Текст книги "Собрание сочинений. т.1."

Автор книги: Эмиль Золя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)

Тогда Жанне пришло в голову, что Даниель вполне приличный молодой человек и может оказать ей изрядную услугу. Каждое утро она видела, как он садится в лодку и исчезает в черной тени узких протоков. Однажды она попросила его взять ее с собой. Она высказала свою просьбу от чистого сердца, желая удовлетворить свое любопытство, даже не подумав, что Даниель мужчина. Слова Жанны привели его в радостное возбуждение. С этого дня девушка нередко составляла ему компанию.

Для г-жи Телье Даниель был только лакеем, и она не видела ничего предосудительного в том, что он сопровождал Жанну на прогулках. Ее только удивлял дурной вкус племянницы, которая всякий раз ухитрялась испачкать юбку. А депутат стал еще больше уважать своего секретаря.

Молодые люди увлекались прогулками. Они уезжали к вечеру, за час до захода солнца. Как только лодка оказывалась в одном из маленьких рукавов, Даниель поднимал весла, и суденышко медленно плыло по течению. Они не разговаривали. Откинувшись на скамейке, свесив руку за борт, Жанна мечтала, прислушиваясь к легкому плеску воды, струящейся меж пальцев. Так они продвигались вперед в прозрачном зеленоватом сумраке, среди трепетного безмолвия.

Затем они высаживались на островке, и тогда раздавался детский смех и начиналась сумасшедшая беготня. Когда они находили в чаще небольшую полянку, то останавливались там, чтобы перевести дух, и болтали, как старые друзья. Даниель ни за что не соглашался сесть на траву. Пока его спутница отдыхала, он все время стоял. Он влезал на деревья, искал птичьи гнезда. А когда Жанна сокрушалась над участью бедных птенчиков, он снова взбирался наверх, чтобы пристроить гнездо среди ветвей.

Самым приятным было возвращение. Они задерживались под зелеными сводами, где уже сгустился сумрак. Прохлада становилась пронизывающей, ветви ракит тихонько шуршали, задевая их одежду. Спокойная вода казалась зеркалом из вороненой стали.

Даниель нарочно выбирал самый дальний путь и не сразу решался покинуть острова. Сена катила перед ними свои серебристые воды. Был еще день, тусклый день, овеянный нежной печалью.

Устроившись в глубине лодки, Жанна пристально смотрела на водную гладь. Река представлялась ей небом, где вырисовывались резкие контуры деревьев. Беспредельный покой баюкал поля, казалось, издалека доносилось тихое нежное пение. Легкая, зыбкая линия горизонта терялась вдалеке, как видение, готовое исчезнуть во мраке.

В душе Даниеля воцарялось глубокое спокойствие. Умиротворенный, он забывал обо всем. Он чувствовал, что не создан для поучений и ему не удается роль наставника. Он умел только любить. Им овладевала тоска при воспоминании об этой проклятой зиме, когда ему приходилось играть такую нелепую роль. Как он был счастлив теперь, успокоенный, полный надежды!

Он не думал ни о прошлом, ни о будущем. Ему нравилось смотреть, как Жанна бегает по траве, наслаждаясь уединением на островах, его радовало ее дружеское расположение. По его мнению, все шло хорошо, настоящее было прекрасно: девушка как будто позабыла свои злые нервные выходки. Жизнь на лоне природы и Даниелю вернула молодость; вокруг него распространялся аромат любви и нежности.

Все лето прожил Даниель в атмосфере полного доверия. Ни слова упрека, ни единого сурового взгляда. Он одобрял все, что делала Жанна, и всегда находил предлог для оправдания приступов ее дурного настроения. Одно присутствие девушки приводило его в неописуемый восторг, отрывавший его от действительности.

Когда Жанна находилась с ним в лодке, он чувствовал, как в его душе разливается блаженство. Он нетерпеливо ожидал наступления вечера и придумывал дальние маршруты, чтобы побыть с ней как можно дольше. Она казалась ему такой красивой и доброй, что он испытывал угрызения совести из-за того, что прежде так мучил ее. Больше никогда он не будет ее бранить.

