Текст книги "Певчая (ЛП)"

Автор книги: Эми Батлер Гринфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Вряд ли, но я должна была попробовать.

Я медленно сняла рубин и положила на стол рядом с собой. Комната замерцала нотами. Я прислушалась и уловила семена лунного шиповника, которые Пенебригг запер и спрятал. Но теперь я хорошо знала их песню, но, чтобы спеть правильно, я прижалась ухом к сундуку. Их песня была тихой, но сильной. Я спела ее и попыталась отыскать Норри.

Бессмысленно. Норри бела недосягаема.

Стараясь не думать о причине, я вернула рубин и принялась искать источники света.

Со свечой я искала лампу. Заметив одну на столе Ната, я поднесла свечу и ждала, пока фитиль загорится. Теплый свет озарил обложку цвета мха, обложку книги на столе Ната.

Книга Скаргрейва.

Я уставилась на нее. Да, она точно принадлежала Скаргрейву. Там был такой же знак на корешке, как и на кольце: ворон с вытянутыми когтями.

Конечно, одной картинки было мало для связи со Скаргрейвом. Это я поняла по кольцу. Но я помнила слова на встрече, и я задумалась, нет ли внутри какой-то записи или даже волоска, как говорил Олдвилль. Это могло помочь.

Я оглянулась на книгу и поежилась.

Не глупи. Книга тебя не ранит. Как и прядь волос. Это лишь предметы. Их нужно использовать, когда я буду готова.

Я схватила книгу.

Вот. Не так и страшно, да?

Моя уверенность росла, я ощутила любопытство, тягу к приключениям. Может, стоило подождать Ната и Пенебригга, но я хотела проверить сама, без сверлящего взгляда Ната. Я поняла, что страхи нужно встречать прямо, чтобы понять, хватит ли сил справиться с ними. Так почему не проверить этот? Почему не поискать Скаргрейва самой?

Пока смелость меня не покинула, я сняла рубин и открыла книгу. На первой странице был знак владельца: подпись сильной размашистой рукой. Люциан Ричард Артур Рейвендон. Я прижала к надписи пальцы.

Без предупреждения меня окутала тьма, густая и удушающая. Мне становилось все холоднее. А потом тьма поднялась…

Книга. Я смотрела на книгу.

Не на ту, что до этого, а на книгу, что была старее, бежевая обложка была в пятнах и трещинах, напоминала человеческую ладонь. Множество серебряных цепей приковывало ее к каменной стене.

Гримуар. Я смотрела на гримуар глазами Скаргрейва. Меня охватила радость, смешанная с предвкушением Скаргрейва.

Что он предвкушал? Я попыталась найти, но детали не давались. Я словно стояла у защищенной комнаты, и у меня не было пароля, чтобы войти. Я только видела его глазами книгу, цепи и стену, и ощущала предвкушение, а теперь жуткое чувство, что за мной следят…

– Кто здесь?

Скаргрейв произнес эти слова. Но они словно исходили из моих легких.

Мне стало страшно. До этого важная часть меня всегда была отделена от чтения разума. Как бы сильно я ни ощущала другого человека, я понимала, что это не мои чувства. Но в этот раз было иначе. Я была заперта в части разума Скаргрейва и падала все глубже в него.

– Кто здесь? – в этот раз он прошептал.

Страх, что за мной следят, что меня найдут, словно принадлежал мне. И частичка меня, что все же была отдельно, понимала, что происходит. Скаргрейв не ощущал присутствие обычного нарушителя. Знал он или нет, но он ощущал меня.

Я приглушила свой страх и попыталась стать незаметной, бесплотной. Его горло расслабилось, пульс успокоился, и я ощущала это, как свое тело.

Но, прячась от него, я упустила нечто важное. Границы между нами пропали.

Рука замерла над книгой с серебряными буквами. Его рука? Моя рука? Была ли разница?

Частичка меня говорила, что да. Должна быть. Но остальная часть потерялась в ощущениях, в предвкушении, в тишине комнаты, в холоде, когда рука приблизилась к книге…

Рука и книга встретились. Вспышка, похожая на жар тысячи солнц, и тишину пронзил звук: карканье и какофония криков.

Вороны отвечали своему хозяину.

