Текст книги "Жена за один пенни"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Энн Хампсон
Жена за один пенни

Глава первая

– Господа! Не упустите шанс поцеловать самую красивую девушку в Чешире! Покупайте билеты! Всего за пенни, господа, всего за одно пенни!

– Я не самая красивая девушка в Чешире! – процедила сквозь зубы Элизабет Доуз, но Грейс пропустила это мимо ушей.

– Господа, господа! – продолжала неутомимая Грейс. – Вот вы, сэр, неужели будете раздумывать из-за одного пенни?

Тот, к кому она обращалась, стоял около палатки, которых было много на этой поляне. Его взгляд с ленивым безразличием скользнул по Грейс и замер на удивительно красивой девушке, стоящей рядом.

– В этой точке земного шара поцелуи уж очень дешевы, – произнес он, растягивая слова. В его приятном голосе явно слышался легкий акцент.

– Сегодня рекламная акция, – мгновенно нашлась Грейс. – Завтра будет дороже. Такая возможность вам никогда больше не представится.

Как красив этот мужчина, подумала она, но, рассмотрев его получше, скептически хмыкнула. Губы слишком тонкие, острый подбородок, тяжелый, стальной взгляд.

– Могу я спросить, кто из вас предлагает… э… свой товар? – лениво спросил он.

– Ах, как вы вежливы, – с сарказмом заметила Грейс. – Вежливы и разборчивы.

Она сказала это без всякой обиды. Ей не о чем было беспокоиться: все, что природа недодала ей во внешности, с лихвой возмещалось ее веселым нравом. Она вся светилась доброжелательностью и теплотой. Ее речь по необходимости могла быть и легкой, и по-настоящему интеллигентной.

Грейс ощутила на себе пронзительный взгляд его серо-зеленых глаз мужчины. Интересно, какой он национальности? Явно откуда-то с юга. Наверное, грек.

Лиз тоже размышляла как раз над этим вопросом. Смуглая кожа, черные волосы и серо-зеленые глаза. Высокий, жилистый, похожий на сильное животное. Лицо, достойное быть высеченным из камня: строгие линии, выступающие скулы, орлиный нос. «Сильный и беспощадный», – вынесла свой приговор Лиз.

От соседней палатки к ним подошел улыбающийся молодой человек.

– Я бы купил пару поцелуев, – сказал он.

Грейс нахмурилась и строго взглянула на него.

– Я не уверена, что мне хочется, чтобы мой жених целовал мою лучшую подругу!

– Это приятно слышать. Люблю, когда мои женщины ревнивы, – засмеялся он.

Рей достал деньги, и Грейс с неохотой протянула ему билет. Она старалась выглядеть строгой, но это лишь вызвало новый взрыв хохота, и Рей направился к соседней палатке.

– Господа! – вновь включилась Грейс, завидев, что к ним приближается группа молодых парней. – Неупустите уникальную возможность поцеловать самую красивую девушку в Чешире!

Лиз, несомненно, была очень красива. В шестнадцать лет она уже гордо прогуливалась по улицам Натсфорда – единственного города с официальным конкурсом красоты, чьи газеты публиковали фотографию победительницы – королевы красоты. Высоко подняв золотистую голову и окидывая взглядом, полным надменного презрения, уставившихся на нее зрителей, она действительно выглядела королевой.

– Красивая, но бессердечная, у нее это на лице написано, – слышалось со всех сторон, когда Лиз победно шла на поляну, где ее должны были короновать.

– Слишком горда, слишком переполнена собственной значимостью.

– Не хотел бы я, чтобы мой сын женился на такой.

– И я. Ей нужен кто-то, кто вышибет из нее эту дурь.

– Вряд ли это возможно. Она с первого дня прижмет мужа к ногтю.

– Только представь, какой-нибудь бедняга, ничего не подозревая, женится…

Шестью годами позже Лиз стала еще более надменна и холодна. Мужчины преследовали ее: богатые бизнесмены, ровно как и их сыновья, кинозвезды, владельцы ипподромов. Но характер ее был столь суров, что все они, узнав Лиз поближе, куда-то исчезали.

