Текст книги "Певчая (ЛП)"
Автор книги: Эми Батлер Гринфилд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Нат закрыл дверь, он все еще шел за нами, и Пенебригг кивнул мужчине с острым носом за стойкой.
– Добрый день, господин аптекарь.
– И очень хороший день, насколько я слышал, – аптекарь с любопытством посмотрел на меня.
Пенебригг быстро сказал:
– Вы еще не знакомы с внучкой моего брата?
– Роджер Харботтл к вашим услугам, – сказал мне мужчина.
– И, конечно, вы знаете моего ученика, – добавил Пенебригг, указав на Ната.
Мужчина кивнул.
– Чем могу помочь?
– Чуток трагаканта, если можно, – сказал Пенебригг, – и немного семян белой камнеломки. О, и у вас есть сироп Крови дракона? – он склонился и подчеркнул последнюю фразу тихим выдохом.
Господин Харботтл нахмурился.
– Насчет последнего – не уверен. Потребуется время для создания свежей микстуры, около часа хотя бы. Но вы можете пока отдохнуть и подождать в комнате ухода. Пройдемте за мной?
Он повел нас через небольшую дверь в длинную комнату со столом и стульями. Вдали были полки и контейнеры, висели и сушились травы. Господин Харботтл осторожно закрыл дверь, Нат отодвинул красный ковер и нажал на две половицы. Они тихо отодвинулись, открывая лестницу, ведущую вниз.
– Лампы и спички слева, как обычно, – шепнул аптекарь. – Удачи.
Нат уже спускался. Пенебригг указал мне идти за ним.
– Но где… – начала я.
– Не сейчас, милая, – шепнул Пенебригг.
Видя тревогу на его лице, я поспешила по ступенькам. Внизу вспыхнула спичка, Нат зажег лампу. Он не ждал меня и спускался все ниже. Не желая оставаться в темноте, я следовала за ним. Пенебригг шел последним, он задвинул за собой половицы.
У подножия лестницы Нат отпер дверь, и мы пошли дальше по коридору. Хотя он выглядел крепко, балки поддерживали стены и потолок, он был таким низким, и узким, что нам приходилось пригибаться и идти цепочкой. Пахло дымом свечей и влажной землей, и я хотела бы отгонять тьму своей свечой.
Мы шли, впереди мерцала лампа Ната, пока проем не расширился перед другой запертой дверью, похожей на ту, что уже была у лестницы.
Нат открыл ее, и я прошептала:
– Где мы?
– Под домом Гэддинга, – сказал Пенебригг. – В одном из тайных проходов, что ведут в его погреба.
– Есть и остальные?
– Есть, и каждый охраняют друзья.
– Господин Харботтл – друг?
– И не только, – сказал Пенебригг. – Он – член нашего Колледжа. Его жена займет место в магазине, чтобы он смог прийти на встречу.
Нат открыл дверь, а за ней короткий коридор вел к другой двери, что была крупнее и красивее. Перед ней стоял страж с мечом и пистолетом.
Пенебригг сказал что-то сложное стражу на неизвестном языке. Страж ответил так же и пропустил нас в комнату с одной дверью. Пенебригг покрутил ручку.
– Что-то не выходит, – сказал он Нату. – Попробуешь?
– Конечно, – Нат обошел меня и схватился за ручку.
– Они меняют замки каждый раз, – сказал мне Пенебригг. – У меня часто возникают проблемы, но Нат чудесно справляется с этим.
Тихий щелчок, Нат сделал работу. Мы прошли за ним в вестибюль, где его лампа выхватила маленький мраморный камин с золотыми часами. Изящные стрелки показывали на десять минут после часа.
– Немного опоздали, но не страшно, – тихо сказал Пенебригг, когда мы подошли к двери, встроенной в нишу в стене. Он повернулся ко мне. – Там будет не просто, милая, но постарайся. От этого многое зависит.
Я приготовилась, и он постучал в дверь.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
НЕВИДИМЫЙ КОЛЛЕДЖ
– Певчая?
– Похоже, так Пенебригг и сказал.
– Уверен?
– Смотрите, какая она юная.
– Слишком юная.
Я стояла перед собравшимися учеными в маленькой библиотеке без окон и пыталась не показывать, что нервничаю из-за их слов. Я еще никогда не приковывала к себе столько внимания. Да и я очень давно не была среди такого количества людей. Пенебригг говорил, что будет не просто. Это он еще мягко сказал.