Нет! Я не хотела знать, не хотела слышать…

Потрясение вернуло меня в чувство, но я зашла слишком далеко. Я не могла вырваться. Вопящие тенегримы кружили, мое тело горело, и огненная тьма накрыла меня.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ТЬМА

Эта тьма была подобна смерти, бархат был жарким, удушал, не давал издать ни звука, не давал понять время. В глубинах тишины я ощущала, как ко мне подступаются тенегримы.

А потом из тьмы донеслась одна понятная фраза:

– Три дня прошло, а она не отвечает.

Голос был решительным, юным и сильным. После бесконечных минут я вспомнила имя. Нат. Вороны схватили и его?

Я пыталась открыть глаза.

– Видели? – снова Нат, но теперь с волнением в голосе. – Она моргнула. Точно.

– Так и было, – Пенебригг.

– Это хороший знак.

– Надеюсь, Нат. Признаюсь, такой лихорадки я еще не видел, – Пенебригг стал ближе. – Никто из нас.

Мои веки были тяжелыми, как камни, но я все же подняла их. Но, когда я попыталась что-то рассмотреть, я словно глядела сквозь расплавившееся стекло. Я видела, как солнце проникает в спальню Ната, а Нат и Пенебригг склонились надо мной.

– Смотрите! Она приходит в себя.

– Слава богу, – вздохнул Пенебригг. – Милая, ты можешь говорить?

Я пыталась издать хоть какой-то звук, но лишь дрожала и горела.

– Я принесу еще одеяло, – сказал Нат.

Когда он вернулся, я смогла, хоть и с трудом, прошептать благодарность.

– Она заговорила, – я еще никогда не слышала его таким радостным.

– Точно, – Пенебригг похлопал меня по руке. – Вот так, милая. Молодец.

Я пыталась снова заговорить. Я хотела рассказать о книге, предупредить…

– Что? – Пенебригг слушал мое бормотание и покачал головой. – Не могу разобрать. А ты, Нат?

– Нет, – одно слово, но я ощутила силу его разочарования.

– Отдыхай, – сказал мне Пенебригг. – Отдыхай, и мы попробуем снова.

Я не хотела слушаться, но глаза слипались. Жаркая тьма нахлынула на меня снова. Но в этот раз в тишине дул прохладный ветерок. Вороны по одному улетали отсюда.

† † †

Я проснулась одна. Но впервые, после того как меня охватила тьма, мне было холодно. От жара осталась боль в шее и покалывание в руках и ногах.

Я села и коснулась рубина на нее. Кто надел его? Пенебригг, ведь Нат вряд ли сделал бы это. Или я сама схватила его, чтобы попытаться спастись? А кто снял серое платье и юбки, оставив меня в нижнем платье? Тоже Пенебригг? Я пыталась вспомнить, но от этого только сильнее болела шея. И вместо этого я огляделась.

Судя по угасающему свету, близился вечер. Скоро нужно будет закрыть окно. Я не знала, можно ли доверять покалывающим ногам, так что ждала кого-то. Но тревога одолевала меня, и я выбралась из кровати, чтобы закрыть окно. Я не хотела снова открываться тенегримам.

Окно было в нескольких футов от кровати, но даже так меня подвели ноги. Я споткнулась, нижнее платье зацепилось за столбик кровати и порвалось. Выглядела я теперь просто чудесно.

Я поднялась и выглянула в окно. И застыла. В дворике фигура в черном проникла в сарай Аристотеля.

Женщина? Или мужчина в длинном одеянии? Дверь закрылась слишком быстро, чтобы я разглядела.

Нужно предупредить Ната и Пенебригга.

Я закрыла ставни и натянула серое платье, обнаружив его у изножья кровати. Затянув корсет, я поспешила к лестнице. Внизу слышалось звяканье тарелок. Значит, они были на кухне.

Я пошла вниз, но ноги двигались неуклюже. Я споткнулась и чуть не пролетела остальные ступеньки. Я впилась в поручень, лихорадочный жар окутал меня, затмевая разум и заставляя забыть о задании. Мгновения в голове Скаргрейва нахлынули на меня, я услышала шорох крыльев воронов.

А потом новый звук: голос Пенебригга.

– Ты правильно сделал, что выбил ту книгу, Нат. Может, это и вернуло ее к нам.

– Кто знает? Может, я только сделал хуже, – неуверенно сказал Нат. – В этом и проблема магии. Никогда не знаешь точно.

– Да, – с вздохом согласился Пенебригг. – Не знаешь.

– Я знал, что ее чтение разума до добра не доведет, – сказал Нат. – Но я думал, что пострадают остальные. Я не думал, что и она пострадает, – пауза. – Еще и так сильно.