Лиз на это было наплевать. Она решила, что все мужчины, даже лучшие из них, скучны, эгоистичны, тщеславны и неверны. Кроме того, свобода была у нее в крови, и ограничения, которые накладывало на женщину замужество, приводили Лиз в ужас. Нет, пусть всякие Грейс выходят замуж и поддерживают генофонд нации. Они наделены инстинктом продолжения рода. А Лиз предпочитала сохранить свою внешность, фигуру и, главное, свободу…

– Мне пять билетов. – Незнакомец небрежно бросил на скамейку, служившую прилавком, серебряную монету. – Я полагаю, это лотерея?

– Вы правильно полагаете, сэр.

Отдавая билеты, Грейс игриво улыбнулась.

– Ваш шанс один на сто.

Его глаза вспыхнули, но он мягко сказал:

– Вам придется объяснить свои расчеты.

– На каждые сто проданных билетов Лиз дает один поцелуй. Если мы продаем пятьсот билетов, то потом вытаскиваем из сумки пять номеров.

– Понятно. – Он сделал маленькую паузу, затем с оттенком презрения в красивом, низком голосе добавил: – Я продолжаю утверждать, что ваши поцелуи самые дешевые в мире.

– У нас на это есть причина, – впервые за все время произнесла Лиз. – Мы организовали эту летнюю ярмарку, чтобы помочь одному из местных фермеров, который попал под трактор. Он уже никогда не сможет работать.

– Примите мои извинения, – сказал мужчина, но его язвительный тон совсем не вязался с искренностью слов. С легкой грациозностью пантеры он направился к выходу, где стоял его автомобиль.

– Что за невыносимый человек! – Грейс подержала в руках монету и бросила ее в ящик. – Надеюсь, он не попадет в число счастливчиков.

– Если вытащишь его номер, положи назад.

– Как хочешь, но это нечестно.

– Я не буду целовать… этого!

– «Этот» сам тебя поцелует, – рассмеялась Грейс.

И добавила: – Ты ведь согласилась на эту лотерею ради шутки. Это же совсем не в твоем духе?

– Конечно.

Выразительные голубые глаза Лиз следили за высоким смуглым незнакомцем, пока он не скрылся из виду. У нее было странное чувство, что он пришел сюда специально, чтобы встретиться с ней. Конечно, это было нелепо. И все же ей казалось, что она его где-то раньше видела.

В гостиной Карлингтон-холла царило уныние. Тетя Роуз, съежившись, сидела на стуле около огромного камина; дядя Оливер, которому последние полчаса добавили лишний десяток лет к его семидесяти, уставил свои бесцветные глаза на младшую племянницу, чья белокура головка склонилась с выражением раскаяния и вины. Прабабушка бесстрастно вязала. В девяносто один год не страшит даже самое мрачное будущее.

Одна только Лиз была активна.

– Скажи что-нибудь, Вивьен. Не сиди с глупо опущенной головой! – Ее твердый как кремень взгляд, казалось, мог просверлить сестру насквозь.

– Я уже все с-сказала, – простонала Вивьен, поднимая заплаканное, в красных пятнах лицо. – Я хочу ввыйти замуж по любви, и ни ты, и никто другой не смогут не помешать.

– Ты всегда делала так, как тебе говорила Лиз, – с раздражением произнесла тетя Роуз. – Она лучше знает, что для тебя хорошо, и ты прекрасно понимаешь это.

– Вы имеете в виду, что для нее хорошо! Что хорошо для всех вас! Я не хочу, чтобы меня использовали… – Вивьен замолчала и съежилась под угрожающим взглядом сестры. Потом отважилась: – Я выйду замуж за Филиппа.

– Она постаралась придать голосу твердость, но это не получилось. – Мы любим друг друга, я повторяю…

– Любим! – усмехнулась Лиз. – Ты насмотрелась этих слюнявых фильмов по телевизору. Любим! Господи, ну кто теперь женится по любви!

– Я, – простонала Вивьен и вновь залилась слезами.

– Я вышибу из тебя это в одну минуту!

Лиз плотно сжала губы и сделала несколько шагов вперед, словно собиралась осуществить свою угрозу. Вивьен сжалась на стуле.

– Не обижай ребенка, – закряхтела прабабушка и прищурилась, пытаясь понять, откуда в ее вязании вдруг появилась дырка. – Девочка хочет сама пуститься в это плавание. Она уже достаточно взрослый человек, чтобы доставить себе это удовольствие.

