Текст книги "Принц и нищенка (СИ)"

Автор книги: Элли Джелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 19

Фил

– Чума, падай сюда! – Скворец свободной лапой стучит по соседнему стулу, а второй висит на мне.

Пока я давлю пьяную лыбу, дикарка осторожно крадется в нашу сторону и кажется даже не дышит. Останавливается напротив и не садится.

– Это что вообще? Это как? – от ее ошарашенного взгляда мне хочется смеяться.

– Это ты мне скажи, Чума! Ты зачем Фильке нервы мотаешь? – подпитый Дэн слегка покачивается на месте.

– Спасибо, братан! – я хлопаю его по плечу, – Ты лучший! Блин… ты такой прикольный!

– И ты прикольный! – мы встречаемся бухими глазами и еще раз обнимаемся, постукивая друг друга по спине.

– Вы что опухли? – визжит дикарка, – Скворец, ты совсем охренел?

– Цыц! – он угрожающе тычет в Чумакову пальцем, но я бью по нему рукой.

– Не разговаривай с ней так! – говорю нахохлено.

– Понял! – кивает Скворец.

– Нам домой пора! – моя дикарка в бешенстве, подпирает бока руками и злобно зыркает, – Ну завтра ты у меня выхватишь, предатель!

– Да да, сейчас поедем! – я выпиваю еще одну рюмку и лезу в карман за телефоном, чтобы вызвать такси.

– А ты куда собрался, олень? – Чумакова сейчас взлетит от злости.

– Вот видишь, как она со мной постоянно разговаривает? – я обиженно смотрю на Скворца.

– Как я тебя понимаю! – он тяжело вздыхает, – И ничего же им не сделать…

– Твоя хотя бы не дерется! – говорю жалобно.– Лучше бы дралась! – цокает Дэн, – Это же демон в чистом обличии! Ик… Ты такси вызвал?

– Вызвал!

– Да что происходит? – Чумакова сжимает кулаки.

– Сейчас поедем строить Сереге горку, до второго этажа! – поясняет Дэн заплетающимся языком.

– Вы больные что ли?

– Да все нормально, – Скворец икает, – Мы справимся! Да, братан?

– Конечно, братан! – мы хлопаем по рукам и прижимаемся лбами.

– Ну все, Чума, иди за своими подарками, скоро такси приедет! Я только выйду на минутку.

Это последнее, что я помню. Удаляющуюся спину Скворца и злобный, колючий взгляд моей дикарки. Дальше, как будто вырубило. А может она и вырубила…

Пожалуй, это утро было самым недобрым в моей жизни. Просыпаюсь с диким сушняком и головной болью, в совершенно неизвестном мне помещении. Обшарпанные стены и одинокая, панцирная кровать со сложенным матрасом напротив. Надеюсь, я не допился до вытрезвителя. Опускаю глаза вниз, я лежу на такой же, только матрас расправлен. Постельного белья нет, только мое замерзшее тело. Начинаю крутить в голове воспоминания о вчерашнем вечере, чтобы разложить все по полочкам.

Помню, как зашел в одну из комнат на втором этаже, чтобы позвонить маме и случайно застукал там одну неожиданную парочку. Стелла и Скворец очень жарко сосались. Пока я молча охреневал, они оба начали испуганно тараторить, чтобы я ничего не рассказывал Чумаковой. Помню, как красная и злая Стелла предложила нам спуститься и вместе выпить, в звенящей тишине мы пропустили пару рюмок и она свалила, оставив нас со Скворцом в неловкой компании друг друга. Сначала мы посрались и довольно долго пререкались, но разговор как-то неожиданно вырулил в совсем другое русло. Я говорил, что все равно не отстану от дикарки и если надо, готов на ней жениться. Скворец выразил мне респект за настойчивость и мы как-то неожиданно перешли к обсуждению, какими жестокими бывают девчонки. Потом вспомнили Серегу. Про горку и Жулика он вообще ничего не знал, но мои идеи на этот счет ему понравились. Я сказал, что надо строить горку, не для Сереги, для Васьки, чтобы у нее была надежда и чтобы она была спокойна, что если Серега вернется, горка имеется. В общем, забратались мы со Скворцом и довольно неплохо сидели, пока нас не нашла дикарка. С ее появлением, воспоминания стали стираться. Последнее вообще очень туманное. Помню, как мы едем в такси и я лежу у нее на коленях среди воздушных шаров, а она пищит, что завтра снимет с меня скальп. Может это было не воспоминание, а сон, Чумакова мне часто снится.

