Текст книги "Вне поля зрения"

Автор книги: Элмор Джон Леонард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Маккрори, – подсказала Карен.

– Да, Милтон Маккрори.

– И этот легковес, Кенти?

– Хилмер Кенти. Неужели ты помнишь всех этих ребят? Твои сверстники носились по пляжу, а ты смотрела бокс по телевизору.

– Но иногда смотрела и мыльные оперы. «Больницу», например. Чуть не стала после этого медсестрой.

– Чем сегодня будешь заниматься?

– Ничем. Посмотрю телевизор, если будут показывать что-нибудь интересное.

– По понедельникам всегда идет Пуаро, потом мисс Марпл. В «Кронк» не пойдешь?

– Может, загляну. Разведую там обстановку.

– Настоящим боксерам будет не до тебя – после тренировки они едва живы. А еще там будут другие ребята, которые захотят, чтобы ты сочла их боксерами. Они сразу начнут подпрыгивать, как будто тренируют ноги, уклоняться от ударов, колотить в грушу, но на ринг так и не выйдут. И самая последняя категория – это те, кто любит потусоваться в клубе, потому что считает себя крутым. Вот такая атмосфера. Но ты ведь сумеешь за себя постоять?

– Завтра позвоню, скажу, что удалось сделать.

– Совсем забыл спросить – как там у тебя погода?

– Было время, – сказал Морис, – когда здесь стоял золотистый «мерседес», на номере которого было написано «УБИЙЦА». Это означало, что в зале занимается Томми Хернс. От одного вида этой машины кровь быстрее бежала по жилам.

Глен сказал, что он ожидал увидеть рядом с залом толпу спортсменов, бегающих вокруг, отжимающихся и так далее. А здесь, черт, такое унылое место, и ветер разносит мусор по улицам… На что этот пижон Морис в дурацком сиреневом платке и куртке с такими широченными плечами, что в нее влез бы даже Белый Бой, заявил, что на улице заниматься слишком холодно. Бой, в шерстяной рубашке навыпуск поверх футболки, догнал их уже у дверей центра «Кронк». Это было двухэтажное кирпичное здание, которое почему-то напомнило Глену библиотеку – заброшенную и никому не нужную в таком бедном районе города. Улицы были беспорядочно застроены стандартными домами на две семьи, перед которыми, перегораживая и без того узкие улицы, торчали обшарпанные машины. Войдя в зал, они записали в журнале свои имена, время и пометили в последней графе: «занятия боксом». Глен услышал детские голоса, удары баскетбольного мяча об деревянный пол, доносящиеся из спортивного зала, а потом они спустились по лестнице в подвал и наконец подошли к заветной двери, верхняя часть которой была выкрашена в ярко-желтый цвет, а нижняя – в красный. На желтом фоне красовалось: «КРОНК БОКС», а алый цвет сообщал, что «ЭТА ДВЕРЬ ВЕДЕТ К БОЛИ И СЛАВЕ».

– Скорее к боли, – заметил Морис и подождал, пока Белый Бой протиснется к двери и откроет ее для них. – Чувствуешь, как здесь жарко? – спросил он Глена, входя в зал. – Жар бьет прямо в морду.

Он сбросил куртку и остался в черной шелковой рубашке и клетчатых серо-коричневых брюках.

– А воняет несильно, хотя все потеют. Посиди здесь, на скамейке. Я подойду через пару минут.

Скамейки, похожие на парковые, стояли вдоль стены напротив огромного ринга, занимающего большую часть спортивного зала. Четыре молодых парня, трое чернокожих и один, смахивающий на араба, прыгали по рингу, вели бой с тенью, пригибались, уклонялись и наносили удары невидимому противнику обмотанными лентой руками. Глен заметил грушу, фотографии боксеров на стенах, плакат «ВКЛЮЧИ МОТОР» и еще один, гласивший: «ЧЕМ БОЛЬШЕ НАГРАДА, ТЕМ ВЫШЕ ПОТЕРИ». Он подумал, что плакат стоило бы переписать, начать с «ЧЕМ ВЫШЕ ПОТЕРИ…». Слева от ринга расположились тренажеры, висели груши, стоял массажный стол и валялись яркие спортивные сумки. Старые чернокожие тренеры в желтых футболках с красными надписями «КРОНК» переговаривались с боксерами и следили за прыгающими на ринге ребятами. Рядом с тренерами паслись Морис и Белый Бой. Морис встал в стойку и в шутку принялся наносить удары всем тренерам по очереди, покачивая костлявыми плечами, но, похоже, ему здесь не радовались. Все только качали головой. Белый Бой, сбросив рубашку, качал мускулы на тренажере.