– Достаточно взрослый, но не достаточно умный!

– Лиз подошла вплотную к сестре и угрожающе нависла над ней. – Ты выйдешь замуж за Артура Робинсона, понятно? – Ее голос был тих и походил на шипение тигра, готового к прыжку.

Тихие рыдания сменились воплем, прорезавшим тишину комнаты.

– Я не… ты не можешь заставить меня! Я люблю Фил…

Лиз безнадежно вдохнула и отошла к окну. Вивьен сразу утихла. Лиз распахнула окно, словно ей не хватало воздуха.

В центре лужайки на поверхности озера плавали водяные лилии. Это был сад в японском стиле, с пагодами, увитыми цветами каменными мостиками, берегами, усеянными великолепными азалиями, которые уже почти отцвели, но все еще были очень хороши и сверкали на солнце своими свежими светло-зелеными листьями. Местами сад слишком зарос: сказывалось отсутствие ухода, в котором не было недостатка в начале шестнадцатого века, когда большой дом был только построен.

– Я не собираюсь терять свой дом из-за твоих идиотских причуд. – Лиз повернулась, но Вивьен все еще тихо всхлипывала, патетически прижимая к глазам кружевной платок.

– Ее нужно выпороть, – заявила тетя Роуз. – В мои времена поступали именно так.

– Деньги – это еще не все в жизни… – начала Вивьен, но Лиз прервала ее:

– Нет, это самое важное…

– Для тебя, – с неожиданной силой выкрикнула Вивьен. – Потому что ты никогда не была влюблена!

– И, дай Бог, никогда не буду, если это то, что про– исходит с тобой.

– Это п-прекрасное чувство…

– Избавь меня от подробностей. Они меня нисколько не интересуют.

– Я не знаю, как ты все это собираешься уладить, – произнес наконец дядя Оливер, повернув к племяннице худое, морщинистое лицо. – Деньги, конечно, тоже важны, но любовь… – Он покачал лысой головой. – Если бы у вас был опыт, который есть у меня…

– И вы тоже воздержитесь от подробностей… – начала Лиз, но тут ее саму прервали:

– Оливер разговаривает с Вивьен, а не с тобой. – Прабабушка строго посмотрела на нее из под тяжелых изможденных век, и Лиз со скучающим лицом ждала, когда она закончит. – Он любит рассказывать о своих любовных похождениях.

– Любовь не принесла ему слишком много добра, – саркастически возразила Лиз. – Четыре жены!

– Но каждая была моложе предыдущей. – Глаза дяди Оливера засветились. – Жаль, что всех их интересовали мои деньги. Иначе сейчас я был бы так богат, что нынешняя потеря ничего бы для меня не значила.

Лиз с отвращением повернулась к нему спиной.

– Ты уже сказала Артуру о своих сердечных переменах? – спросила она у Вивьен.

– Нет еще.

– Мудрая девочка. – Лиз снова вплотную подошла к сестре. – Потому, что если бы ты сказала, я бы вытрясла из тебя душу.

– Вы не боитесь, что кто-нибудь, – раздался из дверей мягкий голос, – однажды вытрясет душу из вас?.. Все повернули головы. В проеме массивных дубовых дверей стоял человек с ярмарки. При воспоминании о том поцелуе легкая краска заиграла на щеках Лиз. Когда они вытаскивали билеты, вокруг стояла толпа и не было никакой возможности положить билет обратно, тем более что незнакомец стоял рядом и смотрел в упор. «Я не могла положить этот билет назад», – оправдывалась потом Лиз, но Грейс полагала, что это не совсем так.

– Только не на виду у всей публики, – потребовал мужчина после того, как два счастливчика запечатлели не ее щеке свои поцелуи. – Та палатка занята?

У Лиз потемнело в глазах.

– Вы поцелуете меня здесь или вообще не поцелуете, – сказала она ледяным тоном.

Странная улыбка появилась на его губах.

– Вы пожалеете, что так настаивали, – мягко предостерег он, и шорох прошел по толпе, стоящей вокруг.

Что он имеет в виду? Стальной взгляд серо-зеленых глаз незнакомца предостерегал не меньше, чем голос. Лиз повернулась и направилась к палатке, которую только что освободила «гипсовая» предсказательница судьбы миссис Джоунс, поспешившая домой готовить чай своему мужу-священнику.