Все, казалось, смотрели на меня с подозрением.
Может, это было не так. Один юноша с крупными руками просиял, когда я вошла, а мужчина, в котором я узнала Исаака Олдвиля, смотрел на меня с любопытством. Но почти на всех тридцати лицах в комнате было недоверие.
– Уважаемые коллеги, – в нескольких шагах от меня сэр Барнаби изящно вскинул руку. Он выглядел так же, как и на картинке в голове Пенебригга: одетый с иголочки пухлый джентльмен, который выглядел бодро, несмотря на трость и боль в ноге. – Я представляю вам мисс Люси Марлоу, которая, как уверяет доктор Пенебригг, настоящая Певчая.
– А если она – обманщица?
– Или хуже – шпионка? – добавил кто-то.
До этого я была слишком напугана, чтобы заметить страх на их лицах. Но теперь я его видела.
Сэр Барнаби вскинул руку.
– Тише. Совет не пригласил бы ее, если бы мы не убедились в том, что она не опасна. И доктор Пенебригг подготовил доказательства.
Люди притихли, хотя я все еще ощущала их страх и неуверенность.
Сэр Барнаби махнул на меня.
– Мисс Марлоу? Окажете нам честь, показав свою руку?
Все смотрели на меня. Мои руки дрожали, пока я закатывала рукав и открывала для них метку Певчей.
– Смотрите!
– Завиток!
– Ради Юпитера…
– Это может быть просто шрам…
Они не верили. Они встали со стульев и столпились вокруг, чтобы рассмотреть. Никто не касался меня, но их внимание и алчность заставляли чувствовать себя бабочкой, которую поймали для разглядывания.
Я повернула голову и посмотрела на знакомые лица. Пенебригга и сэра Барнаби в толпе не было видно, но я заметила в бреши Ната. Он стоял у шкафа с книгами в другом конце комнаты, хмурил темные брови. Хотя он держал все в себе, я не знала, мог ли он как-то настроить людей против меня.
– Может, вы все-таки вернетесь на места? – крикнул сэр Барнаби. – Это еще не все.
Заскрипели стулья, гудели голоса. Люди садились на места.
– Она может читать манускрипт? – крикнул кто-то.
– Пока что – нет, насколько я понял, – сказал сэр Барнаби.
Я видела, что глаза многих сузились.
– Если она не может его прочесть, что нам до ее метки? – сказал мужчина.
– Если это истинная метка, – добавил другой, – как ее проверяли?
– Терпение, друзья, – сказал сэр Барнаби. – Вам все расскажут. Доктор Пенебригг, покажете им?
– С позволения мисс Марлоу.
При звуке вежливого голоса Пенебригга я ощутила себя увереннее. Хоть кто-то здесь верил мне и желал добра.
– Я готова, сэр, – сказала я, и он объяснил людям, что они увидят.
При упоминании о чтении разума, люди зашептались, но в этот раз без недоверия, а с тревогой и предвкушением. Когда я показала рубин и сняла его с шеи, они снова притихли.
Для меня комната тихой не была. Я опустила рубин на столик рядом с собой, ноты окружили меня, манящие и раздражающие. Я пыталась не слушать их, они отвлекали меня, и я было сложно вспомнить песнь лунного шиповника. К счастью, сэр Барнаби дал мне флакон с семенами. Я открыла его.
– Для демонстрации нужно два человека. Кто хочет поучаствовать? – спросил Пенебригг.
Половина подняла руки. Пенебригг выбрал бодрого денди, сидевшего в конце комнаты.
– Мистер Дипс, выйдете к нам? Остальные смогут поучаствовать позже.
Дипс тряхнул кружевными манжетами и вышел вперед.
– Хочешь прочитать мои мысли, мисс?
Он замолчал, словно ждал ответа, но я была слишком занята, напитываясь песней лунного шиповника.
– Она не очень разговорчива? – сказал Дипс шепотом одному из мужчин напротив себя. – Но она еще девочка. Не на это мы рассчитывали, да? Даже если она – Певчая.
Я просила себя не реагировать, Пенебригг объяснял Дипсу, что требовалось. Но их недоверие терзало меня, было сложно сосредоточиться на пении.
Не слушай их. Не слушай.
Но я осознала весь вес его презрения, только когда запела. Я отдалась музыке, и когда ноты запели во мне, я обхватила ладонь Дипса и вошла в его разум.