Глен достал из кармана рубашки сигарету и уставился еще на один плакат: «НЕТ БОЛИ – НЕТ ПОБЕДЫ». Ни хрена себе. Он вытащил зажигалку, сунул сигарету в рот, но сразу с другого конца зала, от самой двери, подошел один из тренеров – огромный грузный мужик, – покачал головой и показал рукой на надпись «НЕ КУРИТЬ». Глен распахнул плащ и опустил голову, чтобы без рук, одними губами засунуть сигарету обратно в пачку. А когда он снова поднял глаза, то увидел двух белых парней в длинных пальто. Парни направлялись прямо к нему.

Господи, Джек Фоули и Бадди…

– Эй, Жеребчик, – поприветствовал его Бадди. – Как дела?

Фоули ничего не сказал, но как-то странно, как-то ласково посмотрел ему в глаза. Такое впечатление, они вовсе не злились на него, правда, сели по бокам, да так близко, что у Глена было всего несколько секунд, чтобы очнуться от изумления и попробовать прийти в себя.

– Черт возьми! Что вы здесь делаете?

Прозвучало неплохо. Удивленно, но не слишком, как будто на самом деле он очень рад их видеть.

– А разве ты нас не ждал? – спросил Фоули.

– Послушайте, – взмолился Глен. – Я все объясню.

Сидеть и смотреть на ринг, на котором осталось всего два боксера, было как-то глупо.

– Девка, что вы подцепили, оказалась федеральным судебным исполнителем, можете себе представить? – Он повернулся направо к Фоули, потом налево к Бадди, который встал, снял пальто и снова сел. – Она знала меня еще по тому дерьмовому делу с наркотиками. Возила в суд, дважды. Знаете, что она сказала, когда мы сидели в машине на той автостраде? «Я никогда не забываю людей, на которых мне хоть раз приходилось надевать наручники и кандалы».

– Правда? – не поверил Фоули. – Она так сказала?

Глен повернулся к Фоули, который смотрел на него по-прежнему ласково и почти улыбался.

– А еще спросила, есть ли у меня оружие.

Намек на улыбку стал еще более очевидным, как будто Фоули находил услышанное смешным.

– Она приказала мне уехать, бросить вас на дороге, или, мол, посадит меня в тюрьму на всю оставшуюся жизнь.

– Что произошло потом? – уточнил Фоули.

– Я уехал. А как бы ты поступил?

Фоули промолчал, сейчас его лицо ничего не выражало. Глен повернулся к рингу, на котором двое парней занимались спаррингом, танцевали друг напротив друга, уклонялись от ударов, молотили друг друга по перчаткам.

– Ну а потом что случилось?

– Она приказала мне съехать с автострады, наверное, чтобы арестовать меня. Большое спасибо. Я вжал педаль в пол. Она бросилась на меня, попыталась схватить руль, тогда мы слетели с дороги и врезались в опору моста.

– А дальше что ты сделал?

– Выбрался из машины и удрал.

– Она пыталась тебя остановить?

– Она вырубилась.

– А как ты понял, что она не умерла?

– Еще дышала.

– Но рана могла быть серьезной.

– А что я должен был сделать? За помощью сбегать? Арестовала бы сразу же, как только очнулась бы. Я несся как ветер. Потом угнал машину, приехал в Орландо и смешался с толпой в «Дисней-парке». Так и прятался, пока не придумал, как поступить дальше.

– С Микки-Маусом прятался?

– С Микки, с Минни, со всей толпой. Потом подумал-подумал и решил убить двух зайцев одним выстрелом – спрятаться здесь и провернуть дельце, о котором рассказывал тебе в «Ломпоке». Понимаешь, о чем я?

Фоули кивнул.

– Я позвонил Морису.

– Кто такой Морис?

– Снупи, – подсказал Бадди и, наклонившись, взял пальто. – Снупи Миллер.

Услышав кличку Снупи, Глен – вот странно – почему-то вдруг почувствовал невероятное облегчение. Он вспомнил одноименного песика из комикса и только потом уже подумал о другом Снупи, который перестал быть Снупи, о том, что стоял рядом с тренерами, нет, о том, который уже идет сюда и разговаривает с Белым Боем, несущим в руке рубашку. И почему всего несколько секунд назад Глен чувствовал себя загнанным в угол?