Оказавшись внутри палатки с этим мужчиной, Лиз со скукой посмотрела на него. Если бы ее мысли можно было услышать, то они прозвучали бы примерно так: «Ну, чего ты ждешь? Целуй, и покончим с этим».

С безумной медлительностью он заключил Лиз в свои объятия и долго испытывающе смотрел ей в глаза. Наконец его губы плотно прижались к ее рту, сначала довольно мягко, но, когда она сжала губы, им, похоже, овладела страсть.

Или он разозлился на то, что она так оскорбительно говорила с ним.

Каковы бы ни были причины, его поцелуй стал грубым и требовательным, и Лиз попыталась освободиться из его рук. Но они были как стальные тросы, и Лиз не могла вырваться из его объятий. Ее охватило бешенство. Она бы ударила этого человека, если бы смогла, но ее руки были намертво прижаты по бокам ее изящного тела.

– Гм… – Полупрезрительное удивление искривило его губы. – Неплохо за одно пенни. Я запомню эту покупку, мисс… э?..

Лиз подняла голову, и надменный взгляд ее глаз мог бы превратить его в труп. Она вся пылала от ярости. С ней еще никто так дерзко не обходился. Лишь потом Лиз сообразила, что незнакомец не знает ее имени…

И вот теперь он был здесь, в доме.

– Какого черта вы тут делаете? – хмуро спросила она, оправившись от изумления.

– Входная дверь была открыта. Я хотел позвонить, но подумал, что в таком шуме звонок не будет слышен. – Незнакомец вошел и беглым взглядом окинул комнату, присутствующих, мебель, мгновенно оценив ситуацию.

Массивный античный гарнитур и редкие картины, висевшие на обшитых панелями, возможно, с тайниками стенах, серебро и китайский фарфор… Затем съежившуюся на стуле, рыдающую девушку, высохшую, сгорбленную старуху, сжимающую в скрюченных пальцах спицы, раздраженного мужчину и печальную женщину… и Лиз.

– Мое имя Нигель Шепани…

– Нигель! – вскрикнула Вивьен. – Вы из Греции, брат Артура?

– Сводный брат, – резко поправил он, словно это родство было ему неприятно.

Лиз пристально посмотрела на него. Так вот почему ей казалось, что она видела этого человека раньше! Он был чем-то неуловимо похож на брата, хотя Артур – чистокровный англичанин, тогда как отец Нигеля, очевидно, был грек.

– Ты никогда не говорила нам, что у Артура есть брат. – Лиз повернулась к сестре, которая вытерла глаза и поглядывала на Нигеля, пытаясь понять, станет ли он ее союзником.

– Вы никогда не спрашивали.

– Я всегда интересовалась всем, что имеет отношение к Артуру, коль скоро ты с ним помолвлена. Почему ты никогда не упоминала об этом?.. – Лиз внезапно замолчала, увидев, как взметнулись темные брови Нигеля. – Почему ты не сказала, что у него есть брат? – спросила она, бросив на неизвестного гостя высокомерный взгляд, не уступавший его собственному.

– Я сама сначала не знала. А когда Артур сказал о нем, я уже собиралась расторгнуть нашу помолвку.

Под взглядом Лиз Вивьен внезапно замолчала. Во всяком случае, она была рада, что Лиз переключила внимание на мужчину, который так бесцеремонно вторгся в их дом, и ее оставили в покое.

– Почему вы здесь? Должна ли я понимать, что вы приехали из Греции, чтобы уладить это дело?

– Артур сообщил мне о ссоре между ним и Вивьен, и, хотя она прямо ничего не сказала, у него создалось впечатление, что она более не собирается выходить за него замуж. – Взгляд Нигеля остановился на Вивьен. – Похоже, я приехал не вовремя. Я хотел бы обсудить это дело с кем-нибудь приватно.

– Напротив, вы приехали в самый подходящий момент, – язвительно заметила Лиз. – Можете при всех обсудить с Вивьен этот вопрос.

Нигель бросил на нее наглый взгляд, и ее ноздри задрожали.

– При всех? – Он огляделся. – А здесь что… – Он небрежным жестом указал на молчаливую троицу, – школа глухонемых?

Лиз скрипнула зубами.

– Их это не касается.

– А я думал, что они все теряют и этот дом, и солидную часть наследства.

