Текст книги "Дом на полпути"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Уже? – прошептала Люси и попыталась улыбнуться, но помрачнела, прикусила губу, и вдруг ее прорвало, она залилась слезами.

– Люси, – прошептал Эллери.

Плача, она восклицала:

– О, спасибо, спасибо! – а пальцы ее разжались, отпустили сетку. Она повернулась и заплетающимися ногами побрела в темный зев двери в сопровождении мрачной бесполой охраны.

Они еще долго слышали шарканье ее грубой обуви по каменному полу. На нижней губе Андреа выступила капелька крови.

– Какого черта вы тут делаете? – раздался грубый голос из-за двери для посетителей.

Эллери резко обернулся и чуть не подскочил, как спугнутый кот. Это в его планы не входило. В правой руке у Билла был большой букет цветов, который он держал бутонами вниз.

– Билл, – торопливо проговорил Эллери, – мы пришли...

– Что ж, – рявкнул Билл, в упор разглядывая Андреа. – И как вам здесь? Здорово, не правда ли?

Андреа машинально взяла Эллери под руку. Он почувствовал, как она вцепилась в него мертвой хваткой.

– О, – пробормотала она упавшим голосом.

– И надо ж, вы не умерли со стыда? Нет, какая наглость! – Билл выпускал слова как стрелы. – Прийти сюда! Что, мало развлечений? Полюбовались? И думаете, будете сегодня сладко спать?

У Эллери заныла рука от вцепившихся пальцев Андреа. Глаза у нее неестественно расширились. Вдруг она отпустила его руку и бросилась к Биллу. Но, поравнявшись с ним, споткнулась. Он нехотя отступил в сторону, все так же не сводя с нее глаз. Андреа пробежала мимо него с низко опущенной головой.

– Билл, – негромко сказал Эллери.

Билл Энджел не отвечал. Он делал вид, будто рассматривает цветы, и стоял повернувшись к Эллери спиной.

Андреа ждала в конце коридора, прислонившись спиной к каменной стене и судорожно рыдая.

– Все, Андреа, все, – принялся успокаивать ее Эллери. – Будет.

– Отвезите меня домой, – сквозь слезы попросила она. – Ради бога, увезите меня из этого страшного места.

* * *

Эллери постучал в дверь, и усталый голос Билла Энджела откликнулся:

– Входите!

Эллери открыл дверь в один из узких номеров «Астора». Билл стоял, склонившись над кроватью, и упаковывал вещи.

– Возвращение блудного сына, – бросил он. – Ну что ж, привет, дурачок! – Он закрыл дверь и стал спиной к ней.

Волосы у Билла были всклокочены; по скулам ходили желваки. Он как ни в чем не бывало продолжал собирать вещи, словно никого, кроме него, в комнате не было.

– Не будь ослом, Билл. Плюнь ты на эти носки и выслушай меня.

Билл и ухом не повел.

– Я гоняюсь за тобой по трем штатам. Что ты делаешь в Нью-Йорке?

Наконец Билл выпрямился.

– Не мог выбрать более удобного времени, чтобы поинтересоваться моими делами?

– Мой интерес никогда не ослабевал, старина.

Билл рассмеялся:

– Послушай, Эллери. Я не собираюсь выяснять с тобой отношения. И ни в чем тебя не упрекаю. Твоя жизнь – это твоя жизнь, ты ничего не должен ни мне, ни Люси. Но раз ты решил выйти из игры, так и не лезь ко мне. Я буду тебе премного признателен, если ты укатишь отсюда к чертовой матери.

– А кто это сказал, что я вышел из игры?

– Не думай, что я слеп и не вижу, что вокруг делается. Ты приударил за этой девчонкой Гимбол сразу после вынесения приговора Люси.

Эллери пробурчал:

– А ты что, шпионил за мной?

– Называй как хочешь. – Билл вспыхнул. – Только, по мне, это чертовски забавно. Я бы так не говорил, если бы считал, что ты все это по делу, что у тебя чисто профессиональный интерес. Только что-то мне не доводилось слышать про профессионалов, которые таскают интересующую их по делу женщину по клубам и танцулькам из вечера в вечер на протяжении многих недель. Ты за кого меня принимаешь – за полного идиота?

– Именно.

Эллери отклеился от двери, швырнул шляпу, подошел к кровати и врезал Биллу под дых с такой силой, что тот, судорожно хватая воздух, рухнул на кровать.

