Текст книги "Изумрудная роза (СИ)"

Автор книги: Эмма Хамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Она старалась выглядеть яростно, но не могла, когда он так пристально смотрел на нее. Ее выражение лица треснуло, и Даниэлла рассмеялась так, что живот болел под конец.

Вытерев глаза, она покачала головой.

– Ладно, Жуть. Ты победил. Что за тренировка?

– Медитация.

Слово упало между ними. Она повторила:

– Медитация?

Он устроился удобнее на земле, опустил ладони на колени когтями вверх и кивнул.

– Да, медитация.

– Что делать? Я смогу прогнать врагов мыслями?

– Хороший воин в бою входит в состояние медитации, принцесса. Прогоняет мысли. Нужно быть полностью в бою, или проиграешь. Лучше всего научиться делать это за короткий период, узнав, как очистить разум.

– Я в этом плоха, – пробормотала она. – У меня многое в голове.

– Отодвинь эти мысли, – она не двигалась, и он зарычал. – Принцесса, закрой глаза.

Она послушалась, хотя все еще не видела смысла.

– Глубоко вдохни, досчитай до пяти, задержав дыхание, и выдохни.

Даниэлла так и сделала, но разум гремел мыслями. Откуда Жуть знал о медитации? Она не ожидала, что монстр попросит ее об этом. Дышать. Очистить разум. Он должен был учить ее, как биться зубами и когтями!

– Твой разум беспокоен, – упрекнул он. – Мысли всегда будут лезть к тебе. Отгони их и думай о своем дыхании.

Вдох и выдох. Вдох. Выдох.

Она старалась сосредоточиться, но могла думать только о Жути за ней. Может, ей не нужно было учиться сражаться. Он мог сражаться за нее. Нужно было лишь убедить его начать новую войну.

Но Диана сказала, война уже шла. Жуть должен был знать, что уже сражался с ее народом. Она не спрашивала.

Даниэлла открыла рот, чтобы задать вопрос. Ладонь с когтями прижалась к ее губам.

– Что не понятно в медитации, принцесса?

– У меня вопрос! – ее слова были приглушены его ладонью.

– Тихо. Закрой глаза и рот и перестань думать.

Будто это было просто. Она пыталась перестать думать всю жизнь, но все равно о чем-то размышляла. О сестрах. Брате. Матери. Отце. Друзьях. Королевстве. О монстрах в лесу, которые казались добрыми, но ее сестра звала их ужасными.

Даниэлла выдохнула и попыталась отпустить все. Каждый раз, когда ее разум думал о сестре, она отгоняла мысль.

Просто дышать. Вдох. Выдох.

Она медленно втянулась. Было сложно. Она не могла совсем не думать, но могла отгонять мысли.

Вместо тревоги и страха расцвела изобретательность. Даниэлла смогла яснее думать в освободившемся месте, понимать, чего от нее хотел мир.

Тьма в ее разуме уже не пугала. Там был свет. Ей нужно было помочь ему разгореться, но он там был.

Даниэлла после медитации ощущала себя спокойнее. Она открыла глаза и поняла, что солнце почти село. Она так сосредоточилась, что день прошел без ее ведома.

Она вытянула руки над головой и зевнула. Ее тело устало, но разум кипел. Столько мыслей появилось, пока она медитировала.

– Думаю, теперь я понимаю, – сказала она.

Жуть не ответил.

Даниэлла развернулась, ожидая увидеть его рядом. Но на лугу никого не было. Только пели птицы и журчала река.

– Куда ты делся? – спросила она, но никто не ответил.

Может, она увлеклась. Он мог устать от нее и вернуться к себе. Но она была бы рада, если бы он хотя бы сообщил.

Даниэлла встала. Она хотела уйти, но заметила кусочек велени. Камень придавил его, чтобы ветер не унес, пока она медитировала.

Он умел и писать?

Любопытство горело в ее груди, она присела и подняла кусочек велени. На нее смотрел ее портрет.

Мазки угля были сильными, нанесенными умелой рукой. Она была маленькой, сидела, как статуя, у реки. Казалось, изображение пошевелится, таким детализированным оно было.

Он старательно изобразил ее волосы. Каждая прядь была изящной. Она видела, как ветер убирал их с ее лица.

Жуть нарисовал ее мирной и окруженной природой.

