Текст книги "Певчая (ЛП)"

Автор книги: Эми Батлер Гринфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Я знаю, что видела.

– Нет, – повторила я. – Не может быть. Он говорит со мной только о делах. И он ненавидит мою магию так сильно, что не приближается ко мне.

Но это было не так. Я отодвинула пирог. Нат казался задумчивым, когда я была рядом с ним, словно он мыслями был далеко. Но он уже не старался избегать меня, как раньше. Пару раз, когда мы изучали карты, наши пальцы почти соприкоснулись. Но Нат словно не заметил этого, так что это не считается.

– Понадеемся, что я ошиблась, – сказала леди Илейн. – Но такое бывает редко.

– Вы ведь ему не сказали? – от этой мысли мои щеки снова вспыхнули.

Леди Илейн фыркнула.

– За кого ты меня держишь?

За это я была благодарна. Я бы умерла от стыда, если бы она высказала Нату свои подозрения. А они точно были ошибочными.

К счастью, чем дольше леди Илейн была с нами, тем больше она в этом убеждалась. И она отказалась сопровождать нас.

– Я не стану тебя удерживать, крестница, – сказала она одним вечером, – ведь ставки высоки, – она пронзила Ната взглядом. – Не пользуйтесь моим отсутствием, молодой человек. Ни в коем случае.

Мое лицо покраснело, а Нат сказал:

– Она не пострадает рядом со мной. Обещаю.

– Ловлю на слове, – леди Илейн укуталась в шаль. – Если она не вернется через два часа, я пойду вас искать.

Крестная ушла, и я выдохнула, поняв, что задержала дыхание.

Наконец, я смогла ощутить вкус свободы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ИССЛЕДОВАНИЯ

Как только леди Илейн пропала из виду, Нат сказал:

– Слушай. Думаю, нам пора подняться на чердак.

Для этого нужно было преодолеть шесть этажей.

– Так высоко?

– Да. Большая часть пути скрыта, вряд ли мы кого-то встретим. Но помни: всегда держись тени. И не позволяй нервам овладеть тобой.

Но мы встретили по пути худую служанку, несущую ведро с углем по лестнице. Но мы услышали скрип ведра, света было мало, так что мы легко скрылись от нее.

Мы забирались по оставшимся ступенькам в абсолютной тишине, Нат, как обычно, держался в стороне. И лицо его было задумчивым.

Крестная зря его подозревала.

Наконец, пройдя коридоры, двери и комнаты, мы добрались до западного чердака. Потолок был под наклоном высоко над моей головой, но, судя по пыльным ящикам и старой мебели, его не использовали. На другой стороне комнаты в маленькое окошко проникал вечерний свет. Я замерла на миг и посмотрела туда. После стольких недель в темноте я словно стояла на солнце, хоть небо снаружи уже темнело.

– О, я забыл, – сказал позади меня Нат.

Я развернулась, ожидая, что он даст еще одну подсказку насчет передвижений по дому. Но он вытащил мятый сверток из черного пальто.

– Норри передала тебе это.

– Норри? – я удивленно посмотрела на него.

– Да, – его губы растянулись в улыбку. – Она сказала, что у тебя шестнадцатый день рождения.

Я была так поглощена новой жизнью, обучаясь пению, что не считала дни. Леди Илейн не говорила о празднике.

Нат протянул сверток.

– Не будешь разворачивать?

Я развязала шнурок. Знакомый запах меда, имбиря и корицы донесся до меня.

– О! – в ткани скрывался десяток сладких коричневых звездочек. – Пряники Норри.

Я сморгнула слезы. Когда я была маленькой, и мы еще жили в Англии, я обожала имбирные пряники. Норри всегда давала мне выбрать форму: звезды, полумесяцы, сердца и короны. Как я всегда ждала, когда их вытащат из печи! И я скучала по пряникам на острове, ведь там не было специй.

– Вот, – я протянула звездочки Нату. – Угощайся.

– Твоим подарком? – Нат с наигранным возмущением покачал головой. – Нет. Я-то каждый день ем то, что готовит Норри. Это все твое.

Я закрыла глаза, наслаждаясь запахом.

– Она в порядке? Норри?

– В порядке, но скучает по тебе, – сказал Нат. – Постоянно говорит о тебе.

– Да? – я взглянула в глаза Ната. – И что она говорит?

