Текст книги "По требованию герцога (ЛП)"
Автор книги: Энн Хэррингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Отпустив ее, он соскользнул и стал на колени перед ней на полу, широко раскинув руки, медленно лаская ее бедра. Когда он осторожно раздвинул ее колени, ее руки взметнулись, чтобы схватить его за плечи и остановить.
– Что ты делаешь? – она ахнула, внезапная тревога сжала ее живот.
– Я собираюсь поцеловать тебя, – мягко объяснил он, опуская рот, чтобы ласкать губами ее колено.
Боже, он хотел поцеловать ее там! Она категорически покачала головой, сжав кулаки на его обнаженных плечах. О нет, он просто не мог!
– Я не… я имею в виду, я не думаю, что ты хочешь… Ее слова заглушило смущение.
– Но я хочу, – заверил он ее, снова лаская губами ее ногу, на этот раз поднимаясь выше по ее бедру.
– Очень сильно. Ты восхитительна, Миранда, и я хочу целовать тебя везде.
Когда она вздрогнула от такой сильной нервозности, что вся она напряглась, он положил голову ей на колени и посмотрел на нее.
– Я не буду, если ты не хочешь, но…
Его голубые глаза смягчились с пониманием.
– Почему ты не хочешь, милая?
– Это отличается от того, что мы делали раньше, – прошептала она. Она была уверена, что каждая другая женщина, с которой он был, точно знает, как доставить ему удовольствие, но она просто не знала, как. Разочарование и ревность смешались с ее смущением, и ее щеки залились горячим румянцем.
– Что, если я тебя разочарую?
– Ты никогда меня не разочаруешь, – ответил он странно хриплым голосом.
Она смотрела ему в глаза, отчаянно желая ему поверить. И все же…
– Я не знаю, что делать.
– Тогда я научу тебя.
Но ты… Ты никогда больше не проведешь со мной такую ночь. Но она не могла признаться в этом вслух. Боль была бы невыносимой.
– Ты не очень терпелив, – поправила она, не желая портить ночь истиной, которую лучше не говорить. В конце концов, скоро наступит рассвет и обнажит всё.
– Поверь мне, милая. Он прижался губами к ее бедру, продолжая свой путь к боли, пульсирующей в ее центре.
– Я очень…
Он поцеловал ее внутреннюю поверхность бедра.
– Очень.
Кончик его языка провел по складке, где ее бедро соприкасалось с ее тазом.
– Терпеливый.
Его губы нашли ее центр, и дыхание вырвалось из ее горла. Ее охватила дрожь нервозности и возбуждения, заставив задыхаться от этого невероятно интимного поцелуя, который наэлектризовал ее до кончиков волос и кончиков пальцев ног. Этот скандально распутный контакт сделал все, что они сделали прошлой ночью, бледным по сравнению с этим, и она не могла удержаться от нервозности.
Но когда его губы продолжили нежно целовать ее, все ее сомнения рассеялись, и она расслабилась под его ртом с дрожащим вздохом. То, что он делал с ней, было абсолютным раем! И судя по тому, как он издавал мягкие звуки признательности в ее адрес, ему это тоже нравилось. Очень сильно.
– Себастьян, – прошептала она.
Ее руки, которые раньше давили на его плечи, удерживая его, теперь впились в его мускулы, чтобы ободрить его. Никогда во всех ее фантазиях о том, что мужчины и женщины делали вместе, как их тела соприкасались, чтобы доставить удовольствие, она никогда не представляла себе ничего более восхитительного, чем это. Этот новый тип поцелуев заставил все ее тело дрожать и метаться, и она будто бы лишилась всех костей.
– Ты вкусная, – пробормотал он ей между нежными поцелуями, – и восхитительна. Как глазурь на торте.
Ее затуманенный возбуждением разум едва мог понять…
– Глазурь?
Он лизнул ее, его язык глубоко погрузился в нее.
Ее бедра дернулись под ним.
– Себастьян!
Но он только усмехнулся ее протесту, не желая смягчиться в этой сладкой пытке, и его большие руки на ее бедрах широко раскрыли ее ноги, продолжая лизать ее. Она закрыла глаза, и все ее существование исчезло, пока она не превратилась в ни что иное, как тепло его мягкого рта, прижимающегося к ней, его язык скользил по ней и углублялся медленными, дразнящими кругами.
