Текст книги "Приключение Эллери Квина"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Минутку, сынок, – прервал инспектор. – Насколько я понимаю, существуют две такие марки. Я бы хотел взглянуть на ту, которая все еще здесь.

Эллери кивнул:

– Пожалуйста, джентльмены, покажите эту марку.

Фридрих Ульм встал, склонился над сейфом, набрал комбинацию цифр, открыл стальную дверцу, порылся внутри и вернулся с кожаным футляром, содержащим вторую «однопенсовую черную». Инспектор с любопытством обследовал клочок плотной бумаги – стоимость в тридцать тысяч долларов казалась ему такой же невероятной, как Эллери.

Он едва не уронил марку, услышав, как Эллери обратился к Вели:

– Сержант, могу я позаимствовать ваш револьвер?

Вели извлек из кармана брюк длинноствольный полицейский револьвер. Эллери взял его и задумчиво взвесил в руке. Затем, сжав пальцами рукоятку, он подошел к взломанному ящику в центре комнаты.

– Пожалуйста, джентльмены, обратите внимание – это развивает мой третий пункт, – пытаясь открыть этот ящик, Плэнк использовал ломик, и, чтобы поднять крышку, ему пришлось вставить ломик между ней и передней стенкой четыре раза, как указывают четыре следа под крышкой. Как видите, ящик покрыт тонким стеклом. Более того, он был заперт, а «однопенсовая черная» находилась внутри в кожаном футляре. Очевидно, Плэнк стоял где-то здесь с железным ломиком в руках. Что, по-вашему, джентльмены, должен был сделать в таких обстоятельствах вор, который очень спешит?

Все уставились на него. Инспектор сжал губы, а лицо сержанта Вели расползлось в мрачной ухмылке.

– Это же абсолютно ясно, – продолжал Эллери. – Допустим, я – Плэнк, а револьвер у меня в руке – железная фомка. Я стою над ящиком…

Его глаза блеснули под пенсне, он поднял револьвер высоко над головой и начал быстро опускать дуло на стеклянную крышку. Альберт Ульм взвизгнул, а Фридрих приподнялся со стула. Рука Эллери остановилась в полудюйме от стекла.

– Не разбивайте стекло, идиот! – закричал мужчина с зеленым козырьком. – Вы только…

Прыгнув вперед, он встал перед ящиком и распростер руки, словно защищая его вместе с содержимым. Эллери усмехнулся и ткнул дулом револьвера в его дрожащий живот.

– Рад, что вы остановили меня, мистер Ульм. Поднимите руки. Быстро!

– Почему… что вы имеете в виду? – задыхаясь, спросил Альберт Ульм, поднимая руки вверх.

– Я имею в виду, – любезно отозвался Эллери, – что вы – Уильям Плэнк, а братец Фридрих – ваш сообщник.

Братья Ульм опустились на стулья, а сержант Вели встал рядом с ними с грозной улыбкой. Альберт Ульм дрожал как осиновый лист на ветру.

– Очень простая, почти элементарная серия умозаключений, – снова заговорил Эллери. – Сначала пункт три. Почему вор вместо того, чтобы попросту разбить стекло ломиком, стал тратить драгоценное время, четырежды используя фомку для взлома крышки? Очевидно, чтобы защитить другие марки, лежащие в ящике открытыми, от возможных повреждений, – беспокойство по этому поводу только что продемонстрировал мистер Альберт Ульм. А кто мог проявить такую заботу о сохранности этих марок – Хинчмен, Питерс, Бенинсон, даже сам мифический Плэнк? Конечно нет. Только братья Ульм – владельцы марок.

Старый Унекер, усмехаясь, подтолкнул инспектора локтем:

– Видите? Я ше говорил, што он умний. Я бы ни за что об этом не подумать.

– К тому же почему бы Плэнку не украсть из ящика и другие марки? Вор так бы и поступил, однако Плэнк этого не сделал. Но если ворами были сами Herren[23]23
  Господа (нем.).


[Закрыть] Ульм, кража остальных марок становилась бессмысленной.

– Как насчет истории с нюхательным табаком, мистер Квин? – спросил Питерс.