Читать его было сложнее, чем Ната или Пенебригга. Было ли это из-за того, что я знала его всего пару минут, или мысли Дипса были такими обрывочными? Его скепсис воевал с удовольствием быть в центре внимания, а еще присутствовали десяток личных мыслей.
Помня ярость Ната, я решила осторожно выбирать то, о чем говорю. Если я раскрою его секреты, то стану его врагом навеки. Вместо этого я описала подробно картинку, что он держал передо мной: инструмент для создания музыки с черными и белыми клавишами – он мысленно назвал его спинетом.
Закончив, я открыла глаза.
– Она была права? – спросил Пенебригг у Дипса.
– Более-менее, – Дипс тряхнул кружевными рукавами. – Но разве она не могла просто догадаться? Все знают, что я недавно купил этот спинет. Может, Пенебригг рассказывал ей…
– Нет.
– …или кто-то другой. Но это ничего не доказывает. Даже если эта юная мисс увидела эту мысль в моей голове, толку я в этом не вижу. Вряд ли наши враги будут мило сидеть и думать о чем-то одном, чтобы она смогла прочитать их мысли.
Я пожалела, что не озвучила его личные мысли.
– Вы думали не только о спинете, мистер Дипс, – я заговорила ясным голосом, звенящим, как колокольчик. – Я могу озвучить остальное. У вас есть дневник. Вы записываете его шифром, и в нем вы описываете подробности…
– Эй! Откуда ты знаешь? – перебил меня Дипс. В комнате появился гул любопытства.
– А еще вас раздражает учитель танцев, потому что…
– Хватит!
Я ожидала злость Дипса, но, что странно, он казался потрясенным.
– Вы слышали? – сказал он коллегам. – Она прочитала мои мысли. На самом деле!
– Теперь будь осторожен, Дипс, – сказал один из мужчин. – Больше никаких проституток.
– Ах, но я встретил даму, что затмила остальных, – Дипс низко поклонился мне. – Ваш скромный слуга, Певчая.
После этого многие подались вперед. Половина хотела, чтобы я прочитала их мысли, другая половина хотела поговорить со мной. Радуясь, что я произвела хорошее впечатление, я старалась осторожно рассказывать об их личных мыслях. Но мои самые смелые комментарии радовали их больше всего.
– Вы думаете о здании, которое не существует. Точнее, существует только в ваших мыслях, – сказала я мужчине с соломенными волосами, которого звали Кристофер Линнет. – Собор с куполом, который мог бы вместить весь Лондон. А вокруг него церкви, особняки, арки, и все вы придумали сами. Вам порой хочется, чтобы город сравняли с землей, чтобы вы смогли его отстроить.
– Это наш человек! – крикнул друг.
Господин Линнет покраснел.
– Должен признать, я бы отстроил его по-другому, если бы выдался шанс…
– Тебе нужен хороший пожар, – сказал кто-то другой.
Рассмеялись все, кроме Ната. Он сидел напряженно спиной к стене, источая каждой клеточкой недовольство.
Ему могло не нравиться, что я делаю, но я же выиграла внимание всех людей? И этого не случилось бы, если бы я отказалась озвучить их секреты.
Я посмотрела на сияющий рубин на своих коленях. Проблема Ната была в том, что он был слишком ранимым. Даже Пенебригг назвал его колючим. И это по-доброму.
Я старалась не обращать на него внимания и повернулась к следующему человеку, желающему, чтобы я прочитала его мысли. Исаак Олдвилль. Я закрыла глаза и взяла его за руку.
– Красный. Я вижу все красное. Красная жидкость, красный свет, красные ковры. Если не ошибаюсь, красные портьеры в вашей спальне. Вы так сильно любите красный цвет, что я уверена… да, вы хотели бы мой красный рубин.
Они рассмеялись, и я осмелела и полезла глубже. Долго была лишь тьма, и я подумала, что потеряла связь с Олдвиллем. Но появился свет… и теперь у меня появилось жуткое ощущение, что я смотрела на рубин глазами Олдвилля.
– Вы не можете отвести от него взгляда. Он лежит на столе между нами, всего в футе от вас, ослепляет красотой и силой. Влечение такое сильное, что вы не обращаете внимания на смех людей.
А смех стал громче.