– Это кажется… о, это хорошо, – выдохнула она.
– Это…, потеряв дар речи, она застонала, когда его язык глубоко погрузился в нее, и боль между ее бедрами распространилась на кончики пальцев ног и рук.
О, это было просто замечательно!
Потребность в нем разгорелась в ней, еще больше подогреваемая всеми этими влажными звуками, которые его рот издавал. Она не могла сдержать свои собственные стоны потребности и стоны удовольствия, не тогда, когда ее желание пульсировало так сильно, что она едва могла дышать. Она больше не могла сидеть в кресле. Каждый сантиметр ее тела пульсировал, наэлектризованный и живой.
Его губы нашли ноющий комочек, погребенный в ее складках, сомкнулись вокруг него, засосали…
Мягкое ощущение пронзило ее. Она ахнула, теряя то немногое дыхание, которое у нее осталось.
Потом он засосал снова, дольше и сильнее, и наслаждение, которое пронзило ее, парализовало ее. Ее тело мгновенно напряглось, а затем освободилось так сильно, что она вскрикнула. Беспомощная, она рухнула в кресло, ее тело содрогалось от каждого волнообразного импульса удовольствия, проходящего через нее.
Он прижался щекой к ее бедру, когда она медленно отдышалась. У нее не был сил сделать ничего, кроме как поднять руку, чтобы прикоснуться к его щеке в благодарности, когда любовь, которую она чувствовала к нему, расцвела в ней и росла, пока не заполнила каждый дюйм ее тела, вплоть до ее души. Если отдаться ему сегодня вечером было ее последней возможностью показать ему, как много он для нее значил, насколько глубоки ее чувства к нему, тогда тому и быть. Она не могла этого не сделать.
– Себастьян, – тихо выдохнула она, смахивая горячие слезы с ресниц, – займись со мной любовью.
– Как хочешь, милая. Он поднял ее с кресла и они вместе опустились на пол.
Он уложил ее на спину на толстый ковер перед огнем и отошел ненадолго, чтобы стянуть брюки, затем накрыл ее своим обнаженным телом и осторожно раздвинул ее ноги. Она напряглась, когда он погрузился в нее, вспоминая боль прошлой ночи, но его эрекция плавно вошла внутрь одним глубоким движением. На этот раз боли не было. Было только чудесное ощущение наполненности его теплом и силой, когда ее тело сознательно расширялось, чтобы принять его. И на этот раз, когда он начал двигаться внутри нее, она застонала в полной капитуляции.
– Миранда, – простонал он ей в ухо, стараясь не раздавить ее своим весом, даже когда она обвила его руками и ногами, чтобы притянуть его ближе.
– Ты такая приятная… ты даже не представляешь, насколько.
О, но она знала, потому что, если ее тело дарило ему столько же удовольствия, сколько его дарило ей, то это было раем. И она никогда не хотела возвращаться на землю.
– Такая теплая и тесная, пробормотал он. Она пошевелилась под ним, и он, смеясь, зарычал от удовольствия.
– Такая чертовски нетерпеливая.
Она засмеялась от счастья, не в силах сдержаться. Себастьян занимался с ней любовью, и она хотела запечатлеть в своем сознании каждую деталь этого момента… мускусный аромат их соединяющихся тел, ощущение твердых мышц его спины под кончиками ее пальцев, мужественные стоны, которые он выдыхал ей в ухо каждый раз, когда погружался глубоко в нее и заставлял ее дрожать.
Но она хотела еще большего. Она хотела найти какой-нибудь способ заклеймить его, чтобы она могла унести его с собой за пределы рассвета.
– Научи меня чему-нибудь новому, прошептала она, лаская рукой его щеку. – Чему-нибудь особенному.
Он замер и посмотрел на нее сверху вниз, его голубые глаза потемнели от удовольствия, когда он изучал ее лицо в свете камина.
– Хорошо.
Он поцеловал ее в ладонь.
– Чему-то особенному.