– О, я уже услышал все о твоем детстве, – бодро сказал он. – И о том, как ты упала в пруд, когда тебе было четыре. И о том, как ты притворялась русалкой на берегу острова…

– Она тебе это рассказала? – я отвела взгляд, щеки пылали. – Как стыдно.

– Нет, – серьезно сказал он. – Это мило. Меня никто таким не помнит, – он начертил на стене спираль. – Я даже не знаю, какое у меня настоящее имя. Родители умерли, когда мне было три, и дядя, если он и был им, просто звал меня «мальчишка». Думаю, мама звала меня Нат, но я уже не уверен.

Я глубоко вдохнула. Глупо было жалеть себя за то, что Норри рассказала пару историй.

– Прости, – сказала я. – Я почти ничего не помню о своей маме, и я знаю, как это больно. Но у тебя все было намного хуже.

– Может, нет, – он пожал плечами. – Но нет смысла спорить об этом. Теперь у меня есть место, имя и семья, это важно.

– Семья? – повторила я.

– Пенебригг. У нас разные фамилии, я взял себе фамилию Уолбрук, как улица, на которой мы живем, но он все равно семья, – он кивнул на пряники в моих руках. – Попробуешь? Норри захочет узнать, понравилось ли тебе.

– Скажи ей, что она готовит лучше всех в мире, – я попробовала звездочку. – Мммм…

Нат улыбнулся и подошел к окну. Я завернула пряники и присоединилась к нему. Снаружи было видно просторный сад, спускающийся к Темзе, зеленые вершины деревьев виднелись в тумане.

– Позднее, чем я думал, – в голосе Ната была тревога. – Закат близко. В таком тумане не поймешь.

Тенегримы. Он не сказал, но я понимала, о чем он думает. Пока мы говорили, я почти забыла о них.

Как беспечно.

– Как ты вернешься? – спросила я.

– Я? О, способов множество. И, если уж все будет плохо, я могу переночевать здесь, – он отвернулся от окна. – Я беспокоюсь о тебе. Нам нужно спустить тебя. Но сначала мне нужно кое-что тебе показать.

Я прошла за ним по кладовым на чердаке, пока мы не добрались до вестибюля, где было много дверей, но не было окон. Он зажег свечу трутницей, которую носил в кармане, и указал на одну из дверей.

– Похожий замок в кладовых Тауэра. Попробуй открыть.

Он смотрел, как я атакую замок инструментами, что он дал мне, я боялась, что все перепутаю. Но замок поддался, и он похвалил меня.

– Ты быстро учишься.

– В плане замков, – сказала я, не подумав.

Он тут же понял.

– С магией не так?

– Не стоило этого говорить.

– Надоели все эти упражнения?

Я с тревогой посмотрела на него. Откуда он знал об этом?

– Ты подслушивал? – мое лицо пылало при мысли, что он слышал мои ошибки. – Как ты мог?

Его лицо стало белым.

– Грубо слышать это от тебя. Не ты ли заглянула сама в мои воспоминания?

– Это другое.

– Не для меня.

Его смелые слова сбили меня. Если у меня была причина злиться, у него было на тысячу больше. Я влезла в его разум. И я сделала это магией, от этого было еще хуже.

– Прости, – медленно сказала я. – Но, если это поможет, я обещала, что это не повторится.

Он смотрел на мое лицо, словно взвешивал мои слова. Видимо, весы склонились в мою пользу, потому что он расслабился.

– А я не шпионил, – сказал он. – Это нельзя назвать подслушиванием. Я не мог не уловить обрывки, когда приходил.

– Обрывки? – мне было не по себе, что он мог многое услышать.

– У двери я порой кое-что слышу. И леди Илейн шепчет, когда я там. Думает, что я не слышу. Но это не так. И твое лицо…

– Мое лицо?

Он посмотрел на меня в теплом свете свечи.

– Ты несчастна, – сказал он. – Это увидит любой, у кого есть глаза.

Внезапная доброта в его голосе сломила меня. Я знала, что должна сменить тему, поговорить о чем-то другом, а не про уроки магии. Этого ожидала леди Илейн. Но слова вылетели сами.

– Если мне придется снова петь ей гаммы, я придушу себя.

– Все так плохо?

Я смотрела на то, как свободно он стоял, его щеки были обветренными, от его одежды пахло дымом и улицей.

– Не представляешь.