– Это лишь временное поражение, Нат, – к моему удивлению, заговорил сэр Барнаби. – Ты сказал, что она просыпалась, пыталась даже заговорить. Это хорошие новости. Понадеемся, что она скоро выздоровеет и снова споет для нас.

Его слова прогнали туман в моей голове.

Я не буду петь. Это вернет ту тьму. И я потеряю себя.

Я поднял себя, решив сказать им это. А потом вдруг вспомнила о женщине в сарае.

Я побежала по ступенькам как можно быстрее и ворвалась в комнату.

– Люси! – воскликнул Пенебригг. – Тебе не стоило покидать постель.

Я прижалась к стене.

– Кто-то в сарае Аристотеля.

Нат тут же убежал.

– Я за тобой, – крикнул ему Пенебригг. – Сэр Барнаби, посторожите заднюю дверь? – а мне он сказал. – Прячься, милая. В шкафу там есть скрытая дверца, что ведет в подвал. Если нужно, там есть выход наружу.

Я все еще пыталась понять, как работает механизм в шкафу, когда услышала, как открылась задняя дверь. Я пригнулась, и дверь закрылась с хлопком.

– Видите? – голос Ната был тихим и тревожным. – На ее руке метка Певчей!

Еще одна Певчая? Здесь?

Я выглянула. Пенебригг стоял ко мне спиной, в его руке была палка. Нат удерживал нарушителя. Я узнала серебряные волосы и белое лицо женщины из переулка. И я узнала метку на ее руке, белый завиток, как и у меня.

Она вырывалась, длинные бусы при этом позвякивали. Нат с удивлением отдернул руку.

– Она меня укусила!

Пенебригг заговорил громогласным тоном, таким я его еще не видела.

– Кто вы, мадам? И что вы делали в нашем дворе?

В свете свечи глаза женщины пылали злостью. Но она не говорила.

Сэр Барнаби вышел к свету. Я была удивлена, что и он был с пленником, и этот был в плаще с капюшоном.

– Может, она расскажет больше.

– Снимите капюшон, – приказал Пенебригг.

Дрожащая рука сдвинула капюшон.

Я вскрикнула.

Это была Норри.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ВОССОЕДИНЕНИЕ

– Ты хоть понимаешь, как я переживала? – Норри прижала меня к себе. – Мне чуть не стало от этого плохо.

Я лишь с облегчением выдохнула. Норри была невредимой. Она была здесь. Моя песня ее не убила.

– Как только я услышала твое пение, мое сердце стало водой, – сказала Норри. – Я не знала, что делать. Что бы сказала твоя мама…

– Почему ты не отдала ее письмо? – я старалась говорить без укора, но слова вылетели сами. – Почему не сказала, что она была Певчей?

– Сказала? – Норри отпрянула. – О, дитя, я не могла!

– Но если бы я знала…

– Твоя мама сказала оберегать тебя. И не давать тебе петь, пока ты не будешь взрослой.

– Пока не исполнится двадцать один?

Норри замешкалась.

– Нет. Певчие обретают силы в пятнадцать.

– Мне и есть пятнадцать.

– Да, дитя. Да, – глаза Норри блестели, впервые после ее прибытия я увидела усталость на ее лице. – Я хотела рассказать в твой день рождения. Но как я могла отправить тебя в мир, что убил твою маму? Убил, ведь она не вернулась. И я была права, – ее губы дрожали. – Бедняжка. Она этого не заслужила.

Я не могла думать об этом.

– Но что с тобой случилось? Ты в порядке?

– Вполне, дитя. Я упала в поле у дома лорда Скаргрейва в Илинге. В этом поле сжигали ведьм, как мне сказали, – с благодарностью Норри посмотрела на пленницу Ната, которую отпустили, но Нат выглядел так, словно мог схватить ее снова, если получит повод. – Повезло, что меня нашла твоя крестная, а потом я нашла тебя.

Я моргнула.

– Моя… крестная?

– Леди Илейн Оделин, – сказала Норри, присев в реверансе. – Величайшая Певчая своего поколения.

Ужасно худая леди Илейн стояла прямо, как королева, ее сияющие глаза смотрели на меня.

– Значит, ты – Люси, – она склонила голову. – Ты очень похожа на маму.

Может, она была Певчей, но в ее голосе не было музыки, он был хриплым, как ржавая цепь.

