Текст книги "Моя и только моя (СИ)"
Автор книги: Эмма Уотсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 14
Два дня прошли незаметно. «Навещая», Артем каждый раз заводил волынку по поводу того, что не хочет мне зла. Отклика, конечно, не получал. Я делала вид, что у меня нога болит, и мне не до него, либо я сплю, и мне, соответственно, тоже не до него. И парень удостаивал меня чести существования без его прекраснейшего общества.
Рано или поздно все равно придется с ним поговорить, на вряд ли Артем так просто отстанет. Да и мне самой необходимо выяснить, что ему надо. Если скажет, конечно… Для начала я хочу разобраться хотя бы в себе, потому что… запуталась.
Сейчас внутри борются Подозрение и какая-то Влюбленная Дурочка, которая видит в Артеме героя. Стоп, я сказала «влюбленная»?? То есть в глубине души… Он мне что, нравится?! Бо-о-оже, этого еще не хватало! Кажется, я многого о себе не знаю.
Может, он правда не желает мне плохого, а все, что наговорил отчим, – выдумки? Да я ж не маленькая, в конце концов! Сколько можно верить в эти сказки о розовых пони, скажи мне, Влюбленная Дурочка?! Знаем мы забавы этаких миллионеров! Так что лучше перебдеть, чем недобдеть.
И все-таки. Подсознательно в каждом действии Артема я ищу какой-то подвох. Не нахожу и опять продолжаю искать. Может, проблема во мне?
Ну, не может человек, рассматривающий других, как товар, быть нормальным, не может! Да, помог. Толпу разогнал, до дома проводил – спасибо. Все равно, на его месте многие бы поступили точно так же. Хорошо, не все! Но многие. Что мне теперь, верить ему во всем, что ли? Может, это ход у него такой был!
– Да он понятия тогда еще о тебе не имел, какой ход?!
Не знаю, какой-нибудь! Его поведение – всего лишь маска, и точка!
Другой вопрос, зачем она ему, маска эта? Артем ведь может делать, что только в голову взбредет, и ничего ему не будет. Сейчас достаточно иметь власть и деньги, чтобы весь этот продажный мир валялся у твоих ног. У него есть и то, и другое, но до сих пор он не причинил мне вреда: не сказал обидного слова, не обозвал, не ударил, не сделал то, о чем говорил отчим… Или это только пока? Как же сложно!
Шахматная партия, честное слово! «Артем, что тебе от меня надо?» – не, давайте глобальнее. ЖИЗНЬ, что тебе от меня надо?! Тебе Стаса с отчимом мало оказалось?..
Глава 15
Нога потихоньку зажила, практически не болит, ходить могу нормально. Пора готовиться ко второму побегу. Только у него дома охрана такая… Пентагон так не охраняют. Я уже думала, что придется по какому-то предлогу отпрашиваться домой, но Артем первый сказал, что отвезет меня обратно к отчиму.
В машине
– Артем, – все-таки задам этот вопрос.
– М? – «спрашивает», не отрываясь от окна.
– Скажи честно, – ненадолго замолкаю, подбирая слова. – Как ты меня нашел?
Отворачивается от окна, хитро прищуривясь.
– Не скажу.
Хм, я другого и не ждала. ЧТД[1], как говорится.
– Ну и не надо, – бормочу, отворачиваясь, и бесцельно пялюсь в окно.
Лишь бы на его рожу довольную не смотреть.
– Приехали, – уведомляеь, когда машина останавливается около подъезда.
Забрав пожитки, покидаю авто и поднимаюсь в квартиру, где меня совершенно не ждут.
Артем
Анюта выходит из машины и идет к дому. Молча следую за ней. Так же, не говоря ни слова, поднимаемся на нужный этаж. Открывает квартиру. Надо же, думал, она выбросила ключ.
Как только мы заходим, сразу подбегает отчим, но, поймав мой взгляд, пугливо пятится назад.
Аня замирает, перед тем как войти в комнату. Разворачивается.