Так в радужных надеждах проходило лето. Он ни разу не вышел из роли неутомимого и предусмотрительного проводника; в конце концов она стала обращаться с ним как с товарищем своих игр, злоупотребляя его добротой с эгоизмом ребенка.

За день до отъезда в Париж Даниель и Жанна захотели проститься с островами. Они отправились вдвоем и долго блуждали в узких протоках. Уже наступила осень, желтые листья медленно плыли по течению, и ветер печально вздыхал в обнаженных ветвях.

Прогулка была грустной. Становилось холодно. Девушка плотнее закуталась в шаль, накинутую на плечи; не произнося ни слова, она смотрела на сморщенные красные листья и находила их некрасивыми. Даниель искренне наслаждался очарованием этой последней прогулки, не думая о неумолимо приближающемся отъезде в страшный Париж.

Покинув острова, они увидели издалека трех человек, ожидавших их на крутом берегу. Г-н Телье крупным пятном выделялся на зелени луга. Двое других были, очевидно, гости: их лиц они сначала не могли разглядеть.

По мере приближения к берегу Даниеля охватывало смутное беспокойство. Он узнал наконец гостей и спрашивал себя, зачем они явились в Мениль-Руж.

Жанна легко выпрыгнула из лодки на траву.

– Смотрите! – воскликнула она. Господин Лорен и папа!

Она поцеловала г-на де Риона я направилась к дому рядом с Лореном, который заставлял ее громко смеяться, рассказывая парижские новости.

В отчаянии, со слезами на глазах, остался Даниель один на берегу, понимая, что счастье его разбито.

Вечером, после обеда, Лорен, подойдя к нему, заговорил с видом насмешливого превосходства:

– Как хорошо вы гребете, мой милый! Глядя на вас, я никогда не поверил бы, что у вас такие сильные руки. Благодарю вас за то, что в течение всего лета вы сопровождали Жанну на прогулки.

И так как Даниель посмотрел на него с удивлением, собираясь отвергнуть его благодарность, он добавил вполголоса:

– Знаете, я решил совершить безумный поступок, о котором говорил вам.

– Какой поступок? – спросил Даниель сдавленным голосом.

– О, хороший, красивый поступок… У нее ни гроша, и она чертовски порастрясет мои денежки… Я женюсь на Жанне.

Даниель растерянно смотрел на него. Затем, ни слова не говоря, он поднялся в свою комнату.

XI

Почти десять месяцев с мучительным беспокойством размышлял Лорен, стоит ли ему жениться на Жанне. Вот что называл этот ловкий человек необдуманным поступком.

Он не был по-настоящему влюблен. Девушка скорее поразила и увлекла его своей надменной грацией и неистощимым остроумием. Он считал, что такая жена украсит его дом и, кроме того, широко откроет перед ним двери высшего общества. Он представлял себе, как они вместе входят в гостиную, и это льстило его тщеславию. Он почувствовал к ней эгоистическое влечение, между тем как сердце оставалось спокойным.

Но долгое время он запрещал себе думать о женитьбе, потому что Жанна стоила бы ему слишком дорого. Потом он начал понемногу подсчитывать, какие ему предстоят затраты, во сколько обойдется такое приобретение. Он учитывал каждую мелочь и исписал целую страницу расчетами и вычислениями. Итог привел его в ужас.

Тогда он сократил расходы, уменьшил цифры и в конце концов убедился, что его кошелек выдержит Жанну, хотя на нее придется потратить немало денег. Он выжидал еще целый месяц, колебался, размышляя, не поискать ли лучше жену, которая принесет ему богатство вместо разорения.

Любовь из тщеславных соображений столь же упорна, как истинная любовь. Чувствуя, что поддается своей слабости, Лорен находил оправдание в том, что достаточно состоятелен, чтобы позволить себе кое-какие причуды. Он повторял, что сошел с ума, и, продолжая издеваться над собой, отправился к г-ну де Риону.

Лорен знал, что тот разорен.