Картинка стала не такой четкой, ее словно подернул туман, порой она темнела, но я все же пробилась.
– Но вы пытаетесь сделать вид, что я ошиблась, – продолжила я. – Вы можете посмотреть на что-то, кроме рубина. Вот, вы так и сделали. Теперь вы смотрите на своих друзей и коллег. Вы заметили, что лицо Дипса скривилось, а Линнет еще смеется. Но вы все еще думаете, как сделан этот рубин. Вы хотите провести с ним эксперименты…
– Хотелось бы.
Я открыла глаза. Олдвилль не был ни капли уязвлен.
– И все остальные хотели бы, – сказал он коллегам. – Мы еще никогда не сталкивались с таким феноменом, и мы еще многого не понимаем. Скажи, Певчая, ты можешь так читать мысли на расстоянии.
Я замерла и задумалась.
– Не знаю. Я пыталась в начале, но не сработало. Но после этого я тренировалась.
– Хочешь попробовать еще?
– Как пожелаете.
– Чьи мысли прочитаешь?
Я не знала никого в Лондоне, кроме людей в этой комнате.
– Выберите сами.
– Кого же выбрать? – Олдвилль встал и начал принимать предложения остальных.
– Жена.
– Мой сын.
Пауза, и кто-то сказал:
– Скаргрейв.
– Да, Скаргрейв!
Голосовать не было смысла, многие требовали Скаргрейва. Но Пенебригг был встревожен.
– Это опасно…
Успех придал мне уверенности, и я хотела снова показать себя. Что будет, если я прочитаю при них мысли Скаргрейва! Бой будет наполовину выигран.
– Я попробую, – сказала я.
Я закрыла глаза, приглушила мысли и снова спела песнь лунного шиповника, чтобы освежить ее. После тренировок получалось легко, но после этого я потерялась. В Лондоне были тысячи душ. Как мне найти Скаргрейва среди них?
Я открыла глаза и признала поражение.
– Я не могу этого сделать.
Люди опечалились, особенно, Пенебригг, хотя он смог тепло сказать:
– Не страшно, милая. С твоей стороны попытка была смелой.
– Может, позже, когда ты отдохнешь, можно попытаться снова, – добавил Дипс.
– Или можно попробовать сейчас, – сказал Олдвилль, – используя магию сильнее.
Все посмотрели на него.
– Другой магии помогает вещь, принадлежащая кому-то, – сказал он. – Может, и в Певчих так? Прядь волос помогла бы. Но и другие вещи могут сработать.
Кристофер Линнет с насмешкой вскинул брови.
– И у кого-то здесь приберегся волосок Скаргрейва?
– Не прядь волос, – нетерпеливо сказал Олдвилль. – Кольцо. Лорд Скаргрейв дал его сэру Барнаби. Кольцо с печатью, что он сам носил.
– Было дело, – сказал сэр Барнаби. – Это был подарок на мой шестьдесят шестой день рождения.
Я вспомнила слова Пенебригга, что у сэра Барнаби были хорошие отношения с королем и лордом Скаргрейвом, и это помогало Невидимому колледжу.
– Думаете, это сработает? – сказал сэр Барнаби.
– Можно попробовать, – сказал Олдвилль.
– Но есть ли оно у меня? Это вопрос, – сэр Барнаби встал, поискал по полкам, замер у шкафа с диковинками и сувенирами. – А, вот оно, – он показал мне кольцо: толстую полоску золота, на которой был толстый плоский изумруд. Сэр Барнаби нажал на камень, и он открылся, открыв мерцающий портрет в половину дюйма. Там был изображен серьезный мальчик, чьи рыже-золотые волосы сияли, как солнце. – Очень похож на короля, да? Но портреты Купера всегда хороши.
– Я впервые его вижу, – призналась я.
– У него волосы Тюдоров, – сказал сэр Барнаби. – И руки, но тут их не видно. Кольцо принадлежало Скаргрейву, и тут его метка, – он указал на ворона, вырезанного на внутренней стороне.
Меня пронзил страх. Но это лишь кольцо. Не было причины так бояться.
Но не только у меня была такая реакция. Тишина повисла в комнате, и я вспомнила о том, как они рисковали, просто собираясь здесь.
– Попробуешь еще раз? – спросил Олдвилль.
Я не смогла ответить.
– Дайте ей минутку, – сказал Пенебригг, стоявший неподалеку. Он добавил мне. – Не торопись. Это может подождать.
