Текст книги "Жена за один пенни"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Я уже сказала, что не знаю!

Луну закрыло облако, и в саду сгустилась темнота, но терраса была залита мягким светом фонарей, расположенных среди побегов винограда.

Нигель молча смотрел на Лиз. Она заметила опасный огонек в его глазах – неожиданно там появилось выражение жесткой неумолимости.

– Ты можешь уехать на две недели – и ни днем больше, – тихо произнес он.

Лиз напряглась:

– Я уеду на столько, на сколько захочу!

Ее муж глубоко вздохнул.

– Может быть, продолжим наш спор завтра? – предложил он. – Как я уже говорил раньше, мы оба устали.

Странно, но Лиз без труда поборола раздражение, вызванное словами Нигеля. Ну конечно, она не позволит ему думать, будто он победил, даже чуть-чуть.

– Да, Нигель, мы продолжим нашу ссору завтра, и это будет действительно ссора, – добавила она, посылая ему улыбку, которая, впрочем, не была слишком веселой.

Однако этому не суждено было сбыться. Сразу после завтрака Нигель объявил, что собирается в Афины дней на десять. Решение о поездке он явно принял внезапно после просмотра утренней почты.

– Если ты уедешь в Афины на десять дней, тогда я отправлюсь в Англию еще до твоего возращения. – Лиз ждала повторения вчерашнего приказа вернуться через две недели. Но Нигель лишь рассеянно кивнул и через несколько минут уехал.

Позднее в тот день Лиз устроилась на лужайке с книгой в руках. Ее глаза были полузакрыты. Отчаянно скучая, она проклинала своего прадеда, когда Никос объявил о прибытии кузена Нигеля. Подошедший Спирос с удовольствием встретил улыбку Лиз.

– Вы приобрели прелестный загар, – заметил он, усаживаясь на стул.

Его повадки бездельника вызывали у Лиз неприязнь, но, несмотря на это, она была рада компании. Она как раз собиралась начать беседу, но Спирос опередил ее:

– Где же Нигель? У меня к нему письмо от матери.

Скоро в семье крестины, и она хочет, чтобы Нигель был крестным отцом.

– Сегодня утром Нигель уехал в Афины… по делам.

– Неужели? А он вернется к завтрашнему дню?

– Его не будет по крайней мере неделю.

В глазах Спироса появилось странное выражение.

– А почему вы остались здесь? Мне казалось, вы хотели посмотреть Афины.

– Нигель будет слишком занят, – ответила Лиз после некоторой заминки, отчаянно стараясь придумать какое-нибудь другое объяснение тому, почему она не сопровождает мужа. – Мне было бы скучно ходить по городу одной.

– Зато там гораздо больше развлечений, чем здесь.

Вы что, собираетесь все свое время проводить в саду? – Лиз промолчала, и Спирос добавил: – Все это как-то очень странно.

– Что вы имеете в виду?

– Нигель… уехал без жены. Это не очень-то естественно, особенно если учесть, что вы недавно поженились.

– Спирос покачал головой, явно ничего не понимая. И так как все его мысли были заняты этим вопросом, он вдруг ляпнул в своей обычной бестактной манере: – Грета, между прочим, тоже в Афинах… – И тут же оборвал себя, поняв, что означают его слова.

– Разве? – Лиз почувствовала, как закипает от гнева. Ей бы следовало радоваться, что Нигель отправился к Грете. Разве не этого она хотела – чтобы ее не замечали, по крайней мере с «той» стороны. – И когда она туда отправилась?

– Два или три дня назад. – Спирос покраснел. – Послушайте, Лиз, я самый большой дурак во всей Греции! Это никак не связано, поверьте мне. – Однако он говорил не слишком уверенно, а потом добавил, как бы стараясь убедить и себя самого: – Нигель не такой человек, чтобы изменить жене. Если он поехал по делам, то так оно и есть…

– Вы сами-то этому верите? – перебила его Лиз.

– Разве он не предлагал вам поехать с ним? – Спирос постарался обойти ее вопрос.

Лиз машинально покачала головой. Нигель и Грета в Афинах, и Нигель еще раньше заявил, что запрещает ей туда ездить со Спиросом. Неожиданно ее захлестнул гнев.