Только стоит еще раз о ней подумать, как слышу тихий скрип и разлепляю глаза. Моя дикарка медленно идет к моей кровати, злобно щурится и кутается в кофту.

– Проснулся, алкашина? – шепчет рассерженным шепотом, – Давай вываливайся, пока тебя тут не увидели!

– А где я вообще? – облизываю пересохшие губы.

– В отстойнике! Тут живут, когда болеют, чтобы не распространять инфекцию!

– А я думал, ты уложишь меня к себе.

Мне тут же прилетает удар под ребра и бешеный, агрессивный взгляд.

– Опять дерешься, – вздыхаю, закрываю глаза и переворачиваюсь на другой бок, чтобы доспать еще немного.

– Ты глупый? – Чумакова трясет меня за плечо, – Давай одевайся и вылезай через окно.

– У меня нет сил… Меня все еще штормит… – бубню сквозь зубы.

– Я могу тебя взбодрить!

– Поцелуем? – у меня вырывается смешок, а у Васьки вырывается подзатыльник, увернуться не успеваю.

– Ай! Вот оставишь меня дурачком, а потом всю жизнь будешь со мной мучаться!

– Пусть с тобой мучаются твои девчонки! – опять шипит, как змея.

– Откуда у меня девчонки, Чумакова? У меня только одна и та совершенно дикая!

– Не надо мне врать и оправдываться, вокруг тебя постоянно какой-то цветник!

– Ну и что, мы же просто разговариваем, – надо же какая ревнивая, – А позлиться немного тебе даже полезно…

– А с той мымрой в комнате ты тоже просто разговаривал? – говорит совершенно другим тоном, очень холодным.

– Нет, с той целовался, – я готов принять новый удар.

– Просто целовался, говоришь? – от ее стального тона у меня бегут мурашки, – А я слышала стоны, неужели ты настолько хорошо целуешься?

– Какие еще стоны? – я снова к ней разворачиваюсь и непонимающе смотрю в ее обиженные, грустные глаза, я такого не помню – Ну прости, Чумакова. Я же тогда не думал, что у нас с тобой все будет серьезно. Зачем ты вообще постоянно вспоминаешь об этом? Между нами ничего не было, когда я вернулся от тебя, я отправил Ленку домой. Неужели ты думаешь, что я настолько конченный, что после твоей трагической истории мог с кем-то переспать?

– Пф! – Чумакова вспыхивает огнем, – Да я не про эту! Мы ночевали вместе, на следующий день я пришла к тебе, только ты уже был очень сильно кем-то занят!

Я хлопаю глазами и вообще не могу понять о чем она говорит. Потом вспоминаю недавние события и устало вздыхаю.

– То есть вся драма из-за этого?

– Да ты совсем обнаглел, олень! – кажется, я сейчас опять выхвачу.

Хлопаю себя по карманам, чтобы найти телефон, нахожу его в заднем и ищу нашу переписку с Тошиком, где он настойчиво уговаривает меня освободить ему помещение, потому что у него дымится. Подкинул мне проблем, придурок…

– Я не знал, что ты у меня такая ревнивая, – я поворачиваю экран к ее лицу и она внимательно читает эту похабщину.

Василиса все еще хмурит брови и дуется.

– Я ночевал у пацанов. Хотел у тебя, но ты не открыла, – поясняю спокойным тоном.

– Все равно это ничего не меняет! Ты козел и бабник!

– Как скажешь! – я тяну ее за руки на себя, – Полежи со мной немного, здесь мы с тобой еще не лежали.