– Вон Снупи шагает, – сказал он, наклонившись к Фоули. – Узнаешь?

Фоули прищурился. Он видел Мориса всего пару раз – на ринге в «Ломпоке», как раз в то время, когда все стали называть его Снупи, а не Бешеным Псом, и еще раз с Гленом во дворе. Глен встал, а Фоули посмотрел на Бадди:

– Парень в платке.

– Да?

– Это Снупи.

– Шибздик, – отозвался Бадди. – Интересно, чем он сейчас занимается? Судьбу предсказывает?

– Эй, Снупи, как жизнь? – спросил Фоули, когда тот подошел к Глену.

Остановившись у края ринга, Снупи внимательно оглядел Фоули, затем повернулся к Бадди и очень серьезно спросил:

– Мы знакомы?

– «Ломпок», – намекнул Фоули и стал ждать, когда в разговор вмешается Глен. Это была его партия. Но не дождался.

– Да, «Ломпок», – кивнул Морис, как будто припоминая, что это такое, но не до конца.

– У нас проблемы? – осведомился подошедший с ним верзила.

Фоули словно в тюрьму вернулся. Так там оценивали друг друга, принимали решения, от которых могла зависеть чья-то жизнь. Фоули даже не взглянул на верзилу, продолжал не отрываясь смотреть на Снупи – он вспомнил, каким тот был показушником, как все время дергался, делал финты головой, раскачивался, подносил руку к лицу, даже когда рядом не было противника. Он смотрел на Снупа, пока лицо того не расслабилось и губы не растянулись в улыбке.

– Джек Фоули. Я прав?

Фоули кивнул.

– И Бадди. Да, помню, видел вас в тюремном дворе. Джек Фоули, знаменитый грабитель… Кажется, я читал о тебе в газете. Только что сорвался из тюряги во Флориде, верно?

– Люди там были дерьмовые, Снуп. Пришлось уйти. С небольшой помощью моих друзей, как говорится.

Фоули заметил, что Глен хочет что-то сказать, но его опередил верзила:

– Если еще хоть раз назовешь его так, пробью твоей головой стену.

– Как так? – не понял Бадди. – Снупом?

Фоули увидел, как Снуп поднимает руку, чтобы остановить своего костолома.

– Белый Бой пытается объяснить, что меня никто больше не называет Снупом или Снупи. Он просто дурно воспитан, понимаете? А все клички я оставил в тюрьме.

– И как же тебя теперь называют? – спросил Бадди.

– Очень просто, меня зовут Морисом.

– А этого детину ты называешь Белым Боем?

– Белым Боем Бобом, – внес свою скромную лепту Глен. Прозвучало достаточно невинно, но не для Фоули.

– Белый Бой был боксером, – объяснил Глен.

И Бадди, конечно, не смог сдержаться:

– А сейчас он чем занимается? Треплется?

– Все как в добрые старые времена, – сказал Фоули Морису.

Морис усмехнулся:

– Именно. Никто не хочет уступать. Стоит уступить, и ты уже чья-нибудь жена. Так что вы с Бадди делаете здесь, на морозе?

– Наверное, думают, что участвуют в нашем деле, – вмешался Глен. – Только меня никто не предупредил о том, что они сюда приедут. Помнишь, я упоминал тебе, что у меня есть два парня, а потом сказал, что нет. Так вот это они.

– Поговорим на улице, – предложил Морис.

– А здесь чем не устраивает? – не понял Фоули. – Тепло и приятно.

– Тепло? Здесь девяносто пять градусов, иногда бывает и сто, так Эмануэль заставляет ребят потеть – от этого они становятся худыми и злыми, как Томми Хернс. И в зале я о делах не разговариваю. Для меня это место святое, понимаешь? К тому же мне пора. Захотите поговорить, приходите на бои в среду вечером, посмотрим бокс, потреплемся.

Фоули повернулся к Бадди, тот пожал плечами, и Фоули спросил:

– Куда приходить?

На улице, по пути к машине, Фоули спросил:

– Заметь, предполагалось, что это дело Глена, а сейчас он будто работает на Снупа.

– Только попробуй его так назвать, – сказал Бадди. – Слышал, что вякнула эта раскачанная задница? Понял, что он с тобой сделает?