– Так как он будет далеко, – сказала она, с трудом контролируя себя, – то я не вижу причины, почему бы нам тоже не съездить в столицу.

Спирос казался ошеломленным.

– Разве вы не боитесь Нигеля? – выпалил он.

– Я никого не боюсь.

Спирос покачал головой:

– Хотел бы я знать, чем все это окончится. Все это так таинственно. Почему же вы поженились?

– Это, – отрезала Лиз, – наше дело. Так мы едем в Афины? – Лиз знала, что это сознательный бунт с ее стороны. Но ей было все равно, даже если Нигель увидит их со Спиросом. На самом деле ей даже хотелось этого, так как его, очевидно, будет сопровождать Грета и он едва ли сможет возражать против ее спутника.

– Я очень бы хотел поехать, – в глазах Спироса горело восхищение, – но Нигель убьет меня.

– Не изображай из себя героя мелодрамы, Спирос, – усмехнулась Лиз. – Когда мы едем?

– В любое время… но… но… – Он никак не мог решиться.

– Мы же родственники. Ты сам говорил, что мы не нарушили приличия, поехав в Афины вдвоем.

– Да, говорил, – согласился он, но тут же напомнил Лиз, что Нигель запретил это.

Лиз молча ждала, пока иссякнет поток слов, прекрасно понимая, что Спирос в душе уже согласился с ней. Она улыбнулась, и на мгновение испытала чувство благодарности, что она так красива. Спирос не сможет устоять перед ее просьбой.

И она была права. Он казался воском в ее руках, и хотя в глазах Спироса застыла тревога, он договорился заехать за Лиз на следующий день.

– Будем надеяться, что мы не встретим Нигеля, – добавил он, – в противном случае мне несдобровать. Надеюсь, вы возьмете на себя часть вины?

Лиз только рассмеялась.

Спирос заехал за ней в девять утра, к этому времени явно позабыв свои страхи и решив получить как можно больше удовольствия во время поездки.

Дорога заняла четыре часа, и они прибыли в Афины как раз к ленчу, который заказали в ресторане на площади Омониа, с трудом найдя место для парковки автомобиля.

Толпы людей, которые Лиз видела в Лондоне, казались ничтожными по сравнению с теми, которые она встретила здесь. Из окна ресторана она смотрела, как работает постовой. Правила дорожного движения больше напоминали ребус, и все же Лиз чувствовала, что существует какая-то система, весьма, впрочем, необычная: машины, автобусы, мотоциклы и разнообразные повозки вылетали с разных сторон, чудом не задевая друг друга, и таким же волшебным образом разъезжались каждая в свою сторону. Пешеходы, число которых достигало тысячи, стояли одним глазом посматривая на светофор, а другим – на полицейского, который поминутно пронзительно свистел. Как только машины останавливались, толпы пешеходов устремлялись навстречу друг другу, как две армии, приготовившиеся к битве.

Позже Лиз стояла на балконе своего номера в гостинице, высоко над площадью, пораженно наблюдая это столпотворение внизу. Куда они все так спешат, эти лихорадочно перемещающиеся муравьи?

– Я еще никогда не видела таких толп, – призналась она Спиросу, когда, спустившись в вестибюль гостиницы, присоединилась к нему. – И так, очевидно, будет все время. Здесь просто не пройти!

– Ну, мы сейчас в самой оживленной части города, – напомнил ей Спирос. – К тому же эта суматоха скоро закончится.

Наступал вечер, и, оставив машину в гараже гостинице, они решили побродить по городу.

Они шли через лабиринты аллей и улиц с их кофейнями и ресторанами, из которых доносился густой запах жареного мяса. Тягучие звуки народных инструментов смешивались с взрывами смеха, болтовней и музыкой из дискотек. Через открытые двери Лиз заметила танцовщиков, исполняющих сложные фигуры сиртаки.

Свет и шум, мужчины, устроившиеся за столами играть в карты, продавцы цветов, атакующие каждого попадающегося им навстречу туриста, зазывалы у дверей ночных клубов – вся эта современная жизнь удивительно противоречила раскинувшимся вверху величавым зданиям Акрополя, подсвеченным мягким светом прожекторов и как бы вознесенным над всей этой сумасшедшей кутерьмой внизу в самой старой части города, отданной на откуп туристам.