– А теперь не вздумай шевелиться и открой уши, ты, придурок!

Билл вскочил на ноги, сжав кулаки.

– Да какого...

– Дуэль на рассвете, а?

Билл густо покраснел и сел.

– Во-первых, – как ни в чем не бывало проговорил Эллери, прикуривая сигарету, – ты не вел бы себя как последний дурак, если бы у тебя с мозгами было все в порядке, что, увы, не так, поэтому прощаю тебя. Ты безумно влюблен в девушку!

– Что за чушь! Совсем рехнулся.

– Непосильная духовная борьба между страстью, совестью и чувством долга по отношению к Люси сделала тебя совершенно слабоумным. Ревновать ко мне! Билл, постыдился бы.

– Ревновать?! – горько рассмеялся Билл. – Тебе же я мог бы дать дружеский совет. При всей твоей самоуверенности ты мужчина, и все тут. С этой девушкой надо держать ушки на макушке. Она из тебя живо сделает дебила, как сделала из меня.

– Ты вернулся на уровень семнадцатилетнего, мой сын. Вся беда с тобой в том, что ты не способен распознать симптомы. И не говори мне, что не видишь ее во сне. Ты не в силах забыть тот поцелуй в темноте. Ты весь завязан узлами и борешься с собой все двадцать четыре часа в сутки. Я глаз с тебя не спускаю с самого начала процесса. Билл, ты осел.

– И что я тебя слушаю? – в сердцах воскликнул Билл.

– Тут и без старины Фрейда ясно, что заставляет шестеренки вертеться с безумной скоростью. А твой анализ посему о каком-то «профессиональном интересе» к Андреа так и разит отрочеством.

– Влюблен! Да я всей душой ее ненавижу!

– Разумеется, разумеется, – подтрунивал Эллери. – Однако я здесь не для того, чтобы читать лекции о перипетиях нежной страсти. Позволь поведать, как обстоят дела, и принять твои извинения.

– Я и без того достаточно наслушался.

– Сядь! Когда Люси осудили в Трентоне, одна вещь проявилась с такой яркостью, что затмила все остальное. Это странное поведение Андреа до, во время и после ее выступления в качестве свидетеля. И я стал размышлять.

Билл недоверчиво хмыкнул.

– И мои размышления привели меня к некоторым выводам. А эти выводы толкнули на обхаживание девушки. Ничего другого мне не оставалось. Все остальные ходы никуда не приводили. Я анализировал дело под всеми возможными углами, и нигде не подкопаться, ничего подозрительного, куда ни глянь, все ведет в тупик.

Билл нахмурил брови:

– Но на что ты надеялся, взявшись за Андреа? Ты извини, но не моя вина, что я подумал...

– Ага, с рацио у нас, кажется, опять все в порядке. Дело в том, что мое усердное волокитство вызвало беспокойство не только у вашего самовлюбленного эго. Миссис Гимбол, виноват, надо говорить «Джессика Борден», на грани отчаяния, сенатор Фруэ брызжет слюной, а Финч грызет свои непорочные ногти. Что касается юного Джоунса, то, по последним отчетам в отделе светской хроники, он чуть не убил одного из своих пони для игры в поло. Великолепно! Именно этого я и добивался. А ты говоришь, на что я надеялся.

Билл покачал головой:

– Ты меня прости, но я ни черта не понимаю. – Он подвинул стул к кровати.

– Сначала ответь на мой вопрос. Что ты делаешь в Нью-Йорке?

– Занимаюсь расчисткой. – Билл откинулся на кровать и уставился в потолок. – Предпринимаю всякие действия. Сразу после окончания процесса я потребовал выплаты страховки Национальной страховой компанией, представив формальное свидетельство о смерти. Конечно, для проформы. Компания отклонила формальный запрос и отказалась выплатить страховку, мотивируя свой отказ тем, что получатель осужден за убийство застрахованного.

– Понятно.

– Компания уведомила душеприказчика Гимбола – одного близкого друга семьи, – что она готова выплатить ему за полис Гимбола отступного в сумме стоимости полисов с условием отказа от всяких дальнейших претензий. Насколько я понимаю, это уже было сделано.

– Приговор аннулирует полис?

– Абсолютно верно.

– А как дела с апелляцией?

