Текст книги "Реквием Земли (ЛП)"
Автор книги: Энн Гимпел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Энн Гимпел
Реквием Земли
Перевод: Оксана Гладышева
Редакция: Мария Гридина (1–4 гл.), Светлана Застука (с 5 гл.)
Вычитка: Оксана Гладышева, DisCordia
Дизайн обложки: Milena Lots
Объем: в книге пролог и 27 глав
Возрастное ограничение: 18+
Переведено специально для группы https://vk.com/unreal_books
Текст переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использования кроме ознакомительного чтения запрещено. Публикация на других ресурсах осуществляется строго с согласия Администрации группы. Выдавать тексты переводов или их фрагменты за сделанные вами запрещено. Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.
Пролог
Эйслин пыталась остановить видения, преследовавшие ее уже больше года, но они постоянно крутились в голове. Она зажмурилась еще крепче, но мысленные образы всплывали даже за закрытыми веками, такие же яркие, как будто все это произошло только вчера. Эйслин, сжав в руке свои волосы, жестко дернула, но картины того, как начался ее персональный ад, не сбавляли скорость. Эйслин всхлипнула во мраке южноамериканской душной ночи, который с каждой секундой окутывал ее все больше…
Ее мама закричала на гэльском, «Deifir, Deifir1» и вновь подтолкнула Эйслин в спину. Девушка пыталась бежать, как того требовала мать, но ей было слишком тяжело понять, что от нее хотят. Эйслин проигнорировала слезы, катящиеся по лицу, и в темноте споткнулась на крутом склоне горы Боливии. Ноги дрожали. Тошнота подкатывала к горлу. Мама тоже плакала, а между всхлипами проклинала себя и богов. Эйслин достаточно знала гэльский, чтобы понять, что мать пыталась отговорить отца от похода к древнему молитвенному месту инков, но Джейкоб ее не послушал.
Эйслин пронзило новое видение: искореженное тело ее мертвого отца, лежащего в храме на высоте тысячи футов. Всего несколько часов назад ее жизнь была нормальной. Теперь же ее мама превратилась в обезумевшую от горя ведьму. А ее любимый папа, ласковый великан, был мертв. Его убили те ужасные существа, которые появились из земли. Прекрасные мужчины с длинными шелковистыми волосами и светящимися глазами. Их кожа отливала золотом. Видимо, их призвали с помощью древнего обряда в храме. Воспоминания о них были сравнимы с попыткой засунуть руку в пламя, боль казалась невыносимой и мешала проанализировать случившееся.
Эйслин боялась оборачиваться, ведь Тара раз уже ударила ее. Еще один поток фраз на гэльском заставил ее отяжелевшие усталые ноги двигаться быстрее. Ее мама явно опасалась, что существа последуют за ними, но Эйслин считала, что они с мамой их не интересуют. Ведь как минимум сотни полуголых и обожающих монстров прихожан оставались в храме на высокой горе.
В святилище Тара прогнала ее прочь, но бросив последний взгляд на толпу, Эйслин увидела одного из самых смертоносных экзотических существ, который в этот момент развернул к себе женщину, собираясь в нее проникнуть. Даже несмотря на то, что Эйслин впала в странный ступор, сексуальный накал ощущался настолько остро, что ей потребовался весь самоконтроль, чтобы не подбежать к нему с мольбой взять ее вместо этой женщины. В конце концов, она была моложе и красивее. И в тот момент не имело никакого значения, что существо только что убило ее отца.
…Эйслин мотнула головой настолько сильно, что почувствовала, как в черепе загремели мозги. Невзирая на время, прошедшее с момента убийства ее отца, она все еще впадала в эти проклятые состояния транса, где снова и снова повторялся весь пережитый ужас. Слезы потекли из ее глаз. Эйслин ударила кулаком об угол стола, радуясь отвлекающей боли. Плакать бессмысленно. Это ничего не изменит. Жалость к себе – это поблажка, которую Эйслин не могла позволить.
«Соберись. Слабые умирают».
Но даже если Эйслин не понимала, почему жизнь считается столь драгоценной – ведь сама-то она потеряла почти все – стремление выжить в ней не угасло. И она продолжала делать все от нее зависящее, цепляясь за жизнь, как за соломинку, поддерживающую ее на плаву.