– Как жалко, – вздохнула Лиз, когда им пришлось свернуть с дороги, чтобы избежать назойливой женщины, старавшейся непременно прицепить им на одежду цветы.

– А ведь когда-то здесь было чудесно.

– Так оно и осталось. Днем здесь все по-другому.

Если хотите, мы можем вернуться сюда утром.

Она кивнула и снова подняла глаза наверх. Суровые лица кариатид, казалось, хмурились, глядя на веселье внизу.

– Надо найти ресторан, пора подкрепиться, – предложил Спирос.

Он знал подходящее местечко. Снаружи оно выглядело не слишком роскошным, однако, как обнаружила Лиз, внутри все было великолепным. Решетка, увитая виноградом, служила здесь потолком, который подсвечивали разноцветные лампы. На подиуме мужчины в национальной одежде исполняли сложные па народных танцев.

– Вам понравилось? – спросил Спирос в гостинице, провожая Лиз к лифту.

– Было замечательно, – с восторгом отозвалась Лиз. И только позже, уже ложась спать, она подумала, что, хотя Спирос остроумный и приятный собеседник, все же ей чего-то не хватало.

Открыв окно, Лиз вышла на балкон, глядя, как внизу машины по-прежнему сплошным потоком пересекают площадь.

Мысли Лиз автоматически вернулись к ее мужу, который был где-то в этом городе вместе со своей любовницей. Грету, очевидно, не беспокоили принятые в Греции строгие правила, запрещающие девушке встречаться с мужчиной до замужества. Смотря невидящими глазами на потоки огней внизу, Лиз призналась себе, что если Нигель решил соблазнить Грету, а именно это он и сделал, то девушка должна была обладать неимоверной волей, чтобы противится ему. Лиз вспомнила о словах Нигеля, что даже самые сильные люди могут поддаться искушению. Она только сейчас нашла время подумать над ними. Даже самые сильные… Он именно так и сказал, а потом оборвал себя.

Как будто ему самому пришлось бороться с искушением… и он сдался. Могло ли это означать, что он не хотел возобновлять роман с Гретой, но не устоял перед ее чарами? Похоже на то, и Лиз вдруг почувствовала странное чувство радости и ожидания. Это напомнило ей испытываемое в детстве возбуждение перед днем рождения. Но откуда оно взялось сейчас? Это ведь не было связано с ожиданием каких-то подарков. Первый раз в жизни чувствуя себя неуверенно, Лиз закрыла окно, задвинув шторы. Большая комната с кондиционированным воздухом была прохладной и тихой, и, несмотря на свои сметенные чувства, Лиз быстро уснула.

Они рассчитывали провести в городе четыре дня, но после трех дней бесконечных путешествии оба были настолько измучены, что решили последний день немного отдохнуть. Сразу после завтрака они поехали на побережье, где и провели весь день, купаясь и загорая.

На следующее утро они поехали домой, и хотя Лиз раньше говорила, что встреча с Нигелем ничуть ее не беспокоит, она была неизмеримо рада, что этого не произошло.

Глава шестая

Хотя ей понравилось путешествие, Лиз тем не менее чувствовала какую-то необъяснимую пустоту и беспокойство, которые мешали ей в полной мере насладиться увиденным. Необъяснимая пустота? Зачем скрывать правду?

Ей ведь некого обманывать, кроме себя самой, и можно честно признаться, что она с большим бы желанием поехала в Афины со своим мужем, а не с его двоюродным братом.

При этой мысли на губах Лиз появилась кривая улыбка – если бы они с Нигелем поехали вместе, путешествие превратилось бы в череду нескончаемых ссор. Странно, но она никогда раньше не думала о дружбе с Нигелем, он в ее глазах олицетворял мужскую самонадеянность, которая у других знакомых ей мужчин всегда казалась очень неуместной, – так много усилий они прилагали, чтобы сохранить это чувство превосходства. Лиз же чувствовала только презрение к этим жалким усилиям, к их слабости. И это была одна из причин, по которой она никогда не собиралась выходить замуж. Но ей пришлось признать силу в своем муже, и в эти минуты откровения Лиз поняла, что должна быть более дружелюбна с Нигелем. Значит, им придется обоим отказаться от чувства вражды, подумала она, а потом решила, что это только она испытывает вражду. Основным недостатком Нигеля было то раздражающая двусмысленная ирония, которая, как он хорошо знал, вызывала к жизни самые худшие проявления ее характера.