– Он просто пытался объяснить, кто он такой, хотел познакомиться с нами.

– И кто же он?

– Раскачанная задница. Но знаешь, что меня больше беспокоит?

– Если Снуп прочел о тебе в газете, стало быть, ему известно, что ты стоишь десять штук.

– А ты не помнишь, там писали за живого или за мертвого?

– Думаю, столько стоит информация, которая может привести к твоему аресту. Возможно, заплатили бы и за труп, только вряд ли у Снупа силенок хватит. Понимаешь, что я имею в виду? Это тебе не какого-нибудь кубинца сдать, как там его…

– Лулу, – помог Фоули. – Интересно, а Чино поймали?

– Возможно. Мы не следим за событиями.

– Слышь, – сказал Фоули, когда они подошли к машине, – а мне понравился платок Снупа. Круто выглядит. Согласись.

– Наденешь такой же, лично тебя заложу. За те же десять штук.

Глен попытался было получить кое-какие ответы, пока Морис наблюдал за двумя тренирующимися боксерами, но с тем же успехом он мог говорить со стенкой:

– Ты сказал, есть пара ребят, готовых поработать за сотню баксов?

Морис заорал парню в фуфайке с надписью «РИКАРДО ОУЕН» поверх футболки, чтобы тот бил, бил короткими, иначе зачем он вообще надевает перчатки. Руки в перчатках – значит, бей.

– Если у тебя есть пара ребят, зачем нам Фоули и Бадди?

– Моих ребят здесь уже нет.

– А где они? Ты выяснил?

– Рики, бей и уходи, удар и уход! – проорал Морис боксеру, а потом повернулся к Глену: – Им запрещено появляться здесь.

– Что значит запрещено?

– Рики, не отпускай его. В угол зажимай!.. Они лишились такого права, козлы. Тренер засек, что они толкают траву рядом с залом. Рики, в ответ его зажимай, что ты телишься!

Прозвучал гонг, и боксеры разошлись по углам, бессильно опустив руки.

– Отойдем-ка, – предложил Морис.

Они отошли от ринга, миновали тренеров и сели на скамью рядом с дверью. Белый Бой удалился в другой конец зала и принялся лупить тяжелую грушу.

– Ты мне сначала сказал, что привезешь ребят, потом заявил, что их не будет, а ребята приехали сами.

– Я ж говорю, я даже не подозревал об их приезде.

– Но они здесь, знают о деле и хотят поговорить. Чудесно. Видишь ли, те двое, которых я подумывал использовать, мне больше не нужны, они себя замарали. Понимаешь? Почему бы нам не использовать твоих грабителей? Они-то ребята серьезные, иначе бы столько банков не бомбанули.

– А делиться? С ними же надо будет делиться, за сотню баксов они пальцем не пошевелят.

– А ты как с ними договаривался?

– До этого дело не дошло.

– Предложить можно одно. А расплатиться кое-чем другим, – сказал Морис.

17

Телефон в номере Карен зазвонил в половине девятого. Услышав: «Карен, это Марси Нолан», она сразу поняла, каким образом ее фотография оказалась на следующей странице после раздела «Все о еде», в рубрике «Имена и лица».

На фотографии шириной в две колонки Карен была изображена в строгом черном костюме и с помповым ружьем «ремингтон» в правой руке. Приклад ружья был уперт в кокетливо выдвинутое вперед бедро, ствол торчал над головой, ладонь сжимала оружие чуть выше спусковой скобы. А еще на Карен были темные очки, и она смотрела мимо камеры, чуть приоткрыв губы. Подпись гласила:

«ЕЕ ЗВАЛИ КАРЕН

Федеральный судебный исполнитель Карен Сиско охраняет вход в здание суда в Майами во время слушаний дела колумбийских наркодельцов. В ее обязанности также входит конвоирование правонарушителей в тюрьму и обвиняемых в суд, а следственная работа Карен заключается в выслеживании уголовных преступников. Вчера Карен Сиско, состоящую в штате службы судебных исполнителей Майами, видели в здании управления полиции Детройта, где она встречалась с высшими полицейскими чинами в связи с выполнением специального задания».

– Это была ошибка, – попыталась объясниться Марси. – Ну, то есть они поторопились. Я же велела им подождать, пока возьму у вас интервью – может, и писать-то не о чем…

– Как вы узнали, что я здесь?