Из нее вырвался переполненный горечью смешок. Какой стремительный переход от Эйслин Линеа, студентки колледжа, до Эйслин Линеа, начинающего практика магии. Во второй раз вторглась и атаковала Землю уже раса других существ, лемарианцев, сразу вслед за той отвратительной ночью в Боливии. Они выбирали только тех людей, которые обладали магией, а всех остальных обрекали на верную смерть.
Этот отбор занимал много времени, но люди умирали, из-за чего теперь огромная часть Солт-Лейк-Сити пустовала. Небоскребы в центре города и многие здания были когда-то наполнены жизнью, но не сейчас. Во время своих поездок по окрестностям, пока у Эйслин еще был бензин, она обнаружила их такими же безжизненными, как и Солт-Лейк.
Смерть Джейкоба стала только самым началом, так сказать, предвестником надвигающегося хаоса. Мир, который знала Эйслин, распадался на части поразительно быстро. Эйслин не могла простить себя за то, что допустила безумие матери. Но где-то глубоко внутри нее все еще теплилась надежда на чудо. Ведь Тара могла умереть в тот же день, когда погиб ее отец. После возвращения домой прошел год, но мама так ни разу не покинула пределы квартиры. Ее длинные рыжие волосы стали грязными и спутанными. Она почти не ела. А иногда Тара сворачивалась в позу эмбриона и рисовала странные руны на полу кухни, бормоча на гэльском о кельтских богах и драконах. Через какое-то время ее призвали лемарианцы. В Таре струилась магия, но в нынешнем состоянии мама была для них бесполезна.
Эйслин перепугалась, услышав, как на кухне загрохотала дверь. В мгновение ока девушка уже была на ногах и бежала, преодолевая по две ступеньки, вниз. А когда ворвалась туда, увидела лемарианца, сжавшего руками с неестественно длинными пальцами запястья изможденной Тары. Он нечто пророкотал маме на своем языке – непонятной помеси щелчков и треска. Дикие золотые глаза Тары потускнели. И она, перестав вырываться, спокойно встала на ноги, опираясь на семифутовое существо с длинными блестящими белокурыми волосами, как будто больше не могла стоять самостоятельно.
– Нет! – Эйслин бросилась на лемарианца. – Оставь ее в покое.
– Остановись! – Его бездонные иноземные глаза встретились с взглядом Эйслин. – Пришло время, – произнес лемарианец на безупречном английском, – для вас обоих. Ты должна присоединиться к борьбе и познать свою магию. Твоя мать никому не нужна.
– Но у нее тоже есть магия. – Эйслин ненавидела мольбу, прозвучавшую в ее голосе, презирая все происходящее.
«Будь сильной. Нельзя показывать ему, насколько я напугана».
Нечто промелькнуло на лице лемарианца. Скорее всего, отвращение или жалость. Затем существо резко развернулось и вывело Тару Линеа из дома.
В горле Эйслин зародилось низкое рычание, и она сосредоточилась на спине лемарианца. Собрав всю свою неразвитую магию в примитивную дугу, она сконцентрировалась на своем враге. Заикаясь, Эйслин начала бормотать заклинание. Но не успела закончить, так как нечто огромной силы врезалось в ее грудь. Сила удара подбросила Эйслин в воздух, и она влетела в стену, а затем упала на пол. Из нее вышибло дух, а перед глазами затанцевали пятна, но она все равно пыталась встать. К тому времени как Эйслин добралась до двери на кухне, лемарианец и ее мама уже исчезли.
Нечеловеческий вопль разорвал тишину. Эйслин поняла, что это кричала она. Пальцы вцепились в дверную раму. Боль выворачивала наизнанку. Зрение заволокло красной дымкой. Гребаный лемарианец забрал ее маму. Последнего дорогого ей человека. И они еще ожидали, что она будет за них сражаться? Ха! Быстрее замерзнет ад. Отпустив дверной косяк, она сжала кулаки – так сильно, что ногтями до крови оцарапала ладони.