– Вы о чем-то задумались?

Голос Спироса резко вернул Лиз к действительности, и она повернула голову. Оставив далеко позади Афины, они приближались к Фивам, въезжая в страну Диониса, где в языческие времена молодой прекрасный бог гонялся за нимфами горы Геликон.

– Я наслаждаюсь видом. – Ей совсем не хотелось разговаривать со Спиросом, и хотя Лиз чувствовала себя немного виноватой из-за этого, она снова замолчала, желая только, чтобы ее оставили в покое и дали возможность наслаждаться окружающей природой.

Склоны горы Геликон казались голыми и страшными, и перед мысленным взором Лиз предстала картина того, как ребенком Эдип со связанными ногами был брошен на этих скалах своим отцом – Лаем, которому оракул предсказал смерть от руки сына. Но ребенок был найден пастухами и назван Эдипом из-за его распухших ног. Позже дельфийский оракул предсказал Эдипу, что тот убьет своего отца и женится на матери Иокасте. И конечно, предсказание сбылось.

На этих же скалах разворачивались и другие не менее драматичные события, например, на болотах у подножия горы, где Агава и ее нимфы разрывали на куски животных и поедали их. И однажды, они схватили сына Агавы, приняв его за дикого зверя…

– Мыслями витаете за сотни километров отсюда? – снова заговорил Спирос, на секунду отведя глаза от дороги, чтобы улыбнуться Лиз.

– Скорее, за тысячи лет, – рассмеялась она. – Я думала об Эдипе, Агаве… и о ее несчастном сыне.

– Сыне? Многие считают, что это был ее муж.

– Я тоже слышала, но в мире она обращается к нему как к своему сыну. И в любом случае это было ужасным и немыслимым убийством.

– Там все немыслимое, – усмехнулся Спирос, – мы ведь говорим о мифах.

Лиз снова выглянула в окно. Громада Геликона, прибежище муз, тянулась с востока на запад, его склоны приобрели странный оттенок там, где на них падали лучи заходящего солнца. Розовое облако легонько цеплялось за вершину горы, словно перина, на которой спят боги Древней Греции, подумала Лиз, улыбнувшись такому сравнению.

Дикая страна… Как она ей подходит! Этот огромный массив, возникший из пламени множество лет назад, еще до того, как появились люди, до того, как зародилась цивилизация, был очень близок по духу Лиз. Такое бесконечное время без человека… Будет ли он свидетелем конца человеческой расы, все так же гордо вознося свои вершины к небу?

Быстро стемнело. И вдруг на пустынной дороге у них заглох мотор.

– Что за черт? – пробормотал Спирос, вылез и приподнял капот. – Вы не могли бы посветить фонариком?

Спустя пятнадцать минут около них остановилась проезжающая машина. Но ни Спирос, ни водитель той машины так и не смогли разобраться, что же случилось.

Они доехали на другой машине до ближайшего населенного пункта, где Спирос нашел механика, который через несколько часов упорной работы починил двигатель, так что к полуночи им удалось добраться до Дельф. Лиз заранее позвонила Никосу, и как только машина остановилась, слуга показался на пороге. Достав багаж Лиз, Спирос тут же умчался, стараясь побыстрее добраться до дома.

Никос проводил хозяйку в дом. Он выглядит как-то странно, решила Лиз, но она была слишком утомлена, чтобы придать этому большое значение. Дойдя с ее сумками до двери спальни, Никос помедлил и, будто актер в драматической пьесе, рукой распахнул дверь. Лиз направилась в комнату, но мгновенно остановилась на пороге, неверящими глазами смотря на кровать. Она повернулась к Никосу, лицо которого казалось улыбающейся маской. Лиз страстно захотелось дать ему пощечину.

– Ты можешь идти.