– Вывод можно сделать на основании того, что Плэнк, работая с Бенинсоном, только один раз взял понюшку. Ясно, что он не увлекался этим занятием, иначе бы нюхал табак постоянно. Значит, это был не табак. Что же еще нюхают подобным образом? Наркотик в виде порошка – героин! Каковы характерные признаки употребляющих героин? Общая нервозность, худоба – почти истощение – и, что самое важное, суженные под действием наркотика зрачки. Это еще одно объяснение темных очков, которые носил Плэнк. Они служили двоякой цели – обращали на себя внимание и скрывали глаза, могущие обнаружить пристрастие к наркотикам! Но когда я заметил, что мистер Альберт Ульм носит этот козырек, – Эллери подошел к съежившемуся человеку и сорвал зеленый козырек, продемонстрировав зрачки величиной с булавочную головку, – это явилось психологическим подтверждением того, что он и есть загадочный Плэнк.

– А как же кража книг? – спросил Хэзлитт.

– Это часть ловкого, хотя и притянутого за уши плана, – ответил Эллери. – Если Альберт Ульм – переодетый вор, то Фридрих Ульм, демонстрировавший рану на щеке, – его сообщник. Значит, если братья Ульм – воры, то кража книг была всего лишь уловкой. Нападение на Фридриха, бегство из книжного магазина, серия краж экземпляров «Европы в хаосе» – умно спланированная цепочка инцидентов, призванная подчеркнуть наличие постороннего вора и убедить полицию и страховую компанию, что марка украдена, хотя это не соответствовало действительности. Разумеется, целью являлось получение страховки без расставания с маркой. Эти люди – фанатичные коллекционеры.

– Все это прекрасно, мистер Квин, – заговорил Хеффли, неуклюже приподняв маленькую плотную фигуру, – но где марка, которую они украли сами у себя? Куда они ее спрятали?

– Я долго и серьезно раздумывал над этим, Хеффли. Ибо если моя триада умозаключений была психологическим ключом к личности виновного, то находка украденной марки в распоряжении Ульмов послужила бы вещественным доказательством.

Инспектор машинально вертел в руке вторую марку.

– Я спросил себя, – продолжал Эллери, – где вероятнее всего может быть спрятана марка? Вспомнив, что обе марки абсолютно идентичны – даже инициалы королевы находятся в одном и том же месте, – я подумал, что на месте господ Ульм спрятал бы марку, подобно персонажу знаменитого рассказа Эдгара Аллана По,[24]24
  Имеется в виду новелла Э. По «Украденное письмо».


[Закрыть] в самом очевидном месте. А какое место самое очевидное?

Вздохнув, Эллери вернул неиспользованный револьвер сержанту Вели.

– Папа, – обратился он к инспектору, выглядевшему виноватым, – думаю, если ты позволишь одному из присутствующих филателистов обследовать вторую «однопенсовую черную», которую ты держишь, то выяснится, что первая марка приклеена не повреждающим бумагу резиновым клеем прямо на нее!

БОРОДАТАЯ ЛЕДИ

Мистер Финеас Мейсон – адвокат из богатой и почти до тошноты респектабельной фирмы «Даулинг, Мейсон и Кулидж», Парк-роу, 40 – был джентльменом с мясистым носом и окруженными морщинами глазами, которые созерцали изнурительное американское судопроизводство тридцать лет (а по их виду – все сто). Он чопорно восседал на заднем сиденье лимузина.

– Таким образом, – сердито говорил он, – убийство в самом деле было совершено. Не могу понять, куда катится мир.

Мистер Эллери Квин, наблюдая за миром, пробегавшим мимо под ярким солнцем Лонг-Айленда, подумал, что жизнь похожа на испанскую девушку: она полна сюрпризов, не отличающихся утонченностью, зато служащих отличным стимулятором. Ведя монашеское существование в сочетании с напряженной умственной деятельностью, он любил эти качества жизни, а будучи к тому же детективом, хотя этот термин он искренне ненавидел, пользовался ими в полной мере. Однако Эллери не стал озвучивать свои размышления – мистер Финеас Мейсон едва ли принадлежал к людям, способным оценить подобную метафору.

– С миром все в порядке, – заметил Эллери. – Все дело в людях, его населяющих. Может быть, вы расскажете мне, что вам известно об этих Шо? Вряд ли лонг-айлендская полиция примет меня с особой сердечностью, поэтому я хотел бы полностью вооружиться на случай затруднений.