Эйслин вышла на ослепительно яркий солнечный свет. Ее не волновало то, что произойдет дальше. Это уже не имело значения. Приглушенный взрыв сотряс землю. Эйслин пошатнуло, а когда она обернулась, то совершенно не удивилась, увидев, как ее дом покрылся трещинами и стал оседать. Он разрушился не полностью, но достаточно, чтобы исключить ее возвращение домой.
«Видимо, они хотят убедиться, что мне некуда идти».
Сердце девушки разбилось на множество острых осколков, которые ранили ее изнутри. Эйслин до боли закусила губу, а когда это не облегчило ее страданий, вцепилась ногтями в свою плоть, пока из десяти ранок не хлынула кровь. Пальцы стали скользким от крови, и девушка вынудила себя быстро побежать. Может, если она ускользнет от обломков прежней жизни, то охватившая ее ноющая боль станет меньше.
Во время бега в ее голове крутилась единственная фраза. Она прокручивалась снова и снова, с каждым ударом сердца.
«Я больше никогда не стану к кому-то привязываться. Я больше никогда не стану к кому-то привязываться».
Через некоторое время слова намертво врезались в ее душу.
Глава 1
Два года спустя
Эйслин еще сильнее натянула на голову шапку. Падающий снег заставлял глаза слезиться и обжигал незащищенную кожу на лице. Раздражающий холодный воздух опалил ее легкие, когда Эйслин, не подумав, вдохнула слишком глубоко. Она пыталась укрыться за тонкими голыми осинами, но те не могли сдержать напор ветра.
– Где же Тревис? – пробормотала Эйслин, выпуская изо рта облачко пара и окидывая взглядом бесконечную белую равнину на высоком плоскогорье, которая раньше находилась где-то в Колорадо. А может, на востоке Юты. Хотя какая разница, это уже совершенно не имело значения.
Периферийным зрением Эйслин заметила движение и с опаской повернула голову, чтобы рассмотреть то, что привлекло ее внимание.
«Проклятье! И еще раз проклятье».
Эйслин сжала челюсть, и полуобмороженные мышцы лица охватило болью. В паре сотен ярдов позади нее, бэльта – а вернее целая толпа – врассыпную приближались к ней, до жути быстро сокращая расстояние. Еще одно из тех многих ужасных созданий, служащих темным богам, которые выбрались из-под земли в ту ужасную ночь в Боливии. Твари появились темными пятнами на фоне угасающего дня, в месте, где граница мерцала и сливалась с угрожающим мраком. И хотя Эйслин было очень тяжело смотреть на сосредоточие тьмы, она все равно не могла отвести взгляда, они притягивали ее, словно магнит.
Впрочем, бэльта – какими бы ужасными они ни были – не несли ответственность за массовое уничтожение современного мира. Нет, это их повелители – те, кто впервые принес темную магию на Землю – удостоились этой сомнительной чести. Эйслин встряхнула головой, пытаясь решить, как действовать дальше. Здесь, как предполагалось, она должна была встретиться с Тревисом. Эйслин приказали явиться, так как он должен был передать ей нечто важное. Лемарианцам было присуще следить, чтобы каждый владел лишь малой долей информации. Ведь так было безопаснее, если кого-то из людей брали в плен.
Эйслин не планировала жить в пещере и работать на этих существ, но, в конце концов, у нее не осталось другого выбора. Лемарианцы – старейшины – предлагали только два пути развития событий: либо обучить ее магии для борьбы против тьмы, либо отправить Эйслин в тот же радиоактивный вихрь, который убил ее мать.
Ее первоначальный план состоял в том, чтобы дождаться Тревиса, который должен был прийти за час до наступления темноты, но появление бэльта изменило все ее планы. Еще хотя бы минутное ожидание представляло для девушки большую угрозу, а она не была готова подвергать себя такому риску. Глубоко вздохнув, Эйслин тихо забормотала на гэльском, языке ее матери. Она произносила заклинание света, которое должно было окутать ее сиянием и позволить убежать – если, конечно, получится. На самом деле, это лучшая стратегия, которая пришла ей в голову за такой короткий промежуток времени. Свет для бэльта и им подобным являлся проклятьем. Поэтому когда множество мерзких тварей буквально наступало ей на пятки, у девушки не оставалось другого выхода.