– Мы добились, чтобы Нью-Джерси финансировал ее. Полагаю, об этом ты читал в газетах. Мне удалось всякими правдами и неправдами добиться отсрочки. Окончательное решение будет на следующий год. А пока, – хмуро закончил Билл, – Люси в Трентоне. Куда уж лучше. – Он уставился в потолок, затем проговорил: – Как это тебе в голову взбрело притащить ее?

– Кого?

– Андреа, черт побери!

– Послушай, Билл, – спокойно сказал Эллери. – Почему Андреа с таким ужасом отнеслась к предложению выступать в качестве свидетеля?

– Хоть убей, не знаю. Ее показания ничего особенного не дали – ничего для нее опасного или порочащего.

– Близко к правде. Но именно это делает ее такое упорное нежелание еще более странным. Ведь она явно сопротивлялась не потому, что не хотела сообщать о своем посещении места преступления. Это нежелание могло бы объяснить, почему она помалкивала о своем визите, пока мы сами не докопались до этого, но это не объясняет ее сопротивление, когда ты попросил ее выступить в качестве свидетеля. Напротив, она скорее имела все основания пойти тебе навстречу.

– Еще как! – усмехнулся Билл.

– Не будь ребенком. Ты ей нравишься – не буду употреблять более сильное слово, чтоб у тебя снова мозги не поплыли.

Билл покраснел.

– Она очень сочувствует Люси.

– Игра! Все игра. Она и мною играла.

– Билл, на самом деле ты умнее, чем твое высказывание. Андреа хорошая девушка. У нее есть здоровая основа, которую ее окружение не смогло в ней изменить. И она не лицемерка. В нормальных обстоятельствах она была бы, как я говорю, рада помочь Люси. А вместо этого... Да что говорить, ты сам видел, как она вела себя.

– Она палец о палец для нас не ударит. Андреа по ту сторону барьера. Она зла на нас обоих из-за Гимбола.

– Ерунда! В ту ночь она была единственной в этой хижине, кто по-человечески посочувствовал Люси.

Билл теребил простыню, сминая ее и расправляя складки.

– Ну ладно. Так в чем ответ?

Эллери подошел к окну.

– Как тебе кажется, какое основное чувство проявляется в ее поведении с тех самых пор, как история ее посещения хижины всплыла на поверхность?

– Страх.

– Вот именно. Но чего она боится?

– Спроси чего-нибудь полегче, – буркнул Билл. Эллери подошел к кровати и положил руки на спинку изножья.

– Ясно, боится рассказать эту свою историю. Но почему так этого боится?

Билл недоуменно пожал плечами и снова затеребил простыню.

– Но разве ты не видишь, что этот страх идет не изнутри бедной девушки, а как бы снаружи? Страх под давлением! Страх, рожденный от угроз!

– От угроз? – встрепенулся Билл.

– Ты забыл о жженой пробке.

– Угрозы! – Билл вскочил с кровати; в глазах его вспыхнула надежда. – Боже мой, Эллери! Бедное дитя! – Он начал вышагивать перед кроватью, разговаривая сам с собой.

Эллери бросил на него ироничный взгляд:

– С какого-то момента меня осенило. Это единственное объяснение, позволяющее свести воедино все факты – и физические, и психологические. Она хотела помочь нам, но не могла в это ввязаться. Если б ты видел ее лицо в ту ночь! Но ты не видел, ты слеп как летучая мышь. За ней словно все силы ада гнались. Как она могла пройти через такую пытку, если б жуткий страх не заставлял ее держать язык за зубами? И страх не за себя, понимаешь?

– Так вот, значит, почему она...

– Эта проблема требует серьезнейшего анализа. Если ей кто-то угрожал, если он велел ей помалкивать, следовательно, этот некто боялся, что она могла что-то раскрыть. И это обусловило мое поведение. Монополизировав все ее время, я пытался убить сразу двух зайцев: первое, играя на том, что в ней лучшего, заставить ее в конце концов рассказать то, что она знает. Второе, – Эллери выпустил облачко дыма, – спровоцировать того, кто ей угрожает!

– Но, Эллери, это ведь значит... – бурно отреагировал Билл.

– Да, это значит, что я, – согласился Эллери, – так или иначе ставлю Андреа под удар. Верно.

– Но у тебя нет такого права!