Не вырываясь из ее тепла, он обхватил ее руками и перекатился на спину, усадив ее сверху. Удивленная быстрым движением, она оседлала его талию, его мужское достоинство все еще было внутри нее.
Она уставилась на него сверху вниз, и ее губы приоткрылись в ошеломленном "О".
Когда до нее медленно дошло, почему это было особенным, что в этом новом положении они смогут увидеть чистое счастье, которое каждый приносил другому, ее губы изогнулись в улыбке. С радостным смехом она начала двигаться, сначала только совершая небольшие повороты бедер, которые вызывали у него низкие стоны удовольствия, затем более смелые толчки, которые заставляли его руки сжимать ее бедра, чтобы сдержаться. Поджав ноги под себя для опоры, она приподнялась и опустилась, поднимаясь и опускаясь вдоль его твердой длины плавным скольжением, которое почти вывело его из нее, только для того, чтобы снова погрузиться и полностью погрузить его в свое тепло.
Она радостно запрокинула голову, положив руки ему на грудь и впившись пальцами в твердые мышцы. О, какое дьявольское положение! Биение его сердца под кончиками ее пальцев, пульсация его мужского достоинства между ее ног – она хотела быть распутной и смелой, и все это для него. Теперь не было никаких колебаний, только свобода дразнить своим телом и быть дразнимой в ответ, не удовлетворяя потребность в освобождении, а разжигая ее.
Он приподнялся на локтях, приподнимая спину от пола, чтобы поцеловать ее.
– Давай же, милая, – настаивал он, в то время как его бедра продолжали вращаться и раскачиваться под ней, его голос был горячим шепотом. Он облизнул ее губы.
– Я хочу видеть, как ты находишь свое удовольствие.
Его слова каскадом пронеслись сквозь нее, проливаясь в тысячу огоньков тепла, которые закружились в ней и зажгли в ней пожар. С тихим криком отчаянной потребности она начала яростно скакать на нем. Каждый толчок был чистым удовольствием и жадностью, требовательным и голодным, и она двигалась изо всех сил, мчась к приближающемуся освобождению—
Она разбилась вдребезги. Запрокинув голову, она выкрикнула его имя, когда волна освобождения накрыла ее, только чтобы снова застонать, почувствовав, как он глубоко вошел в нее и прижался к ней бедрами, чтобы продлить этот момент для нее.
Он толкнулся под ней с такой силой, что оторвал ее от пола. Она прильнула к нему, отчаянно желая соединить свою душу с его, отчаянно желая, чтобы он почувствовал, как сильно она его любит. Второе облегчение охватило ее, второй крик капитуляции вырвался из ее горла. Затем он присоединился к ней, выскользнув из ее тепла, чтобы вздрогнуть от собственного освобождения мгновением позже.
Он упал обратно на ковер, и она рухнула ему на грудь, совершенно измученная и полностью удовлетворенная. На мгновение она не могла дышать, не от напряжения, а от переполнявших ее эмоций. Поглощавших ее, заставляющих кружиться в пространстве, а ее сердце кувыркаться без контроля…
Когда ее дыхание восстановилось и она открыла глаза, она снова лежала на спине, а Себастьян был над ней, как будто он тоже не хотел, чтобы этот момент заканчивался. Вплетя свои пальцы в ее, он развел ее руки в стороны, прижимая ее под собой. Он уставился на нее сверху вниз. Его глаза блестели в тени, а губы были приоткрыты, как будто он хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов.
Долгое мгновение они оставались в таком положении, и единственным звуком было биение их сердец, эхом отдававшееся друг в друге.
Затем у нее вырвалось рыдание.
– О Боже, Миранда, – нежно прошептал он, освобождая ее от своего веса и поворачивая ее в своих объятиях, чтобы с беспокойством обхватить ее лицо руками, когда она тихо заплакала. Самообвинение омрачило его лицо.
– Я причинил тебе боль. Он нежно целовал ее губы и щеки, словно пытаясь взять всю ее боль на себя. – Мне так жаль…
– Ты не причинил мне боли.
Она закрыла глаза, но не могла остановить слезы, больше не в силах сдерживать поток эмоций, хлынувший через нее. Ее сердце просто не было готово к нему, к тому порыву счастья, который принесло с собой его присутствие. И к ужасной тоске.
