Текст книги "Вне поля зрения"

Автор книги: Элмор Джон Леонард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

3

Бадди заметил, как сверкнуло зеркало и взметнулись светлые волосы в свете фар. В стоящем впереди «шевроле-каприс» с флоридскими номерами сидела женщина.

Никого больше в машинах первого ряда он не заметил. Отлично. Зеки возвращались со спортивного поля, но надзиратели еще не носились как сумасшедшие, да и свистки молчат. Прекрасно, значит, он приехал вовремя. После безумной гонки можно было на несколько минут расслабиться. Ему и так повезло – успел найти Глена и сообщить, что побег состоится сегодня, всего через несколько часов. Не в воскресенье, а сегодня, сейчас. Глен захотел узнать, почему. Бадди сказал: «Нет времени трепаться, понял? Бери машину и жди там, где договорились. После шести. Машина должна быть белой. Глен, ты понял меня?»

Глен, естественно, не понял, при чем тут цвет машины.

«Чтобы мы были уверены, что это ты, а не какой-нибудь легавый с радаром. Да, и оставь свои очки дома».

Глен сразу принялся спорить, и Бадди пришлось намекнуть: «Мальчик, делай, как сказано, и у тебя все получится».

Бадди тоже предстояло найти машину – опять-таки белую, чтобы Фоули не бегал по всей стоянке и не искал его. А до тюрьмы из Майами почти три часа езды.

Шли минуты, и он вдруг подумал, не ждет ли женщина в «шевроле» кого-нибудь из кубинцев, делающих подкоп. Насколько ему было известно, кубинцы любят «шевроле», а женщина может быть их соотечественницей – только с крашеными волосами. Бадди повертел головой, проверил, не ждет ли беглых зеков кто еще. Так на пригородной остановке ждут возвращающихся с работы мужей верные жены.

Блондинка стояла на оговоренном месте. Фоули велел Адель припарковать машину напротив второго столба от сторожевой вышки, что рядом с часовней, – именно там они полезут из земли.

Бадди ненавидел вышки – даже когда находился по другую сторону ограды. Оттуда человек с мощной винтовкой следил за каждым твоим шагом. Фоули, подняв глаза на вышку, заметил как-то: «Представляешь, вот сидит он там и надеется, что кто-нибудь бросится на ограду и тогда вполне законно можно будет пристрелить заключенного. Сидит там и молит Бога о такой возможности. Что за люди?!» Бадди ответил ему, что таково большинство надзирателей – злобные и тупые.

Тогда они только-только познакомились, узнали, что оба занимаются одним и тем же делом, и стали друзьями на всю жизнь. Это произошло всего в пяти милях от Тихого океана, в федеральной тюрьме «Ломпок», переполненной крутыми калифорнийскими наркодельцами, мошенниками и жуликами… Фоули еще сказал тогда: «Бадди, что такие старые профессионалы, как мы, делают в этой собачьей дыре, вместе со стукачами, неудачниками и прочими тупыми задницами?»

Освободились они порознь.

Бадди вышел первым и остановился в Лос-Анджелесе у своей старшей сестры Реджины-Мэри, бывшей монашки, живущей на пособие, пьющей вишневое вино и ежедневно молящейся о Бадди и прочих заблудших душах, уже отдыхающих в чистилище. Выходя на охоту, то есть бомбя банки, Бадди звонил ей каждую неделю и высылал деньги. Однако, попав в тюрьму, он вынужден был ограничиться письмами, так как Реджина отказалась оплачивать разговоры по телефону.

Фоули освободился через три месяца с пятьюдесятью долларами выходного пособия в кармане и на автобусе приехал в Лос-Анджелес, где в угнанной по такому случаю машине его уже ждал Бадди. В тот же день они взяли банк в Помоне – впервые Фоули и Бадди стали партнерами, – сняли пять тысяч шестьсот с двух кассиров и отправились в Лас-Вегас, где славно потрахались и просадили всю добычу. Пришлось вернуться в Лос-Анджелес, и они несколько месяцев бомбили банки по южной Калифорнии. Работали только вдвоем, по кассиру на душу, даже соревнования устраивали – кому удастся забрать больше денег так, чтобы сигнализация не заорала. Бадди очень не хватало Фоули как напарника.

