Текст книги "Мы покорим бурю"

Автор книги: Эмили Лоринг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Конечно, Соня сказала ему не все, но во всяком случае то, что он мог понять.

– Я могу есть эти бутерброды, пока не умру, но надо остановиться. Расскажите о новом проекте, – нетерпеливо настояла она.

– Природа, создавая такие яркие глаза, как у вас, должна была позаботиться о специальных наглазниках, чтобы вы не ослепляли окружающих, – в его голосе проскользнули нотки искреннего восхищения. – Я хочу начать с пяти домов сразу – это больше, чем то, о чем мы говорили в последний раз. Земля, которую я на днях купил, очень удачная, и ей необходим гораздо более дорогой проект. Я тут же подумал о вас. Я знаю, что в этом деле могу добиться потрясающего результата.

– Можно было бы сказать "мы можем". Или то, что я делаю, не считается?

– Нет, конечно, хотя для реализация моей идеи потребуется целая организация. Но будет ли у вас сейчас свободное время для работы?

– Свободное время? Да я целыми днями свободна. Чем здесь можно заниматься? Мисс… тетя Серена, которая немного без ума от Дики, постоянно руководит Либби, домоправительницей, которая приглядывает за няней. А няня занимается ребенком. Я вижу его только после ужина, когда читаю ему перед сном и укладываю спать. И потом распорядок моей жизни изменился только на лето. Конечно, я хочу работать. Не думаете же вы, что я собираюсь остаться здесь, у Фарров навсегда?

– А Фарры надеются, что вы будете оставаться с ними вечно, – сказал голос за ее спиной.

Соня повернулась. Почему Дональд Брандт не предупредил ее, что к ним подходит Майкл Фарр. Он наверняка заметил его Соня ничего не ответила, она не могла ничего ответить сейчас Родственники должны иметь добрые отношения, и потом, ей бы не хотелось обсуждать их дела в присутствии достаточно постороннего человека. Она вспомнила, что лучшая стратегия – это заставить противника запутаться раньше, чем он собьет тебя с толку, и с оттенком негодования в голосе сказала:

– Я не слышала, как вы подкрались ко мне.

– Вы ожидали услышать звуки шагов по лужайке? Тетя Серена просит вас проводить отъезжающих гостей. Извините, что нарушил ваш тет-а-тет.

На мгновение Соня всем сердцем возненавидела Майкла Фарра, возненавидела за то, что когда их глаза встретились, эти его странные слова "Будьте моей женой" вновь ураганом пронеслись в ее голове.

– Это был деловой разговор. Я…

– Я пытался убедить мисс Карсон выполнить для меня небольшую работу, – учтиво помог Дональд Брандт.

– Мисс Карсон не нуждается в работе.

– Конечно, мне нужна работа, кузен Майкл. Я просто безумно хочу работать. Здесь совсем нечем заняться. Совсем. Я уже собиралась дать объявление в газету, – быстро попыталась смягчить возникшее напряжение Соня.

– Но вы уже нужны мне, и совсем рядом с домом, с вашим домом, если вы его так называете. Фарр, мне нужна была эта земля за озером, о которой мы заключили сделку вчера, по нескольким причинам. Одна из них в том, чтобы предоставить вашей кузине, возможность воплотить свои оригинальные идеи в жизнь.

– Почему она должна соглашаться работать?

– Но, – решительно начала Соня. Где-то вдали часы на деревенской часовне методично отбили шесть ударов.

– Тетя Серена ждет вас.

Соня со злостью подчинилась принуждающей силе спокойного взгляда Майкла Фарра. Когда он взял со стола ее перчатки и встал позади, Соня сказала:

– Я принимаю ваше предложение, мистер Брандт.