– Ты будешь удивлена, – он смотрел мне в глаза, а я с уколом стыда вспомнила его ужасные воспоминания. Но он говорил мирно. – На твоем месте я бы тоже был не рад. Пенебригг понимает, что я люблю экспериментировать, и он поощряет мои мысли, – он посмотрел на меня с сочувствием. – Но леди Илейн другая.

Я снова ощутила искру понимания между нами, глубокую связь, скрытую за словами. К моему смятению, в этот раз это было связано с осознанием его силы и близости.

Это ощущение было неприятным, и я хотела отогнать его. Я задула свечу и побежала к двери, что вела к лестнице.

– Идем.

Я повернула ручку, Нат бросился ко мне.

– Не та дверь…

Я уже вышла. Нога поехала по скользкой черепице крыши дома Гэддинга, горячий черный туман окутал меня. Я отпрянула, но, перед тем как закрыла дверь, что-то завопило и вспыхнуло, как огонь во тьме. Я застыла, жгучий ужас пронзил меня, и я услышала хлопанье крыльев в тумане.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ПЛОХОЙ ПОВОРОТ

Я горела, меня сжигали на шесте. Тенегримы нашли меня. Они поглотят меня…

Прошла невероятно долгая минута, дверь закрылась. Ужас отпустил меня, и я опустилась на пол.

– Тебя не увидели, – сказал тихо Нат в темноте. – Туман густой, света не был. Если бы тебя заметили, то приблизились бы. Этого не было. Он улетел дальше.

Мне было не по себе. Когда я открыла дверь, я хотела сбежать от него. И я была бы рада убежать, как только голова прояснится. Но сейчас я ощущала благодарность. Он закрыл дверь. Уберег меня.

Нат зажег свечу и осмотрел мое лицо.

– Тебе от этого плохо?

– Д-да, – выдавила я. – Хуже, чем обычно.

– Может, случившееся с чтением разума сделало это хуже для тебя.

– Возможно, – мысль была неприятной. Я поежилась. – Не верится, что на тебя это так не влияет.

– Не совсем так, – сказал Нат. – Я замечаю их. И чувствую страх. Но он не затмевает все. Не знаю, почему.

– Но ты не любишь огонь… – я замолчала. Я не хотела напоминать о чтении его мыслей. Я испортила свое извинение?

Его взгляд оставался спокойным.

– Не люблю? Нет. Я бы так не сказал. Но у меня больше опыта в этом. Может, это помогает.

– Защищает от тенегримов?

– О, если они нападут, я быстро проиграю. Думаю, в этом я такой же, как все. Но если они пролетят мимо, я выдержу. Отчасти поэтому Невидимый колледж просил меня шпионить для них.

– Хотелось бы, чтобы у меня было так.

– Не переживай, – сказал Нат. – Важно, что ты в безопасности. Не о чем беспокоиться.

Нет. Были тысячи причин беспокоиться, начиная с того, что я еще не научилась петь ни одной ноты магии, что защитит меня от Скаргрейва или его воронов. Но хотя бы мое сердце уже унималось.

– Пора возвращаться, – сказал Нат. – Леди Илейн будет ругать меня.

Мои ноги дрожали, вряд ли я могла двигаться. Но Нат был прав, леди Илейн будет злиться. И я встала, отошла от него и долго спускалась по ступенькам.

† † †

Когда мы вернулись, леди Илейн была вне себя от гнева и тревоги, мое сбивчивое объяснение ее не успокоило.

– Больше никаких вылазок, – сказала она, – пока Люси не изучила магию и не может себя защищать.

Я думала, что Нат возразит, но он этого не сделал.

– Меня все равно не будет, – сказал он. – Ожидайте меня через пару недель, не раньше.

– Задание Невидимого колледжа? – спросила я.

– Да.

Я хотела знать больше, но он вряд ли рассказал бы мне, еще и при крестной. Под ее надзором я сухо попрощалась. Он ответил таким же тоном и ушел.

Следующие недели я скучала по нему сильнее, чем ожидала. Пока его не было, нас каждую неделю проверял кто-то из членов Невидимого колледжа – обычно, сэр Барнаби или Олдвилль. Но эти визиты были короткими, не такими, как у Ната.