Слезы выступили на глазах. Она не знала, откуда были эмоции, но не могла дышать, зная, что он нарисовал ее.

Она прижала велень к груди и пошла домой. Она доберется до замка затемно.

Но теперь, даже если отец поймает ее, у нее будет кусочек от Жути, придающий ей смелости.

ГЛАВА 14

– Вот вы где!

Руки схватили Даниэллу за шиворот и подняли. Она повисла в воздухе, отбивалась, но страж сжал крепче. Он не собирался отпускать. Весь замок искал ее днями.

– Где вы были, принцесса? – он поднес ее ближе к своему лицу. Он был в броне Холлоу-хилла. Серебряно-голубой, как лед и вода на теле, броня была в узорах снежинок. Страж замка, еще и не простой. Он был одним из личных солдат ее отца. Он хитро улыбался, довольный собой.

А почему нет? Ее отец хорошо наградит его за то, что он приведет ее.

Хоть она должна была бояться, и страж впился в ее желудок, Даниэлла была разочарована. Она мало узнала от Жути. Не успела.

Теперь она их не увидит. Ее отец запрет ее, и никто ее больше не найдет.

Она опустила голову и обмякла в руках стража.

– Ладно, – прошептала она. – Ведите меня к отцу.

Страж сжал ее руку и потянул по коридорам замка. Слуги по пути бормотали, прикрываясь руками:

– Смотрите, это она!

Она пряталась в чуланах. Они ужасно искали людей.

Что сделает ее отец, схватив ее? Она долго перечила ему. Он выпорет ее как Диану? Отрежет ей язык как Мелиссе?

Она медленно выдохнула. Она хотя бы пыталась. Замок был крепостью, и ее отец знал все мелочи в нем. Она долго его избегала и должна была гордиться.

Последние дни свободы были полны приключений. Редкие в семье могли таким похвастаться.

Страж остановил ее перед дверью кабинета ее отца.

– Он недоволен вами, принцесса, – сказал мужчина.

– А он когда-то был доволен? – слова вылетели невольно.

Страж вздрогнул от ее тона, но она могла лишь молиться, что отец не слышал их за дверью. Ей нравилось время с Жутями, там не нужно было следить за языком. Но если она так ошибется при короле, она пожалеет.

Страж постучал кулаком в дверь. Она не понимала, зачем так громко. Ее отец знал, что они стояли и ждали. Он знал все.

– Входите.

Резкое слово послало дрожь по ее спине. Все в ней наполнилось страхом. Это были настоящие эмоции, не то, что рядом с чудищами.

Страж без колебаний открыл дверь и втолкнул ее внутрь.

Даниэлла пошатнулась и прошла в кабинет. Она таким его и помнила. Роскошным. Серебряно-голубым. Но она знала, что этот раз будет отличаться от всех вызовов ее сюда. Он не хотел учить ее, как быть принцессой.

Он сидел за столом, уперев локти в холодный мрамор, сцепив пальцы и прижав их к губам. Ледяные голубые глаза смотрели на ее сапоги, на неподходящую для принцессы одежду и грязный пучок на голове.

Он вот-вот закричит. Будет бушевать, бросаться вещами, ломать все, до чего мог дотянуться. А ей придется стоять и терпеть, потому что, если она вздрогнет, он примет это как слабость.

Но он не бушевал. Не кричал.

Ее отец глядел на нее с такой ненавистью, что она не понимала, как не примерзла к месту.

– Даниэлла, – прорычал он. – Где ты была?

«Ври, – сказала она себе. – Не говори ему, где ты была».

– Я… – она запнулась, не могла врать отцу, но и не хотела рассказывать, где была.

Он поднял руку, чтобы заткнуть ее.

– Я хочу слышать только правду.

Даниэлла с щелканьем закрыла рот. Она скрипнула зубами и смотрела на него как можно увереннее.

Если он хотел правду, то она будет молчать. Его реакция на вопрос о Жути был угрозой. Он убьет ее, если узнает, где она была.

Ее отец встал. Он вдохнул и убрал руки за спину. Его медленные шаги были хуже бега на нее. Он знал, что поймал ее. Она никуда не могла уйти, и никто не поможет ей в этом кошмарном замке.

Он встал перед ней и расцепил руки. Его пальцы побелели от того, как он сжимал их. Он сжал ее челюсть так, что слезы выступили на ее глазах.