Мейсон нахмурился:

– Но Мак-К. уверял меня…

– Черт бы побрал Дж. Дж.![25]25
  Дж. Дж. Мак-К. – издатель, друг Эллери Квина.


[Закрыть] У него в отношении меня какая-то мания величия. Предупреждаю вас сразу, мистер Мейсон, что могу не оправдать ваших надежд. Я ведь не вытаскиваю убийц из шляпы. А так как ваши «казаки» наверняка затоптали все улики…

– Я их предупредил, – прервал Мейсон. – Сегодня утром, когда капитан Мерч звонил мне сообщить о преступлении. Они даже не передвинут тело, мистер Квин. Видите ли, я пользуюсь здесь… э-э… некоторым влиянием.

– Очень хорошо, мистер Мейсон, – вздохнул Эллери, поправляя пенсне. – Перейдем к жутким подробностям.

– Мой партнер Кулидж, – начал адвокат, – с самого начала вел дела Шо – Джона А. Шо, миллионера. Очевидно, это было еще до вашего появления на свет. Первая жена Шо умерла во время родов в 1895 году. Дочь Агата сейчас разведена и имеет сына семи лет. Ее старший брат назван в честь отца Джоном – ему теперь сорок пять… После смерти первой жены старый Джон Шо быстро женился снова, но вскоре умер. Вторая жена, Мария Пейн Шо, пережила мужа более чем на тридцать лет. Она скончалась только месяц назад.

– Какое множество усопших, – пробормотал Эллери, зажигая сигарету. – Пока что, мистер Мейсон, история Шо выглядит весьма прозаической. Какое она имеет отношение к…

– Терпение, – прервал Мейсон. – Старый Джон Шо все свое состояние завещал второй жене, Марии. Двое детей, Джон и Агата, не получили ничего – даже доверительной собственности. Полагаю, старый Шо был уверен, что Мария о них позаботится.

– Чую весьма тривиальную историю. – Эллери зевнул. – Она не позаботилась? У мачехи не сложились отношения с детьми?

Адвокат вытер лоб.

– Это было ужасно! Целых тридцать лет они дрались, как дикари! В оправдание миссис Шо скажу, что у нее были все основания для недовольства. Джон всегда был ленивым, наглым и злым парнем. Тем не менее денег мачеха ему давала достаточно. Как я уже говорил, ему сейчас сорок пять, и за всю жизнь он никогда нигде не работал. К тому же он пьяница.

– Звучит очаровательно. А его разведенная сестра Агата?

– Копия своего братца, только женского пола. Агата вышла замуж за охотника за состоянием, такого же никчемного, как и она сама. Узнав, что у нее нет ни гроша, он бросил ее, и миссис Шо помогла ей потихоньку подать на развод. Она взяла к себе в дом Агату и ее сына Питера, хотя они и жили как кошка с собакой. Пожалуйста, простите мне… э-э… резкие характеристики – я хочу, чтобы вы знали, что собой представляют эти люди.

– Я уже с ним почти что на короткой ноге, – усмехнулся Эллери.

– Джон и Агата, – продолжал Мейсон, теребя трость, – жили в ожидании единственного события – смерти мачехи. Несколько месяцев назад миссис Шо обеспечила им по завещанию солидное наследство. Но когда это случилось…

Мистер Эллери Квин прищурил серые глаза:

– Вы имеете в виду…

– Все усложнилось, – вздохнул адвокат. – Три месяца тому назад кто-то из обитателей дома пытался отравить старую леди.

– Вот как?

– Попытка оказалась неудачной, потому что доктор Теренс Арлен давно подозревал такую возможность и был настороже. Цианид, добавленный в чай, не причинил вреда миссис Шо, но убил кошку. Никто из нас, конечно, не знал, кто осуществил покушение. Но после этого миссис Шо изменила завещание.

– Теперь я заинтересован, – пробормотал Эллери. – Значит, доктор Арлен? Это создает очаровательную путаницу. Пожалуйста, расскажите мне об Арлене.