– Ты был великолепен.
Он поцелуями смахнул ее слезы, но его горе за нее все еще было ощутимо.
– Тогда в чем дело? Скажи мне.
Она покачала головой, новое смущение нахлынуло на нее и окрасило ее щеки.
– Я просто веду себя как глупая гусыня, – прошептала она. Она уткнулась лицом ему в плечо, чтобы спрятаться от него, боясь, что он увидит правду… что она любит его, несмотря на то, что знала, что он никогда не полюбит ее в ответ.
– Я не была готова к этому.
– Ты уверена, что дело в этом?
Беспокойство прозвучало в его голосе, когда он обнял ее и притянул к себе.
– Ты дрожишь.
– Мне холодно, – солгала она, не в силах сказать ему правду. Даже сейчас, когда его мужской запах отпечатался на ее теле, а физическое удовольствие, которое он доставлял ей, все еще оставалось внутри нее, она не могла заставить себя сказать это.
– Что я могу сделать, чтобы помочь?
Он коснулся своими теплыми губами ее лба таким нежным жестом, что на ее ресницах появились новые слезы.
Она коснулась его щеки, стараясь не обращать внимания на невыносимое отчаяние, сжимающее ее сердце.
– Уложить меня в постель? Мне будет теплее под одеялом.
Он подхватил ее на руки и поднял с пола.
– Ты не уйдешь сегодня вечером, – сказал он ей мягко, но твердо, неся ее в свою спальню. – На этот раз ты проведешь здесь всю ночь, поняла?
– Я не могу, – с сожалением прошептала она, прижимаясь щекой к его плечу. – Я должна вернуться в Одли-хаус до того, как домочадцы проснутся и заметят, что меня нет.
– У нас будет достаточно времени, чтобы отвезти тебя домой. Он собственнически пробормотал у ее виска:
– Но я хочу встретить рассвет с тобой в своих объятиях, Роза.
Впервые он использовал это прозвище не насмешливо, не в соблазнительном тоне, а с теплотой, и ее сердце так сильно забилось из-за этого, что у нее заболела грудь.
Она кивнула, уткнувшись в его плечо, не желая покидать его. Ни сегодня, ни завтра…
Откинув покрывало одной рукой, он положил ее на кровать. Он наклонился и поцеловал ее, его губы прикусили уголок ее рта, обещая еще больше удовольствий, которые придут до конца ночи.
– Себастьян? – неуверенно прошептала она.
– Хм?
Он уткнулся носом в ее затылок, устраиваясь позади нее и накрывая их одеялом, ее спина прижималась к его груди, его большое тело обволакивало ее своим теплом и силой.
– Ты должен быть счастлив.
– Я счастлив, – пробормотал он, его рука собственнически поглаживала ее бедро.
– Очень счастлив.
– Нет, я имею в виду…
Она глубоко вздохнула и прошептала:
– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив.
Она почувствовала, как он напрягся рядом с ней, хотя его тело не двигалось. Его руки все так же крепко обнимали ее, его губы все еще прижимались к ее затылку, но она почувствовала перемену в нем, так хорошо она его знала.
– Я не ожидаю, что ты будешь чувствовать то же самое, – прошептала она, надеясь, что если она продолжит говорить, то ее сердце не разорвется от тишины, которая исходила от него. – Я знаю, что не любишь, но…
Ее голос дрогнул.
Медленно он перевернул ее на спину, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Выражение его лица было непроницаемым в тени, но его яркие глаза соответствовали пылающим углям в камине по интенсивности, когда они изучали ее лицо. В течение мучительно долгого мгновения ни один из них не двигался, и единственным звуком был стук ее сердца и шум крови в ушах. Она затаила дыхание. О, она совершила ужасную ошибку! Было глупо говорить ему об этом…
Затем он наклонил голову и поцеловал ее так нежно, что она задрожала от силы этих эмоций. Он никогда раньше так ее не целовал, и ее глупое сердце не знало, то ли подпрыгнуть от радости, то ли разбиться вдребезги.
– Никто никогда… ни разу… – пробормотал он ей в губы, и она почувствовала вкус удивления на его губах.