– Ага, твой тон меняется. Теперь к оружию на ее защиту! – ухмыльнулся Эллери. – Но что поделаешь, Билл, мы не должны брать личности в расчет. Тот, кто предостерегает Андреа, теперь знает, что я ее обхаживаю. И они прекрасно знают, что я вовлечен в это дело. Их не может не волновать, чего я хочу от девушки. Естественно, они начнут нервничать. Словом, они предпримут какие-то шаги.

– Какого черта? – заревел Билл, хватая пиджак. – Какого черта мы прохлаждаемся здесь?

Эллери улыбнулся и смял сигарету в пепельнице.

– Как бы то ни было, я так все умудрился устроить, что мы на пути к истине. Вчера я привез Андреа в Трентон, чтобы пробить последние заградительные редуты. Я знал, что лицезрение Люси в ее нынешнем положении сделает свое дело. Она плакала всю дорогу до Нью-Йорка. Думаю, сегодня дело решится.

Билл был уже в коридоре и нажимал кнопку лифта.

* * *

Безликий человек нахмурился.

– Мисс Андреа нет дома. – По его тону можно было понять, что мисс Андреа никогда не будет дома, когда он видит в дверях Билла.

– А ну, давай отсюда, – вежливо потребовал Билл, отталкивая безликого.

Они вошли в двухэтажную гостиную в квартире Бордена-Гимбола. Билл быстро оглядел помещение.

– Где она? Не искать же ее целый день?

– Простите, сэр?

Билл схватил безликого за цыплячью грудь. Нос лакея направился вниз, и он отшатнулся с испуганным видом.

– Будете говорить или я вышибу из вас дух?

– Простите, сэр, но мисс Андреа нет дома.

– Где она? – рявкнул Билл.

– Она вышла с час назад, сэр, совершенно неожиданно.

– Она не сказала куда?

– Нет, сэр. Она не сказала ни слова.

– Кто дома?

– Только мистер Борден, сэр. Сиделка ушла на перерыв, и он там у себя спит. Я прошу прощения, сэр, но в его состоянии его действительно нельзя беспокоить.

– Где миссис Гимбол?

Лакей совсем растерялся.

– Она уехала, сэр. Поехала в поместье мистера Бордена на Ойстер-Бей.

– Одна? – встрепенулся Эллери.

– Да, сэр, уехала в полдень. На несколько дней. Отдохнуть, как я понимаю, сэр.

Эллери нахмурился. Билл, посмотрев на него, весь похолодел.

– Мисс Андреа была дома, когда мать уезжала?

– Нет, сэр.

– Вы говорите, мисс Андреа уехала с час тому назад без всяких объяснений? Одна?

– Так точно, сэр. Видите ли, сэр, она получила телеграмму.

– Этого только не хватало! – воскликнул Эллери.

– Мы опоздали! – закричал Билл. – Ты добился своего, чтоб тебе, Эллери. Почему ты...

– Спокойно, Билл, это еще ничего не значит. Где эта телеграмма?

Безликий человек будто проснулся.

– Я принес ее ей в будуар, сэр. Она, должно быть, еще там.

– Веди нас в ее комнату!

Лакей побежал к лестнице, ведущей на второй этаж. Он указал пальцем на нужную дверь и боязливо отступил в сторону. Эллери открыл дверь. Комната, отделанная в холодных зелено-белых тонах, была пуста, и в ней висела зловещая тишина. Повсюду виднелись следы спешных сборов.

Билл вскрикнул и бросился к смятому листку желтой бумаги, валяющемуся на ковре, где его, очевидно, бросили. Это была телеграмма. В ней говорилось:

«Случилось нечто ужасное приезжай немедленно одна никому не говори тчк я в отеле Северный берег между Рослин и Ойстер-Бей на главном шоссе поторопись.

Мама».

– Плохи дела, – медленно протянул Эллери. Отель «Северный берег» – это место Бена Даффи, руководителя оркестра. Он уже несколько месяцев закрыт.

Билл окаменел на секунду и тут же, не говоря ни слова, швырнув телеграмму на пол, бросился к двери. Эллери нагнулся, подхватил желтый листок, подумал секунду, сунул его в карман и последовал за Биллом.

Билл был уже внизу. Эллери спросил лакея, который стоял словно пригвожденный к месту:

– Сегодня были какие-нибудь необычные визиты?

– Визиты, сэр?

– Да, да. Визиты. Да говори же ты!