– Дочь, – прошептал он. – Я тебя люблю, разве ты не знаешь? Твое отсутствие ранит мое сердце.

Она не верила его словам. Ребенок в ней хотел верить отцу. Ребенок хотел сжаться в его руках и прошептать: «Папа, прошу, прогони кошмары».

Но ее отец не любил ее. Никогда.

Она не ответила, и он сжал ладонь. Он сжал так, что заболела челюсть. Он прижимал ее щеку к зубам, и кровь проступила во рту.

– Я спрошу еще раз, – сказал он. – Где ты была, Даниэлла?

Он будет рад, если она не ответит. Ей нужно было время убедить ее отца, что она не занималась плохим. Ей нужно было решить, что сделает его счастливым.

Даниэлла не была готова к этому разговору. Она была так сосредоточена на Жути, что не дала себе продумать разговор с отцом.

– Все еще молчишь? – спросил он. Он сжал еще сильнее, и она заскулила. – Вот так. Ты слишком похожа на мать.

Он толкнул ее к двери. Она ударилась об дверь с грохотом. Ее плечо врезалось первым, а потом и голова, в ушах звенело.

Она не могла думать. Ее отец не ранит ее. Она была кронпринцессой, никто не мог видеть ее с синяками на лице. Но он… ударил ее.

Ладонь дрожала, она коснулась головы. Кровь появилась на пальцах. Ее лоб был рассечен об узор на двери.

– Отец? – прошептала она. Даниэлла показала ему дрожащую ладонь с алыми пальцами.

Он смотрел на нее со смятением пару мгновений. Отпрянул на шаг с дрожью и покачал головой. Словно так мог прогнать то, что с ней сделал.

Только ее из детей он не ранил. Не пускал кровь, хотя много раз ломал ее уверенность.

– Нет, – прошептал он. – Никто не может это видеть.

– Отец, больно.

– Тихо, – прошипел он. – Никто не может знать, что тебя трогали, слышишь? Целители осмотрят твою голову. Все хорошо.

Она этого не ощущала. Она не могла смотреть на него. Голова, казалось, раскалывалась, словно расцветающий бутон розы. Но в ее голове не было лепестков. Только кровь.

– Ты в порядке, – повторил ее отец. – Стража!

Страж, который привел ее, открыл дверь, задел плечо Даниэллы, и она упала на колено. Комната кружилась. Синий ковер был словно над ней, хотя прижимался к щеке. Она ощущала мягкость кожей, и это резко отличалось от ладони отца на ее лице. Он все еще трогал ее голову?

Нет, это был страж. Он стоял на колене, пытался поднять ее голову.

– Ваше величество? – он словно спрашивал, но она не знала, что именно.

– В ее комнату, – ответил ее отец. – Никто не должен ее видеть. Приведи целителя, которому можно доверять.

Страж говорил не с Даниэллой. Это было понятно. Ее отец не хотел, чтобы ее видели такой.

– Да, Ваше величество.

Ладони просунулись под ее коленями и спиной. От странного ощущения полета желудок мутило, и она подумала, что ее стошнит.

«Я могу идти, – хотела сказать она. – Я могу сама дойти до комнаты, хватит меня трогать».

Но она не могла говорить из-за головной боли.

А потом она оказалась в своей комнате, кто-то еще трогал ее. Тыкал ее голову.

– Хватит, – прошептала она. Во рту пересохло. – Больно.

Никто ее не слушал. Или не хотел отвечать. Тот, кто это был, прижал ткань к ее голове, плотно обмотал, заставил ее выпить чай. Она чуть не захлебнулась на вдохе, потому что целитель не давал дышать. Он заставил ее выпить гадкую смесь и ушел без слов.

Даниэлла не знала, как долго лежала в кровати. Она знала лишь, что голова болела, и она не могла сосредоточиться.

Или могла?

Когда она смогла думать сквозь боль, она вспомнила медитации. Как отвлечение от ситуации могло помочь в бою. Может, это помогло бы ей и сейчас.

Она сосредоточилась на дыхании. Вдох и выдох.

Боль ослабевала. Она смогла сосредоточиться не только на биении сердца в голове. Боль еще была там. Ничто не могло ее убрать, но Даниэлла могла думать не только о том, что сделал ее отец.