– Да, миссис Лиз. – Он опустил сумки, и Лиз ногой захлопнула дверь, хотя слуга еще не вышел, так что дверь ударила ему по спине.

Разъяренная, Лиз разразилась потоком ругательств.

Она стояла неподвижно, ее лицо горело. Она была готова убить своего мужа, если бы он был здесь. А, кстати, где же он? В голове теснились различные вопросы, но из-за гнева она плохо соображала. Двуспальная кровать… Не имело смысла ничего спрашивать, все говорило само за себя. Нигель… Почему он так сократил свой визит в Афины? И как долго он был дома? Грета… Как она вписывается в этот новый порядок? Как часто Лиз думала, почему Нигель женился на ней. Он предложил ей догадаться самой. Видимо, это было все-таки физическое влечение, и все-таки… Что-то было не так. Почему Нигель ждал так долго?

Неожиданно Лиз напряглась. Она резко повернулась, когда открылась дверь и вошел Нигель, облаченный в черно-золотой халат. Он явно только что встал с кровати.

Дверь захлопнулась, и сердце Лиз учащенно забилось. Тем не менее гнев сделал ее нечувствительной к страху, ее глаза горели от ярости.

– Что за идея? Это что, шутка? Никос… стоял и насмехался надо мной! Как ты посмел унизить меня перед слугой!

Нигель прислонился к двери, его лицо казалось необычайно спокойным.

– Зачем все это? – бушевала Лиз, еще более разъяренная его хладнокровием.

Нигель по-прежнему стоял молча, лениво рассматривая ее через полуприкрытые веки. Он зевнул, прикрыв рот ладонью, его взгляд остановился на сжатых в кулаки руках Лиз, затем переместился на кровать, которую несколько часов назад поставили вместо односпальной. Глядя на него, Лиз почувствовала, что сейчас задохнется от гнева. И подумать только – днем она решила быть немного сдержаннее, так, чтобы они с Нигелем могли стать друзьями! Наверное, она сошла с ума!

– Не будь такой наивной, – протянул Нигель, совершенно не обращая внимания на ее крик. – Мое предупреждение было снова пропущено мимо ушей, отсюда и расплата.

– Ты знаешь, что я ездила в Афины со Спиросом?

– Лиз старалась казаться возмущенной, но тем не менее нервно сглотнула, перед тем как задать вопрос.

– Да, я знаю, что ты ездила в Афины с моим двоюродным братом.

Тихие слова, почти дружелюбные, но Лиз почему-то не чувствовала себя спокойно. Белые полосы по краям рта, напрягшийся подбородок мужа – все это говорило об опасности, и Лиз постаралась контролировать свой голос, когда спросила:

– Ты видел нас?

– Вас видел Дендрас.

– Дендрас? – Лиз побледнела. Мысль о том, что их могут увидеть друзья Нигеля ни на минуту не приходила ей в голову. – И к-когда он нас в-видел? – Она машинально отступила назад, понимая, что Нигель с трудом сдерживается.

– Когда вы шли в свою комнату в гостинице…

– Комнату? Две отдельные комнаты, чтоб ты знал!

И если твой друг сказал, что мы со Спиросом, что мы… – Она остановилась, а потом разъяренно заявила: – Я сама поговорю с ним! Какое он имеет право подглядывать и распространять заведомую ложь! – Лиз совершенно забыла о своем намерении быть осторожной, настолько ее охватило негодование из-за допущенной несправедливости. – А он знал, почему ты поехал в Афины? Он знал, что ты там встречаешься со своей любовницей?

– Моей… Кем? – Казалось, Нигелю что-то мешало глотать. – Что за обвинение? – Его голос был настолько холоден, что Лиз побледнела еще сильнее.

– С Гретой. – Лиз отвернулась.

– И как же ты пришла к этому заключению?

Лиз немного смутилась. У нее ведь действительно не было никаких доказательств, и ее предположение могло быть неверным. А ведь именно мысль о том, что Нигель встречается с Гретой, заставила ее пойти ему наперекор и поехать в Афины.

– Она тоже была в Афинах. Логично предположить, что вы там проводили время вместе. Ты так неожиданно решил поехать…

– Кто сказал, что Грета в Афинах?

