Текст книги "Принц и нищенка (СИ)"
Автор книги: Элли Джелли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава 4
Фил
Клянусь, о сегодняшняшнем дне будут ходить легенды. Они будут передаваться из поколения в поколение. Четыре урока и четыре драки, еще и женские. Я впервые видел, чтобы девчонки так рьяно пытались выцарапать друг другу глаза.
А ведь день так хорошо начинался. Я поел овсянки с черникой, выпил крепкий кофе, радовался, что заболел наш физик и мы освободимся пораньше, а тут такая подстава. Слухи о том, что Селиванова от нас съехала, пошли уже за завтраком, когда ее место в самом конце, на галерке, осталось пустым. Так как наша школа теперь почти благотворительная организация, готовая приютить сирых и убогих, мы знали, что вместо нее нам пришлют какую-нибудь новую зверушку. И я даже обрадовался, когда вместо толстушки Светки в кабинет вошла симпатичная, стройная длинноволосая шатенка. Я давно таких не видел. Не тронутое косметикой лицо, обычные прямые волосы, без всяких локонов и причесок, красивые глазки, курносый нос, натуральный ангелочек. А потом ангелочек открыл рот и уже через секунду в кабинете началась драка. Стелла сама напросилась, но мы просто обалдели от того, как новенькая девчонка, вспыхнула, как спичка и едва не оставила Голубеву лысой. Пока я пытался ее оттащить, удивлялся тому, что едва могу с ней справиться, на вид такая малышка, а вырывалась так, что выкрутила мне все руки, а потом зарядила мне промеж глаз и я поплыл так, что голова раскалывается до сих пор.
Василиса Чумакова. Конец тебе, Василиса Чумакова! Можешь не сомневаться, Стелла для тебя обязательно что-нибудь придумает. Если твою нищую предшественницу Светку Селиванову просто травили, тебе достанется на полную катушку, это было понятно уже после первой драки.
Вторая случилась на следующей перемене, как только математик пошел попить воды. Мы с Тошиком и Димоном искренне пытались ее предотвратить, но девчонки пару раз успели друг другу двинуть. Пока Лавренов держал обезумевшую Стеллу, мне снова досталась бешеная сиротка, кстати, она и правда кусается. Надо засечь неделю. Двойной урок без перемены дал нам небольшую передышку, но как только прозвенел звонок и Лиля Витальевна пошла в другой кабинет, девчонки снова сцепились. Я уже очень устал от этого сумасшедшего дома и хотел посмотреть кто из них кого уделает, мы с Тошиком даже забились на пять косарей, поэтому в следующий раз решили им не мешать, полноценная драка все равно неизбежна. Она случилась после уроков, на улице, в закутке возле учебного корпуса. Я не могу передать своих эмоций. Просто шок. Мне казалось женские драки это сексуально, особенно когда девчонки в масле прыгают друг на друге на ринге, но как только хлынула первая кровь, мы их снова разняли. Новенькая разбила Стелле нос и подписала себе смертный приговор. А потом случилось чудо и мы выдохнули, даже испуганные Голубевские фрейлины обрадовались, потому что не были к такому готовы и не знали как себя вести. Девочек забрали к директору, а мы стояли и переглядывались. Непонятно, надо смеяться или плакать? Если такое будет повторяться изо дня в день, мы все сойдем с ума, а повторяться это будет точно, ведь Стелла такое не съест.
По комнатам не расходимся, вместе с Тошиком ждем у крыльца школы, он караулит свою главную партию, потому что боится, что у детдомовки может быть с собой нож, а мне просто любопытно, чем все это закончится. Чумакова вылетает из здания первой, проносится мимо нас ураганом, в дешевой, затертой куртке и даже не поворачивает на нас головы. А вот Стеллы все нет.
– Как насчет нового пари? – Тошик провожает взглядом новенькую, а потом коварно на меня смотрит.
– Не… брось, вдруг она заразная… – я отрицательно мотаю головой, убираю руки в карманы и ежусь от ноябрьского холода.
На самом деле я не хочу на нее спорить, у нее на лбу написано, что это очень сложный вариант, а мне лень заморачиваться.
– Ставлю сотку, что ты не сможешь ее поцеловать!