– Довольно загадочный старик с двумя страстями: преданностью миссис Шо и увлечением живописью. Он неплохой художник, впрочем, я мало в этом смыслю. Доктор Арлен жил в доме Шо около двадцати лет. Миссис Шо где-то его подобрала. Думаю, только она знала его историю – он всегда молчал о своем прошлом. Миссис Шо назначила ему щедрое жалованье за то, что он будет жить в их доме и выполнять обязанности семейного врача. Подозреваю, причина была в том, что она предвидела покушения со стороны пасынка и падчерицы. К тому же мне всегда казалось, что Арлен так послушно согласился на эти необычные условия, дабы пресечь… э-э… распространение слухов.

Последовала пауза. Шофер свернул с шоссе на узкую, выложенную щебенкой дорогу. Мейсон тяжело дышал.

– Полагаю, вы не сомневаетесь, – заговорил Эллери сквозь плотное облако дыма, – что миссис Шо умерла месяц назад от естественных причин?

– Боже мой, конечно, не сомневаюсь! – воскликнул Мейсон. – Доктор Арлен боялся довериться собственному суждению – он приглашал нескольких специалистов до и после ее смерти. Но она была уже старой и умерла после серии сердечных приступов. Они называли это каким-то тромбозом… – Мейсон выглядел мрачным. – Ну, вы можете представить себе реакцию миссис Шо на эпизод с отравлением. «Если они настолько испорчены, что пытались меня убить, – сказала она мне вскоре после этого случая, – значит, не заслуживают никакой награды из моих рук». И миссис Шо велела мне составить новое завещание, лишив обоих всего вплоть до последнего цента.

– На этот счет существует эпиграмма, – усмехнулся Эллери, – впрочем, достойная лучшего повода.

Мейсон постучал по стеклу:

– Побыстрей, Бэрроуз!

Машина рванула вперед.

– В поисках наследника миссис Шо наконец вспомнила, что существует человек, которому она может оставить свое состояние, не чувствуя, что выбрасывает его на ветер. У старого Шо был старший брат Мортон – вдовец с двумя детьми. Братья поссорились, и Мортон уехал в Англию. Там он потерял почти все деньги, а после его самоубийства двое детей, Эдит и Перси, остались без средств к существованию.

– У этих Шо прямо склонность к насилию!

– Очевидно, это у них в крови. Насколько я понял, Эдит и Перси были одаренными молодыми людьми – они стали выступать вдвоем в лондонском мюзик-холле и имели успех. Миссис Шо решила оставить деньги своей племяннице Эдит. Я сделал письменные запросы и узнал, что Эдит Шо теперь зовется миссис Эдит Ройс и что она уже давно бездетная вдова. После кончины миссис Шо я телеграфировал ей, и она прибыла следующим пароходом. По словам миссис Ройс, Перси – ее брат – погиб в автомобильной катастрофе на континенте несколько месяцев назад, так что никаких родственников у нее не осталось.

– А что конкретно представляет собой завещание?

– Оно довольно странное, – вздохнул Мейсон. – Состояние Шо раньше было огромным, но кризис уменьшил его примерно до трехсот тысяч долларов. Миссис Шо оставила племяннице двести тысяч. Остальное… – Мейсон сделал паузу и внимательно посмотрел на высокого молодого спутника, – было передано в виде траста доктору Арлену, к его несказанному удивлению.

– Арлену?

– Он не мог трогать основной капитал, но должен был получать с него доход до конца дней. Любопытно, а?

– Это еще мягко сказано! Кстати, мистер Мейсон, вы удостоверились, что эта миссис Ройс действительно племянница старого Шо? Я ведь склонен к подозрительности.

Адвокат вздрогнул, затем покачал головой:

– Нет-нет, Квин, вы подходите к делу не с того конца. В этом не может быть сомнений. Во-первых, она обладает ярко выраженным сходством с семейством Шо, вы сами это увидите, хотя характер у нее… Во-вторых, миссис Ройс приехала с личными вещами Мортона Шо, и я сам вместе с Кулиджем расспрашивал ее после прибытия. Знанием мельчайших подробностей жизни отца и детства в Америке, которое посторонний никак не мог приобрести, она полностью убедила нас, что является Эдит Шо. Уверяю вас, мы были более чем осторожны, особенно потому, что ни Джон, ни Агата не видели ее с детства.

Эллери склонился вперед:

– А что случится со ста тысячами долларов Арлена после его смерти?

Адвокат мрачно посмотрел на два ряда чопорных тополей, обрамляющих ухоженную подъездную аллею, по которой бесшумно ехал лимузин.