Эйслин расправила плечи. Все эти заклинания истощали ее силы. А то, которое она собралась использовать сейчас, вообще было одним их худших – сугубо лемарианское заклятье, переведенное на гэльский, так как ни один человеческий диалект не мог воспроизвести язык старейшин. Эйслин на секунду прервала заклинание, чтобы оглянуться. И ее сердцебиение участилось. Еще несколько секунд ей потребовалось, чтобы определить траекторию бега как минимум десяти ублюдков. Существа окружали Эйслин. Ладно, еще немного.
Последние слова она прокричала, чтобы разжечь свои чары. Даже на гэльском, в котором преобладали резкие согласные, с ее произношением заклинание звучало довольно странно. Сердце забилось еще сильнее. Эйслин оставалось только надеяться, что она выбрала правильную интонацию. Прошел миг. Но ничего не произошло. Эйслин попыталась снова. Все еще ничего. Отчаявшись, она подготовила свою магию для сражения, но заранее осознавала что проиграет, поэтому произнесла заклинание света в последний раз. Вспыхнуло свечение, и отблески сияния пронзили тьму бэльта.
«Даааааа» – Триумф, охвативший ее, быстро исчез – сейчас на это не было времени. Эйслин собрала нити, возникшие с помощью заклинания и, обернув свечение вокруг себя, побежала на запад. Бэльта, ранее окружившие ее, бросились врассыпную. Эйслин с удовольствием наблюдала, как твари шарахались от обволакивающего ее сияния. Она всегда догадывалась, что свет неким образом обжигал их.
Теперь Тревис был сам по себе. Эйслин не могла сообщить ему, что тот шел напрямую в ловушку. А может, он уже туда попал. Тогда это объяснило бы его отсутствие на встрече. Дурное предчувствие охватило девушку. Но она постаралась его игнорировать. Если Эйслин потеряет полную концентрацию на магии, то ее постигнет та же участь – что бы это ни было.
За спиной прозвучало мерзкое шипение. Один из бэльта потянулся ладонью с неестественно длинными пальцами к Эйслин, а когда коснулся ее магии, то с отчаянием завопил. Бросив украдкой взгляд через плечо, она оценила, насколько близко подобрались твари. Единственная проблема с окружающим ее светом заключалась в том, что он освещал отвратительных созданий. Монстры были ростом в пять или шесть футов, с выпяченной грудью и телом, покрытым сальной коричневой шерстью. На голове существ росли густые космы, а из подмышек и паха свисали колтуны. Продолговатые мускулы выпирали под их покрытой волосами кожей. Оранжевые глаза мерцали, отражая сияние Эйслин. Их узкие лбы намекали на отсутствие интеллекта, но девушка никогда на это не велась. Твари были искусными воинами и достойными противниками, которые уничтожили уже не одного ее соратника. Создания действовали подобно насекомым, как единое целое, общаясь через телепатическую связь. Если бы Эйслин плюнула на осторожность и широко раскрыла свои способности Мага, то смогла бы подключиться к этой связи и полностью ее разрушить.
Боль пронзала ее грудь, дыхание превратилось в короткие хриплые всхлипы, но Эйслин продолжала бежать, как никогда прежде. Если она ослабит хоть что-то – световой щит или скорость бега – то твари захватят ее, и все будет кончено. Девушка умрет, так и не достигнув своего двадцать второго дня рождения. Эта мысль подстегнула Эйслин, и она побежала еще быстрее. Глубоко вдохнув, она понадеялась, что это поможет ей продержаться еще немного дольше.
А минуты все тикали. И, возможно, уже прошло около получаса. Эйслин устала. Безумно трудно было бежать и одновременно поддерживать магическое заклинание. Может ей стоит рискнуть и попытаться телепортироваться? Типа «телепортируй меня, Скотти2» трюк. Нет, Эйслин еще не подобралась к своей цели достаточно близко. Нечто холодное, подобно льду, схватило ее за плечо. Плоть обожгло, и та моментально онемела. Резко повернув голову, Эйслин заметила, что плащ, сотканный из света, в одном месте прохудился. Разозлившись, она вытащила кинжал из-за пояса и, чтобы ослабить хватку твари осмелившейся прикоснуться к ней, нанесла удар. Как только ее железный клинок впился в монстра, из того сразу же повалил дым.