Я смущенно сказала:

– Я… вас не помню.

– Нет? – леди Илейн не расстроилась. – У нас будет время познакомиться ближе, ведь ты выросла, – она властно махнула на Ната, Пенебригга и сэра Барнаби, что стояли за ней. – Но сперва скажи, кто эти люди? Они тебя обижали?

Нат сжал кулаки.

– Как вы смеете обвинять нас…

– Миледи, – сказал тут же Пенебригг, – мы бы не стали обижать Люси…

Голос леди Илейн прозвучал резко и заглушил их.

– Дайте крестнице ответить самой!

– Они говорят правду, – сказала я, боясь ее бесцеремонности. – Они хорошо обходились со мной.

– Уверена? Если они тебе навредили, они за это ответят, – леди Илейн выглядела опасно.

– Они приютили меня и оберегали, – четко сказала я.

– Хорошо, – леди Илейн махнула на мужчин, словно прогоняла их. – Можете нас оставить.

– Оставить? – я уставилась на нее. – Зачем им уходить?

Нат потянулся за ножом.

– Мы никуда не уйдем.

– Миледи, мы не можем оставить нас одних, – сказал Пенебригг, – ведь мы ничего о вас толком не знаем…

– Я – крестная Люси, – перебила леди Илейн. – Норри это подтвердила.

Норри приблизилась ко мне.

– Так и есть.

– Вот, – сказала леди Илейн. – Что еще вам нужно знать?

– Многое, – с пылом сказал Нат. – Все знают, что Скаргрейв убил всех Певчих. Если вы та, за кого себя выдаете, как вы сбежали от него? И как давно вы на свободе? И почему не использовали магию, чтобы уничтожить тенегримов?

Я встревожено смотрела на леди Илейн, желая, чтобы вопросы задала я. Да, Норри поручилась за нее. Но Норри ведь сама только прибыла. А если леди Илейн ее обманула?

– Магию? – повторила леди Илейн. Она перевела взгляд с Ната на меня, на миг она показалась безумной.

Я отпрянула, а она с диким взглядом схватила меня за руку.

– Не бросай меня, крестница! Если бы ты только знала, как я хотела тебя найти…

Я отошла от нее, Нат встал между нами с ножом в руке. За леди Илейн Норри тихо застонала.

Но леди Илейн смотрела только на меня.

– Хочешь знать о моей магии? Она пропала, – ее хриплый голос оборвался, и она продолжила шепотом. – Тенегримы поглотили ее полностью.

† † †

– Я уже говорила, но повторю, что тебе нужно отдохнуть, – сказала леди Илейн с большей выдержкой, чем до этого. Она оставалась едкой, но уже не выглядела безумной.

Мы собрались на чердаке с едой и напитками. Сэр Барнаби, Пенебригг и Нат настояли пойти с нами, и я была этому рада. Леди Илейн могла быть мне крестной, но она была чужой для меня, мне нужны были союзники сильнее, чем Норри, которая пока дремала рядом со мной. Она обычно рано засыпала, так что в этой тусклой и тихой комнате она едва могла держаться.

Я же спать не хотела. Мне было холодно, требовалось одеяло, и я надеялась, что это знак, что лихорадка тенегримов отступает. Я склонилась над тарелкой с крошками, где до этого была жареная рыба и сыр, я сделала глоток чая с мятой. Я хотела, но и боялась слышать историю леди Илейн. Если великая Певчая не смогла одолеть Скаргрейва, то что я могу?

– Начну, конечно, со свой глупой кузины Агнес, – сказала с отвращением леди Илейн. – Дурочкой она была и до старости. Это она спела лорду Скаргрейву, не подумав о том, какую беду навлечет на всех нас, – она кивнула мне. – Но твоя мать узнала и пришла предупредить меня.

– Откуда она знала? – спросила я.

– Она не говорила, но, если кто и знал правду об Агнес, то это твоя мама. Агнес обожала ее, и твоя мама звала ее «тетя Рози». Ее фамилия была Розер.

Тетя Рози. От звука имени я ощутила прикосновение к щеке, увидела морщинистое лицо, глядящее на меня. Тетя Рози. Сколько мне было, когда мы посетили ее? Шесть? Семь?

– Ты так похожа на маму, – радостно сказала она.

Тетя Рози. Кузина Агнес. Женщина, которая из лучших побуждений навлекла ужас на все королевство.

Пронзительно посмотрев на меня, леди Илейн продолжила историю.