– Спирос.

– Понимаю. Так вот, я не виделся с Гретой. Я поехал в столицу только по делам и вернулся из-за того, что мне сказал Дендрас, узнав у Никоса, когда ты возвращаешься. – Нигель бросил взгляд на серебряные часы, стоящие на туалетном столике. – Я не ложился спать до одиннадцати. – Его голос становился все тише, пока на последнем слове не превратился почти что в шепот, или, как показалось Лиз, в шипение, – низкий животный звук, предупреждающий об опасности. Лиз облизала губы.

– Я думала, что ты был там с Гретой, – сказала она, чувствуя, как внутри растет страх, страх, который, однако, усилил ее гнев. Ну почему она боится этого мужчину?

– Значит, твой бунт был актом мести? – Голос мужа был по-прежнему тихим, но в нем появились странные нотки. Нигель будто искал чего-то, проникая ей глубоко в душу.

Лиз внезапно захотелось больше понимать своего мужа. Что он ждет? О чем думает?

– Да, – призналась она дрожащим голосом, – это была месть.

Нигель шагнул вперед, и снова Лиз отступила. Ее движение, казалось, высвободило его скрытую ярость, так как внезапно глаза Нигеля загорелись. Он сделал еще шаг, и Лиз оказалась схваченной железной рукой. Она попыталась высвободиться, но его пальцы только сильнее сжали ее плечо, так что Лиз даже прикусила губу, чтобы не закричать от боли.

– Спирос… Что ты хотела, уезжая с ним вот так?.. И мои друзья видели тебя с ним в гостинице… Мои друзья!

Весь его самоконтроль исчез, волосы Лиз разметались в стороны, когда он принялся трясти ее.

– Подвергать меня такому унижению! Ради Бога, детка, ты напрашиваешься на что-то такое, что запомнишь навсегда! Как тебе удалось заставить Спироса забыть о моем приказе?.. – Он снова встряхнул ее. – Как? Отвечай!

Дрожа всем телом, Лиз молча смотрела на мужа, заговорив только тогда, когда поняла, что ей сейчас придется столкнуться с новой вспышкой гнева.

– Мне… мне было скучно, и… и я попросила Спироса взять меня с собой. Я не думала, что мы встретим кого-то из знакомых.

– Могу поспорить, что эта мысль даже не пришла тебе в голову! А я? Ты не боялась встретиться со мной?

Лиз почувствовала, как его руки усиливают давление, но промолчала. Она бы не вынесла, если ей пришлось бы сказать Нигелю, что он делает ей больно.

– Я обдумывала эту возможность, но так как я решила, что ты будешь с Гретой, то… – Лиз замолчала, дальнейших объяснений, по ее мнению, не требовалось.

– И ты решила, что если мы действительно встретимся, то я буду не в том положении, чтобы протестовать.

– Его голос уже не был злым, но глаза все еще горели. – Не стану притворяться, что твое отношение ко мне весьма неожиданно, но Спирос… я поражен, что он тоже не боялся встретиться со мной.

Спирос на самом деле боялся, но Лиз благоразумно решила не упоминать это сейчас, и хотя она видела, что Нигель ждет ответа, она просто покачала головой. Несмотря на свою прирожденную выносливость, она чувствовала себя полностью истощенной – как морально, так и физически, и, к своему огорчению, не смогла удержаться от слез. Нигель тоже явно устал, он снова приподнял руку, прикрывая зевок. Лиз показалось, что он ее сейчас ударит (хотя позже она так и не смогла решить, почему ей в голову пришла именно эта мысль), и с закипевшей вновь злостью она, размахнувшись, шлепнула его по руке. На лице Нигеля появилось выражение удивления, а Лиз сломала ноготь, зацепившись за золотой браслет часов Нигеля. Она с раздражением посмотрела на руку, затем, оттолкнув мужа, схватила с туалетного столика маленькие ножницы и принялась торопливо обрезать сломанный ноготь.

– А это за что? – Вспышка гнева у Нигеля явно прошла, и в голосе появилась насмешка.

– Мне показалось, что ты хочешь меня ударить, – призналась Лиз, с огорчением думая, что теперь понадобятся месяцы, чтобы привести руки в порядок.