Она открыла глаза. От света хотелось кричать, но она отогнала это. Она была в замке. Ее комната была лишена удобств. Только кровать и шкаф остались. Даже зеркала пропали.

Прислушавшись, она уловила скрип кожаной брони и звяканье металлических пластин. Стражи были у ее двери. Не меньше двух, потому что один говорил, пока другой кашлял.

Ее отец не рисковал в этот раз. Кто-то заметит, как она уходит, куда бы она ни пошла.

Это было хуже плети. Ее заперли. Она застряла в башне, и никто не мог ее вызволить.

План. Ей нужен был план, или она сгниет тут, пока отец не отыщет того, кому согласится передать королевство. Скорее всего, кого-то старого. Того, кто будет держать ее в башне как племенную кобылу.

Ее горло сжалось, ее словно душили. Даниэлла села в кровати. Она сжала голову руками, притянула колени к груди.

– Решай, – прошептала она. – Даниэлла, нельзя остаться тут и умереть.

Окно ее комнаты загремело. Ветер бил, близилась буря. Она была рада, что стихии подражали ее эмоциям. Она проиграла, устала, была растеряна.

Окно снова загремело. Но в этот раз не ветер тряс стекло, а по окну что-то стучало.

Она сглотнула, подняла голову и увидела монстра за окном.

Она не узнала Жуть снаружи. Она отличалась от остальных. На лице не было носа и ушей. Это существо было страшнее всех, кого она видела, и оно было тут неуместным.

Такое чудище было ожидаемо увидеть в лесу. Это было существо, которого боялась ее сестра.

Вид Жути у ее дома сделал существо более пугающим. Оно должно было оставаться под землей со своими, а не быть в ее роскошном мире, где слова были опаснее оружия.

Существо постучало когтями по окну. Улыбка на его лице добавила Даниэлле страха. Даниэлла хотела спрятаться под одеялом. Укрыться с головой и сделать вид, что монстра снаружи не было.

Существо закатило глаза и подняло что-то в руках. Покрывало скрывало нечто, похожее на меч.

Меч.

Даниэлла выскочила из кровати, путаясь в одеялах. Она добралась до окна и открыла его. Она убедилась, что окно не стукнуло по стене, чтобы стражи не слышали ее.

Жуть протянула сверток.

– Тебе.

– Спасибо, – она едва дышала от радости и боли. – Не стоило сюда прилетать. Тебя могут увидеть.

– Боишься запятнать репутацию, принцесса? – спросила Жуть.

Даниэлла покачала головой.

– Нет. Боюсь, что тебя попытаются сбить с неба.

Жуть нахмурилась.

– Людям плевать на безопасность Жути.

– Мне – нет, – она выдерживала взгляд существа, пока оно не тряхнуло головой и хлопнуло крыльями.

Даниэлла смотрела, как темный силуэт пропадает вдали. Она хотела бы себе крылья, чтобы улететь. Она пропала бы навеки.

Меч в ее руках был тяжелым. Она теперь могла защитить себя, хоть и не знала, как правильно этим пользоваться. Неожиданность была на ее стороне. Если ее отец придет в комнату, она спрячется за дверью и пронзит его мечом.

Это была лишь мечта. Весь замок оттащит ее в подземелье. Или ее убьют за то, что она убьет их любимого лидера.

Любимого.

Ее отца любили, потому что он создал процветающее королевство. Его народ не знал, что он сделал со своими детьми и женой. Им было все равно. Пока он делал народ счастливым, кому было дело, что королевичи страдали?

Ткань с тихим шелестом упала с меча. Он был простым. Кожаные ремешки обвивали рукоять. Простой металл, никаких узоров. Короткий тонкий меч с острым лезвием.

Даниэлла подняла его и смотрела на свое отражение. Однажды она искупает этот меч в крови.

ГЛАВА 15

Одна неделя. Через неделю ее голова перестала болеть. Неделя тишины и скуки, удушающей ее.

Она не могла покинуть комнату. Стражи постоянно были у двери. Входили только слуги с едой или помыть ее. Им приказали не говорить с ней.

Даниэлла говорила с ними, хоть они и не отвечали. Она рассказывала им истории, как ее мать рассказывала ей. О лесе, существах в нем, и как магия текла в ее крови как вода в реке.

Когда слуги пришли в последний раз, она слышала, как они шептались перед тем, как повернулся ключ.