– Я? – подозрительно на него смотрю, – А ты чего? На этот раз не в деле или боишься, что и тебе тоже врежет?
– У меня главная партия! – он вздыхает, – Не хочу растрачивать силы на бешеную, судя по всему, она крепкий орешек.
– Да и черт с ней, с бешеной…
– Тебе просто слабо, – он хитро улыбается и тычет локтем в мой бок.
– Мне? – я вспыхиваю, – Тошик, ты забыл кто тут самый главный мачо?
– Ставлю сотку, что ты облажаешься!
Хохочет, а я обиженно на него смотрю. На сто тысяч мы никогда не спорили, неплохая сумма за обычный поцелуй. Уверенно тяну ладонь и мы хлопаем по рукам, скрепляя пари.
– Неделя! – говорит Лавренов.
– Две недели!
– Ладно!
Успеваем обменяться ехидными взглядами, как из дверей появляется жутко злая и помятая Стелла. Судя по ее виду, она готова рвать и метать.
– Ну что там? – Тошик подрывается первым.
– Ничего хорошего! – цедит сквозь зубы, скрещивает руки на груди и кутается в грязное дизайнерское пальто, – Еще одна драка и исключение.
– Тебя или ее?
– Обеих, – вздыхает грустно.
– Да ладно? – я не верю своим ушам. Я думал, Голубева у нас неприкасаемая.
– Не хотят портить репутацию и создавать скандал. Вторая бюджетница за первую четверть. По мнению администрации, мы должны оказывать теплый, дружественный прием этим оборванцам. Давайте доведем ее, чтобы полезла первая!
– Думаешь, она такая дура? – недоверчиво смотрю на расстроенную Стеллу.
– Не волнуйся, солнышко, мы за тебя отомстим! – встревает Тошик, – Мы тут с Гофманом поспорили, что он через пару недель разобьет бродяжке ее сердечко, представляешь сколько будет слезок?
– А это вы хорошо придумали, молодец, Антоша! – на одну секунду она одаривает его довольным взглядом и Лавренов сразу светится от счастья.
Мне сразу становится не по себе. Я не смотрел на ситуацию под этим углом. Почему сразу разобью сердечко? Я вообще не целюсь ни в чье сердце и вешать лапшу на уши дикарке не собирался. Люди целуются просто потому что хотят, для этого совсем не обязательно влюбляться.
– Только осторожней, Фил, наверняка она вшивая! – Стелла брызжет ядом, – И не забудь побрызгаться Мирамистином… Фу, бе, как представлю!
Голубева кривится и корчится в брезгливой гримасе, а потом напряженно смотрит на Тошика.
– Антоша, ты же на нее не спорил?
– Нет, ты чего? – отвечает испуганно.
До меня наконец доходит смысл происходящего и я прячу нервную ухмылку. Ревнивый Отелло меня развел. Он знает, что если я свяжусь с оборванкой, о Стелле можно забыть, после нее, Голубева не подпустит к себе никогда в жизни. Мне не очень– то и хотелось. Вернее, хотелось бы, но не так сильно, как Лавренову, я бы и так не стал к ней подкатывать из уважения к нашей мужской дружбе, хотя мы вроде бы договаривались соревноваться честно, а Тошик решил мутить черные схемы. Вот сволочь! Но в этом он точно не признается. Пари нельзя отыграть назад, если откажусь, буду должен этой наглой морде сто тысяч, не слишком ли шикарно? Придется целовать бешеную, чтобы этот мудень хотя бы раскошелился!
Выпиваю две таблетки анальгина и валюсь в кровать. Раньше, я никогда не падал на пол от пропущенного удара. Когда дерешься с пацаном, всегда заранее знаешь, что можешь выхватить и морально готовишься, в крови кипит адреналин и распалят желание кого-то уделать. А тут я совершенно незаслуженно получил прямой удар в нос от дикой малышки и позорно рухнул, хорошо, что никто из наших этого не видел. Жду ужина, не терпится посмотреть, как Чумакова и Голубева снова встретятся в одном помещении, но к моему разочарованию и радости Стеллы, новенькая не приходит. Интересно, чем она весь день питается? За завтраком ее не было, на обед мы вообще не ходили, потому что нам было не до этого. В кельях есть общая мини кухня, которой почти никто не пользуется, с микроволновкой и холодильниками, может она притащила с собой продукты? Пока слушаю за столом разговоры Тошика и Димона, думаю о том, что стоит взять для Чумаковой ужин, это неплохой способ забросить удочку для мини подката. Допиваю чай с лимоном, убираю чашку на поднос и иду к тете Лиде, работнице нашей столовой.