– Мы с твоей мамой отправились в Лондон, чтобы попытаться исправить ущерб, что причинила Агнес, и мы проникли в Тауэр, где хранился гримуар. Но мы не успели забрать его, лорд Скаргрейв обнаружил нас и приказал своим птицам напасть.

– Всем? – с подозрением спросил Нат. – Так он не действует.

– Но случай не был обычным, – голос леди Илейн стал еще более хриплым. – Тенегримы были недавно созданы, Скаргрейв почти ничего о них не знал. И он спустил на нас не пару птиц, а всю стаю.

Она повернулась ко мне.

– Твоя мама умерла почти мгновенно, – она замолчала, словно подбирала слова. – Не думаю, что она страдала. Миг агонии, и от нее осталась лишь горстка пепла.

Я смотрела на тусклый огонь, свечение углей и серый пепел на решетке. Мне было плохо.

– А вы? – спросил у леди Илейн сэр Барнаби.

– Я боролась, – сказала она с мрачным торжеством. – Тенегримы забирали мою магию так быстро, что я не могла победить их, но в последний миг я успела спеть песню побега, оставив горстку пепла, чтобы все подумали, что я тоже умерла. Но это была моя последняя магия.

– Но вы выдержали атаку воронов, – сказал Пенебригг. – Мы думали, что Певчей это не по силам.

– Большинству – да. Но я была самой сильной в своем поколении, самой обученной, – она говорила с ледяной гордостью. – Ни у кого не было таких навыков и такого обучения.

– Если вы потеряли магию, – спросила я, – как вы нашли меня?

– По запаху, – леди Илейн кивнула на посапывающую Норри. – Ее я нашла так же.

Я была уверена, что ослышалась.

– Вы нашли нас по запаху?

– Да, – сказала леди Илейн. – Я уже не могу сама применять магию, но я долго жила с этим, и могу чувствовать чары, особенно, когда их применял мой вид. Четыре вечера назад я ощутила свежий запах с востока. Раньше один запах мог рассказать мне больше о тебе и твоей магии, но это я потеряла, и я лишь могу понять, что это Певчая. Этого хватило. Я пошла на запах, он привел меня к Норри. А на следующий день я уловила запах в этой части Лондона. Я дошла до этого дома и с тех пор следила за тобой.

– Но зачем?.. – начал Нат.

– Достаточно, – глаза леди Илейн вспыхнули. – Я ответила на много вопросов. Моя очередь задавать их, – она пронзила меня взглядом. – Крестница, Норри сказала мне, что ты сняла камень в Канун Всех святых. Он с тобой?

Я вытащила рубин в ответ.

Даже леди Илейн была потрясена. Она склонилась, чтобы разглядеть его, а потом попросила медленно покрутить его, словно она была ювелиром.

– О, какой хороший, – прошептала она. – Очень хороший камень.

– Я его почти не снимаю, – сказала я. – Кроме чтения мыслей, но…

– Что? – руки леди Илейн напряглись. – Что за магию ты применяла, крестница?

Я рассказала ей.

– Ты вошла в разум лорда Скаргрейва магией лунного шиповника? Без защиты? – она с ледяной яростью повернулась к сэру Барнаби, Пенебриггу и Нату. – Вы ее заставили?

– Никто не заставлял, – сказала я. – Это я хотела попробовать.

Объяснение лишь сильнее разозлило леди Илейн.

– Все вы ужасно беспечны! Конечно, я ощутила магию в воздухе. Странно, что ее не учуяло все королевство.

Я коснулась рубина.

Леди Илейн взглянула на меня.

– Никогда больше не снимай камень.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

КАМНИ

Моя ладонь застыла на камне.

– Никогда не снимать? Почему?

– Потому что камень тебя защищает, – сказала леди Илейн, в голосе слышалась сдержанная злость. – Камень есть у каждой Певчей. Его создают ее мама и крестная, он защищает ее от Дикой магии, которой много в мире.

– Дикая магия? – спросила я.

– Что это? – настороженно спросил Нат. Пенебригг и сэр Барнаби выглядели растерянно за ним.

– Вы ничего не знаете? – возмутилась леди Илейн. – Дикая магия всюду. Во всем – семенах, камнях, ветре, дожде, даже в самой земле – есть своя музыка, своя песня. В древние времена мы, Певчие, слушали это пение и создавали так свои песни.

– Тогда что в этом плохого? – спросила я.