Зловоние горящей плоти ударило в нос девушки, и отвратительное, схожее с гориллой, создание попятилось, проклиная Эйслин на своем гортанном диалекте. Она метнула взгляд сквозь сумрак угасающего дня и попыталась оценить количество преследующих ее врагов. И в итоге тяжело сглотнула. Скорее всего, их там сотни. Почему они за ней гонятся? Может, эти монстры перехватили приказ Тревиса? Будь прокляты все лемарианцы, без исключения. Эйслин никогда не желала сражаться на их стороне.
«Мне нужно как-то выбираться отсюда». – Хоть это и шло вразрез с оставшимися крупицами ее разума, – ведь Эйслин сомневалась, сработает ли заклинание, так как колдовала из последних сил – она представила свой дом, смешала магию земли и огня и помолилась старейшинам, чтобы те присмотрели за ней, доставив до цели в целостности и сохранности. Как только Эйслин произнесет заклятье, то оно станет необратимым. А если, в конечном итоге, она окажется не там где планировала, то ее подвергнут критике, а может даже лишат сил, все зависит от того, насколько разозлятся лемарианцы.
Эйслин уже давно рассталась со своими иллюзиями. Прошло три года с момента, как ее мир рухнул. Два, как умерла ее мать. Она потратила несколько месяцев, впустую проклиная Бога, судьбу и того, кто был повинен в смерти ее парня и родителей, черт бы их всех побрал.
Тогда старейшины – лемарианцы, исправила себя Эйслин – вторглись в ее разум, заставляя увидеть магию как нечто поддерживающее в ней источник жизни, а не проклятие. За все прошедшее время Эйслин не только смирилась со своей магией, эта сила стала неотъемлемой ее частью, и только ей безоговорочно доверяла девушка. Без магии, которая усиливала ее чувства, Эйслин бы погибла в течение нескольких часов.
«Пожалуйста…» – Эйслин еле сдержалась, чтобы не сцепить руки в практически забытом жесте мольбы. Прокручивая в голове образ дома и стараясь сохранить окутывающее ее сияние, чтобы удерживать бэльта в страхе, Эйслин все ждала, когда заклинание начнет свое действие. Но ничего не происходило. Вообще-то предполагалось, что девушка должна была исчезнуть, перемещая молекулы туда, где так желала оказаться в настоящий момент. Это являлось гораздо большим, нежели заклинание для обычной телепортации – или по-другому прыжок. Потому как Эйслин нужно было оказаться очень далеко.
Она напряглась и вложила еще больше энергии в заклинание телепортации. Свет вокруг нее замерцал. Бэльта сразу ринулись к ней, раскрыв пасти, с которых капала слюна. Эйслин учуяла вонь гниющей плоти и поежилась. Если твари все-таки захватят ее, то начнут кормиться ее силой, пока от девушки не останется только пустая оболочка. Или еще хуже, если некто из них испытает влечение к Эйслин, то ее изнасилуют и в придачу к этому заставят выносить ребенка смешанных рас. Конечно же, после того как этот монстр подрастет и больше не будет в ней нуждаться, существа убьют Эйслин. Хотя оставался шанс, что это отродье все же не будет обладать сильной магией.
На самом деле мощнейшие враги происходили из помеси темной и светлой магии. Когда те шесть повелителей тьмы вырвались из дыры между мирами в ходе единого всплеска магии, связанного с парадом планет. Первое, что они сделали, это захватили несколько человеческих женщин и начали невообразимые опыты на детях, созданных в результате изъятия яйцеклеток и оплодотворения их иноземной спермой.
Эйслин судорожно вздохнула. Она не хотела оказаться в плену. Самоубийство выглядело гораздо лучшей альтернативой. Эйслин попыталась поддеть языком специальную капу в своем рту. Но та не сдвинулась с места. Засунув грязный палец за передние зубы, она отковырнула таким же отвратительным ногтем капу. И сжала между губами крошечную капсулу. Стоило ли ее глотать? И сможет ли она решиться на это? Капельки пота выступили на ее лбу, несмотря на морозный воздух.
