привез.

– А, понимаю. – Джоанне на самом деле стало кое-что ясно. Возможно, именно этим объясняется странное поведение Марисы: она просто ревнует.

– Димитри сказал по телефону, что ты тоже помолвлена, – продолжала Андреа.

Джоанна вернулась в свое кресло.

– Да, – сказала она, – с молодым человеком по имени Джимми Лорример. Его отец имеет гараж, и Джимми у него работает. Когда отец отойдет от дел, его место займет Джимми.

Андреа слушала с интересом.

– Хорошо, – заметила она. – И тебе нравится в Англии?

– Это мой дом, – просто ответила Джоанна.

– Ты никогда не бывала раньше за границей?

– К сожалению, нет. Мама... – Джоанна осеклась. Она собиралась сказать, что мать не шла навстречу ее желаниям подобного рода и вообще не хотела, чтобы дочь чувствовала себя независимой, а сама миссис Николас даже мысли не допускала оставить свою любимую Англию хотя бы на короткое время. И Джоанна спросила, переводя разговор на другое: – А здесь можно купаться?

Андреа опустила ноги на пол, – она элегантно полулежала на диване, – и направилась к французскому окну. Кивнула:

– Да, здесь совершенно безопасно. Дальше вдоль побережья есть опасные течения у рифов, но здесь просто идеальное место для купания.

Джоанна и правда никогда не видела места красивее. Андреа выкурила сигарету и затушила окурок в пепельнице. Исподволь разглядывая ее, Джоанна поняла, что она гораздо моложе, чем ей вначале показалось. Андреа, должно быть, около тридцати восьми или тридцати девяти и она очень привлекательна. Ее, полную энергии и любви к жизни, невозможно было сравнивать с консервативной в своих привычках матерью Джоанны. Джоанне стало неловко от чувства вины перед памятью матери за подобные мысли. Но было трудно не обнаружить определенную долю субъективности и недостоверности в рассказах ее матери.

Позже, когда Андреа отправилась присмотреть за приготовлением еды, Джоанна отважилась выйти из дома. Она снова переоделась, на сей раз в приталенную тунику из белого льна, короткую и потому привлекающую внимание к ее длинным и стройным ногам. Без чулок ноги казались бледными, и Джоанна твердо решила проводить на солнце как можно больше времени, впитывая в себя его тепло.

Джоанна спустилась по пологому склону к пляжу, где песок был почти белым и приятно струился меж пальцев ног, когда она шла. Сбросив сандалии, она побрела по кромке воды, удивляясь, какая та теплая. Было так тихо и покойно, что девушке казалось: это то место, где она всегда мечтала побывать. Джоанне хотелось сразу все увидеть, все успеть сделать. Она гадала, можно ли отцу выезжать из дома в кресле. Ей представилось, как она толкает его кресло во время долгих прогулок и как они говорят, говорят обо всем на свете... Им многое нужно наверстать за такое короткое время.

Мариса не присутствовала за обедом, и Андреа позволила Джоанне поесть вместе с отцом. После отдыха он выглядел гораздо лучше, и они снова долго беседовали. Но позже Андреа объяснила, что это один из его тяжелых дней и что обычно он не проводит целые дни в постели. Однако, когда Джоанна предложила вывозить его на прогулки, Андреа с сожалением, но твердо отказала.

– Может случиться непоправимое, если ему станет плохо далеко от дома, – осторожно объяснила она. – Но, поверь мне, я хочу, чтобы ты проводила возможно больше времени с отцом.

Джоанна кивнула.

– У меня всего две недели, – напомнила она Андреа.

Андреа нахмурилась.

– Только-то? – она покачала головой. – Жаль, очень жаль. Я знаю, Мэт втайне надеется и молится, чтобы ты осталась подольше.

Джоанна побледнела.

– Это правда?

– Конечно. Неужели ты думаешь, что может быть иначе? Джоанна, твой отец был лишен возможности видеть тебя двадцать лет. Две недели вряд ли могут заменить их.

Джоанна тяжело вздохнула.

– Я знаю, – грустно сказала она. – И мне тоже нелегко.

Андреа пожала плечами.