Он оторвался от ее губ ровно настолько, чтобы нежно провести кончиками пальцев по ее губам, как будто не смел позволить себе поверить, что она произнесла эти слова. Затем он улыбнулся ей мальчишеской улыбкой чистого восторга, которая растопила ее беспокойство и заменила его теплом. И надеждой.
Он обхватил ее лицо ладонью и томно провел губами взад и вперед по ее губам.
– Ты делаешь меня счастливым, моя милая Роза.
Ее сердце воспарило, на этот раз потому, что она знала, что ей больше не нужно беспокоиться о том, чтобы занять второе место после леди Джейн или любой другой светской дамы из его списка. Она могла любить его сейчас, свободно и открыто, и он поймет, что она станет для него такой же прекрасной женой, как любая дама из высшего общества. Больше – потому что она действительно любила его, человека, скрывающегося за этим титулом.
– Ты понятия не имеешь, насколько ты особенный, не так ли?
Его руки любовно гладили ее тело.
– И ты для меня особенная, Миранда, больше, чем ты думаешь.
Пока он продолжал целовать и ласкать ее, она закрыла глаза, сдерживая новые слезы. Ее сердце так наполнилось любовью к нему, что оно горело от болезненного удовольствия, которое угрожало поглотить ее.
– Тогда покажи мне, прошептала она.
Когда он прошептал ее имя и склонился над ней, чтобы заняться с ней любовью, мир вокруг них исчез, пока не остались только они двое. Совместный ритм их сердец возвещал о ее радости, как стук барабанов, и она прильнула к нему, не желая отпускать.
14 глава
Себастьян открыл глаза и улыбнулся. Миранда все еще была в его постели.
Утренний солнечный свет тускло проникал в комнату из-за задернутых штор, но достаточно ярко, чтобы он мог насладиться видом ее обнаженного тела рядом с ним, ее спиной к нему, когда она спала на боку, а ее рыжевато-светлые волосы покрывали подушку, как шелк. Бедняжка была измучена, и он был ответственен за это, потому что в середине ночи он снова разбудил ее, чтобы повторить особый трюк, которому научил ее. На этот раз, слава Богу, не было слез, только крики страсти. Он не думал, что смог бы вынести, увидев, как она рыдает в его объятиях во второй раз.
Он улыбнулся, уткнувшись ей в висок. Прошлая ночь была одним сюрпризом за другим, с того момента, как он вошел в комнату и обнаружил, что она ждет его, до того, как она тихо призналась, что любит его.
Она любила его…Боже милостивый. Он все еще не мог в это поверить. Она не только осмелилась произнести эти слова, но он мог ощутить это в ее поцелуях и почувствовать это в том, как она сделала себя такой уязвимой перед ним. Ни одна женщина никогда не говорила ему этого раньше и не занималась с ним сексом так, с такой любовью, скрывающейся за страстью.
Но ни одна другая женщина не была Мирандой.
Он понятия не имел, что ему делать с ней или с его собственными растущими чувствами к ней. Он не хотел думать о будущем. В тот момент, когда она спала рядом с ним, вся теплая и восхитительно смятая в постели, опьяняюще пахнущая розами и сладким мускусом секса, он был спокоен. Он был счастлив, счастливее, чем когда-либо в своей жизни. И он не хотел признавать мир за дверью своей спальни.
Она пошевелилась во сне и придвинулась ближе, пока ее ягодицы не прижались к его бедрам. Обняв ее, он улыбнулся ей в волосы, когда она проснулась с долгим, мягким вздохом.
– Себастьян, прошептала она, перекатываясь на спину, ее тело все еще было теплым и податливым после сна.
– Доброе утро, Роза, – пробормотал он.
Затем он приподнялся над ней и был вознагражден видом ее груди, восхитительно обнаженной в утреннем свете. Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее розовый сосок.
– Да, – выдохнула она, – доброе утро.
Все еще с закрытыми глазами, бодрствующая, но дрейфующая на грани сна, она еще раз глубоко вздохнула и выгнула спину навстречу ему.