– Я все равно не стану твоей! – шипит, прежде чем скрыться за дверью.
Хмыкаю, идя на кухню, где притаились два подонка.
– Артемий Владленович, она сказала, что к однокласснице пойдет, переночует, ну, не могу же я ей запретить, – тарахтит отчим, пытаясь оправдаться. Жалкое зрелище. – Если б я знал…
– Я не знал, где она, и нашел, а ты…
Делаю широкий шаг. От неожиданности он ойкает, плюхаясь на стул. Наклоняюсь, заглядывая прямо в глаза:
– …не смог догадаться, куда действительно пошла твоя падчерица. Неудивительно, что она сбежала. Столько лет терпеть ваши издевательства. Странно, как раньше не решилась.
– Да я…
– Заткнись! – шикаю, хватая за воротник. – Только попробуй с ней что-то сделать, пока я вернусь.
– Э-э-э-эй, полегче, дядя, – вступается сынуля, подходя ближе.
Одним движением перехватываю руку, загибаю за спину и отталкиваю так, что Стас буквально улетает в столешницу, жалобно скуля. Что б с ним было, если бы я толкнул посильнее…
– Живьем закопаю, – снова обращаюсь к первому.
В его глазах, у взрослого мужика, прожившего несколько десятков лет, – бездна страха и одновременно… заискивающего лизоблюдства.
– Ты меня понял? – произношу буквально по слогам обманчиво спокойным тоном.
– Понял, – соглашается поспешно.
– Я рад, – отпускаю подонка, отряхивая руки.
Мерзко. Ощущение, что в грязи искупался.
Выожу из квартиры, громко хлопнув дверью, не рассчитав силу. Порешаю кое-какие появившиеся неотложные дела и через пару дней заберу девушку из этого ада к себе. Навсегда.
Глава 16
Аня
– Я никогда не стану твоей! – говорю, захлопывая дверь перед самым его носом. Ненавижу! Не-на-ви-жу!
Спокойно, Аня, спокойно. Глубокий вдох.
Выдох.
Вдох.
И еще раз выдох.
Отлично. Теперь на относительно свежую голову можно так же относительно здраво рассудить.
Он ушел. Ненадолго. Я это знаю. Чувствую. Оставил меня в покое на пару дней, максимум, неделю, чтобы потом вернуться и забрать туда, откуда уже невозможно будет уйти. Эти несколько суток – мой единственный и, скорее всего, последний шанс, которым нужно пользоваться! Надеюсь, ему не приспичило поставить охрану вокруг жилого комплекса…
Выглядываю в окно. В пределах видимости действительно никого нет. Ни машин, ни подозрительных лиц. Это хорошо. Возможно, он их пришлет позже, поэтому чем быстрее удеру, тем лучше.
Даже осознавая ужас дефицита времени, я понимаю, что на этот раз не смогу уехать просто так – должна проведать маму.
Почему не подумала об этом в первый раз? Не знаю. Наверно, потому что очень испугалась. Мною руководил лишь животный ужас, который толкал только на одно – бежать! Но сейчас я должна съездить к мамочке.
Достаю кошелек, перекладываю его в карман куртки. Больше мне ничего не понадобится.
Спешно покидаю квартиру, на ходу кидая лишь короткое: «Я погулять» и выскакиваю на улицу.
Знакомое дзиньканье колокольчика раздается над ухом, и цветочный аромат эфирным облаком окутывает с головы до ног.
– Добрый день, – приветствует милая продавщица.
– Здравствуйте. Четыре… нет, шесть бордовых роз.
Девушка кивает и через полминуты уже протягивает мне упакованный в прозрачную оберточную бумагу букет.
– Сто рублей.
– Сто двадцать, – поправляю ее.
Мне б промолчать, но как-то вот… не промолчала.
Ответом служит грустный взгляд.
– Сто, – мотает головой.