– Действительно? И это твоя реакция?

– Попробуй ударь меня, и будь уверен, я тут же дам сдачи!

Тяжелые веки прикрыли серо-зеленые глаза. Это было сделано медленно, и Лиз была готова снова ударить своего мужа.

– Звучит как вызов, – пробормотал Нигель, по своей обычной привычке растягивая слова.

Лиз сжала зубы и, повинуясь внезапному порыву ярости, швырнула в него ножницы. Они были слишком маленькими и тупыми, чтобы действительно причинить вред, даже если бы попали в Нигеля. Однако тот уклонился, и ножницы упали на ковер. На мгновение Нигель смотрел на них, затем пересел взгляд на Лиз.

– Подними, – приказал он тихо.

Она упрямо задрала подбородок.

– Сам поднимай! – Лиз отвернулась, но в зеркале увидела, как Нигель подошел к туалетному столику. Он взял расческу, и Лиз резко повернулась к нему, сильно покраснев. – Только попробуй…

– Ты поднимешь или нет? – В его голосе была угроза. Лиз опустила глаза. Ярость боролась с осторожностью и страхом.

– Я уже предупреждал тебя, что ты можешь заработать пару синяков, – пробормотал Нигель, глядя на Лиз.

– Я тебя предупреждаю, детка, что если ты не подчинишься, то следующие несколько минут вряд ли будут для тебя приятными, а вот для меня, может быть, и да, – добавил он со смехом.

Безмолвно Лиз подняла ножницы и положила их на столик.

– Я ненавижу тебя, – прошипела она, глядя ему в глаза. – Больше всего на свете я жалею, что вышла за тебя замуж. – Она вся горела от ярости и от унижения из-за того, что ей пришлось так послушно выполнять его приказ.

– Не будь так уверен во мне, Нигель, – предупредила она, заметив, что ее слова только позабавили мужа. – Я обещала, что буду выполнять наше соглашение, но я могу и передумать.

Неужели он немного заволновался? Может быть, эти слова помогут заставить его отказаться от мысли провести ночь с ней?

Бросив внимательный взгляд на ее разгоряченное лицо, Нигель покачал головой, улыбаясь:

– Ты дерзкая девчонка и ведьма, Лиз, но тебе можно доверять. Я думаю, ты всегда держишь свое слово, и меня сильно удивит, нет, скорее, поразит, если окажется, что я неверно понял твой характер.

Против своей воли Лиз была удивлена его верой в цельность ее характера. Но это не принесло удовлетворения, просто потому что эта высказанная вслух правда делала бессмысленной любую ее угрозу. Она хранила молчание, и Нигель с иронией посмотрел на кровать.

– Тебе явно не понравились изменения… э… в такой обстановке. Я приказал это сделать сразу после возвращения, после того как узнал о твоей поездке. Я не хотел, чтобы ты уезжала в Англию ненаказанной. Может быть, с течением времени я бы и передумал наказывать тебя… – Он расхохотался, когда Лиз, повинуясь какому-то неведомому импульсу, бросила взгляд на кровать. – Ты напрашивалась на это, Лиз, сознательно противореча мне, хотя мои многократные предупреждения должны были убедить тебя, что мое терпение – далеко не безгранично. – В его голосе звучали почти извиняющиеся нотки, как у родителя, вынужденного наказать ребенка. – Тебе придется выучить урок, – продолжил Нигель спокойно. – Это может занять много времени, но ты его выучишь, я в этом уверен.

В ее глазах появился опасный блеск, но она ничего не сказала и подошла к открытому окну, едва ли слыша знакомый стрекот цикад. Откуда-то издалека донесся протестующий рев ослика. Как же жестоки греки со своими животными…

Она повернулась и внимательно посмотрела на Нигеля. Не совсем чтобы жестокость, но безжалостность и самоуверенность… Врожденное превосходство, такое типичное для язычников, от которых он произошел.

– А что… думает Дендрас? – Лиз говорила очень тихо, со странным надломом в голосе.

– А что ты ожидала?

– Я не верю, что он подумал об… этом.

Неожиданно Нигель весело улыбнулся:

– А что означает «об этом»?