– Они должны быть поровну разделены между Джоном и Агатой, – ответил он.

Автомобиль остановился под белой аркой.

* * *

– Понятно, – промолвил Эллери. Ибо убитым был доктор Теренс Арлен.

Окружной полицейский проводил их в отдаленное крыло старого просторного дома и провел вверх по лестнице к темному прохладному коридору, охраняемому нервным мужчиной с бычьей шеей.

– О, мистер Мейсон! – воскликнул тот. – Мы вас ждали. Это мистер Квин? – В его голосе послышалось сомнение.

– Да-да. Это капитан Мерч – детектив из окружной полиции, мистер Квин. Вы все оставили нетронутым, Мерч?

Детектив что-то проворчал и отошел в сторону. Эллери увидел сквозь открытую дверь белое одеяло на деревянной кровати с пологом. Застекленный люк в потолке пропускал солнечный свет, превращая помещение в подобие студии. Принадлежности художника валялись вперемешку с немногочисленными медицинскими инструментами. Здесь были мольберты, ящики с красками, небольшой помост, несколько халатов, множество акварелей и картин маслом на стенах.

Маленький человечек стоял на коленях у распростертой фигуры мертвого врача – высокого мужчины с серебристыми волосами. Рана была глубокой – резная рукоятка кинжала торчала из сердца. Крови было немного.

– Ну, док, что-нибудь еще? – осведомился Мерч.

Человечек поднялся и отложил инструменты.

– Умер моментально от ножевого ранения. Удар, как видите, фронтальный. Я бы сказал, что он пытался в последний момент увернуться, но оказался недостаточно проворен.

Врач подобрал шляпу и вышел.

Эллери слегка поежился. В студии, коридоре и флигеле было тихо. Казалось, весь дом охвачен каким-то жутким безмолвием. В воздухе ощущалось нечто зловещее… Он с раздражением расправил плечи.

– Вы идентифицировали кинжал, капитан Мерч?

– Он принадлежал Арлену. Всегда находился на этом столе.

– Полагаю, о самоубийстве не может быть и речи?

– По словам дока, никакой.

– Если я понадоблюсь вам, Квин… – пробормотал Финеас Мейсон и вышел из комнаты.

Его шаги отзывались гулким эхом.

На трупе поверх пижамы был надет испачканный краской халат, в окоченевшей правой руке торчала кисть с засохшей угольно-черной краской. Рядом на полу валялась изнанкой вверх палитра с разноцветными пятнами. Эллери не отрывал глаз от кинжала.

– По-моему, флорентийский… Скажите, капитан, – рассеянно осведомился он, – что вам удалось выяснить?

– Чертовски мало, – проворчал детектив. – Док говорит, что его убили около двух часов ночи – примерно восемь часов назад. Труп обнаружила в семь утра женщина по фамилии Кратч – она пару лет работает в доме медсестрой. Симпатичная бабенка. На время убийства никто не имеет алиби, так как, согласно их показаниям, все спали, причем каждый в отдельной комнате. Вот и все.

– Действительно, немного, – пробормотал Эллери. – Кстати, капитан, в привычки доктора Арлена входило заниматься живописью по ночам?

– Как будто да. Я тоже об этом подумал. Он вообще был старикан со странностями, и если ему приспичило, то мог работать двадцать четыре часа подряд.

– А кто-нибудь еще спит в этом крыле?

– Никто не спит – даже слуги. Арлен вроде бы любил уединение, а что бы он ни пожелал, миссис Шо – старая дама, которая откинула копыта месяц назад, – говорила «да». – Мерч подошел к двери и позвал: – Мисс Кратч!

Высокая молодая женщина со следами слез на лице медленно вышла из спальни доктора Арлена. Она была в униформе медсестры, и ее фамилия не имела ничего общего с ее внешностью.[26]26
  Crutch – костыль (англ.).


[Закрыть] Женщина выглядела весьма привлекательно, а изгибы ее фигуры радовали глаз. Несмотря на слезы, мисс Кратч была первым лучом солнца, с которым Эллери столкнулся в этом большом старом доме.

– Расскажите мистеру Квину то, что рассказали мне, – кратко распорядился Мерч.