– Хорошо, – достаю карту, но, подумав, расплачиваюсь наличкой – не хочу быть «под колпаком», потому что уверена – Артем уже и до моих платежей добрался. – Спасибо.
Цветочница кивает, и я выхожу, направляясь «в гости». По уже названной причине – пешком, а не на автобусе.
– Привет, мамуль, – останавливаюсь напротив, вглядываясь в дорогие черты.
Терзающее душу опустошение накрывает, смешиваясь с нитями воспоминаний. Внутренняя боль… которая уже никак не проявляется снаружи. Остается за оболочкой тела, кислотой выжигая то немногое, что уцелело.
– Это тебе, – кладу цветы к подножию памятника. – Твои любимые.
Нас разделяют какие-то два метра… и одновременно огромная пропасть длиною в жизнь.
Присаживаюсь на корточки. Гладя поверхность камня, пытаюсь представить под своей рукой не шершавый гранит, а мягкие мамины волосы.
– Я скучаю по тебе, мамуль. Новости… какие новости? Ах, да. Меня тут продали, – чувствую, как противная горечь снова заполняет все внутри, а слезы подступают к глазам, спеша вырваться наружу. – Отчим проиграл папину фабрику, за долги отдал меня. Покупатель нашелся быстро. Но ты не переживай, я себя в обиду не дам, – улыбаюсь сквозь набежавшую пелену. – Я от него убегу, – перехожу на шепот, как будто кто-то посторонний может меня услышать. – Ну, не получилось в первый раз, да. Но я все равно сбегу от него!
Сворачиваюсь калачиком, обнимая небольшой холмик. Мамин образ глядит с памятника. Контраст белых и жгуче-черных тонов бьет в глаза, жестоко напоминая о том, что… это не мама. Всего лишь фотография, высеченная на камне. А моей родной, любимой мамочки больше нет…
Легкий ветерок щекочет щеку. С трудом разлепляю глаза, не без удивления замечая почерневшее ночное небо. Хотя сейчас мне бы хотелось остаться в таком же положении. Навсегда…
Сажусь на колени перед памятником, снова устремляя взгляд на портрет. Почти как живая. Почти…
– Мам, забери меня к себе, пожалуйста. Тебе ведь это ничего не стоит, а я не хочу с ним быть, не бу… ду… – слова прерывают всхлипы. – Я… не смогу сама прийти. В память о тебе.
– Что за мысли?! После всего, что ты пережила и ВЫЖИЛА, просто возьмешь и сдашься перед каким-то там Артемом?
А вот правда. Сдаться? Перед ним?! Ага, щас, разбежалась! Да назло ему!..
Шелест за спиной прерывает мысли. В идеально отполированной поверхности гранита, словно в зеркале, вижу чей-то силуэт. Кому приспичило залезть на кладбище? Ночью. Прямо сюда…
Внутренне готовясь к самому худшему, разворачиваюсь к незваному гостью и вскрикиваю, пятясь назад.
Мне б высказать свое возмущение, но воздух застрял от шока. В голове с бешеной скоростью вертится всего один вопрос: КАК?!
Артем переводит взгляд с моего лица на памятник. И снова на меня.
– Ты очень похожа на мать, – тянет задумчиво.
Отлично, добавляется еще один вопрос: откуда он знает, кто это?
Словно отмерев, делает шаг навстречу, протягивая руку:
– Пойдем, я…
– Не подходи! – взвизгиваю, отползая еще дальше.
Он лишь тяжело вздыхает, опускаясь на корточки там же, где стоял.
– Послушай, я не хочу причинять тебе вреда…
– Не хочешь, так захочешь! – тут же проносится в голове.
– …не буду тебя унижать, избивать, принуждать к чему-то или что там еще наговорил твой братец на пару со своим папашей, – с пренебрежением выделяет последние слова.
Тогда зачем ему было покупать меня, если он терпеть их не может?
Да что ж такое, с каждым его словом вопросов только больше становится!