– Добрый вечер, – широко ей улыбаюсь, – Спасибо! Как всегда очень вкусно!
– И тебе спасибо, Филечка! Какой ты хороший, воспитанный мальчик!
– Можете упаковать еду в контейнеры на одну персону? Новенькая не пришла на ужин.
– И эту тоже затравили? – недовольно цыкает и качает головой.
– Немного, – я отвожу глаза.
– Сейчас соберу, – вздыхает тетя Лида и начинает метаться по кухне.
Спустя минуту она протягивает мне два контейнера, в одном салат с тунцом и зеленью, во втором картофельная запеканка с толстой корочкой сыра, потом добавляет небольшую коробку яблочного сока и ее я тоже беру. На этажах есть автоматы с напитками, не знаю, разобралась ли с ними бешеная. Только собираюсь выходить, как меня догоняют Тошик и Стелла, они внимательно смотрят на коробки в моих руках и я испытываю неловкость.
– Не наелся? – Голубева вопросительно вскидывает бровь, – Или потащил Чумичке?
– Потащил Чумичке, – я киваю, – Мне же нужно как-то ее впечатлять.
– Ясно, – недовольно тянет Стелла, – Давайте ей туда наплюем!
Смотрит на прозрачные контейнеры с каким-то звериным оскалом и я брезгливо морщусь. Совсем с ума сошла? А говорят, что парни жестокие. Как по мне, нет ничего хуже женской мстительности и коварности. Демонстративно обхватываю коробки и увожу их вслед за корпусом в другую сторону, пряча их от Голубевой.
– Не неси фигню, – одной рукой хватаю куртку и быстрым темпом иду на выход, пока еда еще горячая.
Теоретически, Чумакова должна была въехать в комнату, в которой раньше жила Селиванова, на втором этаже, в самом конце коридора, но я не был уверен. В основном, здесь живут по двое, однокомнатные номера это желанная привелегия, для нас парней особенно, но в здании их всего три, друг над другом. Я живу в точно таком же, на первом этаже, Виктор Кох на третьем, а Чумакова должна быть на втором, раньше в этой комнате жила Стелла, но когда у нас появилась Селиванова, администрация побоялась, что среди девчонок начнутся междоусобные войны и ее в приказном порядке попросили уступить место. Хотели как лучше, а в итоге накликали на Светку беду.
Поднимаюсь на этаж и уверенной походкой направляюсь к последней двери. Надо только широко улыбнуться, поиграть бровями и она моя. Если повезет, выиграю спор уже сегодня. Стучу в дверь и она почти мгновенно открывается. Я замираю на пороге, напряженно вытягиваюсь и слегка отклоняюсь назад. Чумакова стоит в бойцовской стойке, смотрит на меня глазами, полными ненависти и тревожно хмурится, от моей уверенности не остается и следа, а переносица снова начинает пульсировать ноющей болью.
– Держи, – я протягиваю ей контейнеры, – Тебе что не показывали, где столовая?
– В задницу себе их засунь! – злобно стискивает челюсти и я сразу понимаю, что никакой спор сегодня я не закрою.
– Почему ты такая агрессивная? – чувствую себя идиотом, потому что так и стою с протянутой рукой, но Чумакова не берет свои коробки.
– Не лезь ко мне, чернобровый!
– Да я к тебе не лезу… Просто принес еду, тебе в столовой передали…
– Выброси, – собирается закрыть дверь перед моим носом, но я отпихиваю дверь коленом и только тогда оглядываю Василису сверху вниз.
На ней застиранная футболка, которая раньше была черной, огромные мужские шорты и мохнатые, цветастые носки. Где она нашла этот прикид? С выигранных денег куплю ей красивую шелковую пижамку в знак благодарности, чтобы не ходила, как бродяжка.