– Не все в этом мире желает нам добра, – мрачно сказала леди Илейн. – Многое желает нам зло. Кровь Певчих слабеет, нам стало проще обманываться ими, следовать их песням к своему разрушению и смерти. Потому наши предшественницы создали камни. Они подавляют песни Дикой магии и отгоняют их от нас…

– Как это работает? – с интересом перебил сэр Барнаби. – Она ведь не носит камень на ушах, да?

– Конечно, нет, – в голосе леди Илейн было презрение, словно она объясняла очевидное дуракам. – Сердце слышит Дикую магию. И потому сердце нужно защищать от песен, что могут нам навредить. Пока Певчая держит камень у сердца, она будет в порядке.

– Кхм… ясно, – неуверенно кивнул сэр Барнаби.

Нат и Пенебригг выглядели так, словно хотели задать еще вопросы, но первой заговорила я.

– Я слышала пение и до того, как сняла камень. В саду на острове. Как это?

– Порой такое бывает, – признала леди Илейн. – Особенно, когда Певчая юна, сильна и очень уязвима, как ты. Когда Дикая магия очень сильна, например, в Канун Всех святых, она может использовать твои желания против тебя.

– Не понимаю, – сказала я.

– О чем ты думала в день, когда услышала ту музыку? – глаза леди Илейн мерцали. – Хотела оказаться дома? Или желала приключений? Волнений?

Откуда она знала? Я отвела взгляд, мне не нравилось, что меня легко читали.

– И Дикая магия тебя услышала, – тихо сказала леди Илейн. – Услышала и позвала домой, а потом подвергла самой большой опасности. Так Дикая магия и делает. Потому ты должна носить камень. Если Дикая магия достигнет тебя так – только очень сильная магия – то она все равно не сможет причинить вред. Но, если ты снимешь камень и впустишь магию в сердце, она может тебя ранить.

– Интересно, – пробормотал сэр Барнаби.

Леди Илейн пронзила его злым взглядом.

– Вы не поняли, сэр. Певчая, снявшая камень и открывшая сердце Дикой магии, вскоре окажется в ловушке, ее предадут или еще хуже. Люси уже свой урок выучила.

Все смотрели на меня.

– Первая ошибка была твоей и только твоей, – сказала мне леди Илейн. – Она возникла из-за неведения, но менее серьезной от этого не стала. Ты услышала ветер в Канун Всех святых, и ветер пел так сладко, обещал так много. И ты видишь, к чему все это привело. Ты улетела из безопасного места и потеряла Норри.

Я не могла ничем оправдать себя. Леди Илейн была права, я все испортила.

– Но, будто этого было мало, эти люди вовлекли тебя в еще более ужасные ошибки. Они не могли быть так же слепы, как ты, к опасностям, – она пронзила их ледяным взглядом. – Джентльмены, чем вы думали? Слушать ветер глупо, но слушать семена лунного шиповника, еды тенегримов – кошмарно!

Пенебригг и сэр Барнаби виновато переглянулись. Нат смотрел на свои ладони.

Лицо леди Илейн было мертвенно-бледным в темной комнате, ее хрипящий голос все равно казался мелодичным.

– Певчая, исполняющая песню лунного шиповника, может зайти так глубоко в чужой разум, что не найдет путь обратно. Ее сердце будет биться в такт с чужим, она забудет о своем существовании. Опаснее, если другой человек обладает силой и решит навредить ей. Тогда Певчая может погибнуть. Даже если она выживет, отпечаток чужого разума останется на ней, сделает ее восприимчивой к его влиянию. Вот это, – она вскинула руки в беспомощном гневе, – вы сотворили с моей крестницей.

Я побелела, вспомнив последние мгновения в голове лорда Скаргрейва, каркали вороны.

– Это не все, – сказала леди Илейн. – Тенегримы могут учуять действие Дикой магии, из всех песен их сильнее всего притягивает песнь лунного шиповника. Подстрекая Люси, вы открывали ее и себя их ужасам.

– Тенегримы знают, где мы? – выдохнул Пенебригг.

– Если бы они знали, вы бы уже были в Вороньей яме, – сказала леди Илейн. – По словам Люси, она пела только днем, когда тенегримы спали, кроме раза, когда она в сумерках вошла в сознание Скаргрейва, и вороны проснулись. Пока они вылетели, запах Дикой магии рассеялся, следы сдул ветер, – она добавила, – но не далеко. Не заметили, что тенегримы этим вечером кружат над городом? Что-то их беспокоит. Может, дело в этом.