– Конечно, нелегко, – сказала она быстро. – И я слишком спешу с подобными разговорами. Естественно, тебе надо сначала освоиться, я тороплюсь уговорить тебя остаться. Извини. Пошли проверим, все ли в порядке у Мэта, а потом поедем в Диону.

– В Диону? – нахмурилась Джоанна.

– Село, где ты сошла на берег, – объяснила Андреа с улыбкой. – Мы не должны позволить тебе заскучать, верно?

Джоанне очень понравилась поездка с Андреа. До тех пор она не знала, как ее называть, но во время поездки Андреа настояла, чтобы Джоанна звала ее по имени.

– Я как-то не представляю себя в роли твоей матери, – сухо заметила она, – и хотя Мариса мне дочь, я родила ее, когда мне еще не исполнилось двадцати.

Джоанна улыбнулась этому, – Андреа ее позабавила, – а та ласково похлопала ее по руке.

– Надеюсь, мне не пора в отставку, – заметила она, и Джоанна поспешила уверить ее, что она еще молода. И все же Джоанне было любопытно, почему Андреа столь чувствительна к упоминаниям о ее возрасте и внешности. Было очевидно, что Мэтью обожает свою жену, и казалось, что в такое трудное для них время сознание его надвигающейся смерти должно затмевать все остальное, кажущееся сейчас пустым и неуместным. Но Джоанна не привыкла спешить с осуждением окружающих и потому решила, что беспокойство Андреа можно объяснить мыслями о том, что она скоро будет вдовой и останется одна.

За ужином в этот вечер у них был гость. Мариса привела с собой Константине, а потом просидела в своей комнате, прихорашиваясь к ужину. Джоанна, которая приняла душ и переоделась в короткое платьице с растительным рисунком, затратив на это минимум времени, вышла в гостиную намного раньше сводной сестры и обнаружила там вольготно развалившегося на диване и перелистывающего журнал Константине. При ее появлении он торопливо вскочил на ноги и радостно заулыбался.

– Привет, – сказал он, откровенно любуясь ею. – Как прошел ваш первый день?

Они были одни, и Джоанна немного успокоилась.

– Отлично, – ответила она. – Побродила у моря утром, а после обеда Андреа возила меня в Диону. – Она опустила голову, и волна светлых волос упала ей на лицо. – Но самым волнующим, естественно, была встреча с моим отцом, – голос ее стал чуть хриплым. – А вы? Чем вы занимались?

– Я? – откликнулся Константине. – Мы с Мари-сой почти целый день загорали. А сначала немного поплавали. Между прочим, вы ныряете?

Джоанна улыбнулась, поднимая глаза.

– Бог мой, нет, конечно! Я еще никогда не выезжала из Англии. Но скажите мне... – она поколебалась, – вы и ваш брат... вы так хорошо говорите по-английски... – Она выразительно развела руками.

Константине пожал плечами. Сейчас на нем был кремовый костюм для отдыха и очень яркая рубашка из фиолетового с узором шелка. Он был очень красив.

– И Димитри, и я – мы оба учились в Англии. Я посещал подготовительную школу перед поступлением в Итон, но Димитри поехал в Англию только на последний курс Кембриджа.

– Понятно, – Джоанне все это казалось крайне интересным. – И вы тоже учились в Кембридже?

Константине состроил гримасу.

– Ну нет, я вовсе не испытываю тяги к науке. Я чувствую себя гораздо счастливее, когда плаваю на лодке, ловлю рыбу или купаюсь. Димитри... он... совсем другой. Он всегда хотел работать с химическими реактивами. Мама рассказывает, что мальчишкой он препарировал и изучал найденных мертвых животных. Очень неприятное занятие.

Джоанна тихонько засмеялась. Такое отношение к Димитри в его собственной семье было ей приятно.

– У вас большая разница в возрасте, правда? – осторожно предположила она, и Константине кивнул.

– Да. Димитри тридцать девять, почти сорок. Я... мне всего двадцать.

Джоанна внимательно слушала.

– У вас есть еще сестры и братья? – спросила она, понимая, что кажется слишком любопытной. Но Димитри уж очень умело избегал всяких расспросов, в то время как Константине с юношеской беззаботностью и удовольствием болтал о чем угодно.

– У меня четыре сестры, – с улыбкой сообщил он. – Мы с Димитри единственные сыновья. Первый и последний ребенок.

– В самом деле? – Джоанна была заинтригована.