Поместив таблетку на язык, Эйслин уже было собралась проглотить ее, когда почувствовала невесомость, охватившую ноги и предшествующую телепортации. Чуть не подавившись, Эйслин выплюнула капсулу и попыталась поймать ту рукой. Но упустила. Таблетка улетела в грязь. Эйслин понимала, что не стоит останавливаться ради отравленной пилюли. Если она выживет, то получит еще одну от старейшин. Ведь несмотря на их усердное притворство, что они оказывают дружественную поддержку обладающим магией, на самом деле их не заботило, сколько людей может погибнуть в ходе этой войны.
Заклинание Эйслин казалось не стабильным, но все же работало. Ей требовалось больше энергии – намного больше. Отпустив заклинание света, Эйслин перенаправила силы ради своего спасения. В эту секунду она прекрасно осознавала, что собирается сделать, – а вот бэльта не сообразили, что могли бы воспользоваться ее уязвимостью, ведь половина тела девушки мерцала, переходя в режим телепортации – но была слишком усталой, чтобы хоть на что-то обращать внимание.
Эйслин почувствовала, как провалилась в темную звездную бездну, но не поняла, насколько долго там пробыла. Возможно, даже несколько человеческих жизней. Телепортация на большие расстояния отличалась от коротких прыжков из точки А в точку Б. Когда ей довелось впервые испытать на себе это заклинание, то девушка полюбопытствовала у старейшин, сколько времени отсутствовала, но они так и не ответили. Все, кого она когда-либо любила, погибли, а старейшины жили вечно, поэтому у Эйслин не получилось с точностью определить прошедшее время. Из всех кого она знала, только Тревис пережил годы в прыжке телепортации. Но никто из них никогда не обсуждал ничего личного. Это походило на неписаный закон. Нет пути назад. Нет прошлого. По крайней мере, ни один из них не готов был обсуждать это. Вокруг Эйслин закружились голоса, бормоча нечто на лемарианском языке, с присущим только ему щелчками и клацаньем. Она пыталась поговорить со старейшинами, но ее проигнорировали. В более коротких и простых прыжках ее тело сохраняло форму. Эйслин никогда не понимала, как после телепортации, где не было ничего кроме ее духа, она вновь обретала телесную оболочку. Астральная энергия замирала между временем и пространством.
Эйслин взволновал хруст, с которым затрещали ее кости.
«Кости. У меня опять есть кости…, а значит это…»
Эйслин не осознавала, что теперь ее окружали стены дома, пока не почувствовала на своем лице ворсинки восточного ковра ее бабушки. Аромат корицы и сирени. Эйслин затопило облегчение. Вопреки всем доводам разума, старейшины привели ее домой. Может, они все-таки чуть больше заботились обо всех, чем ранее считала девушка – или хотя бы об Эйслин. Она попыталась проползти через ковер до угла со святынями, чтобы должным образом отблагодарить старейшин, но голова закружилась. Эйслин объяла тьма, не дав возможности хоть что-то сделать.
Не понимая, что ее разбудило, Эйслин открыла глаза. Сквозь грубые разломы на высоких стенах проникал бледный свет. День. Ей повезло найти этот заброшенный серебряный рудник с шахтами, проходящими под землей. Если бы Эйслин пришлось освещать помещение с помощью магических сил, то это давно бы ее истощило.
«Уже наступил следующий день? Сколько вообще их прошло после случившегося?»
В голове Эйслин пульсировала ноющая боль. Во рту преобладал привкус помоев. Заклинание полностью изнурило ее магию, но, черт возьми, она выжила. Жива. Ее затопили воспоминания. В этот раз Эйслин оказалась на волосок от смерти. Желудок сжался, и она перекатилась на бок, так как горло раздирало сухими рвотными спазмами. Может, она все-таки случайно поглотила немного яда?