– Держи, говорю, еда нормальная! – говорю железно, делаю шаг в ее комнату и настойчиво протягиваю руку.
– Послушай сюда, петух! – Чумакова осторожно пятится, но смотрит на меня своими зелеными глазами очень опасно, – Еще раз сюда сунешься, я переломаю тебе все пальцы!
Почему-то не сомневаюсь, что она может, нервно хмыкаю и слегка улыбаюсь. Девчонка ниже меня почти на голову, но так забавно угрожает, будто верит, что я ее и правда боюсь. Делаю еще несколько шагов, теперь в ее глазах испуг, она опять сдает назад, зажимает плечи и стискивает кулаки. И правда бешеная. Не разрываю наш зрительный контакт, немного наклоняюсь и ставлю контейнеры на край кровати, мне кажется Чумакова в любой момент может на меня броситься, но всем своим ироничным видом даю ей понять, что это страшно меня забавляет.
– Поешь, Амазонка, а то не будет сил ломать пальцы… С едой все в порядке, могу попробовать.
– Попробуй, – задирает подбородок и подозрительно щурится.
Цокаю, закатываю глаза, беру в руки верхний контейнер, распечатываю одноразовую вилку и перемешиваю ей листья салата, насаживаю кусок тунца и помидора, отправляю их в рот и с удовольствием жую.
– Вот видишь, не отравлено, – я чавкаю, – И даже ни разу не плюнули.
– А хотели? – Чумакова глядит на меня с вызовом.
– Из моих рук можешь что-то брать смело, – говорю с сарказмом, всё таки играю бровями и облизываю губы, – Я не воюю с девчонками, есть вещи, которыми заниматься вместе намного приятнее.
Чумакова сразу меняется в лице. Скалится, как тигрица и медленно выдвигается в мою сторону.
– Как ты говоришь, тебя зовут? – дикая кошка готовится к броску.
– Фил Гофман, – я выставляю руки вперед, улыбаюсь и пячусь к выходу.
– Если я еще раз тут тебя увижу, Фил Гофман, я пересчитаю твои ребра…
– Ты же собиралась, ломать мне пальцы, – у меня вырывается легкий смешок, – Или ты такая многозадачная?
– Вполне! Я могу показать вещи, которыми мне будет приятно с тобой заниматься, но не обещаю, что тебе понравится! – она оттесняет меня до тех пор, пока я не оказываюсь за порогом.
– Мне не терпится! – шепчу с придыханием и наклоняюсь к ее губам.
Тут же получаю звонкую оплеуху в правую скулу и вздрагиваю от резкого хлопка захлопнувшейся перед моим носом двери. Кажется, это будет сложно…
Глава 5
Василиса
Жаль, что у меня нет настоящих друзей, потому что сейчас я очень нуждаюсь в грамотном совете. После того, как директор отчитала меня и противную дылду, а потом дала понять, что следующая драка станет последней, стерва основательно за меня взялась. За четыре дня, что я здесь живу, Голубева Стелла буквально смешала меня с дерьмом. Я видела много наглых и спесивых куриц, но эта бьет все рекорды. Мои кулаки чешутся так, что зубы скрипят. Она намеренно провоцирует меня, чтобы я бросилась в драку и сразу же отсюда вылетела. Во-первых, я получила позорное прозвище Чумичка, а еще меня называют оборванка, голодранка, бомжиха и вонючка, хотя я моюсь дважды в день. Быть вонючкой для меня самое обидное, поэтому я резво подлетела к белобрысой, она восхищенно расширила глаза в предвкушении, что сейчас начнется новая заварушка и она сможет на меня нажаловаться. Но я задрала руку и подтянула к ее носу подмышку, чтобы сучка смогла убедиться, что от меня ничем не пахнет. Класс рухнул от хохота, а Стелла чуть не упала в обморок, сжала губы и покраснела, как перезревший помидор. Громче всех смеялся Фил Гофман, который жутко меня раздражает своей наглой ухмылкой и язвительным взглядом. Он постоянно крутится где-то рядом и как-то странно меня рассматривает, я теряюсь в сомнениях, кого из них отходить первым, ведь нарывается он не меньше мстительной Стеллы.