– Безумие ее матери передалось принцессе, – шепнул один. – Она говорила на разных языках! Герта сказала, что она говорила о монстрах. Печально. Бедняжка.

Пусть считают ее безумной. Не важно. Только так она могла отомстить отцу, не ухудшив наказание. Пусть королевство думает, что безумие подкосило их любимую принцессу.

Как было с их королевой.

Ключ снова повернулся, но она не могла представить, кто вошел. Для еды и купания было неподходящее время.

Даниэлла приготовила себя к тому, что могло последовать. Ее отец не остановится, чтобы сломить ее. Молчание не работало. Может, он хотел ухудшить ее жизнь.

Но это был не ее отец или страж. Вошел Мило.

Он был без корсета, и его тело выглядело странно. Словно он не был собой.

– Я понимаю, что ей нельзя выходить, дураки. Я ее брат, а не актер, – Мило хлопнул дверью и скривился.

Она не могла поверить, что он был тут. Она отбежала от окна и бросилась в его руки.

– Ох! – выдохнул он. Мило обвил ее руками и сжал. – Даниэлла. Выглядишь ужасно.

Она и чувствовала себя ужасно. Целитель снял повязку, но красный порез и лиловый синяк все еще было видно. Она скучала по леггинсам. Слуги наряжали ее в платья, и она ощущала себя куклой, а не женщиной.

Голубой корсет сжимал ее ребра. Длинные юбки были от руки расписаны серебряными снежинками, но плотная ткань была тяжелой и волочилась по полу. Даже тонкие рукава пропускали прохладный воздух, и ее кожа мерзла. Весь наряд был создан, чтобы она ощущала неудобства.

– Прости, что я такое натворила, – прошептала она в его грудь, голос был сдавленным от слез. – Я не знала, что это так разозлит отца.

– Не нужно объяснять мне.

– Нужно, – она знала, что означало, когда ее отец был в гневе. Ее сестры и брат страдали сильнее всего.

– Даниэлла, можешь хоть мне сказать, где ты была?

Печаль хлынула на нее, словно стеклянная бутылка разбилась об голову.

– Он тебя послал, да?

– Нет! – ее брат вздрогнул, словно она ударила его. – Я бы не делал грязную работу, даже если бы он угрожал мне смертью. Ты знаешь, что я лучше этого.

Да. Он не был Дианой, идущей за их отцом как деревянный солдат. Она не должна была обвинять его.

Вздохнув, она села рядом с ним на кровати и взяла его за руку.

– Прости.

– Я спрашиваю не для него. Для себя, – Мило переплел пальцы с ее. Кольцо на его большом пальце впилось в ее пальцы, напоминая, что он был собой. – Я просто хочу знать, куда ты уходишь. И все. Я хочу знать, что ты в порядке.

– В порядке, – Даниэлла улыбнулась, и ей стало легче. – Я не могу сказать, где я была. Но я в безопасности и пытаюсь спасти нашу семью от нашего коварного отца.

Он смотрел в ее глаза, пытаясь понять, врала ли она. После долгой минуты Мило кивнул.

– Ладно. Пока ты в безопасности и счастлива, я помогу тебя еще раз уйти.

– Мило, я не могу тебя просить…

– Прошу, хватит, – перебил Мило. – Мы знаем, какая хрупкая наша свобода. Я знаю, как тебе выйти. Если это мужчина, сможешь попрощаться. Если что-то еще… – он пожал плечами. – Может, ты поймешь, как продолжить без ведома отца. Если я могу помочь, я готов.

Она могла вернуться к Жутям. Они выслушают ее, может, даже помогут.

Но она не могла просить их прилететь сюда. Диана уже сказала, что они воевали, это означало кровь и смерти. Жути не могли лезть в жизни королевичей.

Они могли лишь научить ее сражаться. Она перерезала бы горло отца, если бы знала, как.

Даниэлла кивнула.

– Это лучший способ спасти семью, Мило. Я знаю, что делаю.

Ее брат кивнул на ее шкаф.

– Сзади кнопка. Слуги так шпионят за всеми нами. В стенах замка скрыты коридоры.

Как слуги смели шпионить за аристократами? Но она знала, что слуг и спросили бы, если бы хотели узнать о ней и ее сестрах и брате. Их сплетни всегда были верными.

Дверь к ее побегу и свободе, но ей придется оставить брата и сестер. Снова.