– О да. Был, сэр. Дама из газеты. Такое чудное имя.

Эллери бросил:

– Уж не мисс ли Элла Эмити?

– Точно, сэр! Она самая.

– Когда? Кого она видела?

– Она была рано утром, сэр. Мне не кажется, чтобы она с кем-нибудь виделась. Но точно не скажу, сэр. Меня не было.

– Черт! – выругался Эллери и быстро сбежал вниз.

* * *

Солнце уже садилось, когда «дюзенберг» Эллери подкатил по дорожке к вытянутому нелепому строению отеля с полосатой надписью «Северный берег». Окна и двери его были заколочены. Не чувствовалось никаких признаков жизни ни в самом здании, ни вокруг.

Эллери и Билл выскочили из машины и бросились к входу. Дверь оказалась зловеще приоткрытой. Они нырнули в просторный зал. Все вокруг здесь было покрыто пылью, на голые столы ножками вверх составлены стулья. В помещении царил полумрак, скрывающий детали. Билл чертыхнулся. Эллери вытянул руку вперед:

– Эй, Буцефал. Какой смысл слепо вверять себя неизвестному? – Он помолчал немного, а потом пробормотал: – Я все не верил, но похоже, что мы опоздали. Как можно быть такой доверчивой!

Билл оттолкнул его и двинулся вперед. Он носился по залу, натыкаясь на стулья и столы, поднимая тучи пыли.

Эллери с мрачным видом не трогался с места. Затем повернулся и пошел к подобию окошка с выступом. На выступе можно было разглядеть надпись «Гардероб». Он облокотился на выступ, нахмурил брови и позвал негромко:

– Билл!

Его друг тут же появился и увидел, как Эллери перелезает через выступ и наклоняется над лежащей в неестественной позе Андреа. Девушка лежала, не подавая признаков жизни, на грязном полу, без шляпы, с растрепанными волосами, колени неестественно подняты. В полумраке лицо ее казалось пепельного цвета.

– Боже мой, – прошептал Билл, – она...

– Ничего подобного. Быстро притащи ведро воды. На кухне должен быть кран. Где твой нос? Это хлороформ!

Билл судорожно сглотнул и побежал искать воду. Когда он вернулся, Эллери стоял на коленях, поддерживая Андреа в полусидячем положении, и методично шлепал ее по щекам, но девушка по-прежнему не подавала признаков жизни.

– Плохо дело, – спокойно констатировал Эллери. – Большая доза. Поставь ведро, Билл, и найди полотенца или скатерть – что-нибудь льняное. О чистоте не заботься. Сейчас требуются героические усилия. И притащи еще парочку стульев.

Когда Билл вернулся, согнувшись под тяжестью двух стульев и груды запыленных тряпок, Эллери энергично массировал грудную клетку девушки.

У Билла глаза чуть на лоб не выскочили.

– Ты что делаешь?

– Отвернись, если не в силах видеть женскую плоть. Я обнажил ее грудь, если так уж желаешь знать. Тут, молодой человек, не до благопристойности. Это входит в исцеление, идиот. А теперь первым делом расставь стулья снаружи. Больше всего ей сейчас нужен свежий воздух.

Билл сглотнул и побежал к входной двери, распахнул ее, снова оглянулся, сглотнул и исчез. Через некоторое время появился Эллери с безжизненным телом Андреа.

– Тащи ведро! Вместе, я говорю! Хорошо. Теперь неси ведро.

Когда Билл вернулся с ведром, Андреа лежала ничком на двух стульях, голова у нее запрокинулась. Эллери расстегнул пояс ее спортивного костюма.

Билл стоял рядом с беспомощным видом. Эллери делал свое дело молча. Подсунув под спину девушки скатерть, он смочил салфетки холодной водой. Затем стал обкладывать ее бледное лицо мокрыми салфетками, с которых стекала вода, словно парикмахер, накладывающий горячие полотенца на лицо клиента. Вскоре у Андреа остались видны только ноздри и кончик носа.

– Да не стой ты как пень! – рявкнул Эллери на друга. – Подними ей ноги. Держи выше и не дай ей свалиться со стульев. Да что такое с тобой, черт побери? Ты что, никогда не видел девичьих ног?

Билл держал ноги Андреа в шелковых чулках, залившись румянцем, как мальчишка, и время от времени поправляя ей юбку. Эллери смочил еще салфетки и обложил ими обнаженную грудь девушки. Затем сдернул их и хлестким ударом снова прилепил на грудь.