Горький смешок вызвал боль в потрескавшихся губах. Конечно же, она этого не сделала. Даже малая доля цианида была способна убить. Если бы девушка просто прикусила капсулу, не сглатывая при этом, то это бы привело к смерти. Эйслин попыталась сесть. Ее голову пронзила сильнейшая боль, но она все равно старалась удержать глаза открытыми.
Ей кое-как удалось встать. Эйслин нашла свою кружку, покрытую трещинами, и, наклонившись, наполнила ту водой, которая постоянно стекала с одной из стен пещеры, напоминая своим напором водопад. С помощью магии девушка нагрела жидкость. Затем, порывшись в небольших металлических ящичках, Эйслин добавила в воду мяту и анис. А потом еще и ложку меда, который на свой страх и риск самолично добыла из улья. Эйслин перевела взгляд на кружку, но та оказалась пустой. Глаза девушки округлились, а из-за того, насколько устали мышцы ее лица, любое движение стало походить на пытку. Эйслин задумалась, а не привиделся ли ей чай. Но, так и не вспомнив, пила ли она напиток, Эйслин для верности заварила еще одну чашку.
Как только живительная жидкость попала в желудок, Эйслин, наконец-то, почувствовала себя человеком. Или чем там она была все эти дни. Пока девушка обходила свою уютную пещерку, напоминающую домик хоббита, то периодически останавливала взгляд на самых любимых книгах, на кучке безделушек из Китая и на бабушкином ковре – это все, что осталось от ее прежней жизни. К тому времени, как Эйслин освоила магию настолько, чтобы самостоятельно прыгать на короткие расстояния, большинство вещей из разрушенного дома ее родителей были либо украдены, либо уничтожены стихией. Покопавшись в руинах, она нашла всего несколько вещиц, оставленных некогда существовавшей цивилизацией. Девушка тяжело вздохнула и почувствовала, как грудь прострелило болью. Эйслин задумалась, смогли ли бэльта ее ранить перед тем, как ей удалось сбежать. Она стянула с себя одежду – плотные коричневые кожаные штаны, клетчатую фланелевую рубашку и рваную черную кожаную куртку – и начала внимательно изучать свое тело. Вроде оно осталось тем же. Длинный белый шрам, тянувшийся от груди до бедра, находился все на том же месте.
«Ага, конечно. Что с ним могло случиться?»
Появилось несколько новых синяков, но в целом худое мускулистое тело Эйслин осталось без изменений. До того, как мир рухнул, она ненавидела свой рост, достигающий шести футов. Но теперь Эйслин благодарила за это бога. Так как длинные ноги позволяли ей очень быстро бегать.
Девушка сморщила носик. Ведь как только она сняла рваную кожаную одежду, зловоние гнили усилилось. Понимая, что так несло именно от нее, Эйслин шагнула под водопад, льющийся в одном из углов пещеры, и стояла под струями до тех пор, пока у нее не начали стучать зубы. А после, она потянулась к своей магии, чтобы согреться. Казалось, недопустимо впустую растрачивать силы на такие мелочи. Но Эйслин прикинула и решила, что как-нибудь переживет такую маленькую потерю. Несмотря на крепкий сон, ей все еще не удалось полностью восстановиться. А произойдет это только в том случае, если Эйслин вообще перестанет использовать магию хотя бы на некоторое время. Эйслин потянулась к замусоленному кусочку мыла ручной работы и вымыла волосы. Затем нанесла пену на свое тело, также избавляясь от грязи.
Нечто вторглось в пещеру над землей. Эйслин ощущала взлом подобно трепету в груди. Это случилось снова. Выскочив из-под водопада, Эйслин откинула свои длинные рыжие волосы на плечи, открывая лицо. Мыльная вода струилась по телу, но девушка не знала, кто или что находилось снаружи, поэтому не хотела поступаться ни на йоту магией для того, чтобы себя высушить. Использование магической силы предупредит всех, кто бы ни был на улице, о ее присутствие. Поэтому Эйслин с помощью своего дара Искателя, собрала даже самые крошечные завитки магии и обвила ими весь путь в пещеру так, чтобы никто не смог разобраться, откуда это исходит. Искатели могли с точностью определить кого-то обладающего магией. Этот дар был полезен и для выяснения истины, но он не относился к ее основным талантам и поэтому был слаб.