Когда Фоули впервые отзвонился по поводу побега, Бадди еще жил с сестрой в Калифорнии. «Черт возьми, что ты делаешь в тюряге?» – опешил Бадди.

«Ищу способ, как отсюда выбраться, – ответил Фоули. – Полоумный судья впаял мне тридцать лет, а мне здесь делать нечего. Полно идиотов и неудачников, но охрана слабая. Намек понял?» А еще сказал, что во Флориду его занесло потому, что хотел повидаться с Адель.

«Помнишь, она мне все время писала, пока мы сидели в „Ломпоке“?»

«Ага, писала. После того как развелась с тобой».

«Ну, хорошим мужем назвать меня трудно. Денег на домашние расходы не давал, алименты не платил…»

«Так ты ж официально двадцать центов в час зарабатывал. Откуда алименты?»

«Понимаю, но я чувствовал себя обязанным».

«И потому ограбил банк во Флориде».

«Эта муть напомнила мне о том случае, в Пасадене, когда я вышел из банка, а машина не завелась».

«Ну да, ты твердил об этом семь лет подряд, – кивнул Бадди, – и все никак не мог понять, почему не оставил двигатель включенным. Только не говори, что то же самое случилось во Флориде».

«Нет, конечно, но очень похоже. Мои самые крутые залеты связаны с машинами».

«Попал в аварию?»

«Расскажу при встрече».

После этого разговора связь с Фоули держала только Адель и только из телефона-автомата.

Когда дата была определена, Бадди уехал из Калифорнии и снял однокомнатную квартиру в «Шаламар Эпартментс» в Халландейле. Прямо на берегу океана, к северу от Майами.

Потом позвонила Адель, сказала, что все назначено на сегодня, и ему пришлось пошевеливаться. Нужно было дать пинка Глену и найти машину. Идеальная тачка подвернулась на Даниа-стрит – белый «кадиллак-седан-девиль-конкорс». Бадди уже было собрался взломать дверь, как вдруг увидел выходящую из универмага «Винн-Дикси» даму средних лет в жемчугах и на высоких каблуках. Она толкала перед собой тележку с продуктами – сама управлялась, видимо, не хотела давать на чай бедному, приплывшему на плоту гаитянину, дежурившему у универмага. Бадди сунул «фомку» сзади за пояс, подождал, пока дама откроет багажник, и подошел со словами: «Позвольте вам помочь, мадам». Она как-то неуверенно посмотрела на него, но позволила переложить пакеты в багажник, закрыла его, вынула ключ из замка и только потом сказала: «Я о помощи не просила, так что на чаевые не рассчитывай».

Бадди небрежно махнул рукой: «Все в порядке, мадам, я просто возьму вашу машину», сел за руль и укатил. Дама, наверное, кричала, но стекла были подняты, кондиционер работал на полную мощность, и он ничего не услышал. Бадди впервые в жизни угонял машину подобным образом – прямо из-под носа хозяина, этакий карнэппинг.

Без четверти шесть. Если события пойдут так, как говорил Фоули, все должно начаться с минуты на минуту. Почти все зеки ушли со спортивной площадки, последние заключенные лениво перебирали ногами в свете прожекторов.

Бадди снова посмотрел на женщину в «шевроле». Увидел ее руку, выбрасывающую окурок из окна, и снова подумал, что она явно знает о побеге и готовится. Потом она подняла другую руку, и снова сверкнуло зеркало, как и в первый раз, когда он только заехал на стоянку. Через несколько секунд огни «шеви» погасли. Бадди был уверен, что она вот-вот выйдет из машины.

Ему не терпелось увидеть, какая она из себя.

4

Фоули смотрел, как Пуп осторожно идет по проходу меж скамей к передней части часовни, опустив взгляд вниз и вслушиваясь в звуки из-под земли.

– Ничего не слышу, – сказал он. Естественно, он ничего не слышал.