– Сударь, – заговорил он, – я пришел к вам по важному делу и надеюсь, что мое предложение будет принято благосклонно.

Господин де Рион решил, что перед ним кредитор. Вопросительно глядя на него, он указал ему на кресло.

– Дело в следующем, – продолжал Лорен. – Госпожа Телье была столь любезна, что принимала меня в числе своих друзей, и я имел счастье встретить у нее мадемуазель Жанну де Рион… Честь имею просить у вас ее руки.

Отец, удивленный тем, что его дочь уже невеста, не нашелся сразу, что ответить. Лорен, воспользовавшись его молчанием, рассказал о себе и своих доходах. По мере того как он говорил, лицо г-на де Риона прояснялось и обращение становилось все более предупредительным: у него не требовали денег, наоборот, возможно, ему что-нибудь перепадет.

Завязалась беседа.

Господин де Рион был почти разорен. Юлия поглотила все, что пощадила игра. У него были неотложные долги, ему отказали в кредите, и этот постаревший, обесчещенный человек старался удержаться на краю пропасти. Часто он спрашивал себя, где он будет ночевать, когда ему придется оставить свою квартиру; он не посмел бы обратиться к сестре, зная, что эта практичная женщина уничтожит его своим презрением.

Он еще сохранял чувство собственного достоинства, но последняя потеря окончательно его добила. Камердинер Луи, всегда невозмутимый, оставался ему верен, пока мог его спокойно обкрадывать, но когда в один прекрасный день он не нашел ничего в пустых карманах г-на де Риона, то покинул его, намереваясь жить на ренту, как буржуа. Тогда наконец получила объяснение его загадочная улыбка: этот послушный и точный, как машина, человек смеялся, видя, как накапливаются у него золотые монеты, небрежно разбрасываемые его хозяином. Моралисты уверяют, что порок должен быть наказан на этом свете. Луи по привычке к воровству совершил глупость, похитив у своего хозяина Юлию. Когда однажды г-н де Рион зашел к своей любовнице, камердинер выставил его за дверь.

Как раз в это время Лорен пришел просить руки Жанны. Г-ну де Риону раньше не приходило в голову, что можно извлечь выгоду из замужества дочери, и предложение молодого человека было для него настоящей находкой. Он всюду искал пристанища и неожиданно обрел его. Теперь у него будет надежное убежище, где он спокойно и безбедно доживет свой век. У него появилась неясная надежда получить от молодой четы даже денежную помощь, которая позволила бы жить в свое удовольствие.

Он с большим достоинством сыграл роль отца, не проявляя ни излишней поспешности, ни чрезмерной сдержанности. В глубине души он боялся, что брак расстроится. Но Лорен дал понять, что любим Жанной. Это успокоило г-на де Риона; он сразу оживился и заговорил о дочери с чувством поистине отцовским: по его словам, он желал только ее счастья.

Было решено, что на следующий день они поедут в Мениль-Руж, чтобы еще до возвращения Жанны в Париж договориться о свадьбе. Лорен был доволен, что все уладилось так быстро, тем более что он еще колебался, но считал, раз безумный шаг сделан, нужно поскорее довести дело до конца.

Как только они приехали в Мениль-Руж, девушке сообщили о предложении Лорена.

Даниель провел бессонную ночь. Мысли вихрем проносились у него в голове, и он не знал, на чем остановиться. Минутами ему казалось, что Лорен лжет и Жанна никогда не выйдет за него замуж; но тут же на него нападал отчаянный страх, и он был уверен, что свадьба состоится. Неутихавшая душевная боль обжигала его как пламя. Даниелем овладевало бешенство, когда он представлял себе Жанну и Лорена вместе.

К утру он начал успокаиваться. В конце концов, кроме слов Лорена, у него не было других оснований так страдать и приходить в отчаяние. Может быть, ничего еще не решено. Следует подождать. И он спустился вниз, чтобы на лицах обитателей Мениль-Ружа найти ответ на этот вопрос.