Если Нат и смущал или злил меня, он оставался глотком свежего воздуха в этом замкнутом месте. Порой я листала рисунки и карты, что он оставил мне, но не для того чтобы выучить (это я уже сделала), а потому что его уверенные рисунки напоминали мне о мире снаружи. Я даже изучала надписи, что оставил на краях некоторых бумаг: уравнения, вопросы и наброски новых изобретений. Смелые линии его букв и подчеркивания открывали мне его любовь к новым идеям и экспериментам.

Большую часть времени я проводила в работе с леди Илейн.

После ужаса на крыше я удвоила усилия овладеть каждым уроком, хоть и скучным. Я не хотела снова оказаться в такой ситуации.

Я тренировалась целыми днями, порой и по ночам, и это утомляло и меня, и крестную. Хотя она держалась прямо, ее лицо бледнело, а критика становилась резче.

Утомившись, леди Илейн дремала днем, оставляя меня тренироваться одну. И так было лучше, чем под ее надзором.

† † †

Целую неделю я старалась, даже когда леди Илейн спала. На восьмой день я передумала. Леди Илейн храпела в спальне, между нами были две закрытые двери, и я знала по своему опыту, что ничто не разбудит ее в ближайшие полчаса. Она не узнает, если я немного нарушу режим.

Я решила отдохнуть.

Когда я села у огневой коробки, я поняла, как сильно устала. Я была уставшей, одинокой и подавленной. Начался январь, Ната не было почти месяц. И что я успела за это время? Стала лучше петь гаммы и трели, лучше дышать и поддерживать тон. Но я не приблизилась к магии.

Тихий стук в дверь заставил меня вскочить на ноги. Укутавшись в плащ, я шагнула вперед, а дверь открылась. К моему разочарованию, пришел не Нат, а Самюэль Дипс, его кружева были помяты, а пуговицы – застегнуты неправильно.

– Певчая, я прошу об услуге, – руки Дипса дрожали, когда он поклонился мне. Он молил. – Один из наших пропал. Мой кузен по имени Иосия Квик. Он ушел две недели назад, понес важные вести союзникам на севере. Он должен был вернуться в четверг, но от него ничего не слышно. Мы думаем, что он прячется, но не знаем, где. Вы можете его найти?

– Я? – НК хотел, чтобы я пошла его искать? – Мне нельзя покидать дом Гэддинга…

– Я бы вас и не просил, – быстро сказал Дипс. – Я прошу лишь использовать магию.

– Магию?

– Вашу силу читать разум. Или вы нашли магию лучше этой?

– Нет, – я покраснела, признав, как мало выучила. – Но…

– Не бойтесь, – сказал Дипс. – Чтения разума хватит. Мы поймем, где Иосия.

– Вы не понимаете, – сказала я. – Я не могу этого сделать.

– Так и сказал Совет, что это теперь запрещено. Но зачем нужна Певчая, если она не использует магию? Вы нужны ему, мадам. Нужны нам. И я принес все, что потребуется: волос с его гребня, один из его платков, – он провел руками по пуговицам плаща и вытащил флакон, спрятанный среди швов. – И лунный шиповник, конечно.

Уберите. Я должна была это сказать. Но, увидев флакон и силуэт семян в нем, я притихла, и эта странная тишина родилась не только из страха, но и из желания. Я потрясенно поняла это. После долгих недель гамм и трелей все во мне хотело ощутить силу магии, любой магии. Даже Дикой. Даже магии лунного шиповника.

– Так что, Певчая? – сказал Дипс с мольбой во взгляде. – Вы споете песнь лунного шиповника?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СТАРАЯ ПЕСНЯ И НОВАЯ

Я смотрела на флакон, а дверь снова распахнулась. Я оглянулась.

– Нат!

Он был в плаще, его обувь была грязной, и он недовольно смотрел на нас. Но его внимание привлекли семена лунного шиповника передо мной.

– Ты вернулся, – сказала я.

– И вовремя, – его голос был опасно ровным, он указал на флакон. – Это то, о чем я думаю?

– Лунный шиповник? – сказал Дипс. – Да. Она споет…

– Нет, – сказала я Дипсу. Тяга к Дикой магии пропала. – Я же сказала, что не могу. Простите, но это так.

– Не удивительно, после случившегося в прошлый раз, – сказал Нат, но уже мягче.

– Только из-за того, что у нее возникли проблемы, когда она вошла в разум Скаргрейва… – начал Дипс.

– Проблемы? – потрясенно повторил Нат. – Она чуть не умерла, господин Дипс.

Дипсу вдруг стало не по себе.