– Пуп, они сейчас не копают, тоннель давно готов. Мы говорим, а шестеро зеков сидят внизу и готовятся к побегу.

Фоули немного подумал, нужно ли еще что-нибудь добавить, и спросил:

– А каковы твои действия, если тебе вдруг сообщили о побеге?

– Прежде всего я должен объявить «янтарную тревогу». Ты уверен, что они там?

– Сам видел, как ныряли в лаз.

– Где кончается тоннель?

– У второго столба ограды, что возле башни. Сам можешь посмотреть.

Пуп повернулся к нему спиной и прошел мимо передних скамей к окну. Свет прожекторов отражался от стекла и окрашивал тени в грязно-желтый цвет.

– Ничего не вижу.

Фоули, взяв куртку с завернутой в нее «битой» из двухдюймовой доски, также подошел к окну:

– Скоро увидишь.

– В это время на шестой башне никого нет.

– Думаешь, они этого не знают?

Он встал за спиной надзирателя. Туго натянутая на плечах рубашка… Здоровый у этого кабана живот. Выпустив куртку из руки, он прижал доску к ноге.

– Какая-то машина светит фарами… – Надзиратель вдруг схватился за рацию на поясе. – Черт возьми… – заорал он. – Человек за оградой! Рядом с шестой башней!

Какая там «янтарная тревога» – Пуп от волнения все нужные слова позабывал.

Фоули шагнул еще ближе. Темно-синяя машина освещала фарами ограду, за которой стояла белая машина – должно быть, Бадди, храни Господь его душу. Фоули приподнялся на цыпочки, он видел свободу, чувствовал ее совсем рядом, а Пуп орал в рацию, что, мол, говорит офицер Пупко, он, мол, наблюдает за периметром. Надзиратель поднял тревогу слишком рано – Фоули еще не был готов. Вдруг в свете фар возникла четкая фигура в синей робе, и он услышал пронзительный крик Пупа:

– Да я вижу его собственными глазами!

Прогнав ненужные сомнения, Фоули напомнил себе, что медлить нельзя, надо доводить начатое дело до конца – будешь медлить, все испортишь, – широко размахнулся, как бейсболист, и врезал Пупу доской по башке. Свалил одним ударом, отбросил от подоконника, надзиратель даже вякнуть не успел. Затем Фоули выглянул в окно, увидел две фигуры у ограды и быстро наклонился к валяющемуся без чувств надзирателю. Расстегнул пуговицы на рубашке, перекатил живое, но безжизненное тело на живот. Черт, с формой пришлось повозиться, от Пупа помощи ждать не приходилось. Завопил сигнал автомобиля, кто-то жал на клаксон не переставая, может быть, это Бадди подавал ему сигнал. Мол, давай, двигайся. Фоули понял, что на штаны времени не остается, придется рискнуть и уходить в своих, синих, даст Бог, никто не заметит в темноте. Он натянул слишком маленькую фуражку на глаза, схватил фонарик, выскользнул из дверей и скрылся в зарослях фикуса.

Карен взяла в руку судебное предписание и уже собралась было вылезти из машины. Последние заключенные покидали спортивную площадку, шли слева направо на некотором расстоянии от ограды. Она открыла дверь…

Минуточку.

Рядом с самой оградой возник какой-то тип – она могла поклясться, что еще секунду назад его там не было. Он был совсем рядом с сеткой, мог дотронуться до нее. То ли присел, то ли стоял на карачках. Карен включила фары, чтобы рассмотреть получше.

Нет, он не просто присел.

Парень вылезал из земли.

С этой стороны ограды.

Вот он наклонился, из земли появились голова и руки, и зеков стало двое.

Прямо у нее на глазах. В двадцати ярдах от машины. Пара зеков бежит, и никакой сирены, никаких тебе свистков, другие заключенные так и идут по двору, даже не подозревая, что происходит совсем рядом…

Карен нажала на клаксон и не снимала руку, пока оба латиноса не уставились на ее фары. Вдруг они замерли на мгновение и кинулись бежать вдоль ограды спортивной площадки. Когда из земли появились третий и четвертый заключенные, Карен выскочила из машины.