– Насилие, в любой его форме: моральной, физической или… гхм… – запинается, кашлянув в кулак, а я цепенею от ужаса разгулявшихся в голове картинок.
Он справился с четырьмя уродами, пусть и пьяными, двое убежали «без боя». Один! На четверых! Мое сопротивление ему даже не комариный писк…
– …ну, в общем, ты поняла… применяться к тебе не будет.
– Чего ты хочешь от меня? – шепчу, а слезы обжигают щеки.
Так, надо взять себя в руки, это никуда не годиться. Еще не хватало ему показывать свои слабости!
– Я всего лишь подвезу тебя до дома.
– То есть ты хочешь сказать, что просто проезжал мимо?
– Почти, – отвечает уклончиво.
Ага, как же! Да весь город перелопатил, как только узнал, что я ушла!
– Решил поиграть в джентльмена? – не удерживаюсь от язвости, которую он пропускает мимо ушей.
– Ань, уже холодно, ты легко одета: можешь простыть.
– Шел бы ты со своими советами! – думаю про себя, но вслух говорю другое.
– Что ты имеешь в виду под словом «дом»?
Слегка изгибает бровь:
– «Волну».
– Дом – это место, где тебя ждут, где тебе рады. «Волна» под данное определение как-то не подходит.
Звучит, как лекция по философии, однако я вовсе не собиралась читать ему нотации. Просто мысли вслух.
– В моем доме тебя ждут и тебе рады, – говорит осторожно.
Он издевается?!
– И еще дом – это место, куда тебе хочется вернуться, – зло бросаю в ответ, растирая припухшие от слез веки.
Молчит. Конечно, я ведь практически прямым текстом обозвала своих родственничков, поставив Артема с ними в один ряд.
– Я всего лишь предлагаю помощь.
– А я всего лишь ее не просила! Знаешь, есть такая замечательная вещь, как автобус, простые смертные ею часто пользуются!
– Уже слишком поздно, – от этой фразы я невольно вздрагиваю. – Последняя маршрутка ушла час назад.
О, Господи, он всего лишь это имел в виду…
– Значит, вызову такси. За свои деньги.
На самом деле, я не собиралась тратить лишние купюры на такую роскошь, но раз уж на то пошло… Можно и приврать.
– Считай, что оно к тебе уже приехало.
– Пф, в таком случае я лучше пешком пройдусь.
– Не смей! – шиплю, когда он тянется к холмику. Рука замирает в полуметре от земли.
– Я готов прямо здесь сказать, что не желаю тебе ничего плохого, – говорит тихо.
– Ах ты… – слова встают поперек горла, заставляя захлебнуться от горечи и вощмущения. – Ты знаешь, насколько важна для меня будет такая клятва, но для тебя она не значит ровным счетом ни-че-го! Для тебя здесь ничего ценного: просто земля, могила, цветы… Тем не менее ты прекрасно понимаешь, насколько ценно это для меня и специально давишь на больное место! Как… гнусно!
– Ань…
– Хорошо, предположим, я тебе поверила, – перебиваю. – Но если я откажусь? Ты ведь применишь силу.
– Я сказал, ты не буду это делать. С одной оговоркой: если ничего не грозит твоей жизни и здоровью.
Хмыкаю.
– Это единственное «но»?
– Да.
– Надеюсь, – цежу сквозь зубы, вставая.
Он прав, уже действительно пора «домой». Насчет маршрутки – не думаю, что соврал. А идти ночью одной по мало освещенным улицам как-то… не очень. Уже прогулялась пару раз, покорнейше благодарю! Мне просто противопоказано выходить на улицу после заката: обязательно вляпаюсь во что-то.
Прислушиваюсь к интуиции: молчит. Значит, ничего сильно критического не должно произойти, по крайней мере, сейчас. А гордость… гордость как-нибудь перетерпит.
Присаживаюсь, немного сгребая землю обратно на могилку.
– Прости, мамуль… – шепчу одними губами.
Я еще долго не смогу навещать тебя, потому что… потому что!