Вина воевала с ее жаждой свободы. Она смотрела на шкаф, взглянула на брата.

– А если отец придет за мной? Комната будет пустой, и он все поймет.

– Он не придет. Только слуги войдут, – Мило сжал ее пальцы. – Я посплю в твоей кровати. Я хочу хорошенько поспать. Никто не поймет, пока я сплю.

Часть напряжения в ее плечах пропала. Он все продумал, да? Ее брат становился на ее глазах мужчиной. И хорошим.

Даниэлла обняла его. Она сжала его, словно видела в последний раз.

– Спасибо, – шепнула она в его шею.

– Просто сделай то, что должна, Даниэлла. У тебя лишь один шанс. Я не знаю, что будет дальше.

Она надеялась, что будущее было светлым и счастливым. И там их отец не нависал на них с ожиданиями и болью.

Она сжала его еще раз, задрала юбки и прошла к шкафу. Даниэлла открыла дверь, нащупала кнопку и нажала. Панель сзади шкафа открылась, тихая и смазанная.

Она оглянулась на Мило. Он даже не смотрел на нее. Он снял тунику и натягивал ее ночную рубашку через голову.

Она хотела думать, что он вживался в роль, но знала, что Мило было уютнее в женской одежде, чем в мужской. Он не хотел быть женщиной, это он ей уже объяснял. Просто женская одежда ему больше подходила.

Если бы он не был королевичем, жизнь была бы сложнее. А так он вдохновлял аристократов менять моду их мира.

– Я горжусь тобой, – прошептала она и прошла в скрытые коридоры замка.

Даниэлла знала, куда идти, хоть приходилось ориентироваться в стенах. Крыло слуг было людным в это время. Люди днем ходили обедать и работать. В толпе можно было скрыться. Стражи будут заняты, и ей нужно было лишь найти плащ и затеряться в толпе.

Пока ее платья не будет видно, Даниэлла сможет выбраться.

Она вышла из скрытых коридоров через комнату слуг. В ней никого не было, многие ушли готовить обед. Времени оставалось мало.

Плащ висел неподалеку, длинный, поеденный молью. Он идеально подходил, чтобы скрыть ее.

Она надела капюшон на голову и старалась не вдыхать плесневелый запах. От ткани воняло.

Она выскользнула в коридоры, где все слуги уходили для полуденного отдыха. Она пошла за группой болтающих громких женщин. Стражи не остановят их. Иначе придется слушать их часами, прежде чем женщины отпустят их.

Даниэлла не слушала разговор, пока не уловила свое имя.

Крупная женщина впереди с кудрявыми волосами как у пуделя сказала, хихикая:

– Слышали? Принцесса Даниэлла безумна! Как ее мать.

– Нет, – перебила женщина рядом с ней, высокая и худая, как деревце. – Не глупи. Мы знали ее всю жизнь, и в ней не было ни капли безумия.

– Говорит о монстрах в лесу и магии в венах? Милая, она безумна, как ее мама.

Даниэлла улыбнулась. Ее план сработал. Она смутила отца, слух уже разошелся.

Высокая служанка рассмеялась.

– Думаю, она всех вас обманула! Она не безумнее нас с тобой. Помяни мои слова, эта девочка еще не все показала.

К счастью, другие служанки не слушали ту, что пыталась разрушить план Даниэллы. Она хотела зажать рот женщины рукой.

«Тихо, – сказала бы она. – Ты ничего не знаешь».

Они подошли к страже, и сердце Даниэллы колотилось. Двое мужчин у ворот были высокими и широкими. Они прищурились, глядя на проходящих, заглядывая в тени капюшонов.

Она сглотнула и сжала кулаки. Она могла только прятаться за служанками, надеясь, что ее план сработает.

Они подошли к страже, и женщины стали громче. Они привлекали к себе внимание!

Но стражи даже не посмотрели на них. Они закатили глаза и пропустили женщин.

– Идите, – сказал страж с веселым юмором в голосе. – Не устраивайте беды в деревне, дамы!

Блондинка рассмеялась, покачивая грудью.

– О, Герольд, ты знаешь, что я веду себя плохо!

Так служанка очаровывала стражей? Даниэлла была рада, что плащ скрывал отвращение на ее лице.

Очарование дамы сработало. Страж смолчал и проводил ее взглядом.