Бадди увидел их не сразу. Женщина надавила на клаксон, и это заставило его встрепенуться. Правда, он понял, что побег удался, лишь когда дамочка выскочила из машины и уставилась куда-то влево, вдоль ограды. Тут и он заметил двух зеков, перебегающих подъездную дорогу. Их вдруг осветил яркий луч света, направленный со сторожевой вышки в дальнем углу спортивной площадки, забухали выстрелы. Охранник открыл огонь, но зеки уже скрылись в апельсиновой роще. Бадди перевел взгляд на переднюю машину и увидел прямо перед собой женщину… нет, девушку со светлыми волосами и длинными стройными ногами – она открывала крышку багажника.

Сначала Бадди решил, что она хочет спрятать там зека, помогает заключенным бежать.

Она нырнула в багажник с головой и достала пистолет в кобуре. Автоматический вроде.

Ни хрена себе, да она, похоже, отстреливаться будет…

Бросив пистолет обратно, она снова нырнула в багажник и на этот раз появилась с помповым ружьем в руках. Передернув на ходу затвор, девушка обежала машину и уставилась в ночную тьму, но зеки успели скрыться из виду. Из-за ограды доносились пронзительные трели свистков.

Бадди увидел заключенных, сбившихся в группки и наблюдающих за побегом. Такое впечатление, весь лагерь прибежал полюбоваться на побег. Охранников видно не было. Тогда он сказал себе, что пора вылезать из машины и быть начеку. Хочет он этого или нет.

Он снова перевел взгляд на девушку, которая тыкала ружьем в двух грязных, только что вылезших из-под земли зеков, приказывая немедленно поднять руки. Никому она помогать не собиралась, это точно. Но кто же она такая? Пара латиносов у земляной дыры явно не знали что делать, – черт, свобода была так близка. Они посмотрели на луч прожектора, обшаривающий территорию, потом на главные ворота, из которых уже выбегали вооруженные охранники, и, приняв некое решение, вдруг бросились к дороге. Девушка, эта красотка в короткой юбке, подняла ружье – Бадди знал, что с такого расстояния промахнуться просто невозможно, – но стрелять почему-то не стала. Ах вот в чем дело, пятеро охранников с винтовками и дробовиками уже открыли огонь, и на глазах у Бадди беглых зеков срезали пули. Охранники смотрели в сторону, где упали зеки – они не могли не видеть девушку с ружьем, но ее присутствие, судя по всему, совсем не удивило их, и Бадди понял, что здесь ее знают. Куда больше надзирателей интересовала дыра, из которой вылезли заключенные. Все столпились вокруг нее, направив вниз стволы, но вдруг одновременно отпрянули назад, столкнувшись плечами.

Из тоннеля появилась голова в фуражке охранника, потом показались плечи, парень сказал что-то, возбужденно затряс головой. Лицо под козырьком фуражки разглядеть было невозможно – оно было все вымазано грязью. Один из охранников забубнил что-то в рацию. Другой протянул парню ствол винтовки, чтобы помочь выбраться, но тот вдруг заорал, показывая рукой в темноту, в сторону апельсиновой рощи. Охранники бросились туда – пнув по пути застреленных заключенных, чтобы окончательно убедиться, что те мертвы. Парень, чуть выждав, вылез из ямы.

Бадди знал, что это Фоули – тот решил поиграть еще немного, постоять, качая головой в нахлобученной на глаза фуражке, прямо вылитый добропорядочный надзиратель. Бадди вышел в свет фар и было махнул ему рукой – как увидел наведенный на себя ствол ружья. Он поднял вверх ладонь:

– Эй, эй, милая, все в порядке, мы – хорошие ребята, – сказал он, стараясь не терять самообладания и надеясь, что никаких проблем с этой красоткой не возникнет. Наверное, сотрудница службы пробации, осуществляет надзор за условно освобожденными, вот только он не слышал, чтобы эти копы ходили с оружием.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, вернее, не спросила, а произнесла эту фразу так, как цедят ее полицейские, которые абсолютно уверены, что именно ты здесь делаешь.