– Дать вам выпить? – спросил Константине неожиданно. – Я здесь чувствую себя совсем как дома.

Джоанна нахмурилась.

– Я знаю. Вы помолвлены с Марисой.

– Верно. Вам Андреа сказала?

– Да. – Джоанна вместе с ним подошла к бару, неожиданно открывшему перед ними широкий выбор вин и спиртного. Она согласилась выпить совсем чуть-чуть водки с большим количеством лимонада и отказалась от популярной ouzo [3]3
  Греческий крепкий напиток типа водки ( греч.).


[Закрыть], когда Константине попытался уговорить ее. Взяв бокал, она уселась на низкую кушетку. Девушка думала, как сильно отличается здешняя жизнь от ее домашней суеты. До смерти матери она всегда была вынуждена мчаться с работы сломя голову, чтобы начать готовить ужин и дать возможность миссис Николас, вернувшись с работы, отдохнуть. И после еды всегда одно и то же – мытье посуды и телевизор, и Джимми уже звонил у двери. Джоанна вздохнула, и Константине, услышав ее вздох, подошел к ней, уселся рядом и стал смотреть на нее с нескрываемым удовольствием.

– Почему вы не замужем, Джоанна? – непринужденно осведомился он, и Джоанна покраснела.

– Я тоже помолвлена, – быстро парировала она. – Мы надеемся пожениться в июне.

Но почему это она сказала "надеемся"? – сердито подумала Джоанна. Ведь все уже назначено и приготовлено. Константине, как бы невольно, протянул руку и коснулся ее волос, лежащих на плече с ним рядом.

– Они прекрасны! – пробормотал он тихо. – Никогда не видел волос такого цвета.

Джоанна вздрогнула, взгляд ее непроизвольно встретился с его взглядом, и он сильно напомнил ей Димитри: тот тоже легко мог ее смутить.

Вдруг раздался резкий, сердитый голос, говорящий на жаргоне острова. Джоанна удивленно обернулась на ворвавшуюся в комнату Марису. Константине поднялся на ноги, явно нисколько не смущенный ее яростью, и спокойно сказал:

– По-английски, Мариса, ты забыла?

Мариса набрала в легкие побольше воздуха.

– Что здесь происходит? – воскликнула она сердито. – Ты ожидаешь, что я буду спокойно наблюдать, как ты строишь глазки этой английской самозванке? – акцент был сильным, но Джоанна прекрасно поняла ее.

Тоже поднявшись, она проговорила:

– Все вовсе не так, Мариса. Ваш... ваш жених и я просто разговаривали.

Константине взял Джоанну за руку, останавливая ее, и его пальцы задержались, словно ему не хотелось ее отпускать. Потом он резко заговорил:

– Я твоя вещь, что ты так со мной обращаешься? Как ты смеешь так разговаривать с гостьей твоего отца в его доме? Не забывай, Джоанна ему такая же дочь, как и ты!

Оливковая кожа Марисы потемнела.

– Да, ты принадлежишь мне! – крикнула она, закидывая голову. – И у себя дома я буду говорить все, что хочу!

– Мариса! Мариса! В чем дело? – В дверь поспешно входила Андреа. – Что здесь происходит? Мариса, твой отец спит. Неужели ты не беспокоишься о его самочувствии?

Мариса надулась.

– Я не хотела, чтобы отец посылал за этой... англичанкой! – грубо заявила она. Они с Константине... флиртовали!

– Чушь! – нетерпеливо воскликнула Андреа. – Я не собираюсь слушать всякую ерунду! Мариса, Джоанна помолвлена с молодым человеком в Англии, и ты знаешь это!

Мариса сжала кулаки.

– Мне также хорошо известно, что английские мужчины холодны и непривлекательны! – фыркнув, отрезала она.

Джоанна натянуто улыбнулась Андреа, и та кивнула ей.

– Ну же, Мариса, – сказала она уже спокойнее, – неужели ты не можешь прилично вести себя с гостьей? Она вообразит, что Греция – страна вендетт!

Выражение лица Марисы нисколько не изменилось, но она подошла к Константине и взяла его за локоть. Прижавшись головой к его плечу, как животное, упрекающее хозяина в невнимательности, она проговорила:

– Хорошо, извини меня за грубость. – Но голос ее прозвучал неискренне, и ее выходка испортила Джоанне вечер.