У г-на Телье был самый обычный вид: его толстая физиономия ничего не выражала. Г-н де Рион был явно в восторге, он то и дело оказывал знаки внимания дочери и обращался с ней, как с драгоценностью, которую боятся потерять.

А г-жа Телье нервно смеялась. По-видимому, она также провела ужасную ночь. Предложение Лорена вызвало у нее сильнейшую досаду, и ей пришлось долго убеждать самое себя, чтобы удержаться от вспышки. Если Жанна становится опасной соперницей, то лучший выход – как можно скорей избавиться от нее. Это будет стоить ей друга, – она называла Лорена «мой друг», – но лучше пожертвовать другом, чем терпеть около себя юную жизнерадостную девушку. Таким образом, она старалась утешиться и все же была вне себя.

Лорен ухаживал за Жанной. В глубине души оставаясь равнодушным, он превосходно разыгрывал роль галантного кавалера. Впрочем, он знал себе цену и не проявлял излишнего усердия, чтобы не показаться смешным.

Но с особенным беспокойством Даниель изучал лицо Жанны. Девушка вновь обрела манеры парижанки, наслаждающейся своим успехом, и охотно разрешала ухаживать за собой. Она не выражала слишком явно свою радость, но была очарована вниманием Лорена и говорила о Париже, как пансионерка о бале.

Даниель с ужасом убедился в том, что он обнаружил непростительную слабость и забылся в сладостной атмосфере Мениль-Ружа. Во время долгих прогулок, пока они находились вдвоем в тишине и прохладе островов, далеко от людей, ему следовало рассказать ей о себе и открыть свое сердце. А теперь люди снова встали между ними.

Жанна радовалась жизни и резвилась, как большой ребенок. Но стоило появиться Лорену, как в ней проснулась кокетка. Она считала его превосходным человеком, правда, глуповатым, но вполне терпимым. Когда он сделал ей предложение, которого она ждала, она приняла, не рассуждая, видя в замужестве только средство завести собственный салон.

Даниелю стало ясно, что творится в ее юной головке, и он сгоряча решил, что ни за что не допустит этого брака. Его сердце взбунтовалось. Забыв о своей миссии, он не старался больше следовать завету умершей и всем своим существом стремился вырвать Жанну из объятий Лорена.

Вечером после мучительно тянувшегося дня он встретил девушку на берегу Сены.

– Вы выходите замуж? – спросил он резко.

– Да, ответила она, удивленная прозвучавшим в его голосе волнением.

– Вы хорошо знаете господина Лорена?

– Конечно.

– А мы с ним знакомы уже двенадцать лет, и я его не уважаю.

Жанна высокомерно вскинула голову. Она хотела возразить.

– Не говорите ничего, – горячо продолжал Даниель. – Поверьте, ваш брак невозможен. Я не хочу, чтобы вы выходили замуж за этого человека.

Он говорил властно, как разгневанный отец, требующий повиновения. Изумленная Жанна презрительно смотрела на него.

В какой-то момент у Даниеля мелькнула мысль рассказать ей все и именем матери потребовать, чтобы она прогнала Лорена. Но он воздержался от признания и добавил менее сурово:

– Ради бога, взвесьте все, не приводите меня в отчаяние.

Жанна засмеялась. Необычная смелость секретаря обезоружила ее.

– Господин Даниель, вы случайно не влюблены в меня? – спросила она напрямик.

Затем, словно догадываясь о преданности и нежности этого неудачника, она добавила более мягко:

– Послушайте, друг мой, не сходите с ума. Не будем ссориться на прощание.

Она удалилась, а Даниель, потрясенный, замер на месте. Он невольно повторял вопрос девушки: «Вы случайно не влюблены в меня?» В голове у него шумело, и он не мог разобраться в своих чувствах. Внезапно он побежал по направлению к парку, бормоча:

– Она права, она права, я влюблен.

В груди у него бушевало пламя, он шатался, как пьяный. Пошел мелкий холодный дождь, а Даниель как безумный бродил в темноте, исступленно рыдая; наконец он проник в тайну своего сердца.