Ресницы Лиз опустились, отбрасывая восхитительные тени на ее щеки.

– Ты знаешь, что я имела в виду, – сказала она, а потом после короткой паузы добавила: – Но он ведь так не думает?

Лиз тут же пожалела, что вновь вернулась к этой теме. По какой-то неясной причине она вспомнила о своем желании видеть на месте Спироса Нигеля.

– Дендрас мог бы подумать черт знает о чем, если бы я не сообщил ему, что ваша поездка совершается с моего ведома и одобрения.

Лиз широко раскрыла глаза.

– Ты так сказал?

– А я мог бы каким-либо другим способом не выглядеть дураком? – Голос Нигеля прозвучал резко и серьезно.

– Ты… а что ты подумал?

Какое-то время Нигель внимательно разглядывал ее, а потом с любопытством спросил:

– А тебе это важно?

Лиз кивнула:

– Как ни странно, да.

Комнату наполнил низкий удивленный смех.

– Тогда, моя дорогая, есть некоторая надежда… для тебя.

Лиз нахмурилась, глядя на его лицо. Что он хотел этим сказать?

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Я уже сказал, что доверяю тебе.

– Спасибо. – Слова эти дались Лиз с большим трудом. – И ты на самом деле не был с Гретой?

Нигель снова рассмеялся.

– Кажется тебя без меры волнуют мои отношения с Гретой?

Лиз очень бы хотелось, чтобы это было неправдой, и она избежала ответа, спросив вместо этого:

– Ты серьезно решил… остаться здесь на ночь?

– Серьезно. – Краткость ответа говорила сама за себя.

Лиз глубоко вздохнула:

– А вот тебе, кажется, нельзя доверять.

– Опять вызов?

– Да. Мы оба дали друг другу обещания. Я сдержала свое и жду от тебя того же.

– Боюсь, что в этом случае тебя ждет разочарование. Тебе придется заплатить за нарушенный приказ.

Лиз отвернулась:

– Я должна была знать, что тебе нельзя доверять.

Мужчины все похожи друг на друга, они нисколько не думают о мнении других. Именно поэтому я и не хотела ни за кого выходить замуж.

Молчание. Движение за ее спиной, объятие рук, будто выточенных из стали, чью силу она впервые обнаружила в тот день, на ярмарке. Она не смогла убежать тогда… как не сможет и теперь. Лиз была бойцом, и с другим мужчиной у нее был бы шанс, но Нигель… Она должна покориться неизбежному. Лиз дрожала, и Нигель почувствовал это, может быть, потому, что стоял так близко. Она слышала его дыхание, гнев уступил место страсти.

– Страшно? – Он поцеловал ее в шею, затем повернул к себе лицом. Ее слабая надежда тут же умерла, когда она увидела выражение его глаз, и все же она попыталась высвободиться. Нигель инстинктивно сжал руки еще сильнее, пока его губы прижались к ее трепещущему рту с таким пылом, что Лиз поневоле подумала о его диких предках-язычниках, презирающих все законы, необузданных завоевателях женщин.

Когда в конце концов Нигель поднял голову, Она непроизвольно прикоснулась пальцем к своим губам.

– Мы потеряли слишком много времени, моя милая женушка, – Он отпустил Лиз. – Надеюсь, ты не попытаешься убежать. – Улыбаясь, он достал из кармана ключ.

– Попахивает мелодрамой, но, хотя я доверяю тебе в обычных обстоятельствах… – он загадочно улыбнулся, – сегодня мы в особом положении.

Лиз стояла, с силой сжав зубы. Нигель явно наслаждался ситуацией:

– Конечно, все могло бы быть иначе, если бы мы оба согласились, но мне, видимо, придется применить силу…

– Убирайся! – Лиз не могла промолчать, хотя и понимала, что ей это ничего не даст. Нигель собирался уйти, пока она раздевается, но у нее не было и тени сомнения, что он вернется.

– Будь осторожна, Лиз, – предупредил он. – Не зли меня, иначе тебя ждет несколько очень неприятных минут.

Лиз понимала это, глядя на выражение его лица. Она не могла винить никого, кроме себя. Не надо было выходить за этого человека замуж, если она так его ненавидит.