Попрощавшись на ночь с отцом, Джоанна, наконец, ушла в свою комнату и долго лежала, глядя в окно на ярко сиявшие в ночном небе звезды. Никогда она еще не видела такой чудесной ночи, с воздухом, напоенным ароматом цветов, в таком изобилии растущих вокруг виллы. Вокруг ставней ее окон вились бугенвилии, а гибискусы развернули свои алые лепестки так близко, что Джоанна могла их потрогать. Все было таким нереальным и экзотичным; она с трудом представила скромные неброские цветы Англии, из которой уехала всего день назад. Там шел дождь, и в воздухе не чувствовалось обещания лета, которое заставит расцвести деревья и цветы.

Она перекатилась на живот и взбила подушку. Мысли об отце волновали ее и не оставляли ни на минуту. Он казался таким хрупким и гораздо старше своих сорока с небольшим лет. Как жаль, думала она с отчаянием. И все же, если бы не болезнь, она бы никогда сюда не приехала. Никакие уговоры не заставили бы ее приехать сюда встретиться со здоровым человеком, и ее отношение к нему было бы иным. Она вздохнула, думая об отношениях с Мари-сой. И гадала, как сама бы чувствовала себя, оказавшись на ее месте. Возможно, ей тоже все это не понравилось бы, как не нравится Марисе и, возможно, она с такой же ревностью относилась бы к тому, что считала своим.

Это был воистину долгий и изнурительный день, и ей давно уже следовало спать. Но мысли не оставляли ее, и последней, почти невнятной, была о Димитри. И тут Джоанна заснула. Лицо ее и во сне сохраняло озабоченное выражение.

В следующие несколько дней Джоанна окончательно освоилась на вилле. Дни ее заполнены были разговорами с отцом, прогулками по острову с Андреа и жадным поглощением благотворного солнечного света. Мариса редко бывала дома, и Андреа объяснила Джоанне, что Константине живет на вилле своего брата, чтобы они могли чаще бывать вместе. Джоанна предполагала, что Мариса проводит там все дни и, наверное, находится в хорошем настроении, ибо внимание Константине целиком посвящено ей.

Мэтью Николас после первого дня почувствовал себя лучше и почти каждое утро одевался и выбирался на патио на своем инвалидном кресле. Джоанна узнала, что у него есть личный слуга, который в день приезда отдыхал. Но через пару дней он вернулся к исполнению своих обязанностей, которые во время его отсутствия выполняла Андреа. Нельзя сказать, чтобы отец Джоанны был совсем беспомощным, нет, но он очень легко утомлялся, что было ему противопоказано. Лукас, его слуга, оказался добрым и понятливым малым, и Джоанна ничего не имела против его присутствия, когда она бывала с отцом. Лукас чувствовал, когда его хозяин начинал уставать, и Джоанна тут же удалялась.

Она написала Джимми сразу после приезда: сообщила, что все хорошо, подробно описала виллу; вкратце упомянула и встречу с отцом. Почему-то ей не хотелось много писать об этом даже Джимми.

Дни проходили мирно, и Джоанна начинала понимать, как легко вести здесь беззаботную жизнь. Время не имело значения. Дни смешивались в пестрый орнамент из рассветов, полудней и ночей. И хотя Мэтью и думал о том, что в конце концов Джоанне надо будет собираться домой, он никогда вслух не говорил об этом, и она тоже молчала. Почему-то она не могла говорить об отъезде, испытывая те же противоречивые чувства, которые мучили ее дома.

К концу первой недели у Марисы вдруг заболело горло, и ей пришлось запереться у себя в комнате. Андреа сообщила об этом извиняющимся тоном Константине, который, как обычно, заехал за ней. Он отправился к невесте выразить сочувствие. Когда он возвратился, Андреа была на кухне, а Джоанна убирала со стола в столовой после завтрака.

Он медленно подошел к Джоанне и отметил, любуясь, как привлекательна она в короткой расклешенной юбке из алого хлопка и простом белом трикотажном свитерке без рукавов. Ее стройные ноги покрывал ровный золотистый загар, а выгоревшие на солнце волосы стали еще светлее.

– Привет, – сказал он, стараясь привлечь ее внимание. – Занята?