– Для чего все это? – спросил Билл, облизывая пересохшие губы.

– Тут ничего сложного. Голова ниже, ноги выше – кровь устремляется к мозгу. Восстанавливается циркуляция. Это такой метод, – пояснил Эллери. – Я научился ему у одного парня, молодого хирурга по имени Холмс, несколько лет назад. Тогда мой отец был у него пациентом. Учитывая его возраст, это было более чем необходимо.

Билл замотал головой, но сдавленным голосом подтвердил:

– Да, да, – и уставился в темнеющее небо.

– Да держи ты ноги повыше! Вот так. Ну как, юная леди? Поза не вполне рекомендованная в танцклассе мисс Агаты, но зато, не сомневаюсь, через минуту вы придете в себя. – Эллери сменил салфетки. – Гм... было вроде еще что-то. Что же? Ах да! Искусственное дыхание. Черт, это же чуть ли не самое основное.

Он подсунул руку под салфетку, которая была наложена на лицо девушки, и с большим усилием опустил ее нижнюю челюсть. Сбросив салфетку, открыл влажное лицо, уже не столь бледное.

– Ого, действует! Пусть еще полежит. – Поморщившись, он вытянул язык изо рта девушки. Затем наклонился и стал резкими толчками ладоней массировать грудную клетку.

Билл наблюдал за другом с вялой улыбкой. И вдруг Андреа открыла глаза.

Билл так и остался стоять, высоко подняв ноги Андреа. Эллери подсунул руку под голову девушки и приподнял ее. Сначала она, казалось, не понимала, где находится, затем взгляд ее остановился на Билле.

– Ну вот, – удовлетворенно проговорил Эллери. – Как вам работа доктора Квина? Отлично! Все хорошо, Андреа, вы снова с друзьями.

Наконец Андреа поняла, что происходит. Краска прилила к ее щекам.

– Что вы делаете? – выдохнула она.

Билл по-прежнему не сводил с нее глаз.

– Да отпусти ты ее ноги, Билл! Что это такое, по-твоему, а?

Билл выронил ноги Андреа, словно это было раскаленное железо. Они упали с глухим стуком, и она поморщилась от боли.

– Да что за глупец! – взорвался Эллери. – Ну и помощничка Бог послал. Спокойно, спокойно, Андреа. Садитесь, вот так. Лучше?

– Все плывет перед глазами.

Андреа села. Эллери все еще поддерживал ей голову. Он притронулся к ее лбу.

– Что произошло? О, в каком я виде! – Она перевела взгляд с ведра воды на грязные салфетки, разбросанные по гравию, затем на себя. Чулки у нее на коленях были порваны, костюм в пыли и грязи, на руках ссадины. – О, – простонала Андреа, прикрывая ноги и грудь. – Вы... Я...

– Именно так: вы вот такая и все это сделали мы, – бодрым голосом сообщил Эллери. – Но теперь порядок восстановлен. Не беспокойтесь. Билл не смотрел, а я, считайте, бесполый, виртуально так сказать. Главное, нам удалось вытащить вас из ступора. Как вы себя чувствуете?

Андреа криво усмехнулась:

– Хуже некуда. Слабость невероятная. А живот болит так, будто на нем добрый час кто-то прыгал.

– Это эффект хлороформа. Скоро пройдет.

Андреа бросила взгляд на Билла и снова покраснела. Тот стоял развернувшись к ней своей могучей спиной, с всепоглощающим интересом изучая обшарпанный ветрами и дождями рекламный щит на шоссе.

– Билл, – прошептала она, – Билл Энджел.

Билл передернул плечами.

– Прошу прощения за тот день, – вдруг проговорил он, не оборачиваясь.

Андреа вздохнула и откинулась на руку Эллери. Билл круто повернулся:

– Андреа!

– Молчите, пожалуйста. – Она закрыла глаза. – Дайте мне сначала прийти в себя. Все так запутано.

– Прости, Андреа, я был такой дурак.

Уже почти стемнело, в воздухе разлилась прохлада.

– Это ты-то? – с некоторой горечью усмехнулась Андреа. – Если ты был дураком, Билл, то как меня назвать?

– Вот и хорошо, – ввернул Эллери, – тем самым вы избавили меня от необходимости давать вам характеристики.