Даниэлла ощущала смущение из-за своего худого тела, плоской груди и мышц. Мужчины хотели женщин с пышными формами? Падать ночью на мягких женщин?

Ей было далеко до таких идеалов. Даниэлла ощущала себя уродливой рядом со служанкой.

Что любили Жути? Их женщины были твердыми, как она, закаленными работой.

Какая разница? Даниэлла чуть не застыла. Ей было все равно, что нравилось Жутям. Они были ее напарниками в деле, учили ее.

Но когда она была почти при смерти, она поняла, что ее Жуть стал ей важнее этого.

Может, потому что она держалась за него, как за шанс на жизнь. Он мог научить ее безопасности, быть не просто принцессой, а женщиной, которая могла за себя постоять.

Да, в этом было дело. Она говорила себе, что этот Жуть ее успокаивал. И все.

Но в сердце она знала, что было больше.

Даниэлла вышла за ворота и побежала к лесу, как только толпа пропала из виду стражи. Она задрала юбки до бедер и устремилась к лугу.

Она тяжело дышала, когда попала туда, легкие сдавило, глаза слезились от усталости. Она как-то добралась до луга незаметно для всех, и никто не знал, что она покинула замок. Она могла лишь надеяться, что так и останется.

– Спасибо, Мило, – прошептала она, хоть он и не мог ее услышать.

Она бросила плащ на земле возле туннеля. Ползти по земле в тяжелом платье было сложно. Руки Даниэллы дрожали, а ноги болели, когда она выбралась в пещеру. Она рухнула на четвереньки. Камни оцарапали ее ладони, ставшие скользкими от крови и земли.

Ее голова гудела, хотя она думала, что рана зажила. Прошла неделя с тех пор, как отец толкнул ее в дверь. Она была сильнее!

Она вскочила на ноги, прошла к краю выступа и крикнула:

– Жуть! Мне нужно поговорить с тобой!

Было просто забыть, что пещера была полна звуков. Тьма создавала ощущение, что тут было тихо. Но – нет. В пещере капала вода, пищали летучие мыши, Жути двигались по своим делам.

Как только зазвучал ее голос, все затихло.

Воздух загудел под ее ногами. Она знала, кто это был. Другие Жути не были такими большими, не издавали такие звуки. Он летел к ней.

Колени Даниэллы ослабели от одной мысли. Скоро он будет рядом с ней.

Он знал, что делать. У него были крылья, когти и клыки. Он выслушает ее историю об отце, рассмеется и скажет содрать с короля кожу. Она была в этом уверена.

Ничто не готовило ее к облегчению от его появления. Он замер рядом с выступом, и она отпрянула, чтобы не сорваться.

– Прости, – сказала она, голос был хрипением из-за него. – Я не знала, куда еще идти.

Его любопытство стало мрачным выражением. Она ошиблась? Ей уже не были рады в пещерах?

Три удара крыльями приблизили его. Он опустился на край с осторожностью. Одна нога, другая. Его крылья широко раскрылись за ним, и он напомнил существо из ада. Лиловые вены выделялись в свете красных факелов.

Он был опасным. Она помнила, но была рада его видеть.

Жуть протянул руку. Пальцы с когтями согнулись, один погладил плоской частью когтя рану на ее лбу.

– Что случилось?

Даниэлла покачала головой, слова застряли в горле. Она не могла сказать ему, что это был ее отец. Она не могла признаться, что ее семья была плохой.

Она прошептала лишь:

– Я не смогла себя защитить.

– О, моя тигрица, – он притянул ее к себе, ее голова оказалась под его подбородком. Ее окружило тепло. – Что те монстры с тобой сделали?

Даниэлла хотела быть храброй. Не плакать. Хотела сдержать эмоции, пока не забудет о них.

Он открыл те двери парой слов. Даниэлла сжалась в убежище его объятий, слезы покатились. Всхлипы сотрясали ее плечи, все ее тело, и она ощущала себя как лист в бурю, цепляющийся за ветку из камня.

Она не плакала после того, как отец ударил ее. Ни слезы, потому что ее научили, что слезы были слабостью. Но было так приятно плакать в объятиях.

Жуть прижал ее к себе сильнее. Она слушала биение его сердца, этот звук отгонял ее смущение.