Дикарка брыкается, но не очень активно, поэтому, спустя пару секунд, мне все таки удается уложить ее рядом, спиной к себе и крепко обнять.

– Больше никаких девчонок не было и не будет. Я же влюблен в тебя, Чумакова! За поцелуй прости… Я не хотел тебя испугать.

– Я не испугалась, – говорит негромко.

– Между прочим, я ужасно по тебе соскучился! Знаешь, как тяжело тебя не замечать и делать вид, что я очень сильный и независимый и совсем не страдаю без тебя и твоих метких ударов!

На всякий случай держу руки под контролем, а то еще что-нибудь вспомнит и рванет неожиданно. Дикарка лежит достаточно спокойно.

– Слушай, а зачем ты ко мне тогда приходила? – спрашиваю с улыбкой.

– Заткнись, олень! – говорит злобно, опускает свои пальцы на мою руку и осторожно гладит мою кожу, – И так чуть с ума из-за тебя не сошла…

Я что, в раю? Наверно, впервые Василиса сама меня трогает, а еще говорит вещи, из-за которых мое сердце готово вырваться из груди. Стискиваю ее очень крепко, вдыхаю аромат ее волос и целую в макушку.

Глава 20

Василиса

– Стой, Чума! – голос Скворца настигает меня почти у двери и я останавливаюсь, – Есть к тебе одно дело.

Денис странно мнется, как будто пытается подобрать слова и никак не решается их сказать, но в конце концов протягивает мне какой-то конверт и я внимательно его рассматриваю.

– Только не открывай! – говорит испуганно, – Обещай, что не откроешь!

– Обещаю, – говорю удивленно, – А что там?

– Передай его Стелле. Лучше завтра.

– Стелле? – наверно у меня сейчас очень шокированное лицо.

– Скворец, что происходит? Мало того, что ты подружился с Гофманом, теперь еще и со Стеллой письмами переписываешься?

– Только не обижайся, Чума…

– Да я не обижаюсь! – говорю искренне, – Но это что вообще за хрень?

Я смотрю на него настолько ошарашено, что Скворец краснеет и зажимается.

– Да короче… Все равно Гофман тебе все растреплет! Мне она нравится… или что-то вроде того…

– А как? А когда вы вообще успели? – я хлопаю ресницами и пытаюсь поймать его взгляд, но он его все время прячет.

– Да неважно… Ты скорее всего не правильно меня поняла. Мы не какая-нибудь парочка… Мы не вместе… – Дэн отмахивается, – Просто передай ей и всё.

– Ну ладно, – бормочу неуверенно, – Я вас благословляю, Стелла вроде хорошая.

– Очень хорошая… – вздыхает Скворец, – Видимо, меня решила вздрючить карма…

Вот это новости! Интересно, если обо всем распросить Голубеву, она хоть что-нибудь расскажет? Потому что этот мутный тип, кажется, не собирается унять мое любопытство.

– Давай, Васька, иди и передай Фильке, что я жду его на следующих выходных строить горку.

– Напиши ему письмо, мы не особо разговариваем.

– Вот видишь, Чума, – он хмыкает, – Теперь у каждого из нас свои секреты.

Наверное, он прав. Рассказывать о том, что происходит совершенно не хочется. Мне себе-то страшно признаваться, что олень мне нравится, не то, что Скворцу. Хотя шило в мешке не утаишь. Залезаю в машину Гофмана и первым делом достаточно крепко хлопаю его по куртке.

– За что опять? – он морщится.

– Не к воротам! – шиплю злобно, – Ты должен был забрать меня на дороге!

– Чумакова! На улице мороз! Хочешь отморозить красивые ноги? – он улыбается и мне уже не так сильно хочется его треснуть, – Кстати, приглашаю тебя сегодня на свидание.

– Нет, уже поздно, завтра в школу, я никуда не хочу, – говорю капризно.

– Я так и знал! – Фил коварно играет бровями, – Никуда ехать не придется. Мы посидим у меня!