Несчастный, он любил Жанну, он то и дело повторял себе это в жестоком отчаянии. Как? Значит, он сам себя обманывал, вся его преданность была только любовью, и он защищал девушку от Лорена, чтобы сохранить ее для себя! При этой мысли он испытал мучительный стыд, его охватила слабость, и больше не было сил бороться.

Кем в конце концов был он для Жанны? Даже не другом. По какому праву взял он в этой семье тон наставника и почему должны подчиняться его приказаниям? И, как всегда, он страдал от собственного бессилия и беспомощности. Он станет кричать, что Лорен подлец, но не сможет привести никаких доказательств; он расскажет о возложенной на него миссии, а его примут за сумасшедшего, над ним посмеются, выставят его за дверь, бросят ему в лицо: «Вы влюблены».

И они будут правы. Он полюбил Жанну, когда ей было шесть лет. Теперь ему все стало ясно. Пока он жил в тупике Сен-Доминик-д’Анфер, его возлюбленная представлялась ему ребенком. Позже он стал обожать молодую девушку, сделался ревнивым и злым, следовал за ней повсюду, боясь, что у него похитят ее сердце.

Он погрузился в воспоминания о прогулках на острова, о мирных днях своей любви. Как был он счастлив, не подозревая о своих истинных чувствах! Как сладостно было отечески охранять нежно любимую Жанну!

Теперь он знал все. Даниеля мучили угрызения совести, и страсть терзала его сердце.

Он бросился на землю, сырость пронизывала его до костей. В тоске, стыдясь и страдая, он осыпал себя проклятиями, безжалостно и неотступно его преследовала жестокая мысль: Жанна будет принадлежать другому. Он гнал от себя эту мысль, он хотел убить в себе желание и в отчаянии взывал к памяти своей святой покровительницы. Жанна и Лорен, молодые и веселые, неотступно стояли перед ним. Голова у него раскалывалась на части, он был близок к безумию.

Так провел он часть ночи. За этим взрывом отчаяния последовал полный упадок сил. Утром Даниель решил, что ему больше нечего делать в доме Телье, борьба окончена, он побежден. Он трусливо отступил перед свершившимся фактом; его исстрадавшееся существо стремилось теперь к покою. Он решил уехать один и прибыл в Париж на несколько часов раньше, чем обитатели Мениль-Ружа.

Он отправился к Жоржу, который не стал его ни о чем расспрашивать. Несколько месяцев провел у него Даниель в состоянии глубокой прострации. Только один раз посетил он Амстердамскую улицу, чтобы проститься с депутатом. Непреодолимое желание, в котором он не хотел себе признаться, влекло его к этому дому: ему необходимо было точно знать день свадьбы. Неизвестность терзала его. Когда он удовлетворил свое любопытство, страдания его усилились. Он считал дни, и каждый час, приближавший его к роковой дате, становился все более мучительным.

Он поклялся не присутствовать на свадебной церемонии. Но накануне этого ужасного дня его охватило нервное возбуждение; против своей воли он очутился в церкви и спрятался там за колонну. Даниель пережил все муки агонии, его бросало в дрожь, и ему казалось, что он видит страшный сон.

Когда он вернулся, Жорж решил, что он пьян, и уложил его спать, как ребенка.

Но на следующий день, несмотря на изнуряющую лихорадку, Даниель встал и заявил, что уезжает из Парижа на берег моря в Сент-Анри, где среди широких просторов он мирно провел детство. Жорж не хотел его отпускать, он видел, что друг слишком слаб, но тот твердо стоял на своем, и тогда Жорж стал умолять, чтобы Даниель разрешил по крайней мере сопровождать его. Даниель рассердился, отказываясь от всякого утешения. Он стремился к одиночеству.

Он уехал, оставив Жоржа в отчаянии и полном неведении.

Когда он увидел перед собой огромное синее море, то почувствовал успокоение, и только глубокая грусть не покидала его. Он снял комнату, окна которой выходили на взморье, и, не испытывая скуки, праздно жил там в течение года на свои скромные сбережения.