– Нет! – взвизгнула тетя Роуз, вскакивая со стула и вновь падая на него. – Нищета в моем возрасте! О горе мне, горе!

Нигель посмотрел на нее как на слегка помешанную, ибо сейчас она раскачивалась взад и вперед, бормоча в отчаянии свои последние слова.

– Нигель, – умоляюще прошептала Вивьен, – вы на моей стороне?

Это выглядело так патетически и вместе с тем так беззащитно, что легкая улыбка смягчила резкость его насмешливого рта. Тем не менее он проигнорировал ее вопрос и спросил:

– Вы влюблены в кого-то другого? Я некоторое время находился в холле и слышал, что вы хотите выйти замуж по любви.

– Она выйдет замуж по расчету, – вмешалась Лиз.

Нигель нахмурился.

– Будьте любезны, помолчите немного, – резко произнес он.

В глазах Лиз вспыхнул огонь. Она пристально посмотрела ему в глаза:

– Вы тоже потеряете свою долю наследства, если наши семьи не породнятся. Или вас не беспокоят деньги?

– Поскольку я не держу все яйца в одной корзине, то для меня эта потеря не так страшна. – Нигель немного помолчал и внезапно нахмурился. – Тем не менее я потеряю значительную сумму. Это и заставило меня приехать сюда и посмотреть, что еще можно сделать. Вивьен, не могли бы вы все-таки выйти замуж на Артура? Должен признаться, я понимаю вашу антипатию, но если вы не выйдете за него замуж, вы тоже потеряете свою долю, которая, вы знаете, так же велика, как и моя.

– Мне наплевать на деньги. Я хочу выйти замуж по любви.

Слезы вновь выступили на ресницах девушки, и взгляд Нигеля мгновенно смягчился.

– Ну вы слышали когда-нибудь такую чепуху?! – воскликнула тетя Роуз, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Выйти замуж по любви!

– Да, для нашего времени это весьма антикварная мысль, – согласился Нигель, зевая. – Вы действительно выходите замуж по любви, крошка?

– Я говорила это уже много раз. Мне очень жаль, очень…

Лиз безнадежно вздохнула. Первый раз в жизни ее победили. В бешенстве она направила свои проклятия к умершему виновнику всех их бед.

– Идиоты, оба идиоты! Любовь и всепрощение! Забыть все распри, или как там говорил мой безмозглый прадед…

– Перестань сейчас же, Лиз! – строго сказала прабабушка. – Мой муж был уважаемым и набожным человеком. Он составил завещание с лучшими намерениями.

У Лиз не было сил отвечать, и в комнате наступила тишина. Ее прадед и прадед Нигеля поссорились еще в детстве и за сорок лет не сказали друг другу ни слова. Затем кто-то убедил прадеда Лиз вступить в Общество благочестивых друзей, чей девиз был «Прощение – твой пропуск на небеса», а поскольку старый Арчибальд вел далеко не безгрешную жизнь, то, естественно, был весьма озабочен этим пропуском. Так он стал членом Общества, обнаружив, что его заклятый враг тоже не прочь позаботиться о загробной жизни, прежде чем отправляться в мир иной. Результатом этого явилось примирение, и в последние несколько лет жизни оба старика стали неразлучными друзьями. Однако в предшествующие годы более молодые члены обоих семейств сами успели перессориться. Новоиспеченных членов Общества это очень беспокоило. Более того, если бы верховный совет Общества обвинил стариков в том, что между их семействами существует вражда, их «пропуски в небеса» могли остаться без печати. Есть только один путь, заявил администратор Общества старикам. Они должны помирить свои семейства, и самый простой способ – это породниться.

Гроза разразилась, когда после смерти Арчибальда было прочитано завещание, но все оставалось без изменения до тех пор, пока через год не умер Септимус.

– Ты должна выйти замуж за Артура, – потребовала тогда Лиз, и Вивьен, привыкшая подчиняться сестре, которая, хоть и была всего на два года старше ее, однако всегда ею командовала, не оказала сопротивления. Артур, конечно, не собирался идти против воли своего прадеда и терять свою долю наследства и тоже был согласен.

Свадьба вот-вот должна была состояться, когда, к изумлению всех заинтересованных сторон, Вивьен однажды сказала, что встретила кого-то еще и хочет выйти за него замуж.