– Это была ловушка. – Он почувствовал, как пальцы девушки впились ему в руку. – Телеграмма!

– Нам все известно о телеграмме. Что произошло?

Андреа вдруг подпрыгнула:

– Мама! Мне надо обязательно к маме.

– Бояться нечего, Андреа. Телеграмма была подложной. Это не ваша мать ее послала. Кому-то надо было заманить вас сюда.

Андреа поежилась:

– Отвезите меня к маме, пожалуйста.

– А вы разве не на машине приехали?

– Нет. Поездом. А сюда пешком от станции. Ну, пожалуйста.

– Теперь-то у вас есть что нам рассказать? – поинтересовался Эллери.

Андреа машинально прижала ладонь к губам, оставив на них следы грязи.

– Мне надо сначала все обдумать.

Эллери внимательно посмотрел на нее. Затем сказал просто:

– Моя машина, как вам известно, двухместная. Впрочем, есть откидное сиденье.

– Я сяду на откидное сиденье, – быстро предложил Билл.

– Да мы и так можем разместиться втроем, – заметила Андреа.

– Чьи колени вы предпочитаете? Мои или нашего друга?

– Я поведу, – вызвался Билл.

– Ну уж нет, – твердо заявил Эллери. – Эту машину водит только доктор Квин. Боюсь, вам не повезло, Андреа. Таких малокомфортабельных колен, как у Билла, по всему свету днем с огнем не сыскать.

Билл, презрительно выпрямившись, зашагал к машине. Андреа запустила пальцы в волосы и улыбнулась:

– Что ж, значит, у меня шанс узнать это на собственном опыте.

Эллери вел машину с отсутствующим видом, тихо насвистывая. Билл сидел рядом с ним, прижав руки к бокам, словно посаженный на кол. Разговор не клеился. Лишь временами Андреа подсказывала Эллери, куда ехать. Машину бросало из стороны в сторону явно сверх всякой необходимости. Можно было подумать, что Эллери не мог преодолеть едва заметные вмятины на шоссе.

* * *

Андреа вышла к ним в цветники на склоне через пятнадцать минут после приезда. Она переоделась, сменив грязную одежду на нечто нейтральное, в пастельных тонах – в сумерках цвет определить было невозможно – и теперь сидела в плетеном кресле. Некоторое время они молчали. Цветники и лужайки еще отдавали влажное тепло – дань утренним поливкам и жаркому дневному солнцу. Мягкий влажный воздух приятно обволакивал уставшее тело, а аромат цветов ублажал обоняние. Внизу вдали текли быстрые темные воды Саунда. Кругом царили мир и покой.

Андреа откинулась на спинку кресла и сказала:

– А мамы здесь нет. Я так рада.

– Нет? – спросил Эллери и нахмурился, попыхивая своей трубочкой.

– Она в Керью, у своих старых друзей. Я попросила служанку, чтобы она ничего не говорила о том, в каком виде я сюда приехала. Незачем попусту ее беспокоить.

– Разумеется. Вы, Андреа, напоминаете мне героиню одного из этих беззаботных фильмов. Переоделись – и все в порядке!

Она улыбнулась, слишком усталая, чтобы отвечать. Но Билл напряженным суровым голосом спросил:

– Итак?

Андреа ответила не сразу. Вдруг, как из-под земли, перед ними вырос лакей с подносом, на котором стояли три запотевших стакана с напитками. Его помощник тут же поставил столик и накрыл его скатертью. Все это слуги проделали быстро, без единого слова, а затем исчезли так же внезапно, как появились.

Андреа все так же молча сделала глоток, поставила стакан, поднялась и принялась ходить от куста к клумбе и обратно, стараясь не смотреть на молодых людей.

– Андреа, – терпеливо напомнил Эллери, – не пришло ли время?

Билл нагнулся к столику, судорожно вцепившись в стакан, да так и остался сидеть в этой неудобной позе, напряженно следя за нервными движениями девушки.

Андреа задумчиво коснулась пальцами восковых лепестков гладиолуса. Потом круто повернулась и прижала пальцы к вискам.

– О, как же я устала держать это при себе! – со слезами на глазах воскликнула она. – Это был кошмар. Мне кажется, еще день, и я сошла бы с ума. Вы не знаете, вы просто не представляете, через какую пытку я прошла. Но это же несправедливо, почему это все так вышло?