– Видела, как вы входили в полицейское управление. Правда, я понятия не имела, с кем вы встречаетесь, но подумала, что все равно сумею с вами поговорить, а потому, чтобы не терять времени…

– Эта фотография была напечатана в «Геральде».

– Да, и я попросила редактора найти ее. По сети это несложно – стоит только сделать запрос, и через несколько минут увидишь все на мониторе. А еще я сказала редактору, что, если никакой истории не будет, фотографию можно напечатать в рубрике «Имена и лица» – он так и поступил, самолично придумав подпись. Видите ли, потом я не смогла вас найти, занялась другой статьей, закрутилась и не позвонила редактору. А ведущий рубрики «Имена и лица» чуть подкорректировал подпись, сделав ее более обтекаемой, и послал в печать. Карен, мне ужасно неловко, что я не сумела с вами поговорить.

– Все в порядке, не волнуйтесь. Ничего особенного не случилось.

– Я боялась, что вы просто рассвирепеете…

– Иногда я злюсь, но свирепею – редко. Правда, ребята из ФБР и службы судебных исполнителей могут задуматься – и правда, что же я здесь делаю?

– А они что, не знают?

– То есть они могут решить, что я просто обожаю любоваться своим именем в газете и сама вам позвонила. Впрочем, не думаю, что это их сильно взволнует.

– Вы не хотели, чтобы они знали, что вы здесь, а я вас, сама того не желая, разоблачила. Карен, правда, извините меня. – Несколько секунд она молчала, а потом добавила: – Может, все-таки скажете, зачем вы сюда приехали?

– Чтобы встретиться с высшими полицейскими чинами в связи с выполнением специального задания. Чем вас не устраивает такая формулировка?

– Тем, что ничего не раскрывает.

– А на мой взгляд, этого более чем достаточно. – Карен не терпелось повесить трубку, но она не могла не спросить: – Кстати, как вы узнали, что я остановилась в «Уэстине»?

– Инспектор Круз сказал. Я лазила по управлению, пока не выяснила, что вы встречались именно с ним. Ну хоть что-нибудь скажите… Хотя бы без протокола.

– Посмотрим, что будет дальше, – туманно выразилась Карен. – Как вам Детройт?

– По сравнению с чем? С Северным полюсом?

– Лично я думала, здесь будет холоднее.

– Я готова убить, лишь бы вернуться в Майами.

– Вот убьете – тогда я вас туда и доставлю. Если у меня будет свободная минутка, я вам позвоню. О’кей?

Она набрала номер Реймонда Круза, но никого в кабинете не застала. Круз позвонил только через два часа – извинился и сообщил, что весь день будет занят.

– Реймонд, ты от меня бегаешь? – спросила Карен.

Он занервничал, потому что в сущности был хорошим парнем, сказал, что конечно нет, он не бегает от нее, хотел бы встретиться, но… После разговора она почувствовала себя чуть лучше, хотя день выдался абсолютно пустым. Можно позвонить Марси Нолан и договориться о встрече после пяти. Или можно забыть о Реймонде Крузе, завязать с ничегонеделанием и проверить последний адрес Мориса «Снупи» Миллера.

Фоули прочел новости спорта, просмотрел раздел «Все о еде» и перевернул последнюю страницу. Прочитав подпись и внимательно изучив фотографию, он позвонил в номер Бадди.

– У тебя газета есть?

– Видел. Что думаешь?

– Фотография просто сногсшибательная.

– А кроме?

– Не знаю… – Фоули снова принялся разглядывать снимок. – Не думаю, что ее приезд сюда связан с нами.

– Ага, она проводит здесь отпуск, потому что без ума от дерьмовой погоды.

– По-моему, она ищет Глена.

– А как определила, что он здесь?

– Ты же знаешь Глена, сам растрепал, наверное. Как ты считаешь, она догадывается, что мы тоже здесь?

Бадди немного помолчал.

– Нет, но если его засекли и нас увидят вместе… Вряд ли она работает в одиночку.

– Девушка еще не ушла?

– Джек, на ночь такие не остаются, если, конечно, ты им не заплатишь.

– Дай подумать. – Фоули все еще смотрел на снимок Карен с ружьем в руках. – Я тебе позвоню.