Джоанна подняла взгляд, глаза ее чуть прищурились от улыбки.

– Не очень, – призналась она. – Просто помогала Софии.

Константине пнул ногой в кроссовке лакированный пол.

– Поедем со мной! – тихо пригласил он.

Джоанна посмотрела на него со старомодным осуждением.

– Ты, наверное, шутишь! – воскликнула она.

Константине покачал головой.

– Нет, не шучу. Мариса больна. Кроме того, ты ведь нигде не была со дня приезда!

– Я приехала побыть с отцом, – напомнила ему тихо Джоанна.

– О чем разговор? – шуршание шин на лакированном полу было хорошо слышно. – Привет, Константине. Приятно тебя видеть.

Константине поздоровался с Мэтью с обычной для него уважительностью, а потом сообщил:

– Я как раз приглашал Джоанну провести со мной день. А она, кажется, боится принять мое приглашение! – он явно насмехался над ней.

Мэт вопросительно взглянул на Джоанну.

– Ты боишься поехать с Константине? – недоверчиво спросил он.

Джоанна нетерпеливо воскликнула:

– Ну, конечно же, не боюсь! Но Мариса болеет. Что она подумает, если я приму приглашение ее жениха?

Мэт оглянулся на Лукаса, который неслышно вошел в комнату.

– Как полагаешь, что подумает Мариса, Лукас? – с усмешкой осведомился он.

Лукас пожал плечами.

– Думаю, она не останется довольна, – серьезно ответил он.

Мэт улыбнулся.

– Да, пожалуй. Но Мариса очень избалована и, возможно, ей полезно узнать, что она не всегда может всеми командовать.

Джоанне было неловко, и она гадала, что скажет на это появившаяся в дверях Андреа.

– Что здесь за совещание? – как бы между прочим спросила она. – Мэт, что происходит?

Мэт объяснил, и жена нахмурилась.

– Я согласна с Джоанной, – наконец сказала она. – Это несправедливо по отношению к Марисе...

– Хватит разговоров о Марисе! – вдруг оборвал ее Мэт, показывая таким образом, что хозяин в доме все еще он и все должны его слушаться. – Джоанна заперта на вилле и совершенно не общается с молодыми людьми.

– Но я приехала побыть с тобой... – начала Джоанна.

– Я еще сегодня не умираю, – с горьким юмором сказал Мэт. – Поезжай с Константине, хорошо проведи время. Но ты позаботься о ней, молодой человек.

Константине подбросил в руке ключи от машины и дружелюбно кивнул. Джоанну разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, отец и Константине твердо настроены сломить ее сопротивление, с другой Андреа и, без сомнения, Мариса считали, что она должна отказаться. Она стояла, не в состоянии решиться, и Мэтью, чувствуя ее нерешительность, сказал:

– Я не прошу, Джоанна, а велю тебе ехать.

Лицо Джоанны вспыхнуло.

– Хорошо, – согласилась она недовольно и позволила Константине осторожно направить ее к дверям.

– До свидания, – сказал, улыбаясь, Мэтью. – Приходи все рассказать мне, когда вернешься.

Перед домом, на самом солнцепеке, стоял "лендровер", его кожаные сиденья были невыносимо горячими. Константине с добродушной улыбкой постелил на сиденье коврик, чтобы Джоанна не обожглась. После этого она забралась в машину, а Константине обошел капот и забрался на водительское место рядом с ней. Она бросила в его сторону сердитый взгляд, и он улыбнулся.

– Не стоит так откровенно проявлять свою радость, – добродушно пошутил он. – Мариса может наблюдать в окно.

Джоанна почувствовала, как ее губы изгибаются в невольной улыбке, но она не хотела, чтобы он заметил, что рассмешил ее, и она отвернулась к открытому окну, делая вид, что любуется пейзажем.

Они отъехали от виллы и направились по дороге вглубь острова. День был великолепный, небо чисто-голубое, солнце золотило горизонт. Воздух казался сладким от аромата сосен, смешивающегося со слабым соленым привкусом моря. Дорога местами заросла роскошными травами, а обочины пестрели от ярких полевых цветов. Никто не мог бы остаться равнодушным к такой красоте, и скоро Джоанна спросила:

– Куда мы едем?