– А про ухаживания ты ничего не слышал? – смотрю на него обиженно, – У тебя все мысли только о том, чтобы затащить меня в свою комнату!

– Цветы были? – он ехидно на меня косится, – Ресторан был? Подарки? Кстати, сертификат в магазин пижам от меня лично! Мы с тобой даже кота общего завели!

– Все это обнуляется, Гофман!

– Да без проблем, но я все равно жду тебя у себя, – он снова хитро мне улыбается и я показушно надуваюсь.

Всю дорогу я еду молча, чувствую легкое волнение. Нет, сильное волнение! Я не боюсь Фила, я боюсь, что он разобьет мне сердце. Я боюсь своих ощущений, потому что он переодически берет меня за руку, а я не хочу его ударить. В последнее время со мной вообще происходят странные вещи. Я все время жду подвоха, а он никак не происходит. Я совсем недолго прожила с этими мажорами, думая что все они отвратительные люди, но они оказались не такими ужасными. А Никишина спьяну рассказала, что нашу Селиванову травили не просто так, оказывается она стащила у Стеллы золотой браслет, а у девчонки из параллели для чего вытащила из комнаты бутыль шампуня, который та специально привезла из дома. Вот тебе и тихоня. Зачем было воровать, если здесь и так все есть? Но для меня и так многое необъяснимо. Например, почему мне хочется поцеловать Гофмана… и вообще хочется его потрогать или погладить, но я никак не позволяю себе это сделать, а вместо этого только бурчу и отвешиваю ему оплеухи. Почему он терпит и улыбается… Я, конечно, этого не показываю, но когда Гофман сказал, что в ту ночь в комнате был не он, с моей души словно упал тяжелый груз. Я даже испытала что-то похожее на счастье, я не уверена, что оно именно такое, но в груди стало очень тепло и все время хочется улыбаться.

***

– Ну всё, жду тебя минут через пятнадцать, – Фил шепчет мне в ухо и некрепко меня обнимает, стоя у лестницы на второй этаж, – Сразу возьми с собой вещи на завтра, чтобы не пришлось рано вставать.

– Гофман… – цежу с опаской.

– У нас сегодня будет новое занятие, Чумакова! Не бояться темноты мы тебя уже почти научили, теперь будем учить тебя доверять!

– А тебя чему будем учить? – спрашиваю с иронией.

– А меня все тому же, терпению! – вздыхает с сожалением, это вызывает во мне новую улыбку.

Собирать мне особо нечего: расческа, зубная щетка, сумка и школьная форма. Поэтому все пятнадцать минут просто расхаживаю по комнате туда-сюда и дико волнуюсь. А еще время очень медленно идет, мне хочется спуститься поскорее, иначе я опять зажмусь и закроюсь.

Наконец-то войдя в комнату Гофмана я возмущено закатываю глаза, прячу губы, чтобы не захихикать и опять скрещиваю на груди руки.

– Тадам! – радостно произносит Фил и демонстрирует мне вполне ожидаемую картину.

По комнате опять расставлены свечи, три на подоконнике и две на письменном столе, рядом с ним бутылка шампанского, фужеры, нарезка сыра, орехи и тарелка фруктов.

– Нашел те, которые не воняют! – заявляет с гордостью.

– Какой ты не оригинальный! – я показушно качаю головой, беру тарелку фруктов и забираюсь на кровать.

– А это не для того, чтобы тебя удивить! – Фил цокает, забирается рядом и отправляет в рот виноградинку, – Я все не теряю надежды воззвать тебя к совести! Ты все еще должна мне поцелуй и весь твой райдер полностью выполнен.

Гофман ловит на себе недобрый взгляд и подмигивает мне.

– Что? Так и оставишь эту фразу незамеченной? – говорит с ухмылкой, – Я думал опять треснешь, все самое интересное у нас происходит после того, как ты немного со мной подерешься!

– Вот как тебе не стыдно! – я дожевываю клубнику, – Ты же просто отвратительный! Ты поспорил на меня, а потом еще и унизил, предложив деньги! Ты хотя бы немного об этом жалеешь?