Он ощутил мой страх? Не зная, что сказать, я подняла голову и увидела Ната, прислонившегося к одному из шкафов с книгами. Он смотрел на меня, что-то вспыхнуло в его глазах.
Он выражением лица говорил громче, чем словами: «Не делай этого».
Вспышка гнева затмила мой страх. Почему он решил, что может мне приказывать?
– Я готова, – я взяла кольцо с руки сэра Барнаби.
Не нужно было снова петь песню. Во мне было еще достаточно магии, и что-то уже происходило. Я тонула во тьме, в ушах что-то гудело, как музыка,… а потом я оказалась в разуме другого человека.
Но не того, кого хотела.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ВСТРЕЧА СОЗНАНИЙ
Я сразу поняла, что что-то пошло не так, мысли передо мной не принадлежали тому, кто управлял королевством. Они были юными, печальными и растерянными:
«Он презирает меня. Точно.
Нет, конечно, нет. Как я мог так подумать? Он любит меня, как отец – сына. Он умер бы ради меня. Правда.
Но он относится ко мне, как к ребенку. Как к слабаку».
А потом с силой:
«Я – король, но мое слово ничего не значит…»
Я точно попала в сознание юного короля Генриха Девятого. Но как такое возможно? Портрет повлиял сильнее, чем владелец?
Вопросы вспыхивали в моей голове, но я не успевала удержать их. Я оказалась очень глубоко в голове короля, что видела и слышала все, что и он. И не было тумана, как с Олдвиллем. Практика сделала меня сильнее? Или король не сопротивлялся?
Генри стоял у позолоченного зеркала и с тревогой смотрел на свое отражение. Комната за ним была богато украшена позолотой, шелковыми занавесками, но Генри все затмевал. Он был старше и серьезнее мальчика на картинке в кольце. Его одежда была красивой, украшенной золотом, и волосы были ярко-рыжими, но лицо оставалось бледным и неуверенным.
Кто-то заговорил в углу комнаты.
– Ваше величество, мы принесли вам список арестов.
Я едва слышала слова, чарующий голос пронзил меня насквозь. Я слышала его, когда пряталась в библиотеке Скаргрейва.
Генри развернулся.
– Лорд-защитник?
Его глазами я все же увидела Скаргрейва: мужчину в полном расцвете, бодрого, выглядящего как человек, рожденный командовать. Его губы и широкие кости показывали его спокойную силу, что делала его важным человеком короля.
Но потом мой взгляд – взгляд Генри – привлекли глаза Скаргрейва. Глубоко посаженные, светло-серые, они пылали диким, едва сдерживаемым огнем. И я ощутила вспышку неуправляемого страха.
Моего или… Генри?
Обоих. Но у Генри страх был слабее. Он смотрел на своего защитника, и я ощущала его зависть, верность и поклонение герою, но еще и страдания, похожие на ливень.
Скаргрейв осторожно заговорил с королем:
– Я не хочу торопить вас, сэр. Если Ваше величество передумали получать отчеты и хотите лишь слушать от меня обобщенное содержание, то я с радостью… нет? Уверены? Семнадцать лет – еще юный возраст.
Отвращение Генри было таким быстрым, что я едва уловила его.
– Вполне уверен.
Скаргрейв кивнул долговязому мужчине в бархате.
– Хорошо. Лорд Виншип?
Виншип низко поклонился Генри.
– Если пожелаете, Ваше величество.
– Начинайте, – сказал Генри.
Зашуршав бумагами, Виншип принялся читать, а за ним выстроилась делегация.
– В этом документе список арестов, сделанных в октябре от имени короля. За оскорбительные слова в адрес короля и его советников – четыреста пятьдесят арестов. За послания с угрозами – сто двадцать восемь. За незаконные собрания – триста девяносто один. За подозрения в опасном сотрудничестве – сто двадцать. Все были переданы служащим, применялись обычные методы допроса.
Хотя Виншип рассказывал бодро, я чувствовала, как отвращение короля Генри становится все сильнее.
– Одни угрозы сломили треть узников, – продолжил лорд Виншип, – огнем добились признаний почти у всех остальных. А тех, кто не сдался, отдали тенегримам, и результаты были отличными. Через пятнадцать минут тринадцать пленников во всем признались, но, конечно, это уже от них не требовалось, ведь тенегримы добыли нужную информацию. Узников наказали согласно их преступлениям.