– Я встала незадолго до семи, как обычно, – дрожащим голосом заговорила женщина. – Моя комната в главном флигеле, но здесь находится кладовая для белья… Когда я проходила мимо, то… увидела доктора Арлена лежащим на полу с кинжалом в груди… Дверь была открыта, и свет горел. Я закричала, но меня не услышали – поблизости никто не ночует… Я продолжала кричать, пока не прибежали мистер и мисс Шо. Вот и все…

– Кто-нибудь из вас прикасался к телу, мисс Кратч?

– Нет, сэр! – Она вздрогнула.

– Понятно.

Эллери перевел взгляд с мертвеца на стоящий над ним мольберт и внезапно весь напрягся. Мерч с усмешкой наблюдал за ним.

– Как вам это нравится, мистер Квин?

Эллери быстро шагнул вперед. Маленький мольберт рядом с большим служил подставкой для картины. Это была дешевая копия маслом знаменитого автопортрета Рембрандта «Художник и его жена». Рембрандт сидел на переднем плане, его жена стояла на заднем. Холст на большом мольберте представлял собой наполовину законченную копию группового портрета. Обе фигуры были полностью набросаны доктором Арленом, который уже приступил к работе кистью: улыбающийся усатый художник в шляпе с пером обнимал левой рукой за талию жену в голландском наряде.

И на подбородке женщины была нарисована борода!

Эллери снова посмотрел на оригинальную копию и на копию доктора Арлена. На первой у женщины был гладкий подбородок, а на второй – копии доктора – подбородок скрывала квадратная черная борода. Она была изображена мастерски, но в спешке, как будто старому художнику не хватало времени.

– Боже милостивый! – воскликнул Эллери. – Это какое-то безумие!

– Вы так думаете? – осведомился Мерч. – Ну, не знаю. У меня есть одна мысль на этот счет… Выметайтесь! – рявкнул он мисс Кратч.

Женщина вылетела из студии – ее длинные ноги быстро мелькали.

Эллери ошеломленно покачал головой и опустился на стул, роясь в кармане в поисках сигарет.

– Для меня это нечто новое, капитан. Впервые я сталкиваюсь с подобным при расследовании убийства. Вы видели пририсованные карандашом усы и бороды на мужских и женских лицах рекламных плакатов? Это… – Внезапно он прищурился. – Питер, сын мисс Агаты Шо, сейчас дома?

Мерч улыбнулся, словно наслаждаясь какой-то тайной шуткой, вышел в коридор и что-то крикнул. Эллери вскочил со стула, перебежал через комнату и вернулся с одним из халатов, которым накрыл труп.

Маленький мальчик с любопытными, хотя и испуганными глазами медленно вошел в комнату в сопровождении одного из самых удивительных созданий, какие Эллери когда-либо приходилось видеть. Это была полная женщина лет шестидесяти, с грубыми и резкими чертами лица, на которое с потрясающим искусством было наложено невероятное количество косметики. Полные губы с помощью помады приобрели форму бантика, брови были выщипаны до предельной тонкости, а морщинистую кожу покрывал толстый слой белой пудры.

Наряд женщины был еще более примечательным, чем лицо. Она была одета в викторианском стиле: в платье с тугой талией, широкой юбкой, доходящей до лодыжек, глубоким вырезом и стоячим кружевным воротником. Сообразив, что это, по-видимому, Эдит Шо Ройс, Эллери понял, что существует, по крайней мере, частичное объяснение ее эксцентричной внешности – она была старой женщиной, приехала из Англии и, несомненно, все еще купалась в лучах давно минувшей славы ее театральной молодости.

– Миссис Ройс и Питер, – с усмешкой представил Мерч.

Эллери поздоровался, с трудом оторвав взгляд от женщины.

Питер, тощий мальчуган с острой мордочкой, сосал грязный указательный палец, уставясь на Эллери.

– Питер! – сурово произнесла миссис Ройс.

Ее голос в точности соответствовал внешности: глубокий, хриплый и слегка надтреснутый. Даже явно крашеные каштановые волосы выглядели ностальгически. Эта женщина не намерена без борьбы капитулировать перед старостью, подумал Эллери.

– Питер просто испуган, – объяснила миссис Ройс.

Мальчик что-то пробормотал.

– Питер, – обратился к нему Эллери, – посмотри-ка на эту картину.

Мальчик нехотя повиновался.

– Ты пририсовал бороду на лице этой леди?