Она обернулась и посмотрела на Фоули. И все поняла, в этом не могло быть никаких сомнений, но с двоими ей было не совладать. Чумазый, похожий на мутировавшую болотную тварь Фоули двинулся прямо на нее, а Бадди, воспользовавшись подходящим моментом, подскочил сзади и схватил ее за шею. Она, конечно, сопротивлялась, даже попыталась врезать ему прикладом в живот, но подоспевший Фоули вывернул из ее рук ружье. Они оттащили ее за «шевроле» и спрятались за поднятой крышкой багажника. Вдоль ограды, мимо темнеющего силуэта сторожевой вышки пробежали охранники, но скоро они скрылись в апельсиновой роще. Раздались выстрелы, потом все стихло.

– Готов поспорить, больше никого не пошлют, – сказал Фоули. – Иначе некому будет охранять тюрьму.

– Может, потом об этом поговорим? – предложил Бадди.

В свете фар «кадиллака» Фоули и девушка смотрели друг на друга – причем ни один из них не выглядел ни испуганным, ни озлобленным.

– Ты же еще совсем девчонка… – удивился Фоули. – Откуда у тебя ружье? Зарабатываешь на жизнь, расстреливая заключенных?

– Я федеральный судебный исполнитель, и вы оба арестованы.

Фоули продолжал пристально смотреть на нее, как бы обдумывая ситуацию и решая, что делать дальше. Боже праведный, судебный исполнитель…

– От меня воняет, да? – сказал он наконец. – Залезайте в багажник, пора сматываться отсюда.

5

Карен решила, что ее запрут в багажнике, а сами уедут, и потому постаралась поскорее нащупать свой любимый «ЗИГ-Зауер», чтобы потом не пришлось стучать ногами по закрытой крышке и молить о свободе. Она нащупала рукоятку, выдернула пистолет из кобуры и приготовилась действовать, стрелять, если понадобится. В обойме – шесть пуль с полыми наконечниками, одна – в стволе, должно хватить. Но зек в грязной форме надзирателя – нет, этого не может быть, просто невероятно, – подтолкнул ее и лег рядом, прижав к передней стенке и обняв рукой как в постели. Она не могла даже пошевелиться, не то что повернуться и направить на него пистолет.

Крышка багажника захлопнулась, и они оказались в полной темноте – ни лучика, ни пятнышка света. Тишину разорвал звук двигателя, машина тронулась с места, выехала на подъездную дорогу, а с нее – на шоссе. Карен хорошо помнила дорогу: апельсиновая роща, потом техническое здание, дальше – каркасные дома, в которых жил кое-кто из работников тюрьмы.

Она почувствовала на себе его дыхание, и совсем рядом раздался голос:

– Вам удобно?

Хладнокровный зек, терять ему нечего. Карен зажала пистолет между бедрами, юбка задралась почти до талии.

– Немного тесно.

– Ничем не могу помочь, места совсем нет.

Интересно, удастся ли оттолкнуться ногами от стенки, резко повернуться и сунуть пистолет прямо ему в рожу?

Может, и удастся. Но дальше-то что?

– Из меня получится неважная заложница. Откуда полицейским знать, что я здесь, в багажнике?

Она почувствовала, как его ладонь скользнула вниз по ее руке.

– Вы вовсе не заложница. Скорее, компенсация – временное наслаждение после пяти месяцев каторги. Вы не представляете, как я рад оказаться рядом с красивой женщиной, от которой приятно пахнет. Зато от меня воняет, как от канализационного люка. Прошу прощения, путь на свободу был нелегок, пришлось ползти по грязи и гнили.

Он пошевелился, устраиваясь поудобнее.

– Сколько у вас здесь разного хлама… Зачем вам эти наручники, кандалы, цепи?.. А в баллончике что?

– Освежитель дыхания, – ответила Карен. – Можете воспользоваться. Брызните немного себе в рот.

– Шутите? Это же нервно-паралитический газ, «мэйс»… А здесь у нас что такое? Дубинка? Охаживаете ею спины беззащитных преступников? А где ваше оружие? Пистолет?

– В сумочке, в салоне.