– Обе семьи обанкротятся! – разъярилась Лиз. – Все наши деньги пойдут Обществу! Нет, моя девочка, ты сделаешь так, как тебе велят, и выйдешь замуж за Артура.

Для Лиз это дело было решенным, но оказалось, что Вивьен тайно встречалась с Филом. В конце концов, секрет больше невозможно было скрывать, ибо свадьба должна была состояться через месяц. И гром грянул. Лиз вышагивала по комнате словно разъяренная тигрица, повторяя свои угрозы, которые, к ее огромной досаде, привели лишь к тому, что Вивьен расплакалась, но не подчинилась.

– Ты сказала, что еще не сообщила Артуру о перемене своего решения. – Лиз наконец повернулась к сестре, с любопытством разглядывая ее.

– Да, не сообщила, но мы поссорились, и в последнее время он очень странно себя вел, словно чувствуя, что-то… – Вивьен подняла голову и взглянула на Нигеля: – Он, наверное, о чем-то догадался и послал за вами?

– Совершенно верно. Он догадался, что вы хотите расторгнуть помолвку. Я прилетел сегодня утром, и Артур сказал мне, что вы обе на деревенской ярмарке. Я позавтракал и отправился туда.

Говоря это, он повернулся к Лиз, и она почувствовала раздражение от того, что под его насмешливым взглядом ее щеки вспыхнули. Это, в свою очередь, привело к тому, что губы ее скривились, а маленькие кулачки сжались. С каким удовольствием она ударила бы его!

– Поспрашивав вокруг, я в конце концов разыскал вашу сестру, – продолжал он, повернувшись к Вивьен. – Но вас там не было. – Я была в большой палатке и судила соревнование Бонни Бейбиса.

Губы Нигеля странно дрогнули, но он серьезно сказал:

– Это зрелище я пропустил. Какая жалость.

Лиз неприязненно посмотрела на Нигеля, но его лицо ничего не выражало. Есть ли у него чувство юмора, подумала она, заметив, что Вивьен тоже озадаченно смотрит на гостя.

– Мне кажется, вы смеетесь надо мной, – пробормотала Вивьен, опуская голову, чтобы спрятать свое смущение.

– Ни капельки, – возразил он тем же серьезным тоном. – Мне очень жаль, что я пропустил соревнование этого… э… Бонни Бейби…

– Может наконец забудем про Бонни Бейбиса и вернемся к более важному делу – замужеству Вивьен! – раздраженно вмешался дядя Оливер. – Сейчас не время для болтовни. Ждет ли нас всех нищета или вы можете что-нибудь поделать с этой упрямой и эгоистичной девчонкой?

– Никто со мной ничего не сможет поделать! – вспыхнула Вивьен, которой присутствие Нигеля, казалось, придало храбрости. – Мне наплевать на собственные потери, а что касается вас – вы все отправитесь в дом престарелых.

– В дом престарелых? – воскликнула тетя Роуз.

– О нет, нет!

– Роуз, перестань причитать, – буркнула прабабушка. – Я потеряла петлю и никак не могу ее поднять.

Лиз, помоги мне.

Стиснув зубы, Лиз подошла к старухе и взяла ее вязанье. Через несколько минут ошибка была исправлена.

– Возьмите и будьте внимательны…

Лиз умолкла, ощутив на себе взгляд Нигеля. Затем, выпрямившись, прямо посмотрела на него и удивилась странному выражению, которое обнаружила в его глазах.

– Мистер Шепани, – сказала тетя Роуз, – сделайте с Вивьен что-нибудь. Пожалуйста, сделайте что-нибудь, ибо, если я отправлюсь в дом престарелых, я умру через неделю!

Взгляд Нигеля все еще был прикован к Лиз. Она села, продолжая еще некоторое время смотреть на гостя, но потом отвела взгляд и стала рассматривать свои туфли с таким вниманием, словно обнаружила в них что-то в высшей степени интересное.

– Ребенок хочет выйти замуж по любви, – сказал наконец Нигель со странными нотками в голосе. – И никто ничего с этим не сможет поделать.

Вивьен не поверила своим ушам. Ее голубые глаза засияли, словно звезды.

– Вы на моей стороне! – изумленно прошептала она. – Я так ужасно рада, что вы решили приехать.