– О… очень доброе утро…
Он тихо усмехнулся. Не в силах отказать себе даже в этом маленьком удовольствии, которое она так свободно предлагала, он взял ее сосок губами и нежно пососал. Он закрыл глаза и позволил себе насладиться этим тихим моментом, когда она все еще полностью принадлежала ему.
Ее тело просыпалось, пока она не была полностью возбуждена и тихо дышала. Если то, как ее сосок затвердел под его языком, было каким-то признаком, то она уже снова жаждала его внутри себя. Хорошо. Потому что он планировал заняться с ней любовью еще раз, прежде чем выпустить ее из своей постели.
Неохотно отпустив ее из своих губ, он поднял голову и прошептал ее имя. Ее глаза распахнулись, и от счастья, которое он увидел в их зеленых глубинах, у него перехватило дыхание.
О да, она любила его. И если он не будет осторожен, она заставит его полюбить ее в ответ.
Она протянула руку, чтобы провести кончиками пальцев по его щеке.
– Ты часто так просыпаешься по утрам?
– Нет.
Он прикоснулся своими губами к ее губам и усмехнулся.
– Но с тобой это мой любимый способ.
– Но ты никогда раньше не просыпался со мной.
Он дразняще повторил ее слова из оперы:
– Вот поэтому и любимый.
У нее вырвался смешок, затем она прикусила губу с намеком на застенчивое обольщение, от которого у него екнуло сердце.
– Мой тоже.
Просунув руку ему за шею, чтобы провести пальцами по волосам у него на затылке, она повернула голову и посмотрела в окно.
– Уже рассвело, – прошептала она.
Счастье на ее лице исчезло, и он почувствовал его отсутствие, как удар в живот.
– Я должна была уйти несколько часов назад.
Он прикусил ее горло, чтобы отвлечь ее, и сразу же почувствовал, как ее пульс участился под его губами. Милый Люцифер, эта женщина была ненасытна, но таким же был и он, когда был с ней.
– Я отвезу тебя домой позже.
Хотя в его голове уже крутились мысли о том, как бы удержать ее в своей постели до конца дня.
Она с сомнением выгнула бровь.
– И какое оправдание мы дадим, почему меня нет в Одли-хаусе, когда твоя мать отправится меня искать?
Он опустил голову, чтобы еще раз поцеловать ее грудь.
– Мы скажем ей, что ее старший сын – развратный донжуан, – он взял ее сосок в рот и теребил его зубами, пока восхитительная дрожь возбуждения не пробежала по ней, – который всю ночь держал тебя прикованной голой к своей кровати и ненасытно насиловал тебя, пока ты не взмолилась о пощаде.
– О, – невозмутимо ответила она. – Тогда, значит, правду.
Он засмеялся, прижимаясь щекой к ее груди и наслаждаясь тем, как его утренняя борода царапает ее нежную кожу. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так много смеялся в постели с женщиной, если вообще когда-либо смеялся. Она была одним сюрпризом за—
Дверь распахнулась. Куинтон ворвался в комнату.
– Я подумал, что сегодня отправлюсь в Таттерсолл и…
Он остановился и уставился.
– Боже милостивый, прошу прощения! Я думал, ты уже будешь один. Я просто…
Он повернулся к двери, затем остановился. И оглянулся. Недоумение омрачило его лицо.
– Миранда?
Она тихо вскрикнула от унижения и натянула одеяло на голову.
– Убирайся, – приказал Себастьян, холодная ярость пронзила его.
– Но… но… – заикаясь, пробормотал Куинн, ошеломленно уставившись на нее. – Миранда?
– Убирайся к черту!
Дверь с грохотом захлопнулась, и Себастьян сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. С беспокойством за Миранду, пульсирующим в нем, он медленно стянул одеяло, только чтобы обнаружить, что ее руки крепко прижаты к лицу. Вся она сильно дрожала.
– Все будет хорошо, – сказал он ей как можно мягче и успокаивающе. – Это всего лишь Куинн. Я позабочусь о нем.
– Что ты будешь делать?
Ее голос был болезненным шепотом между ее пальцами, который разрывал его сердце. В своем унижении она не могла открыть глаза и посмотреть на него.
– Я все объясню и заставлю его хранить тайну.
А если это не сработает, он выбросит тело убитого брата в Темзу.