Его ладонь скользнула с руки на бедро и замерла там.

– Знаете, у вас нет ни единого шанса, – продолжила она. – Охранники уже прочесывают окрестности и обязательно остановят машину.

– Они сейчас гоняются по тростнику за кубинцами.

Его спокойный, даже безмятежный тон изрядно удивил ее.

– Можно сказать, я проскочил между двух огней. Уже готов был сам подать сигнал, поднять на весь лагерь тревогу, лишь бы вылезти из дыры в неразберихе. Господи, как там воняло…

– Верю, вы угробили костюм, что подарил мне отец. Между прочим, стоит он три с половиной штуки.

Ладонь скользнула дальше по чулку, ниже задравшейся юбки, она почувствовала прикосновение его пальцев.

– Готов поспорить, вы выглядите в нем сногсшибательно. Бога ради, расскажите, что же заставило вас стать судебным исполнителем. Я-то всегда считал, что все они сплошь этакие здоровяки, соль земли.

– Меня привлекла возможность ловить подобных вам негодяев.

– Хотите что-то доказать? Вы что, борец за права женщин? Жить не можете без того, чтобы не оторвать кому-нибудь яйца? Я много месяцев не был рядом с такой красивой, умной женщиной, подумал было, вот она, моя награда за чистую, безгрешную жизнь в тюрьме, а вы оказываетесь мужененавистницей. Скажите, что это не так.

– Откуда вам знать, умная я или нет?

– Вот видите? Вы постоянно ставите меня на место. Да, мне следовало сразу понять, что вы – воинствующая дама, любите размахивать оружием и бренчать кандалами… Но хочу вас успокоить, даже долгие месяцы воздержания не заставят меня изнасиловать вас. В жизни не занимался подобными штуками.

Господи, да этот парень пытается произвести на нее хорошее впечатление…

– У вас все равно не хватит времени, – парировала Карен. – Скоро нас остановят полицейские, машину прокинут по компьютеру, и через пять секунд выяснится, кому она принадлежит.

– Это если посты успели расставить, – ответил он, и она почувствовала его дыхание на своем затылке. – В чем я сильно сомневаюсь. Кроме того, будут искать кубинцев, маленьких, черноволосых, а не здоровенного деревенского парня за рулем «шевроле». В этом деле я целиком полагаюсь на Бога, Спасителя и моего друга Бадди. Он – настоящая деревенщина. Знаете, как это можно определить? Никогда не снимает рубашку.

Ему явно хотелось поговорить. Карен предпочитала отмалчиваться.

– Я имею в виду, на солнце не снимает. Даже в тюрьме, что в солнечной Калифорнии, всего в нескольких милях от океана, он ни разу не разделся. Боялся обгореть на солнце, как фермер. Смотришь на него в душе, лицо и руки загорелые, а тело – белее снега. Хороший парень, посылал сестре письма каждую неделю, ни разу не пропустил. Сообщал, какая у нас погода. Она писала ему в ответ, какая у нее – примерно такая же. Его сестра когда-то была монашкой, из тех, что дают обет молчания и никогда потом не разговаривают. Бадди говорил, она до сих пор мало говорит, в основном пьет.

Карен лежала на твердом полу багажника подпрыгивающей на ухабах машины рядом с бежавшим из тюрьмы заключенным – причем не просто лежала, поддерживала с ним разговор. Скорость увеличилась. Машина шла по прямой, вероятно, выехали на шоссе 441 и свернули либо в сторону Уэст-Палм, либо к автомагистрали между штатами. Впрочем, с 441-го не было выезда на платную автостраду, где можно было развить достаточную скорость. Его ладонь похлопала ее по бедру всего в нескольких дюймах от руки, сжимающей «ЗИГ-Зауер».

– Бадди? Его в самом деле так зовут?

– Конечно. Именно так я его и зову.

– А как зовут вас? Все равно узнаю завтра из газет.

– Джек Фоули. Вы, наверное, слышали обо мне.

– Вы так знамениты?