– А что нам делать? – жалобно спросил дядя Оливер. – Роуз не сможет жить в богадельне, и я тоже не смогу.

Лиз взглянула на Нигеля, который довольно улыбался. Это сильно ее озадачило.

– Этот номер не пройдет, – отчеканила она. – Мы должны подумать, как одолеть этих двух полоумных кретинов.

Глаза Нигеля вновь устремились на нее.

– Вам никогда не приходило в голову, что вы могли бы пойти работать? – мягко поинтересовался он.

– Наше проклятое наследство не достанется Обществу, – решительно продолжа Лиз, игнорируя его вопрос.

– Я согласен, что это будет ужасная потеря.

Нигель оглядел по очереди всех членов семейства, находящихся в комнате.

– Может, кто-нибудь другой послужит нашим целям… – Его взгляд остановился на тете Роуз. – У меня где-то есть дядя, который не прочь рассмотреть вопрос о женитьбе. Он не получает пенсию, и мог бы за небольшое вознаграждение сделать это одолжение. Мадам, вы согласны еще раз выйти замуж?

– Еще раз? – Роуз взглянула на него, и ее маленькое, округлое, девственное тело выпрямилось. – Я никогда не была замужем, молодой человек, и у меня еще хватает ума, чтобы в шестьдесят один год не впутываться в такие дела.

– Правда?

Изумленный взгляд Нигеля скользнул на дядю Оливера.

– А как вы? У меня есть тетя…

– Ну и держите ее при себе, – прервал его старик.

– У меня было четыре жены, и последняя из них отвадила меня от женитьбы на всю оставшуюся жизнь. Нет уж, друг мой, на меня можете не рассчитывать.

Лиз с интересом рассматривала лицо Нигеля. Он выглядел грозным и смуглым, как языческий бог, воскресший из мглы греческой истории. Странно, но она без всякой причины вдруг вновь ощутила звенящую дрожь в спине.

– Ну а бабушка? – медленно спросил он, отворачиваясь от Лиз.

Ее глаза сверкнули. Лицо Нигеля было непроницаемым, но она была уверена, что он с трудом сдерживает смех.

– Это прабабушка, – услужливо подсказала Вивьен, и Нигель тотчас поправился.

– Простите… прабабушка. Как она на это смотрит?

Лиз поджала губы.

– Ей девяносто один! – выпалила Вивьен.

– Девяносто один? Неужели? – Он с сожалением пожал плечами. – Тогда, боюсь, ей уже немножко поздно.

Он перевел взгляд на Вивьен, а затем вдруг посмотрел на ее сестру. Какое-то странное выражение было в его глазах.

– Что вы сказали? – Прабабушка уставилась на Нигеля. – Вивьен, объясни мне, что происходит. Я отвлеклась, и к тому же мой слух уже не тот, что раньше. Что он сказал? Сейчас же ответь мне!

– Он сказал, что уже немножко поздно, – не подумав громко повторила Вивьен.

– Что? – Исхудалой рукой старуха отогнула исчерченное малиновыми прожилками ухо. – Говори, девочка, говори!

– Он сказал, что вам уже немножко поздно! – прокричал дядя Оливер.

– Поздно? – Старуха вопросительно посмотрела на Нигеля. – Что поздно?

– Хватит валять дурака, – прервала их Лиз. – Сейчас не время для шуток.

В комнате воцарилась тишина. Было слышно лишь тихое, противное сопение, издаваемое время от времени тетей Роуз, когда она вспоминала предложение Нигеля выйти замуж за его дядю.

Нигель направился к дивану и сел. Лиз сидела на другом конце; между ними было достаточно места, но она видела его боковым зрением. В лучах заходящего солнца его лицо казалось почти сатанинским. Она вспомнила про поцелуй и содрогнулась. Нигель повернулся к ней. Лицо его было бесстрастно.

– По видимому, остался только один выход из этого положения, – спокойно произнес он.

Дядя Оливер и тетя Роуз в ожидании вытянулись на своих стульях.

– Вы что-то придумали? – спросил старик, воодушевляясь.

Глаза Лиз широко раскрылись.

– Да. – Нигель лениво растягивал слова. – Но боюсь, моя идея не понравится молодой леди, которую это касается.

– Может быть, объясните немного подробнее? – выдержав паузу, спросила Лиз.