– Оба? – спросил он в ответ и рассмеялся. Позже, когда они с Майклом рядом зашагали к Серене Фарр по мягкой и упругой лужайке, он спросил:

– А сейчас объясните мне, что он имел в виду? Итак, Брандт сделал вам два предложения? – вслух продолжил свои рассуждения Майкл. – Одно из них случайно не касалось замужества?

– Даже если так? Даже если я приняла его? Ведь я не должна отказываться от предложения лишь потому, что вы вынудили меня переехать сюда?

– Это зависит от того, кто делает это предложение. Вспомните, я был первым. И вы сразу же отвергли меня.

Соня остановилась и гневно посмотрела на него.

– Не напоминайте мне о вашем фантастическом предложении. Каждый раз, когда я думаю об этом, я прихожу в ярость.

– Не думайте об этом.

– Это не поможет. Оно вспыхивает в моей голове, как неоновые вывески, каждый раз, когда я вижу… – она резко оборвала свои слова. Как глупо было с ее стороны дать ему понять, что она помнит об этом.

– Тогда считайте, что я не говорил "Не думайте об этом".

Его низкий, насмешливый голос заставил Соню покраснеть. Она сердито посмотрела на него и открыла рот, но прежде чем успела что-либо сказать, Майкл добавил:

– Потому что предложение остается в силе.

ГЛАВА 6

Часом позже Соня переодевалась в своей гардеробной. Она сменила свое тонкое зеленое платье на шелковый халат, оттенок которого в точности соответствовал цвету розы сорта "Американская Красавица" Все это время ее что-то мучило, не давало покоя, жгло, и невозможно было разобраться, откуда эта боль, где она.

Она смотрела на свое отражение в огромном зеркале – на девушку, распустившую волнистые темные волосы. Она была непозволительно груба с Майклом Фарром, но разве не он сам спровоцировал ее на это? Как низко с его стороны напоминать ей, что его предложение выйти за него замуж все еще остается в силе, когда он все время давал понять, что не верит ей! Неужели он полагает, что она так провинциальна, что не сможет распознать в нем многоопытного прожигателя жизни! Он заставил ее проявить самое худшее в ней; она никогда раньше не подозревала, что может идти наперекор чьему-то мнению, пока в отчаянии и решимости не переступила однажды порог его офиса. В том, что она пришла к нему, была виновата эта проклятая болезнь, слабость, это странное, даже физическое ощущение того, что тебя куда-то несет, а ты ничего не можешь поделать, и только одна мысль остается в голове – что она оставляет Дики одного. Это болезнь виновата в том, что она не до конца сдержала обещание, данное Руби, обещание, которого не следовало давать. Теперь Соня это понимала. Первую его часть она выполнила – написала Гаю Фарру, что его жена и ребенок умерли. Но хотя она всего лишь написала это, чувство мучительного стыда не оставляло ее. Эта ложь была так труслива. Но злость пополам с горем, сознание того, что ее сестры больше нет, помогли ей справиться со стыдом. Руби также просила ее позаботиться о ребенке и укрыть там, где его никогда не найдет отец; воспитать из него человека с честью и чувством долга, которые защитят его от всех соблазнов и искушений, способных повредить характеру. Как легко тогда Соня пообещала сделать все это. Теперь она понимала, что растущий ребенок нуждается еще в понимании и любви мужчины, отца, а не только матери.

Значит, она не совершила такой уж большой ошибки, что приехала в Кингскорт в качестве давно утерянной родственницы. Оказавшись здесь в таком качестве, она сразу же с головой утонула во лжи. Единственное, на что оставалось надеяться – это, что ее ангел-хранитель избавит ее от необходимости лгать в дальнейшем. Другим решением проблемы могло послужить рискованное предложение Майкла Фарра.

– В конце концов, ничего не берется из ничего, – подумала она, услышав счастливый смех Дики из спальни, где няня кормила его ужином. Уверенность в том, что ребенок крепнет и здоровеет, казалось бы, должна принести облегчение ее изнывающей душе, однако этого не происходило.