Мы с Генри ощущали одинаковый ужас.
А Виншип оставался бодрым.
– Из оставшихся пленников от тенегримов погибли все, кроме двоих. Некоторые мгновенно, остальные – чуть позже, и королевство избавилось от опасных личностей. Важную информацию тенегримы успели собрать до их гибели. Двое узников выжили и стали Вороновыми. Они присоединились к страже лорда-защитника, чтобы служить на благо нам, – лорд Виншип оторвал взгляд от записей. – Думаю, это все, Ваше величество.
– Как видите, мы со всем справляемся, – сказал лорд Скаргрейв. – Это был обычный месяц, только возросло количество попыток незаконных собраний. Мы работаем над этим, и скоро все будет под контролем.
Генри сжал кулаки.
«И все это под моим именем».
– Ваше величество? – вмешался Скаргрейв. – Вы в порядке?
Я ощущала отчаяние Генри. А потом слабую, но настоящую искру мятежа.
– У меня есть вопрос, – сказал он.
Самодовольство лорда Виншипа дрогнуло.
– Насчет моего отчета, Ваше величество?
– Да, – Генри все же зазвучал как король. – Все эти аресты были необходимы?
Виншип пролепетал в ответ:
– О, кхм, да… именно… Полагаю…
Скаргрейв недовольно нахмурился, но мягко сказал Генри, словно успокаивал его:
– Конечно, они были необходимы, Ваше величество. Вы ведь слышали, что мы получили признания.
Генри вскинул руку.
– Я хочу увидеть бумаги.
Скаргрейв склонился к нему.
– Нет необходимости…
Я ощущала, как колотится сердце Генри, но он настоял:
– Как ваш король, – сказал он Виншипу, – мы требуем увидеть бумаги.
С виноватым взглядом на Скаргрейва, Виншип отдал отчеты.
– Ваше величество, это неправильно, – Скаргрейв не скрывал гнева, но управлял им. – Как я и говорил, для всего есть свое время и место…
– Вот этот арест, – рука Генри дрожала, когда он указывал на строки, но голос его был ровным. – Тут говорится, что человек всего лишь пожаловался на цену хлеба. Но его арестовали за измену.
– Если позволите, Ваше величество, – Скаргрейв забрал у Генри бумаги. – Ах, да. Вспоминаю. Все так и началось, с жалобы на цену.
– Это не измена, – сказал Генри.
– Так начинается измена. Жалоба на цену – это жалоба на политику короля, значит, сомнение в самом короле.
– Но он говорил о хлебе.
– Он проявлял недовольство. Один шепот, и он разойдется, разгорится, как огонь. И, как огонь, этот шепот приведет к катастрофе. Он поглотит все вокруг, и шепот превратится в крик, и люди будут желать кровь короля.
– Но этот человек…
– Его задержали и допросили не без причины. Даже если это была жалоба на хлеб. Но, может, вам интересно знать, что, когда его дом обыскали, то нашли у него подстрекающую брошюру Локка и Гротиуса насчет границ власти короля и права подданных восстать против короля. Под угрозой тенегримов он во всем признался, и его приговорили к десяти годам тяжелого труда на острове Мэн. Вы избавлены от него.
– Но…
– Вы бы предпочли, чтобы мы отпустили его? – лорд Скаргрейв раздражался. – Чтобы он читал брошюры и книги о правах людей, а потом встречал единомышленников и замышлял мятеж против правителей страны? Чтобы вас убили так же, как короля перед вами?
Генри смотрел прямо перед собой. Только я знала, как сильно ранили его эти слова, и как сильно сейчас он ненавидел лорда-защитника.
Похоже, Скаргрейв ощутил его настроение, потому что совладал с собой.
– Прошу прощения, Ваше величество, – он склонил голову, словно показывал покорность. – Я говорил слишком смело, прошу за это вашего прощения. Я не хотел навязывать вам свое мнение. Я поклялся, чтобы моя сила, моя власть и моя честь защищала вас до конца.
Я ощущала, как колеблется ненависть Генри, заменяясь сомнениями.
– Может, порой мои методы кажутся вам жестокими, – продолжил Скаргрейв, – но как еще мне вас защитить? И не только вас, но и все королевство? Надеюсь, когда-нибудь мы найдем новые способы управления людьми, но пока нам нельзя рисковать. Вы – последний в роду, Ваше величество, и если мы вас потеряем, нас ничто не убережет от хаоса.