Эйслин ахнула. Тревис? Но каким образом он сюда добрался? Он же не знал, где она живет. Может, ему рассказал об этом ее лемарианский наставник?
«Эйслин, – услышала она в своем сознании голос Тревиса. – Впусти нас».
Это «нас», бесспорно, означало, что связанное с ним животное также находилось снаружи. Когда магия Искателя только начинала зарождаться, люди объединялись с животными. Тревис выбрал себе виверру3, обладающей самой прекрасной рыже-золотой шкуркой с вкраплением пятнышек цвета оникса.
«А должна ли я?». – В Эйслин вспыхнули сомнения. Ее пещера все еще оставалась безопасной только потому, что о ней никто не знал. А вернее никто, кто бы смог потом рассказать. Эйслин натянула поношенную шерстяную сорочку – когда-то та была зеленой, но из-за большого количества заплат стала казаться черной – и отжала свои волосы от воды.
В голове Эйслин раздался пронзительный визг, похожий на крик разъяренной виверры. Затем Тревис вновь выкрикнул ее имя и оставил их телепатическую связь открытой. А вернее заблокировал канал, чтобы девушка не могла разорвать контакт. В раздражении Эйслин начала подозревать мужчину в организации некой ловушки. Вообще Эйслин считала, что Тревис заслуживает доверия, но когда нечто происходило прямо около ее убежища, она не доверяла никому. А особенно старейшинам. Единственная причина, по которой Эйслин могла хоть как-то работать с ними это то, что она понимала их мотивы. Ну, или думала, что понимала. Эйслин до сих пор не простила их за убийство матери. Бедной, больной и совершенно запутавшейся Тары.
«Эйслин, – произнес уже другой голос. Мэтае, ее лемарианская наставница. Та, кто два года назад дала ей ясно понять, что независимо от того, есть у нее магия или нет, старейшины убьют ее, если Эйслин вскоре не придет к ним со своей силой и не начнет сражаться. – Спаси своего соратника. Я не уверена, что смогу прибыть вовремя».
«Тогда ладно». – Для Эйслин уже не существовало ничего невозможного.
Виверра взвыла, затем зашипела и вновь взвыла. Тревис издал тяжелый, захлебывающий звук, как будто ему проткнули как минимум одно легкое. Натянув кожаную куртку и тем самым прикрыв недостаток одежды, Эйслин затолкала ноги в изношенные пластиковые кроксы, которые ранее сняла с мертвеца. Она побежала по коридору, ведущему наружу. Кроксы защищали ее ноги от камней, но не от холода. Эйслин повернула, пытаясь выбрать тот выход, который выведет ее позади сражения. Когда она все-таки достигла одного из многих иллюзорных валунов, которые перекрывали каждый туннель, ведущий в ее дом, то осторожно из-за него выглянула. Нет смысла превращаться в жертву, если Эйслин в состоянии помочь. Впрочем, Тревис был не таким уж и близким знакомым. Никто не был.
Эйслин резко зажала ладонью рот, чтобы заглушить вскрик. Господи! Это не могло быть правдой. Но все же было. Хоть Эйслин и видела его лишь однажды, той ужасной ночью в Боливии, когда погиб ее отец, существо, которое стояло здесь средь бела дня – это Перрикас – один из шести темных богов удерживающих в плену то, что осталось от Земли. Золотисто-каштановые волосы спускались до пояса, развеваясь от утреннего бриза. Ясные глаза, сверкающие подобно изумрудам в один миг, в следующий уже переливались другим очаровательным оттенком. Его лицо с острыми скулами и точеным подбородком отличалось классической красотой. Под тонкой одеждой, которая практически ничего не оставляла для воображения, широкие плечи и грудь переходили в плоский живот и узкие бедра. Темные боги являлись воплощением секса. Это было довольно интересно, поскольку старейшины олицетворяли что угодно, но только не его. Обещания безудержной страсти были одним из тех способов, посредством которого темные соблазнили друидов, ведьм и всех тех практиков новой эры, виновных в ослаблении врат между мирами.