Даже если Карен подозревает, что они здесь, и проверила отели… Они зарегистрировались под именами Джордж Р. Келли и Чарльз А. Флойд, придумав их на месте, и заплатили за неделю вперед наличными, намекнув клерку, что не хотели бы видеть счет из гостиницы у себя дома. «Доходит, почему, а?» – спросил Фоули и едва не подмигнул, но воздержался, увидев скучающую мину на лице администратора.

Он снова позвонил Бадди, и тот сразу же сказал:

– Если за Гленом «хвост», нас поимеют. Возьмут завтра вечером, прямо на боксе.

– Понимаю. Может, попробуем аккуратно выяснить, следят за ним или нет, и только потом согласимся участвовать в деле?

– И как мы это выясним?

– Пока не знаю. Поехали посмотрим, где там эти бои проходят. В этот, как его, «Театр»… Ну и названьице…

– Это и есть самый настоящий театр. А иногда там кино крутят.

– А вокруг что? Нужно проверить. Потом прокатимся по городу, покажешь, где работал.

– Ты не читал статью в газете?.. – Бадди замолчал. – А, вот она. «Ссора по поводу запеканки из тунца закончилась убийством». Любовник женщины, ему семьдесят лет, прикинь, пожаловался на то, что запеканка из тунца и лапши невкусная, и она выстрелила ему прямо в морду из двенадцатого калибра.

– Мне такие запеканки тоже никогда не нравились, – поведал Фоули. – А особенно макароны с сыром.

– Здесь еще говорится, что полиция нашла лапшу в волосах старушки и определила, что мужик вывалил ей запеканку на голову. Прожили вместе десять лет.

– Любовь – странная штука.

Фоули повесил трубку, в который раз взглянул на фотографию, еще раз обдумал то, что собирался сделать, и позвонил телефонистке отеля:

– Номер мисс Сиско, пожалуйста.

Через минуту телефонистка сообщила, что постояльца с таким именем не зарегистрировано. Фоули взял «Желтые страницы» и открыл их на рубрике «Гостиницы». Позвонил в «Атеней», в «Бест Вестернс», в «Понтчартрейн», потом в пару «Хилтонов», затем поглядел на список из пяти «Холлидей Инн» и промолвил:

– Вот дерьмо.

Подошел к окну и уставился на гигантские стеклянные трубы, снова поразмыслил.

«Уэстин», точно.

Нашел номер в справочнике, набрал.

– Мисс Карен Сиско, пожалуйста.

Буквально через секунду телефонистка отреагировала:

– Ждите ответа, соединяю.

Фоули стал ждать. Он понятия не имел, что скажет Карен, но трубку не вешал.

– Извините, – снова проявилась телефонистка. – Номер мисс Сиско не отвечает. Может, оставите сообщение?

Карен позвонила в дверь и сунула руки в карманы длинного темно-синего пальто, двубортного, с хлястиком на спине.

Дом на Парксайд находился всего в квартале от Макниколс-стрит, которую, по словам швейцара «Уэстина», все называют Шестимильной дорогой, ибо она находится ровно в шести милях от реки. Следующую улицу называли Семимильной, потом шла Восьмимильная и так далее. По Лодж до Ливернуа, мимо Детройтского университета, и Парксайд всего в нескольких кварталах справа… Там большие дома стоят, старые, но хорошие…

Сплошная стена домов. Практически все из красного кирпича… Сейчас они выглядели особенно унылыми рядом с голыми, мерзлыми деревьями. Она еще спросила швейцара, выпадал ли уже снег. «Еще нет, – ответил он. – Но скоро обязательно выпадет».

Дверь открылась.

– Мозель Миллер? – уточнила Карен.

Женщина лет за тридцать, светлокожая, с заспанными глазами, зябко куталась в зеленый шелковый халат.

– А чего надо? – отреагировала она.

– Ищу Мориса.

– Когда найдете, передайте, что собаку переехала машина и у меня кончились деньги на продукты.

– Мозель, ты с кем там болтаешь? – раздался вдруг мужской голос.

– Одна дама ищет Мориса.

– А что ей нужно?

– Не говорит.

– Это случаем не Морис? – осведомилась Карен.

– Это Кеннет, мой брат. Разговаривает по телефону.

– Спроси, что ей от него нужно, – велел голос.

– Сам спроси. Дела Мориса меня не касаются.

Она то ли устала, то ли мучилась от скуки. Повернувшись, Мозель удалилась в гостиную.