Отряхиваю колени, на ходу застегивая джинсовку до самого горла.
Спиной чувствую едва ощутимое прикосновение. Реакция срабатывает мгновенно – отскакиваю, как кипятком ошпаренная.
– Ты же сказал…
– У тебя грязь сзади, – прерывает готовый на него обрушиться гневный поток. – Давай я, – быстро и аккуратно скидывает комья земли.
Границ не переходит.
– Поблагодари его еще за это! – язвит внутренний голос.
Резкий порыв ветра заставляет поежиться – обнимаю себя в попытке чуть-чуть согреться. Плечи тут же окутывает мягкое тепло, и я плотнее кутаюсь в огромную куртку, насквозь пропитанную знакомым ароматом. В другой раз скинула бы, но не сейчас. Мне действительно зябко, еще разболеться не хватало накануне второго побега. Летом! Поэтому лишь плотнее запахиваю кожанку.
Дойдя до автомобиля, Артем распахивает дверь передо мной, жестом приглашая сесть первой. Без лишних истерик забираюсь в салон и отодвигаюсь на дальнее сиденье.
Странное чувство – внутри одновременно уживаются два фронта: пустота и шквал эмоций, готовый бурей вырваться наружу в любой момент. Горечь утраты, обида, одиночество, безысходность, ненависть – все переплелось, затянулось в тугой узел, который я не в силах развязать…
Глава 17
Артем. Пару часов назад
Сердце не на месте, какое-то дурацкое предчувствие гложет, не давая покоя. Звоню Ане: удостовериться, что все в порядке. Номер ей не известен, поэтому должна взять.
Гудки. Один. Второй. Третий…
– Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия, – талдычет автоответчик.
Странно…
Набираю отчима.
– Дай Ане трубку, – бросаю без приветствий.
– Аня ушла.
– Как ушла? Когда?!
– Утром еще. Практически сразу, как только Вы ее привезли.
Меня когда-нибудь стошнит от этого «выканья» с его стороны…
– Куда?!
– Сказала, что погуляет, – испуганно лепечет в ответ.
– Меня не интересует, что она сказала!
– Она с собой ничего не брала, Артемий Владленович, – продолжает оправдываться.
– Ты меня плохо слышишь или что, я не пойму?!
– Я…
– Хорошо, для особо одаренных. Куда она могла пойти?
– Н-н-не знаю.
– Во что была одета?!
– Куртка и юбка джинсовые, кажется.
– Шкуру спущу. Живьем! – рычу, бросая вызов.
Кажется ему! Собственными руками придушу!
Анюта ушла. Снова. И на этот раз без вещей и телефона, что оставляет крохотную надежду на неверность варианта «побег».
Набираю Матвея. Он у нас, так сказать, персональный хакер.
– Проверь все камеры в ЖК «Морская Волна». Ищем девушку в джинсовой куртке и такой же юбке. Возможна другая одежда. Средний рост, волосы русые, – быстро перечисляю приметы.
– Понял.
Через пять минут заходит ко мне.
– Ну что?
– Система видеонаблюдения у них, конечно, такое себе. Взломать – по щелчку пальцев, – фыркает парень. – Вот, короче. Она? – разворачивает ко мне планшет, указывая на покидающую жилой комплекс девушку.
– Она.
Камера засекла, что в 11:02 Аня выходит с территории «Волны» и скрывается из «поля зрения».
Стрелка давно перевалила за восемь. Девять. Часов. Девять долбаных часов, за которые с ней могло случиться что угодно!
– Твою ж!.. Телефон на Цирковой, 57 – ЖК «Морская волна». Она его снова не взяла!
Не соврал отчим, значит.
– Найди. Мне. Девушку, – чеканю каждое слово, еле сдерживая рвущийся наружу поток. – Город перерой, всех на ноги поставь, ментов подключи, в конце концов, но найди!
– Да найдем мы ее, вот проблема-то!
– Где?
Прошло всего полчаса – ощущение, что целая вечность!