– Чуть не умерла? – сказал он мне. – Я не знал. Сэр Барнаби сказал только, что возникли непредвиденные трудности.

– Он решил, что лучше не обсуждать ее слабости подробно, – сказал Нат.

– Он вообще не хотел о ней говорить, – сказал Дипс с горечью в голосе, повернувшись ко мне. – Он сказал, что мы оставим вас на полгода, чтобы вы изучили магию. Словно вы уже ее не использовали! Это ужасная трата времени.

– Я думала, в НК всем все рассказали, – сказала я Нату.

– Детали каждой миссии? Нет, – сказал Нат. – Мы бы так не выжили. И ты – хорошо охраняемая тайна. Редкие из нас знают, где ты. Дипс – один из них, – он недовольно посмотрел на коллегу. – Мы думали, что вам можно доверять.

– Конечно, можно, – сказал с жаром Дипс. – До последнего вдоха.

Нат указал на флакон.

– Зачем тогда вы принесли это?

– Я хотел лишь узнать, где мой кузен Иосия, и как он. И все.

– Я слышал, что он пропал, – сказал Нат. – Мне жаль. Но вы знаете, что такое случалось и раньше, и мы не искали решения проблем в магии.

– Но теперь все хуже, – возразил Дипс. – Заметил, сколько дозорных отправил в патрули Скаргрейв? А сколько людей за месяц он отправил в комнату кормления? Он все крепче сжимает Лондон. Если он схватил Иосию, то мы будем следующими, и тенегримы узнают наши секреты. Мы должны спасти моего кузена.

– Не Люси, – тихо, но твердо сказал Нат.

– Но риска нет, – сказал Дипс. – Это Иосия, а не Скаргрейв. Мы знаем, что это его волос, его платок, ошибки нет.

– А если Иосия мертв? – спросил Нат. – Если его схватили? Если он стал одним из Вороновых? Что тогда случится с Люси? Она может умереть.

Повисла неприятная тишина, мы обдумывали это.

– Она – единственная Певчая, – сказал Нат.

– Бедный Иосия, – вздохнул Дипс, но уже не спорил, он убрал лунный шиповник в плащ.

– Где вы взяли эти семена? – спросил Нат. – Сэр Барнаби не позволил бы вам принести их сюда.

– Это не его. Это мои, – Дипс покраснел. – Я… оставил немного после одной из экспедиций.

– Что? – Нат был возмущен.

Дипс поспешил защитить себя:

– Мне было любопытно. И их тут совсем чуть-чуть. А потом пропал кузен, и…

– Остальное я знаю, – сказал Нат.

– Я был осторожен, – сказал Дипс с красным лицом. – И вреда не было.

– И не будет, – сказал Нат, – потому что мы отдадим это сэру Барнаби, – он пошел к двери.

Дипс замешкался, но неохотно последовал за Натом. У двери он поклонился мне.

– Мадам.

– Простите, – мне не нравилось, как жалко звучат слова. Он пришел в надежде на помощь, а я прогнала его ни с чем. – Надеюсь, ваш кузен вернется.

– Я тоже, – печально сказал Дипс. – Но мы не можем рисковать вами. Я понимаю.

Нат коснулся засова.

– Хотел бы я прийти снова на неделе, но не смогу, – сказал он мне. – Мне нужно уходить. Я вернусь до конца месяца.

Опять уходить? Я пыталась скрыть разочарование.

– Леди Илейн спит, – сказала я. – Если вы успеете уйти до того, как она проснется…

Мне не нужно было заканчивать. Нат уже торопил Дипса. Перед тем, как закрыть дверь, он посмотрел на меня.

– Семена не навредили тебе?

– Нет.

Пристальные взгляд, а потом вспышка улыбки.

– Хорошо.

Дверь закрылась, и он пропал из виду.

† † †

Минуты спустя леди Илейн прошла в комнату, ведя себя величественно, как обычно. Несмотря на сон, ни один волосок не выбился из ее прически.

– Я слышала голоса.

– Наверное, это была я, – ничего хорошего не будет, если она узнает, о чем Дипс меня просил.

– Звучало ниже, чем твой голос, – с подозрением сказала леди Илейн.

– Я… пробовала низкие тона. И тренировала дыхание.

Тренировки. Упражнения. И никакой магии.

Ее хриплый голос стал бодрее.

– Да? Давай послушаем, что ты делала.