– Когда меня арестовали в Калифорнии, ребята из ФБР попросили перечислить банки, которые я ограбил. Гарантировали, что это не для протокола, просто хотели закрыть старые дела. Ну, я перечислил те, что вспомнил, а они заявили, что я ограбил больше банков, чем любой другой преступник, занесенный в их компьютер.

– Сколько?

– Честно говоря, не помню.

– А если примерно?

– Я работал тридцать лет минус девять на отсидки в тюрьмах штатов и федеральной. Начал в Анголе. Знаете, где это? В Луизиане. В восемнадцать лет, едва успев закончить среднюю школу, пошел в шоферы к своему дяде Калли. Калли и еще один парень, его напарник, решили взять банк в Слайделле на границе штата Миссисипи. Парень прыгнул через барьер к кассирам и сломал ногу. Посадили всех троих. Я отмотал двадцать два месяца и научился бороться за жизнь. Калли же вышел через двадцать семь лет и вскоре умер в больнице богадельни – я думаю, из-за того, что слишком рьяно пытался наверстать упущенное за многие годы. Следующий срок я мотал в «Ломпоке» – семь лет. Но не в том «Ломпоке», куда после Уотергейтского дела посадили ребят Никсона, Холдемана и прочих. Те сидели в федеральном исправительном лагере, который еще называют Федеральным Клубом. Там у них ни ограды, ни злобных маньяков с ножами или бритвенными лезвиями с рукоятками из зубных щеток. Максимум треснут тебя по голове теннисной ракеткой.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Вы сидели в федеральной тюрьме. Мне приходилось доставлять туда осужденных.

– И вы в самом деле приковывали себя наручниками к какому-нибудь идиоту?

– У нас был самолет, но приятного все равно мало.

– После полудня с океана приходил туман, накатывался волнами и зависал над двором. Итак девять лет – в Анголе и «Ломпоке». Если добавить месяцы, что я провел в окружных тюрьмах, ожидая слушаний в суде, и в дыре, которую мы только что покинули, то получится больше десяти лет тюремной жизни. Мне уже сорок семь, и сидеть я не собираюсь.

– Уверены?

– Если вернусь, отсижу тридцать от звонка до звонка. Можете себе представить такую перспективу?

– Нет необходимости, я же не граблю банки.

– Уж лучше меня как собаку пристрелят на улице, чем помереть за тюремной оградой.

– Считаете себя отчаянным парнем?

– Не знаю. – Он помолчал. – Никогда так о себе не думал. Хотя, может, сам того не понимая, невольно копировал знаменитых парней прошлого. Видели фотографии Клайда Барроу, как он носил шляпу? Было в его облике что-то этакое, мол, «а пошли вы все…».

– Шляпу не помню, но я видела фотографии его трупа – после того как он столкнулся с техасскими рейнджерами. Вам известно, что он был без ботинок?

– Правда?

– В Клайде, Бонни Паркер и машине, на которой они ехали, насчитали сто восемьдесят семь пулевых отверстий. Бонни перед самой смертью ела сандвич.

– А вы знаете массу интересных фактов…

– Это случилось в мае тридцать четвертого рядом с Гибслендом, штат Луизиана.

– Северная часть штата, далеко от Нового Орлеана, где я родился и вырос. Стоит только уехать из Большого Кайфа, все города становятся похожими друг на друга, словно все Штаты – это сплошной Арканзас. Кстати, Бадди родом оттуда, потом переехал в Детройт, поработал на автозаводе, но душа к этому не лежала, и он отправился в Калифорнию. А кино я увидел, когда вышел из тюряги в Анголе и уже грабил банки самостоятельно. Помните эпизод, когда их застрелили? Уоррена Битти и… актрису не помню.

– Фей Данауэй. Она мне больше понравилась в «Сети».

– Да, превосходно сыграла. А мне понравился парень, который сказал, что ему на всех наплевать.

– Питер Финч.

– Верно. Вернемся к сцене, где их расстреливают. Помню, тогда я подумал, что это не такой плохой конец, если деваться некуда.

– Истечь кровью на проселочной дороге…

– Согласен, потом все выглядело мерзко, – кивнул Фоули. – Но представьте себе, вы сидите в машине, едите себе сандвич, и вдруг… Тут даже понять не успеешь, от чего умер.