– Откуда это беспокойство? – спрашивала она себя вновь и вновь. – Почему я не могу принимать жизнь такой, какая она есть? Зачем все драматизировать? Единственное, о чем стоит думать – о том, что меня ошибочно принимают за претендентку на богатство Фарров и этот дом, и о том, что Дики могут не признать сыном Гая Фарра. Сквозь высокое окно она могла видеть людей на просторной зеленой лужайке. Они убирали последние следы прошедшего приема Серены Фарр. Остановив свой взгляд на неподвижной глади озера, Соня пыталась вызвать из памяти лица и фигуры нескольких человек, которых она сегодня повстречала. Доктор Джим Невилл отчетливо запечатлелся в ее памяти. Чета Д'Арци и Дональд Брандт запомнились так ярко, что она видела их перед собой как живых. Миссис Д'Арци была той женщиной, которая бросила Майкла перед самой свадьбой.

Соня узнала ее по фотографиям, которые долго не сходили с первых страниц газет. Как мог такой умный, интеллигентный человек – она признавала за ним эти качества – поверить этой женщине, не говоря уж о том, чтобы полюбить ее? Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все ее чувства – это игра, такая же фальшивка, как и вся она. Конечно, мужчин легко привлечь – особенно некоторых. Но Гая Фарра никто не смог бы использовать в своих целях; женщины его интересовали только с точки зрения удовольствия. Почему она думает о нем? Она должна выкинуть прошлое из головы. Это пустая трата сил и чувств, которые так необходимы ей именно сегодня.

Сегодня здесь был Дональд Брандт. Он нравился ей. Конечно, он был искушенным человеком, но отнюдь не искателем удовольствий. Он понравился ей с первого момента знакомства. Тогда глава фирмы, где она работала, представил ее как человека, который сможет спроектировать дома под его проект развития. Тогда она была очень взволнована этой возможностью проявить себя. Но на следующий день этот проект рухнул. Дональд Брандт был в этом не виноват – непредсказуемая случайность. Забавно, что теперь он приобрел дом по соседству. Она снова вспомнила его бесчисленные приглашения потолковать о планах за обедом или ужином. Но в ее жизни не было места для мужчины – тот, кто однажды соприкоснулся с Руби, наделал уже достаточно, и она собиралась наполнить свою жизнь только работой и Дики. Она даже не знала, женат ли Брандт. Если нет, зачем он купил себе загородную виллу? Какая ей разница? Все, что ее интересовало, – это работа, которую он, похоже, мог ей предоставить.

Работа. Соня работала без перерыва с двадцати лет. Целых пять лет без единственного дня отпуска. Она просто не смела остановиться. Конечно, если бы были живы ее отец и мать, все было бы иначе, она была бы богаче и образованнее, и удача сопровождала бы ее. В ее жизни не появился бы Гай Фарр. Ах, если бы Руби никогда не встретила его и была жива! Какое странное и одинокое чувство – быть последним в роду.

Была ли она права в своем решении отправиться к Майклу Фарру? Но это было не решение, не плод долгих раздумий, а просто паническое движение. Майкл Фарр был не единственным утопающим, хватающимся за соломинку. Разве она, появившись перед ним, не сделала то же самое? Но какой смысл ей мучиться из-за того, что уже прошло? Лучше, если она будет готова к грядущему. Глаза Дональда Брандта заставляли ее пульс учащаться. А от взгляда Майкла Фарра у нее по спине пробегал холодок, и ползли мурашки.

В дверях появилась няня. Ее слегка раскосые черные глаза и заколотые черные волосы напоминали Соне китайского болванчика, который кивает вам независимо от своего отношения. Соня никогда не могла уловить выражения лиц этих фигурок. Лицо вошедшей девушки было так же невозмутимо.

– Дики готов, чтобы вы почитали ему, мисс Карсон.

– Я сейчас приду, Нанетта.