Целые дни проводил он в оцепенении, глядя на море. Шум прибоя, отзываясь эхом в груди, убаюкивал его мысли. Он садился на камни, спиной ко всем живым существам, и погружался в бесконечность. Только тогда был он счастлив, когда волны усыпляли его память, а он, застыв в неподвижности, как зачарованный, грезил наяву.

Порой его посещало странное видение. Ему казалось, что он стал игрушкой волн, что море уносит его и нежно укачивает.

В этом непрестанном созерцании и самоуглублении сердце его успокоилось. Он понял, что больше не страдает и не думает о Жанне как о возлюбленной. Рана его затянулась, но осталось смутное ощущение тяжести.

Даниель решил, что выздоровел.

Мало-помалу к нему возвращалась жажда деятельности. Он взбирался на скалы, разминал затекшие от долгой неподвижности члены. Одна за другой пробуждались мысли о прошлом. Он с беспокойством начал думать о Париже и написал Жоржу, но еще не решался покинуть море, которое спасло его от отчаяния.

Вновь пробудившиеся силы мучили его, и он не знал, как найти им применение. Он хотел бы продолжать борьбу, страдать, снова любить и проливать слезы. Теперь, когда нервная горячка не притупляла его желаний, он возмущался собственной праздностью и горячо требовал права на жизнь, рискуя снова потерпеть поражение.

Однажды утром, пробуждаясь, он услышал в полусне знакомый голос, нежный и далекий голос умирающей:

«Если она выйдет замуж за дурного человека, вам придется бороться и защищать ее: одиночество тягостно для женщины, и нужна большая сила духа, чтобы не сломиться. Как бы ни сложились обстоятельства, не покидайте ее…»

На следующий день Даниель уехал в Париж. Он выполнит свою задачу. Он чувствовал в себе несокрушимое мужество и снова жил надеждой.

XII

В Париже Даниель остановился у своего друга.

– Ты ли это! – воскликнул Жорж, для которого появление друга было неожиданностью.

И он принял его, как блудного сына, с нежной любовью и искренней радостью.

Он не решался расспрашивать ere, спасаясь снопа услышать о скором отъезде. Но Даниель успокоил его, сказав, что намерен продолжать начатый ими труд. Они так же славно заживут, как раньше.

За время путешествия Даниель обдумал свои дальнейшие планы. Он решил возобновить прерванную работу в надежде добиться признания. Но, как и прежде, его помыслы устремлялись к Жанне. Когда возникла необходимость, он пожертвовал ради нее наукой, открывавшимся перед ним блестящим будущим и занял скромное положение секретаря только для того, чтобы жить подле нее. Теперь обстоятельства изменились: ему нельзя больше оставаться простым служащим, он должен выдвинуться, стать знаменитым, чтобы перед ним распахнулись двери высшего общества. Ему не терпелось взяться за дело и приблизить час встречи с Жанной.

Даниель и Жорж горячо принялись за работу. Они послали в Академию несколько статей, которые привлекли внимание ученого мира.

Теперь Даниель соглашался подписывать свои труды, и имена двух друзей звучали всюду вместе, объединенные общим успехом. Наконец большая книга, над которой они работали еще в то время, когда жили в тупике Сен-Доминик-д’Анфер, была закончена и опубликована. Она вызвала живой интерес. Молва о пен проникла в гостиные, что редко случается с научными трудами. Даниель, которому пришлось редактировать это сочинение, вложил в него всю душу.

Молодые авторы стали знаменитыми, их теперь охотно всюду приглашали. Жорж, достигнув желанной пели, жил радостно и безмятежно. А Даниель, добросовестно выполнив задачу, остался равнодушным к успеху.

Однажды Жорж повел его на прием к знатному лицу. Со смутным предчувствием в душе Даниель отправился туда.

Войдя в гостиную, он прежде всего заметил Жанну, сна шла об руку с Лореном. После своего возвращения в Париж Даниель видел ее всего раз или два и был огорчен грустным выражением ее лица. Она уже больше не смеялась с легкомысленным презрением молодой девушки, но слабо улыбалась, веки ее припухли от слез.