– Мы смотрели только на Люси, – заявил Нат. Пенебригг кивнул. Они были потрясены, как и сэр Барнаби. Кружащие тенегримы пугали их так же, как и меня?

– Мы уже проиграли? – спросила я. – Надежды победить нет?

Встав перед угольками, леди Илейн выглядела утомленнее, чем раньше.

– Нет, не проиграли. Пока что. Я могу обучить тебя безопасному пению. Пению с камнем.

Безопасному способу? Который не приведет меня в разум Скаргрейва? Я посмотрела на леди Илейн с надеждой.

– Расскажите больше, – сказал Пенебригг, очки вспыхивали на его лице.

– Это тайные знания, они передаются только Певчим, – отмахнулась леди Илейн. – Вам нужно лишь знать, что на это уйдет время. Может, много времени.

Она посмотрела на меня.

– Мы должны найти безопасное место. Вдали от Лондона, Скаргрейва и воронов…

Сэр Барнаби, Пенебригг и Нат переглянулись.

Леди Илейн сорвалась:

– В чем дело?

– Плохие новости, – сказал Пенебригг. – Сэр Барнаби пришел сказать нам о новых мерах, что Скаргрейв объявил сегодня насчет Певчих. Что-то его насторожило…

– Чтение разума! – сказала леди Илейн.

– Возможно, – признал Пенебригг. – Но он приказал, что каждого, выходящего из города, должны проверять на метку Певчей.

Страх поднимался во мне, удушая.

– И никаких исключений, какими бы ни были дела, – продолжил сэр Барнаби. – У ворот будут дополнительные дозорные, а еще на мостах и у реки. Назначали новых охотников на Певчих, и Вороновые будут помогать им в этом. Словно вернулись те дни, когда охота на Певчих была на пике.

– Вороновые? – повторила леди Илейн. – Уверены? – сэр Барнаби кивнул, две красные точки появились на ее белых щеках. – Хотите, чтобы я уберегла ее от этих адских гончих? Без магии, денег, друзей…

– У вас есть мы, – сказал Пенебригг.

– Но у меня нет дома, укрытия для нее, – сказала леди Илейн. – Я постоянно в бегах, но меня все равно много раз чуть не поймали.

Нат, Пенебригг и сэр Барнаби снова переглянулись.

– А если…? – начал Нат.

– Именно, – сказал Пенебригг. Сэр Барнаби кивнул.

– Считайте, что это решено, – он сказал леди Илейн. – Я знаю место, что безопасно в этом городе, где прочные стены, что не позволят вас услышать. Вы и мисс Марлоу можете остаться там, и вы обучите ее всему, что знаете.

– И она покончит в тенегримами, – сказал Нат.

Я услышала слабое эхо птиц и поежилась. Я должна была отыскать силы снова встретиться с ними. Может, с магией леди Илейн…

– Нет, – сказала леди Илейн.

Ореховые глаза Ната стали холодными.

– У вас есть другой план?

– Ты просишь невозможного, – сказала леди Илейн. – У меня нет для этого чаропесен. Тенегримы лишили меня их, и не только их. Я помню немного песен, они могут уберечь крестницу, но не позволят ей одолеть Скаргрейва.

Я вжалась в стул. Я могла надеяться лишь на жизнь в бегах, вдали от Скаргрейва?

Я смотрела в смятении на леди Илейн, Пенебригг щелкнул пальцами.

– Мы забыли о манускрипте! Нат, принесешь его?

Нат уже был на ногах. Через миг он вернулся с двумя листами пергамента в руке.

– Вы можете это прочитать? – спросил он у леди Илейн.

Она выхватила манускрипт.

– Где вы это взяли?

– В библиотеке на севере. Нашли пару лет назад, – сказал Пенебригг. – Любопытно вышло. Мы услышали…

– Не время, – перебил сэр Барнаби. – Можете сказать нам, что там, леди Илейн? Мы уверены, что это важно, ведь манускрипт был хорошо скрыт. Это песня для разрушения тенегримов?

Леди Илейн осмотрела страницы.

– Нет.

Острое разочарование било больно. И горько. А потом леди Илейн подняла голову, ее глаза были огромными, взгляд – странным. Она сказала:

– Это кое-что лучше.

– Лучше? – повторила я. Что она имела в виду?