Мою выходку она не оставила без ответа, буквально через два урока в наш кабинет пришел медицинский работник и сказал, что ему необходимо осмотреть меня на педикулез. Пока женщина в белом халате унизительно, прямо при всех, копошилась в моих волосах, в поисках гнид, я умирала от обиды, прятала глаза и еле держалась, чтобы не разреветься, как последняя нюня. Лет пять назад у меня и правда завелись вши, но тогда они были у всех воспитанников нашего интерната и нас мазали вонючей, противной жидкостью, до тех пор, пока их не вывели. Тогда, с ребятами мы были на равных, а сейчас я чувствовала себя униженной и оплеванной среди кучи надменных мажоров, которые надо мной потешались. Я не хотела показывать, что мне больно, но на обед и ужин с ними не пошла, лучше поголодать в своей комнате и заставить блондинку думать, что я готовлю ответный удар, пусть ходит и оборачивается. Вечером в мою дверь постучали, я сжалась, как ежик и приготовилась к новой схватке, но за дверью оказался только бумажный пакет с шоколадками, чипсами и газировкой. Хоть продукты были запакованы, я все равно к ним не притронулась и выбросила в мусорку, не смотря на то, что сердце обливалось кровью. В интернате мне бы такого не простили, но делать нечего. Если они что-то с ними сделали– я на это не купилась, если нет– не хочу быть никому обязанной, мне не привыкать ложиться в постель с пустым желудком. Главное, что она теплая и мягкая, я буду по ней скучать, не знаю, насколько еще меня хватит. Здесь и правда прекрасные условия, вкусная еда и довольно неплохие преподаватели, я не хочу отсюда уходить, но терпеть смешки и не давать отпор, просто не выносимо. Дело не в том, что я боюсь, что меня попрут из этого курорта. Я могла бы разбить Стелле лицо, но не смогу получить от этого удовольствие, вокруг нее постоянно трутся подружки, две Кати, Гришина и Никишина, брюнетки похожие, как две капли воды, нас опять быстро разнимут. Но это не самое страшное. Внутри себя я никак не могу определиться, что хуже. Если я не смогу стерпеть и пересчитаю ровные, белые зубы Стеллы, меня отсюда выкинут и она победит, ведь она именно этого и добивается. Спихнуть меня, пинком под зад. На мое место придет какая-нибудь новая растяпа и будет слушать издевательства в свой адрес. Такого допустить я не могу, но пока не понимаю, что делать, ведь Голубева в любом случае в плюсе, ведь меня она тоже травит. Я бы посоветовалась со Скворцом, который просто оборвал мой старенький телефон, но зная его характер, он приведет сюда весь интернат отстаивать мою честь и биться с богатенькими детками. Я по нему даже немного соскучилась. Гофман, кажется, взял на себя его полномочия по введению меня в краску, но Денис Скворцов по крайней мере свой и я не думаю, что он хочет меня обидеть. А вот Фил точно хочет. Его лучший друг Антон Лавренов все время трется вокруг стервозной Стеллы и буквально заглядывает ей в рот, чую какой-то заговор. Хотя, возможно, Гофману вообще все равно кому строить глазки, он вообще не пропускает ни одной юбки, буквально сворачивает себе шею, оборачиваясь в коридорах на любую более-менее симпатичную мордочку с длинными ногами.
Пятницы я ждала, как второго пришествия. Я хочу домой. Есть гороховую кашу, покачиваться на панцирной сетке, пока валяюсь в кровати и чувствовать себя в своей тарелке. Скажу Скворцову, что болею, чтобы лишний раз не приставал и засяду в комнате.
Сразу после занятий, быстро бегу в свою комнату, под почти привычное шушуканье раздающееся со всех сторон, и быстро переодеваюсь в свою обычную одежду, серую толстовку, широкие синие штаны и черно– белые кеды, залезаю в коричневый пуховик и натягиваю красную шапку и зеленый шарф. Сегодня в небе кружат первые снежинки и ощущается легкий морозец, а топать мне далеко. На улице ловлю на себе очередные косые взгляды здешних модниц, смотрю на них с презрением, их бы в интернат на пару недель, сразу бы поняли, что смысл жизни не в тряпках. Подойдя к воротам, замечаю Фила Гофмана, копающегося около большого, блестящего черного мотоцикла, Скворцов бы с ума сошел от такого. Отвожу глаза и стараюсь пройти мимо, как можно быстрее.