Питер отшатнулся, прижавшись к обширной юбке миссис Ройс:

– Н-нет…

– Странно, не так ли? – бодро произнесла женщина. – Я только сегодня утром говорила об этом капитану Берчу… Мерчу. Уверена, что Питер не рисовал бороду. Он понял, что такие вещи делать нельзя, – правда, Питер?

Эллери заметил, как женщина быстро подняла и опустила правую бровь, словно ее беспокоила соринка в глазу.

– Значит, Питер уже проделывал нечто подобное? – спросил он.

– Понимаете, – продолжала миссис Ройс, все еще машинально шевеля бровью, – только вчера мама Питера застала его пририсовывающим мелом бороду к одной из картин доктора Арлена в своей спальне. Боюсь, что доктор выдрал его как следует, а потом сам стер следы мела. Агата очень сердилась на бедного доктора Арлена. Так ты не делал этого, Питер?

– Не-а, – протянул мальчик, уставясь на скомканный халат на полу.

– Доктор Арлен, вот как? – пробормотал Эллери, начиная бродить взад-вперед.

Миссис Ройс решительно взяла Питера за руку и вывела его из студии. Внушительная особа, подумал Эллери, ощущая, как ее шаги сотрясают комнату. Он припомнил, что на ногах женщины были туфли на низком каблуке с пузырями на носке, свидетельствующими о «сумках» на больших пальцах.

– Пошли, – внезапно сказал Мерч, направляясь к двери.

– Куда?

– Вниз. – Детектив приказал полицейскому охранять студию и двинулся в сторону основной части дома. – Хочу показать вам причину появления бороды на лице дамы на картине.

– В самом деле? – отозвался Эллери и больше не произнес ни слова.

Мерч задержался в дверях гостиной и махнул головой.

Эллери заглянул внутрь. Смертельно-бледный мужчина с впалой грудью сидел в кресле, глядя на пустой стакан в дрожащей руке. Глаза его были налиты кровью, а дряблую кожу покрывала паутинка красноватых вен.

– Это мистер Джон Шо, – сказал Мерч с презрением и каким-то странным торжеством в голосе.

Эллери подметил, что мужчина обладает теми же тяжелыми чертами лица, толстыми губами и массивным носом, что и его кузина миссис Ройс, а также старый пират на портрете над камином, очевидно являющийся его отцом.

Он также обратил внимание, что на трясущемся подбородке Джона Шо торчит неряшливая остроконечная бородка.

Мистер Мейсон ожидал их в прихожей.

– Ну? – осведомился он шепотом, как проситель перед Кумской Сивиллой.[27]27
  Сивиллы – предсказательницы, упоминаемые античными авторами. Наиболее известна Кумекая Сивилла (Кумы – древний город на юго-западе Италии), якобы, как считали в Средние века, предсказавшая пришествие Христа.


[Закрыть]

– У капитана Мерча имеется теория, – промолвил Эллери.

Детектив сердито нахмурился:

– Ясно как день. Это Джон Шо. По-моему, доктор Арлен нарисовал бороду в качестве ключа к личности его убийцы. Единственный бородатый мужчина в доме – Шо. Признаю, что это не доказательство, но тут есть над чем поработать. И я намерен этим заняться, – добавил он, продемонстрировав скверные зубы.

– Конечно, у Джона был мотив, – медленно произнес Мейсон. – И все же мне трудно представить… – Его проницательные глаза блеснули. – Борода? Какая борода?

– На подбородке женщины с копии Рембрандта, над которой работал Арлен, когда его убили, изображена борода, – объяснил Эллери. – То, что добрый доктор сам ее нарисовал, абсолютно очевидно. Борода написана опытной рукой и черной масляной краской, которой испачкана кисть, зажатая в руке убитого. Больше в доме никто не занимается живописью?

– Нет, – с неохотой ответил Мейсон.

– Voila.[28]28
  Вот (фр.).


[Закрыть]

– Но даже если Арлен совершил этот… безумный поступок, – возразил адвокат, – откуда вы знаете, что это произошло перед нападением на него?

– А когда же еще, черт возьми, это могло произойти? – буркнул Мерч.

– Ну-ну, капитан, – успокоил его Эллери, – будем рассуждать научно. На ваш вопрос, мистер Мейсон, есть очень хороший ответ. Прежде всего, доктор Арлен не мог нарисовать бороду после нападения, так как он умер мгновенно. Следовательно, он сделал это раньше. Вопрос в том насколько. И почему Арлен вообще нарисовал бороду?