Леди Илейн замешкалась и снова посмотрела на манускрипт.

– Я видела это давным-давно. Я помнила каждую ноту, а потом тенегримы забрали их из моей памяти. Вы правы: это очень важная чаропесня.

– И для чего она, миледи? – поинтересовался Пенебригг.

Леди Илейн сказала хриплым шепотом:

– Она уничтожит сам гримуар.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ПЛАНЫ И ВОПРОСЫ

– А тенегримы? – спросила я. – Если они останутся у Скаргрейва, то какая разница, уничтожим мы гримуар или нет?

– Как только не станет гримуара, его творения пропадут с ним, – сказала леди Илейн. – Включая тенегримов.

– Вы уверены? – спросил Нат.

– Да. Так работает наша магия.

Атмосфера в комнате улучшилась. Пенебригг и сэр Барнаби переглянулись с надеждой.

– Мы можем строить планы, – сказал сэр Барнаби. – Леди Илейн, как долго вы будете учить крестницу этой песне?

– Не меньше шести месяцев, думаю. Может, дольше, – леди Илейн провела рукой по длинной нити бусин. – Ее прогресс будет зависеть от ее одаренности и дисциплины. Но она неопытна, у нее неверный опыт. Не стоит ожидать чудес.

Эта сухая оценка меня расстроила.

– Эту песню можно исполнять, где угодно? – спросил сэр Барнаби.

– Нет. Она должна держать гримуар в руках.

Я подумала о книге, прикованной к стене, которую видела глазами Скаргрейва. Моя рука и его рука двигались… Нет! Нельзя так думать. Я должна оставаться собой, не размывая края. Я заставила себя вернуться в реальность, в задымленную комнату, где посапывала Норри.

Сэр Барнаби обхватил пальцами подбородок.

– Нам нужно найти способ отправить ее в Тауэр незамеченной, довести ее до комнаты Скаргрейва, где хранится гримуар. Это будет сложно.

– Да, – согласилась леди Илейн. – Но я могу помочь в этом. Я помню скрывающую чаропесню.

– Чары невидимости? – спросил Пенебригг.

– Не такие сильные. Песня не даст остальным заметить ее, но те, кто будут пристально смотреть в ее сторону, что-то увидят – силуэт или вспышку. Они смогут ее так выследить. Но песня поможет ей, если она научится двигаться тихо и осторожно, умело скрываться.

– Нат может научить ее, – сказал Пенебригг. – Он делал для нас много работы в Тауэре, он знает скрытые места там. Что скажешь, мальчик мой? Научишь ее всему, что умеешь?

– Постараюсь, – сказал Нат, на миг я увидела энтузиазм в его глазах. Он простил меня за чтение его разума?

Может, нет. Я не успела ответить, а он уже помрачнел.

А чего я ожидала? И какая разница? Он был здесь не для того, чтобы заводить друзей, как и я. Мы хотели победить. Для него – и для всех здесь – я была лишь инструментом.

– Но, конечно, главным учителем будет леди Илейн, – сказал мне сэр Барнаби. – Пока вы будете учиться, мы будем планировать мятеж к моменту, когда гримуар будет уничтожен.

– Уничтожения книги мало? – удивленно сказала я.

– Скаргрейв останется живым, продолжит управлять королем, – сказал сэр Барнаби.

– Может, нет, – сказала леди Илейн. – Скаргрейв долго использовал силы книги, он почти связан с ней. Это слышно по его голосу. Уничтожение книги может убить его.

– Это было бы кстати, – сказал сэр Барнаби. – Но мы должны быть готовы взять все в свои руки.

– Жаль, что мы должны уничтожить книгу, – сказал Пенебригг, опечалившись. – Хотелось бы сначала ее прочитать. Кто знает? В ней могут быть не только плохие песни, а что-то, достойное спасения…

– Нет, – голос леди Илейн был резким. – В этой книге только зло. И тенегримы – меньшее из него. Нам лучше покончить с книгой.

– Согласен, – поддержал Нат. – Но странно слышать, что Певчая настроена против магии.

Я фыркнула:

– Думаешь, мы не знаем, что магия плохая, когда видим ее?

– А вы знаете? – сказал Нат, и я опешила, услышав в его голосе больше тревоги, чем враждебности.

– Конечно, знаем, – сказала леди Илейн. – Эта книга ужасна. Ее нужно уничтожить. И песня не может быть готова на половину. Или все, или ничего.