Когда эмоции вытекли из нее, она отодвинулась. Даниэлла вытерла щеки ладонями и извинилась:

– Я не должна была приходить. Прости.

– Впадина всегда будет домом забытых и потерявшихся, – ответил Жуть. Его слова звенели чем-то невысказанным. Будто пророчеством для всех, чьи сердца были ранены.

Даниэлла дрожала. Она вытерла глаза. В этот раз без слез она смогла увидеть больше Жутей за ним.

Монстры парили в воздухе, тихо двигая крыльями. Они смотрели на нее с состраданием.

Не о них предупреждала ее сестра. Они не были монстрами, желающими сражаться и калечить. У некоторых женщин были слезы на глазах, у некоторых слезы капали со щек.

Как эти существа могли быть кошмарными, когда они ощущали ее эмоции?

Даниэлла прикусила губу, желая, чтобы ее слезы высохли. Она кашлянула и сказала еще раз:

– Мне нужно, чтобы ты научил меня сражаться. Сейчас.

Жуть перед ней лишился дара речи впервые с их знакомства. Его рот открылся и закрылся. Он смотрел на нее большими глазами, полными вопросов.

– Ты ранена, Даниэлла.

– Еще повод сражаться. Мне нужно научиться, потому что я не могу вернуться туда, не зная, как это остановить, – она коснулась пальцем лба, скривилась от боли. – Это впервые произошло со мной, но не впервые с теми, кого я люблю.

– Кто? – одно слово вырвалось из его груди гулом камней. – Скажи, кто это сделал.

Она покачала головой.

– Не могу.

– Не заставляй угадывать, тигрица, – его челюсти были сжаты, а напряженные крылья передавали его искренность. Он уничтожил бы королевство из-за раны на ее лбу?

Даниэлла облизнула губы и посмотрела на других Жутей.

– Не тут.

Может, он понял отчаяние в ее голосе. Может, исполнял ее желание, но она не могла говорить, когда на нее все смотрели.

Ее учили сохранять честь. Как бы сложно ни было это сделать.

Признаться, что ее семья, нет, ее отец был с изъяном? Это было изменой, и такое мог слышать только тот, кому она доверяла.

Ее Жуть протянул руку, шагнув к ней. Он обвил рукой ее талию и притянул ее к своему боку. Его тепло лилось в нее, согревая ее грязную холодную кожу.

– Доверься мне, – его голос был чуть громче шепота.

Даниэлла прижала ладонь к его груди и смотрела на него, так отличающегося от нее. Он пугал ее народ. Но она смогла сказать лишь:

– Я верю.

Он прижал ее к груди и рухнул спиной в бездну Впадины. Они падали в воздухе, но его руки и крылья закрывали ее от ветра. Он держал ее так нежно, словно она была из стекла.

– Куда мы? – спросила она.

Он повернулся, расправил крылья, легко скользил в воздухе.

– Ко мне домой.

– Мы уже у тебя дома.

– В мой дом, Даниэлла.

Теперь она поняла его. Он нес ее в свои покои, туда нельзя было благородной женщине.

Ее желудок сжался от нервов… или волнения.

ГЛАВА 16

Жар исходил от его тела, словно он был печью, хоть он проводил дни в глубинах королевства. Даниэлла прижалась носом к его шее. Если он спросит, она скажет, что сохраняла свое тепло. Она дрожала, так что эти слова звучали бы правдоподобно. Но она просто не могла надышаться его запахом.

Земля. Нотка сосны и смолы из глубоких ран пострадавших после боя деревьев.

Она не должна была дышать им. Она не должна была нюхать Жуть, и сердце не должно было трепетать от этого.

Это был монстр. Существо, с которым, похоже, воевало ее королевство.

Но она могла думать только о красивом цвете его крыльев. Они бились за ним, сильные, удерживающие ее, словно она ничего не весила. Ветер свистел в дырах. Звук был песней, прогоняющей боль из ее груди, вину и смущение из ее разума.

С ним она ощущала себя сильнее. Словно она была дочерью своей матери. Когда-то великой королевы-воительницы. Словно она была лучше матери, которая впала в безумие, увидев его народ.

Даниэлла облизнула губы и успокоила разум, они опустились на незнакомый выступ. На плетеной двери были рисунки. Драконы, рыцари в серебряной броне, воины с большими крыльями. Все тянулось от двери по стене, изображая неизвестную битву.