Константине взглянул в ее сторону.

– Значит, я прощен?

– Не глупи, – отрезала Джоанна.

– Хорошо. Насколько я понимаю, меня простили. Мы едем в дом Димитри... где я живу.

Джоанна широко раскрыла глаза.

– Но следует ли делать это? – неловко спросила она.

Константине фыркнул.

– Не тревожься. Мы там будем не совсем одни. Экономка Димитри, Роза, будет рядом с нами для приличия, если тебя волнует именно это.

Джоанна вздохнула.

– Меня ничто не волнует, – терпеливо ответила она. – Но мистеру Кастро может не понравиться, что ты везешь меня в его дом.

– Мариса торчит там все время.

– Мариса твоя невеста.

– Кроме того, она, как и ты, дочь Мэта.

– Ох, ну ладно, – сдалась Джоанна, не желая спорить в такой день.

Они спустились к берегу моря на другой стороне острова между оливами и соснами, и скоро Джоанна уже могла видеть, куда они ехали. Дом Димитри сильно отличался от виллы ее отца: построенный из дерева, одноэтажный, с верандой, окружающей все здание. Он не был таким аккуратненьким, как дом Мэтью, и стоял на краю полосы белого песка, но выглядел очень внушительным и занимал гораздо большую площадь, чем дом ее отца. Все в нем было крупнее, и когда Константине остановился у крыльца веранды и пригласил ее войти в дом, Джоанна вошла, испытывая немалый интерес. Ей очень хотелось видеть дом Димитри, и она не была разочарована.

Холл с мозаичными панелями вел в огромную комнату для отдыха, которая тянулась от передней до задней части дома. Открытый камин в этой комнате был грандиозным, казалось, в нем можно при необходимости зажарить целого быка. Сейчас же в нем лежала гора поленьев, приготовленных на случай прохладного вечера. Широкие окна впускали солнечный свет в роскошную, однако же без претензий комнату. Полы выложены из полированного дерева, как и в доме ее отца, их устилало множество мягких ковриков, в которых тонули ноги, но мебель была не такой современной, как у отца: два дивана, обтянутые тускло-красной кожей, на них лежали зеленые бархатные подушки; два кресла стояли, развернутые друг к другу, по обе стороны широкого камина, глубокие и удобные, ими явно часто пользовались; портьеры были из тяжелого красного плюша, подвязанные зелеными шнурами, а книжные полки по сторонам камина забиты самыми разными книгами, включая и несколько учебников. В этой комнате царил простор и полностью отсутствовали безделушки. Она могла представить себе эту комнату холодным вечером, с пылающими поленьями в камине, задвинутыми плюшевыми портьерами, и тихим ужином для двоих, сервированным на низком дубовом столе, стоящем в центре, перед камином, на котором сейчас находилась только ваза с пунцовыми цветами, в которых Джоанна узнала гибискусы.

Константине внимательно следил за сменой выражений ее живого лица и вопросительно выгнул брови.

– Насколько я понимаю, тебе здесь нравится, – заметил он сухо.

Джоанна беспомощно развела руками.

– Кому здесь может не понравиться? Так много простора!

Константине пожал плечами.

– Ну, Димитри – человек крупный. Он не поместился бы в той кукольной вилле Мэта, если ты сравниваешь их дома. Тебе следует взглянуть на его квартиру в Афинах: она просто огромна и с изумительным видом на Парфенон.

Джоанна улыбнулась.

– Мне хотелось бы посмотреть Афины, – тихо сказала она. – Думаю, ты хорошо знаешь город?

Константине кивнул.

– О да, я знаю Афины. Но пошли... Мы зря тратим время! День отличный. Пойдем на пляж и искупаемся, пока не стало слишком жарко.

Джоанна ахнула.

– Но я не взяла купальник, – с сожалением воскликнула она. – Ты так быстро меня увез, я не подумала...

Константине покачал головой.

– Неважно. У Марисы тут несколько. Она их развешивает везде, чтобы высохли. Роза знает, где можно найти хотя бы один.

– Ой, но я... – начала она, но он уже ушел, и, вздохнув, Джоанна стала ходить по комнате, разглядывая ее, поднимая то один предмет, то другой, желая установить контакт с человеком, который, сам не подозревая того, так растревожил ее.