Генри впитывал каждое слово. Я внутри него ощутила, что и сама тронута честным голосом. Я ненавидела Скаргрейва и его поступки, но было невозможно отрицать факт, что он любил короля и страну. А я презирала то, что он сделал во имя этой любви.
– Не ошибитесь, – сказал Скаргрейв. – Я не горжусь тем, что задерживаю свой народ. Я бы не хотел так поступать. Но без короля, без наследника мы погрязнем в гражданской войне, или на нас нападут чужаки. По сравнению с этим, тысяча арестов – пустяк.
Генри поднял голову и посмотрел в пылающие глаза Скаргрейва.
– Я делаю это, чтобы уберечь вас, – тихо сказал Скаргрейв.
– Нам повезло быть под вашей защитой, – прошептал Генри. Последняя искра его возмущения погасла.
Он смотрел в глаза Скаргрейва, а меня охватывал страх. Воздух сгущался, темнел по краяс, и словно множество крыльев…
Вдруг я поняла, что нужно выбираться отсюда.
Я с усилием подавила музыку в себе и вытащила себя оттуда, из разума короля, его комнаты, подальше от тех пылающих глаз…
Я моргнула, кольцо блестело на моей ладони.
– Мисс Марлоу? – сэр Барнаби склонился ко мне. – Вы в порядке?
– Да, – у меня все еще кружилась голова, но я вернула рубин на шею. – Да. Но почему я дотянулась до короля, а не до Скаргрейва?
– До короля? – опешил сэр Барнаби. – Мисс Марлоу, вы должны все нам рассказать.
– Я не говорила? – я должна была, но, наверное, зашла слишком глубоко.
– Вы говорили в начале, и мы не смогли разобрать слова, – сказал сэр Барнаби. – Никто не посмел побеспокоить вас, ведь вы были не здесь.
Я рассказала им все, что вспомнила, о том, как побывала в разуме короля.
Когда я закончила, Олдвилль поднял руку:
– Можно посмотреть кольцо?
Я передала ему кольцо, он поиграл с открывающейся частью.
– Нат, погляди. Что-то странное с механизмом.
Пока Нат рассматривал кольцо, Пенебригг шепнул мне на ухо:
– Милая! Вот это поворот!
– Но человек был не тот, – тихо ответила я.
– Не важно.
Пенебригг не успел сказать что-то еще, Нат поднял кольцо.
– Вот и ответ, – портрет отцепился, и внутри оказалась прядь рыже-золотых волос.
Кристофер Линнет присвистнул.
– Волосы короля Генриха.
Сэр Барнаби посмотрел на кольцо с потрясением.
– Я не знал, что там такое есть.
– Что же, – мрачно сказал Олдвилль, – теперь мы знаем, что пошло не так. Редкие предметы сильнее, чем волосы.
– Ах! Но посмотрите на плюсы, – вмешался Самюэль Дипс. – Певчая не дотянулась до Скаргрейва, но она точно смогла прочитать мысли короля. Я никогда о таком не слышал, – он поклонился мне, вытянув ногу, обтянутую шелком. – Певчая, я выражаю вам свой восторг и почтение. Вы неоценимо помогли нашему делу.
Гул прошелся по комнате, а Пенебригг просиял и похлопал меня по руке.
– Молодец, отлично сработано, – прошептал он.
– То, что я узнала от короля, было важно? – спросила я.
– Да, – сказал сэр Барнаби. – Мы давно подозревали, что сердце короля на нашей стороне, что он против тенегримов. Но только теперь мы в этом уверены. И это радует. Это значит, что если мы сможем избавиться от Скаргрейва и его воронов, королевство будет в хороших руках.
Олдвилль кивнул мне.
– И не только это. Мы знаем теперь, что ты можешь читать мысли на расстоянии. Это значит, что у нас больше шансов одолеть Скаргрейва, – он обратился к товарищам. – Нам нужно достать вещь Скаргрейва как можно скорее.
– Но как? – растерялся Дипс.
– Я буду на ужине с ним на этой неделе, – задумчиво сказал сэр Барнаби. – Но я вряд ли смогу украсть прядь его волос, так ведь? Я вызову подозрения.
– Не прядь, – кивнул Олдвилль. – Но хоть волосок? Один отыщется на его плаще или шляпе?