– Это Куинн. Он никогда не сделает ничего, чтобы причинить тебе боль.
– Это Куинн! – она задохнулась от раздражения, зная его брата так же хорошо, как и он.
– Когда это он умел хранить секреты?
– Начиная с этого момента, – сказал он убежденно.
– Оставайся здесь. Я сейчас вернусь.
Он выскользнул из постели и натянул брюки. Когда он оглянулся на нее, направляясь к двери, она снова натянула одеяло на голову. Видя ее такой, он чувствовал боль от ее унижения вместе с ней. И это только подогрело его ярость, когда он бросился вслед за своим братом.
– Куинтон! – заорал он и помчался вниз по ступенькам.
Он нашел своего младшего брата в вестибюле, в нескольких шагах от того, чтобы выскользнуть через парадную дверь и сбежать. Схватив его за руку, он толкнул его к стене. Гнев кипел в каждом дюйме его тела… Гнев на Куинтона за то, что он ворвался в его комнату и застал их вместе, и гнев на себя за то, что он так увлекся Мирандой, что опрометчиво оставил дверь незапертой.
– Ты ничего не видел, – пригрозил Себастьян сквозь стиснутые зубы, его рука сжала галстук Куинна.
– Но, Себ… Миранда? – Куинн недоверчиво уставился на него, моргая с видимым замешательством и удивлением. – Как долго… я имею в виду, когда…
В шоке он споткнулся о свои мысли.
– Ради Бога! Мы все выросли вместе. Она играла в нашей детской, пока ей не исполнилось двенадцать.
– Ей уже не двенадцать, – выпалил он. Господи! Неужели никто из его братьев и сестер не понимал, что она взрослая женщина?
Куинн приподнял бровь.
– Очевидно.
Он крепче сжал воротник Куинна.
– Это не твое дело, и она не заслуживает того, чтобы ее позорили. Если ты скажешь хоть слово об этом – если мама или Жози узнают – так помоги мне Господь, Куинтон, я повешу тебя между двумя деревьями в Гайд – парке и…
– Я не скажу им, – пообещал он, и Себастьян отпустил его.
– Боже милостивый, Себ, я бы никогда не сказал ничего, что могло бы причинить ей вред. Или тебе. Ты это знаешь.
Куинн пожал плечами и поправил галстук, испустив долгий вздох раздражения из-за того, что Себастьян так плохо о нем думает.
– Мне нравится Миранда.
Он тяжело вздохнул, его плечи поникли, когда эмоции, которые он испытывал к ней, обрушились на него.
– Мне тоже
Квинтон усмехнулся.
– Очевидно.
С рычанием Себастьян снова оттолкнул его к стене.
– Ее никогда здесь не было, и ты ничего не видел, – медленно выдавил он, каждое слово было холодным предупреждением.
– Понятно?
– Ее здесь не было, – торжественно повторил Куинн, зная, что не стоит снова дразнить Себастьяна, если он дорожит своей жизнью.
– И я ничего не видел.
Он отступил назад, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться и придумать, что сказать Миранде, прежде чем вернуться наверх. Боже милостивый, она, должно быть, совершенно подавлена. И в ужасе от того, что ее репутация будет разрушена. Быть обнаруженной таким образом—
Роберт вышел из столовой и ткнул Куинна локтем в ребра.
– Чего ты не видел?
– Что Себ спит с Мирандой, – немедленно ответил Куинн.
Роберт растерянно моргнул.
– Ходжкинс?
Разъяренный взгляд Себастьяна метался между братьями, не зная, кого из них убить первым. – Ни единого слова, понятно? – угрожал он, он едва сдерживал гнев, сжимая и разжимая кулаки.
– Вы оба! Никому ни слова ни о чем из этого.
– Ходжкинс? – ошеломленно повторил Роберт.
Себастьян закатил глаза, в этот момент желая быть единственным ребенком больше, чем когда-либо в своей жизни.
– Она хорошая и добрая женщина, которая не заслуживает того, чтобы ей причинили боль из-за меня. Единственной ошибкой, которую она совершила, было доверие ко мне, учитывая, что вы двое мои братья.