– Нет! – он улыбается, а я опять хмурюсь от его, никому не нужной, честности, – Это цепочка дурацких событий! Мы бы с тобой никогда не сблизились, если бы не начали играть в эти кошки– мышки! Тем более спорить на тебя я не хотел и даже рассказал тебе об этом сам. Ну а деньги… Ты преподала мне урок, что не все продается! Я запомнил!

Только успеваю зацепить пару виноградин, как Фил убирает тарелку с фруктами на пол и мое сердце сразу замирает, но ничего страшного не происходит, он просто подсаживается ко мне ближе и берет за руку.

– То есть тебе просто нравилось со мной играть? – я подозрительно прищуриваюсь.

– То есть мне просто нравилось с тобой! Не важно играть, ругаться или обниматься! – Фил приближается ко мне еще ближе, скользит пальцами по руке вверх, а потом ниже, – Чем в итоге займемся?

– А нужно выбрать из этих трех вариантов? – я хихикаю.

– Да! – кивает Фил.

– Даже не знаю… все такое заманчивое… – Господи, какой позорный флирт! Мне кажется я краснею.

– Ну или все таки можешь поискать свою совесть… – Гофман коварно вскидывает бровь.

Несколько секунд мы шкодно смотрим друг на друга. Для себя я уже все решила еще в своей комнате, но мне все равно дико неловко.

– Ты так на меня смотришь, что я готова провалиться! – я опускаю глаза, – Погаси свечи!

– Ты меня удивляешь, – говорит взволнованно и сразу же подрывается к столу.

Когда в комнате становится очень темно и я вижу очертание силуэта, двигающегося в мою сторону, мое сердце очень трепетно стучит, потому что я очень хочу, чтобы он поскорее ко мне приблизился. Гофман опускается на кровать и притягивает меня к себе руками, я осторожно касаюсь пальцами его лица и аккуратно его целую. Сначала очень мягко, почти невесомо. Фил скользит языком по моим губам и я их приоткрываю, в моей груди настоящий пожар и он распаляется все сильней, ведь с каждой секундой наш поцелуй становится все уверенней и чувственней. Меня вообще куда-то уносит. Если бы я знала, что это настолько прекрасно, я бы пошла целовать его за тридцать тысяч!

– Стой, Гофман! – я отлепляюсь и шепчу ему в губы, – Мы же с тобой собирались чему-то учиться.

– Ага, доверию! – он укладывает меня на кровать и ложится рядом, нежно меня обнимая.

– И какой план?

– Их два, – Фил опять дергает бровями, – Есть очень длинный и тогда мы просто сейчас ляжем спать. И завтра. И послезавтра.

– А в чем замысел? – спрашиваю недоверчиво.

– Ты поймешь, что рядом со мной можно расслабиться и я не собираюсь на тебя давить и слишком откровенно тебя домогаться. Ты перестанешь от меня удирать и дергаться, просто будешь наслаждаться моментом и знать, что я не перейду черту, пока ты сама это не захочешь…

– А второй? – я кокетливо на него смотрю.

– Да почти все тоже самое, только мы полностью пропускаем первую часть и сразу целуемся до утра! Твоя уверенность во мне появляется по умолчанию и ты не сомневаешься, что я смогу вовремя притормозить.

Мне нравятся как в темноте блестят его глаза, есть в них что-то волшебное, сказочное. Ладно, я сдаюсь, сейчас мне безумно хочется просто расслабиться в его объятиях и вообще ни о чем не думать.

– Ну, что, ты подумала? – спрашивает меня с улыбкой.

– Все таки, Гофман, ты олень! – я смеюсь, – Вроде не первый день меня знаешь, а так и не понял, что я человек нетерпеливый, спонтанный и никакие длительные варианты мне не подходят!

Эпилог

Мы построили горку. Большую, до второго этажа. Только Серега ее не увидел.