Интерьер спальни каждый раз снова удивлял Соню. Никто не ожидал увидеть настолько суперсовременный дизайн внутри такого старого дома, как в Кингскорте. Зеленое брокателли, покрывавшее целиком одну стену, отражалось в двух английских зеркалах восемнадцатого века в том же стиле чиппендейл, что и небольшой секретер, на котором стояло радио. Комната была оборудована камином, оконные ниши были очень глубокими. Вся мебель была обита некрашеным шерстяным материалом, расшитым шелком. На широком диване лежали подушки голубого, розового и янтарно-желтого цвета. К интерьеру комнаты Соня добавила свои вещи: несколько вышивок, десяток любимых книг, семейные фотографии в рамках. Все это делало обстановку более домашней.

Дики, в бело-голубой полосатой пижаме, кинулся на Соню и обхватил ее своими маленькими ручками.

– Я тебя люблю, Соня, – сказал он с придыханием. – Я не видел тебя весь день.

Она пододвинула низкое кресло к окну и, усевшись, взяла Дики себе на колени. Он уткнулся головой ей под руку, как цыпленок прячется под крылом у курицы. Соня прижалась губами к его шелковистым золотым кудрям.

– Я потеряла тебя, мой дорогой, – она взяла с этажерки томик детских стихотворений Эдварда Лира и спросила, заранее зная ответ. – Что будем читать сегодня вечером, Дики?

– Сначала про орла и кошку, а потом…

– Тогда начнем, – ответила она и раскрыла книгу. Дверь в спальню приоткрылась и в образовавшейся щели показалась лохматая собачья голова с квадратным черным носом и блестящими круглыми глазами. Посмотрев, белая собака с одним черным ухом зашла в комнату и уставилась на Дики. Какое-то мгновение мальчик молча смотрел на собаку. Затем с радостным криком подбежал к ней.

– Она похожа на мякоть кокоса, Соня! Смотри, на ней записка. Что в ней написано?

Скрестив ноги по-турецки, он уселся на пол. Его глаза блестели, как два маленьких голубых бриллианта. Собака в ответ неуверенно пошевелила поднятым в ожидании игры белым хвостом. Подойдя, Соня присела рядом с мальчиком, на всякий случай тесно обхватив ребенка одной рукой. Другой рукой она повернула к себе бирку, висевшую на ошейнике, и прочитала вслух:

– Меня зовут Мякоть Кокоса. Можно – Мяка, для краткости. Я пришла сюда поселиться у мальчика, которого зовут Ричард, а короче – Дики. Вы не знаете, где я могу найти его?

С еще одним радостным воплем мальчик кинулся на собаку.

– Это я Дики! Я! Я Дики! – кричал он. Вместе с собакой они покатились по ковру.

– Будь осторожен, мой дорогой. Помни, что Мяка тебя еще не знает как следует. Правда, его шкура похожа на мякоть кокоса?

Мальчик снова сел и посмотрел на собаку, которая, высунув язык и склонив набок голову, глядела на него.

– Он меня уже знает, правда, Мяка? Смотри, он смеется.

Соня улыбнулась. Собака действительно скалила зубы.

– А он только мой, Соня? Как я только твой и больше ничей?

– Он же сказал, что пришел поселиться у тебя, моя радость. Пусть он пока полежит на ковре и подождет, пока я прочитаю про Орла и Кошку, хорошо?

– Хорошо. Начинай!

Соня поудобнее пристроила его голову у себя на руках и открыла книгу.

– Орел и Кошечка поехали по морю,

В суденышке, зеленом, как горох;

Немного меда прихватив с собою…

– Мяка засыпает! – хриплый шепот мальчика заставил собаку открыть один глаз. Соня закрыла книгу.

– Он, наверное, устал. Он, наверное, пришел сегодня из города и хочет в кроватку.

– Можно оставить его в моей комнате? Нанетта, гляди! Видишь мою собаку? Мне ее подарили!