– Чумакова! – как на зло он меня окликивает и мне приходится притормозить.
Фил смотрит на меня странно, опять оглядывает с головы до ног и морщит нос, не знаю смогла бы его ранимая душа переварить информацию, что у меня еще и здоровенная дыра на колготках, ведь я не знаю, где здесь взять нитки и иголку. Мне кажется, они здесь ничего не зашивают, а сразу выбрасывают.
– На выходные? – спрашивает с улыбкой.
– Че надо? – плююсь сквозь зубы.
– Подвезти? – Фил все еще тянет лыбу.
– Отвянь, дятел! – я разворачиваюсь и выхожу за ворота.
Буквально сразу за спиной слышу рев мотора, он очень красиво и агрессивно звучит, даже хочется обернуться, но я этого не делаю. Иду вдоль дороги и поджимаю пальцы ног, резиновая подошва промерзла за пару секунд. Меня обгоняет мотоцикл и с понтовым разворотом останавливается в паре метров впереди меня.
– Давай довезу, замерзнешь ведь! – Гофман опять смотрит на меня нагло.
– Я не понятно выразилась или ты умственно отсталый?
– Я же просто предложил свою помощь…
– Я не нуждаюсь в помощи!
– А хамить обязательно? – бубнит недовольно.
– Тем, кто не понимает с первого раза, обязательно! – злобно на него зыркаю и непроизвольно топчусь на месте, пытаясь отогреться.
– Отморозишь такие красивые ноги, – говорит с сожалением и вздыхает.
Я наклоняю голову, чтобы рассмотреть, где же под этими широкими штанами в катышках скрываются красивые ноги, а потом снова перевожу недовольный взгляд на Гофмана.
– У меня зоркий глаз, Чумакова, – улыбается и подмигивает, – Могу видеть даже через половую тряпку.
Я показываю ему средний палец и гордо выдвигаюсь вперед, чтобы его обойти.
– Добавь к нему указательный и думай обо мне, когда решишь как-нибудь себя развлечь одинокой, холодной ночью, – бросает мне с усмешкой.
Ну ты допрыгался, щенок! Исключение так исключение! Яростно разворачиваюсь к Гофману и четким, виртуозным хуком луплю его в челюсть, мой кулак сразу же вспыхивает острой болью, но я ее игнорирую и наслаждаюсь прекрасной картиной. Очень красивый мотоцикл все еще стоит на подножке, а где-то между рулем и сиденьем торчит очень красивый, дорогой кроссовок, пока его хозяин, вверх ногами, валяется на грязной земле в отключке. Звонко отряхиваю руки, сладенько улыбаюсь, поправляю сумку и быстрым шагом удаляюсь с места преступления.
***
Выходные пролетели, как один миг. Скрыться от всех не удалось, ведь ко мне зашла буквально каждая собака, расспросить о том, как меня приняли. Я нагло врала, что встретили меня просто замечательно и под обиженные вздохи Селивановой рассказывала байки о том, как весело мне живется на новом месте. Еще не хватало рассказывать, что с ситуацией справиться пока не получается, чтобы еще и здесь потерять свой авторитет. Не знаю, как мне так повезло, но Скворцов лежит в больнице, он пострадал во время разборок с местными селянами, но я вообще не волнуюсь, такого не возьмет ни дробовик, ни лопата. Аленка передавала, что Денис хотел, чтобы я его навестила, но извините! Раньше бы обязательно зашла, но сейчас его напор меня слишком сильно пугает, так что Скворцов как-нибудь перебьется без моих визитов.
Галина Ивановна тоже вовсю любопытствовала, но каждый раз когда она ко мне подходила, я невольно вздрагивала, мне казалось, что она идет ко мне с новостью о моем исключении из пансиона. Но судя по тому, что на дворе уже воскресенье, Фил еще не успел наябедничать директрисе, о том, что я снова распустила руки. Могу поспорить, они со Стеллой сделают это как-нибудь красиво, чтобы уколоть меня побольнее.