Он вернулся к нам только в июне и то ненадолго. Теперь он выглядит намного лучше, но в таких делах никто ничего не обещает и ему предстоит еще несколько операций. Но судя по тому, что сейчас он снова очень шустрый, дела пошли в гору. Гофман говорит, что с Серегой всё обязательно будет хорошо и я ему верю.

Я хорошо помню нашу встречу. Было очень тепло и ясно, в воздухе пахло горячим алфальтом. В этот день мы сдали последний экзамен и я жутко радовалась, что опять каким-то чудом не завалила его. С этими поцелуями до утра было не до учебы, но учителя в частных гимназиях творят чудеса и даже из глупой Васьки за пол года им удалось слепить более менее приличную будущую абитуриентку.

Серега был все еще лысый, но теперь у него появились ресницы и брови, он заметно поправился и кожа приобрела человеческий цвет. Он радостно бежал к остальным мальчишкам, пока мы с Филом стояли в стороне и наблюдали, как он долго и живо что-то им рассказывает. Серега беззаботно смеялся. От переполнявших меня эмоций, я даже пустила слезу. Все таки, когда не ограничиваешь себя в эмоциях, на сердце становится легче. Когда Серега вдоволь наговорился и нахвастался новыми кроссовками, мы показали ему Лже-Жулика, но он сразу же его не признал. Как мы только его не уговаривали, стоял на своем: «Что я своего кота не узнаю?». Пришлось говорить, что Жулик очень тосковал, пошел его искать, но до сих пор не вернулся. Серегу этот вариант устроил, он сказал, значит, либо скоро должен вернуться, либо уже успел дойти до Москвы и будет ждать его там. Тем более в будке, за площадкой, недавно ощенилась собака Булька, и мы все вместе пошли смотреть и гладить трех упитанный черных щенят. Серега всем придумал имена: Ночка, Звездочка и Борька. Гофман возмущался, что это дурацкие имена и назвали их, как коров и они с Серегой сразу начали ссориться.

– А где вообще Скворец? – хорек обиженно хлопал глазами, пока мы возвращались к зданию интерната.

– В родной гавани! – я не скрывала ироничной улыбки, – Будет только в среду.

Скворцову опять дали десять суток. В последнее время он оттуда просто не вылезает, как будто специально нарывается на неприятности.

– А этот почему тебя трогает? – возмущено пищал Серега, – Сейчас я сам ему всеку!

– Перестань, это мой парень, – я отвесила ему едва заметный щелбан по уху.

– Скворец все равно лучше!

– Этот тоже ничего! – я хитро смотрела на Гофмана, он улыбался.

– А я говорю Скворец! – не унимался хорек.

– Давай расскажем ему, что это твоя семья помогает ему с лечением, – я шептала на ухо Филу, притормаживая его у двери.

Серега уже втопил далеко вперед. Он же еще не показал кроссовки девчонкам и не проверил, у кого какие хранятся запасы сладкого.

– Васька, он же ребенок, – Гофман чмокнул меня в щеку и обнял, – Пусть его героем будет Скворцов, мне совсем не обидно и не жалко!

– Тогда, ты будешь моим героем! – я повисла на его шее и поцеловала в губы.

– Это намного лучше! Представляешь, если бы сейчас ко мне лез целоваться Серега?

– А сегодня я уже говорила тебе, что ты олень? – я прыснула смехом и еще раз его поцеловала.

– Сегодня, кажется, нет…

– Но я все равно тебя люблю!

– И я тебя тоже!

– Тогда сам иди и скажи всем, что на следующей неделе мы уезжаем…

– А ты чего? – спросил Фил.

– Не хочу… Расстроюсь, что буду по ним скучать. И вообще, для чего ты мне нужен? Чтобы быть слабой!

– А я думал для того, чтобы целоваться… и не только целоваться… – ехидно и победоносно прошептал в мои губы.

– Олень и дятел! – я смутилась, закусила губу, сморщила нос и залилась краской.

– Но ты все равно меня любишь! – коварно пропел Гофман и сразу же получил оплеуху.

Конец