При виде старых друзей Лорен с живостью устремился им навстречу. Он был в восторге, что может пожать им руки на виду у всех.

– Наконец-то я вас нашел! – крикнул он во весь голос, чтобы все его слышали. – Я разыскиваю вас уже добрый месяц и должен побранить за то, что вы забыли своего старого товарища.

Жорж посмотрел ему в лицо, не зная, смеяться ему или сердиться. Даниель, не сводивший глаз с Жанны, поспешно ответил:

– Мы очень заняты, к тому же мы боялись побеспокоить вас.

– Полноте! – громогласно продолжал Лорен. – Вы прекрасно знаете, что мой дом – ваш дом. Не принимаю никаких извинений и жду вас в ближайшие дли… Известно ли вам, что вы оба в большой моде? Вы, верно, зарабатываете бешеные деньги.

Затем, вспомнив о жене, он добавил:

– Дорогая, позволь представить тебе Даниеля Рембо и Жоржа Реймона, наших известных молодых ученых.

Жанна слегка наклонила голову и сказала, глядя на Даниеля:

– Я знакома с господином Рембо.

– Черт возьми, я совсем позабыл, – воскликнул Лорен, громко рассмеявшись. – Он столько раз катал тебя по Сене… Дорогой мой Даниель, как хорошо, что вы стали знаменитым! Я вам сочувствовал от всей души, когда вы были секретарем Телье. Знаете, он недавно умер, одни говорят – от удара, другие – после неудачного выступления. Мне сообщили вчера, что его жена удаляется в монастырь. Эти королевы мод часто так кончают.

Жанна страдала. Ее раздражал развязный тон мужа. Губы ее дрожали, она отвернулась, потому что ей было стыдно за человека, стоявшего рядом с ней.

Лорен был уже не тот галантный кавалер, который с таким изяществом играл роль влюбленного. Понемногу к нему вернулись старые привычки и грубость дельца. С тех пор как он женился, он не считал нужным нравиться.

Даниель заметив даже, что Лорен перестал одеваться с прежней элегантностью и говорил слегка охрипшим голосом. Молодой человек проникся жалостью к Жанне.

– Хорошо! – сказал он. – Мы непременно придем к вам.

И он удалился, уводя Жоржа, который не произнес ни слова и, забыв обо всем на свете, с нескрываемым восхищением смотрел на Жанну, Пройдя несколько шагов, Жорж спросил:

– Так ты знаешь жену Лорена?

– Да, просто ответил Даниель, она племянница депутата, у которого я служил.

– От всей души сочувствую ей, потому что муж у нее грубый человек и не может сделать ее счастливой. Ты собираешься навестить их?

– Конечно.

– Я пойду с тобой… Эта несчастная женщина с большими печальными глазами вызвала во мне странное волнение.

Даниель переменил тему разговора. Он тоже был очень взволнован и с горькой радостью подумал, что, как видно, несчастье совершило то, что бессильна была сделать его любовь. Сердце Жанны наконец проснулось, и она изведала, что такое слезы.

Почти целую неделю Жорж спрашивал его каждый вечер:

– Ну что же! Пойдем мы завтра к Лоренам?

Даниель все не решался, ему казалось, что его снова охватит нервное возбуждение. С того вечера как он встретил Жанну, она неотступно стояла у него перед глазами, задумчивая, с грустной улыбкой. Его измученное сердце порой начинало учащенно биться, им снова овладевали-безумные надежды.

Наконец он отважился. Однажды вечером они с Жоржем нанесли обещанный визит. У Лоренов был как раз приемный день. Когда они пришли, общество было в сборе, и хозяин показывал их своим гостям, как диковинных зверей.

Даниель провел мучительный вечер. Он все увидел и все понял.

Жанна показалась ему нервной и беспокойной. Это уже не была беззаботная в своем неведении девушка, царившая, как королева, – перед ним была исстрадавшаяся женщина, сердце которой пробудилась и истекало кровью. Пока чувства в ней дремали, она жила безмятежно, оставаясь кокетливой куклой, холодной и насмешливой. Но теперь сердце в ней заговорило, оно жаждало любви, но любить было некого; оно возмутилось, горько упрекая себя за слишком долгий сон.