– Она… – запинается, явно чего-то смутившись, – в общем, вот.
Смотрю на экран, и сердце тяжелым камнем ухает вниз. Аня на кладбище…
Проматываю запись на полчаса назад. Еще на полчаса. На час…
– Когда она туда пришла?
– В полвторого.
Сразу ставлю воспроизведение на нужное время, отмечая, как Анюта проходит к могиле, кладет цветы и… ложится прямо на землю, обхватывая рукой небольшой холмик.
– Понял.
Матвей молча кивает, покидая кабинет. Набираю еще одного помощника.
– Андрей, подготовь машину. Выезжаем на Никольское.
– Будет.
Выскакиваю из автомобиля, как только мы приехали, сразу же замечая нужное направление, а затем и саму беглянку. Быстрым шагом подхожу к ней, мысленно готовясь ко всему, чему только возможно.
– Ань? – дотрагиваюсь до плечика, и тут до меня доходит…
Она спит. Все в том же положении: подогнув коленки и положив руку под голову. Дыхание изредка прерывают короткие всхлипы, на щеках влажные дорожки. Каждый раз становится не по себе, когда я вижу Анюту… другой. Вижу эту обратную сторону ее колючести.
– Что же мне с тобой делать?.. – шепчу в пустоту, осторожно смахивая выкатившуюся слезинку.
Вдруг открывает глаза, стеклянным взглядом глядя перед собой. Что-то словно толкает, заставляя отступить на шаг: не думаю, что она обрадуется моему появлению, тем более здесь.
Не замечая меня, Аня садится перед памятником. Мельком пробегаю глазами по строчкам. «Майская Вера Александровна». Данные совпадают: это ее мать, которая умерла от онкологии два года назад.
– Мам, забери меня к себе, пожалуйста, тебе ведь это ничего не стоит. Не хочу с ним быть, не буду. Я… не смогу сама прийти в память о тебе, – тараторит шепотом, а я стою, как вкопанный.
Аня ведь не знает, что здесь кто-то есть, значит, говорит от чистого сердца. Неужели я до такого ее довел…
Девушка вдруг оборачивается и взвизгивает, отползая к самой ограде. Взгляд цепляется за аккуратные черты лица, а затем устремляется на высеченный портрет. Мать и дочь, похожие друг на друга, почти как сестры-близнецы. Единственное отличие – разница в возрасте.
– Ты очень похожа на мать, – зачем-то произношу вслух, но тут же вспоминаю, где мы находимся. – Пойдем, я… – протягиваю руку, чтобы помочь ей встать.
– Не подходи! – вжимается спиной в ограду.
Я ожидал чего-то другого?
– Послушай, – присаживаюсь на корточки.
Не очень из меня психолог, конечно, но попробовать надо. Наши лица оказываются на одном уровне, и у меня получается заглянуть девушке в глаза: в эти два океана, переполненных скорбью по близкому человеку, где ненависть ненадолго уступила место отчаянию.
– Я не хочу причинять тебе вреда, не буду унижать, избивать, принуждать к чему-то, – перечисляю все варианты, которые только приходят в голову. Мерзко, но что поделать, – или что там еще наговорил твой братец на пару со своим папашей. Насилие, в любой его форме: моральной, физической или… гхм… – что-то не в ту степь меня понесло… – ну, в общем, ты поняла, применяться к тебе не будет.
Аня смущенно отворачивается.
– Чего ты от меня хочешь? – спрашивает шепотом.
Неужели сработало? Вот так, с первого раза?
– Я всего лишь подвезу тебя до дома.
– То есть ты хочешь сказать, что просто проезжал мимо? – поднимает подозрительный взгляд.
– Почти.
– Решил поиграть в джентльмена? – вызывающе вскидывает подбородок, пронзая взглядом.
Получилось, ага.
– Ань, уже холодно, ты легко одета: можешь простыть, – пытаюсь призвать здравый смысл. Гордость гордостью, но она ведь должна понимать!