Карен вошла в прихожую и закрыла дверь. Снова услышала голос Кеннета, а вскоре и увидела его – в кабинете, в маленькой комнатке с пустыми книжными полками на стенах. Чернокожий, шесть футов один дюйм, среднего сложения, от двадцати пяти до тридцати, в желтой футболке и бейсбольной кепке козырьком назад… Он стоял к ней в профиль и разговаривал по беспроводному телефону:

– Откуда я знаю? – Помолчал, покивал. – Да, успею. В «Театре», да? Кто дерется? – Снова покивал, послушал. – А как с другим делом?

Повернулся лицом к прихожей, и Карен двинулась дальше, к гостиной.

Мозель сидела на диване и прикуривала.

– Присесть не хотите? – предложила она Карен.

Карен поблагодарила, придвинула стул и осмотрела комнату – мрачный, серый свет из окон, темное дерево, белая штукатурка, камин полный мусора: пластиковых стаканов, оберток, коробок из-под пиццы.

– Зачем вам Морис? – спросила Мозель.

– Ищу приятеля, которого, насколько мне известно, знает Морис.

– Вы не из службы надзора за условно освобожденными?

Карен покачала головой:

– Нет.

– Адвокат?

Карен улыбнулась:

– Нет. Хотя, может, вы тоже встречались с ним. Зовут Глен Майклс.

Мозель глубоко затянулась и выпустила струю дыма:

– Глен? Не знаю я никакого Глена.

– А в прошлом ноябре его здесь не было?

– Может, и был, только я его не видела.

– Он говорил, что у вас останавливался.

– Здесь? В этом доме?

– То есть у Мориса.

– Мориса здесь практически не бывает. – Мозель снова затянулась, выпустила дым и лениво помахала рукой. – Мне, конечно, хочется выяснить, где он шляется, но вместе с тем я видеть его не желаю. Понимаете? До Мориса у меня был мужик, я знала все его дела, знала, чем он занимается – красивый молодой парень. Сразу было видно, что его ждет и чем все закончится. Этим самым и закончилось. Его на куски разорвало.

Карен молчала.

– Он сидел тогда в кресле… Я говорила с ним по телефону. Пока сидел, все было в порядке, а как только встал, разнесло на куски.

– И вам было известно, что это случится? – спросила Карен.

– Я слишком много знала. Сли-и-и-шком много. Поэтому сейчас не знаю ничего. Не знаю никакого Глена, не знаю, что происходит. Понимаете меня?

Карен наблюдала, как Мозель зябко кутается в халат.

– Ваш пес погиб?

– Машина переехала.

– Как его звали?

– Ее. Таффи.

– А как вы думаете, где можно найти Мориса?

– Понятия не имею, в спортзале, на боях… Все еще мнит себя боксером. Ни одного боя не пропускает. А значит, завтра вечером он пойдет в «Театр». Раньше меня с собой брал.

Под аркой, ведущей в прихожую, возник Кеннет:

– Зачем вам Морис?

– Вообще-то она ищет парня по имени Глен, – ответила Мозель.

– Я тебя спрашивал? Выйди отсюда, займись чем-нибудь.

Он подождал, пока Мозель не встанет и не выйдет в столовую. А потом двинулся к Карен – этакой легкой походкой, надвинув бейсболку на глаза и всем своим видом показывая, насколько он крут, как быстр и ловок, словно твоя муха.

Карен разглядела шрамы вокруг его глаз и поинтересовалась:

– Ты боксер?

– Как догадалась?

– Легко.

– Был. – Он сделал финт головой. – Потом сетчатка отслоилась пару раз.

Он стоял так близко, что Карен пришлось поднять голову.

– В каком весе выступал? В среднем?

– Сначала в легком, потом во втором среднем, когда тело поднакачал. А у тебя какой вес? «Петуха»?

– «Мухи».

Карен заметила, что он ухмыльнулся.

– Знакома с жаргоном. Любишь бои смотреть? А суровых ребят любишь? Готов поспорить, что да. Может, поборемся на полу? Раньше я часто боролся с Таффи, пока ее машина не переехала. Потом я ей говорил: «Ты хорошая собачка, Таффи, и сейчас получишь угощение». Я давал Таффи самое любимое собачье лакомство. Знаешь, какое? Косточку. Я и тебе могу дать косточку. Хочешь, покажу? Можешь даже протянуть руку и потрогать.

Карен покачала головой:

– Ты не в моем вкусе.