Ни один мускул не дрогнул на лице няни, стоявшей в дверях. Как будто появление неизвестной собаки было для нее обычно.

– Мисс Соня, мистер Фарр просил передать на случай, если Дики захочет оставить щенка на ночь в своей комнате, что филиппинец Джонни, который принес то, что назвал собакой, просил держать ее подальше от паркета.

Позже, спускаясь по лестнице в гостиную в белом кружевном платье, позвякивая длинными жадеитовыми сережками, Соня призналась себе, что Майкл Фарр любит Дики, и это никак не связано с его отношением к ней. Майкл Фарр вышел ей навстречу из гостиной, когда она спустилась. Он выглядел выше и стройнее в своем обеденном костюме. Белый жилет подчеркивал загорелый цвет кожи.

– Извините за опоздание, – сказала она, с ужасом замечая, что ее дыхание сбилось от спешки. – Я всегда укладываю Дики и слушаю, как он читает вечернюю молитву. Но он был так взволнован сегодня вечером своим новым приобретением, что, казалось, никогда не заснет. Очень мило было с вашей стороны вспомнить про собачку.

– Мальчик без собаки и собака без мальчика лишают мир радости, которую должны иметь дети. Джонни сейчас разбирает в гараже грузовик с игрушками. Там есть небольшой сборный бассейн и великолепная электрическая пожарная машина, которая гудит и воет, как настоящая.

– Пожалуйста! Пожалуйста, не надо столько делать для него.

– Мне это доставляет удовольствие! И не переживайте, что задержались. Серена ужинает у себя, и я сказал Элкинсу, чтобы он накрыл нам на террасе.

– Мы будем ужинать одни?

– Почему бы и нет? Вы ведь не боитесь меня?

– Не валяйте дурака. Я думала, что кто-то из гостей мог остаться.

Огромная стеклянная дверь на террасу была открыта. Воздух был так спокоен, что пламя двух высоких желтых свечей, стоявших на небольшом столе, было ровным и высоким. Между свечами стоял букет фрезий такого же желтого цвета.

– Как тихо! Мне кажется, я даже слышу, как вертится Земля. Дни становятся длиннее, и это так чудесно, правда? Посмотрите, как сейчас светло на улице, – садясь за стол, сказала Соня, чтобы как-то прервать затянувшееся молчание.

– Это мое любимое время суток, – ответил ей Майкл доверительно, занимая свое место.

– Сумерки много значат для меня. Мне кажется, как будто что-то мягкое и необычайно ласковое окутывает мою душу после тяжелого, суматошного дня. Это вдохновляет, как музыка; насыщает душу, как живопись; согревает, как моя вера в Бога.

Зачем она вывернула свою душу наизнанку, спросила себя Соня, заметив холодный, но пронзительный и прямой взгляд Майкла. Движимая стремлением загладить этот промах, она торопливо добавила.

– Наверное, я прочла эти слова где-то и они запомнились мне. А что, все мужчины, которые были сегодня на приеме, работают в городе?

– Большинство. Мужчина должен работать.

– Но я никогда не видела здесь столько мужчин в такое время.

– Это Серена, она светский человек. После этого их беседа потекла сама собой. Начав с огромных ягод клубники, засыпанных до макушки горками сахара, они затронули спортивные события весеннего сезона; перейдя к пирогу с начинкой из голубиного мяса, желе гуавы и зеленого горошка, они обсудили новые книги; когда подали холодный, хрустящий салат из помидоров, они перешли на политику. И весь этот разговор в сознании Сони теперь тесно связался с необычайно воздушными сырными шариками – самыми ароматными, которые она когда-либо пробовала в своей жизни.

– Серена – я чувствую себя ужасно неудобно, когда так фамильярно обращаюсь к ней, но она не разрешает называть себя тетей – сказала, что вы выставили свою кандидатуру на выборах в Конгресс. Она…

Майкл Фарр улыбнулся, видя, как она колеблется, подбирая следующие слова.