– Мерч считает, что это ключ к личности убийцы, – пробормотал Мейсон. – Но подобный ключ выглядит чертовски странным.

– Что же в нем странного?

– Если Арлен хотел указать на своего убийцу, то почему он просто не написал его имя на холсте? Ведь у него в руке была кисть…

– Вот именно, – кивнул Эллери. – Отличный вопрос, мистер Мейсон. В самом деле, почему? Если Арлен был один и ожидал покушения, то он, безусловно, написал бы имя того, кого подозревал. Тот факт, что доктор не оставил подобной надписи, свидетельствует, что он не ожидал нападения до прихода убийцы, а бороду нарисовал уже в его присутствии. Это объясняет использование бороды в качестве ключа. В присутствии убийцы Арлен не мог написать имя – преступник заметил бы это и уничтожил надпись. Следовательно, доктор был вынужден прибегнуть к более изощренному способу, оставив ключ, который ускользнул бы от внимания убийцы. Занимаясь в тот момент живописью, он использовал инструмент художника. Даже если бы убийца это заметил, что маловероятно, он приписал бы это нервозности Арлена.

– Но борода на женском лице! – простонал адвокат.

– О, – мечтательно произнес Эллери, – у доктора Арлена был прецедент.

– Прецедент?

– Да, мы с капитаном Мерчем узнали, что юный Питер в божественном неведении нарисовал мелом усы и бороду на одной из картин доктора Арлена, висевших в его спальне. Это произошло только вчера. Арлен поколотил мальчишку за преступление vers Fart.[29]29
  Против искусства (фр.).


[Закрыть] Несомненно, заслуженно. Однако эта история застряла в голове у доктора, напомнив о себе, когда убийца говорил с ним или угрожал ему. Очевидно, чувствуя, что борода поможет разоблачить преступника, он воспользовался ею.

– По-моему, все это полная чушь, – проворчал Мерч.

– Интересно, – продолжал Эллери, – что Арлен нарисовал бороду на подбородке жены Рембрандта – женщины, умершей более двух столетий назад. Почему? Едва ли Шо – отдаленные потомки…

– Бред, – кратко произнес Мерч.

– При данных обстоятельствах бред – вполне подходящее слово, – заметил Эллери. – Но возможно, это была мрачная шутка доктора Арлена? Едва ли. Тогда что же он хотел сказать?

– Если бы это не было так нелепо, – пробормотал адвокат, – то я бы предположил, что он указывал на… Питера.

– Дважды бред, – заявил Мерч. – Прошу прощения, мистер Мейсон. Но мальчишка, кажется, единственный, у кого есть настоящее алиби. Мать вроде бы нервничает из-за него и всегда запирает снаружи дверь его комнаты. А через окно он никак не мог вылезти.

– Ну-ну, – вздохнул Мейсон. – Неужели это все-таки Джон?.. А что вы думаете, мистер Квин?

– Хотя я ненавижу споры, – ответил Эллери, – но не могу согласиться с братцем Мерчем.

– Вот как? – усмехнулся детектив. – Очевидно, у вас есть на то основания?

– Очевидно, есть, – кивнул Эллери. – Взять хотя бы совершенно разную форму реальной и нарисованной бороды.

– Ну, если доктор Арлен не имел в виду Джона Шо, тогда что же он вообще имел в виду? – буркнул Мерч.

Эллери пожал плечами:

– Если бы мы знали это, дорогой капитан, то знали бы и все остальное.

– Как бы то ни было, – сказал Мерч, – я намерен доставить мистера Джона Шо в окружную полицию и допрашивать старого ублюдка, пока он не расколется.

– Я бы этого не делал Мерч, – быстро отозвался Эллери. – Разве только…

– Я знаю свой долг, – мрачно прервал детектив и вышел.

Пьяный Джон Шо даже не протестовал, когда Мерч усадил его в полицейскую машину. Сопровождаемый фургоном, увозившим в морг тело доктора Арлена, капитан исчез вместе со своей добычей.

* * *

Эллери, нахмурившись, бродил по комнате. Адвокат сидел на кушетке, грызя ногти. Дом вновь наполнился зловещим молчанием.