Самое интересное – внутри нет злости. Совсем. Всего лишь хочется обнять это беззащитное создание, крепко-крепко. Чтобы почувствовала поддержку, поняла, что она такая не одна, только… надо сдерживаться. Пока это будет лишь во вред.
Обычно, когда в руках человека появляется превосходство над другими, он начинает творить ужасы, порабощая все вокруг. У меня есть власть над ней? Сила? Безусловно. Мне совершенно несложно заставить Анюту делать, что только в голову в взбредет. Но я не хочу. Один этот взгляд воскрешает Человечность. От которой, как думалось раньше, не осталось ничего, кроме горсточки пепла.
Три года назад я выгорел. Буквально. Душу опустошил огненный смерч, стерев все. Кроме мести. Мести, которая заполнила все пустоты, увеличившись в сотни раз. Которая с каждым днем, месяцем и годом лишь продолжала расти, полностью искореняя даже то немногое, что могло уцелеть.
И тут появляется Аня – девушка с похожей судьбой. Наше горе разнится лишь в одном: ей досталось намного раньше, чем мне. Осознание этого бьет наотмашь. За что? За что судьба так жестока и беспринципна? Почему обрушивает свою мощь так неожиданно и в один момент?
– Что ты имеешь в виду под словом «дом»? – прерывает беглянка мои размышления.
– «Волну».
– Дом – это место, где тебя ждут, где тебе рады. «Волна» под данное определение как-то не подходит, – говорит с грустной задумчивостью.
– В моем доме тебя ждут и тебе рады, – произношу осторожно.
– И еще дом – это место, куда тебе хочется вернуться, – бросает в ответ колючий взгляд.
– Я всего лишь предлагаю помощь.
– А я всего лишь ее не просила! – ощетинивается снова. – Знаешь, есть такая замечательная вещь, как автобус, простые смертные ею часто пользуются!
– Уже слишком поздно. Последняя маршрутка ушла час назад.
– Значит, вызову такси, – не собирается отступать, ты посмотри-ка! – За свои деньги, – делает акцент на предпоследнем слове.
– Считай, что оно к тебе уже приехало.
– Пф, в таком случае я лучше пешком пройдусь, – фыркает, закатывая глаза.
Машинально тянусь, чтобы разровнять землю. На полпути меня прерывает гневное:
– Не смей!
Что ж, ее можно понять – здесь самое дорогое, и Аня не хочет, чтобы этого кто-то касался. Включая меня. Даже нет – меня в первую очередь!
– Я готов прямо здесь сказать, что не желаю тебе ничего плохого, – снова делаю попытку донести истинную правду.
– Ах ты… Ты знаешь, насколько важна для меня будет такая клятва, но для тебя она не значит ровным счетом ни-че-го! – выдает, практически срываясь на крик. – Для тебя здесь ничего ценного: просто земля, могила, цветы… Тем не менее ты прекрасно понимаешь, насколько ценно это для меня и специально давишь на больное место! Как… гнусно!
Хочешь, как лучше – получается, как всегда!..
– Ань…
– Хорошо, предположим, я тебе поверила. Но если я откажусь? Ты ведь применишь силу, – заявляет безапелляционно
И я понимаю, что даже не рассматривал этот вариант. Просто не задумался о таком, хотя… хм… стоило.
– Я сказал, что не буду это делать. С одной оговоркой: если ничего не грозит твоей жизни и здоровью, – нахожу, как выкрутится,
– Это единственное «но»? – уточняет не без издевки.
– Да.
– Надеюсь, – наконец, поднимается. Осторожно сгребает землю обратно на могилку.
Встает, застегивая курточку. На юбке осталось пару комков грязи. Неверно поняв мою попытку, Аня отпрыгивает, как ужаленная:
– Ты же сказал, что…
– У тебя земля сзади.
Смотрит с подозрительным прищуром, слегка наклонив голову, но все-таки оборачивается.