Возвращаюсь без настроения. Хлюпаю ногами в смешных говнодавах, с кедами пришлось попрощаться, хотя я очень их люблю. Пешком идти больше часа, знаю что продрогну, поэтому выхожу заранее, чтобы вернуться раньше, принять душ и насладиться тишиной в мягкой постели, пока местные обитатели не начали возвращаться. Когда меня обдает тепло холла, отогреваю пальцы горячим дыханием и быстрым шагом спешу на свой этаж, но оборачиваюсь на звонкий звук и останавливаюсь. Уборщица тетя Зина, женщина ближе к семидесяти, громко бахнула ведро с водой об пол, расстроено заохала и похромала за упавшей шваброй.
– У вас все нормально? – кричу через коридор.
– Да, да… – она отмахивается.
Стою и смотрю, как она еле идет, тяжело нагибается и пытается достать из ведра тряпку. Я подхожу ближе, грустно наблюдая за ее стараниями.
– Вот проклятая! – причитает себе под нос.
До этого я видела тетю Зину довольно бодрой, а сейчас она никак не могла согнуться и все время морщилась.
– Помочь?
– Да куда ты!
Молча достаю красными, замерзшими пальцами из ведра с мутной водой тряпку, отжимаю ее и надеваю на швабру.
– Радикулит прихватил, – зачем-то начинает оправдываться, – С комнатами еле справилась…
– Может вам больничный взять?
– Да ты что! Тут так нельзя! – она округляет глаза, – Делай, что хочешь, но чтобы все было вымыто, пока дети не вернулись. А разве это дети? Засранцы!
– Засранцы…– я соглашаюсь, – Давайте я домою, вы идите.
– Да ты что! – сначала смотрит на меня, как на сумасшедшую, а потом подозрительно щурится, – Ты эта что ли? Из детдома?
– Ага, – скидываю куртку, шапку и убираю их на подоконник.
– И чего? Не обижают?
– Нет, – принимаюсь возить мокрой тряпкой по полу.
– Ну спасибо тебе… – говорит виновато, – Первый этаж остался и холл, ты намочи хотя бы, тут все равно особо никто не проверяет. Я завтра тебе пирога принесу, ты с капустой любишь?
– Люблю, наверно, – я пожимаю плечами и продолжаю тереть полы.
Я не помню, ела ли я пирог с капустой. В интернате пироги не готовят, есть просто тушеная капуста и булки, вместе должно быть неплохо.
– Вы лучше все таки возьмите больничный.
– Да куда мне? Деньги нужны! Сын набрал микрозаймов, теперь тащит с меня все до последней копейки. Долгов за квартплату скопилось на тридцать тысяч, думала с зарплаты оплачу, а он нашел и все пропил, нам теперь еще и электричество отключили.
– Мда… – я тяжело вздыхаю и мысленно представляю, как был бы прекрасен этот мир, если бы в нем не существовало мужиков.
Тетя Зина еще долго жалуется на свою жизнь и мне очень ее жалко. Пыхчу, соплю, таскаю ведра и параллельно орудую тряпкой. Я ошиблась, когда подумала, что быстро управлюсь, помещение слишком большое. В интернате у нас отродясь не было уборщицы, мы всегда убирались сами, но когда местные жители начали возвращаться и ядовито надо мной хихикать, мне снова стало не по себе. Но самым обидным было столкнуться лоб в лоб в моими самыми злейшими врагами.
Я в очередной раз выжимала тряпку и сдувала со лба прилипшую прядь, а когда подняла глаза, увидела, как в холл входят Фил и Стелла, она счастливо что-то лепетала и была увлечена беседой. Сначала она посмотрела сквозь меня, но потом навела окуляры, остановилась и восторженно на меня уставилась.
– Чумичка теперь еще и поломойка!
Я была готова лязгнуть ее тряпкой по лицу, но сдержалась.
– Ты что это делаешь? – Гофман смотрит на меня удивленно.
– Отвали! – шиплю сквозь зубы.