– Вы, должно быть, хотите сказать, что она сказала вам также, что у меня нет никаких шансов. Время и избиратели покажут, кто прав. Я вовсе не собираюсь потом творить чудеса или переделывать весь мир, я хочу всего лишь сократить преступность, хотя бы немного. Однако борьба есть борьба – старательность некоторых политиков или инертность людей, или что-то еще – и я проиграю.

В противоположность сомнению, которое звучало в его словах, его голос выдавал в нем человека, которого ничто не остановит.

– Вы что, специально выбрали самую опасную и непопулярную линию, которую только можно найти для предвыборной кампании?

– Я надеюсь, что она станет действительно опасной для бесчестных людей. Что, эти свежие фрукты – последнее блюдо, Элкинс? – спросил он дворецкого, когда тот поставил перед ним блюдце с чахоточным персиком.

– Да, мистер Майкл. Их привезли только сегодня.

– Он подозрительно розовый. Принесите лучше кофе на террасу.

Собирается ли Майкл Фарр провести весь этот вечер с ней, гадала Соня. Минутой позже она уже сидела в низком удобном кресле, и горячий черный кофе дымился в фарфоровой чашке рядом с ней.

Прозрачные фиолетовые сумерки сгущались за багровыми холмами. Заходящее солнце окрасило горизонт на востоке в розовый и лимонно-желтый цвета. В темнеющем небе серебрился молодой месяц, и ярко сияла одинокая звезда. За кружевом железных ворот, ведущих к спортивному залу, темная гладь бассейна постепенно наполнялась отражениями медленно расцветающих в темно-синем небе звезд. В дали за озером зажглись огоньки света в домах.

В тишине слышался лишь отдаленный ритмичный плеск весел. Потом этот звук смолк, и зазвучали струны гавайской гитары.

Майкл Фарр наклонился вперед:

– Послушайте! Наверняка это Джонни, мой филлипинский слуга, катает на лодке дочь садовника. Он неплохо поет.

Мужской голос поплыл над водой: "Милой, любимой тебя называл, Звездочке каждой про то рассказал. А при тебе лишь молчал…"

Песня смолкла, и снова послышались мерные шлепки весел о воду. Соня, как бы очнувшись, легко сказала:

– Старая песня, которую сейчас все забыли. Когда ее слушаешь, кажется, что все болезни, долги, неуверенность и разочарование становятся зыбкими и исчезают, чтобы не появиться больше никогда. Она мне нравится.

– Вы уверены, что разочарование никогда не вернется? Однажды я тоже так считал, но сейчас начал сомневаться, – Майкл Фарр кашлянул. – Во всяком случае, Джонни не позволяет этому дьявольскому разочарованию действовать на себя. Он бросает девушку и находит новую прежде, чем они успеют ранить его сердце. Но я не об этом хотел поговорить с вами, пригласив сюда.

Сгустившиеся сумерки достигли террасы, но Соня могла заметить по ставшим серьезными глазам Майкла, что он колеблется. По ее спине пробежал холодок страха. Почему? Ей нечего бояться. На мгновение сжав непослушные губы, она отважилась:

– Значит, у вас была какая-то причина. Я готова слушать. Если я вижу, что линия огня впереди, я иду прямо туда, без околичностей. Рассказывайте, наконец. Пожалуйста, говорите.

– Никакой линии огня не будет. Я был в городе, где родился Ричард. Я нашел запись о его рождении.

– И что?

– Там записано, что его мать – Руби Карсон.

– Я говорила вам, что ее так звали.

– Да, я знаю. Но его отец… Соня наклонилась вперед.

– Почему вы остановились? Что там было написано?

В сгустившейся темноте она увидела, как вспыхнули огнем глаза Майкла Фарра, когда он ответил ей:

– Отец неизвестен.