– Помните слова Браунинга в «Кольце и книге» о «великой правде беспредельного зла»?

Андреа заметно успокоилась и со вздохом вернулась в плетеное кресло.

– Мне кажется, я понимаю, что вы хотите этим сказать. Может, в этом зле есть свое добро. Нет худа без добра, так, что ли? Я и сама об этом думала. Заставляла себя так думать. Но теперь, – почти шепотом продолжила она, – и сама не знаю. Я вообще ничего больше не понимаю. У меня голова кругом идет, как только я начинаю об этом думать. А сейчас я просто боюсь.

– Боитесь? – переспросил Эллери. – Да, думаю, вы боитесь, Андреа. Но неужели этот страх не наводит вас на мысль, что мы хотим помочь вам и бедной Люси Уилсон? Неужели вы не видите, что объединенными усилиями мы сможем победить этот страх и избавить вас от опасности, угрожающей вам?

– Вы знаете? – удивилась Андреа.

– Не все, конечно. Может, половину. Я знаю, что в ту ночь, когда вы были в этой хижине на Делавэре, что-то произошло. Произошло с вами. Я думаю, Андреа, что эти обгорелые спички и жженая пробка были правильно выявлены во время суда над Люси. Убийца написала этой пробкой вместо карандаша записку. Записка исчезла, но вы там были, понимаете? Значит, записка предназначалась вам. И все ваши последующие поступки ясно доказывают, что в этой записке убийца угрожала вам. – Эллери поднял руку и нетерпеливо разогнал дым от трубки. – Но все это гадания. Мне нужны факты, мне нужна правда от вас, как единственного свидетеля, который был рядом с убийцей и может эту правду восстановить.

– Но это ничего вам не даст, – прошептала Андреа из сгущающейся темноты. – Я вас не обманываю. Ну неужели вы думаете, совесть позволила бы мне молчать? Неужели вы действительно думаете, что, несмотря ни на что, я не рассказала бы, что знаю, если бы считала, что это поможет Люси?

– Может, лучше предоставить судить об этом мне, Андреа?

Девушка вздохнула, словно сдаваясь.

– Все, что я говорила вам до сих пор, в основном правда, но не полная. Я действительно получила ту телеграмму, взяла родстер Берка и поехала в ту субботу в Трентон.

– И дальше?

– Первый раз я приехала туда часов в восемь. Погудела, но никто не вышел. Я вошла. Внутри никого не было. Я увидела мужские костюмы на вешалке, стол, все это поразило меня. Было в этом что-то подозрительное, что ли, и я вдруг почувствовала, как бы это объяснить... что здесь произошло что-то страшное или должно произойти. Я выбежала, вскочила в «кадиллак» и помчалась в сторону Кэмдена, чтобы по пути обдумать увиденное.

Андреа остановилась, и какое-то время все сидели молча. В сгущающейся тьме Билл пытался рассмотреть ее черты. Лицо у него было такое же бесцветное, как ее платье.

– А потом вы вернулись, – подсказал Эллери. – Но вернулись не в девять, как говорили нам, правда, Андреа, а около девяти?

– На часах на приборной доске было восемь тридцать пять.

– Ты уверена? – резко подал голос Билл. – Ради бога, не ошибись на этот раз! Ты уверена?

– О, Билл, – взмолилась Андреа и, к их ужасу, разрыдалась.

Билл оцепенел, затем вскочил и бросился к ней.

– Андреа! – воскликнул он. – Плевать, что там было. Черт с ним со всем. Только, умоляю, не плачь. Вечно я как слон в посудной лавке. Ради бога, не плачь. Ты же понимаешь, верно? Я совсем извелся из-за сестры.

Он взял ее за руку и держал нежно, едва дыша, словно это была драгоценность. Билл долго так стоял, пока Андреа не заговорила снова. К этому времени совсем стемнело, так что виден был только огонек в трубке Эллери.

– Когда я приехала первый раз, – дрожащим от волнения голосом продолжила Андреа, – в хижине было темно. Я включила свет – ту лампу на столе. А когда вернулась, это было уже после полдевятого, лампа горела. Я увидела это из машины: в окне был свет.

– Там стоял «форд», – перебил ее вдруг Эллери, – на этой дорожке, что полукольцом охватывает дом. Я имею в виду, когда вы приехали во второй раз, так ведь?