– Я попробую, – с сомнением сказал сэр Барнаби.
– Но не рискуйте, – сказал Кристофер Линнет. – Если вас раскроют, нам конец.
Из тревожного шепота я поняла, что многие согласны. Не слушая их, Олдвилль посмотрел задумчиво на меня.
– Скажите, мисс Марлоу, могли бы вы подготовиться к эксперименту на нашей следующей встрече или раньше, если потребуется?
Что-то в его взгляде вызывало у меня желание сбежать. Но я не хотела, чтобы он это понял.
– Конечно, сэр.
Зазвенели часы.
– Ох! – воскликнул сэр Барнаби. – Уже так поздно? Нам нужно уходить, иначе некоторым придется идти домой в темноте, – он махнул рукой. – Вы знаете, что делать.
Они знали, потому что уже собирали вещи и делились на группы.
– Мы уходим по очереди, чтобы не привлекать внимания, – сказал мне Пенебригг. – Но не бойся. Мы будем уходить в числе первых.
Я поправила платье, скрывая рубин, и увидела, что Нат идет к нам, мрачный, словно с похорон. Поймав мой взгляд, он замер, а потом отпрянул.
Остальные в комнате изменили отношение ко мне, но не он.
– Возвращайтесь в укрытия, – сэр Барнаби взывал к нашей готовности. – Еще многое нужно сделать, еще много опасностей впереди. Но сегодня мы видели чудеса, а с мисс Марлоу на нашей стороне мы точно увидим еще и не такое.
Пенебригг с гордостью улыбнулся мне. Но Нат выглядел еще мрачнее, чем раньше.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ЗАЙТИ СЛИШКОМ ДАЛЕКО
На обратном пути мы присоединились к взволнованной толпе, спешащей добраться домой до заката. Хотя никто не останавливался, чтобы посмотреть на нас, я была насторожена, когда мы приблизились к переулку, где я видела ту женщину. В этот раз там никого не было, но пока мы проходили, мне упорно казалось, что за мной следят.
Ощущение быстро угасло, и мы добрались до дома Пенебригга. Нат задвинул засов, и я выдохнула и сняла плащ. Радость прошла, и теперь мне было холодно, я устала и была подавлена.
Пенебригг сразу предложил еду:
– Нам нужно перекусить. Нат, идем на кухню, поможешь мне приготовить, – он кивнул мне. – Отдыхай наверху, милая. Мы позовем тебя, когда все будет готово.
Я с радостью склонилась, чтобы повесить плащ, и чуть не столкнулась с Натом. Он отпрянул так резко, что мое лицо вспыхнуло.
Он вел себя, будто я была прокаженной, но я слишком устала, чтобы ругаться. Вместо этого я пошла по лестнице прочь от него. Каждая ступенька требовала усилий, но я не пошла в спальню, зная, что кровать принадлежала Нату. Я забралась выше, на чердак.
В длинной комнате было еще светло, даже в поздний час, но в западном окне я видела, как солнце скрывается за крышами, озаряя город растаявшим сиянием.
Сколько еще до сумерек? Полчаса? Меньше? На острове я бы знала точно, но не здесь. Побаиваясь темноты, я чуть не ушла ниже, к свету и компании, где чувствовала себя смелее. Но я не хотела выглядеть трусливо в глазах Ната.
И я заставила себя остаться здесь. Если тенегрим снова сядет на крышу, я узнаю. Но вороны не знали, что я здесь, они не могли коснуться меня. Они еще даже не проснулись. Пока что я была в безопасности.
Но я все равно закрыла окна чердака и дымоход. Ставни закрывались просто, и шторы легко задвинули их. Я остановилась, чтобы зажечь свечу от остатков огня, чтобы не остаться во мраке.
Как только я закрылась от ночи, мне стало спокойнее. Опустив свечу, я ощутила тоску по дому. Неужели еще вчера мы с Норри были на острове? Казалось, прошел год.
О, Норри, где же ты?
Хотя сэр Барнаби уверял, что Невидимый колледж старается ее найти, я знала, что результата могло и не быть. А сама я никак не могла ее отыскать…
Или могла? Я с волнением подумала о песне лунного шиповника. Если я дотянулась до короля, может, смогу так достать и до Норри. Но у меня не было вещей Норри. Ни волос, ни предметов.
Могла ли я дотянуться до нее, потому что хорошо знала?