– Какая разница. – Кеннет начал расстегивать ширинку. – Сейчас выпущу свое чудовище, и ты сделаешь все, что оно захочет.

– Погоди минуту. – Карен сунула руку в сумку, стоявшую рядом на стуле.

– Неужто и презики захватила?

Она достала из сумки нечто похожее на рукоятку бейсбольной биты.

– Ну что там у тебя? – презрительно хмыкнул Кеннет. – «Мейс», свисток, еще какие бабьи игрушки? Только не говори, что ты, мол, лезби или что тебе не хочется…

Карен встала со стула:

– Мне пора, Кеннет.

И дружески ткнула его под ребра черной виниловой дубинкой, похожей на рукоятку бейсбольной биты.

– Может, еще увидимся.

Она скользнула мимо, отчетливо понимая, что он обязательно попробует остановить ее.

– Ну нет, – сказал он, схватив ее за левое запястье. – Сперва поваляемся.

Карен тряхнула дубинкой, и из рукоятки выскочили шестнадцать дюймов нержавеющей стали. Чуть отстранившись, она рубанула его дубинкой по голове. Кеннет попытался было увернуться, пригнуться, но потом заорал: «Черт!» – и выпустил ее руку. Карен отступила еще на пару шагов, большего и не требовалось, и повторно приложила его дубинкой. Кеннет опять завопил и застыл на месте, прижимая ладонь к уху.

– Да что с тобой, мать твою?!.

Он поднес ладонь к глазам, после чего снова прижал к уху. Карен так и не поняла: он обижается на то, что она ударила его дубинкой, или на то, что она его отвергла.

– Ты же хотел побороться. Мы поборолись.

Карен вышла из дома.

Мозель вернулась из столовой, запахивая свой зеленый халат и сочувственно качая головой.

– Мальчик, ты что, не догадался, кто она?

Кеннет нахмурился, ничего не понимая, – не зря ему полжизни стучали на ринге кулаками по голове.

– Она из полиции, мой драгоценный. Но красива, правда?

– Морису расскажешь?

– Она же тебя поколотила, а не меня.

– Морис появится позже, нам еще дельце одно нужно провернуть.

– Если я буду наверху, передай ему, что мне нужны деньги на продукты.

Зазвонил телефон, и Кеннет скрылся в кабинете.

Кто-то позвонил в дверь. Мозель открыла и снова увидела Карен. Та протянула ей визитную карточку и сказала:

– Здесь мой номер телефона в отеле, на случай если вы вдруг встретитесь с Гленом.

Мозель положила карточку в карман халата. Кеннет не спросил, кто заходил, а она ничего ему не сказала.

Фоули не мог понять одного. Почему в таком крупном промышленном городе так мало людей на улицах? В воскресенье, если верить Бадди, все сидели по домам и смотрели игру. Сегодня же был вторник, но на центральных улицах практически никого не было. Фоули сказал, что местных жителей можно по пальцам пересчитать, а Бадди ответил, что, наверное, понастроили новых дорог и все люди уехали из города. Они ехали в «олдсе» по Ист-Джефферсон, сменив номера на мичиганские, и Бадди, выступая в роли экскурсовода, показывал Фоули мост на Белл-Айл, старый военно-морской арсенал, «Семь Сестер» – так называли трубы электростанции Эдисона. Вот аквапарк. Бадди спросил: «Про Понтиака слышал? Но не про машину, а про вождя индейцев? Где-то здесь он уничтожил колонну британских солдат, „красных мундиров“, и это место назвали Кровавой Тропой».

Фоули слушал его вполуха, крутил головой по сторонам, но видел перед глазами только Карен: ее фотографию в газете, а также свою любимую картинку – настоящая, живая Карен вылезает из багажника и говорит: «Твоя взяла, Джек».

Повалил сильный снег.

– Почти приехали, – известил Бадди. – Вот пожарное депо.

Он вдруг выпрямился за рулем и нахмурился, пытаясь разглядеть что-то сквозь снег и работающие дворники.

– Где ж завод-то? Выходил здесь на улицу, с мостом в контору и административное здание. Нет завода… А, вот там что-то есть. «Джефферсон Норт». Видишь указатель? Чуть дальше трубы. Видимо, построили что-то новое. Понимаешь, огромный был завод, на несколько кварталов тянулся, шесть тысяч машин в час делал, и вдруг его не стало. Показать, где я жил?