После всех тех раз, когда они прикрывали похождения друг друга в прошлом, он молился, чтобы они в последний раз защитят его частную жизнь. И ее. Но на всякий случай он ткнул Куинна в плечо, и его брат благоразумно отступил к стене.
– Ни единого слова. Ни единой душе. Если она пострадает из-за тебя…
– Я думал, ты охотишься за женой, – перебил Роберт, все еще сбитый с толку.
– Так и есть.
Быстрый укол боли пронзил его грудь, когда он произнес эти слова, непрошеная вспышка предательства по отношению к Миранде неожиданно причинила ему боль.
– Это не изменилось.
Роберт нахмурился.
– Так ты женишься на Миранде?
Куинн усмехнулся.
– Мама упадет в обморок, когда услышит это!
– Она не услышит ни слова из этого, понятно?
Себастьян провел рукой по лицу, как будто мог физически подавить бурлящие в нем эмоции. Или чувство вины, которое угрожало поглотить его. Тяжесть герцогства обрушилась на него снова, и его плечи поникли под сокрушительным бременем этого. В течение нескольких драгоценных часов прошлой ночью он испытал счастье, и теперь он знал, насколько пустой будет его жизнь без нее.
Роберт покачал головой, на его лице читалась тревога за нее.
– Но Миранда…
– Я не женюсь на Миранде, – выдавил он, гнев пульсировал в нем, когда чувство вины уступило место отчаянию и всепоглощающему разочарованию. Почему бы им двоим не заткнуться о Миранде и браке?
– А Миранда знает об этом? – настаивал Куинн.
– Это не ваше дело, – прорычал он, добавляя ревность из-за беспокойства Куинна к уже растущему клубку эмоций, от которых у него перехватывало дыхание.
– И вы забудете об этом, вы оба.
Он бросил убийственный взгляд между Робертом и Куинном.
– Я женюсь на дочери пэра, как и планировал. Миранда не имеет абсолютно никакого отношения к этому решению. Она никогда не имела и никогда не будет иметь, что бы между нами ни произошло.
Неважно, что она делала его счастливым. Или что она любила его сильнее, чем когда-либо любила любая другая женщина. Или что он знал, что у него никогда больше не будет такой глубины покоя и комфорта, которые он испытал в ее объятиях.
Она была осиротевшей племянницей одного из его арендаторов. По правде говоря, не лучше по социальному положению, чем барменша, продавщица, швея…Его отец никогда бы не принял ее в качестве герцогини.
Он повторил еще раз для пущей убедительности, чтобы убедить себя больше, чем своих братьев:
– Никогда.
Куинн раздраженно повторил:
– Миранда знает об этом?
Роберт мрачно ответил, кивнув в сторону лестницы.
– Теперь знает.
Себастьян повернулся и увидел Миранду, стоящую на верхней площадке, одетую в то же пальто, в котором она была в доме две ночи назад, закрытая от шеи до лодыжек. Только ее волосы, распущенные по плечам буйством рыжевато-светлых локонов, напоминали о том, какой он нашел ее, когда проснулся этим утром, такой милой и любящей. Такой счастливой.
У него перехватило дыхание от острой боли, исходившей от нее. Даже с расстояния в два этажа он мог видеть, как ее зеленые глаза блестели от слез, когда она смотрела на них сверху вниз. Выражение предательства на ее лице опустошило его.
– Миранда, – его голос был хриплым от сожаления. – Я не имел в виду…
Она повернулась и побежала по коридору.
Его внутренности скрутило от раскаяния, Себастьян бросился за ней вверх по лестнице и нашел ее в своей гостиной, ее руки сильно дрожали, когда она быстро откинула назад свои кудри и завязала их той же зеленой лентой, которую он снял с ее волос прошлой ночью. Слезы текли по ее щекам, даже когда она в отчаянии отвернулась от него, и его сердце разбилось, когда он увидел, как она собиралась с силами, чтобы убежать из дома. И от него.
– Миранда, – тихо взмолился он, пересекая комнату и обнимая ее за плечи. Вид ее боли разрывал ему сердце.
– Пожалуйста, послушай…
Она отстранилась и отошла от него. Инстинктивно он знал, что не следует следовать за ней.