– Откуда у вас форма надзирателя?

– Снял с охранника.

– Предварительно убив его?

– Да нет, просто дал по башке, ему не повредит, более тупого человека в жизни не встречал. – Он снова помолчал. – Наверное, мне стоит рассказать, как так я снова загремел в тюрьму… Только я взял банк в Лейк-Уорте и вот стою на перекрестке, хочу сделать левый поворот на шоссе Дикси… Впрочем, нет, это слишком долгая история. Я ведь во Флориду приехал лишь затем, чтобы кое с кем повидаться. Лучше я помолчу.

– То есть вы ограбили банк и уехали на машине, которая была зарегистрирована на ваше имя?

– Я не настолько туп. Но вы правы, все это из-за машины… В общем, я попал в глупейшую ситуацию в своей жизни.

Пальцы Фоули легонько поглаживали ее бедро, голос был совсем тихим, совсем рядом.

– С вами легко говорить. Интересно, если бы мы встретились при других обстоятельствах и заговорили друг с другом, что произошло бы потом?

– Ничего.

– А если бы вы не знали, кто я такой?

– Вы бы сами все рассказали. Ведь не удержались бы, верно?

– Видите, вот что значит «легко говорить». Вы не ходите вокруг да около, не несете всякую чушь, а честно высказываете то, что думаете. Лежите в темном багажнике с мужиком, который только что сбежал из тюрьмы, от которого несет как из унитаза, и совсем не боитесь. Так, во всяком случае, мне кажется.

– Ну да не боюсь…

– Но не подаете виду.

– Мне что, начать кричать? Вряд ли поможет.

Он печально вздохнул, и она снова почувствовала его дыхание.

– Я все-таки думаю, если бы мы встретились при других обстоятельствах, скажем, в баре…

– Шутите? – усмехнулась Карен.

На протяжении нескольких миль они молчали, а потом Фоули сказал:

– Есть еще одна роль Фей Данауэй, которая мне нравится. Это в «Трех днях Кондора».

– С Робертом Редфордом. В молодости я была без ума от этого фильма, особенно от диалогов. Помните, Фей Данауэй там говорит – это происходит на следующее утро после того, как она переспала с ним, хотя почти не знала его… Вернее, сначала он спрашивает, не окажет ли она ему услугу, а она отвечает: «Я тебе хоть в чем-нибудь отказывала?»

– Да… – сказал Фоули.

Она ждала, что он продолжит, но машина сбавила скорость, запрыгала по щебню обочины и остановилась.

Карен приготовилась.

– Понятия не имею, где мы. Так же как и вы, – промолвил Фоули.

Все еще за городом, Карен была уверена в этом – может, на полпути к Уэст-Палм, а может, ближе.

– Вы там еще живы? – услышала она голос второго, Бадди.

Крышка багажника поднялась.

Карен чувствовала на себе руки Фоули, потом они исчезли, и она услышала его голос, уже снаружи.

– Где это мы, черт возьми?

– Там автострада, и Глен с машиной.

Глен.

Карен повторила про себя это имя и запомнила его.

– А как мы до него доберемся? – поинтересовался Фоули.

– Пройдем через кусты и поднимемся на насыпь.

– Вылезайте, – услышала она голос Фоули, раздавшийся над самым ее ухом.

Карен оттолкнулась от стенки, перекатилась с левого бока на правый и, сжимая обеими руками пистолет, наставила ствол на двух приятелей. Было темно, но Бадди и Фоули стояли совсем рядом, два темных силуэта.

– Руки вверх и медленно повернитесь ко мне спиной.

– Вот дерьмо! – воскликнул Фоули.

Они одновременно шарахнулись в стороны. Карен увидела, как опускается крышка, успела почти в упор выстрелить из 38-го, потом багажник захлопнулся, но она продолжала стрелять, оглушая себя в темноте.

Они так быстро отреагировали, что скорее всего она промахнулась. Карен не слышала ни звука, но почти не сомневалась в том, что они сейчас возьмут ее ружье и вернутся.