Нигель стряхнул с рукава пылинку.

– Идея состоит в том, – пробормотал он, – чтобы пожениться нам с вами.

В комнате наступила такая глубокая тишина, что позвякивание прабабушкиных спиц казалось ударами молота о наковальню.

Первой оправилась Вивьен:

– Лиз никогда не выйдет замуж, она не создана для этого.

– Она всегда говорила, что не вынесет ограничений, которые накладывает замужество, – добавил дядя Оливер. – Кроме того, она не любит мужчин, считая их эгоистичными, мелочными и слишком проникнутыми сознанием собственной значимости.

– Убежденная старая дева, – печально покачала головой тетя Роуз. – Я думала, вы действительно нашли выход, но нет смысла связывать его с Лиз.

– Что происходит, а? – Прабабушка посмотрела сквозь очки. – Говорите громче, я хочу участвовать в разговоре. Лиз, что ты сказала?

– Я уже несколько минут ничего не говорю, – процедила сквозь зубы Лиз.

Вивьен наклонилась вперед и прокричала прямо в ухо старухе:

– Нигель хочет на ней жениться.

– Нигель? А кто это?

– Вот этот молодой человек, – указала тетя Роуз.

– Если он и Лиз поженятся, наши проблемы будут решены, но Лиз ни за кого не хочет выходить замуж.

– У Нигеля что-то не в порядке? – Прабабушка пристально посмотрела на него. – По мне, все нормально. Выходи за него, Лиз, и хватит пережевывать это дело.

– Не смешите меня!

Лиз встала с дивана и, с отвращением взглянув на Нигеля, подошла к окну. Потерять все: дом и наследство…Никто в здравом уме не согласится на это. Кроме того, есть старики, особенно прабабушка, с которой она всегда была так близка.

Старуха уже почти ничего не видела и не слышала, да и сердце в последнее время давало о себе знать. В лучшем случае ей осталось год или два. Лиз не могла отвезти ее в дом престарелых. Но и оставлять прабабушку на весь день одну тоже нельзя, если Лиз вдруг пойдет работать. Лиз посмотрела на тетю и дядю. Они ее не так беспокоили, но прабабушка… Лиз встряхнула головой. Ей остается только дом престарелых, если, конечно, не… Переведя взгляд на Нигеля, Лиз обнаружила, что он пристально смотрит на нее, и поняла, что он угадал, какая борьба в ней происходит.

– Мы могли бы пожениться, – наконец произнесла она неуверенно, – и жить порознь.

Все с изумлением посмотрели на нее, за исключением прабабушки, которая опять не расслышала.

– Могли бы, – помолчав, согласился Нигель, затем медленно покачал головой. – Но мне не хочется заключать такого рода контракт.

Лиз нахмурилась, вспомнив его ненавистный поцелуй. Подумать о чем-то большем было просто отвратительно.

– В таком случае, – процедила она сквозь зубы, – нам всем предстоит пережить потерю наследства.

Наступила тишина, и появившаяся было надежда угасла на лицах присутствующих. Вивьен пристально разглядывала свои руки. Она считала, что ее любовь стоит всех потерь в мире.

– Может быть, – предложил Нигель, поднимаясь с дивана, – нам будет более удобно обсудить это дело с глазу на глаз?

– Здесь нечего обсуждать. Я никогда не соглашусь жить с вами как жена.

В голосе Лиз было столько отвращения, что Нигель поджал губы. Тем не менее он повторил свой вопрос, и Лиз, покорно пожав плечами, направилась в свой маленький кабинет, который когда-то принадлежал ее отцу.

– Садитесь, – холодно пригласила она.

Нигель пододвинул ей стул, и они сели друг против друга.

– Я сказал, что не буду заключать контракт такого рода, – начал он без долгих вступлений. – Но я не говорил, что вы должны стать моей женой во всех смыслах этого слова. – Он сделал паузу, давая ей осознать сказанное, затем продолжил: – Невозможно жениться и сразу же расстаться. Ведь есть друзья. Что они подумают? Уверен, вы со мной согласитесь, что это будет выглядеть очень странным.

– Мои друзья будут знать причину свадьбы, поэтому они не удивятся, что моего мужа не будет рядом со мной. – Ее красивое лицо было бледно, руки крепко сцеплены на коленях.