Я не порадовала ее в этот раз, как и в следующий.

– Это и близко не хорошо! – возмутилась она. – Ты должна быть безупречной.

На следующий день она злилась еще сильнее, ведь Самюэль Дипс помешал нашим утренним урокам, сказав, что пришел проверить работу огневой коробки. Хотя леди Илейн не дала ему задержаться, он успел шепнуть мне, что его кузен вернулся в Лондон невредимым.

Я повеселела, ведь судьба Иосии не давала мне покоя, и принялась за упражнения с новой силой. Люди наверху рисковали жизнями, чтобы противостоять Скаргрейву, которого все еще беспокоило вмешательство, и я должна была не отставать от них.

Три долгих дня спустя я исполнила все идеально. И я смогла повторить это столько раз, сколько попросила леди Илейн. Я радостно улыбнулась ей.

– Похоже, этому ты научилась, – сухие слова леди Илейн были невероятной похвалой. – Думаю, дальше можно попробовать чаропесню. Очень простую, для разжигания огня.

Проверенная магия! Но что-то меня тревожило.

– Какого огня? – спросила я. – Как у тенегримов?

– Нет, – леди Илейн была оскорблена. – Я бы тебя такому не научила, даже если бы умела. Песни для разжигания обычного огня, полезного огня свечи или камина.

Я была так рада, что забыла, что нужно дышать, как Певчая.

Леди Илейн заметила огрех.

– Не расслабляйся, крестница, – предупредила она. – Когда Певчая поет, она должна исполнять все точно, ведь малейшая дрожь, вдох могут сбить песню, и она не сработает, или, что хуже, сработает не так, как должна была.

– Я буду осторожна, обещаю, – послушно сказала я.

– Хорошо, – сказала леди Илейн. – Начнем, – она поставила свечу на широкий каменный выступ. – Посмотрим, сможешь ли ты зажечь это.

– Как? – начала я.

– Я расскажу. Слушай, – она подняла руку, и я притихла. – Встань передо мной и очисти разум.

Я заняла позицию, которой меня научили: ноги расставлены на небольшом расстоянии, руки по бокам. Леди Илейн встала так же, и вскоре мы дышали в унисон.

– Вот первая строка заклинания, – леди Илейн исполнила мелодию, ее голос был грубым, но четким. – Спой ее.

– Я не разобрала слов.

– Там нет слов, которые ты понимаешь. Помни лишь: каждый звук – часть целого, а целое беспомощно, пока в нем нет всех частей.

– Но как я выучу заклинание, если не понимаю, что пою?

– Выучишь на слух, как и каждая Певчая до тебя, – сказала леди Илейн. – Чаропесни многослойны и сложны, и даже одаренные Певчие понимают их годами. Многие никогда и не находят смысл. Но песни хватает, чтобы сработала магия, даже если нет понимания. Слушай внимательно и спой в ответ так же, как я.

Во второй раз ее ноты ударили по моим ушам. Мой голос дрожал, когда я повторяла их.

– Работай над дыханием, – сказала леди Илейн. – Еще раз.

Это пение не было похоже на Дикую магию. От этого пения гудело в голове, горело горло. Но я не отступала, пела фразу снова и снова, столько раз, сколько она приказывала.

Наконец, леди Илейн просияла.

– Спой точно так же. Еще раз!

Я спела, придерживаясь той же интонации.

Бледные губы крестной растянулись в улыбке.

– Мы сделаем из тебя Певчую.

† † †

Слова леди Илейн придали мне в тот день уверенность. Но через две недели от уверенности не осталось и следа. Я упражнялась часами, но не могла спеть разжигающую чаропесню. Близился конец января, и мы с леди Илейн начали отчаиваться.

– Еще раз, – мрачно сказала леди Илейн, сороковой урок длился уже четвертый час. – Еще раз.

Я спела снова. Напряжение, интонация. Я знала, как все должно быть, чтобы получилась магия. Но дыхание дрогнуло, я не допела фразу, и это не исправлялось.

– Не понимаю, – сказала леди Илейн. – Это простейшая чаропесня в репертуаре. Это должно быть пустяком, – она покачала головой. – Ты не стараешься.

Я покраснела.

– Поверьте, стараюсь.

– Сложно поверить. И если это так, все пропало. Нам нужны чаропесни скрытности и песня, что разрушит гримуар, а они намного сложнее.