– Давай я, – помогаю отряхнуть.
Девушка смущенно ежится, обхватывая плечи. Замерзла. Еще бы, полдня на земле пролежать!
Накидываю свою куртку. Ох уже это дежавю…
Девушка вцепляется в нее, как в соломинку спасительную, запахиваясь глубже. Анюте сейчас не до истерик – она опустошена, и я почему-то это чувствую. Может, потому что сам испытывал такое же состояние, когда вокруг все меркнет и становится просто плевать…
Молча забирается в машину и, подперев рукой подбородок, отворачивается к окну. Вторая лежит на сиденье.
Чуть дотрагиваюсь до запястья – обжигающий холод пронзает, словно молния. Не раздумывая, беру ладошку и начинаю растирать. Аня инстинктивно дергается, пытаясь освободиться. Бессмысленно – я держу крепко.
– Давай вторую. У тебя руки холодные, – поясняю, заметив ее перепуганный взгляд.
Медлит. Смотрит прямо в глаза, чуть ли не гипнотизируя своим пронзительным взглядом.
– Ты замерзла, Анют, застудишься.
Нервно комкает край юбочки. Все же подает вторую ладонь, и робко опускает глаза.
– Я уже согрелась, – шепчет, смотря куда угодно, кроме меня.
Стоит мне немного отпустить, как она тут же сцепляет руки в замок, пряча их под курткой, и отодвигается к самой двери. Боится…
Аня
Чувствую легкий рывок и, обернувшись, вижу, что Артем сжимает мои пальцы.
– Давай вторую, – произносит, протягивая ладонь. – У тебя руки холодные. Ты замерзла, Анют, застудишься, – уговаривает терпеливо, читая в моих глазах, наверно, все, что только можно: от испуга до… чего-нибудь еще.
– Если б он хотел что-то сделать, то, уже бы сделал! Перестань вести себя, как дикарка!
– Откуда я знаю, что у него в голове?!
Помедлив еще немного, все же вкладываю руку, которую сразу окутывает мягкое тепло.
Греет пальцы дыханием, слегка растирает, а я сижу, словно оцепенев: добровольно доверилась человеку, которого ненавижу и… боюсь, чего там скрывать.
Пытаюсь отвернуться к окну, что сделать физически неудобно сделать из-за позы.
– Я уже согрелась, – говорю тихо, не поднимая взгляд.
Ослабляет «хватку». Пользуясь моментом, отползаю на край сиденья, и практически вжимаюсь в дверь, ощущая себя в мнимой безопасности.
Приезжаем быстро. Выхожу из машины сама, не дожидаясь, пока Артем проявит навыки джентльмена, и поднимаюсь в квартиру. Собираюсь открыть замок, когда рука вдруг замирает в паре сантиметров от замочной щели: на мне все еще его куртка. Если отчим со Стасом увидят – вопросов не оберешься.
Быстро скидываю кожанку, сую в руки Артему с торопливым «спасибо» и открываю квартиру, прошмыгивая внутрь.
– Ты где… – «встречает» своей коренной фразочкой отчим, но осекается.
Выражение его лица за одно мгновение становится чересчур заискивающим:
– Здрасьте, Артемий Владленович.
А, понятно. Прохожу мимо застывшего, как статуя, недородственника прямиком в ванную.
Вылезаю часа через полтора и принимаюсь за высушивание волос. Хочу как можно дольше не выходить, однако понимаю, что все равно придется – не ночевать же здесь. Закончив с волосами, надеваю пижаму, которую всегда кладу заранее.
Выскакиваю из ванной, бесшумно прокрадываясь в комнату. Артем еще не ушел – на кухне слышны голоса. Хоть один вечер пройдет без выноса мозгов.
Судя по интонации, отчиму здорово достается. Наконец-то получит по справедливости!
Ночь будет «веселая» – уснуть усну, только снов, скорее всего, не будет. У меня так всегда после того, как перенервничаю. В любом случае это лучше, чем кошмары.