Пробуждение было тяжелым для Жанны. Через два-три месяца после свадьбы она обнаружила в себе душу, о которой не подозревала раньше. Ее муж, человек с низменными инстинктами, неискренний и жестокий, возбуждал в ней отвращение, и у нее внезапно открылись глаза. Когда она поняла, что он собой представляет, в ней проснулась гордость. Она как бы услышала голос матери; молодая женщина духовно выросла, окрепла, отбросила все внешнее, привитое средой. Завеса упала.

Тогда Жанна поняла, что навсегда связана с Лореном, что она в его руках. Ее охватили ужас и гнев. Она сама была во всем виновата: легкомыслие привело ее к жестокой расплате. Ей нечего было ожидать в жизни: теперь, когда она испытывала настоятельную потребность в любви, она не могла любить, потому что презирала единственного человека, которому имела право дарить нежность. При мысли об этом ею овладевало отчаяние, и она рыдала, больше не веря в счастье.

Затем она поддалась малодушию. Ей казалось, что она не в силах вести такую жизнь. Одиночество внушало ей страх. В ней поднялась внутренняя борьба. Она хотела быть верной супружескому долгу, и гордость ее восставала, когда в порыве тоски она начинала мечтать о какой-то другой любви.

Иногда она убеждала себя, что в конце концов любовь свободна и ничто на свете не воскресит в ней невинную девушку с ее презрительным неведением любви. Но на другой день чувство долга пробуждалось в ней, и Жанна удерживалась от опасного шага; она принимала душевные муки как наказание за свою слепоту.

Борьба продолжалась почти шесть месяцев. Жанна была истерзана. С каждым днем, несмотря на сопротивление, она приближалась к бездне. Она старалась остановиться, в испуге отступала, но у нее кружилась голова, и постепенно она поддавалась слабости. Она была уже близка к падению, когда в ее жизни снова появился Даниель.

По глазам молодой женщины, горевшим лихорадочным огнем, он отчасти угадал ее страдания. Он заметил, что Лорен поглупел и растолстел. На мгновение ему пришла мысль драться с ним и убить его, чтобы освободить Жанну. Он с ужасом убедился, что любовь снова вспыхнула в его сердце.

Весь вечер молодой человек не спускал глаз с Жанны. Он с замиранием сердца следил за каждым ее движением и наслаждался звуком ее голоса и каждым жестом; Даниель безрассудно забылся в этом созерцании.

Он заметил, что Жанна все время смотрит на дверь. Очевидно, она кого-то ждала, и это открытие обожгло его, как огнем. По-видимому, молодая женщина находилась в нервной горячке, она дрожала, изнемогая в борьбе с собой. Тогда он подошел к ней и заговорил о Мениль-Руже.

– Помните ли вы светлые и тихие вечера? Как было прохладно под деревьями, какая тишина царила в природе!

Жанна улыбнулась при воспоминании об этих безмятежных днях.

– Я еще раз побывала в Мениль-Руже, – ответила она, – и думала о вас. Некому было сопровождать меня на острова.

Вдруг она посмотрела на дверь гостиной. Его снова обожгло, как огнем, он тоже повернулся и увидел на пороге молодого человека, который со спокойной улыбкой окинул взглядом комнату.

Молодой человек заметил Лорена и, подойдя к нему, с преувеличенной сердечностью пожал руку. Он сказал ему несколько шутливых слов и направился к Жанне. Молодая женщина дрожала.

Даниель отошел в сторону и начал изучать вошедшего. Он разгадал его с первого взгляда: это был один из де Рионов, не успевший еще опуститься. Она увлеклась, очевидно, изяществом и красноречии этого человека.

Они обменялись двумя-тремя вежливыми фразами. Молодая женщина испытывала беспокойство, словно с нетерпением ожидала каких-то слов, которых он не произносил.