Я отвела взгляд.

– Знаю.

– Будь тверже, – приказала леди Илейн. – Сильнее.

Я попыталась снова исполнить песню. Но это пение мне не давалось, и чем сильнее я пыталась, тем неприятнее оно казалось, словно я заставляла тело делать то, что оно не должно было. Горло болело, и даже самые нежные ноты обжигали грудь.

Леди Илейн поджала губы.

– Работай усерднее! Еще!

Я попыталась снова… и не справилась.

Тишина после песни была ужаснее всего.

– Ты сдерживаешь себя, – возмутилась леди Илейн. – Ты намеренно сдерживаешь себя.

– Нет, – я старалась держать голос ровным, я устала и почти плакала. – Я все отдаю этой песне.

– Ты так говоришь, – леди Илейн так впилась в свои бусы, что я подумала, что они порвутся. – Но если это так, то я могу лишь заключить, что я ошиблась насчет твоего дара. У тебя нет таланта и силы, я не угадала. Может, ты уже растратила свою силу.

Я в ужасе посмотрела на нее.

– Такое возможно?

– С Дикой магией все возможно, – она закрыла глаза, словно мой вид вызывал у нее отвращение. – Какой бы ни была причина, ясно, что я зря тебя учила. Уроки закончены.

– Но…

– Никакой мольбы. Ты – разочарование, печальный конец великой семьи. Я закончила, – она пошла к двери, что вела в ее спальню, и захлопнула ее за собой.

Я стояла у огня и дрожала. Как она могла так меня бросить?

Она знала, что я ничего не стою. Я была последней в роду, была ошибкой.

Нет. Я не могла слушаться этих мыслей. Я смогу. Я буду упражняться снова и снова, пока не смогу.

Но мысли были пустыми. Слова леди Илейн в голове звучали намного громче:

Ты – разочарование.

Я закончила.

Я расхаживала по комнате, стараясь прогнать ее голос. Но стены сдвигались вокруг меня, как в гробу, давили, и я едва могла дышать…

Я должна выйти. Должна. Должна.

Я схватила лампу, отодвинула засов на двери и выбежала.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ИГРА С ОГНЕМ

Сначала я думала только о беге, о радости побега. А потом поняла, куда меня несут ноги: в комнату, где собирался Невидимый колледж.

Место было хорошим. Скрытым, может, даже лучше многих мест здесь.

Я скользнула в пустую комнату, поставила лампу на стол и огляделась. Я приходила сюда пару раз с Натом, но одной здесь находиться было странно. Комната была создана для толпы, стулья стояли так, чтобы передо мной сидели зрители. Я вспомнила чтение мыслей, что проводила здесь, и то, к чему это привело, и поежилась.

Комната была неуютной. Хуже того, на столе передо мной стояла незажженная свеча такого же размера и формы, как та, которую я пыталась зажечь с леди Илейн. Норри сказала бы, что это знак. Сказала бы, если бы могла сюда спуститься.

Но знак чего? Моего поражения? Стыда?

Или знак того, что мне нужно пытаться?

Я схватилась за стол. А если я спою здесь, без леди Илейн, стоящей за мной и критикующей все? Сработает ли тогда чаропесня?

Призрак надежды придал мне сил. Пока решимость не растаяла, я сосредоточилась на свече и запела.

Ничего не случилось. Я пыталась три раза, но свеча стояла передо мной, холодная и безжизненная.

Я закрыла лицо. Леди Илейн была права – моя магия ушла? Я никогда не могу колдовать песней?

Был лишь один способ проверить. Рука потянулась к рубину на шее. Если я сниму его и не услышу музыку, то пойму, что магия пропала.

Но смогу ли я снять его? Камень защищал меня от опасностей Дикой магии, опасностей, что стали еще сильнее после долгих недель, проведенных без их влияния. А если я услышу Дикую магию? Что тогда?

В горле пересохло, я подняла рубин над головой. Я послушаю лишь секунду. Но я должна понять, осталась ли магия.

Цепочка соскользнула с моей головы. На миг не было ничего, кроме тишины. Я расстроилась.

Через миг мир окрасила музыка, окружая меня, очаровывая, радуя.

Я обещала себе секунду. Но радость от Дикой магии поглотила меня. Я словно убивала половину себя до этого, а теперь снова стала целой.

Песни тянули меня, играли со мной, просили озвучить их.