– Ладно, пошли…
От тянет Стеллу за локоть и я немного расслабляюсь, опускаю тряпку на швабру, но не успеваю встать с корточек. Поравнявшись со мной, крашеная стерва немного наклоняется и смачно плюет мне прямо под руки. Я смотрю на большой прозрачный плевок с мелкими белыми пузырями, внутри сразу закипает ярость, я резко вскакиваю, хватаю ведро и выливаю его содержимое на хихикающую Стеллу. Я думала она кинется в драку, но нет. В ее глазах горит победный огонь, она хищно скалится и смотрит мне прямо в глаза.
– Вот твой час и настал! – сияет белоснежными зубами, – Мы будем часто тебя вспоминать, поломойка!
Я хочу ее придушить, но почему-то стою не шелохнувшись. Знала бы, что Голубева готова стерпеть ведро грязной воды на своих одежках и не заплакать, не стала бы этого делать.
– Схожу за комендантом, – мокрая курица разворачивается и быстро куда-то семенит.
– Почему ты такая проблемная, Чумакова? – Фил закатывает глаза.
– Она в меня плюнула! – я обиженно машу рукой прямо перед его лицом.
– Серьезно? Я этого не видел…
– Меньше надо долбиться в шары!
В коридоре доносится шум шагов и отдаленное причитание хитрой Стеллы. Я хмурю брови и снова замираю, готовясь выслушивать крики и оры. Внезапно ощущаю горячее дыхание у своего уха и от неожиданности дергаю плечами.
– Скажи, что поскользнулась, упала и случайно ее облила, – Фил бормочет в мои волосы и я быстро отскакиваю от него в сторону.
– Что у вас произошло? – грозно заявляет высокая, тонкая женщина, как только выруливает из-за поворота.
Первый раз ее вижу. Ожидаемо, она тоже смотрит на меня, как на ничтожество.
– Я случайно! Я просто поскользнулась! – начинаю быстро тараторить, – Если бы я хотела ее окатить, я бы одела ведро на ее голову, но как видите она сухая!
На самом деле я просто неудобно взяла ведро и не успела поднять его высоко.
– Почему ты вообще моешь полы? – глядит на меня надменно.
– Уборщице помогала…
– Да, да, я все видела! – из-за их спин, хромой походкой, выруливает тетя Зина, – скользко очень, я сама вон упала! А девчонка решила мне помочь и тоже растянулась.
Теперь комендант недовольно смотрит на Стеллу, та только злобно сверлит меня глазами, а потом поворачивается к Гофману.
– Фиииииил… – тянет недовольно.
– Что Фил? Я ничего не понял, но мне показалось, что она не собиралась тебя обливать.
– Ах ты предатель! – вспыхивает Стелла, – Кого ты защищаешь, блохастую Чумичку?
– Стелла! – гаркает комендантша, – Живо в мой кабинет!
Под мой злорадный гогот они удаляются. Я довольно злорадствую еще около минуты, а потом замечаю, что Гофман все еще стоит рядом.
– Чего встал? Давай проваливай! Или тоже хочешь помочь? – спрашиваю его очень агрессивно.
– Это что-то вроде «Спасибо»? – он опять по-дурацки улыбается, – Чумакова, а ты когда-нибудь бываешь мягкой, нежной, ласковой?
Я мгновенно закипаю и сжимаю кулаки. Может, Гофман из тех извращенцев, которым нравится, когда их лупят? Или он настолько туп, что не понимает, что я не приветствую таких шуточек?
– Тише! Не взлети! – все еще глупо лыбится, – Вообще-то у меня есть к тебе серьезный разговор. Я бы даже сказал, деловой…
– Ну говори!
– Не здесь… Слишком много посторонних, – Фил оглядывается на прибывающих людей, – Это не для чужих ушей. Зайди ко мне, когда закончишь, я живу в точно такой же комнате, только на первом этаже.
– Вот еще! – я недовольно цокаю, – Я не таскаюсь по комнатам!
– А я тебя не на свидание зову, Чумакова, – Гофман делает серьезное лицо и склоняет голову набок, – У меня есть для тебя очень хорошее предложение, тебе должно понравиться. Но здесь, даже у стен есть уши, так что говорить будем без свидетелей. Я сам могу к тебе зайти, только скажи во сколько.
Если честно, он меня заинтриговал. Понятия не имею, что ему от меня надо, но его сосредоточенный взгляд и строгий голос, заставили меня заволноваться и толкнули выяснить, что задумал этот брюнет.