Я сказала им, что не буду их петь. Правда. Но послушать ведь можно? Я опустила рубин рядом со свечой и слушала мелодии в комнате. Может, это было иллюзией, но я словно отчасти понимала, что они мне говорили. Я стала слышать лучше после обучения? Тогда бесконечные трели того стоили.

Я стояла, думая, а мое внимание привлекла тихая искрящаяся мелодия. Она говорила об огне, жаре, свете и тепле, она шла от свечи, точнее, из воздуха над свечой.

Это была песня, разжигающая пламя.

Так мне говорил разум. Или сама песня говорила со мной? Но было сложно не заметить родства между этой песней и чаропесней, которой я пыталась овладеть.

Я послушала песню снова. Она была бодрой и яркой, как свеча на окне темной зимней ночью. В ней не было ничего страшного, похожего на огонь воронов. Она была безопасной, насколько такой могла быть песня.

Я напела одну ноту, потом другую. Одна песня. Разве может навредить всего одна песня?

Днем тенегримы спят, и если я немного поиграю с Дикой магией, они ее не учуют. И если она сработает, то я пойму, что еще могу колдовать. Стоило проверить это.

Я позволила песне овладеть мной. Ее нельзя петь в стиле крестной, контролируя дыхание. Песне нужно было, чтобы я подстроилась под нее, чтобы зажгла музыку.

Последняя дрожащая нота, и меня пронзила вспышка жара, но не ужасного, как у тенегримов, а яркого, золотого.

Свеча зажглась.

Я смотрела на сияющую свечу. Огонь. Я создала песней огонь. После потрясения меня охватила радость. Я была Певчей, и моя сила все еще горела ярко.

– Что это такое?

Я обернулась. Нат стоял в нескольких футах позади меня, напряженный, как дикий кот.

Я отпрянула и спрятала камень в складках юбки.

– Что ты здесь делаешь?

– Я вернулся прошлой ночью. Шел навестить тебя, – он перевел взгляд с меня на огонь, а потом опять на меня. – Почему ты без камня?

Я не хотела говорить ему, но это и не требовалось.

– Ты использовала Дикую магию, – сказал он ошеломленно. Звучало это так, будто я совершила хладнокровное убийство.

Я вскинула голову.

– И что? Это мое дело, не твое.

– Твои дела касаются всех. Мы зависим от тебя. А ты играешь с огнем, – злость пылала на его лице, он шагнул ко мне и оказался так близко, что я видела золотые искры в его глазах. – Кто тебя заставил? Крестная?

– Нет! Она оторвет мне голову, если узнает. Прошу, не говори ей, – говорила я быстро и тихо, желая, чтобы он понял. – Это был эксперимент.

– Эксперимент? – он звучал потрясенно.

– Да. Как твой.

– Но ты могла нас сжечь. Ты могла сжечь дом Гэддинга…

– Как и ты со своей огневой коробкой? – он притих. – Признай: твоя работа такая же опасная, как и моя. Это тебя не останавливает. Особенно, когда нужно что-то узнать. Почему я не могу так же?

– Все не так просто.

– Почему? Потому что это не наука? Потому что я девушка?

– Потому что ты колдуешь.

Я нахмурилась.

– Зачем мне вообще спорить с тобой? Ты закрыт от магии. Ты ненавидишь все, связанное с ней, включая меня.

Он испуганно посмотрел на меня.

– Я никогда не говорил, что ненавижу тебя.

– Ты сказал, что я такая же, как тенегримы, – это все еще ранило.

Он покраснел.

– Это было до того, как я узнал тебя.

Его слова удивили меня. Он хотел сказать, что передумал?

– Твоя магия сложнее, чем я думал, – сказал он. – Она не свободна, не проста. Ты трудишься для этого так же сильно, как я для своих изобретений. Может, даже сильнее.

Я глубоко вдохнула. Сильнее за эти недели меня еще не хвалили, и говорил это человек, от которого я ожидала это меньше всего.

– Но это не отменяет факта, что твоя магия опасна, – продолжил он с мрачным видом. – А если тенегримов привлечет запах?

– До ночи запах рассеется.

– Возможно. Но твоя крестная говорила и о других опасностях… Дикая магия может обмануть тебя и ранить, – он покачал головой. – Что с тобой, Люси? Ее магия для тебя не достаточно хороша?

– Я должна была, – сказала я. – Должна была понять…